CC BY
154
ОТТИСКИ ПЕРСТНЕЙ-ПЕЧАТЕЙ И ДРУГИЕ АНЭПИГРАФНЫЕ КЛЕЙМА НА НЕКОТОРЫХ ТИПАХ КЕРАМИКИ ИЗ РАСКОПОК СЕЛЬСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ КРЫМСКОГО ПРИАЗОВЬЯ*
При исследовании поселений и усадебных комплексов 1У-Ш вв. до н.э. в Крымском Приазовье (главным образом, на памятнике Генеральское Западное) было найдено 14 оттисков перстней и печатей на стенках и ручках некоторых типов керамических сосудов. Сюжеты этих изображений представляют определённый интерес, как в плане искусствоведения, так и в отношении некоторых вопросов местной экономики и торговли. Это крупнейшая коллекция, происходящая с территории хоры античных центров Северного Причерноморья.
Ключевые слова: оттиски клейм и печатей, памятники искусства, царская хора Бо-спора.
Прежде всего, скажем, что оттиски гемм (инталий) и иных штемпелей на некоторых керамических изделиях, включая амфорную тару, встречаются не то чтобы совсем редко, но вовсе и не часто. К тому же, как это, несомненно, известно всякому специалисту, главным образом это касается слоёв и комплексов эллинистического времени. По непонятным причинам ни раньше, ни позже эта традиция практически не прослеживается. По крайней мере, это касается северопричерноморских памятников и материалов. Что же до сельской территории, в том числе боспорского государства, то многолетний опыт раскопок автора свидетельствует об этом со всей очевидностью. Причём, всё это простая тонкостенная посуда, не облагороженная чёрно- или краснолаковым покрытием, а также толстостенная и тарная керамика (амфоры, пифосы, лутерии). Неслучайно соответствующие публикации в отечественной археологической литературе стали появляться относительно недавно (фактически первой из них была небольшая работа А. И. Максимовой 1962 г.), оставаясь не особенно многочисленными. Упоминаются такие находки и в зарубежных изданиях, начиная, пожалуй, с 30-х годов прошлого столетия. Они привлекаются в основном для поиска аналогий предполагаемым камеям и инталиям, а также некоторым памятникам классической пластики или для уточнения датировок. Отметим при этом, что почти все эти оттиски были помещены на закрытых малогабаритных сосудах. И это само по себе достойно внима-
Масленников Александр Александрович — доктор исторических наук, заведующий отделом полевых исследований Института археологии РАН. Е-шаД: [email protected]
* Статья подготовлена к печати в ходе работ по проекту «Античный Боспор и археология...», грант РГНФ № 10-01-00161 а.
© 2011
А. А. Масленников
ния, ибо подчёркивает некую камеральность, исключительность, «печать» чего-то личного на таких изделиях. Наконец, не стоит забывать, что всё это — оттиски, т.е. зеркальные отображения оригиналов, причём сделанные не всегда аккуратно и чётко. Отсюда понятные трудности выявления деталей и, следовательно, подчас немалые сложности общей интерпретации изображений. Впрочем, не будем спешить с некоторыми выводами, перейдя к конкретике.
В нашем собрании, образовавшемся более чем за три десятилетия раскопок довольно значительного числа разнотипных и разновременных поселений Крымского Приазовья, таковых артефактов всего 14. Много это или мало? Вообще мало, но в сравнении с другими, в том числе общеизвестными коллекциями, сформированными на основании материалов многолетних исследования боспор-ских городов, достаточно много. Как уже отмечалось, практически все они (12 экз.) происходят из раскопок большого и очевидно главного усадебного комплекса т.н. царской хоры европейской части Боспора поселения Генеральское (западное). Данный факт, по своему, показателен и, несомненно, как-то подчёркивает значение именно этого памятника. Конкретный контекст этих находок ничем не примечателен: за небольшим исключением (заполнение помещения или двух оборонительных рвов) это массивы весьма насыщенного обломками керамики и прочими находками культурного слоя. По своему происхождению это оттиски гемм (инталий) или, что вероятнее, металлических перстней. Итак, вот наши примеры.
1. 334/1984. (рис. 1. 1) Ручка амфоры фасосской глины. Оттиск печати с изображением плода граната или, что более вероятно, маковой головки (?). (Выбор зависит от того, как повернуть изображение.) Внешний контур оттиска почти не читается. Но, скорее всего, щиток был овальным. Некрополь урочища Таш-Аллак, случайная находка. Цветок граната, как известно, государственная эмблема Родоса. Плод граната атрибут Деметры-Коры (Персефоны) (Вспомним серийные в коропластике изображения женщин с руками сложенными у груди, в одной из которых плод граната или яблоко.) Маковая головка в античной мифопоэтической и бытовой традиции и практике — олицетворение сна, успокоения, бытовой магии и медицины, один из атрибутов Деметры [МНМ, 1988, т. II, с. 90]. Слабый наркотик, в конце концов. Кажется, то и другое изображения зафиксированы и на обычных фасосских клеймах. В монографии Дж. Боардмана (2001. Pl. 255, р. 231— 232) находим прорисовку овального щитка бронзового перстня эпохи классики с изображением маковой «коробочки».
2. 45/1984. (рис. 1. 2) Основание ручки красноглиняного кувшина. В овальной рамке рельефный оттиск (инталии?), представляющий одноглавого (влево) орла с распластанными крыльями. Нижняя часть хвоста утрачена в сколе. Выделен клюв и частично проработано оперение. Изображение можно считать вполне геральдическим («плоскостное», вытянутое по вертикале, симметричное). Орёл общепринятый символ верховного божества (или одного из божеств), небесной силы, огня и бессмертия, земной власти и могущества. Весьма частый сюжет в греко-римской (особенно классического, эллинистического и императорского времени) глиптике, торевтике, коропластке и нумизматике (орёл, несущий лань, дельфина, осетра; орёл у ног или в руках божества либо правителя и т.п.). Птица Зевса, а позднее эллинистических монархов, Юпитера и римских императоров. Однако именно распластанная (en face) поза для рассматриваемого времени (IV-
III вв.), да и позднее для соответствующей античной сюжетной практики совершенно не характерна. (Прямо-таки поздневизантийская геральдика!) Во всяком случае, в доступных нам изданиях перстней, гемм и их оттисков не удалось обнаружить ни одного такого примера, хотя близкие — изредка встречаются. Например, скарабеоид V-IV в. до н. э. — летящий (вправо) орёл или стоящий (в фас) орёл на молниях времени Птолемея I (каталог Дж. Боардмана, 2001). Но практически полные, хотя и очень редкие аналогии известны среди амфорных клейм северопричерноморских собраний. В частности, на основании ручки амфоры фа-сосской глины второй четверти V в. до н. э. из Поднестровья и на ручке (без уточнения места), вероятно, также фасосской амфоры из раскопок акрополя Пантика-пея в 1959-1964 гг. Два таких же клейма содержатся в неизданном своде Придика. Насколько данная эмблематика характерна именно для тары фасосского происхождения — неясно. Напомним, в нашем случае это кувшин красной, вероятно, местной (пантикапейской) глины. Известны аналогичные оттиски и на глиняных пирамидальных грузилах, в частности, среди находок из Фанагории второй четверти V в. до н.э. (информация А. А. Завойкина).
3. 149/1984. (рис. 1. 3) Основание ручки красноглиняного кувшина. В круглой рамке рельефный оттиск: колос в венке из плюща. Кажется, каждая ветка плюща с шестью листьями заканчивается цветком (?). (Впервые издано Н. Ф. Федосеевым.) Вряд ли это оттиск геммы или перстня (велики размеры и странен сюжет). В монетной эмблематике эпохи поздней классики и раннего эллинизма отыскать аналогий также не удалось. Вероятно, это специальное клеймо мастера или собственника мастерской. Сами по себе, порознь, изображения веток плюща и колоса (пшеницы?) встречаются достаточно часто: первые в вазописи, вторые в нумизматике и даже коропластике и скульптуре. (Например, известные изображения сидящей Деметры с пучком колосьев на локридской терракотовой пластине и Де-метры, скорее всего, передающей колосья Триптолему, на мраморном рельефе из Элевсина. В последнем случае сами колосья, вероятно, исполненные в бронзе, не сохранились.) Но в данном сочетании — не зафиксировано. Плющ, как и лавр, — растения, посвящённые богам, и символы божественного и человеческого величия, славы, достатка и скорби (плющ — Плутос — богатство — Плутон-Аид, а также Дионис и его свита). Колос, увенчанный венком, мог означать изобилие, в том числе урожайность, успех на поприще хлебопашества. Впрочем, это всё не более чем наши фантазии. Гораздо примечательнее очень большое сходство данного оттиска с хорошо известными горгиппийскими (как по месту находки) черепичными клеймами. Впервые на это обстоятельство ещё лет двадцать назад соблаговолил обратить внимание выдающийся современный специалист в области малой керамической эпиграфики Н. Ф. Федосеев. Правда, имеются и различия (размеры, число листьев в венке), но датировка обоих штампов примерно одинаковая. Что же касается именно горгиппийского, как полагает Николай Фёдорович, происхождения кувшина, то нам остаётся только присоединиться к мнению маститого учёного. (Куда более известен весьма схожий оттиск, ставший эмблемой знаменитого издания материалов раскопок Афинской Агоры: панафинейская амфора в центре круга, образованного лавровом венком.)
4. 129/1985. Ручка амфоры синопской глины с круглым оттиском (геммы, перстня ?). (Фото и прорисовка отсутствуют.)
Рисунок 1
5. 209/1887. Ручка амфоры (глина красно-коричневая, рыхлая, с включением известняковых, крупных кварцевых частичек и золотистых блёсток. Центр неизвестен). Оттиск круглой печати (?), вероятно, с изображением стоящей фигурки. (Фото и прорисовка отсутствуют, вернее, находку не удалось отыскать в фондах Керченского музея.)
6. 340/1988. Ручка амфоры неизвестного центра (глина красная, рыхлая, с крупными включениями кварцевого песка, известняка и блёстками). Оттиск перстня с овальным щитком: стоящая мужская фигурка вправо. (Фото и прорисовка отсутствуют.)
7. 341/1988. (рис. 1. 4) Ручка амфоры (рыхлая, красная глина с блёстками, известняковыми мелкими частичками и песком). Склеена; слом и сколы пришлись почти на середину изображения. Оттиск перстня (?) с широким овальным щитком . В низком рельефе изображён некий предмет: факел, палица? Очень близкая, если не полная аналогия — изображение короткого факела с «перекрестием» на серебряной монете (тетрадрахме) конца V — начала IV вв. до н. э. города Амфи-полиса в Македонии. Сохранность оттиска столь плоха, что наличие квадратного поля вокруг факела (как на монете) усмотреть невозможно. Поэтому воздержимся от напрашивающегося предположения и, соответственно, гипотетической принадлежности самой амфоры. Разумеется, факелы в Греции были разной формы и разного назначения. Те, что мы видим на многочисленных сакральных сюжетах элевсинского цикла — тонкие, длинные и прямые, без всякого перекрестия. Может быть, этот тип факела служил чем-то вроде сигнального маяка и должен был гореть долго и сильным пламенем или с ним должны были бежать (поэтому и перекрестие — защита для руки, и пламя явно и сильно отклонено в сторону)? Так и напрашивается аналогия с факелом олимпийского огня, кстати, совсем не беспочвенная: знаменитая гора находится не так далеко от этого города.
8. 342/1988. (рис. 1. 5) Ручка амфоры (глина красная, плотная, однородная, с очень мелкими блёстками и песком, центр неизвестен). Оттиск перстня с широким овальным щитком или геммы (инталии). В центре высокая стоящая женская фигурка влево, по-видимому, в хитоне, с длинным, поднятым вверх факелом в опущенной правой руке. Вверху довольно глубокая трещина. Сюжет женщины (женщин) с факелом наиболее характерен для изображений (в коропластике, торевтике и скульптуре), связанных с тематикой элевсинского круга. Причём факелы чаще поднятые, нежели опущенные. (Опущенный факел — знак траура и скорби, а также момент жертвоприношения у алтаря. Так представляли Гекату, позднее — Диану.) В данном случае это скорее Деметра или Кора (Персефона) либо просто участница элевсинских таинств. Аналогий среди изданных в русскоязычной литературе оттисков найти не удалось. Зато в монографии Дж. Боардмана (2001) приведена золотая монета Кизика IV в. до н.э. с изображением Коры (влево), в обеих руках которой — длинные, поднятые факелы. Вообще говоря, изображения женщины с одним или двумя длинными факелами (как, впрочем, и Афины — Парфе-нос) на щитках перстней — не бог весть какая редкость. Как правило, это простые и недорогие изделия, встречающиеся даже на такой далёкой окраине античной ойкумены, как полуостров Абрау.
9. 161/1990. (рис. 1. 6) Стенка ойнохои тёмно-коричневой глины с блёстками. В круглой глубокой «рамке» высокорельефное, чёткое изображение петуха впра-
во. Скол слева; хвост утрачен. Поселение Казантип (западный). Не исключено, что происходит из слоя более раннего, нежели основные постройки поселения, т.е., по крайней мере, второй половины V в. до н.э. Совершенно очевидно, что в данном случае, это именно клеймо — одно из т.н. анэпиграфных клейм на мерных сосудах, известных по относительно редким находкам и ещё более редким публикациям. Примечательно, что все известные нам северопричерноморские артефакты такого рода (Фанагория, Ольвия, Гермонасса, Пантикапей) также датируются временем не позднее IV в. до н.э. Но вернёмся к нашим «баранам». Петух хорош! Грудка «колесом», короткие крепкие лапы, большой, стоящий гребешок: в общем, к драке готов! Сюжет не частый, но и не редкий в греческой вазописи V-IV вв. до н.э.; встречается в коропластике и глиптике, но практически отсутствует в торевтике. (Напомним в этой связи два примера из упомянутого корпуса Дж. Боардмана: раннеэлинистическую призматическую печать с изображением двух готовящихся к схватке петухов из собрания ГЭ, происходящую откуда — то из-под Анапы и овально-круглую гемму конца IV в. до н.э. из Лувра, на которой представлен стоящий (вправо) петух.) Изредка встречается изображение петуха en face и на некоторых монетах, например, сицилийского города Гиммеры (драхмы и дидрахмы конца VI — начала V вв. до н. э.).
Внимание и даже любовь эллинов к этой птице можно объяснить, как минимум, двояко. Во-первых, петух (и это практически повсеместно) — связан с божествами утренней зари и солнца. Он как бы маркирует границу света и тьмы. У греков он также «в свите» Аполлона, Гермеса, Асклепия, Марса, позднее Митры. Но он, как ни странно, связан и с подземным миром. (И тут важен цвет оперения птицы: белый, «красный» или чёрный. Сократ не успел уточнить перед смертью: какого цвета должен быть петух, которого он просил «вернуть» Асклепию. Видимо, это и так было очевидно присутствовавшим. Впрочем, данное место диалога «Федон» допускает и несколько иное толкование этих слов, а, следовательно, цвета оперенья петуха. Асклепий — бог исцеления, а смерть по Сократу: не более чем исцеление от такой болезни, как жизнь.) Напомним в этой же связи ещё раз прекрасные изображения на локридских табличках: петух стоит под креслом, на котором восседают Кора-Персефона и Аид. Первая держит ещё одного петуха и в руке. Во-вторых, это обстоятельство, а также природные данные и особенности поведения, как нельзя более подходили для столь любимых греками (и не только) «камеральных» кровавых забав: петушиных боёв. (Не исключено, впрочем, что таковые собственно и выросли из соответствующих жертвоприношений.) Именно этот сюжет чаще всего и присутствует на упомянутых памятниках искусства. (Данной теме посвящена специальная статья одного из зарубежных исследователей, опубликованная лет тридцать назад в журнале «Revue archeologique».)
10. 77/1993. (рис. 2. 1) Фрагмент венчика пифоса синопской глины. На верхней плоскости — оттиск перстня (инталии?) с широким овальным щитком (?). Скол справа, скорее всего, не сказался на полноте сюжета. Но местами изображение всё же, как бы смазано, вследствие неудачного приложения перстня к сырой глине. И, тем не менее, оно просматривается вполне уверенно, являя собой прекрасную иллюстрацию к известному монологу известного героя не менее известного фильма. («Верить нельзя никому ... мне можно!») Дело в том, что мой старинный друг С. Ю. Сапрыкин в своё время, продемонстрировав недюжинную эрудицию,
посвятил этой находке целую статью. А напрасно. Обращение к первоисточнику и на этот раз оказалось не только полезным, что естественно, но и поучительным. Оттиск рассматривался нами, что называется, в шесть глаз, т.е. со всех ракурсов, при разном освещении и в компании А. А. Завойкина и Н. И. Сударева. Причём мнения «экспертов» полностью совпали. Так в чём же дело? А в том, что первоиз-датель оттиска увидел в нём то, чего не было и нет вовсе, соответственно, сделав свои выводы.
Итак, перед нами обнажённая мужская фигурка, стоящая в несколько игривой позе (правая опорная нога прямая, левая, слегка согнутая в колени, отставлена немного назад и опирается на пальцы ступни) возле гермы (справа). Правая рука, также слегка согнутая в локте, отведена назад и прижата повёрнутой тыльной стороной кистью к боку персонажа. Лицо его дано в профиль, но сама голова, как и изображение лица гермы (en face), сплюснуто. Никакого щита, который якобы поддерживает левой рукой «наш» герой, нет. И тем более нет даже намёка на меч (Сергей Юрьевич умудрился разглядеть, что это ксифос), рукоять которого персонаж также якобы сжимает правой рукой. Весьма сомнительно и наличие шлема, тем более украшенного длинными лентами, спускающимися «с лобовой части на грудь». Не узрели мы и бородатой головы гермы, покрытой хламидой, «пожертвованной» главным персонажем и элегантно завязанной на шее под подбородком. Не опирается наш герой локтем левой руки о край (выступ) гермы, а скорее обхватил кистью его голову сзади. (В общем, он всё равно опирается на герму, поскольку иначе стоять «на полусогнутой» трудно.)
Исходя из уведенного им, С. Ю. Сапрыкин полагал, что здесь представлен Арес с гермой Гермеса Пропилея или Диониса — реплика несохранившейся статуи скульптора Алкамена, учителя Кефисодота Старшего, отца знаменитого Прак-сителя. Впрочем, сам же оговаривался, что «все известные нам произведения, изображающие Ареса и относящиеся к IV в. до н.э., по манере исполнения не совпадают с тем, как он изображён на оттиске печати». Не сильно преуспел он, что неудивительно, и в поисках соответствующих синхронных аналогий в глиптике и торевтике. Впрочем, и наши изыскания в этой области пока не дали результатов. Схожие сюжеты, и прежде всего варианты скульптурных композиций Гермеса с младенцем Дионисом, хорошо известны, но и только. Так что, скорее всего, здесь следует остановиться на варианте «некоего персонажа» у гермы.
11. 99/1993. (рис. 2. 2) Ручка амфоры фасосской глины с оттиском перстня (геммы-инталии?) с почти круглым щитком. Часть изображения снизу (несколько менее половины) утрачена. Перед нами стоящая или слегка откинувшись сидящая (хотя сидеть в такой позе, см. ниже, как-то сподручнее, чем стоять) мужская фигурка влево перед (на уровне немного ниже головы) вытянутой узкогорлой амфорой. Справа, за плечом персонажа — довольно чётко просматривается маленький рельефный овал: буква О (омикрон) или, что более вероятно, — 0 (тхета). Грудь по пояс обнажена, но сзади отчётливо просматриваются складки плаща. Торс развёрнут в три четверти, голова же дана в профиль. Выделяется крупный прямой нос. Волосы, кажется, густые, но не длинные. Наличие небольшой бородки возможно, но не очевидно. Правая рука по локоть прижата к телу. Ей, касаясь кистью подбородка, (как бы в задумчивости) персонаж держит, слегка опираясь, длинный тонкий посох (жезл?) с несколькими (тремя?) небольшими овальными утолщени-
ями по центру. Левая рука, слегка согнутая, отведена назад. Изображение чёткое, в высоком рельефе, хотя виден и брак, допущенный при оттиске (полоса-вмятина поперёк шеи и груди). Хорошо передана мускулатура сильного, пропорционально сложенного тела. Сюжет по своему загадочен. Если это божество, например, Зевс (напомним про букву тхету), то при чём тут амфора? Если это, так сказать, частное лицо, то чем оно заслужило чести быть запечатлённым в такой торжественно-благородной позе? Да и сама амфора, кстати, довольно странная. На все известные нам типы фасосской тары IV-III вв. до н.э. она совершенно не походит. А наиболее близкие аналогии (узкогорлые светлоглиняные амфоры) характерны совсем для другой, более поздней эпохи (I в. до — I в. н.э.). Но, подчеркнём, ошибка в изначальной датировке находки именно раннеэллинистическим временем исключена. Впрочем, III в. до н.э. датируются т.н. расписные (горизонтальные полосы лака и растительного орнамента) амфоры восточносредиземноморского производства. Их пропорции весьма близки «нашему» изображению.
Несомненно, данный экземпляр (оттиск), пожалуй, самый качественный из всех выше и ниже публикуемых, является репликой с какой-то известной скульптуры. Образ верховного божества эллинского пантеона — Зевса тут наиболее подходящий. А амфора ...? Ну, всё человеческое, как известно, и богам не чуждо.
12. 68/1994. (рис. 2. 3) Круглая в сечении ручка амфоры (глина тёмно-бордовая, плотная, покрытая ангобом. Центр не известей). Оттиск перстня (геммы-инталии) с овальным щитком. Достаточно чёткое и детализованное изображение Афины со щитом и поднятым копьём вправо. Богиня, как и принято, одета в длинный хитон с высоко подпоясанной апоптигмой. Высокая стройная фигура (разворот почти в три четверти) слегка, как и положено при броске копьём, «откинута» назад. В левой руке поднят довольно большой круглый, выпуклый щит с широким горизонтальным краем (типичный для VI-V вв. до н.э. щит гоплита). Им, опять-таки как и положено гоплиту, прикрыто левое плечо, вернее, он краем опирается на него. Само копьё занесено для броска (почти в горизонтальное положение), но явно не поместилось в поле щитка перстня или поля геммы. (Неизбежный при такого рода изображениях курьёз: древко копья смотрится как бы за головой, что реально просто невозможно.) Голова в шлеме с открытым забралом или вовсе без него, но с длинным и высоким гребнем (султаном, плюмажем), заканчивающимся тонким свисающим концом. Естественно, она передана в профиль. Шлем явно не коринфского типа и выглядит как-то архаично. Но других «архаизированных» элементов в этом изображении вроде бы нет. В общем, то, что это Афина Прома-хос — не подлежит сомнению.
Образ Афины, как известно, был весьма и весьма популярным в самых разных сферах античного искусства вплоть до полной победы христианства. Очень часто Афина изображалась во весь рост, вооружённой копьём, в шлеме и со щитом, в величаво спокойной позе. Не редко в её вытянутой руке можно различить фигурку богини победы. Такой сюжет абсолютно господствует среди изображений эллинистической да и римской торевтики, глиптики и особенно нумизматики. Принято считать, что прообраз их — знаменитая статуя Афины Парфенос Фидия. Как выглядела другая статуя Афины, на площади перед храмом, доподлинно не известно. Но до нас дошла полулегенда о том, что блеск её копья (значит, таковое имелось) был виден с кораблей, входивших в гавань Пирея. Зато нумизматика
и вазопись донесли до нас несколько различающихся в деталях образов Афины-воительницы (Промахос). Наиболее часты они на т.н. панафинейских амфорах. Но особенно интересны в этом плане изображения на тетрадрахмах некоторых царей из династии Птолемеев и реже Антигона II. Тут сходство с нашим оттиском или близкое (молнии вместо копья), или почти полное. Что же касается собственно памятников глиптики или торевтики (перстней), то изображений именно Афины Промахос немного, соответственно и аналогий среди изданных оттисков тоже. Но они всё же известны. Пожалуй, самая примечательная — гемма IV в. до н.э. на перстне с большим овальным щитком, опубликованная во всё той же монографии Дж. Боардмана. Полуобнажённая, коленопреклонённая женщина (Кассандра) как бы обнимает правой рукой небольшую статую Афины-воительницы на относительно высоком цилиндрическом и прямоугольном (в нижней части) пьедестале. Богиня представлена вправо (лицом к женщине) в пеплосе; поднятый щит краем лежит на плече; копьё занесено почти горизонтально; шлем с открытым забралом украшен пышным и длинным «султаном». Не исключено: это и есть прямая реплика второй знаменитой статуи Фидия, о которой мы только что упоминали. В том же «собрании» имеется и ещё одно изображение Афины на скарабеоиде. На сей раз богиня (вернее её статуя) изображена en face и как бы идёт на зрителя. Впечатление прямо-таки угрожающее. Датировка та же.
Что же касается возможного центра производства данной амфоры, то А. А. За-войкин любезно проинформировал автора, что аналогичные по глине и форме ручки, скорее всего, принадлежали эолийской красноглиняной таре (амфоры «со стаканообразными ножками»). Причем (с разрешения А. П. Абрамова) сослался и на уникальную находку из Патрея: ручку амфоры с шестью оттисками одного и того же перстня с изображением на щитке Прометея, которого клюёт орёл.
13. 7/2007. (рис. 2. 4) Основание ручки красноглиняного кувшина с частью (низ утрачен) клейма. В почти круглом оттиске (перстень) изображение орла с распластанными крыльями влево. В отличие от оттиска №2 орёл здесь «приземистый» и скорее в полёте, нежели в геральдически спокойной (и неестественной) позе. Кроме того, он явно что-то держит в когтях, но что — понять невозможно. Зато оперенье крыльев «читается» хорошо. Поиски аналогий привели нас к одной из серий медных пантикапейских монет (медь, обол, около 240-230 гг. до н.э.). Сходство, конечно, неполное, что естественно, но оно всё-таки есть. Другие примеры нам пока не известны.
14. 174/2009. (рис. 2. 5) Венчик лутерия красной, умеренно рыхлой глины (Ге-раклея?). Оттиск довольно большой, широкой овальной печати (щитка перстня?) с изображением слегка согнувшейся фигурки человека вправо. (Верхняя правая часть пропечаталась плохо.) Что он делает? Такое впечатление, что... надувает мешок или мех или пьёт из последнего (?). Детали неуловимы, поскольку рельеф весьма низкий. Вообще говоря, для сюжета с мехом больше всего подходит такой персонаж, как силен. Подвыпившие, поджарые и по большей части с залысиной, хвостато-бородатые похотливые старцы нередки в росписях ваз V в. до н.э. (Пожалуй, самый яркий пример — краснофигурный псиктер мастера Дуриса из Британского музея.) На нашем оттиске разглядеть упомянутые детали невозможно, да и пить из меха в такой позе крайне неудобно. Впрочем, чего не «сделаешь», чтобы вписаться в рамки клейма. В целом же сюжет остаётся неясным.
Рисунок 2
Прежде чем перейти к аналитике, отметим ещё одно общее примечательное обстоятельство. В большинстве соответствующих публикаций, помимо различных тонкостенных сосудов, упоминаются и пирамидальные (ткацкие или рыболовные, что менее вероятно) глиняные грузила с оттисками перстней. Они были встречены при раскопках Ольвии, Херсонеса, усадеб Западного Крыма, Панти-капея, Фанагории, Горгиппии и некоторых других пунктов античного Северного Причерноморья. Но на памятниках Крымского Приазовья не зафиксированы ни разу! Хотя самих пирамидальных грузил здесь найдена чуть ли не сотня. Случайность, таким образом, как будто бы исключается. Почему?
Ну и что же мы имеем? Во-первых, ещё раз отметим совершенно необъяснимую концентрацию рассмотренных находок в одном месте. Ну да, Генеральское (западное) — «центр мирозданья», хотя бы местного. Ну, большой и богатый усадебный комплекс. Ну и что из того? Причём тут клейма и оттиски, вернее, какая прямая связь? Ведь не хозяин же этой усадьбы клеймил всякую посуду. Во-вторых, да: не хозяин. Ведь, понятное дело, клейма и оттиски сделаны на разных сосудах до их обжига, т.е. где -то в другом месте. (Никаких оснований предполагать, так сказать, местное керамическое производство вроде бы нет. Хотя... вспомним о находке именно здесь штампа для клеймения черепицы.) И даже почти всегда где-то «за морем». В-третьих, преобладают всё же амфоры, причём они разных центров. Так называемые дополнительные (сопутствующие) клейма на ручках родосских амфор — явление нередкое. И они весьма разнообразны. Но, как правило, это монограммы, да и в нашем собрании Родос не присутствует. А раз сами сосуды столь различны (амфоры, кувшины, пифос, лутерий, ойнохоя), то и причины их клеймения могут быть неодинаковыми. Вообще вопрос о функциональном назначении таких оттисков, пожалуй, впервые критически и основательно был разобран совсем недавно в одной из публикаций журнала ВДИ. Кратко напомним выводы её авторов, в целом, вполне убедительные, естественно, опуская их аргументацию. Итак:
— анэпиграфные оттиски на некоторых северопричерноморских сосудах не могут свидетельством об их официально мерном назначении;
— не могут они быть и метками владельцев этих изделий;
— это не клейма гончарных мастерских.
Вывод: появление такого рода оттисков — это отражение эпизодической (наше дополнение) практики проверки качества (в том числе стандарта) партии подготовленной к обжигу посуды (керамики) хозяином данной мастерской или иным ответственным лицом. Отсюда: сколько вариантов оттисков того или иного центра производства — столько там синхронно и существовало керамических мастерских. Находки же таких «клейм», и тем более повторные, могут свидетельствовать о мелкооптовой (партиями) торговле. В данном случае: между неким сельским центром и боспорскими городами, а может быть, и напрямую — с некоторыми заморскими пунктами.
В целом с этими положениями можно согласиться, но с некоторыми оговорками. Так, как нам кажется, количество и степень изученности рассмотренных находок ещё недостаточны для уверенных выводов. Представляется, что каждый тип (категория, вид) керамических изделий (амфоры, крупногабаритная тара, мелкие закрытые сосуды и т.п.) имел здесь свою специфику. Причём на одних
ставились только анэпиграфные клейма, на других — оттиски печатей. Некоторые — действительно являлись стандартными мерными сосудами (хои, котилы, ойнохои и др.). Не исключено, что таким образом (в отличие от обычных эпиграф-ных клейм) помечались те из них (или целые партии), которые предполагалось использовать в качестве вотивов. Отсюда изображения божественных персонажей или их «спутников». В любом случае неоднократно отмеченная концентрация этих находок в одном месте не находит иного объяснения, кроме того, что он действительно был локальным центром, куда поступала и откуда распределялась по прочим пунктам импортная продукция, в том числе и разнообразная керамика. Впрочем, владелец усадьбы Генеральское (западное) мог себе позволить иметь всякую посуду и по всякому поводу. Ну а вообще, данная тема не только не закрывается последними публикациями, но, напротив, скорее открывается ими, предполагая различные варианты трактовок и любопытных (например, в искусствоведческом плане) гипотез.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеева Е.М. 1997: Античный город Горгиппия. М.
Анохин В. А. 1986: Монетное дело Боспора. Киев.
Высокий М. Ф. 2004: История Сицилии в архаическую эпоху. СПб.
Диатропов П. А., Журавлев В. Д. и др. (авт. кол.) 2002: На краю Ойкумены (Греки и варвары на северном берегу Понта Эвксинского). М.
Дмитриев А. В., Малышев А. А. 2009: Население предгорий северо-западного Кавказа в VIII-IV вв. до н.э. // Abrau Antiqua. Результаты комплексных исследований древностей полуострова Абрау. М., 53-74.
Зограф А. Н. 1951: Античные монеты // МИА. 16. М.
Коваленко С. А., Попова Е. А. 2011: Оттиски античных гемм и перстней на керамике из раскопок Чайкинского городища в северо-западном Крыму // ВДИ. 1, 45-52.
Кобылина М. М. 1986: Роль традиции в греческом искусстве // ПАК, 23-30. М.
Колпинский Ю. Д. 1977: Великое наследие античной Эллады. М.
Кошеленко Г. А., Маринович Л. П. 2000: Судьба Парфенона. М.
Максимова М. И. 1962: Античные геммы и их оттиски на фрагментах глиняных сосудов // МИА. 103, 190-194.
Марченко И. Д. 1968: Раскопки Пантикапея в 1959-1964 гг. // Сообщения ГМИИ. Вып. 4. М., 27-53.
Неверов О. Я. 1976: Античные инталии в собрании Государственного Эрмитажа. Л.
Неверов О. Я. 1986: Металлические перстни эпохи архаики, классики и эллинизма из Северного Причерноморья // Античная торевтика, 17-27. Л.
Неверов О. Я. 2000: Оттиски печатей на керамических изделиях из Северного Причерноморья // Античное Причерноморье / С.Л.Соловьёва (ред.). Спб., 24-45.
Никулина Н. М. 1981: Керамическое клеймо с головой Афины из раскопок Фанаго-рии // вДи. 4, 64-72.
Никулина Н. М. 1994: Искусство Ионии и Ахеменидского Ирана по материалам глиптики V-IV вв. до н. э. М.
Охотников С. Б. 1990: Нижнее Поднестровье в VI-V вв. до н. э. Киев.
Сапрыкин С. Ю. 1997: Бог войны Арес на оттиске перстня — печати из Восточного Крыма // ВДИ. 1, 46-60.
Токарев С. А. (гл. ред.) 1987-1988: Мифы Народов Мира. Т. 1-2. М.
Уильямс Д., Огден Дж. 1995: Греческое золото (Ювелирное искусство классической эпохи). СПб.
Федосеев Н. Ф. 1991: Три новых клейма на тонкостенных сосудах // СА. 2, 244-248. Финогенова С. И. 2006: Отпечатки гемм и штемпелей на керамическом материале // Северное Причерноморье в эпоху античности и средневековья / Д. В. Журавлёва (ред.). М., 199-206.
Boardman J. 1988: Athenian red figure vase the archaic period. Thames and Hudson. London.
Boardman J. 2001: Greek Gems and finger rings. London.
Higgins R. 1980: Greek and Roman Jewellery. London.
Ogden J. 1992: Interpreting the Past: Ancient Jewellery. London.
Touratsoglou I. 1995: Macedonia (History, Monouments, Museum). Athens.
SIGNET-RING IMPRESSIONS AND OTHER ANEPIGRAPHICAL STAMPS ON POTTERY FROM RURAL SETTLEMENT EXCAVATIONS IN CRIMEAN
PRIAZOVYE
A. A. Maslennikov
The study of the 4th — 3rd centauries BC settlements and private plot complexes in Crimean Priazovye (mainly in Generalskoye Western) revealed 14 signet-ring impressions and stamps on sides and handles of some ceramic vessels. The subject of these impressions is of a certain interest from the viewpoint of both art history and local economy and trade. This is the biggest collection from the chora of ancient centers of northern Prichernomorye.
Key words: stamp impressions, art relics, Royal chora of Bosporus.
