CC BY
138
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2013. №3(33)
УДК 81
ОЦЕНОЧНОСТЬ ИДИОМ И НАИВНАЯ ЭТИКА ПАРЕМИЙ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ
© М.Л.Ковшова
В статье утверждается, что лингвокультурологический анализ должен включать в себя исследование этических постулатов наивной картины мира, которые наиболее глубоко отражены в паремиях. Описание идиом на фоне паремий в полной мере высвечивает оценочность ее и позволяет обосновать подвижность оценочного компонента в семантике идиом амбивалетностью в наивной этике.
Ключевые слова: лингвокультурологический анализ, идиома, оценочность, паремии, наивная этика.
В неустанных попытках решить вопросы таксономии фразеология издавна включает паремии в свое поле исследования, чтобы вычленить общие и различительные признаки фразеологизмов, пословиц, поговорок, присловий, прибауток и т.п. Изучение фразеологии также традиционно связано с обращением к паремиям как наиболее родственным языковым знакам, уходящим корнями в мир мифологем, символов, эталонов, стереотипов и т.п. Анализ фразеологизмов на фоне паремий позволяет описать этимологию, воссоздать систему образов, в которой сложился тот или иной фразеологизм, установить их связь со знаками традиционной культуры. Исследование образных знаков языка в соотнесении их характеристик представлено известными работами В. Л. Архангельского, Б.А.Ларина, Л.А.Була-ховского, Г.Л.Пермякова, Г.Х.Ахунзянова, Н.М.Шанского, В.П.Жукова, В.М.Мокиенко, В.П.Фелициной, Л.К.Байрамовой, Н.Н.Фатта-ховой, М.А.Кульковой и др.
В когнитивной лингвистике фразеологизмы и паремии исследуются в аспекте концептуального осмысления сложных ситуаций и стратегии их разрешения. Аналогия, лежащая в основе образных выражений, их обобщающий характер делают возможным широкое использование фразеологизмов и паремий для описания происходящего, позволяют выявить концептуальную схему и подсказать сценарий развития ситуации (см., напр.: [1]).
В лингвокультурологии фразеологизмы и паремии изучаются как языковые средства, которые выводят (овнешняют) внутренние элементы сознания, в том числе его аксиологическую часть, где осуществляется формирование и хранение ценностного, духовного и идейно-нравственного содержания, значимого для развития мировоззрения. Квантами, результирующими постоянную работу аксиологической части чело-
веческого сознания, выступают прескрипции культуры (по В.Н.Телия) или культурные скрипты (по А.Вежбицкой, А.Д.Шмелеву и др.), т.е. предписания, установки, на которые ориентируется и опирается человек во всех процессах своей жизнедеятельности.
Для языкового овнешнения аксиологической части сознания и его квантов - культурных пре-скрипций - оптимальными средствами представляются паремии и фразеологизмы, поскольку паремии всегда, а фразеологизмы в большинстве своем создают в речи оценочное суждение с ценностным содержанием. Паремии и фразеологизмы (а именно идиомы) передают отношение человека к всевозможным ситуациям, прежде всего социальным, указывают на значимость тех или иных явлений, их соответствие нормам и принципам, действующим в определенный период времени для данного социума. Оценочное суждение определяется большим количеством объективных и субъективных факторов, однако в паремиях и идиомах закрепляется система общепринятых, сложившихся в обществе оценок, которая позволяет судить об идейных и морально-нравственных установках народа [2].
В паремиях оценочное суждение, переданное эксплицированно или имплицитно, составляет суть и назначение данного знака, структура которого, в отличие от идиомы, является цельно-предикативной, а содержание - прицельно аксиологическим. «Пословицы, поговорки <...> важны как выразительные, меткие, по самой форме своей наименее подверженные искажению образцы устной народной речи и как памятники издавна сложившихся воззрений на жизнь и ее условия» [3: 27].
В идиомах оценочный компонент также является основным. Согласно В.Н.Телия, «большинство фразеологизмов-идиом выполняет функцию знакового замещения не только самого
объекта обозначения, но и отношения к этому объекту со стороны субъекта. <...> знаковая функция основного массива идиом-фразеологизмов <...> состоит в «замещении» чувства-отношения говорящего к обозначаемому (где номинативный план - само обозначаемое "перекрыто" этим чувством-отношением, занимающим "вершинную" позицию в отображении действительности)» [4: 32-33].
Будучи образными единицами языка, и идиомы, и паремии, по-своему, в силу особенности знака, эксплицируют аксиологическое содержание сознания, транслируя сформировавшееся в культуре отношение человека к действительности, позволяют понять его позицию в акте познания окружающего мира, выбрать стратегию для разрешения той или иной сложной ситуации. Концептуальные схемы, подсказывающие выбор стратегии, означиваются в идиомах; в паремиях, как в увеличительное стекло, выпукло и ёмко явлена наивная этика народа, его морально-нравственные принципы и идейно-эстетические воззрения на мир.
Идиомы и паремии не создаются, а воспроизводятся, но не автоматически и тем более не механически, а в результате их осознанного выбора языковым субъектом (см. эксперимент в [2]). Устойчивость идиом и паремий не противоречит их постоянным изменениям и трансформациям в живой речи. Воспроизводимость идиом и паремий говорит о надличностном, окультуренном характере данных языковых сущностей и позволяет считать их особенными, культурно-языковыми, знаками, само возникновение которых обусловлено их особенным назначением -передавать в краткой, яркой, обобщенной форме сформированные в культуре прескрипции, ов-нешнять базовые ментефакты, эксплицировать аксиологическое содержание человеческого сознания.
Проведем для обоснования сказанного лин-гвокультурологический анализ идиомы без <безо> [всякой] задней мысли. Ее значение -'без скрытого, тайного умысла'. О человеке, который не имеет каких-л. скрытых намерений, не хитрит, не желает ничего утаить; говорит и действует прямо, бесхитростно, не усматривая также каких-л. скрытых намерений с чьей-л. стороны. Употребляется неизменно с одобрением, что позволяет говорить об устойчивом позитивном оценочном компоненте в семантике идиомы; ср.: «И дальше [офицер] принимался рассказывать, как был на фронте и какие видел зверства. Говорил он все это безо всякой задней мысли, вовсе не с тем, чтоб напугать меня или «перевоспитать», а просто по доброте душевной»
(В.Буковский «И возвращается ветер»); «Я тоже на нее сильно обижался, даже не на окрик, а на то, что меня заподозрили в «нарочном», а я был совсем без задней мысли, никогда бы ничего не сделал назло или нарочно <...>» (А.Битов «Прощальные деньки»); «— У меня нет мелких планов, тщедушных соображений, нет задних мыслей и хитростей» (А.Грин «Блистающий мир»).
Вариант фразеологизма - задняя мысль есть, имеется - 'имеется скрытый, тайный умысел', напротив, употребляется для выражения негативного отношения к тому, что кто-либо хитрит, утаивает что-либо, делая это обычно в корыстных целях. Ср. пример типичного употребления: «Всегда в ней было что-то невысказанное, какая-то расчетливая задняя мысль, которую она старательно прятала» (В.Каверин «Открытая книга»).
Происхождение фразеологизма связано с французским выражением атйге-ретйе из драмы Детуша «Мот», в русском языке данная калька известна с XVIII века [5: 427]. «Иностранное» происхождение фразеологического образа не мешает русскому языковому субъекту осознавать негативную оценочность задней мысли, поскольку задние, т.е. ненаблюдаемые, скрытые действия в русской культуре оцениваются негативно. И свидетельством такого устойчивого переосмысления «заднего» действия как негативного являются паремии; ср.: Спереди лижет, а сзади царапает; Спереди бы любил, а сзади бы убил [6: 662]; Кто добру мысль таит, излишней скромностью грешит- 'Не нужно скрывать добрые мысли, намерения, их нужно выражать, проявлять' [7: 573]. Смыслы 'скрытость' и 'зло' согласуются и с другими однозначно негативными по своей оценке выражениями, где характеристика «заднего» уже не в фокусе, но выводится по онтологии объектов: за глаза, за спиной и др. Эти выражения также имеют широкую пословичную «поддержку» со строго негативной оценкой тайных мыслей, скрытых намерений, неявных действий.
Надо заметить, что в русской культуре образ «заднего» - по онтологически обусловленной метонимии пространства и времени - означает еще и 'позднее; прошедшее'. Данный образ переосмысливается уже не в этических, а в функциональных категориях, но задает также негативную оценку: всегда «плохо» задним умом понимать что-л.; ср. ироническую поговорку: Задним умом дела не поправишь [6: 433]; Русский человек задним умом крепок; Хорошие мысли всегда приходят с опозданием; Хорошая мысля приходит опосля [7: 573].; всегда «плохо» опаздывать: ср. поговорки: Скоро бегут, так задних
не ждут; Скоро бежать - задних не ждать и др. [7: 358].
Итак, именно лингвокультурологический анализ в пространстве паремий позволяет обосновать идею о воплощении в идиоме без задней мысли культурной семантики: исходного противопоставления «открытого» - «закрытому» и воплощенного в образе представления о том, что одной из характеристик зла для русской мен-тальности является закрытость, затаенность.
Восприятие чужого по происхождению фразеологизма осуществляется путем переосмысления его образа в категориях той культуры, к которой принадлежит языковой субъект, и без культурного контекста паремий обнаружить это было бы невозможно.
Более того, возможная подвижность оценоч-ности идиомы в речи обусловлена тем, что пре-скрипции культуры не являются математическими формулами и потому не бывают плоскими, однобокими; они могут вступать сами с собой в противоречия. Эти противоречия «узаконены» в общеизвестных паремиях, знакомых языковому субъекту с раннего детства; тем самым противоречивость, а вернее - неоднозначность, сложность в осмыслении и оценивании той или иной ситуации в пословицах и поговорках закладывается уже в начале формирования этических принципов языкового субъекта.
Оценочность, позитивная или негативная, идиомы создается в контексте культуры и согласуется с этим «далеким контекстом», по М.М.Бахтину [8: 362], согласуется с принципами наивной этики, впитанными языковым субъектом с детства - благодаря пословицам, сказкам, детской литературе, полной пословиц. Поддерживая идиомы, пословицы одновременно могут обосновывать и позитивное, и негативное оценочное отношение к одной и той же ситуации, выдавая «аксиологическую индульгенцию» для противоречивого употребления идиомы, однако эта противоречивость продиктована разными обстоятельствами, а этические принципы не сводимы к общему знаменателю.
Обоснуем сказанное на примере.
Фразеологизм [и] палец <пальца> о палец не ударить имеет два значения.
1. 'Абсолютно ничего не делать, бездельничать'. Имеется в виду, что кто-л. не желает трудиться. «Выражение исконно русское, из народной речи, о чем свидетельствуют просторечные и диалектные варианты: палец о палец не стукнуть, пест о перст не колонуть» [5: 477]. Образ идиомы восходит к универсальной форме осознания соматической, т.е. телесной, части как целого. В основе образа лежит метонимическое
отождествление, в которое вкраплена синекдоха: 'палец - рука - движение - деятельность'. В образе идиомы малейшее движение приравнивается к деятельности в целом, отсутствие движения - к бездеятельности. Данный образ соотносим с образами паремий, в которых оценочное суждение выговаривается, благодаря их знаковой особенности, более полно, в отличие от идиом. Ср.: Без труда не вынешь и рыбку из пруда; Руки не протянешь, так и с полки не достанешь; Работа да руки - надежные в людях поруки; Не сиди сложа руки, так не будет и скуки и др. [6: 507; 509; 512]; к паремиям же можно отнести более простые по форме суждения типа Человек обязан трудиться и т.п.
Ср. примеры типичного, согласуемого с данными общепринятыми культурными установками употребления с негативным знаком: «Анфиса вздохнула. Всем хорош у нее муженек, а по дому палец о палец не ударит» (Ф.Абрамов «Две зимы и три лета); «Есть нечего, обуться и одеться не во что, а они хоть бы палец о палец ударили» (М.Исаковский «На Ельнинской земле»); «Ты же в хозяйстве и палец о палец не ударишь! Какой ты мне помощник!» (М.Шолохов «Поднятая целина»).
Однако общеизвестны и иные прескрипции, назначенные «примирять» между собой различные взгляды на мир, что вызвано сложными обстоятельствами, неодинаковыми условиями жизни, свойствами и характерами людей и т.п. Противоположные по содержанию прескрипции устанавливают «аксиологическое равновесие» в миропонимании и мировоззрении и тем самым обосновывают употребление той же самой идиомы с противоположным, позитивным оценочным знаком. Ср.: «Да-а. Узнает теперь этот Кон-стантинополишка Никанора Сырцова!.. Палец о палец не ударю. Сложа руки и буду сидеть. Поработали и буде <...>» (А.Аверченко «Аргонавты и золотое руно»); «Вишь, дельце тут. Можешь и ты заработать. Так что хороший процент, и пальца о палец не ударишь» (А. Серафимович «Город в степи»).
Такие высказывания, одобряющие бездеятельность человека, не выглядят циничными, противоречащими культурно-языковым нормам. Языковой субъект этих высказываний, говорящий и слушающий, опирается на «свернутые» в его сознании, но овнешненные в максимах наивной этики противоположные нормы. Общеизвестные паремии объясняют, оправдывают и тем самым, одобряют бездеятельность того, кто не хочет палец о палец ударить. Ср.: Работа не волк, в лес не убежит; Работа дураков любит; Где бы работать, только бы не работать; От
работы кони дохнут; Всех дел не переделаешь; Всех работ не переработаешь; Господской (барской) работы не переработаешь и мн. др. [6: 502].
Категориальное основание типового представления, лежащее в основе значения идиомы, не меняется, однако типовое представление о действительности присваивается конкретным носителем языка и, преломляясь через систему его ценностей, через его мировоззрение, приобретает тот или иной личностный смысл, задающий отношение субъекта к реальности, выражаемое в ином аксиологическом содержании идиомы. «Знания о мире не бывают безличными, вернее, бессубъектными, и значение текста раскрывается только в контексте некоего ментального пространства, в рамках категоризации, присущей субъекту. Позиция субъекта, его знания о мире имплицитно присутствуют при интерпретации знака и определяют эту интерпретацию, поэтому-то и несостоятельны попытки логической семантики выделить в рамках семиотического треугольника структуру знака безотносительно к субъекту-интерпретатору и к его целостной системе знаний о мире» [9: 22].
То же различное в аксиологическом аспекте употребление наблюдаем и в отношении второго значения фразеологизма палец о палец не ударить -2. 'Не прилагать никаких усилий, ничего не предпринимать ради кого-л.'. Имеется в виду, что кто-либо не может или не хочет что-либо сделать для оказания помощи кому-либо в решении сложной ситуации.
Оценка «-» эксплицирована в когнитивных сценариях, удостоверяющих необходимость данного действия, или в прямых оценочных негативных характеристиках субъекта действия, что создает негативный «аксиологический повтор» [10]. Ср.: «Он [Иван Аксаков] задумал новое издание стихов Федора Ивановича... Но Тютчев пальца о палец не ударил ради такого важного для каждого автора дела» (Ю.Нагибин «Сон о Тютчеве»); «Меня до крайности потрясло, что, близко зная брата, [директор] палец о палец не ударил, чтобы спасти его» (А.Стученко «Завидная наша судьба»).
Оценка «+» эксплицирована в прямых или имплицитно-иронических негативных характеристиках объекта действия или ситуации в целом: «- <... > Если даже тебя и посадят за какие-нибудь художества <... >, я пальцем о палец не ударю» (Г.Матвеев «Новый директор»); «Имей в виду, что больше я не ударю пальцем о палец! Расхлебывай сам эту кашу!» (В.Каверин «Открытая книга»); «Клянусь богом, я пальцем не пошевельну ради этой бесстыжей затеи», -
сказала тетя Катя» (Ф.Искандер «Сандро из Чегема»); «Бывают такие случаи: видишь перед собой человека, который заблуждается, и, в сущности, так легко открыть ему истину, и все-таки не хочется двинуть для этого пальцем» (И.Потапенко «Любовь»).
Итак, одна и та же идиома может выражать как негативную, так и позитивную оценку неучастия человека в ситуации, которая требует его деятельного вмешательства, и традиционное аморфное объяснение этой диффузности оценочного компонента здесь недостаточно. Не контекст задает смену оценочного знака идиомы, а заложенная в образе идиомы аксиологическая амбивалентность, «порожденная» принципами наивной этики. Безучастность, равнодушие осуждаются в культуре, однако и излишнее, с негативными последствиями для себя, вмешательство человека в чужие дела также концептуально «схвачено». Обратимся к паремиям, в которых наивная этика народа объясняет правомочность отказа в помощи; тем самым, утверждается и возможность положительной оценки идиомы палец о палец не ударить ради кого-то. Ср.: Люби Ивана, да береги карманы; Не суйся в пекло; Не лезь в петлю; Спрос не грех, отказ не беда; Не всякому верь, запирай крепче дверь; Разорвись надвое - скажут: а что не начетверо; Не делай людям добра, не увидишь от них зла [6: 232; 234; 670; 671]и др.
Приведем из нашей картотеки самый «жесткий» пример диффузности оценочного значения идиомы.
Обратимся к фразеологизму души не чаять (чаять - устар. 'слышать', связано с чуять 'распознавать, понимать чутьем'). Его значение -'безгранично любить; обожать, доверяя во всем'. Имеется в виду, что тот, о ком идет речь, так эмоционально расположен к другому лицу или лицам, что видит в них исключительно привлекательные черты, положительные свойства их натуры. Образ фразеологизма согласуется с древнейшим представлением о душе человека, которую невозможно познать никому другому; это представление отражено в поговорках, ср.: В чужую душу не залезешь; Чужая душа - потемки [6: 616]. В образе фразеологизма души не чаять концептуализируется смысл безграничной любви к кому-л., а сам фразеологизм является эталоном, т. е. мерой, этого чувства. Обратимся к примерам употребления.
Оценка «нейтральная» - констатация факта: «Денис любил сестру больше потому, пожалуй, что она была женой Матвея, в котором он души не чаял» (Г.Марков «Строговы»); «Он не захотел принять постриг - говорили, что из-за
дочери Елизаветы, в которой Александр Дмитриевич души не чаял» (О.Волков «Погружение во тьму»).
Оценка «+» эксплицирована позитивными прямыми оценочными характеристиками субъектов данного чувства-отношения - милейшие, гостеприимные люди: «Конечно, и там у него были очень интересные знакомые и друзья. Милейшие, гостеприимные люди, которые в папе души не чаяли» («Независимая газета»).
Оценка «-» эксплицирована негативными прямыми оценочными характеристиками объекта чувства-отношения с элементами иронии: «Верочка на него работает, халтурит - по театрам, в концертах... Похудела, глаза провалились, и в своем сукином сыне души не чает» (А.Н.Толстой «На острове Халки»).
Думается, что оценочность фразеологизма в последнем качественном (что немаловажно) литературном примере не представляется фактом окказионального или контекстуального употребления, - она обусловлена существующими пре-скрипциями культуры, оптимально овнешнен-ными в общеизвестных паремиях, задающих стратегию осторожности. Ср.: Человека видишь, а души его не видишь; Брата родного знаешь, а души его не знаешь и др. [7: 320-321].
Образ идиомы соотносится с представлениями о тайности чужой души, о том, что любовь не разбирает, достоин объект любви, такого беззаветного чувства или нет. Влияние (хорошее или дурное), которое оказывает на человека безграничная любовь, делает его полностью зависимым.
Тем самым, объяснение «контекстом» уже недостаточно, - объясним, апеллируя к контексту культуры.
При изменении конвенционально положительного объекта (дети, хороший человек) на объект конвенционально отрицательный (дурной человек) актуализируются прескрипции, которые воплощены в общеизвестных паремиях - предупреждающих и осуждающих отсутствие меры, безграничность в любом ее проявлении. Само существование таких паремий является когнитивной «опорой» для негативного употребления привычно позитивной идиомы.
Подытоживая исследование, сформулируем главные выводы. Закрепленность оценочного знака за той или иной идиомой или, напротив, возможная его амбивалентность или диффуз-ность обусловлены тем, что в аксиологической части сознания человека хранятся и овнешняют-ся в виде максим наивной философии те или
иные прескрипции культуры, которые определяют должное или возможное употребление языкового знака в речи. Лингвокультурологический анализ фразеологизмов-идиом необходимо связан с анализом паремий как убедительных фактов национального самосознания. Широкое обращение к паремиям составляет ключевое звено в лингвокультурологическом методе во фразеологии, поскольку в полной мере высвечивает оценочность идиомы, позволяя глубже описать систему образов, указать на устойчивость или предсказать подвижность оценочного компонента в семантике фразеологизмов-идиом, определить языковую норму их употребления.
Работа выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках гранта Президента РФ для государственной поддержки ведущих научных школ РФ, проект №НШ-1140.2012.6 «Образы языка в лингвистике начала XXI века» (рук. В.З.Демьянков) и в рамках гранта «Языковые параметры современной цивилизации», соглашение 8009.
1. Константинова А.А. Когнитивно-дискурсивные функции пословиц и поговорок в разных типах дискурса на английском языке: Дис. ... д. филол. наук. - М., 2012. - 433 с.
2. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии. Коды культуры. - М., УРСС: Изд-во «Книжный дом "ЛИБРОКОМ"», 2012. -456 с.
3. Афанасьев А.Н. Происхождение мифа, метод и средства его изучения //Древо жизни. Избранные статьи. - М.: Современник, 1988. - С. 21 - 36.
4. Телия В.Н. Семантика идиом в функционально-параметрическом отображении //Фразеография в Машинном фонде русского языка. - М., 1990. -С. 32 - 47.
5. Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. - М.: «Русские словари. Астрель», 2001. - 855 с.
6. Даль Вл. Пословицы русского народа. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. - 992 с.
7. Большой словарь русских пословиц /Сост. Моки-енко В.М., Никитина Т.Г., Николаева Е.К. Около 70 000 пословиц / Под общ. ред. В.М.Мокиенко. -М.: «ОЛМА Медиа Групп», 2010. - 1024 с.
8. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. -М.: Искусство, 1979. - 423 с.
9. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. - М.: МГУ, 1988. - 208 с.
10. Гуай Е.Ю. Аксиологический аспект английской фразеографии: Дис. ... канд. филол. наук. - М.: МГЛУ, 2009. - 196 с.
EVALUATIVE FEATURE OF IDIOMS AND FOLK ETHICS OF PAROEMIAS: CULTURAL-LINGUISTIC ASPECT OF RESEARCH
M.L.Kovshova
The article argues that the cultural-linguistic analysis should include the study of ethic postulates of naive world image represented in the paroemias. The description of idioms based on the analysis of paroemias helps to reveal their axiological value. Moreover, the folk ethics ambivalence expressed in paroemias may be viewed as a factor that determines the variability of the evaluative component in the semantics of idioms.
Key words: cultural-linguistic analysis, idiom, evaluative feature, paroemias, folk ethics.
Ковшова Мария Львовна - доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института языкознания РАН, сектор теоретического языкознания (г.Москва).
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 20.08.2013
