CC BY
45
Юрина Н.Г. Традиции русской апокалиптической литературы XVIII века в «Краткой повести об антихристе» Вл. Соловьева (Соловьев и Яровский) // Вестник Чувашского университета. 2010. № 4.
Яковлев М.В. Русский символизм второй волны и апокалипсис // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. 2012. № 27.
ОЦЕНОЧНО-СИМВОЛИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ЛЕКСЕМЫ БЕЛЫЙ
Т.В. Григорьева, А.Р. Григорьева
Ключевые слова: оценочность, символ, цветообозначения, семантика, белый, черный.
Keywords: evaluation, symbol, colour term, semantics, white, black.
Когнитивная лингвистика, в русле которой проходит данное исследование, представляет язык как «вербальную сокровищницу нации, средство передачи мысли, которую он "упаковывает" в некую языковую структуру» [Маслова, 2004, с. 4]. Изучая, как человек познает окружающий мир и как хранит информацию о мире в сознании, научное сообщество приближается к пониманию когнитивных механизмов семантики слов как отпечатков национально-культурного опыта (см., например, работы Дж. Лакоффа, А. Вежбицкой, Н.Н. Болдырева, А.П. Бабушкина, С.Г. Воркачева, Е.В. Рахилиной и др.). Объектом когнитивных исследований становятся и цветообозначения. Так, некоторые метафорические значения цветовых слов рассмотрены в работах А.А. Брагиной (на материале русского языка, 1997), Е.В. Шевченко (на материале английского языка, 2007), М.А. Болотиной и Е.А. Шабашевой (на материале английского и русского языков, 2013) и др.
В семантической структуре цветоимен важное место занимает оценочная сема. В русском языке ее содержат такие цветовые прилагательные, как белый, черный, красный, зеленый, желтый, синий, серый [см. об этом: Кезина, 2013; Хамидова, 2008], при этом необходимо отметить, что в разные периоды оценочность цветовых прилагательных изменялась: к примеру, слово багряный в XVIII веке означало «красивый», в современном же языке эта сема утратилась [Кезина, 2013, с. 362]. Изучая базовые имена цвета, С.В. Кезина
пришла к выводу, что они сначала появлялись именно как оценочные слова, и только впоследствии развивали цветовую семантику.
Среди базовых цветоимен наибольший интерес, на наш взгляд, представляет прилагательное белый. Оно же является одним из самых изученных. Исследователи отмечают, что первоначальное значение белого не было цветовым: слово означало «светящийся», «блестящий, сверкающий» [см. об этом: Колесов, 1983], характеризовалось семантическим синкретизмом - имело также значения «светлый», «прозрачный», «чистый», «бесцветный». Появление значения цвета в семантике лексемы датируют XIII веком [Колесов, 1983]. А. Вежбицкая указывает на исключительное богатство семантики слова белый, выделяя, кроме прочих, семы «связанный с хорошей видимостью» и «непрозрачный, непросвечивающий» [Вежбицкая, 1996, с. 252]. Ассоциативное поле белого, наиболее полно представленное в работе Р.В. Алимиевой, демонстрирует явное тяготение к ассоциациям положительного эмоционального плана и содержит следующие оценочные ассоциации прилагательного:
1) оценочно-физиологические (светлый, холодный, свежий, яркий, ослепительный, прохладный, теплый, мягкий, тугой, непрозрачный);
2) оценочно-психологические (чистый, нежный, радостный, торжественный, прекрасный, красивый, искренний, праздничный, честный, спокойный, уравновешенный, добрый, веселый, благородный, счастливый). В ходе ассоциативного эксперимента в семантической структуре слова белый исследователем выявлены как наиболее значимые ассоциативные признаки «светлый» и «чистый»: «В непосредственном единстве с главным, цветовым компонентом значения они как бы конструируют семантический облик слова белый, предопределяя тем самым общеязыковую семантическую эволюцию, а также обусловливая эмоционально-экспрессивный характер его новых, постоянно возникающих образных и переносных значений» [Алимпиева, 1976, с. 26]. Объектом исследовательского интереса становятся и переносные значения белого. Так, Т.Н. Дорожкина отмечает, что основой вторичных переносных значений цветоимени выступают не ядерные семы, а ассоциативные признаки [Дорожкина, 1999, с. 12]. Кроме того, в индивидуально-авторских контекстах слово может развивать разную коннотативную семантику, в том числе и негативную [Дорожкина, 1999, с. 12].
В настоящей статье мы рассмотрим оценочную семантику прилагательного белый, реализующуюся в метафорах и демонстрирующую его символический потенциал.
Ведущим методом нашего исследования, подчиняющим себе все остальные, является анализ сочетаемости лексемы белый. Он позволяет «увидеть» значимые свойства оппозиции и понять закономерности появления оценочных значений. Мы используем когнитивный подход к сочетаемости, представленный в работах А. Вежбицкой, Е.В. Рахилиной, Л.О. Чернейко и базирующийся на том, что сочетаемость имен не случайна и не свободна - она отражает некоторые их существенные, глубинные характеристики, связанные с образами конкретных предметов в естественном языке; сочетаемостные характеристики не существуют сами по себе: они «мотивированы содержательными, то есть семантическими свойствами» [Рахилина, 2010, с. 12].
Цветовые имена при метафоризации становятся «вещными» сущностями - словами, обозначающими «единицы вещного мира и их свойства - в их несобственно вторичных знаковых функциях» [Баранов, Добровольский, 2008, с. 213]. Изучение закономерностей вторичного знакового переосмысления таких явлений на конкретном языковом материале поможет понять действие универсального механизма, ставшего «когнитивным достижением здравого смысла в освоении непредметных сущностей» [Рябцева, 2000, с. 109]. Лексема белый выступает средством «опредмечивания» некоей абстрактной сущности, позволяет сделать ее зримой, видимой, приблизить к чувственному пониманию.
Главным способом проявления оценочного значения у цветоимен, в том числе и у прилагательного белый, является метафора, при которой происходит категориальный сдвиг значения: стандартные для данного предиката категории аргументов замещаются новыми для него, на первый взгляд «неподходящими». Все исследователи метафоры сходятся в том, что этот тип переноса не является произвольным: метафорический образ устойчив и проявляется не в отдельно взятом контексте, а во многих, потому что языковая метафора отражает более общие - культурные, а иногда и еще более общие - свойственные в целом человеческому сознанию (иначе говоря, когнитивные) параллели [Рахилина, 2010, с. 144].
Исследуя вещные коннотации абстрактных имен, ученые рассматривают их несвободную сочетаемость. Так, В.А. Успенский рассуждает о сочетаемости слова авторитет. Он, по его наблюдениям, бывает большой и маленький, весомый и хрупкий, дутый и т.д. Рассмотрев множество вариантов сочетаемости этого слова, автор заключает, что авторитет можно представить «в виде
сплошного шара, в хорошем случае большого и тяжелого, в плохом - маленького и легкого» [Успенский, 1979, с. 148]. Изучая сочетаемостные возможности имени судьба, Л.О. Чернейко отмечает, что судьба мыслится человеком, к примеру, как личность (гневить судьбу), текст (прочитать судьбу), высшая сила (предопределен судьбой) и т.д. [Чернейко, 1997, с. 307]. Представим сказанное в виде формулы: если взять абстрактное имя за X, то его сочетаемость будет выглядеть как XY, где Y - любая другая часть речи, которая обычно сочетается с конкретными именами. Исследователи, как правило, сосредоточивают свое внимание на X, то есть на абстрактной сущности. Нас же интересует Y, в частности, конкретное имя прилагательное, обозначающее цвет, и то, каким оно позволяет увидеть различные абстрактные сущности. Опираясь на тексты Национального корпуса русского языка, рассмотрим типичные сочетания лексемы белый с абстрактным именем существительным с целью выявления ее оценочной семантики.
По данным словаря русского языка Х1-ХУ11 веков, имя белый имеет оценочное значение «непорочный, безгрешный». Другие словари (Словарь обиходного РЯ Московской Руси ХУ1-ХУ11 веков, Словарь РЯ XVIII века, БАС, Словарь РЯ под ред. А.П. Евгеньевой), однако, этого значения не отражают, находим его лишь в Большом академическом словаре под ред. К.С. Горбачевича: устар. и трад. «нравственно безупречный». Оценочное значение присутствует также в Толковом словаре русского языка начала XXI века: здесь приводится словосочетание белая магия с расшифровкой «связанная с естественными силами природы, направленная на избавление от зла, излечение».
Одним из абстрактных имен, которые вступает в отношения с белым, является лексема зависть. Зависть - одно из базовых чувств человека, стоящее в ряду таких, как радость, удивление, презрение и др. В толковом словаре С.А. Кузнецова слово зависть толкуется как «чувство досады, раздражения, вызванное удачей, успехом, благополучием другого, сопровождаемое желанием обладать тем, что есть у другого» [Кузнецов, 2014] и дается без каких-либо помет. Очевидно, однако, что зависть - чувство, оцениваемое полярно. Сравните примеры: Эти отрицательные отзывы о способностях, моральных качествах олигархов — не более чем классовые зависть и ненависть («Время МН», 2003); Нет, какая-то здоровая зависть у меня порой прорезается. Другое дело, что она не разъедает изнутри, а подстегивает, двигает вперед («Финансовая Россия», 2002) [НКРЯ]. В первом примере контекст свидетельствует об
отрицательной оценке зависти; во втором зависть сочетается со словом здоровая, а контекст подтверждает, что такое чувство, как зависть, может приносить и пользу, а значит, оценивается положительно.
Положительную оценку зависти позволяет выразить и лексема белый: На Всероссийском фестивале айкидо я почувствовала белую зависть к участникам: в свои пятьдесят они находятся в лучшей форме, чем я в двадцать с хвостиком («Русский репортер», 2012) [НКРЯ]. В некоторых словарях это сочетание зафиксировано с расшифровкой «о чувстве радости, вызванном успехами другого человека» [Кузнецов, 2014], значит, мы можем говорить, что белая зависть - это хорошая зависть, такая, которая не наносит вреда. Идиома демонстрирует наличие оценочного компонента семантики прилагательного белый.
Как представляется, сочетание белая зависть возникло в противовес сочетанию черная зависть: по данным Национального корпуса русского языка, белая зависть впервые упоминается в тексте, датированном 1970-м годом, черная же - в тексте 1860 года. Словарь С.А. Кузнецова характеризует черную зависть как глубокую и злобную [Кузнецов, 2014], то есть на первый план в семантике прилагательного черный в данном случае также выходит оценка.
Можно предположить, что оценочная семантика слова белый развивается в тесной связи с семантикой слова черный. Вероятно, люди склонны сначала давать негативную оценку, поэтому сочетания со словом черный появляются в языке раньше. Затем человек как бы «обеляет» то или иное явление, постигая его амбивалентность. Так, в противовес зависти черной появляется зависть белая, черной магии - белая магия и т.д. Такая последовательность, однако, характерна не для всех сочетаний. Ср.: черная ненависть, черная злоба, но *белая ненависть, *белая злоба (за исключением индивидуально-авторских употреблений). По всей видимости, в представлении общества человек, который испытывает такие чувства, как злость и ненависть, может принести только вред, поэтому эти чувства оцениваются однозначно отрицательно.
Лексема белый реализует оценочное значение и в составе идиомы белая магия. Слово магия представлено в словаре С.А. Кузнецова в двух значениях: 1) по суеверным представлениям: совокупность приемов (действий и слов), имеющих чудодейственную силу, при помощи которой можно воздействовать на людей и явления природы; 2) чего. необыкновенная сила
воздействия на кого-л.: магия взгляда, магия музыки, магия таланта писателя, магия очаровательных глаз. [Кузнецов, 2014]. Толкование лишено каких-либо помет, но далее в статье приводятся идиомы белая магия и черная магия, различие между которыми, согласно описанию, в том, что первая действует с помощью небесных сил, а вторая - с помощью адских. Контексты употребления данных идиом позволяют говорить о том, что люди положительно оценивают магию белую и отрицательно - черную: Черная магия не сказка, она действительно существует. Конечно, это не какие-то оккультные заклинания и зелья, а не что иное, как сила злобной и нечистой души, подчиняющая более слабых. И ей противостоит белая магия добрых мыслей, чистых желаний, помощи и любви (И. Ефремов, 1963) [НКРЯ]. Здесь снова на первый план в семантике слов белый и черный выступает оценочное значение: белую магию в терминах оценочности можно назвать хорошей, черную же - плохой (ср. также белое и черное колдовство).
Репрезентацию оценочного значения прилагательного белый видим и на примере идиомы белая ложь. Данное сочетание не закреплено в словарях, тем не менее встречается в некоторых текстах, ср.: Во многих случаях белую ложь принято считать общественно приемлемой, поскольку «мы не хотим ранить чувства людей». [Утаивание правды, URL]; Милый, белая ложь во благо отношениям. [Переводчик..., URL]. Белую ложь также называют ложью во спасение, во благо - очевидно, намерения, которые движут в данном случае человеком, оцениваются положительно. Другими словами, белая ложь не причиняет вреда, а напротив, приносит благо.
Представленный материал устойчивой сочетаемости позволяет увидеть реализацию оценочной оппозиции, в которой компонент белый означает «хороший, во благо», черный - «плохой, злонамеренный». Оба компонента взаимно притягивают друг друга: появление сочетаемости с одним из компонентов закономерно влечет за собой появление аналогичной сочетаемости со вторым компонентом. На наш взгляд, такой языковой материал демонстрирует, что человек видит мир полярным, склонен делить его на черное и белое, плохое и хорошее, тьму и свет и т.д. Ср. рассуждения Р.В. Алимпиевой об этом: «Можно полагать, что понятие белого цвета и чувственное отношение к нему складывалось прежде всего в оппозиции светлый (белый) - темный (черный). <...> В сопоставлении и противопоставлении тьмы и света не как двух
контрастных световых ощущений, а как контрастных стихий видимого мира формировалась психологическая и эстетическая оценка светлого (белого). Если тьма (черный) - это ночь, то свет (белый) - это как бы сама сущность дня. Со светом люди, освобождаясь от ночных страхов и тревог, покидали свои пещеры, чувствуя себя свободней и независимей, получая возможность четко видеть окружающее» [Алимпиева, 1976, с. 23].
В устойчивых сочетаниях белая полоса, черная полоса прилагательные также реализуют оценочные значения «хороший», «плохой». Ср.: Вам только остается прислушаться к ее зову, попытаться понять и почувствовать ее позывы, которые будут выражаться в вашей благополучно складывающейся жизни, будет такое ощущение, что вам постоянно везет, и наступила длинная белая полоса (А. Яшкин, 2003) [НКРЯ]; Дайте время пройти этой черной полосе; небо прояснится, и клеветники останутся тем, что они были, есть и будут: презренными лжецами... (Н. Дурова, 1838) [НКРЯ]. Отметим, однако, что в этих сочетаниях, в отличие от предыдущих, присутствует образность, они демонстрируют стремление человека к наглядности в языке, говорят об образном восприятии действительности.
Имя белый реализует оценочное значение не только в составе идиом. Представление «белый = хорошо», по всей видимости, прочно закрепилось в сознании говорящих, поскольку оценочная сема обнаруживается и в свободной сочетаемости. В этих случаях цветовое прилагательное соединяется с существительным, которое характеризует человеческую жизнедеятельность в целом и само по себе не содержит ни положительной, ни отрицательной оценки. Ср.: Искать в своих впечатлениях позитивные моменты. Нет такой ситуации, которая была бы сплошь черной или сплошь белой (С. Скарлош, 2014) [НКРЯ]; Но надо понимать и то, что всю жизнь делить историю на черную и белую не получится (А. Бериашвили, 2013) [НКРЯ]. Сочетания, в которых белый соединяется с абстрактным именем, позволяют говорить об этой цветолексеме как о символе. Наш материал подкрепляет существующую теорию о том, что соединение конкретного и абстрактного рождает символическое значение. Л.О. Чернейко, глубоко исследующая вопросы метафоры, образа, символа, отмечает, что «метафора, "прилагающая образ, сформированный относительно одного класса объектов", к абстрактной сущности, создает символ» [Чернейко, 1997, с. 240]. Символическое значение выкристаллизовывается в языке: сначала оно реализуется только в несвободной сочетаемости, затем, устоявшись,
«развивается и может употребляться в контекстах уже вне фразеологических сочетаний» [Григорьева, 2012, с. 1844]. Белый, таким образом, правомерно назвать оценочным символом - символом добра, блага.
Таким образом, проанализировав устойчивую сочетаемость имени белый, можно сделать вывод, что прилагательное последовательно реализует в современном языке оценочную сему «хороший, во благо», как в составе оппозиции белый - черный (белая зависть — черная зависть, белая магия — черная магия, белое колдовство — черное колдовство), так и вне ее (белая ложь). Свободная сочетаемость имени подтверждает не просто наличие оценочной семы, но и ее большой вес в семантике лексемы.
Литература
Алимпиева Р.В. Семантическая структура слова белый // Вопросы семантики. Вып. 2. Л., 1976.
Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Аспекты теории фразеологии. М., 2008.
Вежбицкая А. Обозначения цвета и универсалии зрительного восприятия // Язык. Культура. Познание. М., 1996.
Григорьева Т.В. Образное и символическое в семантике слова // Вестник БашГУ. Т. 17. № 4. Уфа, 2012.
Дорожкина Т.Н. Члены языковой оппозиции «черный — белый»: лексическая и прагматическая семантика // Исследования по семантике. Уфа, 1999.
Кезина С.В. Оценочность цветолексем и ее актуализация в славянских языках // Российский гуманитарный журнал, 2013. Т. 2. № 4.
Колесов В.В. Белый // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 3. Л., 1983.
Маслова В.А. Введение в когнитивную лингвистику. М., 2007.
Переводчик контекста с русского на английский. [Электронный ресурс]. URL: http://context.reverso.net.
Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М. , 2010.
Рябцева Н.К. Размер и количество в языковой картине мира // Логический анализ языка. Языки пространств. М., 2000.
Успенский В.А. О вещных коннотациях абстрактных
существительных // Семиотика и информатика. Вып. 35. М., 1997.
Утаивание правды. Из книги Скотта Пека «Непроторенная тропа». [Электронный ресурс]. URL: http://psynet.narod.ru/articles/nottrue.htm.
Чернейко Л.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М., 1997.
Словари
Большой академический словарь русского языка. / гл. ред. К.С. Горбачевич. Т. 1. М., СПб: «Наука», 2004.
Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 2014.
Словарь русского языка ХI-XVII вв. Вып. I. М., 1975.
Словарь обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII вв. / под ред. О.С. Мжельской. Вып. 1. СПб., 2004.
Словарь русского языка XVIII в. Вып. 1. Л., 1984. Словарь русского литературного языка. Т. 1. М.-Л., 1950. Словарь русского языка. / под ред. А.П. Евгеньевой. Т. 1. М., 1985. Толковый словарь русского языка начала XXI в. Актуальная лексика / под ред. Г.Н. Скляревской. М., 2008.
КОМПОЗИЦИОННО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ГАРМОНИЗАЦИИ ТЕКСТОВ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА: В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ДИАЛОГА
Т.В. Чернышова
Ключевые слова: публицистический дискурс, гармонизирующие и дисгармонизирующие тексты, композиционно-стилистические средства гармонизирующего общения.
Keywords: publicistic discourse, harmonizing and disharmonizing texts, compositional and stylistic means of harmonizing communication.
Характеризуя категорию дискурса, исследователи все настойчивее говорят о его коммуникативной сущности - любая форма коммуникации (устная, письменная, социально-сетевая и пр.) «является основой реализации каких бы то ни было совместных инструментальных действий, невозможных при ее отсутствии...» [Чернейко, 2014, с. 52]. Коммуникативный аспект дискурса раскрывается через ряд категорий, актуальных и при исследовании публицистического дискурса: 1) статусно-ролевые и ситуативно-коммуникативные характеристики участников общения, 2) условия общения (пресуппозиции, коммуникативная среда), 3) мотивы, цели и стратегии, развертывание и членение, контроль общения и вариативность коммуникативных средств, 4) канал и режим, тональность, стиль и жанр общения.
Описывая ведущие черты публицистического дискурса, исследователи прежде всего акцентируют внимание на позиции автора, в основе которой лежит социально-оценочное отношение к «фактам, явлениям, событиям» [Солганик, 2002] и на таких свойствах
