CC BY
7
асбеста. Не было бы далеким от истины, если бы на основании полученных результатов мы смогли объяснить возникновение плевральных мезотелиом у жителей крупных городов действием субмикроскопических, почти всегда изометричных частичек асбеста, выделяемого в больших количествах автомобилями. Эта асбестовая пыль не исследуется и не учитывается при определении ПДК асбеста в воздухе города и около промышленных предприятий.
Выводы. 1. Результаты экспериментов дают основание расширить исследования по уточнению бластомогенного потенциала изометричной асбестовой пыли.
2. При установлении ПДК асбеста необходимо учитывать количество и характеристику субмикроскопических асбестовых частичек, находящихся в воздухе городов и около промышленных предприятий.
Литература. Коган Ф. М. — В кн.: Профессиональные болезни пылевой этиологии. М., 1974, вып. 2, с. 245—256.
Никифоров Б., Табакова С., Колее К. Летописи, 1978, № 6, с. 39—41.
Ashcroft Т., Heppleston A. G. — In: Pneumoconiosis. Oxford, 1970, p. 177—179.
Gilson J. C. — Ibid., p. 173—176.
Kotev K. — Environm. Res., 1982, v. 29, p. 123—133.
Maroudas N. G., O'Neill C. //., Stanton M. F. — Lancet, 1973, v. I, p. 807—809.
Meueman L. O., Horima /Vf., Isomäk M. et al. — In: Pneumoconiosis. Oxford, 1970, p. 404—407.
Pylev L. N.. Shabad L. M. — In: Biological Effects of Asbestos. Lyon, 1973, p. 99—105.
Pylev L. N. — In: Biological Effects of Mineral Fibres. Lyon, 1980, p. 343—357.
Pott F., Friedrichs К. H., Huth F. — Zbl. Bakt. I. Abt. Orig. В., 1976, Bd 162, S. 476—505.
Wagner J. C., Berry G., Timbull V. — Brit. J. Cancer, 1973, v. 28, p. 175—185.
Поступила 04.04.83
Дискуссии и отклики читателей
УДК 312.6:572.51
Г. Л. Апанасенко
ОЦЕНКА ФИЗИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ: МЕТОДОЛОГИЯ И ПРАКТИКА ПОИСКОВ КРИТЕРИЯ ОЦЕНКИ
Киевский медицинский институт
Опубликованные нами в последние годы материалы по проблеме оценки физического развития вызвали оживленные отклики специалистов, причем резко негативного характера. Нас упрекают в забвении работ основоположников учения о физическом развитии, отсутствии теоретической и практической подготовленности в области биологии развития и т. д. Нас пытаются убедить, подменяя при этом предмет дискуссии, в том, что «морфологические параметры — проявление биохимической индивидуальности» растущего организма.
Хотелось бы напомнить, что предмет дискуссии — возможность суждения по антропометрическим показателям этой «биохимической индивидуальности» об уровне здоровья индивидуума. Хотелось бы еще раз осветить методологические основы нашей позиции.
Начнем с основного положения В. В. Бунака, которое ныне стало аксиомой: «физическое развитие — ... условная мера физической дееспособности организма, определяющая запас его физических сил...». В этом определении все неточно — и суть, и терминология. В самом деле, если физическое развитие — условная мера чего-то (т. е. по сути дела, косвенный показатель), то должна быть проведена валидизация (определение коэффициента информативности, т. е. корреляция) этого
показателя по отношению к прямому с целью доказательства возможности его использования для характеристики прямого показателя. Эти доказательства не были представлены. (Кстати говоря, это весьма распространенная ошибка в медико-биологических исследованиях: предлагая новый показатель для косвенной характеристики какого-либо параметра, авторы забывают провести его валидизацию.)
В качестве прямого показателя, который следует характеризовать с помощью физического развития, выступает «физическая дееспособность» (термин юридический), которая «определяет запас физических сил..., обнаруживающийся как в одномоментном испытании, так и в более длительный срок». Вместе с тем, как утверждает В. В. Бунак, это не показатель физической силы как таковой, а нечто более общее. Что же? Нечто, не поддающееся усилиям метрологии? Если его нельзя измерить в конкретных единицах принятой метрологической системы, то как же можно вести речь о его условной мере, т. е. характеризовать при помощи другого показателя?
Становится очевидным, что с позиций современной методологии и терминологии основное положение учения о физическом развитии не имеет никакого смысла. Оно нуждается как минимум в
уточнении. Что же имел в виду В. В. Бунак, когда использовал этот термин? Здравый смысл подсказывает, что подразумевалась, очевидно, способность организма противостоять неблагоприятным внешним воздействиям, его жизнеспособность. Если это так (а это действительно так, ибо П. Н. Башки-ров по этому поводу высказывался более конкретно: физическое развитие близко по смыслу к количественному понятию «здоровье»), тогда физическое развитие действительно положительный показатель здоровья; осталось только охарактеризовать его достаточно корректно. Можно ли это сделать, используя тотальные размеры тела или соотношение отдельных антропометрических показателей?
Нами установлено, что в современных условиях валидность (информативность) оценки физического развития по показателям антропометрии в отношении острой заболеваемости детей 7—9 лет (количество первичных обращений и дней болезни), а также устойчивости молодых здоровых мужчин к неблагоприятным внешним воздействиям (многомесячное пребывание в помещении малого объема при высокой температуре окружающей среды, загазованности вдыхаемого воздуха, высоком нервно-психическом напряжении) отсутствует, т. е. физическое развитие не может служить основанием для суждения о «крепости» здоровья индивидуума.
Что же касается взаимосвязи между показателями физического развития и физической' работоспособностью, определяемой по уровню развития основных физических качеств (силы, быстроты, выносливости), то результаты проведенных нами исследований убеждают в том, что с увеличением возраста происходит постепенное снижение информативности антропометрических показателей как критериев двигательных возможностей растущего организма. Если в возрасте 4—6 лет показатели роста, массы тела и окружности грудной клетки имеют корреляционные связи высокой и средней степени с результатами двигательных тестов, то уже в младшем школьном возрасте они приобретают характер малой и средней значимости, а в юношеском корреляция вообще отсутствует (кроме связи с абсолютными силовыми показателями).
Вместе с тем считается общепризнанным и разделяется всеми отечественными и зарубежными специалистами положение о том, что одним из наиболее объективных критериев здоровья человека является уровень физической работоспособности. Высокая физическая работоспособность — синоним крепкого здоровья, и, наоборот, низкий ее уровень рассматривается как фактор риска для здоровья. Мы не берем на себя смелость утверждать, что отсутствие параллелизма между физическим развитием и уровнем здоровья — абсолютная закономерность. Наоборот, мы убеждены, что еще 30 лет назад это положение оставалось в силе. Эта закономерность, по нашему мнению, сохранялась и сохраняется лишь тогда, когда постоянно действуют факторы, негативно влияющие
на физическое развитие (хроническое недоедание, неблагоприятные санитарно-гигиенические условия и т. п.). Сейчас же спектр воздействий на динамику антропометрических показателей существенно изменился, и она детерминируется в основном генетическими факторами. '
Представляется совершенно неудачной ссылка наших оппонентов «на вековой опыт военной антропометрии» в целях защиты своей позиции. Военная медицина первая отказалась от оценки физического развития как показателя здоровья военнослужащих. Уже более 10 лет регламентировано лишь «исследование физического развития», под которым подразумеваются антропометрия и визуальная оценка развития мышечной системы. Именно военные медики впервые обратили внимание на отсутствие параллелизма в динамике физического развития в состоянии здоровья воинов (Б. Г. Афанасьев) и сделали для себя соответствующие выводы.
Мы нередко встречаемся с утверждением наших оппонентов о том, что В. В. Бунак уже давно «разбил» позицию «функционалистов», утверждавших главенствующую роль функциональных показателей в характеристике роста и развития организма. Если быть точным, то он не «разбил», а попросту отверг их утверждения, не утруждая себя доказательствами; однако в то время еще не существовало таких функциональных показателей, каким является, например, максимальное потребление кислорода (МПК), интегрально характеризующее всю кислородтранспортную систему организма в лежащее в основе такого физического качества, как общая выносливость. Мировая научная литература заполнена доказательствами того, что именно МПК является критерием неспецифической устойчивости организма при действии самых разнообразных стрессоров — от проникающей радиации до острой гипоксии. Здесь уместно отметить, что МПК, отнесенное к единице массы тела, вероятно, единственный показатель, остающийся неизменным на протяжении длительного времени (от 5 до 40 лет). Малейшее отклонение от нормального развития, болезнь, инволютивные процессы сразу сказываются на динамике этого показателя. Именно поэтому он и предлагается нами для характеристики «нормы» развития.
МПК — критерий энергообеспеченности организма, главный фактор «устойчивости неравновесия», в котором пребывает организм (выражаясь языком Э. Бауэра) в условиях окружающей среды.
Здесь же уместно привести слова классика биологин развития И. И. Шмальгаузена, имеющие непосредственное отношение к рассматриваемой проб- , леме: «Рост (и развитие! — Г. А.) живых существ состоит в увеличении массы активных тканей организма, при котором количество свободной энер- ( гии возрастает». Именно в энергетике развития следует искать критерии его оценки, этим и определяются наши методические подходы. И это не проявление некомпетентности, а своя, и как нам представляется, вполне обоснованная позиция.
Итак, наша позиция заключается в следующем. Оценка физического развития по показателям антропометрии не является информативной по отношению к уровню здоровья индивидуума. Мало того, «статистический норматив», на котором она основана, способен затушевывать отклонение от объективной нормы, каким является сейчас избыточная масса тела растущего организма. Весьма перспективным для оценки «нормы развития» является критерий энерговооруженности, реальное суждение о котором может быть вынесено на основании уровня развития физического качества общей выносливости.
Вот по этим позициям и следует вести дискуссию, желательно вооружаясь цифровыми данными.
Литература. Афанасьев Б. Г. — Труды Воен.-мед.
акад. им. С. М. Кирова, 1968, т. 179, с. 229—234. Бауэр Э. С. Теоретическая биология. М.—Л., 1935. Башкиров П. Н. Учение о физическом развитии человека. М., 1962.
Бунак В. В. — Учен, записки Моск. ун-та, 1940, т. 34, с. 7—57.
Шмальгаузен И. И. — В кн.: Рост животных. М.—Л., 1935, с. 61—73.
Поступила 29.03.83
УДК б 13.632-092.9-4-615.9.057.070.91(049.2)
А. Д. Фролова, Э. А. Дворкин, М. Б. Лисман
К ПРОБЛЕМЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОРОГА ОДНОКРАТНОГО ДЕЙСТВИЯ В ГИГИЕНИЧЕСКОЙ токсикологии
НИИ гигиены труда и профессиональных заболеваний, Ленинград
К настоящему моменту у исследователей сложилось отношение к порогу однократного действия как к вспомогательному параметру при решении вопросов, связанных с выбором уровней воздействия в хроническом эксперименте. Причинами столь скромного вклада порога острого действия в прогнозирование безопасных уровней являются его надежность, обусловленная большой неопределенностью количественного значения порога острого действия (как правило, ЕД50 не определяется), различием методической оснащенности экспериментаторов, равно как и неодинаковый подход к оценке одного, даже самогб чувствительного, показателя.
Согласно современным представлениям (И. В. Са-ноцкий), порог вредного действия веществ формулируется как «такая минимальная концентрация в объекте внешней среды, при воздействии которой в организме (при конкретных условиях поступления вещества) возникают изменения, выходящие за пределы физиологических приспособительных реакций, или скрытая (временно компенсированная) патология». В соответствии с «Методическими указаниями к постановке исследований для обоснования санитарных стандартов вредных веществ» устанавливать порог однократного действия следует по изменению биологических показателей на уровне целостного организма. В то же время М. А. Пнни-гин и Г. Н. Красовский справедливо отмечают, что «наряду с достаточно ясным представлением о пороге действия химического фактора практическое нахождение этих величин даже в экспериментальных исследованиях является весьма сложной задачей».
Как правило, при регламентировании промышленных ядов порог однократного действия определяется или по одному наиболее чувствительному из имеющихся в арсенале исследователя методов, или
по диапазону отреагировавших на воздействие показателей. Еще одним из узких мест при определении порога острого действия является принцип, основанный на моделировании производственных условий (однократная 4-часовая ингаляция с последующим снятием показателей — И. В. Саноц-кий). Однако последнее решение поставленной задачи при ориентации на первичные физиологические реакции как признак пороговых эффектов острого действия не всегда может способствовать их выявлению в ответ на однократное воздействие-химического фактора.
С нашей точки зрения, при установлении порогов острого действия ксенобиотиков наиболее адекватно использование фармакокинетической модели, позволяющей оценить первичные физиологические реакции в зависимости от токсикокинети-ки яда в организме. Отсюда сторонники фармако-кинетического подхода к оценке пороговых эффектов исходят не из экспозиции, моделирующей продолжительность рабочего дня (4 ч), а из выявления зависимости между уровнем яда в организме в момент достижения равновесной фазы и ответной первичной рефлекторной реакцией (Е. И. Люблина; М. И. Михеев и А. Д. Фролова).
Широкая дискуссия последних лет по проблеме пороговости действия химических соединений на целостный организм тесно связана с дискуссией по проблеме гомеостаза. Для установления порога токсического эффекта с учетом гомеостатических и компенсаторных механизмов при обратимости биохимических, функциональных, морфологических показателей экспертами ВОЗ предлагается использовать комплекс показателей функционального состояния регуляторных систем или систем, ответственных за жизнеобеспечение. В этом плане интересно также предложение Р. М. Баевского об использовании в качестве быстрореагирующей си-
