CC BY
61
УДК [614.1:312.2:616-036.886-02](470Л1):338(470Л1)
ОЦЕНКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО УЩЕРБА ОТ ВНЕШНИХ ПРИЧИН СМЕРТНОСТИ КАК ЭЛЕМЕНТА БЕЗОПАСНОСТИ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ НАСЕЛЕНИЯ АРХАНГЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ
© 2014 г. Ж. Л. Варакина, А. М. Вязьмин, А. Л. Санников
Северный государственный медицинский университет, г. Архангельск
Народонаселение, качество его жизни, особенно связанное со здоровьем, является наиболее ценным ресурсом современного общества. Сохранение жизни и здоровья людей — важнейшая социальная задача государства, приоритет его национальной безопасности. Де-популяционные процессы, произошедшие на рубеже ХХ—ХХ1 веков в постсоветской России, привели к беспрецедентным масштабным изменениям в численности, составе, воспроизводстве населения страны [6]. Достаточно указать на тот факт, что за период с 1992 по 2012 год в России умерло около 45 млн человек, что только частично было компенсировано рождаемостью и положительным сальдо миграции.
Безопасность жизнедеятельности общества в целом и отдельных регионов анализируется в рамках комплексного подхода: производственная безопасность, социально-экономическая, демографическая, климатическая и т. д. [3—5, 8, 18].
Наглядно оценить тяжесть потерь, которые несёт общество, позволяют расчёты потерь жизненного потенциала [2, 9, 20 — 24] и экономического ущерба потерь, обусловленного преждевременной смертностью населения. Внешние причины относятся к предотвратимым потерям здоровья населения [13], где наибольший удельный вес потерь приходится на лиц мужского пола в трудоспособном возрасте [11].
Комплексный анализ данных потерь и экономического ущерба представляет собой доказательную базу ранжирования приоритетности задач системы здравоохранения и других социальных институтов государства.
Цель исследования: проанализировать экономический ущерб потерь жизненного потенциала в результате внешних причин смертности в Архангельской области с 1980 по 2012 год.
Методы
Первым этапом исследования явился расчёт потерь жизненного потенциала в результате преждевременной смертности от внешних причин. С этой целью данные по абсолютному числу умерших от внешних причин (по полу, возрасту, причинам, территории) за период 1980—2012 годов были выкопированы из таблиц естественного движения населения Архангельской области (С51) Госкомстата Российской Федерации (РФ) по Архангельской области и Государственного архива Архангельской области, данные по численности населения (по полу, возрасту, территории) с пересчётом на основании переписей населения с 1980 по 2012 год — из сборников и сводных таблиц Госкомстата РФ по Архангельской области. На основании этого были построены краткие таблицы смертности (дожития) по пятилетним интервалам отдельно по полу сельского и городского населения Архангельской области. Таблицы смертности составлялись для получения данных по средней продолжительности предстоящей жизни (СППЖ). Далее
Проведён расчёт и анализ экономического ущерба потерь жизненного потенциала в результате внешних причин смертности в Архангельской области с 1980 по 2012 год. Данные по абсолютному числу умерших от внешних причин (по полу, возрасту, территории, причинам) были выкопированы из таблиц естественного движения населения области, для экономического анализа использовались валовой региональный и совокупный общественный продукты на душу населения, а также среднемесячная начисленная заработная плата работников. Анализ показал, что уровень мужских потерь в 3,5 раза выше женских, на селе в 1,3 раза выше городских; наибольший вклад в потери вносит возрастная группа 20-59 лет. Наибольшие экономические потери в результате внешних причин область понесла в 1980-1984 и 1990-2004 годы. Более значимый экономический ущерб отмечен среди городского мужского населения в 1990-х годах. Самоубийства, случайные отравления алкоголем и транспортные несчастные случаи являются ведущими причинами экономического ущерба потерь жизненного потенциала региона. Ключевые слова: внешние причины смертности, потери жизненного потенциала, экономический ущерб, безопасность жизнедеятельности, Архангельская область
осуществлялся непосредственный расчет потерь жизненного потенциала с использованием данных СППЖ по пятилетним возрастным группам, а также числа умерших от внешних причин соответствующей возрастной группы. Потери жизненного потенциала представляют собой число человеко-лет предстоящей жизни, которое не дожило население в результате преждевременных смертей [9].
На втором этапе производился расчет экономического ущерба (ЭУ) потерь от внешних причин смертности, где использовались данные потерь жизненного потенциала и валового регионального продукта на душу населения (ВРП): ЕЬ = Р. х GRP где ЕЬ — экономический ущерб потерь от внешних причин смертности; Р. — потери жизненного потенциала населения от внешних причин смертности; GRP — валовой региональный продукт на душу населения (ВРП).
Валовой региональный продукт на душу населения был выкопирован за 1994—2012 годы из сборников Госкомстата: «Архангельская область в цифрах», «Архангельской области 75 лет». Данные временные критерии были обусловлены переходом РФ в 1993 году в рамках макроэкономического анализа с баланса народного хозяйства на систему национальных счетов. За период 1980—1993 годов в анализе использовался региональный совокупный общественный продукт (СОП), данные также были предоставлены Госкомстатом («Архангельская область: региональный разрез», «Народное хозяйство Архангельской области», «Основные показатели экономического и социального развития Архангельской области», «Архангельская область за годы советской власти»). Для оценки сопоставимости результатов ЭУ за 33-летний период нами рассчитывалось соотношение ВРП и СОП к среднемесячной начисленной заработной плате работников области.
В результате данных расчетов был получен ЭУ потерь жизненного потенциала в результате внешних причин смертности Архангельской области с 1980 по 2012 год по характеристикам: полу, территории (сельская и городская местность), причинам (само-
убийства, убийства, транспортные несчастные случаи, случайные утопления и погружения в воду, случайные отравления алкоголем, несчастные случаи, вызванные воздействием дыма, огня и пламени).
Для анализа динамических тенденций потерь жизненного потенциала проводился расчёт интенсивного показателя на 100 000 населения соответствующего пола, территории и возрастной группы. Статистический анализ данных осуществлялся с помощью пакета программ SPSS 18,0. Для оценки различий уровня потерь жизненного потенциала в результате смертности от внешних причин населения области по полу и возрастным группам применялся непарный t-критерий Стьюдента. Для интенсивного показателя рассчитывался 95 % доверительный интервал (95 % ДИ) с использованием метода Wilson [15].
Результаты
Очевидным является то, что СППЖ отражает уровень смертности населения, в связи с этим снижение СППЖ при рождении обоих полов в 1994 году как среди сельского, так и городского населения обусловлено повышением общего уровня смертности в Архангельской области (рис. 1).
Интенсивные показатели потерь жизненного потенциала в результате смертности от внешних причин по территории и полу в области практически повторяют тренды смертности в целом: повышение в 1994 и 2003—2004 годах. В среднем уровень мужских потерь в 3,5 раза выше женских. Уровень потерь в сельской местности в 1,3 раза выше, чем в городской (рис. 2).
Анализ интенсивных показателей потерь подтверждает наибольший вклад трудоспособного возраста 20—59 лет. Следует отметить, что именно в данной возрастной группе прослеживаются чётко выраженные социально-экономические колебания показателя. Более детально картина выглядит следующим образом: в среднем уровень потерь в группе 20—39 лет в 1,2 раза выше, чем в группе 40—59 лет, в 2,9 раза выше по сравнению с группой 10—19 лет,
Рис. 1. Динамика средней продолжительности предстоящей жизни при рождении в Архангельской области с 1980 по 2012 год по территории и полу, годы
Рис. 2. Динамика потерь жизненного потенциала в результате смертности от внешних причин населения Архангельской области с 1980 по 2012 год по полу и территории, человеко-лет на 100 000
Таблица 1
Динамика уровня потерь жизненного потенциала в результате смертности от внешних причин населения Архангельской области с 1980 по 2012 год по полу и возрастным группам, человеко-лет на 100 000 (95 % ДИ)*
Период Пол Возрастная группа, лет
1-9 10-19 20-39 40-59 60 и более
1980- -1984 М Ж 3937 4 (3014,8-4859,9) 2242,3 (1670,9-2813,8) р = 0,002 5164,7 (4065,9-6263,4) 1657,1 (1263,9-2050,3) р=0,002 17315,1 (15174,2-19456,0) 3351,1 (3047,0-3655,1) р<0,001 13077,0 (12341,8-13812,2) 4126,1 (3631,8-4620,3) р<0,001 3059,7 (2609,9-3509,4) 1379 3 (1193,9-1564,6) р=0,001
1985- 1989 М Ж 3392,3 (2577,2-4207,4) 1801,5 (1298,4-2304,6) р = 0,008 4036,2 (3336,0-4736,3) 1196,7 (906,4-1487,0) р<0,001 10657,5 (7536,4-13778,6) 1889,2 (1143,8-2634,6) р = 0,001 7590,4 (5478,6-9702,2) 2202,8 (1501,8-2903,7) р<0,001 2255,9 (1933,2-2578,5) 1303,4 (1137,2-1469,7) р=0,001
1990- -1994 М Ж 3900,3 (2768,4-5032,3) 2267,7 (1253,0-3282,4) р = 0,035 4782,6 (4084,6-5480,5) 1918,0 (1439,3-2396,6) р=0,001 15828,6 (11576,5-20080,7) 2832,0 (1421,9-4242,1) р<0,001 11933,6 (6922,1-16945,1) 3914,1 (2038,6-5789,6) р = 0,002 3253,2 (2478,3-4028,1) 1420,4 (1043,2-1797,6) р<0,001
1995- -1999 М Ж 2993,6 (2412,4-3574,9) 1889,2 (1252,0-2526,5) р = 0,042 5239,6 (4196,1-6283,1) 2041,0 (1627,2-2454,8) р=0,003 17227,7 (15427,0-19028,4) 3893,3 (3467,4-4319,2) р<0,001 13148,8 (11247,1-15050,4) 4161,4 (3557,6-4765,2) р<0,001 3613,6 (3246,6-3980,6) 1449,1 (1231,9-1666,3) р<0,001
2000- 2004 М Ж 2434,4 (1975,8-2892,9) 2436,0 (1739,7-3132,3) р = 0,994 4734,5 (4429,3-5039,7) 1826,0 (1330,4-2321,5) р<0,001 16653,1 (15998,8-17307,5) 4607,1 (3901,0-5313,2) р<0,001 15870,1 (14297,9-17442,4) 5015,3 (4381,9-5648,7) р<0,001 4103,6 (3969,2-4238,0) 1693,3 (1402,4-1984,3) р<0,001
2005- 2009 М Ж 1296,9 (1071,4-1522,4) 1445,6 (725,3-2165,9) р = 0,639 4553,8 (3343,1-5764,5) 2325,7 (1919,6-2731,9) р=0,012 14433,2 (12571,3-16295,1) 4263,2 (3078,5-5448,0) р<0,001 13052,7 (10702,6-15402,8) 3806,1 (3089,2-4523,1) р<0,001 4120,9 (3675,7-4566,1) 1509,4 (1328,0-1690,7) р<0,001
2010- -2012 М Ж 1839,4 (950,4-2728,3) 1064,9 (469,8-1660,1) р=0,128 3870,3 (1506,3-6234,2) 2020,6 (659,0-3382,2) р=0,047 13230,5 (10608,0-15853,0) 4154,3 (2673,7-5634,9) р=0,004 10528,9 (8302,1-12755,7) 3014,6 (1798,8-4230,5) р=0,001 3820,0 (3082,0-4558,1) 1455,7 (1016,2-1895,1) р=0,002
Примечания: * — различия оценивались по полу внутри каждой возрастной группы; М — мужской пол, Ж — женский.
с группами 60 лет и старше и 1—9 лет — в 3,8 и 3,9 раза соответственно.
Сравнение по полу показывает значимое превышение уровня мужских потерь во всех возрастных группах, кроме группы 1 —9 лет, начиная с 2000 года.
При этом наибольшая дифференциация определяется в трудоспособном возрасте: 20—39 лет — в 4,4 раза, 40—59 — в 2,9 раза. Большее превышение отмечается с 1980 по 1989 год, меньшее — с 2000-х годов (табл. 1).
В табл. 2 приведен фактический ЭУ потерь жизненного потенциала от абсолютного числа смертей в результате внешних причин городского и сельского населения области по полу. В связи с тем, что на протяжении 33 лет изучения происходили инфляционные процессы, изменение номинальной стоимости рубля, а также в период 1990-х годов — девальвация рубля, для репрезентативности нами был проанализирован не только экономический ущерб в миллионах рублей, но и соотношение ЭУ и среднемесячной начисленной заработной платы работающих. В итоге можно заключить, что наибольшие экономические потери в результате внешних причин смертности область понесла в 1980-1984 и 1990-2004 годах. Более значимый ЭУ следует отметить среди мужского населения в городской местности в 1990-х годах.
Самоубийства, случайные отравления алкоголем и транспортные несчастные случаи являются ведущими причинами ЭУ потерь жизненного потенциала в результате внешних причин смертности, далее по степени убывания следуют убийства, случайные утопления и погружения в воду и несчастные случаи, вызванные воздействием дыма, огня и пламени (табл. 3).
Обсуждение результатов
В данной работе приводится анализ потерь жизненного потенциала в результате смертности от внешних причин по полу, возрастным группам, а также сравнение между сельской и городской территориями Архангельской области. Кроме того, рассчитан фактический ЭУ потерь жизненного потенциала от абсолютного числа смертей в результате внешних причин городского и сельского населения области по полу и ведущим причинам.
Темповые изменения потерь жизненного потенциала следует рассматривать отдельно по следующим периодам: 1980-1987, 1988-1994, 1995-1998, 1999-2004 и 2005-2012 годы. Период 1980-1987 годов характеризуется снижением уровня потерь в связи с реализацией политических и социально-экономических мер по оптимизации популяционного здоровья, в частности претворением в жизнь антиалкогольной компании. Наибольший темп снижения уровня потерь отмечается среди мужского населения сельской (57,4 %) и городской (48,5 %) местности, что связано
Таблица 2
Экономический ущерб потерь жизненного потенциала от внешних причин смертности городского и сельского населения Архангельской области по полу с 1980 по 2012 год
Период Мужчины Женщины
ЭУ, млн руб. Соотношение ЭУ и среднемесячной начисленной заработной платы ЭУ, млн руб. Соотношение ЭУ и среднемесячной начисленной заработной платы
Городское население
1980-1984 733,444 35208,02 178,406 8558,34
1985-1989 587,201 23918,8 156,893 6421,5
1990-1994 296810,96 37452,16 90247,709 10341,52
1995-1999 1793101,003 37469,84 527508,242 11452,98
2000-2004 16550,857 37088,3 5868,635 12949,02
2005-2009 35214,235 27233,48 12326,119 9583,06
2010-2012 28836,257 21513,17 10115,441 7667,77
Сельское население
1980-1984 444,111 21559,4 116,845 5602,16
1985-1989 337,009 14083,46 82,171 3376,54
1990-1994 135488,793 18540,64 38034,19 4572,76
1995-1999 815315,696 17012,18 215894,42 4495,84
2000-2004 7397,789 17074,22 2270,39 5000,28
2005-2009 18224,769 15078,74 5497,326 4406,42
2010-2012 15479,583 11734,27 4630,448 3524,53
с тем, что алкоголь является содействующим условием в развитии внешних причин смертности. Более того, доказано, что среди мужчин риск возникновения алкогольатрибутивных состояний выше [7, 12, 14].
Во второй период анализа резко возрастает уровень потерь, предположительно за счет ослабления и постепенного прекращения проведения в жизнь антиалкогольных мер, а также негативного последствия проводимых в стране рыночных реформ - перехода к новому социально-экономическому строю, что привело к снижению качества жизни большей части населения, появлению безработицы, неуверенности в завтрашнем дне и т. д. Среди мужского населения темп прироста
Таблица 3
Соотношение экономического ущерба потерь жизненного потенциала от внешних причин смертности населения Архангельской области по причинам и среднемесячной начисленной заработной платы с 1980 по 2012 год
Период Самоубийства Транспортные несчастные случаи Случайные отравления алкоголем Убийства Случайные утопления Несчастные случаи с огнем и дымом
1980-1984 4311,638 2069,849 1682,991 1544,189 2992,334 729,363
1985-1989 2990,41 1739,086 627,686 1162,745 2017,772 488,195
1990-1994 3939,917 2753,982 2128,357 2337,772 1804,053 749,823
1995-1999 4299,682 1866,839 2306,038 2451,065 1753,155 694,822
2000-2004 3515,275 1773,32 3959,099 2393,777 1499,932 1037,249
2005-2009 2881,627 1805,273 2866,399 1636,887 938,302 915,974
2010-2012 2594,839 1627,638 2092,57 1129,322 768,024 773,329
потерь составил 129,7 %, среди женского - 140,5 %, что следует объяснять снижением продолжительности жизни в этот период, а также более выраженной реакцией на социально-экономические преобразования.
В 1995-1998 годах снова снижается уровень потерь преимущественно благодаря адаптации как экономики, так и населения в целом к новым социально-экономическим отношениям. Наибольший темп снижения среди мужского населения городской (22,8 %) и женского населения сельской (22,4 %) местности.
Период 1999-2004 годов характеризуется приростом потерь вследствие реакции популяционного здоровья на последствия экономического кризиса в регионе, что подтверждается снижением продолжительности жизни как среди мужчин, так и среди женщин на всех территориях (см. рис. 1). Средний прирост потерь в области составил 21,0 %, при этом наибольший темп его следует отметить среди женского населения сельской местности (32,9 %).
За последние 8 лет анализа происходит снижение уровня потерь на 35,9 % в среднем, однако в сельской местности в 2010 году по сравнению с 2009-м следует отметить относительное увеличение как отражение рецессии национальной экономики вследствие глобального экономического кризиса (мужское население - 16,2 %, женское - 11,3 %). Можно заключить, что именно сельская популяция наиболее остро отражает социально-экономические и политические изменения северного региона.
Превышение уровня мужских потерь во всех возрастных группах после 10 лет является зеркальным отражением тенденций смертности, что согласуется с немногочисленными исследованиями российских учёных в этом направлении [2, 11, 17]. При этом следует отметить, что данные исследования, а также зарубежные [20, 22, 23] включают анализ за короткий временной отрезок - от одного года до 5 лет. В нашем случае проведён детальный анализ потерь жизненного потенциала за несколько десятилетий, что, безусловно, намного повышает трудоёмкость исследования с одной стороны и ценность результатов - с другой.
Существуют разные методики оценки ЭУ (экономических потерь) от смертности, каждый подход имеет свои недостатки и достоинства [1, 10, 16, 19]. В частности, методология, утверждённая Минэкономразвития РФ, включает многокомпонентные характеристики: численность занятых в стране, валовой внутренний продукт, число умерших, численность населения, поправочный коэффициент, не учитывая СППЖ [16]. В связи с этим возникают определённые сложности при сравнении результатов. Так, в Дальневосточном федеральном округе исследование с 1995 по 2008 год показано линейное увеличение ЭУ от внешних причин смертности без учёта изменений СППЖ [10].
В нашем исследовании прослеживается чёткая дифференциация ЭУ в зависимости от изменений СППЖ, экономической ситуации в регионе: более высокий ЭУ в 1990-х годах в регионе объясняется
наивысшим уровнем смертности, характеризующим социально-экономическую ситуацию, произошедшую в стране в тот период - начало рыночных реформ. Данная ситуация привела к глубокому социальному кризису, выросло число необеспеченных граждан, пришли в упадок многие объекты социальной сферы, произошло расслоение населения по имущественному признаку, бедность привела к утрате квалификации значительной частью работников. Плавное снижение ЭУ, начавшееся с 2007 года, говорит о социально-экономической стабилизации региона и адаптации к современной рыночной экономике.
В связи с тем, что мужские потери жизненного потенциала выше женских, и ЭУ будет иметь соответствующие характеристики: в городской местности соотношение мужских и женских экономических потерь составляет 3,3 : 1, в сельской - 3,7 : 1.
Изучение причин показало, что ЭУ потерь жизненного потенциала в результате смертности от самоубийств, случайных отравлений алкоголем и транспортных несчастных случаев в среднем является наибольшим, при этом в 1990-е годы на второе место по экономическим потерям выходят убийства, характеризуя высокий всплеск насилия в регионе в тот период.
Для оценки экономического эффекта от реализации мероприятий, направленных на снижение уровня смертности от внешних причин, необходимо сравнить ЭУ в текущем периоде и периоде начала реализации мероприятий. Длительный временной ряд позволяет получить более полный экономический анализ. Методика может быть использована также для определения эффективности программ снижения потерь от отдельных групп внешних причин смертности.
Таким образом, анализ экономического ущерба потерь жизненного потенциала в результате смертности от внешних причин показал дифференциации в зависимости от местности, временных периодов и пола, а также доказал возможность применения данной методики для определения эффективности реализации программ снижения потерь от насильственной смертности. При анализе экономической безопасности, связанной с внешними причинами смертности, целесообразно выделять не только ранжирование влияющих структур, но и их рекурсивную функцию. Данную методику можно рассматривать как часть комплексного подхода к оценке безопасности жизнедеятельности территории.
Список литературы
1. Блинова Т. В., Былина С. Г. Экономическая оценка социально-демографических потерь от преждевременной смертности сельского населения // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2013. № 2. С. 117-121.
2. Бойцов С. А., Самородская И. В. Половозрастные показатели смертности и годы жизни, потерянные в результате преждевременной смертности в РФ в 2012 г. // Менеджер здравоохранения. 2014. № 5. С. 26-35.
3. Варакина Ж. Л., Арапова Л. А., Вязьмин А. М., Санников А. Л. Стойкая нетрудоспособность в результате насильственных причин как фактор, влияющий на безопасность общества (по материалам Архангельской области) // Медико-социальная экспертиза и реабилитация. 2014. № 1. С. 41-44.
4. Варакина Ж. Л., Вязьмин А. М., Санников А. Л. Состояние производственной безопасности в Архангельской области на примере анализа травматизма с тяжёлым исходом // Безопасность жизнедеятельности. 2013. № 9. С. 23-27.
5. Варакина Ж. Л., Юрасова Е. Д., Ревич Б. А., Шапошников Д. А., Вязьмин А. М. Влияние температуры воздуха на смертность населения в 1999-2008 годах // Экология человека. 2011. № 6. С. 28-36.
6. Вязьмин А. М., Бичкаев Я. И., Санников А. Л., Варакина Ж. Л., Лукашов А. Г. Социально-гигиенические аспекты инвалидности и смертности в Архангельской области // Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2010. № 2. С. 6-9.
7. Вязьмин А. М., Мордовский Э. А., Соловьев А. Г. Смертность от состояний, связанных с употреблением алкоголя // Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и социальной медицины. 2013. № 2. С. 13-16.
8. Гудков А. Б., Попова О. Н. Пульмонотропные факторы Европейского Севера // Вестник Поморского университета. Серия: Физиологические и психолого-педагогические науки. 2008. № 2. С. 15-17.
9. Дмитриев В. И., Ощепкова Е. В., Хальфин Р. А., Какорина Е. П., Соломонов А. Д., Курьянов А. К., Ба-лыгин М. М. Методика расчёта медико-социальной и экономической эффективности реализации программ, направленных на улучшение здоровья населения (на примере болезней системы кровообращения) : методические рекомендации. Москва, 2005. 32 с.
10. Изергина Е. В., Лозовская С. А., Косолапов А. Б. Преждевременная смертность от внешних причин мужчин трудоспособного возраста в Дальневосточном федеральном округе // Фундаментальные исследования. 2012. № 3. С. 339-345.
11. Лещенко Я. А., Батура О. Г., Лебедева Л. Н. Смертность населения трудоспособного возраста в Иркутской области // Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2008. № 3. С. 21-25.
12. Милле Ф., Школьников В. М., Эртриш В., Вал-лен Ж. Современные тенденции смертности по причинам смерти в России, 1965-1994. INED, Paris: 1996. URL: http://demoscope.ru/weekly/knigi/shkol/shkol.html (дата обращения: 04.03.2013).
13. Михайлова Ю. В., Шестаков М. Г., Соболева Ю. В., Сабгайда Т. П., Назаров В. И. Предотвратимые потери здоровья населения как объект анализа // Экономика здравоохранения. 2008. № 2. С. 37-41.
14. Немцов А. В., Шелыгин К. В. Зависимые от алкоголя явления. Ситуация в Северо-Западном федеральном округе // Наркология. 2009. № 12. С. 44-52.
15. Петри А., Сэбин К. Наглядная медицинская статистика [Пер. с англ.] М. : ГЭОТАР-Медиа, 2010. 168 с.
16. Приказ Минэкономразвития России № 192, Минздравсоцразвития России № 323н, Минфина России № 45н, Росстата № 113 от 10.04.2012 «Об утверждении Методологии расчета экономических потерь от смертности, заболеваемости и инвалидизации населения». www.consultant.ru (дата обращения: 04.03.2013).
17. Фаузер В. В. Оценка демографического и трудового
потенциалов Республики Коми // Известия Коми научного центра УРО РАН. 2010. № 1. С. 105-111.
18. Чащин В. П., Гудков А. Б., Попова О. Н., Од-ланд Ю. О., Ковшов А. А. Характеристика основных факторов риска нарушений здоровья населения, проживающего на территориях активного природопользования в Арктике // Экология человека. 2014. № 1. С. 3-12.
19. Экономические последствия неинфекционных заболеваний и травм в Российской Федерации / Европейская обсерватория по системам и политике здравоохранения. Копенгаген, 2008. 83 с.
20. Chandran A., Kahn G, Sousa T., Pechansky F, Bishai D. M., Hyder A. A. Impact of road traffic deaths on expected years of life lost and reduction in life expectancy in Brazil // Demography. 2013. Vol. 50 (1). P. 229-236.
21. Jang S. I., Nam J. M., Choi J., Park E. C. Disease management index of potential years of life lost as a tool for setting priorities in national disease control using OECD health data // Health Policy. 2014. Vol. 115 (1). P. 92-99.
22. Poorolajal J., Esmailnasab N., Ahmadzadeh J., Motlagh T. A. The burden of premature mortality in Hamadan Province in 2006 and 2010 using standard expected years of potential life lost: a population-based study // Epidemiology and Health. 2012. Vol. 34: e2012005. Available at: doi: 10.4178/epih/e2012005.
23. Stahre M., Roeber J., Kanny D., Brewer R. D., Zhang X. Contribution of excessive alcohol consumption to deaths and years of potential life lost in the United States // Preventig Chronic Disease. 2014 Jun 26. Vol. 11: E109. Available at: doi: 10.5888/pcd1 1.130293.
24. U. S. Department of Health and Human Services. General health status - healthy people 2020. Available at: http: //www.healthypeople.gov/2020/about/genhealthabout. aspx #years (дата обращения: 04.03.2013)
References
1. Blinova Т. V., Bylina S. G. Economic estimation of social-demographic losses due to premature mortality of the rural population. Vestnik Saratovskogo gosudarstvennogo sotsiatno-economicheskogo universiteta [Herald of Saratov State Social and Economic University]. 2013, 2, pp. 117121. [in Russian]
2. Boitsov S. А., Samorodskaya I. V. Gender and age mortality indicators and potential years of life lost due to premature mortality in Russian Federation, 2012. Menedzher zdravookhraneniya [Healthcare Manager]. 2014, 5, pp. 2635. [in Russian]
3. Varakina Zh. L., Arapova L. A., Vyazmin А. М., Sannikov А. L. Permanent disability due to violent causes as the factor influencing on the society safety (Evidence from Arkhangelsk region). Medico-sotsialnaya ekspertiza i reabilitatsiya [Medical and social expertise and rehabilitation]. 2014, 1, pp. 41-44. [in Russian]
4. Varakina Zh. L., Vyazmin А. М., Sannikov А. L. State of occupational safety in the Arkhangelsk region in terms of occupational accidents with severe outcome analysis. Bezopasnosf zhiznedeyatelnosti [Vital Activity Safety]. 2013, 9, pp. 23-27. [in Russian]
5. Varakina Zh. L., Yurasova Е. D., Revich B. А., Shaposhnikov D. А., Vyazmin А. М. The Influence of Air Temperature on Mortality in Arkhangelsk in 1999-2008. Ekologiya cheloveka [Human Ecology]. 2011, 6, pp. 28-36. [in Russian]
6. Vyazmin А. М., Bichkaev Y. I., Sannikov А. L., Varakina Zh. L., Lukashov А. G. Social-hygienic aspects of disability and mortality in the Arkhangelsk region. Problemy
socialnoy gigieny, zdravookhraneniya i istorii mediciny [Problems of social hygiene, healthcare and medicine history]. 2010, 2, pp. 6-9. [in Russian]
7. Vyazmin A. M., Mordovskii E. A., Soloviev A. G. The mortality because of conditions related to alcohol consumption. Problemy socialnoy gigieny, zdravookhraneniya i istorii mediciny [Problems of social hygiene, healthcare and medicine history]. 2013, 2, pp. 13-16. [in Russian]
8. Gudkov A. B., Popova O. N. Pulmonotropic factors of the European North (Review). Vestnik Pomorskogo universiteta [Bulletin of Pomor University]. 2008, 2, pp. 15-17. [in Russian]
9. Dmitriev V. I., Oschepkova E. V., Khalfin R. A., Kako-rina E. P., Solomonov A. D., Kuryanov A. K., Balygin M. M. Metodika rascheta medico-socialnoy i economicheskoy effectivnosti realizacii program, napravlennykh na uluchshenie zdorovya naseleniya [Design procedure of medico-social and economic efficiency of the programs realization directed at population health improvement] Moscow, 2005, 32 p.
10. Izergina E. V., Lozovskaya S. A., Kosolapov A. B. Premature mortality of men at working age due to external causes in Far Eastern Federal Okrug. Fundamentalnye issledovaniya [Fundamental Research]. 2012, 3, pp. 339345. [in Russian]
11. Leschenko Y. A., Batura O. G., Lebedeva L. N. The mortality of the able-bodied population in the Irkutsk region. Problemy socialnoy gigieny, zdravookhraneniya i istorii mediciny [Problems of social hygiene, healthcare and medicine history]. 2008, 3, pp. 21-25. [in Russian]
12. Mille F., Shkolnikov V. M., Ertrish V., Vallen J. Sovremennye tendentsii smertnosti po prichinam smerti v Rossii, 1965-1994 [Modern mortality tendencies according to causes of deaths in Russia, 1965-1994]. Paris, 1996. Available at: URL: http://demoscope.ru/weekly/knigi/shkol/ shkol.html (accessed 04.03.2013).
13. Mikhaylova Y. V., Shestakov M. G., Soboleva Y. V., Sabgayda T. P, Nazarov V. I. Preventable losses of the population health as analysis object. Economica zdravookhraneniya [Health Economics]. 2008, 2, pp. 37-41. [in Russian]
14. Nemtsov A. V., Shelygin K. V. Phenomena dependent on alcohol. State in Northwestern Federal Okrug. Narkologiya [Narcology]. 2009, 12, pp. 44-52. [in Russian]
15. Petrie A., Sabin C. Naglyadnaya meditsinskaya statistika [Visual Medical Statistics]. Moscow, 2010, 168 p.
16. Prikaz Mineconomrazvitiya Rossii no. 192, Minzdravsotsrazvitiya Rossii no. 323n, Minfina Rossii no. 45n, Rosstata no. 113 ot 10.04.2012 "Ob utverzhdenii Metodologii rascheta economicheskikh poter ot smertnosti, zabolevaemosti i invalidizatsii naseleniya". [Methodology of estimation of economic losses due to mortality, morbidity and disability of the population]. Available at: URL: http:// www.consultant.ru (accessed 04.03.2013).
17. Fauzer V. V. Demographic and labor potential estimation in Komi Republic. ¡zvestiya Komi nauchnogo tsentra URO RAN [News of Komi Science Centre UD RAS]. 2010, 1, pp. 105-111. [in Russian]
18. Chaschin V. P., Gudkov A. B., Popova O. N, Odland J. O., Kovshov A. A. Description of Main Health Deterioration Risk Factors for Population Living on Territories of Active Natural Management in the Arctic. Ecologiya cheloveka. [Human Ecology]. 2014, 1, p. 3-12. [in Russian]
19. Ekonomicheskie posledstviya neinfektsionnykh zabolevanii i travm v Rossiyskoy Federatsii [Economic consequences of non-communicable diseases and accidents in the Russian Federation]. European Observatory on Health Care Systems. Copenhagen, 2008, 83 p.
20. Chandran A., Kahn G., Sousa T., Pechansky F., Bishai D. M., Hyder A. A. Impact of road traffic deaths on expected years of life lost and reduction in life expectancy in Brazil. Demography. 2013, 50 (1), pp. 229-236.
21. Jang S. I., Nam J. M., Choi J., Park E. C. Disease management index of potential years of life lost as a tool for setting priorities in national disease control using OECD health data. Health Policy. 2014, 115 (1), pp. 92-99.
22. Poorolajal J., Esmailnasab N., Ahmadzadeh J., Mot-lagh T. A. The burden of premature mortality in Hamadan Province in 2006 and 2010 using standard expected years of potential life lost: a population-based study. Epidemiology and Health. 2012, 34: e2012005. Available at: doi: 10.4178/ epih/e2012005.
23. Stahre M., Roeber J., Kanny D., Brewer R.D., Zhang X. Contribution of excessive alcohol consumption to deaths and years of potential life lost in the United States. Preventig Chronic Disease. 2014 Jun 26, 11: E109. Available at: doi: 10.5888/pcd1 1.130293.
24. U.S. Department of Health and Human Services. General health status - healthy people 2020. Available at: http: //www.healthypeople.gov/2020/about/genhealthabout. aspx #years. (accessed 04.03.2013)
ESTIMATION OF ECONOMIC LOSS DUE TO MORTALITY EXTERNAL CAUSES AS ELEMENT OF POPULATION VITAL ACTIVITY SAFETY IN ARKHANGELSK REGION
Zh. L. Varakina, А. М. Vyazmin, А. L. Sannikov
Northern State Medical University, Arkhangelsk, Russia
The economic losses estimation and analysis of potential years of life lost due to external causes of mortality in the Arkhangelsk region from 1980 to 2012 have been conducted. Data on the absolute number of the people deceased due to external causes (according to sex, age, causes, territory) were obtained from the vital record tables of the Arkhangelsk region, the gross regional and the overall social product per capita and the average monthly wage paid were used for an economic analysis. On the basis of these data, an analysis of potential years of life lost due to violent mortality was conducted: the level of men's losses was 3.5 times higher than women's losses, the rural losses were 1.3 times higher than the urban losses; the group of the people aged 20-59 years made the greatest contribution to the losses. The region sustained the greatest economic losses due to external causes in 1980-1984, 1990-2004. The more significant economic loss was registered among the man's population in the urban territories in the nineties. Suicides, accidental poisonings with alcohol and traffic accidents were the leading causes of the economic losses of potential years of life lost in the region.
Keywords: external causes of mortality, potential years of life lost, economic losses, vital activity safety, Arkhangelsk region
Контактная информация:
Варакина Жанна Леонидовна — кандидат медицинских наук, доцент кафедры общественного здоровья, здравоохранения и социальной работы ГБОУ ВПО «Северный государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации
Адрес: 163000, г. Архангельск, пр. Троицкий, д. 51
E-mail: [email protected]
