CC BY
263
УДК 343.352
ОТРАЖЕНИЕ ПРИЗНАКОВ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ СОСТАВА ПОЛУЧЕНИЯ ВЗЯТКИ В ДОКТРИНЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ
© Никонов П. В., 2009
Уголовно-правовая борьба с получением взятки как с одним из наиболее одиозных общественно-опасных деяний требует внимательного, последовательного подхода к юридической оценке элементов состава преступления, в т. ч. субъективной стороны. В этой связи надлежащее, соответствующее смыслу уголовного закона определение признаков субъективной стороны является необходимым и достаточным условием формирования эффективной правоприменительной практики по данной категории уголовных дел. Это свидетельствует о безусловной актуальности исследуемой проблемы, предопределяющей особое, внимательное отношение к ее оценке как со стороны практических работников, так и представителей доктрины уголовного права.
Ключевые слова: состав получения взятки; субъективная сторона; обязательные признаки; факультативные признаки; вина; прямой или косвенный умысел; корыстный мотив; корыстная цель; субъект преступления; общественная опасность.
Одним из элементов рассматриваемого состава преступления — получение взятки, является субъективная сторона. Как структурный элемент, она представляет собой «совокупность предусмотренных уголовным законом признаков, характеризующих психическое отношение лица к совершенному деянию, содержащему данный состав» [1].
Как известно, к признакам, характеризующим субъективную сторону преступления, относятся вина, мотив и цель преступления [2]. Причем вина — обязательный признак субъективной стороны состава преступления, а мотив и цель выступают в общем понятии субъективной стороны преступления как факультативные признаки.
На наш взгляд, не бесспорны точка зрения, в соответствии с которой в субъективную сторону рассматриваемого преступления входит только вина [3], а также мнение, что характерными признаками данного преступления являются корыстные цели и мотивы его совершения.
Вина в теории уголовного права определяется как психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и его последствиям [4]. Элементами вины как психического отношения являются сознание и воля, другими словами, вина
характеризуется двумя моментами: интеллектуальным и волевым. Различные сочетания интеллектуального и волевого моментов образуют две формы вины — умысел и неосторожность (ст. 24 УК РФ). Умысел законодательно подразделяется на прямой и косвенный (ст. 25 УК РФ), а неосторожность — на легкомыслие и небрежность (ст. 26 УК РФ).
Состав преступления, предусмотренный ст. 290 УК РФ, является формальным, его совершение возможно только с прямым умыслом [5].
Определение прямого умысла закреплено законодательно в ч. 2 ст. 25 УК РФ только относительно к преступлениям с материальными составами, а состав преступления «получение взятки», как уже было сказано, является формальным. Применительно к таким составам определение прямого умысла усечено [6], т. е. «объективным признаком, воплощающим общественную опасность преступного деяния, является общественно опасное действие и бездействие. Поэтому форма вины определяется характером интеллектуального и волевого отношения к этому признаку» [7].
Интеллектуальный момент, в свою очередь, выражается в осознании виновным всех объективных признаков получения взятки. Это означает, что должностное ли-
цо сознает, т. е. понимает фактическое содержание, социальную значимость своего поступка, в частности то, что оно получает имущественное вознаграждение, на которое не имеет законных оснований, что это вознаграждение передается ему за совершение действий с использованием должностного положения или за воздержание от них. Сознанием получателя вознаграждения должен охватываться и тот факт, как справедливо отмечал Б. В. Здравомыслов при исследовании взяточничества, что взяткополучатель осведомлен о незаконности получаемого вознаграждения, и что оно дается именно за действия (бездействие), связанные с использованием виновным своего должностного положения. Отсюда, как писал автор, следует и обратное: если лицо, получая вознаграждение, сознает, что эти обстоятельства взяткодателю не известны, такие действия не могут квалифицироваться как взяточничество, а составят злоупотребление властью [8].
Что касается определения волевого момента, то в преступлениях с формальными составами он выражается «только в желании совершить действие или воздержаться от него, т. е. такие деяния могут совершаться только с прямым умыслом» [9]. Применительно к исследуемому составу преступления волевым моментом в умысле должностного лица является желание получить взятку от взяткодателя за выполнение или невыполнение в его интересах или интересах представляемых им лиц определенных действий (бездействие), связанных с использованием своего служебного положения. При отсутствии у должностного лица намерения выполнять или не выполнять такие действия (бездействие) нельзя квалифицировать получение им благ имущественного характера как получение взятки, так как в данном случае будет налицо отсутствие волевого момента умысла. Такие действия должностного лица, при наличии достаточных к тому оснований, следует квалифицировать по ст. 159 У К РФ как мошенничество.
Получение взятки представляет собой формальный состав. Данное деяние считается оконченным с момента принятия получателем, т. е. должностным лицом, хотя бы части передаваемых ценностей. В этой связи резонным является вопрос о том, входит ли в содержание умысла намерение долж-
ностного лица совершить требуемые от него действия (бездействия), поскольку совершение или несовершение этих действий не влияет на квалификацию преступления [10]. Теоретической основой для такой постановки вопроса может быть мнение, что прямой умысел при получении взятки проявляется и в отношении получения предмета взятки, и в выполнении действий (бездействия) в интересах дающего [11].
В этой связи следует отметить, что собственно сами действия (бездействия), совершаемые должностным лицом за взятку, находятся за рамками состава преступления, их совершение или воздержание от подобного поведения, не влияет на квалификацию преступления, вместе с тем указывает на рамки, демонстрирует обстановку, в пределах которой рассматриваемое преступное деяние может иметь место. В противном случае наличие состава получения взятки приходилось бы констатировать в любой ситуации, когда должностное лицо получало незаконное вознаграждение. При этом область того, за что получено незаконное вознаграждение, ничем бы не ограничивалась. Что естественным образом привело бы к утрате специфики данного преступления как совершаемого с использованием служебных полномочий, и некоторых возможностей, из него вытекающих.
Таким образом, указание на действия (бездействие), за которые получается вознаграждение, обеспечивает надлежащую, соответствующую закону квалификацию совершенного преступного деяния. Из этого следует, что отсутствие или недоказанность связи между получением должностным лицом ценностей имущественного характера и использования им служебного положения, исключает состав получения взятки.
С учетом вышесказанного, прямой умысел при получении взятки следует определять как такое психическое состояние, при котором виновный сознает, что, используя свое должностное положение, незаконно получает деньги, ценные бумаги или иное имущество либо незаконно пользуется выгодой имущественного характера за определенные действия либо за бездействие в интересах дающего или представляемых им лиц, а равно за общее покровительство или попустительство по службе, и желает получить имущество либо выгоду имущественного свойства за такие действия (бездействие), т. е.
делает это из корыстных побуждений. Такое мнение о субъективной стороне данного преступления наиболее распространено в юридической литературе [12].
Одним из наиболее сложных является вопрос об оценке случаев, когда лицо, выполняющее служебные функции, получает предмет взятки за действия, которые, во-первых, объективно не может совершить, во-вторых, фактически не желает совершать. Полномочия по выполнению требуемых действий могут входить в компетенцию другого лица либо могут быть совершены лишь коллегиально, либо для их совершения нужны специальные полномочия, отсутствующие у виновного. Применительно к взяточничеству этот вопрос рассматривается с двух позиций. Одни ученые отрицали в подобных ситуациях наличие состава получения взятки в связи с отсутствием и невозможностью совершения действий, по поводу которых взятка берется, а умысел виновного не направлен на получение незаконного вознаграждения за действия, связанные с использованием служебного положения [13]. Другие авторы рассматривали такие случаи как получение взятки [14], аргументируя свою позицию тем, что закон устанавливает уголовную ответственность за получение взятки, не признавая ее фактическим совершением определенных действий. К тому же, как писал Б. В. Здра-вомыслов, следует учитывать, что действительная служебная компетенция конкретного должностного лица зачастую неизвестна взяткодателю, особенно если он не является подчиненным взяткополучателя. Приведенные точки зрения не лишены недостатков. На наш взгляд, анализируемая ситуация может быть разрешена следующим образом.
Как уже выше было отмечено, прямой умысел при получении взятки проявляется в осознании должностным лицом незаконного характера получаемого вознаграждения, а равно того, что такого рода вознаграждение передается ему за действия (бездействие) в пользу взяткодателя или представляемых им лиц, при условии, если такие действия входят в служебные полномочия должностного лица, или их совершению может способствовать должностное положение, и оно желает получить незаконное вознаграждение за такие действия (бездействие). Соответственно, если долж-
ностное лицо получило ценности имущественного характера за соответствующие действия в пользу взяткодателя, предполагая, что совершение таких действий входит в его служебные полномочия, фактически тем самым демонстрируя явно выраженную готовность нарушить закон, а практически переоценило свои юридические и фактические возможности, совершенное деяние подлежит квалификации как покушение на получение взятки, а если быть более точным, то как оконченное покушение [15]. В этой ситуации имеет место следующее положение вещей. Должностное лицо убеждено, что, получив взятку, оно тем самым совершило преступление, т. е. полностью реализовало свое преступное намерение. Но вместе с тем оно ошибочно оценивает свои возможности как достаточные для удовлетворения интереса взяткодателя. Соответственно, в данном случае имеет место неверное представление, неправильная оценка должностным лицом своих полномочий или служебного положения.
Из этого следует вывод о том, что такое психическое состояние должностного лица не вписывается в ранее рассмотренное определение прямого умысла при получении взятки, как оконченного преступления. При этом следует отметить, что ошибка, допущенная должностным лицом, на момент совершения преступления не поддавалась контролю, т. е. была допущена неосознанно.
Во время получения незаконного вознаграждения должностное лицо расценивало сложившуюся обстановку как адекватную, с одной стороны — своим возможностям, с другой — потребностям взяткодателя, о чем речь шла выше. У него не было оснований считать, что имеются обстоятельства, т. е. причины, препятствующие реализации исследуемого преступного деяния, а соответственно и признания его в качестве оконченного. Отсюда следует, что причины не-доведения преступления до конца в описанной ситуации не зависят от должностного лица. В целом недостаточная компетентность должностного лица, незнание им своих прав и обязанностей, безусловно, зависит от него самого. Но в то же время на момент совершения преступления обстоятельства, которые находились в поле зрения должностного лица, осознавались им и могли повлиять на окончание преступле-
ния, отсутствовали. Иначе говоря, преступление не было доведено до конца по причинам, не зависящим от виновного лица.
Основываясь на вышесказанном, уместно отметить, что наличие ошибки в осознании субъектом преступления своих должностных полномочий как достаточных для совершения требуемых действий и в то же время проявление воли (желания) к их совершению необходимо рассматривать как покушение на получение взятки.
Вместе с тем изложенная точка зрения с позиции правоприменительного процесса имеет один, но очень существенный недостаток. В этой связи необходимо отметить, что субъектом ст. 290 УК РФ является должностное лицо, признаки которого надлежит устанавливать в каждом конкретном случае, требующем соответствующей юридической оценки. При этом следует иметь в виду, что должностным признается такое лицо, которое благодаря использованию своих служебных полномочий или занимаемому служебному положению может совершать действия (бездействие) в интересах взяткодателя. В рассматриваемом же случае субъект не обладал такими возможностями, а, следовательно, и не мог быть признан должностным лицом, что исключает саму возможность привлечения такого субъекта к ответственности по ст. 290 УК РФ. При описанных выше обстоятельствах указанный субъект не подлежит уголовной ответственности за покушение на получение взятки, в связи с невозможностью его признания надлежащим субъектом, а допущенная им ошибка в умысле не имеет уголовноправового значения, за исключением тех случаев, когда фактически в совершенных действиях во исполнение возникшего умысла не содержатся признаки иных составов преступлений.
В тех случаях, когда должностное лицо, вступая в сговор о получении взятки, заведомо преувеличивает свои возможности по совершению определенных действий, фактически не имея ни желания, ни возможности выполнения требуемых действий, получает и присваивает деньги и иные ценности — налицо признаки мошенничества (ст. 159 УК) — противоправное, безвозмездное, с корыстной целью, изъятие и обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущест-
ва, совершенное путем обмана или злоупотребления доверием. В случаях незаконного пользования выгодами имущественного характера действия субъекта следует рассматривать как причинение имущественного вреда путем обмана или злоупотребления доверием и при наличии других признаков квалифицировать по ст. 165 УК.
Между тем особое внимание следует уделить рассмотрению таких признаков субъективной стороны, как цели и мотивы совершения преступления.
Мотивом преступления называют «обусловленные потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствуется при его совершении» [16].
В психологии, рассматривающей мотивы поведения как личностную детерминанту человеческой деятельности, под мотивами понимают «то, что побуждает деятельность человека, ради чего она совершается» [17]. В роли мотивов могут выступать потребности и интересы, влечения и эмоции, установки и идеалы. Известный психолог В. Н. Мясищев писал, что «мотив как основание действия, решения или усилия является ни чем иным, как выражением отношения к объекту действия, выступая субъективно как желание, стремление, потребность, сознание долга, необходимости и т. д.» [18].
Цель преступления, в свою очередь, представляет собой желаемый результат, которого стремится достичь лицо посредством совершения преступления [19].
В науке уголовного права вопрос о соотношении указанных признаков с исследуемым составом решается неоднозначно.
Некоторыми учеными высказывается точка зрения, согласно которой, корыстные цель и мотив являются обязательными признаками состава получения взятки. Так, например, О. Х. Качмазов, говоря о корыстных цели и мотиве получения взятки, указывает на то, что «вывод об их наличии обусловлен самой природой взяточничества, как специального вида корыстного злоупотребления должностными полномочиями и материальным характером его предмета [20]. Б. В. Волженкин, в свою очередь, аргументирует этот факт тем, что в случае если «должностное лицо, получая незаконное вознаграждение за свое служебное поведение, изначально имеет в виду израсхо-
довать полученные им средства на нужды, руководимой им организации, использовать их в благотворительных целях и т. п., на мой взгляд, состав получения взятки отсутствует» [21].
Вместе с тем отдельными учеными высказывается мнение, что корыстные цель и мотив при получении взятки являются характерными, но необязательными признаками данного преступления [22]. Думается, что приведенные позиции ученых в отношении анализируемой проблемы не лишены недостатков. Такое положение вещей предопределяет необходимость выработать авторское видение разрешения исследуемой ситуации.
В теории уголовного права к корыстным преступлениям относят преступления, совершенные по корыстным мотивам (из корыстных побуждений). Так, В. Н. Кудрявцев, одним из первых выделивший в общей структуре преступности две группы умышленных преступлений — корыстные и насильственные, отнес к корыстным преступлениям хищение социалистического имущества, личного имущества граждан, взяточничество и другие корыстные преступления. Обосновывая свою позицию, В. Н. Кудрявцев пишет, что при выделении группы корыстных преступлений «нас интересует не объект, не способ действия и не причиненный ущерб, а лишь субъективная причина преступления — мотив поведения, которым руководствовался виновный» [23]. А. С. Шляпочников также включает взяточничество в группу корыстных преступлений [24]. В юридической литературе к группе корыстных преступлений принято относить преступления, совершенные по корыстным мотивам [25]. Сущность корыстного мотива, как правило, видят в стремлении незаконно, неправомерно обогатиться, получить материальную наживу, выгоду в виде каких-либо материальных благ, права на имущество [26].
Таким образом, корыстное преступление — это преступление, мотивы которого выражают стремление виновного получить имущественную выгоду за счет общества, других людей [27].
Между тем указанными выше авторами не дается определение корыстной цели применительно к исследуемому составу преступления. О том, с чем это связано, будет сказано ниже. В общем же виде под целью
преступления понимается мысленная модель будущего результата, к достижению которого стремится лицо при совершении преступного деяния. Если цель — это в определенном смысле проектируемый, осознанный, желаемый результат, то мотив представляет собой своего рода внутренний стержень действий (бездействий), направляющий на достижение этого результата.
В контексте вышесказанного представляется целесообразным раскрыть смысл, получить представление о внутреннем содержании корысти. Так, например, С. И. Ожегов определяет корысть как выгоду, материальную пользу [28]. Такого рода суждение, в целом, соответствует ранее рассмотренным обстоятельствам, характеризующим корысть.
Основываясь на вышеизложенном, корыстную цель следует определять как конечный, желаемый результат, к которому стремится должностное лицо, получая взятку для самого себя или других лиц.
Здесь же следует отметить, что если трактовки корыстного мотива не вызывают сколько-нибудь существенных разногласий в их понимании, и, как уже неоднократно было об этом сказано, общим в их содержании является желание должностного лица получить предмет взятки, то для корыстной цели свойственны некоторые сложности в ее осмыслении. В частности, к числу таковых относится анализ ситуации, при которой должностное лицо получает ценности имущественного характера только для удовлетворения своих, сугубо личных потребностей, либо более верно говорить о том, что должностное лицо получает такого рода ценности не только для себя, но и для других лиц.
Понятия корыстного мотива, а равно корыстной цели, Уголовный кодекс не дает. Однако из определения хищения, которое приведено в примечании к ст. 158 УК, мы можем сделать вывод о том, что корысть имеет место не только при отчуждении имущества виновным в свою пользу, но и в пользу других лиц. Поэтому, если лицо намеревается удовлетворить чью-либо материальную заинтересованность незаконным путем, то мотивы, которыми оно при этом руководствуется, следует считать корыстными.
Как представляется, доктринальное толкование корысти должно основываться на
уголовном законе. В ином случае смысл, изначально заложенный законодателем в категорию «корысть», будет изменен, искажен, что, в конечном счете, не будет способствовать его правильному уяснению. Таким образом, единообразная интерпретация понятий и терминов, используемых как в уголовном законе, так и в теории уголовного права, будет являться надежной предпосылкой, исключающей их разночтения, а соответственно, и связанные с этим определенные сложности в квалификационной практике.
По мнению С. В. Склярова, «...представляется целесообразным в преступлениях, в составы которых включаются корыстные побуждения как обязательный признак, заменить корыстные побуждения на цель извлечения материальной выгоды для себя или других лиц» [29]. В этой связи, на наш взгляд, уместно отметить, что в соответствии с УК Испании взятку получают «для собственной выгоды либо выгоды третьего лица» [30].
Одним из основополагающих принципов, на которых зиждется правовое государство, является посылка о том, что даже самые благие цели не должны достигаться незаконными действиями. Существо корыстного мотива не меняют ложно понимаемые должностным лицом начала справедливости и «положительные» цели, на которые будут направлены средства, добытые преступным путем.
Основываясь на вышеизложенном, необходимо отметить, что корыстная цель есть стремление должностного лица удовлетворить материальную заинтересованность, как свою, так и других лиц, незаконным путем.
Целесообразно указать на то, что мотив как особое внутреннее состояние личности, побуждающее ее к совершению определенных действий (бездействий), в свою очередь направленных на достижение конкретной цели, является неотъемлемой частью и наличествует всегда при совершении исследуемого состава преступления. В данном случае важным, ключевым обстоятельством, на котором необходимо акцентировать внимание, является факт получения должностным лицом взятки. Что касается цели, то исходя из особенностей конструкции состава получения взятки как формального, последующая судьба полученных матери-
альных ценностей для квалификации значения не имеет.
Вместе с тем в диспозиции ст. 290 УК отсутствует указание на корыстные мотив и цель совершения преступления. Это, в принципе, означает отсутствие оснований для вменения в обязанность органам предварительного следствия и суда установления корыстного мотива и цели в действиях взяточника и, соответственно, считать обсуждаемые признаки конструктивными. Но при этом их смысл, естественно, органично вытекает из содержания рассматриваемого состава преступления.
Однако правоприменительная практика определенным образом корректирует изложенные выше теоретические суждения. Несмотря на то, что в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 не содержится требования о необходимости устанавливать по данной категории уголовных дел корыстный мотив, Президиум Верховного суда в одном из своих решений обратил внимание на обязательность установления корыстного мотива как обстоятельства, влияющего на квалификацию содеянного.
Так, участковый уполномоченный И., выявив нарушение правил торговли со стороны частного предпринимателя К., вызвал последнего к себе в служебный кабинет. Имея умысел на получение взятки, И. предложил К. за несоставление протокола о выявленном нарушении и не-наложении штрафа в размере 400 тыс. руб. приобрести для служебного кабинета И. жалюзи и обои, что и было, в конечном счете, сделано К. Президиум Верховного суда, исключая из обвинения состав преступления, предусмотренный ст. 290 УК РФ, пояснил, что по смыслу ст. 290 УК РФ как получение взятки следует квалифицировать действия должностного лица, если имущественная выгода была предоставлена ему или его близким (выделено автором. —
Н. П.), если он не возражал против этого или вымогал взятку и использовал свои полномочия в пользу взяткодателя. Из материалов уголовного дела было видно, что И. использовал полученное от К. имущество не в личных целях, а для благоустройства своего служебного кабинета [31].
Таким образом, получение должностным лицом незаконного вознаграждения для общественных, благотворительных целей, по мнению Верховного суда, исключает возможность квалификации таких действий как получение взятки. При наличии необходимых оснований такое должностное лицо должно нести ответственность за злоупотребление должностными полномочиями. В данном случае высшая судебная инстанция представление о корыстном характере рассматриваемого состава преступления связывает с предоставлением взятки должностному лицу исключительно для удовлетворения его личных целей, содержание которых отражает интересы как его собственные, так и его близких и родных, что, на наш взгляд, ведет к необоснованному сужению сферы правового регулирования ст. 290 УК РФ.
Между тем, несмотря на принятое решение, квалификационная практика многих регионов не основана на установлении корыстного мотива как конструктивного признака состава получения взятки.
Принимая во внимание изложенные выше суждения и формирующуюся практику судебных органов, представляется возможным выделить два основных подхода к вопросу об оценке корыстного мотива как конститутивного признака состава получения взятки:
1. Получение взятки как самостоятельный состав преступления считается оконченным с момента получения взятки полностью или хотя бы частично. Анализ законодательной конструкции ст. 290 УК РФ позволяет сделать вывод, что корыстные мотив или цель не указаны в качестве обязательных признаков в диспозиции рассматриваемой уголовно-правовой нормы. Соответственно, необходимость их установления не основана и не вытекает из требований уголовного закона.
В этой связи определяющим при квалификации содеянного является установление факта принятия должностным лицом незаконного вознаграждения или выгод имущественного характера как предмета взятки. При этом то, на какие цели будут израсходованы полученные деньги, ценные бумаги, иное имущество, выгоды имущественного характера, значения для квалификации не имеет. Поскольку, как представляется, общественная опасность рассматриваемого состава преступления связана с самим фактом
получения должностным лицом предмета взятки, а не с целями, на которые последний будет направлен.
2. Получение взятки является корыстным преступлением. Несмотря на то, что в диспозиции ст. 290 УК РФ отсутствует указание на мотив и цель преступления, вывод о корыстном характере данного состава преступления основан на его социальноправовой сущности, как деяния, сопряженного с получением ценностей, выгод имущественного характера для себя лично или для своих родственников и близких лиц. Подобный подход к оценке субъективной стороны ст. 290 УК разделяет и судебная практика.
Так, подтверждением тому является постановление Пленума Верховного суда от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», в котором отмечается, что ст. 290 УК РФ считает оконченным преступление с момента получения взятки должностным лицом, а равно в том случае, когда имущественные выгоды в виде денег, иных ценностей, оказания материальных услуг предоставлены именно родным и близким должностного лицам (а не другим лицам), с его согласия либо если он не возражал против этого и использовал свои служебные полномочия в пользу взяткодателя.
Следовательно, высшая судебная инстанция недвусмысленно обращает внимание на то, что состав получения взятки имеет место только в том случае, когда имущественная выгода предоставлена лично должностному лицу или его близким и родным, тем самым подчеркивая правовую природу ст. 290 УК РФ как корыстного преступления. ^
1. Гаухман Л. Д. Субъективная сторона преступления (сравнительно-правовой аспект) : лекция. М., 1999. С. 7.
2. Иванов В. Д., Мазуков С. Х. Субъективная сторона преступления. Ростов н/Д, 1999. С. 4.
3. Коржанский Н. И. Квалификация следователем должностных преступлений. Волгоград, 1986. С.42—43; Комментарий к УК РФ / под ред. А. И. Бойко. Ростов н/Д, 1996. С. 583; Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. М., 1998. С. 376.
4. Российское уголовное право. Общая часть : учебник. М., 1997. С. 134.
5. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М.,1996. С. 675; Уголовное право (Особенная
часть) : учебник / под ред. И. Я. Козаченко. М., 1997. С. 611; Папиашвили Ш. Г. Должностные преступления в теории уголовного права, законодательстве и судебной практике. Тбилиси, 1988. С. 177.
6. Гаухман Л. Д. Субъективная сторона преступления (сравнительно-правовой аспект). С. 27.
7. Рарог А. И. Общая теория вины в уголовном праве : учеб. пособие. С. 14.
8. Здравомыслов Б. В. Квалификация взяточничества. М., 1991. С. 27; Бюллетень Верховного Суда СССР. 1975. № 5. С. 41-42; 1977. № 1. С. 33-34.
9. Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2001. С. 153-154.
10. Уголовное право России. Особенная часть : учебник / под ред. А. И. Рарога. С. 217.
11. Уголовное право. Особенная часть : учебник / под ред. Н. И. Ветрова, Ю. И. Ляпунова. С. 391.
12. Российское уголовное право. Особенная часть : учебник / под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. С. 216.
13. Курс советского уголовного права : в 5 т. / под ред. Н. А. Беляева, М. Д. Шаргородского. Т. 4. Л., 1978. С. 293.
14. Здравомыслов Б. В. Квалификация взяточничества. М., 1991. С. 24.
15. Уголовное право России. Особенная часть : учебник / под ред. А. И. Рарога. С. 149.
16. Иванов Н. Г. Мотив преступного деяния : учеб. пособие. М., 1997. С. 4.
17. Психологический словарь. М., 1983. С. 198.
18. Мясищев В. Н. Личность и неврозы. Л., 1960. С. 219.
19. Якушин В. А. Значение мотива и цели для субъективного вменения // Вестн. Моск. ун-та. 1995. № 6. С. 48.
20. Качмазов О. Х. Ответственность за взяточничество по российскому уголовному праву. Владикавказ, 2000. С. 108.
21. Волженкин Б. В. Служебные преступления. М., 2000. С. 220.
22. Уголовное право России. Особенная часть : учебник / под ред. А. И. Рарога. М., 1997. С. 217.
23. Кудрявцев В. Н. Структура преступности и социальные изменения // Сов. государство и право. 1971. № 6. С. 102.
24. Криминология / под ред. А. С. Шляпочнико-ва. М., 1976. С. 121.
25. Лунев В. В. Криминологическая классификация преступлений // Сов. государство и право. 1986. № 1. С. 127.
26. Владимиров В. А. Квалификация похищений личного имущества. М., 1974. С. 126.
27. Елисеев С. А. Понятие корыстного преступления // Правовые вопросы борьбы с преступностью на современном этапе / под ред. В. Д. Филимонова. Томск, 1989. С. 61.
28. Ожегов С. И. Словарь русского языка. 23-е изд., испр. М., 1990. С. 299.
29. Скляров С. В. Мотивы индивидуального преступного поведения и их уголовно-правовое значение. М., 2000. С. 153.
30. Уголовный кодекс Испании / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, Р. М. Решетникова. С. 131.
31. Судебная практика по уголовным делам / под общ. ред. В. М. Лебедева. М., 2004. С. 7.
Reflection of Evidences of the Mental Element in Crime of Bribe Acceptance Components in the Criminal Law Doctrine and Law-enforcement Practice © Nikonov P., 2009
Legal fight with bribe acceptance as one of the most odious socially dangerous acts requires careful and reasoned approach to the legal assessment of the crime components including mental element in crime. In this regard proper definition of the signs of mental element in crime corresponding to criminal law conception is a necessary and sufficient condition for the efficient bribe related law-enforcement practice. It reflects positive topicality of the given problem resulting in a particular treatment of its assessment by practitioners and representatives of the criminal law doctrine.
Key words: bribe acceptance elements; mental element in crime; essential elements; optional elements; guilt; direct or indirect intent; lucrative impulse; lucrative aim; crime committer; social danger.
