CC BY
124
44. Миколайчик должен был принять линию Керзона. См.: Hull C. The memoirs of Cordell Hull. Vol. 2. N.Y., 1948. P. 1441-1442.
45. Matusak P. Wst"p / Powstanie Warszawskie 1944. Wybor dokumentow. T. 1. Preliminaria operacyjne natarcie powstancow i opanowanie miasta 31 V - 4 VIII 1944. Warszawa, 1997. S. 6.
46. Цит. по: Lukas R. C. The strange allies: the United States and Poland, 1941-1945. Knoxville, 1978. S. 118. См. Polish American Congress, Records // http:// www.ihrc.umn.edu/research/vitrage/all/po/ POLpac.htm#scope
47. Lukas R. C. The strange allies ... S. 122-123.
48. Polish American Congress, Records. Режим доступа: http://www.ihrc.umn.edu/research/vitrage/all/po/ POLpac.htm#scope
49. FRUS 1944 - III. Р. 1289.
50. FRUS 1944 - III. P. 1296.
51. Профессор Оскар Ланге и ксендз Станислав Орлеманьский являлись представителями просоветской части американской Полонии.
52. Данные сведения черпаются из мемуаров Хэл-ла. См.: Hull C. The memoirs of Cordell Hull. Vol. 2. N.Y., 1948. P. 1442-1443. Тогда как тот же Данн официально заявлял Чехановскому, что Ланге и Ордемань-ский «едут в Москву как частные граждане, без каких-либо полномочий со стороны США». См.: FRUS 1944 - III. P. 1406-1407.
53. FRUS, 1944. Europe. Vol. IV. P. 760.
54. The diaries of Edward Stettinius, Jr., 1943-1946 / ed. by Thomas M. Campbell and George C. Herring. N.Y., 1975. P. 82.
55. Pastusiak L. Roosevelt a sprawa polska. S. 202.
56. The diaries of Edward Stettinius, Jr., 1943-1946. P. 198.
57. FRUS. The Conferences at Malta and Yalta. 1945. P. 218.
58. Ibid. P. 230-236.
59. Ibid. P. 510-511.
60. Ibid. P. 803-804.
УДК 94(470+73+492.2)"1939/41" P. К. Камилов
ОТНОШЕНИЕ СССР И США К УЧАСТИЮ БОЛГАРИИ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ (1939-1941 гг.)
В данной статье основной акцент в политике СССР и США делается на их отношении к вступлению Болгарии в военно-политический союз с Германией в марте 1941 г. Анализируется роль американской дипломатии в оказании сдерживающего влияния на прогерманский курс политики Болгарии. Отдельно характеризуется политика Советского Союза, направленная на вовлечение Болгарии в сферу советских стратегических интересов.
In given article the basic accent in the politician of the USSR and the USA becomes on a problem of the introduction of Bulgaria in the military-political union with Germany in March, 1941. The role of the American diplomacy in possibility of rendering of constraining influence on a pro-German course of a policy of Bulgaria is analyzed. The policy of Soviet Union directed on involving of Bulgaria in sphere of the Soviet strategic interests is separately characterized.
Ключевые слова: Нейиский мирный договор 1919 г., «болгарский вопрос», нейтралитет Болгарии, национально-исторический вопрос Болгарии, статус Южной Добруджи, Тройственный пакт.
Keywords: The Nejisky peace treaty of 1919 year, «the Bulgarian question», Neutrality of Bulgaria, National-historical question of Bulgaria, The status of Southern Dobrudja, The Triple pact.
Международное положение Балкан в 1930-е гг. было достаточно противоречивым в связи с углубляющимися разногласиями, вызванными итогами Первой мировой войны для отдельных стран региона. Значимым фактором в жизни народов Балканского полуострова было наличие неразрешённых территориальных, политических и национальных проблем. Ведущие мировые державы стремились принять активное участие в политических событиях балканских стран. Наиболее активная роль в этом регионе традиционно принадлежала Великобритании и Франции. После смены политического режима в Германии в 1933 г. последняя также заявила о своём участии в балканских делах.
Позиции на Балканах Советской России, в отличие от Российской империи, были слабы. Лишь со второй половины 30-х гг. советское руководство начинает стремиться к восстановлению российских интересов, в первую очередь -в Болгарии. А. О. Чубарьян писал в связи с этим: «Идеи так называемой славянской солидарности побуждали московских лидеров продолжать считать Болгарию... страной, где Советский Союз мог рассчитывать на использование своего влия-
© Камилов Р. К., 2009
ния и прежних традиций» [1]. В целом же интенсивность советской политики на Балканах значительно уступала степени активности Лондона и Парижа, а также усилиям Рима и Берлина по реализации своих интересов.
Отношение США к региону в целом и отдельным странам варьировалось в зависимости от конкретной политической обстановки и наличия возможности для реализации экономических интересов. Рассматривая взаимоотношения Вашингтона и Софии, необходимо акцентировать внимание на слабой американской вовлечённости в болгарские дела, которая значительно уступала активности Великобритании [2]. Причина во многом была сокрыта в традиционном американском изоляционизме, хотя были и другие факторы. В 1930-е гг. Соединённые Штаты руководствовались тем, что Болгария отчасти была изолирована в своих внешних контактах, так как в Первой мировой войне она принимала участие на стороне Германии. Положения Нейиского мирного договора от 27 ноября 1919 г. наложили значительные ограничения на возможность выгодных для Вашингтона экономических контактов с Софией: аграрно-сырьевой рынок болгарской экономики, слабое промышленное развитие, незначительное присутствие иностранного капитала, потеря ряда территорий, в первую очередь важного в торговом отношении выхода к Эгейскому морю. Немаловажным моментом выступало наличие острых национально-территориальных противоречий с Югославией и Грецией [3]. Наконец, внутреннее состояние этой балканской страны негативно влияло на развитие отношений с США: американцам был чужд авторитарный характер политической системы болгарского государства.
Начало Второй мировой войны Болгария встретила провозглашением 15 сентября 1939 г. своего полного нейтралитета. Однако подобный политико-дипломатический ход со стороны Софии вовсе не означал её самоустранения от разгоравшейся мировой войны. Ведущей внешнеполитической установкой внешней политики Болгарии, начиная с 1920-х гг., было стремление добиться пересмотра условий Нейиского мирного договора 1919 г. В отличие от Германии, стремившейся в одностороннем порядке пересмотреть итоги Первой мировой войны, Болгария выбрала осторожную линию поведения. В секретной директиве № 19 от 19 апреля 1939 г., которую премьер-министр Г. Кьосейванов направил всем болгарским дипломатическим представительствам за границей, говорилось, «что Болгария проводит и впредь будет проводить до тех пор, пока это окажется возможным, самостоятельную политику» и что «в конечном счёте Болгария придерживается выжидательной политики» [4]. Развивая внешнеполитическую про-
грамму правительства, болгарский посол Н. Антонов в ноте, направленной В. М. Молотову 16 сентября 1939 г., писал: «При создавшемся международном положении и развивающихся событиях Болгария, продолжая свою миролюбивую политику, останется нейтральной» [5]. Правящая элита, сознавая тяжёлое наследие прошедшей мировой войны, сложное внешнеполитическое положение и неподготовленность страны к длительной войне, всячески подчёркивала миролюбивый характер своей внешней политики. София говорила о своих ревизионистских устремлениях очень осторожно, неизменно подчёркивая, что она выступает лишь за мирные их решения [6].
Основными территориальными устремлениями Болгарии были земли, которые считались исконно болгарскими и возвращение которых означало бы решение давнего национально-исторического вопроса. Это были Южная Добруджа (с 1913 г. входила в состав Румынии), выход к Эгейскому морю (территории, отошедшие к Греции), а также Вардарская Македония (с 1913 г. находилась в составе Сербии, затем Королевства сербов, хорватов и словенцев, впоследствии Королевства Югославия). В Меморандуме Госдепартамента от 13 февраля 1941 г., подготовленном заместителем госсекретаря А. Берлом, приводится ссылка на позицию греческого министра, основанная на преемственности внешней политики Болгарии, начиная со Второй Балканской войны (1913 г.) [7]. В отличие от Германии и Италии западные демократии в лице Великобритании, Франции и США были противниками ревизионистской политики, направленной на пересмотр европейских границ. Создатели Версальско-Ва-шингтонской системы международных отношений предполагали сохранение статус-кво на Балканах.
Осознавая невозможность добиться от ведущих европейских держав решения намеченных внешнеполитических задач в свою пользу, болгарское правительство всё более склонялось к ориентации страны на блок государств, выступающих за пересмотр Версальской системы. В силу сложившегося международного положения прогерманская внешнеполитическая стратегия Болгарии казалась вполне закономерной. Подкреплялась данная политика экономическими соображениями, поскольку основная доля экспорта болгарского производства (около 80%) приходилась на Германию. Это говорило об исключительном месте немецкого капитала в болгарской внешней торговле [8]. Поэтому попытки западных стран, в том числе и США, вовлечь Болгарию в «Балканский нейтральный блок», остановив тем самым германское экономическое и политическое проникновение в Юго-Восточную
Европу, потерпели фиаско. Заместитель государственного секретаря С. Уэллес писал в связи с этим, что реализация Соединёнными Штатами политики, направленной на снижение экономической зависимости балканских стран от Германии, не увенчалась успехом [9].
Накануне войны Великобритания и Франция попытались продвинуть на Балканах идею создания блока государств. Его конечная цель преследовала ограничение экспансионистской активности Берлина в регионе. В планах Лондона и Парижа Болгарии и Турции отводилась активная роль в укреплении стратегических интересов Англии в Восточном Средиземноморье [10]. Однако болгарская позиция в вопросе о блоке оказалась противоречивой, основанной на традиционном недоверии к политике Турции и стоявшей за ней английской дипломатии. Посол США в Софии Р. Атертон в марте 1939 г. писал о том, что Кьо-сейванов скептически воспринял англо-французские предложения, которые оказались запоздалыми по времени: «Повторные предложения и дипломатическая деятельность по формированию демократического блока ускорили бы подготовку Гитлера к войне» [11]. В частной беседе с американским посланником болгарский премьер-министр выразил недоумение по поводу фактической неосведомлённости англо-французской дипломатии относительно политических реалий на юго-востоке Европы.
Пытаясь предотвратить окончательный переход Болгарии на сторону Германии, США поддержали готовность Великобритании согласиться на частичный пересмотр государственных границ на Балканах. В Вашингтоне новое пограничное урегулирование считали делом отдалённой перспективы с обязательным участием всех заинтересованных сторон. Острый характер перед войной носил вопрос о линии государственной границы. Он был связан с болгаро-румынскими разногласиями по поводу принадлежности Южной Добруджи. После начала войны эта проблема приобрела особое значение. В частности, Миллард в донесении госсекретарю от 20 сентября 1939 г. свидетельствовал, что «Болгария будет терпеливо и мирно добиваться решения этого вопроса на предстоящей конференции» [12]. Вместе с тем болгаро-румынские разногласия выходили за рамки двусторонних отношений и становились общебалканской проблемой. Американский посол в Белграде А. Лейн в сентябре 1939 г. писал, что «Болгария увеличивает территориальные требования к Румынии, что становится опасной проблемой для мира на Балканах» [13]. Отчасти признавая справедливый характер болгарских притязаний на Южную Добруджу, Вашингтон видел решение данной проблемы в рамках многосторонних переговоров в противо-
вес возможной военной операции со стороны Болгарии [14]. Посол США в Болгарии Дж. Эрл летом 1940 г. сообщал, что в обществе и армейских кругах Болгарии военное противостояние с Румынией и вторжение в Добруджу расценивалось в качестве способа оказания влияния на переговорный процесс между Софией и Бухарестом.
7 сентября 1940 г. в Крайове был подписан болгаро-румынский договор, по которому Южная Добруджа была возвращена Софии. Министр иностранных дел Болгарии И. Попов расценивал дипломатический успех своей страны как проявление «дружеских» отношений с Румынией и заинтересованности во избежание тяжёлых последствий [15]. Румыны уступили под нажимом Берлина, что должно было способствовать развитию прогерманских настроений в Болгарии. Политические наблюдения Эрла основывались на предположении, что «без влияния оси Румыния никогда не согласилась бы уступить свою территорию» [16]. В благополучном исходе болгаро-румынских переговоров СССР и Германия также проявили подчёркнутую заинтересованность [17]. В советской прессе болгаро-румынский компромисс был охарактеризован как прекращение «несправедливости, легализованной в 1919 г. англо-французскими империалистами в Нейи» [18]. Хотя мирный характер передачи территории был оценен американской дипломатией положительно, в Вашингтоне понимали, что Германия будет добиваться вовлечения этой балканской страны в подписанный 27 сентября 1940 г. Тройственный пакт [19].
Дальнейшее решение вопроса о территориальном положении Болгарии исходило из складывающейся международной обстановки и баланса сил в регионе. В частности, вопрос выхода Болгарии к Эгейскому морю Попов в беседе с Эрлом поместил в рамки «мирного ожидания, без применения угроз или действий подобного рода против любой нации» со стороны Болгарии [20].
Для предотвращения нежелательного для США развития событий Белый дом не только использовал дипломатические каналы, но и пытался повлиять на болгарскую позицию путём неофициальных переговоров. В январе 1941 г. в Софию был направлен личный эмиссар Ф. Рузвельта полковник У. Донован с целью повлиять на болгарское высшее руководство и не допустить прямого военно-политического союза Болгарии с Германией. В случае дружественного нейтралитета Болгарии по отношению к Великобритании посланник американского президента обещал помощь, подобную той, которую США планировали оказать Англии и Греции после подписания Закона о ленд-лизе. Также будущий директор Управления стратегических служб обещал в пер-
спективе помочь Софии получить выход к Эгейскому морю [21].
Миссия американского полковника оказалась безрезультатной. Однако некоторый, хотя и весьма ограниченный, результат от визита Донована в Софию всё же имел место. Как пишет болгарский исследователь В. Тошкова, «единственным результатом миссии американского представителя явилось то, что укрепилась уже существовавшая тенденция к ограничению прямого вовлечения Болгарии в войну» [22]. Другим важным аспектом американских предложений было содействие созданию блока балканских государств с участием Болгарии [23]. Как пишет Эрл, заявление Донована о поддержке Соединёнными Штатами Великобритании в войне имело «большой эффект». Американский дипломат заключает, что Болгария, не имея возможности остаться нейтральным участником военного конфликта, рассчитывала на дальнейшее сотрудничество с Вашингтоном в рамках послевоенного мирного урегулирования и продвижения позиций Софии на конференции по территориально-пограничным спорам [24]. Деятельность Донована была ориентирована на пересмотр прежней балканской политики, что свидетельствовало об отходе администрации Ф. Рузвельта от изоляционистских традиций. В своих донесениях в Москву в ноябре 1940 г. посол СССР в США К. А. Уманский писал о проявлении заинтересованности Америки в отношении юго-востока Европы в смысле общего хода войны и «будущей безопасности США» [25].
В Советском Союзе в конце 1930-х гг. осознавали важность балканского региона. Усиление активности советской дипломатии в болгарских делах свидетельствовало о возрастании заинтересованности Москвы в решении своих внешнеполитических задач и проблем национальной безопасности. В расчётах Кремля Болгария характеризовалась как «сфера интересов СССР» [26]. В ближайшем будущем советско-болгарские отношения советская дипломатия намеревалась развивать путём укрепления и расширения двусторонних контактов. На переговорах в Берлине осенью 1940 г. В. М. Молотов сформулировал советскую позицию невмешательства во внутренние дела Болгарии «с полным сохранением существующего внутреннего режима» [27]. Проявлением сотрудничества между Москвой и Софией явилось достижение соглашений по развитию отношений в области экономики и культуры. В результате интенсивных советско-болгарских контактов 1939-1940 гг. были подписаны «Договор о торговле и мореплавании» и «Соглашение о товарообороте и платежах» [28]. Как пишет Чубарьян, «сами по себе эти договоры не имели сколько-нибудь заметного значения, но для со-
ветских лидеров означали, что СССР продолжает укреплять отношения с Балканскими странами на двусторонней основе» [29]. Политическое представительство США в Софии сообщало в Вашингтон о выраженной болгарской заинтересованности в развитии двусторонних экономических соглашений с Советским Союзом, которые будут сопровождаться «дружественными политическими жестами по отношению к России» и расширением болгарского экспорта [30].
Оценивая международное положение Советского Союза после советско-финской войны, американский посол Л. Штейнгардт писал в марте 1940 г., что «Советское правительство будет стремиться усилить дипломатические позиции на Балканах и в районе Чёрного моря» [31].
Основное место в двусторонних отношениях периода 1939-1941 гг. занимало обсуждение советского предложения заключить пакт о дружбе и взаимопомощи между СССР и Болгарией. В советской историографии уделялось большое внимание этому вопросу как выражению дружественности советской политики. Советское правительство дважды выходило с инициативой заключения двустороннего договора. В таком договоре советская сторона видела возможность расширить своё политическое присутствие в стране. В частности, в советских планах присутствовала идея оказания давления на Турцию и Грецию и последующей передачи Болгарии территории Фракии [32]. Конечной целью советской политики было «сделать Болгарию своим союзником на Балканах» [33].
Болгарское общественное мнение было склонно рассматривать советско-болгарский пакт как возможность избежать войны и предотвратить вовлечение страны в военно-политическое сотрудничество с Германией [34]. Однако заключения советско-болгарского договора не произошло по причине отказа болгарского правительства. Последнее посчитало, что «заключение договора о взаимной помощи в данный момент может ускорить войну на Балканах» [35]. Находившееся у власти правительство Б. Филова, опасаясь ухудшения отношений с Германией, объявило об отсутствии «необходимости принять в данное время гарантии СССР, так как никто не угрожает Болгарии» [36]. Последующее развитие событий характеризовалось обострением отношений Болгарии с СССР и западными странами. Ответственность за это в советской исторической литературе всецело возлагалась на болгарское правительство [37]. Подчёркивалось, что с марта 1941 г. «Болгария стала превращаться в плацдарм для развёртывания военных действий против Советского Союза со стороны Германии, Италии, Румынии и других напавших на СССР государств» [38]. Тем не менее разрыва дипломатических от-
ношений между Москвой и Софией не последовало. Ухудшение отношений нашло выражение в систематической критике руководством СССР болгарского режима и отказе Москвы поддерживать «антинародный» курс Софии [39]. Обвинения строились на проведении Болгарией непоследовательного, противоречивого и враждебного курса по отношению к СССР и советским мирным инициативам. В самой Болгарии, как писал Эрл в июле 1941 г., «пророссийские чувства уменьшились в результате её территориальных приобретений» и поддержки Германией болгарских планов на Балканах [40].
В начале 1941 г. Болгария продолжала сохранять нейтралитет. Премьер-министр Б. Филов, будучи сторонником прогерманской внешней политики, в речи 12 января подчеркнул, что «Болгария не стремится быть страной легионеров (имеется в виду Румыния), а царь и народ единодушно желают остаться вне войны» [41]. Эрл скептически воспринял позицию болгарского руководства, хотя и подчеркнул её значимость для Болгарии в «критический момент». В свете поражения западной дипломатии на Балканах и разгрома Франции летом 1940 г., политической линией болгарского руководства стало критическое отношение к внешней политике президента Ф. Рузвельта. Установившийся контроль пронемецких политических сил над прессой обеспечил сосредоточение критики на внешней политике Соединённых Штатов, выступавших за расширение борьбы оставшихся независимых государств против стран «оси» [42].
Результаты визита Донована и аналитические выводы Эрла в январе 1941 г. свидетельствовали о безрезультатности коллективных усилий дипломатии стран европейских демократий и США склонить Болгарию к сопротивлению в случае вступления немецких войск на свою территорию [43].
1 марта 1941 г. Болгария подписала Тройственный пакт, а на следующий день 680-тысячная немецкая армия вступила на территорию страны [44]. Успех системного внешнеполитического нажима на Болгарию со стороны Берлина был обусловлен силовой поддержкой германской политики [45]. Вовлечение в союзнические обязательства с «третьим рейхом» свидетельствовало о «преднамеренных уступках» софийской правящей элиты и низведении Болгарии до положения сателлита [46]. Давая оценку общественному мнению страны, Эрл писал, что на формирование восприятия внешней политики Болгарии повлияло то обстоятельство, что «немецкое доминирование казалось меньшим злом по сравнению с советским» [47]. Декларируемый на протяжении длительного времени болгарский нейтралитет исчерпал себя, открыв возможность для вовлечения Болгарии во Вторую мировую войну на стороне стран оси.
США трактовали такое развитие событий как неспособность Болгарии отстоять свободу действий в определении самостоятельной линии поведения во внешней политике и как слабость самого государства: «Те, кто не хотел сопротивляться (Венгрия, Болгария, Румыния), стали сателлитами, которым было позволено сохранить свои правительства, пока они сотрудничали с немцами в военном плане» [48]. Международная реакция на присоединение Болгарии к Тройственному пакту со стороны западных держав была предсказуемой: 5 марта британское правительство отозвало посла из Софии. Безрезультатность усилий Вашингтона убедить Софию отказаться от присоединения к Тройственному пакту объяснялась отсутствием у США действенного комплекса политико-дипломатических рычагов давления на страны региона на фоне всё ещё сохранявших свою силу изоляционистских традиций. В Вашингтоне понимали важность оказания поддержки странам, готовым встать на путь сопротивления агрессорам. В 1940 г. президент Ф. Рузвельт неоднократно подчёркивал решимость США «всесторонне помогать правительствам стран, защищающихся от нападения стран "оси"» [49]. Но одних уверений в возможной американской помощи было недостаточно. Посол Эрл, анализируя зависимое положение внешней политики Софии от Германии, отводит Америке роль «традиционного и бескорыстного друга Болгарии» [50]. Не в последнюю очередь на провале американских усилий «уберечь» Софию от подчинения Берлину сказалось отсутствие прямых американских интересов в Болгарии. В связи с этим некоторые американские авторы склонны считать, что предвоенная судьба государств Восточной Европы больше зависела от географической близости той или иной страны к России или Германии, чем от того, что мог сделать Запад [51]. Последующие действия Болгарии, предпринятые в отношении захвата югославской и греческой территорий в апреле 1941 г., привели к осознанию опасности «болгарской агрессии» и выработке внешнеполитической позиции США по этому вопросу. В послании Госдепартамента от 5 апреля 1941 г. говорилось, что в случае поддержки Софией акций, нарушающих территориальную целостность Югославии Вашингтон оставляет за собой право на применение необходимых мер против расширения агрессии [52]. В апреле 1941 г. последовало разъяснение позиции Вашингтона, основанной на категорическом неприятии действий Софии: «...акты агрессии Болгарии против ее соседей оказывают неблагоприятное воздействие на американское общественное мнение и на наше правительство» [53]. Опубликование заявления Рузвельта в апреле 1941 г. о «необоснованном вторжении Болгарии на югославскую тер-
риторию» должно было оказать политическое воздействие на Болгарию и обратить внимание на нарушение Софией провозглашённых принципов внешней политики, направленных на отказ от ревизионистских подходов в решении территориальных проблем [54].
В официальных документах Госдепартамента периода Второй мировой войны позиция Болгарии в отношении присоединённых территорий Югославии и Греции характеризовалась как фактический «захват» и «расчленение национальной территории» [55]. Министр греческого правительства С. Диамантопоулос в письме в Госдепартамент от 8 декабря 1941 г. характеризовал болгарскую политику на оккупированных территориях как аннексию и «болгаризацию» [56]. Американские авторы подвергают критике болгарский курс в отношении Македонии, указывая, что «вместо того, чтобы предоставить автономию Македонии, к которой стремились жители, болгары осуществляли полный контроль из Софии и основали болгарский университет в Скопье, что было частью политики болгаризации» [57].
Следуя в фарватере Германии и в соответствии с 3-й статьёй Тройственного договора, 12 декабря 1941 г. Болгария объявила войну Великобритании и США. Понимая, что её участие в войне было несколько условным, Вашингтон не объявлял Софии войны вплоть до 5 июня 1942 г. В особом послании госсекретарю Рузвельт объяснял свою позицию следующим образом: «Они [т. е. Болгария, Венгрия, Румыния и Финляндия. - Р. К.] были спутниками оси. Но они не были нашими врагами в том смысле, как Германия и Италия» [58]. Расчёт президента делался на возможно скорейший выход Болгарии из войны на стороне Германии и переход Софии на сторону антигитлеровской коалиции.
Объявление Соединёнными Штатами войны Болгарии не изменило существующего положения дел. Формальный разрыв дипломатических отношений не привёл к началу военных действий между двумя странами. Участие Болгарии в войне с США можно рассматривать как символическое [59]. Впоследствии, в ходе работы Парижской мирной конференции, в 1946 г. представитель Болгарии отметил: «Болгарская армия не сражалась ни на одном фронте против стран антигитлеровской коалиции; такова историческая действительность» [60]. По сути, так оно и было до лета 1943 г. В целом, по словам историка М. Мюллера, «Болгария была островом мира в море войны» [61].
Общим итогом советской и американской политики в отношении Болгарии в 1939-1941 гг. стало дипломатическое поражение и Москвы, и Вашингтона в «борьбе» за внешнеполитическую ориентацию Софии. Гитлеру удалось изменить
ситуацию на юго-востоке Европы в интересах Германии, существенно расширив сферу нацистского контроля и подготовив плацдарм для агрессии против СССР. Причины провала усилий Советского Союза и Соединённых Штатов, как и сами методы реализации их политики в отношении Болгарии, различались.
Москва пыталась воздействовать на болгарское руководство, в той или иной степени согласуя свои действия с Берлином в рамках развития секретных условий советско-германского пакта о ненападении. Стремясь оттянуть начало войны с Германией, советское руководство опасалось занять более решительную позицию по болгарскому вопросу в отношениях с Берлином. К тому же не последнюю роль в провале политики Кремля на данном направлении сыграли идеологические различия между Болгарией и СССР.
Соединённые Штаты не нуждались в «оглядке» на Берлин. Неудача их болгарской политики во многом была определена отсутствием действенных механизмов воздействия на балканскую ситуацию, крайней слабостью американского влияния в регионе и сохранявшими силу изоляционистскими тенденциями в американской внешней политике. Тем не менее, несмотря на эти различия, Москва и Вашингтон преследовали общую цель - воспрепятствовать вовлечению Болгарии в блок фашистских государств и максимально ограничить сферу нацистского доминирования. Именно это совпадение интересов во многом стало основой для дальнейшего советско-американского сотрудничества при согласовании военно-политических действий в рамках антигитлеровской коалиции.
Примечания
1. Чубарьян А. О. Канун трагедии: Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года. М., 2008. С. 353.
2. Накануне нападения Германии: внешняя и внутренняя политика СССР в первой половине 1941 года: материалы «круглого стола» // Славяноведение. 2002. № 6. С. 4.
3. Волков В. К. Мюнхенский сговор и балканские страны. М., 1978; Исраэлян В. А., Кутаков А. Н. Дипломатия агрессоров. Германо-итало-японский фашистский блок. История его возникновения и краха. М., 1967; Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во второй мировой войне: военно-исторический справочник. М., 1972; Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. / отв. ред. В. К. Волков, Л. Я. Гибианский. М., 1999.
4. Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. / отв. ред. В. К. Волков, Л. Я. Гибиан-ский. М., 1999. С. 363.
5. Советско-болгарские отношения и связи. Документы и материалы. Т. I. Ноябрь 1917 - сентябрь 1944. М., 1976. С. 464.
6. Болгария в XX веке: очерки политической истории / отв. ред. Е. Л. Валева. М., 2003. С. 230; America
at war. A geographical analysis / ed. by S. Van Valkenburg. N. Y., 1943. P. 280.
7. Foreign Relations of the United States / Diplomatic Papers (FRUS). 1941. V. II. P. 693.
8. Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века: в 3 т. Т. 1. Становление «реального социализма» (1945-1965). М., 2000. С. 45-50.
9. Welles S. The time for decision. L., 1944. P. 253.
10. FRUS. 1939. V. I. P. 125.
11. Ibid. P. 99.
12. Ibid. P. 443.
13. Ibid.
14. Ibid. 1940. V. I. P. 482.
15. Ibid. P. 504-505.
16. Ibid.
17. Ibid. P. 460, 504-505.
18. Ibid. P. 506-507.
19. Ibid. V. I, II.
20. Ibid. V. I. P. 513
21. Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. С. 399.
22. Там же. С. 400.
23. Kinsella W. E. Leadership in Isolation. FDR and the origins of the Second World War. Cambridge, 1978. P. 134.
24. FRUS. 1941. V. I. P. 282.
25. Документы внешней политики. 1940 - 22 июня 1941 г. Т. XXIII: в 2 кн. Кн. 1. 1 марта 1940 г. -1 марта 1941 г. М., 1998. С. 9.
26. Севастьянов П. П. Накануне великой битвы // Новая и новейшая история. 1981. № 4. С. 99-128; Безыменский Л. А, Горлов С. Накануне (Переговоры В. М. Молотова в Берлине в ноябре 1940 г.) // Международная жизнь. 1991. № 8; Поездка В. М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г.// Новая и новейшая история. 1993. №5; Безыменский Л. А. Визит В. М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. В свете новых документов // Новая и новейшая история. 1995. № 6.
27. Документы внешней политики. 1940 - 22 июня 1941 г. Т. XXIII: в 2 кн. Кн. 1. 1 марта 1940 г. -1 марта 1941 г. М., 1998. С. 70.
28. Советско-болгарские отношения и связи: документы и материалы. Т. I. Ноябрь 1917 - сентябрь 1944. М., 1976. С. 475-489.
29. Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 357.
30. FRUS. 1940. V. I. P. 453.
31. Ibid. 1941. V. III. P. 189.
32. Ibid. V. I. P. 537.
33. Болгария в XX веке: очерк политической истории / отв. ред. Е. Л. Валева. М., 2003. С. 234.
34. Советско-болгарские отношения и связи: документы и материалы. Т. I. Ноябрь 1917 - сентябрь 1944. М., 1976.
35. Там же. С. 468-469.
36. Документы внешней политики. 1940 - 22 июня 1941 г. Т. XXIII: в 2 кн. Кн. 1. 1 марта 1940 г. -1 марта 1941 г. М., 1998. С. 138.
37. Исраэлян В. Ё. Из истории подготовки мирного договора с Болгарией (1944-1946 гг.) // Из истории международных отношений. М., 1963. С. 38.
38. Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. I. 22 июня 1941 - 31 декабря 1943 г. М., 1946. С. 159.
39. FRUS. 1941. V. I. P. 296.
40. Ibid. P. 322.
41. Ibid. P. 278.
42. Ibid. P. 279.
43. Ibid. P. 282.
44. 25 ноября 1941 г. состоялось присоединение Болгарии к антикоминтерновскому пакту от 26 ноября 1936 г.
45. America at war. A geographical analysis / ed. by S. Van Valkenburg. N.Y., 1943. P. 78; Berle A. Tides of Crisis. A primer of foreign relations. By. N.Y., 1957. P. 103.
46. Kinsella W. E. Op. cit. P. 156.
47. FRUS. 1941. V. I. P. 296.
48. American policy toward communist Eastern Europe: the choices ahead. P. 7.
49. Юнгблюд В. Т. Внешнеполитическая мысль США 1939-1945 годов. Киров, 1998. С. 14-15.
50. FRUS. 1941. V. I. P. 335-336.
51. Campbell J. American Policy toward Communist Eastern Europe: the Choices Ahead. Minneapolis, 1965. P. 6.
52. Hull C. The memoirs of Cordell Hull. N.Y., 1948. P. 933; Peace and war. United States foreign policy. 1931-1941. W., 1943. P. 206.
53. FRUS. 1941. V. I. P. 305.
54. Ibid. P. 307.
55. Ibid. V. II. P. 752; Ibid. P. 981-982.
56. Ibid. P. 753.
57. Kertesz S. D. The fate of East Central Europe. Hope and failures of American foreign policy. Indiana, 1956. P. 277-278.
58. FRUS. Application of the Principle of Unconditional Surrender to Bulgaria, Hungary and Rumania. 1944. V. I. P. 580-613.
59. Muller M. L. Bulgaria during in the Second World War. Stanford, 1975. P. 165; Negotiating with the Russia / ed. by Raymond Dennett and Joseph E. Jonhson. Boston, 1951. P. 175-176.
60. Исраэлян В. А. Указ. соч. С. 39.
61. Muller M. L. Op. cit. P. 197.
