CC BY
177
УДК 940.2(045)
Ю.Е. Ивонин
ОТНОШЕНИЕ ПРУССКОЙ ДИПЛОМАТИИ К РОССИИ В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ ЗА АВСТРИЙСКОЕ НАСЛЕДСТВО*
Анализируется отношение Пруссии к Российской империи в начале войны за Австрийское наследство 17401748 гг. Наряду с общеевропейской ситуацией и соотношением сил внутри Священной Римской империи в преддверии выборов императора отмечается внутриполитическое положение России как одно из обстоятельств, благоприятствовавших вторжению Фридриха II в Силезию.
Ключевые слова: дипломатия, Пруссия, Россия, Фридрих II, Силезия, Санкт-Петербург, Вена, Версаль, Великобритания, Анна Ивановна, Елизавета Петровна.
При исследовании данной темы важно подчеркнуть два обстоятельства: 1) происшедшие по инициативе Пруссии две Силезские войны против Австрии фактически слились с общеевропейской войной за Австрийское наследство; 2) с 70 - 80-х гг. прошлого века в германской историографии произошла смена акцентов с истории дипломатии на историю международных отношений1; когда же речь заходит о Фридрихе II (Великом), то надо заметить, что прусская внешняя политика была его личным делом, в котором он был для себя и министром иностранных дел. Вторжение войск Фридриха II в Силезию в декабре 1740 г. и ее захват стали рубежом в процессе становления австро-прусского дуализма и вхождения Пруссии в сообщество великих держав. Однако Восточная Пруссия граничила с Россией, стремившейся усилить свое влияние в Речи Посполитой, поэтому вызов со стороны Фридриха неизбежно привел к изменениям в политике Петербурга, так как там не желали укрепления позиций соседа, а в Берлине, напротив, стремились к дружбе с Россией, чтобы ослабить главного противника - Австрию. Мы в основном рассмотрим оценки России в Пруссии накануне и в начале войны за Австрийское наследство и их влияние на формирование прусской дипломатии.
Завоевание Силезии Пруссией получило неоднозначную оценку историков. В малогерманской и националистической историографии, начиная с И.Г. Дройзена, оно оценивалось положительно как пример политического прагматизма и умения использовать соотношение сил в Европе, опираясь на юридический прецедент. В великогерманско-австрийской историографии оно осуждалось как образец вероломства и нарушения международного права. Спустя столетие, уже после ликвидации Пруссии и возникновения ФРГ, оценки снова стали меняться, появились новые идеи и подходы, а восхищение или негодование политическим цинизмом Фридриха Великого уступили место научному анализу прусской политики во время войны за Австрийское наследство2. Р.Козер в начале прошлого столетия с явным удовольствием описывал, как ловко рассчитал Фридрих начало Силезской войны, когда Англия, объявившая войну Испании - союзнице Франции, и сама Франция - противница Австрии, не смогли помешать Пруссии захватить Силезию и начать новую имперскую политику. В завершающей трети ХХ столетия такие настроения в германской историографии уже не прослеживаются, о чем свидетельствует книга Г.Лейшнера и ряд биографий, опубликованных за последние тридцать лет3.
Прусская внешняя политика вплоть до недавнего времени рассматривалась преимущественно как дипломатическая без серьезного акцента на взаимосвязь внешних и внутренних дел. Изучение в основном внутренней политики привело к тому, что эта взаимозависимость выпадала из поля зрения историков, отмечает У. Мюллер-Вайль. Она подчеркивает, что сила прусского абсолютизма заключалась в его внешнеполитической активности, благодаря чему могла успешно функционировать и внутренняя политика. Причинами этой активности были растянутость и нестабильность владений Пруссии, где власть короля и курфюрста была не всегда достаточно прочной, а недостаток ресурсов и низкая плотность населения увеличивали опасность вторжения со стороны сильных соседей. Эти
Статья подготовлена при финансовой поддержке стипендии ДФГ для работы в Институте европейской истории (г. Майнц, Германия, июль 2008 г.).
обстоятельства определили, с одной стороны, режим жесткой экономии, с другой - милитаризованный бюджет прусского государства, начиная с «великого курфюрста» Фридриха Вильгельма I и особенно королей Фридриха Вильгельма I и Фридриха II. Европейские кризисы представляли большую опасность для растянутых территорий Пруссии, во внешней политике которой все большую роль стали играть пространство и время, а также постоянное внимание к действиям соседей, особенно России после Семилетней войны, когда Фридрих II, считая Россию самым опасным соседом и в то же время наилучшим возможным союзником, стремился к соглашению с ней4. Во многом вследствие этих обстоятельств Фридрих сформулировал идею использования любого благоприятного шанса и политической конъюнктуры для укрепления своего государства, фактически следуя принципам макиавеллизма, осуждавшимся ранее им самим в известном произведении «Анти-Макиавелли». Во всяком случае, концепты длительного сохранения мира отсутствуют в программных внешнеполитических и военных документах Фридриха. Напротив, он нередко использовал идею сохранения имперского мира для начала военной агрессии, например, во Второй Силезской войне5.
Другим побудительным мотивом активной внешней политики было извлечение экономической пользы, так как обладание богатыми новыми провинциями укрепляло экономику Пруссии; этому также способствовало заключение параллельно политическим договорам выгодных торговых соглашений. Все эти соображения служили одной цели - округлению владений, их интеграции и величию Дома Гогенцоллернов. Необходимо отметить также своеобразное понимание Фридрихом II равновесия сил - он рассматривал свое вторжение в Силезию как установление равновесия между Францией и Австрией, несмотря на то что концепция равновесия сил вступала в противоречие с экспансией одного государства. Но именно на всем вышеперечисленном основывался подъем Бранденбурга-Пруссии6.
Бранденбург-Пруссия Фридриха Великого представляла собой, считает современный немецкий публицист Клаус Вигрефе, государство с головой Януса, оставившее о себе память больше в Силезских войнах, чем в реформах просвещенного абсолютизма7. В самом деле, неожиданное возникновение Пруссии как великой державы было одним из наиболее значительных событий XVIII в. По словам самого Фридриха, в 1740 г. Пруссия была королевством по имени, а фактически курфюршеством. Она играла значительную роль только в Священной Римской империи и на севере Европы, будучи второстепенным европейским государством со слабыми экономическими ресурсами. Как заметил Вольтер, Фридрих был «королем пограничных полос»8.
Т. Шидер и Й. Куниш показали, что теоретически подготовка к захвату Силезии и возвышению Пруссии велась давно, точнее, с 1731 г., когда юный Фридрих изложил свои соображения в письме к камер-юнкеру Карлу Дубиславу фон Нацмеру: Пруссия беззащитна перед лицом многочисленных соседей и рекомендовать сохранение status quo может только плохой государственный деятель. Для улучшения положения он рекомендовал выравнивание территорий Померании и Восточной Пруссии, приобретение Мекленбурга и шведской части Померании и, хотя не говорил еще о Силезии, вынашивал, очевидно, мысль о ее захвате. В написанных в 1738 г. «Размышлениях о настоящем состоянии политических сил Европы» он уже подчеркивал стремление к увеличению территории как константу, одновременно не подвергая сомнению принцип равновесия сил. Здесь следует отметить важное для того времени понимание саморепрезентации монархии и ее положения в концерте держав, волновавшее Фридриха, которого, как и многих тогдашних монархов не интересовали история, национальность, язык населения подвластных земель, если шла речь о величии и целесообразности, что часто обосновывалось Фридрихом на античных примерах. Размышления молодого принца, по сути, явились первым изложением политического кредо в духе прусского «государственного интереса». Поэтому вторжение 1740 г., по крайней мере для самой прусской монархии, не являлось чем-то спонтанным, но было заложено в традиции Дома Гогенцоллернов и стало не причиной разразившейся европейской войны, а ее критическим моментом. Оно не ставило под сомнение Прагматическую Санкцию 1713 г. (окончательно принята имперскими чинами в 1724 г.), предложенную императором Карлом VI, согласно которой наследование императорского трона могло производиться по женской линии, и занятие этого трона Марией-Терезией (род. в 1718 г.), однако, побудило многие европейские страны к активным военным действиям9.
Какое же место в своих политических расчетах молодой Фридрих отводил Российской империи и какого о ней был мнения? После Семилетней войны он серьезно опасался восточного соседа, но, будучи еще кронпринцем, в написанных и отправленных Вольтеру в 1737 г. «Заметках о состоянии
2011. Вып. 1 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
России при Петре Великом» в первую очередь отмечал, что русские привержены своим обычаям и не любят иностранцев, являясь наиболее невежливым народом в Европе. Оценивая политику Петра I, Фридрих с одобрением писал о том, что тот основательно изменил отношения церкви и государства в пользу последнего. Вся нация (народ) может быть разделена на два класса - рабов (т.е. крестьян) и мещан, обязанных платить налоги. Дальше Фридрих отмечал, что Петр, считавший дисциплинированную армию важной опорой монархии, успешно произвел многие изменения в управлении войсками и их вооружении. Но, подражая в организации армии шведам, Петр не успел довести дело до конца, хотя и достиг большого прогресса в строительстве флота10. Интересно замечание о плодовитости, то есть высокой рождаемости населения, которого все же не хватает, тем более что с начала века оно уменьшилось. Нет ли здесь намека на результаты войн и реформ Петра I? Заметим, что этот вопрос из-за малой населенности прусских земель не мог не волновать будущего короля. Критически отмечал кронпринц непропорциональность доходов России при Петре, который никак не мог их увеличить выше 9-10 миллионов рублей, поскольку деньги расходились между фаворитами. Фридрих подчеркнул также огромную разницу в доходах между высшими сановниками и рядовыми офицерами, приведя такие цифры: содержание вельможи при дворе обходилось в 50 тысяч рублей в год, а капитан получал 8 рублей в месяц11. Выводов из этого кронпринц не делал, но высоко ли он оценивал боевые качества русской армии и ее военный потенциал?
Сравним указанные сведения 1737 г. с высказываниями Фридриха о России и русских в «Политическом завещании» 1752 г. Спустя пятнадцать лет король писал, что Россия управляется женщиной, склонной к роскошной жизни и удовольствиям (императрица Елизавета Петровна. - Ю.И.), передавшей функции управления министрам, которых выдвигают различные партии. Во внутренней политике опять усилилась роль церкви. Финансовая система разрушена, военная дисциплина ослаблена, прежде всего, потому, что иностранные офицеры уходят со службы. Фридрих делал вывод, что Россия не имеет шансов на успех в войне, так как отсутствуют достаточные финансы и хорошие офицеры, а дворцовые перевороты, которые он называл гражданскими войнами, создают Пруссии и странам Севера благоприятные условия в российской политике12. Очевидно, что такая оценка влияла на решения прусского короля воевать против Австрии как в Силезских войнах, так и в Семилетней войне, не опасаясь решительных действий со стороны России. Казалось бы, участие русских войск в войне за польское наследство и их продвижение в западную часть Германии должны были послужить предостережением властителю страны, граничащей с Россией. Однако сведения, которые Фридрих получил еще в 1737 г. от секретаря прусского посольства в Петербурге Иоганна Вокеродта, не давали точного представления о России13. Он не учитывал возможное финансирование России своими врагами и отчаянную храбрость русского солдата.
Фридрих рассчитывал в первую очередь на благоприятные обстоятельства, но выступил как нарушитель европейского равновесия, став третьей силой в отношениях между Францией и Австрией14. Россия из-за нежелания Франции признавать ее победы над турецкими войсками, склонялась к союзу с Австрией, заинтересованной в ее помощи против турок. В возможной войне Пруссии против Австрии Петербург неизбежно становился союзником Вены еще и потому, что Версаль проводил политику создания «восточного барьера» против России15. Как бы то ни было, но роль Восточной Европы усилилась, что означало более активное участие в европейской политике России, Пруссии и Австрии. Сильными факторами нарушения равновесия сил стали экономическая экспансия и демографический подъем, позволившие европейским державам мобилизовать ресурсы, полученные в результате административных реформ до и после 1740 г.16
Предпосылкой для вторжения прусских войск в декабре 1740 г. в Силезию стала смерть императора Священной Римской империи Карла VI, не оставившего потомков по мужской линии. Став 31 мая 1740 г. прусским королем, Фридрих II выдвинул сомнительные территориальные претензии на Силезию, от которых отказались его предшественники. Он, в отличие от Версаля, не планировал расчленение австрийских владений, но стремился к славе, укреплению своего государства и изменению соотношения сил в Германии и Европе. В сражении при Мольвице 10 апреля 1741 г. Фридрих одержал решающую победу над австрийцами, что сразу же поставило Пруссию в ряд сильных государств; она получила поддержку со стороны Франции, Испании и Баварии17. Поскольку Англия была занята с
1739 г. выяснением отношений с Францией и Испанией, то ничем не могла помочь Австрии, понесшей серьезные потери во время войны за польское наследство и в турецкой войне 1737-1739 гг. В России назревал очередной дворцовый переворот после смерти в октябре 1740 г. императрицы Анны
Ивановны. Согласно завещанию покойной, составленному под давлением ее фаворита герцога Биро-на, императором становился сын ее племянницы Анны Леопольдовны от брака с Антоном-Ульрихом Брауншвейг-Люнебургским, трехмесячный Иван Антонович при регентстве Бирона, которого вскоре сверг фельдмаршал граф Миних, поддержанный Анной Леопольдовной и Антоном-Ульрихом. Анна Леопольдовна была провозглашена регентшей. Но спокойствие не наступило. Как отмечает Е.В. Анисимов, засилье иностранцев было сильно преувеличено во времена императрицы Елизаветы Петровны для оправдания переворота 25 декабря 1741 г. Однако активность проявили французский и шведский дворы, которым не нравилось сближение Петербурга с Веной и Берлином. Они вели тайные переговоры с цесаревной Елизаветой Петровной о возможном перевороте и возведении ее на престол. Неопределенность внутренней ситуации и шведская опасность делали маловероятным выступление России на помощь Австрии и в любом случае она не могла выступить против Пруссии. Мало того, в 1741 г. подстрекаемая Версалем Швеция начала новую войну против России, совпавшую с подготовкой заговора в пользу дочери Петра Великого. Война отвлекла силы России на севере, но принесла ей победу. Военные действия закончились в 1743 г. подписанием мира 7 августа в Або, передававшим часть юго-восточной Финляндии России. Россия укрепила положение на Балтийском море, но война потребовала больших расходов. Фридрих же унаследовал от своего экономного отца восьмидесятитысячную армию и восемь миллионов талеров золотом, что придало ему еще больше уверенности в подготовке похода в Силезию18.
В дипломатической подготовке похода в Силезию, безусловно, играл исключительную роль сам Фридрих, соединивший в своих руках все нити управления войсками и дипломатией, в том числе и по отношению к России. Если же в конечном счете привести к общему знаменателю прусскую политику в треугольнике Пруссия-Польша-Россия, то скорее всего она сводилась с прусской точки зрения к роли третьего конкурирующего государства, что предлагал в своем политическом завещании король Фридрих Вильгельм I19.
Теперь рассмотрим по письмам из знаменитого издания политической корреспонденции Фридриха Великого, как готовилось вторжение в Силезию, и как оценивал сам король возможную позицию России. В июле 1740 г., за три месяца до смерти императора Карла VI, он уже намекал в письме к своему посланнику в Вене де Борке, что бомба, заложенная в Вене (намек на Прагматическую Санкцию. - Ю.И.), взорвется и причинит немыслимый шум, а поскольку это важно для прусского короля, то просил уделить этому делу всяческое внимание. Через три месяца он писал де Борке, что сомневается в способностях Вены принять решительные меры из-за плохого состояния финансов20. Сразу же после смерти императора Фридрих поделился с фельдмаршалом графом К.-К. Шверином соображениями о захвате Силезии и об обмене с Марией Терезией территориями для сохранения равновесия сил в Европе, предполагая действовать согласованно с морскими державами (Великобритания и Голландия) и Россией. Он намеревался заключить союз с морскими державами и Петербургом, а внутри Империи - с Баварией и Саксонией. Для того чтобы не бояться России, необходимо было заключить союз со Швецией и Данией, а при посредничестве Франции подстрекать Турцию против России, чтобы та не мешала Пруссии21.
Перед самым началом вторжения в Силезию прусский король писал своему послу в Санкт-Петербурге барону фон Мардефельду 3 декабря 1740 г. о «катастрофе и ужасном способе, каким закончилось регентство герцога Курляндского (Бирона. - Ю.И.), и провозглашении княгини (prmcesse) Анны Брауншвейгской правительницей Российской империи». Он рекомендовал послу передать свои изъявления родственных чувств Антону-Ульриху и Анне Леопольдовне и удовлетворение тем, что они справедливо получили свое нынешнее положение, а также сообщить им о заинтересованности его в нерушимом союзе Пруссии с Российской империей и «восстановлении искренней дружбы», которая будет служить «продвижению моих интересов, которые я буду иметь для них и для России, пока я жив». Затем Фридрих рекомендовал послу выразить комплименты фельдмаршалу Миниху и восхищение произведенным им государственным переворотом, а также сказать, что это лучший способ «тесного и прочного союза между мной и императором, его господином (Иваном VI. - Ю.И.), что наши интересы всегда должны быть неотделимы и что он все сделает для укрепления хорошего взаимопонимания и теснейшего союза», в котором прусский король хочет жить с Россией. В этом же письме Фридрих настоятельно просил Мардефельда выведать, насколько «новый двор склонен к сохранению старой системы тесных связей с Австрийским Домом и польским королем, а также узнать, что граф Миних думает о настоящем состоянии дел в Европе, и к какой партии будет принадлежать
2011. Вып. 1 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Россия»22. Безусловно, прусский король хотел сохранить status quo в отношениях с Россией, но его беспокоило и сохранение русско-австрийского союза, несмотря даже на то, что в силу внутриполитических причин ни Россия, ни Австрия не в состоянии были, по его расчетам, помешать ему овладеть Силезией.
Дипломатическая подготовка к вторжению в Силезию велась Фридрихом II и при западноевропейских дворах. Если в позиции Версаля он был уверен, то надо было убедиться в нейтралитете Лондона и ввести в заблуждение британскую дипломатию. На следующий день после отправки важного письма Мардефельду прусский король обращается с многословным посланием к королю Великобритании и курфюрсту Ганноверскому, своему родственнику Георгу II. В этом письме Фридрих, проявив изощренные лицемерие и хитрость, сообщает, что «должен предпринять демарш, к которому он вынужден прибегнуть, для того, чтобы спасти от опасности, которая равно угрожает всей Европе, свободе Германии и имперской системе (Священной Римской империи. - Ю.И.)». В чем же опасность? В агрессивности Австрии, и для того, чтобы спасти свое государство и создать барьеры для защиты прусских лимитрофов, необходимо захватить Силезию, чтобы помешать это сделать другим (кому именно, он не объясняет. - Ю.И.). А захватит Силезию он под предлогом защиты неоспоримых прав Бранденбургского Дома. Но, продолжал Фридрих (и тут лукавил еще больше), «он не имеет никакой другой цели, кроме сохранения и истинного блага Австрийского Дома». Изложит эти мысли «мой посол при австрийском дворе», продолжал прусский король. Для того чтобы достигнуть успеха в этом предприятии, «я склонен вступить с Вашим Величеством, венским двором, Россией и Соединенными Провинциями (Etats-Generaux)» в удобных для участников формах, в тесный союз для утверждения европейского равновесия, сохранения имперской системы и гарантирования чинам Австрийского Дома в Германии защиты от какого-либо вторжения, а также помешать избранию императором герцога Лотарингского (Франца, мужа Марии Терезии) и восстановить старую систему. Здесь Фридрих хитро играл на страхах перед возможным усилением Дома Габсбургов в результате осуществления на практике Прагматической Санкции 1713 г. Однако (Фридрих начинает снова лукавить) при венском дворе много людей, которые играют на руку Франции, чтобы сломать все, что сделано для спасения Империи и свободы Европы. Нужно, пишет он, не тратить время в бесполезных переговорах, а принять эффективные меры для того, чтобы составить подходящую партию на благо Европы и в интересах протестантской религии, «для блага Вашего Величества и республики Голландии». Далее следует пассаж, с помощью которого Фридрих рассчитывал убедить Георга II: «Посредством этого тесными связями между Вашим Величеством, мной, венским двором, Россией, Республикой, в которые хорошо бы войти Дании, мы сможем, как мне кажется, находиться в безопасности и утвердить мир и равновесие в Европе». Фридрих, конечно, блефовал, что видно даже из предыдущего его письма в Петербург, где он просил выяснить беспокоившую его позицию России. Заканчивал прусский король свое послание в Лондон фразой о том, что экспедиция, которую он начинает, является единственным средством спасти Германию, чтобы не погибнуть из-за новых предприятий, которые венский двор может осуществить вместе с Францией23.
Тут, мне кажется, необходимо сделать маленькую ремарку относительно употребления географических названий и названий государств. С точки зрения некоторых ученых снобов, надо использовать только одно название применительно к Северным Нидерландам, а именно Республика Соединенных Провинций, а все остальные названия, чаще всего - Голландия, являются «невероятной ошибкой». Фридрих Великий в этом письме сделал четыре «невероятные ошибки», именуя это государство просто Соединенными Провинциями, Республикой Голландией и дважды просто Республикой.
Готовясь к вторжению в Силезию, Фридрих II одновременно просил у Анны Ивановны подтверждения ее согласия на его права на герцогства Юлих и Берг в западной части Германии. Также Фридрих не исключал просьбы со своей стороны о российской помощи. Об этом он писал в сентябре
1740 г., а в начале ноября, узнав о смерти 20 октября императора Карла VI и размышляя о вероятном индифферентном отношении многих стран к обоснованию им захвата Силезии, отмечал, что только Россия отнесется к этому с недоверием. Но она не сможет выступить против Пруссии, поскольку не уверена в позиции Швеции, о чем уже упоминалось и вскоре подтвердилось. Кроме того, императрица Анна умерла, и в Петербурге думают только о своих внутренних делах. Во всяком случае, писал Фридрих, позаботиться об этом с помощью золота не такое уж невозможное дело24. Даже, несмотря на его откровенные высказывания о положении в России как главной опасности для вторжения Пруссии в Силезию, думается, не стоит считать, как Е.В. Анисимов, этот фактор решающим25. Мы могли
заметить по произведению Фридриха о России и письмам начала декабря 1740 г., что он, с одной стороны, недооценивал некоторые моменты российской жизни, а с другой - его очень беспокоило, будет ли Россия сохранять союз с Австрией и Польшей после смерти Анны Ивановны. Решающими оказались невмешательство западных государств и начавшаяся по инициативе Швеции в 1741 г. русско-шведская война, отвлекшая внимание России от дел в Центральной Европе.
16 декабря 1740 г. Фридрих II в радостном возбуждении писал одному из своих приближенных, государственному министру графу Г енриху Подевильсу: «Мой дорогой Подевильс, я перешел Рубикон с развевающимися знаменами и треском барабанов. Мои войска исполнены лучшими настроениями, офицеры полны энергии, наши генералы жаждут славы. я исполнен надежды на ожидание всего лучшего от этого предприятия»26. Уже после начала вторжения в Силезию Фридрих пишет Подевильсу
21 января 1741 г.: «Вы видите, что наши дела идут на удивление России и Англии.». На следующий день он дает Подевильсу указания инструктировать послов в Лондоне и Петербурге, чтобы они сообщили там о готовящемся соглашении с Веной. Прусский король опять блефовал, поскольку его предложение продать ему Силезию было отвергнуто венским двором. Далее он пишет, что готов заключить соглашение с Францией исходя из обстоятельств времени и сил России и ее союзников. «Что касается нового соглашения о союзе с Россией, то возможно только возобновление старого»27.
Фридрих знал, что писал, поскольку прежний прусско-российский договор гарантировал ему, по крайней мере, невмешательство России. Но важно еще одно обстоятельство, благоприятствовавшее вторжению Фридриха в Силезию. К.О. фон Аретин подчеркивает, что после смерти Карла VI имперскими чинами овладела эйфория по поводу предстоящего избрания нового императора. По существу, это было бегство из большой политики, которое тем не менее стало существенным фактором имперской политики. Федералистские силы были ослаблены в Ганновере вследствие того, что курфюрсты стали королями Великобритании, а бранденбургские курфюрсты стали королями в Пруссии, что укрепило их позиции в европейской политике. Но верный Империи Фридрих Вильгельм I умер. Возникшая ситуация вокруг наследования императорского трона отвлекла внимание имперских чинов и крупных европейских держав от возможного захвата Силезии прусскими войсками28. Этим и воспользовался молодой прусский король. Но одно неоспоримо - российский фактор среди многих других сыграл свою роль в начале войны за австрийское наследство. И в конце - вопрос, остающийся открытым. Будь в России стабильная внутриполитическая ситуация, решился бы Фридрих II на вторжение в Силезию?
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Kugeler H., Sepp Ch., Wolf G. Einfuhrung: Internationale Beziehungen in der Fruhen Neuzeit. Ansatze und Perspektiven. Munster, 2006. S. 9, 10.
2 Schieder Th. Friedrich der Grosse. Ein Konigtum der Widerspruche. Berlin; Munchen. 2002. S. 127, 128.
3 Koser R. Friedrich der Grofte. Stuttgart und Berlin, 1911. S. 64 ff., 475, 528; Leuschner H. Friedrich der Grofte. Zeit-Person-Wirkung. Gutersloh. 1986; Mittenzwei I. Friedrich II. von Preuften. Eine Biographie. Berlin, 1990.
4 Muller-Weil U. Absolutismus und Auftenpolitik in Preuften. Stuttgart, 1992. S.13, 14, 17, 19, 21, 29-45.
5 Ibid. S. 47-52, 72, 76, 77, 89.
6 Ibid. S. 99-104, 111-126, 148, 186, 237, 347-352.
7 Wiegrefe K. Staat mit Januskopf // Spiegel Special. 2007. № 3. S. 7-11.
8 Scott H.M. Prussia’s emergence as a European great power, 1740-1763 // The Rise of Prussia 1700-1830 / Ed. by Ph.G. Dwyer. Harlow, 2001. P. 153-155.
9 Schieder Th. Op.cit. S. 133, 134, 140, 141, 147; Kunisch J. Friedrich der Grosse. Der Konig und seine Zeit. Munchen, 2005. S. 105-107, 110-112, 118-123.
10 Considerations sur l’etat de la Russie sous Pierre Le Grand, Envoyees en 1737, a Voltaire par le Prince Royal de Prusse, depuis le Roi Frederic II... Berlin, 1791. P. 1, 2, 8, 15, 32, 47, 55/57, 67 etc.
11 Ibid. P. 201, 202, 209, 210.
12 Friedrich der Grosse / Hrsg. von O.Bardong. Darmstadt, 1982. S. 232.
13 Schieder Th. Op.cit. S. 225-227.
14 Aretin K.O. von. Das Reich. Friedensordnung und europaisches Gleichgewicht 1648-1806. Stuttgart, 1992. S. 65.
15 Schnakenbourg E. La France et le developpement de l’influence russe en Europe du Nord dans la premiere moitie du XVIIIe siecle // Guerres et Paix en Europe centrale aux epoques moderne et contemporaine / Par D.Tollet. Paris, 2003. P. 585, 586, 593-596.
16 Scott H.M. The Rise of a Great Nations 1740-1815. Harlow, 2006. P. 5, 6, 39.
17 Schilling H. Hofe und Allianzen. Deutschland 1648-1763. Berlin, 1998. S. 287-290; Kunisch J. Op.cit. S. 191-194.
18 Scott H.M. The Rise. P. 70, 71; Clark Ch. Preuften. Aufstieg und Niedergang 1600-1947. Munchen, 2007. S. 228; Анисимов Е.В. Елизавета Петровна. М., 2005, С. 14, 15, 33-35; История Швеции / отв. ред. А.С. Кан. М., 1974. С. 286-295.
19 Duchhardt H. Balance of Power und Pentarchie. Internationale Beziehungen 1700-1785. Paderborn, 1997. S. 155-165.
20 Politische Korrespondenz Friedrichs des Grossen / hrsg. von R.Koser, J.G.Droysen, M.Duncker, H. von Sybel. Bd. 1. Berlin, 1879. S. 17, 63.
21 Ibid. S. 74-79.
22 Ibid. S. 120, 121.
23 Ibid. S. 121-123.
24 Ibid. S. 46, 47, 90, 91.
25 Анисимов Е.В. Указ. соч. С. 145.
26 Politische Korrespondenz... Bd. 1. S. 147.
27 Ibid. S. 182, 183.
28 Aretin K.O. von. Das Alte Reich. Bd. 2: Kaiserstradition und osterreichische Groftmachtpolitik (1684-1745). Stuttgart, 1997. S. 410-413.
Поступила в редакцию 28.05.10
Yu.Ye. Ivonin
Prussian diplomacy to Russian Empire at the beginning of the war of the Austrian Succession
The article analyzes the attitude of Prussia to Russian Empire at the beginning of the war (1740-1748) for the Austrian Succession. The author characterizes the role of political situation in Russia as one of the decisive factors for the invasion of Frederic II of Prussia into Silesia 1740 as well as the European policy in whole and the situation in Holy Roman Empire.
Keywords: diplomacy, Prussia, Russia, Holy Roman Empire, Berlin, Saint-Petersburg, Vienna, Versailles, Friedrich II, Anna Ivanovna, Elizabeth.
Ивонин Юрий Евгеньевич, доктор исторических наук, профессор ГОУВПО «Смоленский государственный университет»
214000, Россия, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 4 E-mail: juri_ivonin@rambler.ru
Ivonin Yu.Ye., doctor of history, professor Smolensk State University 214000, Russia, Smolensk, Przhevalsky str, 4 E-mail: juri_ivonin@rambler.ru
