CC BY
76
УДК 944.041.1
ОТНОШЕНИЕ ОБЩЕСТВА К КОРОЛЕВСКИМ МИНИСТРАМ НАКАНУНЕ И В НАЧАЛЕ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ XVIII ВЕКА
Блуменау С.Ф.
В статье показано, как осуждение обществом «министерского деспотизма» до Французской революции вылилось в ущемление исполнительной власти в 1789-1791 гг.
Ключевые слова: Французская революция XVIII века, политические сочинения, министры, законодатели, местные власти.
ATTITUDE OF SOCIETY THE KINGS MINISTERS BEFORE AND AT THE BEGINNING OF THE FRENCH REVOLUTION OF THE 18th CENTURY
Blumenau S.F.
The article reveals how the public disapproval of «ministerial tyranny» prior to the French Revolution resulted in the derogation of the executive branch in 1789-1791.
Keywords: The French Revolution of the 18th century, political writings, ministers, legislators, local authorities.
Широко распространенным явлением во Франции в конце Старого порядка была острая ненависть народа к королевским министрам. Если короли считались олицетворением Франции, её величия и над ними витал ореол святости, то за подавление свобод, тяжелое бремя налогов и беды населения ответственность возлагалась общественным мнением, прежде всего, на министров. Это неприятие главных агентов монаршей власти обычно подстегивалось парламентами (13 высшими судами королевства, имевшими также право регистрации королевских эдиктов), формировавшимися из элиты оффисье-покупателей и владельцев государственных должностей. Дело в том, что реформаторская политика министров Людовика XV и Людовика XVI предусматривала перенесение части налоговой нагрузки на привилегированных, в том числе, и на «дворян мантии», составлявших основу парламентов, а также лишение парламентских советников их важнейших прерогатив. Но судейские в парламентах не только отстаивали свои узко-эгоистические интересы. В них справедливо видели носителей традиционной законности, защитников от произвола властей. Корпоративная солидарность парламентов и вообще держателей должностей позволяла им организовывать «стачки», парализо-вывавшие деятельность правительственных институтов.
Раздраженный Людовик XV поручил канцлеру Мопу радикальную реформу парламентов. Продажность должностей отменялась. Территория, подпадавшая под юрисдикцию Парижского парламента, сильно сокращалась. Было сослано 130 парижских и 100 провинциальных парламентариев. Часть прежних парламентских советников, а также люди, подобран-
ные канцлером, составили новые судебные органы, презрительно именовавшиеся обществом «парламенты Мопу». Лишь смерть старого монарха и воцарение его внука Людовика XVI привели к восстановлению парламентов в прежнем виде. Но в сознании многих, прежде всего, юристов надолго сохранилась недобрая память о «министерском деспотизме» [1, с.80-81].
И в дальнейшем реформаторство сверху энергично оспаривалось парламентами. При этом с весны 1787 г. сложился необъявленный, но действенный антиабсолютистский фронт, вобравший в себя разнородные силы от значительной части привилегированных до народных слоёв и возглавляемый судейскими корпорациями [2, с.62-63]. Напряжение достигло высокого накала в связи с предложениями министров Калонна и его преемника - Ломени де Бриенна о новом всесословном налоге, что задевало первые сословия и обращало против властей такие влиятельные структуры, как совет нотаблей и Парижский парламент. Но особое возмущение вызвали меры хранителя печатей Ламуаньона, решившего в духе Мопу обуздать парламенты, отобрав у них право регистрации королевских актов, а также значительную часть судебных полномочий.
Ответом стали настоящие волнения в парламентских городах Франции - Гренобле, Ренне, Дижоне, Тулузе, По и других, сопровождавшиеся опасными столкновениями с военными [4]. Абсолютизм отступил, отправив Ла-муаньона в отставку и установив дату созыва Генеральных штатов.
В последовавшей за этим избирательной кампании решительное осуждение «министер-
ского деспотизма» стало общим местом в публицистической литературе.
Основательную и развернутую критику дал в сочинении «Советы депутатам, которые будут представлять нацию в Генеральных штатах», литератор и этнограф Ж.-Н. Деменье. Показательно, что слова «министр», «министерский» использовались в тексте 16 раз и почти всегда в отрицательном смысле. «Плохие министры», «извращенные министры» - такие эпитеты применялись автором [8, р.3,6-7].
Одна из сторон этого образа - министр - расточитель и коррупционер. Речь шла как о неэффективном использовании государственных средств, так и об их прямом присвоении. Публицист негодовал по поводу «возмутительных» личных состояний министров и в связи с тем, что казённые деньги попадали в карманы их жадных куртизанов [8, p. 14,31].
Профессиональные качества власть имущих также представлены в самом неприглядном виде. Подчеркивались произвольность их решений, нежелание консультироваться с обществом, отсутствие контроля со стороны представительных учреждений. Вместе с министрами публицист атаковал и представителей центральной власти в провинциях - интендантов. По его словам, они себя не утруждали: подписывали, не читая, ордонансы, да устраивали пышные балы. Интендант - «существо ... легкомысленное, поверхностное», но совсем не безобидное. Это - «слепое орудие деспотизма», угнетающее магистратов, настаивающее на регистрации «разрушительных законов», проводящее в жизнь «самые суровые приказы» [8, ^28-29].
Оценки представителей высшего эшелона власти страдали негативизмом и упрощенностью. Ведь нередко это были люди, проникшиеся духом Просвещения. В диатрибах же Деменье сквозили пристрастность и «партийность». С позиций антиабсолютистской коалиции он выказывал солидарность с её лидером -парламентами, а целил в общего врага - «министерский деспотизм».
С особенной силой политический писатель обрушивался на недавно смещенных министров - Ломени де Бриенна и Ламуаньона. В сердцах он восклицал, что «увидел свою родину жертвой двух подлых злодеев». Как считал публицист, эти министры спровоцировали народ в разных регионах на выступления, и солдаты, чей долг - оборона отчизны, вынуждены были «проливать кровь граждан» [8, p.1-2].
Разоблачениям Деменье созвучны суж-
дения руанского адвоката Ж. -Г. Туре, изложенные в «Обращении добрых нормандцев к их братьям добрым французам всех провинций и сословий». Последний писал о «двойном бедствии»: «гидре злоупотреблений, порожденной финансовыми беспорядками», и «губительным презрением Правительства» [19, p.5]. Второй тезис обретал далее конкретные контуры. Автор напоминал о совместной борьбе разных социальных сил против планов создания «Общей палаты», против попыток Ламу-аньона отобрать у парламентов право регистрации королевских актов.
Критически относился к всесилию министров и более известный соотечественник двух сочинителей - крупный юрист и академик Г.-Ж.-Б. Тарже. Он был среди тех, кто еще защищал парламенты от их разгона Мопу при Людовике XV. В его публицистике кануна революции содержалось знаменательное обобщение. Тарже обозначил двух врагов нации: «министерский деспотизм» и «аристократию привилегированных» [16, p. 17-19; 17, p.36-37].
Самым известным политическим писателем сделался в то время аббат Э.-Ж. Сийес. В брошюре «Взгляд на средства осуществления полномочий, которыми смогут располагать представители Франции в 1789 г.» он размышлял и над тем, как оградить будущие Генеральные штаты от министерского произвола. Именно министров и двор, но не короля обвинял аббат во всех злоупотреблениях [5, c.83-84].
Ненависть к министрам стала элементом политических настроений французского общества перед революцией. Многие адвокаты, судейские, «люди таланта», нападавшие на этих представителей власти, избрались в Генеральные штаты. Глубокую неприязнь к министерскому корпусу они принесли в законодательный орган. Показательно выступление от имени только что сформировавшегося Конституционного комитета Ассамблеи Ж. Мунье, связанного с самой умеренной частью «патриотов» (сторонников преобразований) - группировкой «монархистов», преобладавшей в новой влиятельной структуре. В его речи от 9 июля 1789 г., проникнутой пиитетом к монархии и призывавшей начертать сначала (sic!) декларацию прав Короля и только потом перейти к правам французского народа, министры вновь «назначались крайними» за «грехи» Старого порядка. «Дерзкие министры часто злоупотребляли своей властью», - напоминал оратор [3, c.38-39].
Каким стало положение министров в начавшейся революции? Внешне мало что измени-
лось. Декларировалось, что «высшая исполнительная власть сосредотачивается в руках короля». Министры должны были действовать под его руководством. Их оставалось, как прежде, шестеро. Они назначались и отстранялись только монархом. Сохранялись те же направления работы. Хранитель печати сделался министром юстиции, генерального контролёра финансов тоже назвали министром. Остались министерства иностранных дел, военное и военно-морское. Появился министр внутренних дел. Должность премьер-министра отсутствовала и деятельность министерств, как и при абсолютизме, практически не координировалась.
С введением в революционной Франции системы разделения властей роль исполнительных структур заметно ослабла. Приоритет отдавался законодателям, на чем нередко настаивали в документах и выступлениях. Так, в одном из «Проектов Декларации прав» подчеркивалось, что «всеобщая воля, каковой является законодательная мощь, должна руководить деятельностью правительства или исполнительной власти» [12, p.611].
Одной из задач депутатов стало отстранение короны и её представителей от участия в законотворчестве. Требуя постоянного, а не периодического функционирования законодательного органа, парламентарии стремились исключить любые перерывы в его работе. Они опасались, что парламентские каникулы позволят королевской власти издать до начала ближайшей сессии временные законы или интерпретировать уже принятые Собранием декреты. В этой связи и появилось следующее решение: «король не может издавать законов, даже временных». Затем монарха и его министров лишили права предлагать законы. «Инициатива законов принадлежит исключительно законодательному корпусу» [6, ^К, p.211].
Министры вызывались в Ассамблею лишь для ответов на запросы депутатов. По логике же вещей, главных агентов короля следовало привлекать к выработке декретов, ибо, с одной стороны, они отлично знали предмет дискуссий, а, с другой, - были заинтересованы в хороших законах, которые им надлежало выполнять.
Законодатели не стремились контактировать с королевскими министрами, занимавшими гораздо более умеренные позиции, чем либерально настроенная часть парламентариев. Принцип разделения властей трактовался последними догматически жестко, что означало в реальности обособление законодательного ор-
гана от исполнительных структур.
Основной сферой деятельности министров являлось собственно управление страной. В связи с административной реформой возникла проблема контроля центра над новой местной властью. Конституционный комитет, в котором преобладала уже группировка «левый центр», склонялся к балансу властей и отмечал значение исполнительной ветви. Для ее функционирования следовало построить исполнительную вертикаль. «Чтобы привести администрации (департаментов, дистриктов, коммун - С.Б.) в движение, необходимо расположить их одну над другой», - указывал Деменье, подчеркивавший обязательное «подчинение дистриктов и департаментов королю» [6, T.XXШ, p.632].
Но депутаты не понимали, что система заработает лишь при наличии «приводного ремня» между центральной властью и управленческими структурами административных единиц. Раньше такую роль выполняли провинциальные интенданты, воспринимавшиеся населением как составная часть «министерского деспотизма». Революция не только упразднила этих служителей Старого порядка, но и не собиралась искать им замену. То была принципиальная позиция, подтвержденная законом: «Между администрациями департаментов и высшей исполнительной властью не должно быть никаких посредников.» [3, а73].
Могли ли стать своеобразным связующим звеном комиссары короля? Они направлялись министром внутренних дел для организации местных выборов и контроля над ними. Но и при выполнении столь ограниченных функций сталкивались с сильным сопротивлением должностных лиц в провинции. Комиссары вышли из духовного сословия, дворян робы, верхушки буржуа и симпатизировали «монархистам», тогда как администраторы на местах происходили из более демократических слоев и придерживались весьма радикальных политических взглядов. Любопытен эпизод, случившийся 14 марта 1790 г. в Труа, где муниципалитет города отказался от присутствия здесь королевских комиссаров и сообщил об этом всем коммунам страны. Подчеркивалось, что посланцы монарха никем не избраны и потому не могут приказывать легитимным выборным властям [7, p.202].
Нередко администрации на местах действовали в обход исполнительной власти, жаловались на министров и комиссаров в Учредительное собрание. Последнее шло им на встречу, вступало в переписку, присылало декреты и другие материалы. Ассамблея пред-
ставляла себя арбитром в споре сторон: она защищала исполнительную власть от прямых нападок местных администраций, но одновременно поощряла их сопротивление министерствам. На деле многие депутаты подстрекали муниципальные и департаментские органы к неповиновению главным агентам короля. Тон задавал предводитель «левых» в парламенте и тогдашний лидер Якобинского клуба Барнав: «Огромная опасность ... - допустить согласованность, слаженность, договоренность исполнительной власти с директориями или советами департаментов» [6, T.XXIII, p.665].
В результате особенно осмелели муниципалитеты: с одной стороны, нижняя ступенька исполнительной вертикали, но, с другой, -автономная власть, руководившая деятельностью общины. Чувствуя поддержку законодателей, коммуны перестали считаться с исполнительной властью. Министр Бертран де Молле-виль писал в этой связи: «Сорок восемь тысяч муниципалитетов организовали столько же маленьких независимых республик, реально не подчиняющихся высшей центральной власти» [13, p.39-40]. На неповиновение этих органов -«муниципальную анархию» - указывал и американский наблюдатель Моррис [18, p.394].
Ситуация озадачила ответственных людей и политиков - членов Конституционного комитета. 2 марта 1791г. Деменье упрекнул муниципалитеты и администрации дистриктов в том, что в их письмах и постановлениях содержались выпады против центра. «Это нарушает принципы представительного правительства и ведет прямо к анархии», - сокрушался законодатель [6, Т. XXIII, p.631]. 6 марта он потребовал предоставить королю и министрам право приостанавливать полномочия административных ассамблей [14, p.441]. Высшая исполнительная власть могла не только отменять решения, принятые на местах, но и временно отстранять местных функционеров.
И все же права законодателей и здесь оказались шире. Они имели возможность перечеркнуть решения исполнительных структур и, наоборот, вообще распустить провинившиеся администрации и направить дела на них в суд. На практике перевес депутатского корпуса проявлялся еще зримей. Так, из 12 случаев аннулирования постановлений и отстранения местных администраций только в одном - инициатива исходила от исполнительной власти, а в 11 - от парламентариев [9, p.302].
Недоверие депутатов к министрам, неприязнь к ним, уходившие корнями в конфлик-
ты судейских с властью при Старом порядке, проявились с начала революции и в законодательстве, касавшемся юридической сферы. Подобный подход встретился уже в «Проектах Декларации прав» и схожих документах, подготовленных некоторыми депутатами. Так, в тексте, исходившем от Тарже, высказано намерение подчинить «исполнительную силу» ... «законодательному могуществу» с тем, «чтобы агенты Верховного Главы не могли безнаказанно преступать Закон» [12, p.612]. Будущий коллега упомянутого депутата по Конституционному комитету Туре выступил за надзор над исполнительной властью и привлечение ее представителей к ответственности в случае должностных преступлений [10, p.635].
В дальнейшем подозрительность в отношении назначенцев короля только нарастала. Так, например, Деменье настаивал: за министрами надлежало «беспрестанно присматривать, следить, наблюдать» [6, ^"УШ, p.565]. Выступая 29 сентября от имени Конституционного комитета, он предложил постановление о финансовой и юридической ответственности правительственных чинов [6, Т.Щ, р.211]. Тарже поддержал эту меру, полагая, что она «защитит нацию от вторжения (министерского - С.Б.) деспотизма» [6, Т^П, р.485]. Специальный пункт о преступлениях министров и их ответственности внесли в конституцию. Материалы о нарушениях ими законов направлялись в самую высокую судебную инстанцию страны - Верховный Национальный суд. Роль парламента в этом являлась решающей: именно депутаты - и только они - по собственной инициативе принимали постановления о передаче дел на министров в этот высокий суд. В последний включались пять членов, назначенных законодателями. Из своей среды депутатский корпус выбирал двух прокуроров для поддержания обвинения.
Король же был бессилен в таких делах. «Королевский указ, устный или письменный, ни в коем случае не может освободить министра от ответственности» [3, с.126]. Сам монарх располагал иммунитетом и не подвергался уголовному преследованию за свои решения. Все его распоряжения обязательно подписывались соответствующим министром, который и нес за них ответственность по закону. Таким образом, во Франции стало действовать правило контрсигнатуры, введенное прежде в Англии.
Положение министров было незавидным. Они имели мало возможностей влиять на ход дел в стране. «Правительство стеснено таким образом, что его агенты, которые ответст-
венны за все, не могут воздействовать ни на что», - констатировала мадам де Сталь [15, p.360]. Исполнительная власть «еле дышала». Отовсюду раздавались жалобы на ее бездействие. «Министерство, со временем отслужившее, истрепанное, уничтоженное Ассамблеей, атакованное Мирабо, обвиненное якобинцами, ненавистное роялистам, оставленное Лафайе-том, не могло сопротивляться этим ударам», -заключал А. Ламартин [11, p.176].
Королевские министры, подвергавшиеся массированным атакам общественности еще при Старом порядке, в начале революции лишились важных рычагов власти. Для этого немало сделали законодатели новой Франции, напуганные призраком «министерского деспотизма». Но и администраторы на местах - в департаментах, дистриктах и муниципалитетах, чувствуя негласную поддержку Учредительного собрания, часто игнорировали агентов короля. Высшим должностным лицам не доверяли, им угрожали обвинениями, судами, суровыми наказаниями. Франция 1789-1791 гг. оставалась монархией по форме, но, по сути, все более походила на республику. Ослабление королевской власти, отсутствие взаимодействия между парламентом и министрами поощряли левых радикалов. Неудавшееся бегство Людовика XVI в Варенн придало демократическому и республиканскому движению размах и силу и привело, в конечном счёте, к падению монархии и к эскалации революции.
Список литературы
1. Блуменау С.Ф. Людовик XV// Вопросы истории, 2000, № 9.
2. Блуменау С.Ф. Политические сочинения кануна Великой Французской революции // Новая и новейшая история, 2013, № 5.
3. Документы истории Великой Французской революции. Т.1. М., 1990.
4. Пименова Л.А. «День черепиц» в Гренобле// Вопросы истории, 1988,
№8.
5. Тырсенко А.В. Эмманюэль Жозеф Сийес и французская либеральная мысль его времени. М., 2005.
6. Archives parlementaires dé 1787 à 1860. Première série (1787-1799). TT. I-XXXIII. P. 1862-1888. T T. V, VIII, IX, XII, XXIII.
7. Courier de Provence. T.6. N CXXIV.
8. Demeunier J.-N. Avis aux députés qui doivent représenter la Nation dans l'Assemblée des États Généraux. s.l., 1789.
9. Gautier B. Les relations entre le pouvoir central et les administrations locales sous la monarchie constitutionnelle (1789-1792)// L'administration territoriale de la France (1750-1940). Actes du colloque d'Orléans (30 septembre, 1 et 2 octobre 1993). Orléans, 1998.
10. L'Analyse de Thouret (début d'août 1789)// Rials S. La déclaration des droits de l'homme et du citoyen. P., 1988.
11. Lamartine A. Histoire des constituants. T.IV. P., 1855.
12. Le projet de déclaration de Target (fin de juillet 1789)// Rials S. La déclaration des droits de l' homme et du citoyen. P., 1988.
13. Moleville B. Histoire de la Révolution de France, pendant les dernières années du regne de Louis XVI. T.III. P., 1801.
14. Révolutions de Paris. № 87. Du 5 au 12 mars 1791.
15. Staël G. Considerations sur le principaux evenemens de la Révolution française. T.1 P., 1820.
16. Target G.-J.- B. Les États - Généraux, convoqués par Louis XVI. s.l., s.d.
17. Target G.-J.- B. Suite de l'écrit intitule: Les États - Généraux, convoques par Louis XVI. s.l., s.d
18. The diary and letters of Gouverneur Morris, Minister of the United States to France, Member of the Constitutional Convention. T.1. NY., 1970
19. Thouret J.-G. Avis des bons normands à leurs frères tous les bons Français de toutes les provinces et de tous les Ordres. Sur l'envoi des Lettres de Convocation aux États -Généraux. s.l., 1789.
Об авторе
Блуменау Семен Федорович - доктор исторических наук, профессор, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского, blumenausf@mail.ru
