CC BY
78
УДК - 944.041.1
«ЛЕВЫЙ ЦЕНТР» И «ЛЕВЫЕ» В УЧРЕДИТЕЛЬНОМ СОБРАНИИ ФРАНЦИИ ВО
ВРЕМЯ
ВАРЕННСКОГО КРИЗИСА (ИЮЛЬ-АВГУСТ 1791ГОДА)
В.Ю. Салимон
В статье речь идет о влиянии Вареннского кризиса на расстановку сил в Учредительном Собрании, о сближении «левого центра» и «левых» для укрепления позиций короля и конституционной монархии при сохранении достижений революции.
Ключевые слова: Учредительное Собрание, Вареннский кризис, «левый центр», «левые», конституционная монархия.
«Левый центр» (Туре, Тарже, Тронше, Деменье) и «левые» (Барнав, Дюпор, братья Ламеты), входившие в либеральное большинство Учредительного Собрания, с сентября 1789 г. по июнь 1791г. нередко спорили по значимым вопросам социально-политической модернизации страны. Однако бегство короля в Варенн в ночь с 20 на 21 июня 1791 г. в корне изменило политику лидеров конституционалистов, заставив их не только пересмотреть свои взгляды, но и действовать сплоченно.
Побег Людовика XVI способствовал ухудшению обстановки в стране. Традиционный монархизм прежних времен, когда личность короля превозносилась, канул в лета. Мощное протестное движение охватило народ, особенно горожан. Возросла активность братских обществ, клубов, радикальной прессы. В Париже разворачивалось движение в пользу республики. Произошел раскол Якобинского клуба и образование «партии» Фельянов. В ее состав входили многие деятели либерального большинства, включая «левый центр» - Туре, Деменье, Тарже и «левых» - Барнава, Дюпора, Ламетов.
В парламенте, как и в обществе, произошел раскол на конституционалистов и демократов. Конституционалисты выступали за укрепление власти короля и политической системы, частью которой они являлись. Либералы хотели спасти конституцию путем пересмотра уже принятых статей. Демократы добивались отстранения короля от власти. В условиях резкой конфронтации между либералами и демократами безболезненное быстрое завершение революции становилось невозможным [2, с.18-19].
Радикальная пресса поливала грязью членов Конституционного комитета. Туре, Дюпора, Деменье, Ле Шапелье называли предателями, изменниками, продавшимися Двору. Например, газета «Революции Франции» писала: «Неужели д’Андре, Дюпор и Туре взяли монархию под свою защиту, покровительствуют ей, а Барнав уже держит Дофина на коленках?» [23, с. 270-271]. «Друг народа» сообщал: «Что касается депутатов, продавших деспоту права народа, - Сийеса, Шапелье, Дюпора, Тарже, Туре; посадите их живьем на кол и на три дня выставьте на бойнице Сената на всеобщее обозрение» [5, с.4].
Некоторые сочувствовали конституционалистам. Мадам де Сталь полагала, что Туре, Барнав, Ле Шапелье стали жертвами своих совершенных, превосходных принципов. Их намерения были чисты [24, с. 418]. И нет ничего плохого в том, что они «приложили все свои усилия, чтобы поднять перевернувшуюся монархию» [24, с. 401]. «Левый центр», «левые» и другие либералы выступали единым монархическим фронтом.
22 и 23 июня 1791 г. Деменье и Туре, противодействуя попыткам контрреволюции, от имени комитета высказали мысль о том, что королевская семья была увезена насильственным путем. «Ассамблея объявляет изменниками нации и короля тех, кто советом или деянием помог осуществить это похищение. Действия преступников идут вразрез с интересами французского народа и монархии» [6, с. 452], - говорил Туре. Важно в целости и сохранности доставить Его Величество в Париж, обеспечить ему и его семье безопасность.
Не все поддержали линию комитета. Откровенно возмущались «крайне левые». Ребель отвергал вымысел о «похищении». К нему присоединился Робеспьер, которому удалось добиться отсрочки проекта.
25 июня 1791 г. Туре, чувствуя, что выбрал неправильный путь, признал, больше невозможно скрывать - это побег: «Непозволительно, чтобы намерения и действия
исполнительной власти противоречили, шли вразрез с Конституцией» [6, с. 517]. Он предложил предоставить охрану королю и королеве, назначить гувернера наследнику трона, арестовать всех, кто сопровождал семью монарха. Тронше согласился с Туре, но подчеркнул, что пока еще рано давать оценку произошедшим событиям, невозможно определить степень виновности или невиновности действующих лиц, так как нет ни показаний, ни судебных постановлений: «Произведены аресты. Надо проводить допросы, опрашивать свидетелей»[6, с. 542]. Ассамблея утвердила проект комитета. Исполнительная власть перешла в руки Собрания, королевские полномочия приостановлены.
Туре, Деменье и Тронше оказались в сложной ситуации. Все понимали, что Людовик предал революцию. Но деятели «левого центра» заняли охранительные позиции по отношении к монархии и ее институтам, ибо неприкосновенность личности короля означала спасение политической системы. Они опасались дрейфа революции в радикальном направлении.
О намерении Туре и Деменье отстаивать права монарха свидетельствовал и следующий факт. В 1792 г. в «Железном шкафу» в Тюильри среди прочих ценных бумаг был найден любопытный документ под заглавием «Разговоры (беседы) господина Т. (ТЬ.), господина Ш. (СЬ.) и господина Д. (Бе8ш.), трех членов Конституционного комитета». В сокращениях легко угадывались Туре, Шапелье и Деменье. Аноним докладывал королю, что 10 июля 1791 г. вышеперечисленные депутаты выразили единодушное мнение бороться с идеей республики, причем, борьбу вести средствами, которые одобрит Конституция, и сохранить монархию, власть ныне действующего короля. В тоже время они выказывали неприятие абсолютной монархии и Старому порядку [12, с. 208-209]. Парламентарии не доверяли Его Величеству, относились к нему с подозрением. Туре волновался: «А что если король разработает свою конститутивную хартию, вашу - самую благоприятную для исполнительной власти - отклонит и заставит отложить, да еще потребует, чтобы мы направили все первичным ассамблеям?» [12, с. 209] Очевидно, юрист боялся, что Людовик попытается реабилитироваться в глазах общественности и обратится за советом к нации. Ле Шапелье успокоил адвоката: единственное, что может сделать Его Величество -«навести лоск аристократии и духовенству» [12, с. 209], а эти планы легко сорвать. Но на всякий случай, как сообщает источник, Туре, Ле Шапелье и Деменье решили присматривать за королем и поторопиться с завершением конституции. Интересно, что о намерении «запереть конец революции в конце Конституции» [1, с. 32] Туре заявлял еще летом 1789г.
Желание оказать поддержку конституции и воспрепятствовать второй революции наблюдалось и у Барнава [3, с. 27]. 15 июля 1791 г. «левый» политик объявил о лояльности монархической форме правления и ее преимуществах перед республикой, призывал не допустить дальнейшей радикализации революции и завершить ее в рамках либеральных принципов 1789 г. [4, с. 159-160]. Бывший лидер якобинцев стремился сдержать народное движение против Тюильри, от которого «следовало ожидать только анархии и контрреволюции» [22, с. 24]. Не менее важным проявлением критического момента он считал антиправительственные ноты «многочисленных наказов, советов, пожеланий, исходивших от армии и администраций»[22, с. 24-25].
Страх перед деструктивной, неконтролируемой силой народного гнева, влекущей за собой не только беспорядки, но и перечеркивающей достижения революции, заставил Барнава занять более умеренную позицию. Дюпор разделял опасения соратника, еще 17 мая 1791 г. он говорил о необходимости закончить революцию, предупреждая о масштабах социальной дезинтеграции (полном разрушении общественных структур) и об эскалации (постоянном численном увеличении) тех, кто подстрекал народ смешивать, путать свободу с вольностью, распущенностью. Дюпор уверен - страну надо заставить выйти из революционного состояния, в котором она находилась уже длительный период времени [17, с. 148].
В условиях резкой радикализации общества «левые» проявили умеренность. Они сблизились с деятелями «левого центра» в противостоянии адептам республиканско-демократического движения. Оба политических объединения взяли на себя непростую задачу. Они стали силой стабилизации, консервации достигнутого, хотели закрепить завоевания конституцией и на этом закончить. Но народу достигнутых свобод было уже мало, парижане добивались большей демократии, а некоторые тяготели и к республике. «Левый центр» и «левые» опасались этой формы правления, политической самодеятельности санкюлотов. Неудачный побег короля, расцененный, как предательство, надо было как-то оправдать. «Предъявлять королю обвинения было бы неразумно, политически недальновидно»[21, с.132], - вспоминал Барнав в мемуарах. Итак, перед либералами стояла сложная задача - популяризовать «непопулярного» короля в глазах общественности.
По свидетельству современника событий графа Сэн-При, Людовик XVI не умел укреплять свое положение: «Я сказал королю, что вместо пышных верховых выездов ему следует ходить пешком в сопровождении немногих лиц, посещать части национальной гвардии, по-дружески просто говорить с буржуа, чтобы себя популяризовать; но этот несчастный принц был робким, застенчивым, нерешительным, даже диким, нелюдимым»[14, с.27-28]. Сэн-При поделился соображениями с Деменье и добавил, что находит свой совет хорошим, на что деятель «левого центра» ответил: «Даже слишком хорошим!»[14, с. 28]. Парижский публицист считал правильным, чтобы король лично пропагандировал монархию в глазах общественного мнения, и, тем самым, он адаптировал бы и ее, и себя к новому порядку. Барнав разделял взгляды Деменье. В конце августа 1791 г. в секретной переписке с двором он заявлял: «Следует оживить, воскресить (raviver) королевскую власть доверием и популярностью»[17, с. 168].
Итак, «левый центр» и «левые» хотели оставить Людовика XVI на престоле. Один депутат охарактеризовал Туре следующим образом: «Ревностный слуга короля» [18, с. 267]. Нет, не короля он защищал, а Конституцию, права и свободы человека и гражданина, безопасность и стабильность государства. Король - глава исполнительной власти, его права и обязанности прописаны в Конституции, он является одним из ее составных элементов, «кирпичиков». Если хотя бы один «кирпичик» убрать, рухнет все здание, подмяв под обломками и либерально настроенное большинство Ассамблеи. На наш взгляд, Туре, Тронше, Деменье, Барнав и Дюпор это прекрасно осознавали.
14 июля 1791 г. Деменье заявил, что «члены Конституционного комитета единогласно (sic!) решили, что исполнительную власть не должны лишать полномочий до тех пор, пока не будет завершена конституция. Законодательный корпус имеет право приостановить полномочия монарха»[20, с. 166]. Депутат справедливо заметил: «Король подчиняется закону, как все другие граждане»[7, с. 269], а «конституционный акт гласит: если король не подпишет Конституцию, то лишится трона»[7, с. 270]. Как видим, «левый центр» и «левые» спасали государственный строй, который казался наиболее приемлемым в тех условиях.
О замещении короля дофином или выборным советом без регентства речи тоже не могло быть. Туре полагал, что в этом случае Месье, граф д’Артуа, или, еще хуже, испанские и неаполитанские ветви Бурбонов смогут предъявить свои права, что приведет к гражданской войне, и тогда конец достижениям революции. Поэтому 24 августа 1791 г. от имени Конституционного и Ревизионного комитетов он предложил исключить из политической жизни королевских родственников: «Предоставить королевской семье права активных граждан, значит наделить этими же правами иностранных родственников монарха» [8, с. 701]. 25 августа 1791 г. Деменье полностью поддержал коллегу, выразив, в свою очередь, опасение, что, получив права активных граждан, члены королевской семьи смогут оказаться в первичных ассамблеях, чем вызвал смех у присутствующих [8, с. 708]. Депутат был против предоставления родственникам монарха «голоса в совете», что «полностью разрушит министерство» [8, с. 729].
Туре и Деменье обоснованно полагали, что изменение конституционно-монархической формы правления или передача трона другому лицу приведут к гражданской войне и, соответственно, к новому витку революции. 15 июля 1791 г. Собрание признало Людовика XVI невиновным в измене в силу конституционного принципа неприкосновенности его личности. Тогда же Барнав провозгласил принцип представительного и монархического правительства [13, с. 137]. Конституционными представителями нации он называл депутатов Законодательного Собрания, а наследственным представителем - короля, главу исполнительной власти. Эта система теоретически уже была разработана, но лишь теперь либералы искренне стремились реализовать ее на практике.
Статус монарха не понравился «крайне левой» фракции - Робеспьеру, Родереру, Ребелю. Туре, напротив, поддержал мнение Барнава, которое в августе 1791 г. Конституционный комитет трансформировал в резолюцию.
Туре считал, что король являлся наследственным представителем нации по ряду причин. Он имел санкцию на декреты законодательного корпуса. Нация даровала ему право вести переговоры с иностранными державами в интересах государства. Монарх являлся представителем национального величия, как в масштабах Франции, так и за ее пределами. И, наконец, король -первый государственный чиновник и представитель народа, которому нация эксклюзивно вверила свои интересы и свою власть[9, с. 14].
Барнав поддержал Туре и заявил, что не стоит вверять народную власть исключительно законодательному корпусу, так как «тогда его полномочия станут безграничными, а прихоти и
капризы будут осуществляться без помех, форма правительства изменится. Если же власть нации возьмет на себя один суверен, то недалеко и до тирании»[8, с. 331]. Поэтому и парламент, и король должны быть представителями. Барнав полагал, что баланс, равновесие властей послужит гарантом свободы, а неприкосновенность личности наследственного короля станет залогом стабильности представительного и монархического правительства [13, с. 137-138]. 13 августа 1791 г. Дюпор отметил, что исполнительная власть наряду с законодательной является основным элементом политической организации. Если не удастся добиться обоюдной симпатии и взаимного содружества между ними, то «исполнительная власть разрушит вашу свободу или вы ее разрушите сами»[8, с. 401]. Еще совсем недавно Барнав и Дюпор рассматривали исполнительную власть как подчиненную законодательной власти. Летом 1791 г. тема укрепления исполнительной власти стала лейтмотивом выступлений Барнава[4, 164] и его соратников.
До Варенна Туре ратовал за разделение властей, стремился не допустить концентрации властных полномочий в одних руках. Также адвокат отстаивал интересы монарха в соответствии с конституционными принципами. Летом 1791 г. он продолжил линию, направленную на укрепление исполнительной власти: «После долгих лет деспотизма своим главным врагом нация считала исполнительную власть, так как она угнетала народ. Но эту власть нельзя уничтожать и притеснять. Скорее, наоборот, следует возобновить ее деятельность, но уже в новом качестве. Она должна способствовать возрождению государства, учреждению конституции и истинного правительства» [8, с. 399]. «Разве исполнительная власть не является, так же, как и законодательная, властью нации? Разве обе эти власти не происходят от народа? Разве исполнительная власть не нужна свободе так же, как и власть законодательная?» [8, с. 399-400] -спрашивал Туре депутатов и делал вывод, что обе ветви власти являются фундаментальными основами государства. Следовательно, они должны иметь одинаковые права, пересекаться, помогать друг другу, сотрудничать и взаимно укрепляться.
Воззрения Барнава были схожи с представлениями Туре. Бывший лидер якобинцев полагал, что: «две власти объединяются не только для того, чтобы одна делала законы, а другая их исполняла. Власть, осуществляющая исполнение, должна обладать средством противодействия той, которая делает законы. А у власти, создающей законы, должен быть способ представить органы исполнения к ответственности»[7, с. 327]. Революционный опыт внес коррективы во взгляды либералов. Политики заговорили о сближении двух властей, их сотрудничестве. В чем же это выразилось?
13 августа 1791 г. Туре настаивал на том, что нельзя конституционно оформить положение о том, что депутатский мандат не совместим с министерским постом. «Исполнительная власть -это не только власть короля, но и власть народа. Не стоит больше ее воспринимать как врага. Следует позволить королю брать своих агентов среди представителей и друзей народа»[8, с. 399]. Дюпор поддержал Туре и отметил, что люди, которые в течение двух лет трудились во имя свободы своей страны, имеют право быть выслушаны и в правительстве. Таким образом, и руанский адвокат, и парижский дворянин открывали зеленый свет для постановления, согласно которому, депутаты, сложив с себя полномочия по окончании срока действия парламента, могут продолжить политическую карьеру в министерстве.
15 августа 1791 г. Барнав и Ш. Ламет присоединились к коллегам, согласились и с предложением Туре о том, что: «министры монарха могут войти в Собрание, занимать там место и быть услышанными»,[8, с. 445] чего агенты правительства были лишены. Барнав отметил: «Необходимо позволить министрам войти в Ассамблею, для того, чтобы ответить на вопросы, которые могут быть им заданы, или, используя свои знания, осведомленность, высказать мнение по проблемам... Невозможно, чтобы хорошо организованное правительство не позволило министрам сообщаться с законодательным корпусом»[11, с. 6-7]. Робеспьер выступил против резолюции комитета.
Налицо близость воззрений Туре и «левых», их противостояние «крайне левым». Члены комитета единодушны в решении позволить взаимодействовать исполнительной и законодательной ветвям власти для того, чтобы закрепить позиции либерального большинства в высших эшелонах власти. Министры короля больше не являлись аутсайдерами, монарха и исполнительная власть, выводились, пусть, не на первый план, но все же на один уровень с законодателями.
О сближении обеих властей говорил и Деменье 28 июня 1791 г., предложив избрать на должность гувернера при несовершеннолетнем короле депутата действующего законодательного корпуса: «Нет никакой несовместимости в отправлении функций гувернера наследника и члена
Национальной Ассамблеи. Коллеги могут принять участие в выборах. Твердость характера, таланты, рвение, усердие и многие другие положительные качества - дофину есть чему поучиться»[6, с. 574]. Тронше поддержал Деменье: «Он верно подметил: мы не можем отказаться от права избрания одного из членов Ассамблеи на роль гувернера» [6, с. 574], полномочия которого «вполне совместимы с функциями законодательной власти» [6, с. 575]. Настаивая на взаимодействии обеих властей, законодатели открывали доступ депутатам на высшие должности. Против этого выступили «крайне левые» - Приер и Дефермон.
Еще одна попытка обеспечить либералам места во властных структурах была предпринята Туре 13 августа 1791 г. Тогда был подвергнут ревизии декрет от 22 декабря 1789 г. о том, что выборщики могут назначать депутата только среди граждан, подлежащих избранию, в своем департаменте, что усиливало партикуляристские настроения. Адвокат говорил: «Согласиться с выборами депутатов в их окружении, значит разрезать Францию на мелкие, изолированные куски, что в свою очередь, может привести к появлению интриганов с их личными интересами и злоупотреблениями на местах» [8, с. 393]. Туре хотел, чтобы парламентариев избирали не от отдельного департамента, а от страны в целом. В этом случае, либеральные политики, пользующиеся общенациональной известностью, получили бы преимущества [3, с., 84]. Но Ассамблея оставила проект от 22 декабря 1789 г. без изменений. Не удалось пересмотреть постановление о том, что депутаты Учредительного Собрания не могут быть переизбраны в Законодательное Собрание.
Туре выказал негативное отношение к последнему: «Конституционный и Ревизионный комитеты единодушно полагают, что эта статья противоречит свободе и наносит вред национальному интересу» [8, с. 399]. Тот факт, что члены обоих комитетов выразили единодушие, позволяет сделать вывод, что Тарже, Деменье, Тронше, а также Барнав, Дюпор и Ламеты разделяли взгляды Туре. Позднее Барнав делился воспоминаниями с А. Ламетом: «Ассамблея хотела завершить революцию. Но с тех пор, как было принято решение о непереизбрании (депутатов - B.C.), революция продолжилась»[19, с. 365]. Итак, намерение «левого центра» и «левых» сдержать революционный запал радикальных сил не увенчалось успехом.
Схожие воззрения Туре, Тронше и Барнава мы наблюдаем и по реформе избирательного права. 11 августа 1791 г. Туре от имени комитета определил размер прямого налога, требуемого от выборщиков, суммой, равной сорокадневной заработной плате [8, с. 357]. «Не существует представительной конституции, которая не требовала бы гарантии собственности»,[10, с. 9] -говорил руанский юрист. Тронше согласился с коллегой, заявив, что Конституция имеет право «ограничить должности выборщиков» [8, с. 369]. Барнав тоже поддержал проект комитета: «Не будем помещать (национальное - B.C.) представительство ни в класс бедных, ни в класс богатых»» [10, с 20] Он ратовал за «средний класс со средним доходом и имущественным положением» [10, 20]. Собрание решило увеличить ценз для выборщиков стоимостью до 200 рабочих дней в городах с населением не менее 6000 жителей.
Итак, «левый центр» и «левые» намеревались сузить круг выборщиков. Предоставляя собственникам право избрания национальных представителей, они ориентировались на запросы среднего класса. А.В. Тырсенко отмечает, что понятиями «средний класс» или «буржуазия» фельяны именовали представителей средних и верхних слоев вчерашнего третьего сословия и некоторые группы бывших привилегированных, ставших буржуазными собственниками [4, с. 102]. Конституционалисты не желали пускать во властные структуры «людей без места», без имущества, ибо тех легко подкупить.
22 августа 1791 г. Туре призвал оформить юридически «борьбу с правонарушениями посредством прессы» [8, 645], советуя разоблачать умышленную клевету на порядочных государственных служащих. По его мнению, это не нарушит свободу периодической печати. Барнав заметил: «Ничто не может помешать человеку публиковать свои размышления, если только они не идут в разрез с законом» [8, с. 634]. В противном случае, нарушитель предстанет перед судом. 23 августа Туре предложил проект закона о прессе, который был вотирован большинством, несмотря на сопротивление Петиона, Робеспьера, Ларошфуко. Согласно закону к преступлениям прессы относились: все провокации к нарушению закона, любые подстрекательства к унижению, принижению учрежденных властей, сопротивление общественным властям, сознательная клевета на должностных и частных лиц [16, 62].
Стремясь спасти монархию, консолидировать элиту и сдержать порывы к анархии, «левый центр» и «левые» предприняли попытку пересмотреть некоторые ранее принятые конституционные положения. Оба политических объединения в стремлении навести порядок в
стране сделались умереннее, так сказать, «повернули вправо». Также «левый центр» и «левые» летом 1791 г. пришли к новому пониманию идеи разделения властей - тенденции к их сближению, «единению», то есть от классической традиции к английскому варианту. Возобладали реальное равновесие и взаимодействие властей в сопротивлении улице и радикалам.
25 августа 1791 г. Т. Ленде написал брату пророческие строки: «Триумфаторы Туре, Барнав, д’Андре, Дюпор и Ламеты одержали верх над патриотами. Но их коалиция слабеет. Ее ждет великий провал» [15, с. 310]. Действительно, надежды конституционалистов не оправдались.
The artide deals with the influence of the Varennes crisis on the alignment of the political forces in the National Constituent Assembly. It also deals with the rapprochement between the centre-left and the left in strengthening of the positions of the king and the Constitutional monarchy along with the conservation of the Revolution’s achievements.
The key words: National Constituent Assembly, Varennes crisis, centre-left, left, Constitutional monarchy.
Список литературы
1. Блан Л. История Французской революции. T.III. Спб.,1907. 359 с.
2. Блуменау С.Ф. «Ненасильственный» вариант развития Французской революции // Вестник БГУ, № 2, 2006. C. 16-19.
3. Тырсенко А.В. Фельяны (У истоков французского либерализма). М.,1999. 126 с.
4. Тырсенко А.В. 1791 год в политической эволюции Антуана Барнава // Человек эпохи Просвещения. М.,1999. С. 155-173.
5. L’Ami du peuple. № 514. 8 Juillet 1791. 8p.
6. Archives parlementaires de 1787 a 1860. Ser.1. P., 1887. T.XXVII. P.802 p.
7. Archives parlementaires de 1787 a 1860. Ser.1. P., 1887. TXXVIII. P.804 p.
8. Archives parlementaires de 1787 a 1860. Ser.1. P., 1888. - T.XXIX. P.795 p.
9. Assemblee Nationale. Journal des debats et des decrets. № 811. 9-10 Aout 1791. 24 p.
10. Assemblee Nationale. Journal des debats et des decrets. № 812. 11 Aout 1791. 24 p.
11. Assemblee Nationale. Journal des debats et des decrets. № 816. 15 Aout 1791. 10 p.
12. Le barreau moderne, fran?ais et etranger. P., 1882. 529 p.
13. Chagny R. Consommer la Revolution. L’evolution de la pensee politique de Barnave d’apres ses interventions a l’Assemblee Constituante // Terminer la Revolution. Mounier et Barnave dans la Revolution Fran^aise. Grenoble, 1990. P. 131-145.
14. Comte de Saint-Priest Memoires. La Revolution et L’Emigration. P., 1929. 237 p.
15. Correspondance de T. Lindet pendant la Constituante et la Legislative. P., 1899. 393 p.
16. Godechot J. Les institutions de la France sous la Revolution et l’Empire. P., 1951. 687 p.
17. Gueniffey P. Terminer la Revolution: Barnave et la revision de la Constitution (Aout 1791) // Terminer la Revolution. Grenoble, 1990. P.147-170.
18. Lebegue E. La vie et l’reuvre d’un constituent Thouret. P., 1910. 308 p.
19. Lettre de Barnave a A. Lameth // Oeuvres de Barnave.T.IV. P., 1843. P. 365-373.
20. Moleville B. Histoire de la Revolution de France. T.V. P., 1801. 394 p.
21. Oeuvres de Barnave.T.I. P., 1843. 285 p.
22. Oeuvres de Barnave.T.II. P., 1843. 401.
23. Revolution de France. 1791. № 84. P. 237-284.
24. M. de Stael Considerations sur les principaux evenemens de la Revolution fran?aise. T.I. P.,
1820. 426 p.
Об авторе
Салимон В.Ю. - аспирант Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, VictoireSalimon@gmail.com
