CC BY
43
«ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО С.Б. ПРОКУДИ!т'
19 мая 1997 года Многоуважае проф. Прокудин
Мне было лес 1 но узнать, что моя статья вызвала столь живой и горячий отклик с Вашей стороны. Не дивить лто-й -Ваш ответ также не оставил меня равнодушной. Ваши замечания заставили вернуться К уже не единожды передуманному Считая критику з ^ен мнениями неотъемлемой и абсолютно необходи' ■ частью научной деятельности, я могу принять вместе с дельными предложениями И определенную толику предвзятости - в том случае, если упреки или какие бы то ни было отрицательные оценки продиктованы искренним желанием разобраться в сути дела и выражают со, ой положения альтернативной, научно аргументированной концепции.
Я несколько раз. с перерывами во времени, не давая эмоциям захлестнуть себя перечитала Ваш "Ответ". И, к горечи своей, ^ убедилась, что "Ответ" Ваш не ответ вовсе, а отповедь, целью которой было во что бы то ни стало дискредитировать пришельца, поднаторевшего в плетении схоластически-оггоченных, но нечистоплотных махинаций (как там у Вас ыло - по хорошо обкатанному сценарию'). Не оттого ли что "американскому профессору" судить "русской душою" героиню не пристало? Своим тоном и пафосом Ваша статья напоминает большой контрлозунг, ^ некий воинственный "ответ Чемберлену . Вместо профессионального обмена мнениями получается поедин ,< на шпагах, где победный укол засчитывается автору как только, на его взглял противник" уличен в ошибке или промахе.'
На ошибках действительных или мнимых я и хочу остановиться подробнее. Буду двигаться постранично, стр. 47:
1) Что может быть плохого в желании ученого сказать новое. Для чего нам и стараться? Но утверждать, что я гоняюсь за одной лишь новизной и сенсационностью тоже неверно. Обратите внимание: я опираюсь на научный аппарат последних десятилетии, И многие из моих предложении, как я, кстати, не раз разъясняю в статье, развивают уже ранее высказанные гипотезы.
2) Не вижу состава преступления и в том, что вариант моего прочтения укреплен, по Вашим словам, ученой оснасткой.
Какой иной оснасткой, позвольте спросить научная работа дол;: быть оснаще-
на. Балаганной, комедийной, или пропагандистской местами, как у Вас? 1мС цитата из Гоголя, Дружинина, Гершензона Франка зачитываются как статьи из уго-
времен?РОЦеССУаЛЬНОГ° ТОДекса неДобрых
3) Что значит "осуетившееся сознание -запада в контексте п . ,ной пол^.,..^,? Я бы все-таки не стала отождествлять свое осознание Татьяны с сознанием всего геополитического региона? культурной ВД1И. исторического феномена? Неплохо оы разъяснить, зачем Вы в моем лице находите иллюстрацию казалось бы уже преодоленной конфронтации.
4) Против того, что эрос явл :я причиной влюбленности поспорить трудно Это тпк же верно, как то, что голод является причиной аппетита. Уж так мы люди, созданы. О чем и пишет в цитируемой мною полушутливой строфе Пушкин. Кстати, "запретный плод" назван мною лишь как одна из побудительных причин развития онегинской страсти.
5) Я не свожу все богатство романа к недозволенное™ любви между Татьяной и Онегиным. В своей статье я объясняю эс-тетически-организуюшую роль Татьяны в романе^ и переосмысливаю значение последней сцены. Характерно Ваше нежелание или неумение различать. Как Татьяна не равна всему роману, так и "ЕО" не равен всему Пушкину, и значение всего 1ушкина несводимо к давно подававшей повод к спорам, хотя и столь притягательной, цитате из Гершензона.
6) Мне кажется, в научном обиходе неуместны риторические взывания к автору анализируемого произведения. "Что сказал бы автор романа?" Мы и пытаемся выгнить и считаем, что экзальтация и риторика тут вредят. Кстати, что значит фраза
™ЕИиВ ТаК°е’ Которь,й однажды заметил .. Что же однажды заметил Пушкин таинственное нечто "такое" про-, лв? Верный себе, презирая "научную оснастку , Вы цитируете неполную фразу из Опровержения на критики" (XI, 157) V-давая сносок и не утруждая себя’ размышлениями о корректности сравнения. При чем тут стихотворения, "горячащие воображение любострастными описаниями"? Трактовка Ричарда Грэгга, какой бы спорной она ни была, тоже не имеет целью горячить воображение. Я этой трактовке
не симпатизирую, но посчитала необходимым привести ее и другие, чтобы расширить диапазон подхода, отдать должное как ученым, придерживающимся спорных, но разносторонних взглядов, так и Татьяне, просто не поддающейся однозначной оценке. Разность всех этих трактовок может "погорячить" только подозрительное и незрелое воображение, о каком и пишет в цитируемом Вами отрывке Пушкин. Воображение, смешивающее нравственность с нравоучением, имеющее о ней "темное или детское понятие", видя "в литературе одно педагогическое понятие" (XI, 157).
7) О "еретике". Тут виноват перевод, ошибка моя. Дело в том, что английское heretic более полисемантично. Это не просто вероотступник, а человек, мыслящий опасно нетрадиционно, придерживающийся неортодоксальных мнений в самом широком, не только религиозном смысле.
8) По поводу "доподлинно известного" жанра ЕО. Доподлинно известно только то, что "ЕО" - это роман в стихах, а стопроцентно реалистическим его считают только некоторые критические школы, с мнением которых любой критик имеет право как считаться, так и пренебрегать им. Для Пушкина не существовало самого понятия реализма. Он исходил из других критериев организации творчества. Его занимала проблема правдоподобия и пределы "вещности" поэзии в ее отношениях к идеалу, и здесь он сформулировал свой особый подход - "истинный романтизм", но утверждать, что Пушкин задумывался о реализме как таковом, - значит забегать вперед и грешить против правды.
9) "Основная забота автора", о которой Вы, ничтоже сумняшеся, пишете, на самом деле забота из другой совсем сферы, из сферы народной романтической драмы, а не "реалистического", по Вашему же мнению, романа. Вы цитируете слова Пушкина из статьи "О народной драме и драме "Марфа Посадница" (XI, 178). Блюдя чистоту жанра, негоже смешивать столь отличные вещи.
стр. 48:
10) По поводу цитирования Дружинина и других критиков к месту и не к месту смотрите выше. Но для чего, говоря о Татьяне, но не вдаваясь по-настоящему в дискуссию, Вы вдруг поворачиваетесь в сторону и заговариваете об Ольге из чеховских "Мужиков"? Неужели все героини русской литературы должны как солдаты по команде тут же вставать в строй, как только Вы забьете тревогу?
11) Вы невнимательно читали не только мою статью, но и статью Тынянова. Черным по белому Тынянов пишет о том, что герой романа в стихах не тождественен герою романа в прозе. Оставаясь наиболее важной семантической единицей романа в стихах, его герой подвергается особому виду деформации. Все герои ЕО, подчеркивает Тынянов, подвержены подобной деформации, включая, естественно, и Татьяну.
12) Почему воображаемое путешествие Онегина не может быть вершиной реалистического описания, о котором так прекрасно сказал Бонди? ,
13) О Чацком. Он не врывается в будуар
Софьи, где она сидит неубранной и полуодетой. Он подслушивает, прячется за колонной, но определенных пределов не переступает. Проверьте - Грибоедов подчеркнуто аккуратен при указании деталей обстановки и места действия. Не врывается в частные покои Болконских и Пьер. Будучи совершенно своим человеком в доме кн. Андрея, он и не мыслит переступить порог будуара маленькой княгини. Добавим также, что Онегин не настолько короток с генералом, чтобы позволить себе в его доме вольности, дозволенные Пьеру. Онегин и Татьяна деревенские соседи, но статус "новой" "неприступной" Татьяны как раз тот камень преткновения, который заставляет Онегина придумывать свой путь к ней "по старинке", без объявлений и церемоний. Германн же совершенно особая фигура. Это решившийся на последнюю крайность безумец. Его непрошенный визит в спальню графини, с другой стороны, имеет те же полуреальные тона, что и визит Онегина в будуар Татьяны. Мы не вполне уверены, бредит ли Германн или его лихорадочное сознание на минуту проясняется, и описание его визита вполне реально. Самсон Вырин же человек не светский, начнем с того, и о нем не будем. .
стр. 49:
14) Жанровый пейзаж весеннего Петербурга вполне может быть и частью воображаемого путешествия Онегина к Татьяне. Вспомним вполне реальные пейзажные описания утреннего Петербурга в первой главе, когда Онегин едет домой с бала в полусонном состоянии и, следственно, в этом же состоянии воспринимает все о кр ужающее.
15) Можно дальше поспорить о манере обращения Татьяны к Онегину. Это только частность, но почему, все-таки, из всех возможных форм обращения Татьяна
пользуется наиболее нейтральной, нивелирующем, такой, с какой мужчина адресовался бы к самому себе? Вспомним, что Пушкин к себе так часто и обращался ( Пушкин ), как например, в воображаем разговоре с Александром.
16) То что Татьяна, говоря о себе, упоіребляет местоимение "я" отнюдь не исг-тючает того, что она же и муза. Говорящие музы" в поэзии вещь нередкая. ^ 17) Онегинское нежданное помещичье бог "-во" описано иронически. Столичный житель, ПОТОМС" чный мот, сын "вконец" промотавшего.. отца, вдруг вступает во владение пустошами и старым домом, засиженным мухами. Как честный дворянин, Онегин, к тому же, скорее всего, Є1 и выплачивает по старым закладным покойного отца.
стр. 50:
18) Вып ы типа "с американской безапелляционностью" я комментировать не стану. Уж не знаю, в чьей манере - моей или моего оппонента - этой безапелляци-он; ти больше. В любом случае, смешно индивидуальную манеру выдавать за национальный обпазчик письма.
19) Э проницательном читателе" и о набивших оскомину штампах. Можно ли без них? "Проницательный читатель" для русского читателя не только поверхностный критик типа Чернышевского, а целый пласт сознания, читающего с оглядкой,
заг смотрящего и примечающего сквозь контрасты смысла и формы, сотрудничающего ■ автором, которому не всегда доступны все степени откровенности. Именно такого "проницательного читателя , а не скомороха, я избираю в союзники.
20) Не понимаю, зачем Вам понадобилось ’потрошить" мое научное досье шестнадцатилетней давности. К Вашему сведению, в своей стране я пользуюсь недоброй репутацией за особую и стойкую нелюбовь как к фрейдизму, так и к более сейчас модному феминизму. За что в последние десять лет на меня немало шишек сыпалось. Очень ранняя работа о Гриневе была написана мной еще в бытность мою аспиранткой. Но, в очередной раз, мы отвлекаемся от темы разговора. Мы ведь обсуждаем ЕО", а не "Капитанскую дочку", вещь, сделанную из другого теста и по другим рецептам, стр. 51:
21) Издание, которым я всегда пользуюсь при чтении Пушкина, 17-томное академическое, а не 16-томное. 16-томного у меня и в самом деле нет.
22) Вы слишком произвольно распорядились термином "русский классический роман" пусская традиция вообще неклас-сична, даже по отношению к самой себе. А Пушкинская традиция внутри ее вообще стоит особняком. В отношении терминологии мне вообще непонятна Ваша система координат.
23) Финальные фанфары Российской государственности, которые Вам слышатся в последнем монологе Татьяны, мне кажутся столь же вольной интерпретацией, как Вам - моя. Последний монолог Татьяны, как и прощание Пушкина с читателем, выдержаны в более личных, менее помпезных тонах.
24) О своих" и "чужих" ценностях смотрите ниже.
Как Пушкину не хотелось, чтобы в русских журналах дискуссанты отбивались друг от друга выпадами "сам съешь!", так и мне очень несимпатична тактика фехтовальных шпилек и уколов в отношениях двух ученых коллег. В Вашем нежелании вслушиваться в мнение зарубежных славистов мне видится феномен - боязнь посягательства на русские духовны 'вятыни, страх их порабощения. Бояться нас не следует. Мы тоже любим Пушкина. И Татьяну любим - хоть я лично считаю ее не биографической героиней в обычном смысле, а олицетворением самого духа поэзии. Есть ли похвала высшая этой? Эссе мое, руганное, кстати, не только в России, но и на "осуетившемся Западе", только усиливает достоинства Татьяны. Ни о каком принижении ее образа, который Вы склонны усматривать у меня, я даже не помышляла. Мой прожгу против ее культа был вызван ее бессмысленной идеализацией, что, в свою очередь, являлось выражением неправильно толкуемой "всемирной отзывчивости" Пушкина. Кстати о ней. Не она ли служит лучшим доказательством того, что культуры взаимообогащаемы, что каждая культура по-своему переосмысливает достижения других. Считая, что Пушкин в действительности принадлежит всему миру, мы исходим из права размышлять о нем, писать о нем, служить ему верой и правдой, утить ему своих студентов. Или любовь тоже делится на кристальночистую и нечисто-мутную? Профессор Прокудин, я приглашаю Вас стать выше различий и страхов.
Я не питаю розовых иллюзий - чтобы нам "без Россий и Англий жить одним (славистским) общежитьем", когда слависты, распри позабыв, в единую семью соединятся1, ждать придется долго, слишком
долго, и не одно поколение нас, славистов, успеет сменить. Но мечта того стоит. Если не в наших силах ее сейчас осуществить, то в наших силах приблизить час ее осуществления. Чтобы приоткрыть тайну Пушкина миру, нужно его всем миром постараться понять. Но лишь только "чужая, незнакомая рука" протягивается, чтобы приоткрыть завесу, как раздается грозный предупредительный оклик: "Не сметь!"
Вы много цитировали из Пушкина, дабы устрашить во мне посягателя на святыни. Тактика мне кажется некорректной. По-моему, нехорошо в целях полемики заслоняться Пушкиным по поводу и без повода. Но если уж на то пошло, позволь-
те и мне, все-таки, сделать одну цитату из Пушкина - a propos охраны святынь. "К чему, скажите мне, хранительная стража?.. (Иль) вы боитеся воров или мышей? Иль мните важности придать" (поэту поэтов)? К чему бояться за Пушкина? Он и так защищен от нас своим величием. Он простит ищущую, хоть и неправоту, но не простит нам идолопоклонства хорошо защищенных за бастионами пушкиноведения иерархов.
Всегда готовая выслушать Вас, Кэрол Эмерсон
(Уотсон Армор III профессор факультета славистики Принстонского университета)
ЧУТКОСТЬ СЕРДЕЧНОГО ПОСТИЖЕНИЯ
С.Б. Прокудин
В обращенном ко мне риторическом вопросе - главный тезис профессора Кэрол Эмерсон: "Что может быть плохого в желании ученого сказать новое. Для чего нам стараться!"
Кэрол Эмерсон не нравится слово "безапелляционность". Но вот как она сама в письме в редакцию журнала "Вестник Тамбовского университета" объясняет причины, побудившие ее по-новому прочитать пушкинскую Татьяну: "Мой вариант прочтения Татьяны имел целью стереть с музейной, мумифицированной Татьяны хрестоматийный глянец и не замутить пресловутую "кристальную чистоту", а, напротив, попытаться увидеть в ней глубину и содержание, начисто выпотрошенное долгими десятилетиями подневольного таддыченья переставших что-либо значить клише: Татьяна святая неприкасаемая,
"русская душою", "кристально-чистая" и прочая, и прочая, и прочая." Я спрашиваю: если это небезапелляционность, тогда что же это?
Итак, сначала Белинский наталдычил про Татьяну ("редкий, прекрасный цветок, случайно выросший в расселине дикой скалы"), потом подталдычили Тургенев, Гончаров, Достоевский, Л. Толстой, создав образы русских женщин, образовавших "поле Татьяны" (Ю.М. Лотман). Затем продолжали талдычить русские пушкинисты XX века, досоветского и советского
времени, создавшие мощную ветвь литературоведения - пушкиноведение, решавшие важнейшие историко-литературные, теоретические, источниковедческие проблемы, издавшие полное академическое собрание сочинений в 16-ти томах, 1937 - 1949. К слову, взгляд Кэрол Эмерсон на Татьяну как на сентиментальный набор наивности не оригинален. В прошлом веке примерно за это же расталдычил Татьяну Д. Писарев. Теперь еще раз делается попытка Татьяну окончательно уталдычить.
Профессор Кэрол Эмерсон не хочет видеть в Татьяне реалистическую героиню с биографической судьбой и с психологически мотивированным характером. В сознание читателя роняется идея призрачности Татьяны. Она перестает быть лицом, действующим по логике собственного характера. Для этого предлагается "абсолютно нетрадиционный способ прочтения восьмой главы": как полагает Кэрол Эмерсон, настоящие, то есть реальные, подлинные взаимодействия между героем и героиней романа заканчиваются 37 строфой восьмой главы романа. Все дальнейшее - сон Онегина.
Обратимся к пунктам 8 и 9 письма К. Эмерсон. В моем "Ответе" нет рассуждений "По поводу "доподлинно известного жанра ЕО". Как увидим, это не единственная неточность автора "Открытого письма". Но сейчас главное в другом.
