CC BY
10УДК 343.13
ББК 67.410.2 DOI 10.25724/VAMVD.GPQR
И. Н. Чеботарева
ОТКАЗ ОТ РЕАЛИЗАЦИИ СУБЪЕКТИВНОГО ПРАВА В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ
В статье рассматривается отказ от права в уголовном процессе как правовое явление, выделяются условия и гарантии его правомерности. Автор исходит из того, что субъективные права выступают благами, которые предоставлены участникам уголовного процесса, чтобы отстаивать свои законные интересы, имеющие нормативное выражение. В ситуации, когда участник процесса отказывается от предоставленного ему блага, речь идет об отказе от права. Категория права в УПК РФ употребляется в отношении участников, не являющихся должностными лицами и органами, осуществляющими уголовно-процессуальную деятельность в силу должностных обязанностей. Применительно к последним употребляется термин «полномочия». Наиболее яркими примерами отказа от права являются отказ от защитника (ст. 52 УПК РФ), отказ от права не свидетельствовать (ч. 2 ст. 11 УПК РФ). Очевидно, что в любом случае отказ от права должен быть правомерным, добровольным и сопровождаться дополнительными гарантиями не только обеспечения прав личности в уголовном процессе, но и интересов правосудия, достоверности и допустимости доказательственной информации. Имеются ситуации недопустимости отказа от права, когда интересы правосудия превалируют над личными благами участников процесса.
В статье изучаются мнения ученых по данному вопросу, анализируются решения Европейского суда по правам человека, в которых он определил условия правомерности отказа от права, а также правовые позиции Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ.
Ключевые слова: субъективное право, диспозитивность в уголовном процессе, отказ от права.
I. N. Chebotareva
REFUSAL OF THE SUBJECTIVE RIGHT (WAIVER) IN CRIMINAL PROCEDURE
The article deals with criminal waiver (refusal of the right in criminal procedure) as a legal phenomenon as well as highlights the terms and guarantees of its legitimacy. The author considers subjective rights to be benefits that are granted to the participants in the criminal proceeding in order to defend their legitimate interests which have normative fixation. Under conditions when the participant of the process refuses the benefit provided to him by law it is a problem of the waiver (refusal of the right in criminal procedure). The category of right in the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation is used in relation to participants who are not officials and bodies that carry out criminal procedural activity in accordance with their official duties or their «powers». The most evident examples of the waiver (refusal of the right in criminal procedure) are refusal of the defender (Art.52 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation), refusal of the right not to testify (Part 2 of Article 11 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation). It is obviously that in any case the waiver must be legitimate, voluntary and accompanied by additional guarantees not only to ensure the rights of an individual in the criminal proceeding but also the interests of justice, credibility and admissibility of evidentiary information. There are situations of inadmissibility of refusals of rights when the interests of justice prevail over the personal benefits of participants in the criminal proceeding. The article also deals with the opinions of scientists on this issue as well as analyzes the decisions of the European Court on Human Rights where there are decisions concerning the terms of the legality of the waiver and the legal positions of the Supreme Court of the Russian Federation and the Constitutional Court of the Russian Federation.
Key words: subjective law, dispositivity in criminal procedure, refusal of right (waiver).
Понятие «отказ от права» (англ. — waiver) довольно давно подробно разработано в англоамериканской правовой доктрине [1; 2], где под ним подразумевается добровольный отказ от за-
конных прав, привилегий, иммунитетов, в частности в уголовном процессе. В зарубежной юридической литературе отказ от права рассматривается как выражение свободы личности.
В российский правовой обиход данное понятие только начинает входить. Активное исследование отказа от права проходит в сфере гражданско-правовых отношений: в силу их диспозитивности указанное явление выражено в них больше. Между тем «отказ от права» возможен и в сфере уголовно-процессуальных отношений, примеры чего можно увидеть в решениях Европейского суда по правам человека (далее — Европейский суд). В прецедентной практике Европейского суда понятие «отказ от права» достаточно проработано, он создал собственные подходы к его определению и применяет их, в частности, к странам континентальной системы права с уголовным процессом смешанного типа.
Активное восприятие и развитие указанного понятия в отечественной гражданско-правовой сфере позволяет предположить, что скоро оно возникнет и в уголовном процессе. К такому выводу подталкивает и анализ изменений уголовно-процессуального законодательства, их вектор на соответствие российского уголовного процесса требованиям Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в их интерпретации Европейским судом (приведение уголовно-процессуального законодательства в соответствие с конвенционными требованиями — одна из мер общего (common) характера, направленных на устранение выявленных Европейским судом нарушений Конвенции по итогам рассмотрения этим судом жалоб российских граждан). Учитывая имплементацию правовых позиций Европейского суда в российский Уголовно-процессуальный кодекс (далее — УПК РФ), на наш взгляд, следует уделить внимание такому понятию, как отказ от права, подвергнуть его научному осмыслению с целью его разработки в отечественной уголовно-процессуальной доктрине и последующего закрепления и оптимизации механизма нормативно-правовых гарантий, препятствующих нарушениям прав человека в данной области.
Чтобы раскрыть суть отказа от права и то, как оно проявляется в российском уголовном процессе, интересно обратиться к его пониманию Европейским судом, поскольку в российской доктрине «отказ от права» самостоятельному научному исследованию не подвергался. Возможность субъекта отказаться от принадлежащего ему права вытекает из сформированного в теории права общего понимания субъективного права, а также рассматривается в контексте проявления диспозитивности в уголовном процессе.
Традиционно субъективное юридическое право в отечественной доктрине понимается как предоставляемая и охраняемая государством мера воз-
можного (дозволенного) поведения лица по удовлетворению своих законных интересов, предусмотренных объективным правом [3]. По мнению Н. И. Матузова, субъективное право — это создаваемая и гарантируемая государством через нормы объективного права особая юридическая возможность действовать, позволяющая субъекту (как носителю этой возможности) вести себя определенным образом, требовать соответствующего поведения от других лиц, пользоваться определенным социальным благом, обращаться в случае необходимости к компетентным органам государства за защитой — в целях удовлетворения личных интересов и потребностей, не противоречащих общественным [4, с. 145]. В отличие от объективного права, представляющего собой систему реально существующих юридических норм, субъективное право выступает как право, принадлежащее лишь определенному субъекту, поэтому реализуется не иначе как только по усмотрению этого лица. В отличие от юридической обязанности (вида и меры должного или требуемого поведения), в основе которой лежит необходимость такого поведения, субъективное право связано с возможностью поведения [5]. В этом смысле субъективное право есть «мера возможного поведения», т. е. вопрос о совершении того или иного действия по осуществлению своего права полностью зависит от воли управомоченного лица, его субъективного усмотрения [6, с. 114].
Таким образом, отечественная доктрина исходит из того, что субъективное право предполагает возможность для его собственника самостоятельно определять необходимость его реализации (осуществления поведения, предусмотренного данным правом), учитывая собственные интересы, и в этом смысле собственник может как реализовать указанное право, так и отказаться от его реализации.
Однако отказ от права — самостоятельное понятие, обладающее собственным содержанием и признаками, которые имеют значение для юридической деятельности. Для иллюстрации этого обратимся к пониманию отказа от права Европейским судом, который исходит прежде всего из того, что «ни буква, ни дух статьи 6 Конвенции не препятствуют лицу в свободном отказе, прямом или подразумеваемом, от использования гарантий справедливого судебного разбирательства» [7].
По мнению Европейского суда, для того, чтобы такой отказ имел силу с точки зрения Конвенции, он должен быть: 1) установленным безусловным образом, т. е. выраженным ясно и недвусмысленно; 2) добровольным; 3) информированным; 4) сопровождаемым минимальными процессуальными га-
рантиями, согласующимися со значимостью этого действия; 5) не противоречащим какому-либо общественному интересу [7]. Таким образом, Европейский суд предъявляет ряд требований к отказу от права.
Европейский суд полагает, что явным отказом может быть не только прямое утверждение обвиняемого о его отказе от права, но и так называемый подразумеваемый отказ. Фактически речь идет как о совершении определенных действий, направленных на отказ от права (например, заявление обвиняемым письменного отказа от защитника [8]), так и о несовершении действий, направленных на реализацию права, в том случае, когда реализация права предполагает необходимость совершения определенных действий (т. е. имеет место так называемый «косвенный», «подразумеваемый», «молчаливый» отказ от права). В российском уголовном процессе это ситуации, когда для реализации права лицу необходимо заявить соответствующее ходатайство (например, об участии в рассмотрении уголовного дела апелляционной, кассационной инстанцией [9]) или возразить против совершения процессуальных действий (например, против оглашения показаний свидетеля в суде [10]), но обвиняемый этого не делает.
Случаи, когда национальные власти утверждают, что несовершение обвиняемым каких-либо действий свидетельствует об отказе его от реализации права, наиболее частотны в прецедентной практике Европейского суда. В изученных решениях Европейского суда в отношении Российской Федерации, где возникал вопрос об отказе от права, заявители обращались в этот орган с жалобой, утверждая, что были лишены возможности реализовать свои права, и он, установив наличие права и допуская возможность того, что лицо само могло от него отказаться, рассматривал, был ли такой отказ и каковы условия его правомерности.
Как показывает анализ практики Европейского суда в отношении Российской Федерации, российские власти апеллируют к тому, что субъект права сам от него отказался, в ситуации, когда нереализация права субъектом была обусловлена внешними причинами, не его волеизъявлением и отказом самого субъекта от права прикрываются пороки правоприменения. В российском уголовном процессе существует острая проблема надлежащего правоприменения, в особенности в части должного обеспечения прав участников процесса, поэтому подобное отношение к нереализации субъектом своего права вполне отражает общую картину в национальном процессе. Имеются значительные нарушения, выражающиеся как в су-
ществовании «псевдоотказов» (нереализации права в силу незнания или непонимания его содержания, отсутствия возможности его реализовать, оказания давления на субъекта права и проч.), так и в практике принуждения к реализации права.
Примеры «псевдоотказов» содержатся в рассмотренных Европейским судом жалобах, в которых заявители указывали на невозможность реализации ими своих прав, а российские власти утверждали, что обвиняемые сами не стали их реа-лизовывать. Противоположное нарушение — принуждение к реализации права, когда субъект лишается возможности отказаться от принадлежащего ему права. Примером его служат необоснованные отклонения должностными лицами заявленных обвиняемыми отказов от защитника [11]. Конституционный Суд РФ применительно к указанным ситуациям подчеркнул, что принуждение лица к реализации его субъективного права вопреки его воле недопустимо, а надлежащее осуществление функции защиты при отсутствии доверия к защитнику со стороны обвиняемого практически невозможно [12]. В данной ситуации налицо неправильная интерпретация правоприменителем публичных интересов (интересов правосудия в терминологии Европейского суда) при их столкновении с личными интересами.
В российском уголовном процессе при рассмотрении отказа субъекта от принадлежащего ему права оценивается лишь добровольность: отказ признается вынужденным, если он реализован не по собственной воле [13]. Указанное понятие представляется слишком обще и неопределенно, что дает простор для ошибок и злоупотреблений.
Изложенное служит еще одним аргументом в подтверждении необходимости специального исследования «отказа от права» как правового явления в российской уголовно-процессуальной доктрине.
Необходимо отметить, что долгое время в отечественном уголовном процессе интересы личности вообще не принимались во внимание, поскольку уголовное судопроизводство осуществлялось для защиты государственных интересов в целях борьбы с преступностью. Как об этом достаточно много написано в юридической литературе, для достижения выдвигаемых государством высоких целей в жертву приносились интересы отдельного человека, гуманизация уголовного процесса в целом [14, с. 10—13]. Очевидно, что вопрос отказа субъекта от права в таких условиях не возникал в принципе. В условиях реформирования уголовного процесса на первый план выдвинулась идея необходимости защиты личности, обеспечения ее прав.
Вопрос о том, может ли субъект права отказаться от него, как видится, лежит в плоскости соотношения личных и публичных интересов в уголовном процессе, поэтому при исследовании возможности отказа от права в уголовном процессе нельзя упускать из вида правовую природу уголовного процесса. Производство по уголовным делам является той сферой общественных отношений, где сильно выражено публичное начало. Именно публичное начало обусловливает обязанность должностных лиц и органов государства действовать от его имени и в его интересах. В этом смысле публичность уголовного процесса определяет приоритет государственных (публичных) интересов во взаимоотношениях человека с властью. В случаях коллизии интересов государства и личности отдается предпочтение первым. Диспозитивное начало, которое, напротив, определяет возможность граждан по собственному усмотрению распоряжаться своим материальным или процессуальным правом, не прибегая к содействию государства, юридическое право участников судебного процесса действовать по своему усмотрению, в уголовном процессе выражено ограниченно.
Уголовное судопроизводство, основанное исключительно на публичных началах, не может в максимальной степени обеспечить защиту прав и интересов личности, что в действующем уголовно-процессуальном законодательстве провозглашено одним из назначений уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ). Гарантией уважения личности, обеспечения прав и свобод человека является не только неукоснительное соблюдение государством закона, но и установление сферы активности и самостоятельности личности [15]. Профессор И. Л. Петрухин пишет: «В условиях диспози-тивности личный интерес гражданина оказывается более ценным, чем конкурирующий государственный интерес. Сильные публичные начала характерны для инквизиции и полицейского государства. Преобладание диспозитивности свойственно зрелому гражданскому обществу и демократическому государству» [16, с. 24—25].
Поэтому современный уголовный процесс исходит из соотношения публичных и личных интересов. В настоящее время многие концепции и теории получили новый вектор развития в связи с пересмотром большинства правовых доктрин и изменением основополагающих государственных приоритетов. В юридической литературе справедливо отмечают, что законодатель в УПК РФ сохранил обязанность должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу, обеспечить соблюдение прав и законных интересов лиц, привлекае-
мых для участия в нем, но в значительно большей степени стал полагаться на самих участников процесса в вопросах реализации и защиты ими своих законных прав и интересов [17, с. 130].
Современные исследователи, вспоминая слова И. Я. Фойницкого, который говорил о том, что усиление частных начал в уголовном процессе способствует развитию процесса состязательного типа, также полагают, что, чем больше диспози-тивных начал будет содержать уголовно-процессуальный закон, тем более демократичным и состязательным будет уголовный процесс, поскольку его участники получают возможность выбора вариантов поведения по своему усмотрению в зависимости от характера ситуации на определенный момент производства по делу [18, с. 121 — 124]. Учитывая, что отношение к человеку, объем его прав и свобод является важнейшим критерием правового государства, обеспечивающим реализацию принципа состязательности при осуществлении правосудия, можно прийти к выводу, что усиление состязательности неизбежно ведет к расширению сферы действия диспозитивности в уголовном процессе. Налицо взаимообусловленность состязательности и диспозитивности.
Считается, что диспозитивные права — права участников уголовного процесса по отстаиванию личного или представляемого интереса, реализация которых влияет на возникновение, ход и результат уголовного дела. Применительно ко многим правам, которые исследователи относят к диспози-тивным, законодатель установил дополнительные гарантии, сопровождающие как их реализацию, так и отказ от них. В целом же возможность субъекта отказаться от принадлежащего ему права определяется методом правового регулирования.
Примат публичных интересов в уголовном процессе обусловливает императивный метод правового регулирования, при котором право и обязанность субъекта на совершение определенных процессуальных действий возникают не по его свободному усмотрению и не из договоренности с другими субъектами, а по властному велению закона, т. е. в силу публичной обязанности перед государством [19, с. 45]. При диспозитивном регулировании субъект имеет не только возможность реализовать принадлежащее ему субъективное право, но и право воздержаться от его реализации (в противном случае право называлось бы обязанностью). Субъекты права свободны в совершении (или несовершении) действий, направленных на реализацию права, поскольку они находятся в рамках дозволенного поведения. Реализация субъективного права происходит путем совершения определенных действий либо воздержания от их со-
вершения, в целях получения материального или нематериального блага, по поводу которого возникло правоотношение.
Диспозитивный метод правового регулирования, при котором субъект реализует свое право или по собственному единоличному усмотрению, или по добровольному соглашению с другими субъектами, в уголовном процессе применяется ограниченно из-за публичного характера интересов, являющихся объектом большинства уголовно-процессуальных отношений.
При этом императивный метод правового регулирования (предписание), который можно выразить формулой «Запрещено все, что не разрешено», применяется к должностным лицам, а диспо-зитивный метод (дозволение и запрет), заключающийся в том, что «разрешено все, что не запрещено», применяется в отношении участников, имеющих личный или представляемый интерес. Например, участие защитника в уголовном процессе для должностных лиц носит императивный характер, а для обвиняемого — диспозитив-ный, так как в ст. 51 УПК РФ установлено, что участие защитника в процессе обязательно до тех пор, пока обвиняемый от него не откажется.
У остальных участников уголовного процесса также имеются возможности в определенных случаях действовать по своему усмотрению, но эти возможности незначительны: в их правовом положении обязанности преобладают над их правами [15].
УПК РФ предоставляет участникам достаточно широкие права для отстаивания собственных интересов. Например, ст. 47 УПК РФ в ч. 4 содержит неисчерпывающий перечень прав обвиняемого, которые он может реализовать / не реализовать по собственному усмотрению. В ряде случаев сам УПК РФ прямо устанавливает такую возможность, например закрепляя возможность отказа от защитника (ст. 52) — права, установленного п. 3 ч. 4 ст. 46 и п. 8 ч. 4 ст. 47 УПК РФ, отказа от права хранить молчание подозреваемым, обвиняемым и от права на свидетельский иммунитет (ч. 2 ст. 11, п. 3 ч. 2 ст. 42, п. 7 ч. 4 ст. 44, п. 2 ч. 4 ст. 46, п. 3 ч. 4 ст. 47, п. 4 ч. 2 ст. 54, п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ).
Анализ норм УПК РФ свидетельствует о том, что отказ от права в уголовном процессе может быть выражен как в активной форме — непосредственного прямого отказа (например, письменного отказа от защитника) или согласия на производство действий, ограничивающих права (например, дача согласия на осмотр жилища), так и в пассивной форме, т. е. несовершении действий, направленных на реализацию права.
В некоторых случаях УПК РФ предусматривает необходимость заявления ходатайства со стороны
субъекта права для возможности его реализации. Например, право потерпевшего знакомиться с материалами уголовного дела по окончании предварительного расследования (п. 12 ч. 2 ст. 42 УПК РФ) может быть реализовано при наличии соответствующего ходатайства (ч. 1 ст. 216 УПК РФ). Для того чтобы обвиняемый участвовал в суде апелляционной инстанции (реализовал право, предусмотренное п. 16 ч. 4 ст. 47 УПК РФ), ему необходимо заявить соответствующее ходатайство (п. 2 ч. 1 ст. 389.12 УПК РФ). В указанных случаях отсутствие ходатайства влечет за собой нереализацию права. Аналогично отсутствие ходатайства о рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей или коллегией из трех судей в случаях, предусмотренных УПК РФ, будет свидетельствовать об отказе от права.
Можно привести примеры и активной формы отказа от права путем заявления ходатайства. Так, для того, чтобы отказаться от своего права участвовать в судебном разбирательстве суда первой инстанции (п. 16 ч. 4 ст. 47 УПК РФ), обвиняемому следует заявить ходатайство о рассмотрении уголовного дела в его отсутствие (ч. 4 ст. 247 УПК РФ) (при условии, что он обвиняется в совершении преступления небольшой или средней тяжести). Обвиняемый может отказаться и от права на состязательное судебное разбирательство, заявив ходатайство о применении особого порядка судебного разбирательства. Подозреваемый, обвиняемый могут прямо отказаться от принадлежащего им права на помощь защитника. Такой отказ допускается в письменном виде (ч. 1 ст. 52 УПК РФ), и он не обязателен для дознавателя, следователя и суда. Несмотря на то, что в данной ситуации законодатель установил не разрешительный, а уведомительный порядок отказа от права, его необязательность для должностных лиц свидетельствует о том, что фактически решение о его признании принимают дознаватель, следователь, суд. В указанных случаях отказ от реализации права субъектом ставится в зависимость от усмотрения должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу.
В ряде случаев закон прямо указывает на то, что отказ от осуществления права приводит к его прекращению и не содержит запрета на отказ лица от принадлежащего ему конкретного субъективного права. В таком случае отказ от права необратим. Например, если лицо отказывается от права не свидетельствовать против себя и близких родственников, то данные им показания могут быть использованы в качестве доказательств даже в случае, если лицо впоследствии от них откажется; если обвиняемый не заявит ходатайство
о рассмотрении его дела с участием присяжных заседателей на определенном этапе производства по уголовному делу, т. е. фактически откажется от суда присяжных, то впоследствии уже не сможет ходатайствовать об этом (п. 1 ч. 5 ст. 217 — разъяснение права, п. 1 ч. 5 ст. 231 — необратимость отказа).
Отказ от защитника, напротив, является обратимым отказом от права, что не только подразумевает возможность самого субъекта реализовать это право впоследствии на любом этапе производства по уголовному делу, но и сопровождается обязанностью должностных лиц в предусмотренных законом случаях разъяснять это право подозреваемому, обвиняемому и обеспечивать возможность его реализации.
В ряде случаев УПК РФ устанавливает запрет на отказ от права. Например, недопустим отказ от защитника в случаях, когда его участие в уголовном судопроизводстве является обязательным (в силу личностных особенностей подозреваемого, обвиняемого, грозящего ему наказания или из-за особенностей процедуры производства по уголовному делу — ст. 52 УПК РФ) или необходимо обеспечить допустимость доказательственной информации (ст. 75 УПК РФ).
Приведенные примеры не следует считать исчерпывающими, они лишь иллюстрируют норма-
1. Spritzer Ralph S. Criminal Waiver, Procedural Default and The Burger Court // University of Pennsylvania Law Review. 1978. Vol. 126. January. No 3. URL: https://scholarship.law.upenn.edu/cgi/viewco ntent.cgi?article=4900&context=penn_law_review (дата обращения: 08.01.2019).
2. Berg Jessica Wilen. Understanding Waiver // Faculty Publications. Paper 236. 2006. URL: http:// scholarlycommons.law.case.edu/faculty_publica-tions/236 (дата обращения: 08.01.2019).
3. Марченко М. Н. Проблемы общей теории государства и права: учеб.: в 2 т. Т. 2. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2016. Доступ с информ.-правового портала «Гарант».
4. Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия: теоретические проблемы субъективного права. Саратов, 1972. Доступ с информ.-правового портала «Гарант».
5. Теория государства и права: учеб. / под ред. А. В. Малько, Д. А. Липинского. М., 2016.
6. Малиновский А. А. Злоупотребление субъективным правом. М., 2007.
7. Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 апреля 2012 г. по делу «Да-мир Сибгатуллин (Damir Sibgatullin) против Российской Федерации» (жалоба № 1413/05). П. 46.
тивно-правовое регулирование проявлений отказа от права в отечественном УПК.
Можно сделать вывод, что отказ от права в уголовном процессе в отличие от возможности его реализации в отечественной доктрине научному изучению не подвергался. Расширение состязательных начал в российском уголовном процессе приводит к необходимости большей активности личности в уголовном процессе. Пассивность субъекта, выражающаяся в отказе от реализации права, в условиях состязательности может иметь для него неблагоприятные последствия, и субъект должен осознавать это. В российском же уголовном судопроизводстве нередки случаи нереализации субъектом права, обусловленные ненадлежащим правоприменением. Расширение состязательности в российском уголовном процессе диктует необходимость обратиться к разработке концепции отказа от права — самостоятельного правового явления, требующего изучения в части определения случаев, когда субъект может отказаться от права, а когда нет, а также обстоятельств, которые при этом должны учитываться (субъективные составляющие: возраст, состояние здоровья, образование; внешние условия — условия, в которых лицо находилось в момент отказа от права, знание и осознание им своего права и проч.) в целях установления гарантий, которые его должны сопровождать.
1. Spritzer Ralph S. Criminal Waiver, Procedural Default and the Burger Court. University of Pennsylvania Law Review. Volume 126. 3 January 1978. Available from: https://scholarship.law.upenn .edu/cgi/viewcontent.cgi?article=4900&context=pen n_law_review. Accessed: 8 January 2019.
2. Berg Jessica Wilen. Understanding Waiver (2006). Faculty Publications. Paper 236. Available from: http://scholarlycommons.law.case. edu/faculty_ publications/236. Accessed: 8 January 2019.
3. Marchenko M. N. Problems of General Theory of State and Law: textbook: in 2 volumes. Moscow; 2016. Available from: http://www.study.garant.ru (reference date: 10/01/2019).
4. Matuzov N. I. Personality. Rights. Democracy: theoretical problems of subjective law. Saratov; 1972. Available from: legal information portal "Garant".
5. Theory of State and Law. Edited by A. V. Malko, D. A. Lipinsky. Moscow; 2016.
6. Malinovsky A. A. Abusing Subjective Law. Moscow; 2007.
7. Resolution of the European Court on Human Rights of 24 April 2012 on Case of "Damir Sibgatul-
Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс»; постановление Европейского Суда по правам человека от 20 июня 2011 г. по делу «Кононов (Kononov) против Российской Федерации» (жалоба № 41938/04). П. 33. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; постановление Европейского Суда по правам человека от 12 февраля 2009 г. по делу «Самохвалов (Samokhvalov) против Российской Федерации» (жалоба № 3891/03). П. 57. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс»; постановление Европейского Суда по правам человека от 16 июля 2015 г. по делу «Алексей Борисов (Aleksey Borisov) против Российской Федерации» (жалоба № 12008/06). П. 34. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8. Постановление Европейского Суда по правам человека от 18 июля 2017 г. по делу «Скляр (Sklyar) против Российской Федерации» (жалоба № 45498/11). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
9. Постановление Европейского Суда по правам человека от 13 марта 2012 г. по делу «Нефедов (Nefedov) против Российской Федерации» (жалоба № 40962/04). П. 43. Доступ из справ.-пра-вовой системы «КонсультантПлюс»; постановление Европейского Суда по правам человека от 12 февраля 2009 г. по делу «Самохвалов (Samo-khvalov) против Российской Федерации» (жалоба № 3891/03). П. 49. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; постановление Европейского Суда по правам человека от 14 октября 2008 г. по делу «Тимергалиев (Timergaliyev) против Российской Федерации» (жалоба № 40631/02). П. 59. Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
10. Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 сентября 2008 г. по делу «Полуфакин и Чернышев (Polufakin and Cher-nyshev) против Российской Федерации» (жалоба № 30997/02). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; постановление Европейского Суда по правам человека от 27 марта 2014 г. по делу «Матыцина (Matytsina) против Российской Федерации» (жалоба № 58428/10). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Петушкова Романа Григорьевича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 52 и частью первой статьи 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2018 г. № 261-О. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSR FDecision 322449.pdf (дата обращения: 05.01.2019).
12. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Побережьева Александра Вадимовича на нарушение его конституционных
lin (Damir Sibgatullin) vs. the Russian Federation" (Complaint No. 1413/05) Paragraph 46; Resolution of the European Court on Human Rights of 20 June 2011 on Case of "Kononov vs. the Russian Federation" (Complaint No. 41938/04), Paragraph 33; Resolution of the European Court on Human Rights of 12 February 2009 on Case of "Samokhvalov vs. the Russian Federation" (Complaint No. 3891/03) Paragraph 57; Resolution of the European Court on Human Rights of 16 July 2015, on Case of "Aleksey Borisov vs. the Russian Federation" (Complaint No. 12008/06) Paragraph 34. Available from: reference legal system "ConsultantPlus".
8. Resolution of the European Court on Human Rights of 18 July 2017 on "Case of Sklyar vs. the Russian Federation" (Complaint No. 45498/11). Available from: reference legal system "Consultant-Plus".
9. Resolution of the European Court on Human Rights of 13 March 2012 on Case of "Nefedov vs. the Russian Federation" (Complaint No. 40962/04) Paragraph 43, Resolution of the European Court on Human Rights of 12 February 2009 on Case of "Samokhvalov vs. the Russian Federation" (Complaint No. 3891/03) Paragraph 49, Resolution of the European Court on Human Rights of 14 October 2008 on Case of "Timergaliyev vs. the Russian Federation" (Complaint No. 40631/02) Paragraph 59. Available from: reference legal system "Consul-tantPlus".
10. Resolution of the European Court on Human Rights of 25 September 2008 on case of "Polufakin and Chernyshev vs. the Russian Federation" (Complaint No. 30997/02), Resolution of the European Court on Human Rights of 27 March 2014 on case of "Matytsina vs the Russian Federation" (Complaint No. 58428/10). Available from: reference legal system "ConsultantPlus".
11. Decision of the Constitutional Court of the Russian Federation No. 261-0 of 27 February 2018 "On Refusal to Consider the Complaint of Pe-tushkov Roman Grigorievich, a Citizen, on Violation of his Constitutional Rights Provided by Part Two of Article 52 and Part One of Article 88 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation". Available from: http://doc.ksrf.ru/decision/ KSRFDe-cision322449.pdf. Accessed: 5 January 2019.
12. Decision of the Constitutional Court of the Russian Federation No. 424-O of 17 October 2006 "On Refusal to Consider the Complaint of Poberez-hyev Alexander Vadimovich, a Citizen, on Violation of his Constitutional Rights Provided by the Statements of Paragraph 1 of Part One of Article 51 and
прав положениями пункта 1 части первой статьи 51 и части первой статьи 52 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда Российской Федерации от 17 октября 2006 г. № 424-О. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision15446.pdf (дата обращения: 05.01.2019).
13. О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 марта 2004 г. № 1. П. 3. Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс»; О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2015 г. № 29. П. 7. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 г. № 41. П. 16. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; О применении норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде апелляционной инстанции: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 ноября 2012 г. № 26. П. 10. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Апелляционное определение Верховного Суда Российской Федерации от 30 мая 2017 г. № 5-АПУ17-18. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Апелляционное определение Верховного Суда Российской Федерации от 7 декабря 2017 г. № 65-АПУ17-5. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Апелляционное постановление Московского городского суда от 9 августа 2017 г. по делу № 10-13043/17. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Об организации прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве: приказ Генпрокуратуры России от 27 ноября 2007 г. № 189 (ред. от 08.05.2018). П. 1.9. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
14. Шадрин В. С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. М., 2000.
15. Руткевич В. Н. Диспозитивность в уголовном процессе // БГУ. URL: http://elib.bsu.by (дата обращения: 09.01.2019).
16. Петрухин И. Публичность и диспозитивность в уголовном процессе // Российская юстиция. 1999. № 3. С. 24—25.
17. Штоль Д. С. Теоретические основы дефиниции принципа диспозитивности современного уголовного процесса // Вестник Челябинского
Part One of Article 52 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation". Available from: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision15446.pdf. Accessed: 5 January 2019.
13. Paragraph 3 of the Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 1 of 5 March 2004. "On Applying the Rules of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation by Courts"; Paragraph 7 of Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 29 of 30 June 2015. "On Practice to Apply the Legislative Acts Ensuring the Right to Be Protected in Criminal Procedure Used by Courts"; Paragraph 16 of Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 41 of 19 December 2013. "On Practice to Apply the Legislative Acts on Preventive Measures such as Imprisonment, Home Arrest and Bail Used by Courts"; Paragraph 10 of Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 26 of 27 November 2012. "On Applying Norms of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation Regulating Proceedings in the Court of Appeal"; Appeal Decision of the Supreme Court of the Russian Federation No. 5-APU17-18 of 30 May 2017; Appeal Decision of the Supreme Court of the Russian Federation No. 65-APU17-5 of 7 December 2017; Appeal Decision of the Moscow City Court No. 10-13043/17 of 9 August 2017 on case; Order of the General Prosecutor's Office of Russia No. 189 of 27 November 2007 (amended 08/05/2018). "On the Prosecutor's Supervision to Observe Constitutional Rights of Citizens in Criminal Proceeding", Paragraph 1.9. Available from: reference legal system "ConsultantPlus".
14. Shadrin V. S. Providing Rights of an Individual in Crimes Investigation. Moscow; 2000.
15. Rutkevich V. N Dispositivity in Criminal Procedure. Available from: http://elib.bsu.by. Accessed: 9 January 2019.
16. Petrukhin I. Publicity and Dispositivity in Criminal Procedure. Russian Justice. 1999; 3.
17. Shtol D. S. Theoretical Basis of the Definition of the Dispositivity Principle in Modern Criminal Procedure. Vestnik of the Chelyabinsk State University. 2008;31.
18. Criminal-Procedural Law: textbook for Bachelor's and Master's degree programs. Edited by V. M. Lebedev. Moscow; 2014.
19. Criminal Procedure. Edited by A. V. Smirnov. Moscow; 2017.
© Chebotareva I. N., 2019
государственного университета. 2008. № 31.
18. Уголовно-процессуальное право: учеб. для бакалавриата и магистратуры / под общ. ред. В. М. Лебедева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2014.
19. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс: учеб. / под общ. ред. А. В. Смирнова. 7-е изд., перераб. М., 2017.
© Чеботарева И. Н., 2019
Чеботарева Ирина Николаевна, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета,
кандидат юридических наук, доцент; e-mail: cheb_irina@mail.ru
Chebotareva Irina Nikolaevna, associate professor at the department of criminal process and criminalistics of the Southwest state university, candidate of juridical sciences, docent; e-mail: cheb_irina@mail.ru
* * *
