CC BY
49
-о£>
<$о-
Д.Д. Васильев
ОТЕЧЕСТВЕННОЕ НАУЧНОЕ УЙГУРОВЕДЕНИЕ ПРОДОЛЖИЛО ТРАДИЦИЮ
23-26 октября 2016 г. в Звенигороде прошла Третья международная конференция по уйгуроведению (Third International Conference on Uyghur Studies). Она была организована по гранту РГНФ №16-01-14003 «Организация и проведение международной конференции "История и культура уйгуров"» (рук. проекта Д. Д. Васильев), при участии Института европейских, российских и евразийских исследований (Institute for European, Russian and Eurasian Studies, IERES) Школы международных отношений им. Ллойда Эллиотта (Elliott School of International Affairs), являющейся подразделением одного из крупнейших университетов США, Университета Джорджа Вашингтона (The George Washington University).
В подготовке и проведении конференции также приняли участие Институт востоковедения РАН, Российский государственный гуманитарный университет и Национально-культурное объединение уйгуров РФ.
Доклады представили более 60 учёных из РФ, США, Франции, Великобритании, Ирландии, Швейцарии, Турции, Казахстана, Австралии, Германии, Индии, Киргизстана, Таджикистана, Швеции и Тайваня. Российская делегация была представлена учёными из Института востоковедения РАН, Института Дальнего Востока РАН (Москва), Института восточных рукописей РАН (Санкт-Петербург), Алтайской государственной педагогической академии (Барнаул). Проведение конференции в пансионате РАН «Звенигородский» было обеспечено за счёт гранта РГНФ, транспортные расходы участников обеспечивались американскими со-организаторами проекта.
Конференция была организована на высоком научном и техническом уровне - был подготовлен сборник тезисов докладов на русском и английском языках, обеспечена возможность презентаций, двусторонний
английско-русский перевод, а также перевод с уйгурского языка, который использовался в презентациях и культурной программе.
К открытию конференции был приурочен выпуск специального сборника статей по истории и культуре уйгуров, изданного в Казахстане.
Заседания проходили в течение трёх дней в 7 секциях:
1. Древняя и средневековая история и археология уйгуров.
2. Ислам в жизни населения Синьцзяна.
3. Экономика региона.
4. Образование. Воспитание. Идентичность.
5. История Синьцзяна в ХХ веке.
6. Антропология. Этнография уйгуров.
7. Филология и искусство уйгуров.
Тематика докладов охватывала историю
Восточного Туркестана древнеуйгурского периода и различные аспекты истории, филологии, культуры и искусства современных уйгуров. Значительная часть представленных докладов была связана с исследованиями исторических источников и архивными изысканиями. Краткое описание именно этой части докладов и предлагается ниже.
Двайер Ариенн, Эзиз Гюльнар, Амат Акбар (Университет Канзаса, Канзас-сити, США) в коллективно подготовленном сообщении «Диагностика и лечение болезней в позднечагатайский период в бассейне реки Тарим» доложили о первом этапе работы над проектом аннотирования тюркских рукописей из онлайновой коллекции Гуннара Ярринга (ATMO - Annotated Turki Manuscripts [from the Jarring Collection] Online). Цель работы - сделать эти и другие тексты позднего чагатайского периода доступными в Интернете для публичного пользования. К документам относятся изображения оригинальных рукописей вместе с их транскрипцией и транслитерацией. Некото-
-о£>
<$о-
рые рукописи снабжены переводом и комментариями. Так как в центре внимания проекта находятся практики исцеления, в данной презентации использованы недавно отсканированные рукописи из упомянутой коллекции с целью изучения общества бассейна реки Тарим через оценку роли целителей, а также веществ, инструментов и методов, которые они используют.
Тум Риан (Университет Игнатия Лойо-лы, Новый Орлеан, США) посвятил своё сообщение «Уйгурской роли в связях между Индией и Китаем». В докладе анализируется, как уйгуры передавали священную традицию суфиев Накшбандийа Муджаддидийа от места зарождения учения в Индии через Восточный Туркестан (Синьцзян) и далее во внутренний Китай, таким образом реформируя формы ислама в Китае в XIX и XX вв. В работе это ещё не изученное явление исследуется при помощи четырёх ранее не введённых в научный оборот источников: это тюркская генеалогия XVIII в. из Яркенда, история Муджаддиди из Яркенда же, написанная на китайском языке, написанный на персидском языке Муджаддидийский манускрипт XIX в. из Дунсянской мечети в Гань-су и тюркская сильсила (з1Ы1а) из гробницы Салара в провинции Цинхай.
Тюркоязычные жители Восточного Туркестана, как известно, играли важную роль в формировании китайского ислама в XVII в., когда Афак-Ходжа и его отец обратили мусульман Ганьсу и Цинхая в свою версию на-кшбандийского суфизма, импортированного из Западного Туркестана. Тем не менее, в этом докладе показано, что влияние восточного тюркоязычного народа (позже поименованного уйгурами) на китайский ислам не закончилось с миссией Афака. Скорее всего, в XIX в. тюрки (уже «уйгуры») принесли муджаддидийский ислам в Китай, на этот раз передавая эстафету из Индии, а не только из Западного Туркестана. В докладе были продемонстрированы документы, свидетельствующие о связях между уйгурами Синьцзяна и Хуэй - мусульманами внутреннего Китая, связях, и по сей день сохранённых сетью последователей Муджаддиди.
Александр Васильев (ИВ РАН, Москва) представил «Документы о панисламист-ском движении в Синьцзяне в начале ХХ
в.» из российских архивов. Согласно его изысканиям, в последней четверти XIX - начале ХХ в. ситуация в Синьцзяне была объектом пристального внимания властей Российской империи. Ещё в период существования государства Якуб-бека и последующих переговоров с Китаем было принято решение об учреждении постоянного представительства России в Кашгаре. С 1882-1883 гг. и вплоть до распада Российской империи там активно действовало российское консульство. Религиозная ситуация в Кашгаре стала рассматриваться российским политическим руководством особенно пристально в связи с событиями Андижанского восстания 1898 г. Накануне восстания распространение идей панисламизма в регионе происходило в том числе и через давние традиционные связи Кашгара и Ферганы. В связи с этим в российских архивах сохранились донесения консулов, военных и гражданских чиновников о роли ислама в Кашгаре в начале ХХ в. Начиная с 1910 г. в Российской империи все материалы, имевшие отношение к пропаганде панисламизма, были выделены Департаментом полиции в отдельное делопроизводство - «Панисламизм». В числе сохранившихся там документов по распространению панисламизма в Центральной Азии информация из Кашгара занимает отдельное место. Накануне Первой мировой войны царское правительство опасалось и опосредованного проникновения турецкого влияния в регион через мусульман Синьцзя-на.
Татьяна Котюкова (Институт всеобщей истории РАН, Москва) дала в своём докладе характеристику «Таранчей (уйгуров) в оценках военного ведомства Российской империи». 14 июня 1915 г. в Ставке под председательством императора состоялось заседание Совета министров, на котором было намечено начать привлекать к отбыванию натуральной воинской повинности ранее освобождённые от этого категории населения, в том числе уйгуров. Уй-
гуры (таранчи) составляли самостоятельную группу «инородческого населения» Туркестана. Однако дунган и таранчей в Военном министерстве рассматривали как нечто тождественное и окрестили «китайцами-мусульманами, бежавшими в Туркестан от гонений». Проживали они в Семи-реченской области (38 тыс.), вели оседлое хозяйство и даже отличались некоторой зажиточностью. При переселении на территорию Российской империи в 1882 г. они приняли на себя обязательства нести все государственные повинности. 28 лет правительство об этом обязательстве не вспоминало, ожидая, пока они «окрепнут на местах». Основным положительным военным качеством таранчей Военное министерство считало «ненависть к китайцам», которую можно было недвусмысленно использовать в случае вооружённого конфликта с Китаем. Поэтому вывод при обсуждении законопроекта в 1915 г. был однозначным: «Теперь же распространить» на них воинскую повинность.
Доклад Дэвида Брофи (Университет Сиднея, Сидней, Австралия) «Сирийский салафит в Китае: Шами Дамолла и мусульмане Синьцзяна» был посвящён исследованию деятельности мусульманских проповедников в регионе в начале ХХ века. На основании источников автор представил собрание сведений о деятельности странствующего сирийского учёного-хадисоведа Саида ибн Мухаммад аль-Асали аль-Тара-бульси (1870-1932?), или «Шами Дамолла», как его называли в Центральной Азии. Шами Дамолла известен советским исламоведам как влиятельная фигура в советском Туркестане 1920-х гг., однако малоизвестной остаётся его деятельность накануне революционных событий в России. Предстоит ещё многое выяснить о годах его становления как религиозного лидера и о длительности его пребывании в Синьцзяне. В докладе сделана попытка заполнить эти лакуны через отслеживание связей Шами Дамолла с салафитскими кругами в Индии и на Ближнем Востоке на фоне отношений между Османской империей и мусульманами Китая.
В заключение даётся анализ наследию Ша-ми уже в республиканском Китае.
Вера Досовицкая (ИВ РАН, Москва) в своём сообщении охарактеризовала «Политику Японии в Синьцзяне в 30-е гг. ХХ в.», когда целью Японии стали масштабные завоевания в Восточной Азии, и, безусловно, эта политика не могла не привести к столкновению интересов великих держав в этом регионе. В 1931 г. Япония захватила территорию распавшейся в 1911 г. Цинской империи - Маньчжурию и намеревалась создать сеть марионеточных государств на границе с СССР. Маньчжоу-го в 1932-1945 гг. стала первым государством в этом звене. Чуть позднее во Внутренней Монголии также было организовано прояпонское государство Мэнцзян. Маньчжоу-го и Мэнцзян должны были служить военной, стратегической и промышленной базой для японской армии в случае войны с СССР. По некоторым данным, Япония не намеревалась ограничиться только Северо-Восточным Китаем и Внутренней Монголией. Существуют свидетельства и документы о том, что и Синь-цзян, издавна известный своим природно-сырьевым богатством, был объектом пристального внимания японских властей.
Аблет Камалов (Университет Туран и Институт востоковедения Комитета по науке Министерства образования и науки РК, Алматы, Казахстан) подготовил историографическое сообщение о «Написании истории Восточно-Туркестанской Республики (1944-1949) "снизу": советская и местная перспективы в журнале "Итти-пак"».
История Восточно-Туркестанской Республики (ВТР), созданной на территории трёх округов Синьцзяна (Или, Алтай, Тарба-гатай) в 1944-1949 гг., хорошо изучена на основе документов, созданных на языках «великих держав». Между тем исторические источники на местных языках остаются изученными недостаточно и привлекаются как материалы, лишь дополняющие наблюдения, сделанные на основе источников на китайском, русском и английском языках. В докладе был представлен анализ материа-
лов, опубликованных в уйгурском журнале «Иттипак» («Союз»), ставшим изданием местной политической организации «Союз защиты мира и демократии в Синьцзяне». Ей руководил фактический лидер ВТР Ахмет-жан Касыми, первый главный редактор журнала. Первый номер вышел в ноябре 1948 г. в Центре трёх округов - г. Кульдже; после 1950 г., с приходом к власти в Китае коммунистов, журнал стал издаваться в г. Урумчи, но очень быстро был закрыт.
Журнал «Иттипак» предоставлял место для дискуссии представителям местной интеллигенции по злободневным вопросам политической, социальной и интеллектуальной жизни провинции и местного населения. Анализ тематики статей в журнале выявляет очень сильное советское влияние, которое видно в подборе материалов, стиле репрезентации, равно как риторике дискуссий. Журнал также широко представлял читателям образцы литературы народов Центральной Азии - уйгуров, узбеков, казахов, каракалпаков и др.
Многие участники посвятили свои доклады истории и документам периода после Второй мировой войны и советско-китайским отношениям этого периода.
Валерий Бармин (Алтайский государственный педагогический университет, Барнаул) сделал доклад «О характере влияния повстанческого движения коренных народов Синьцзяна в 1944-1946 гг. на советско-китайские отношения». В докладе были освещены документы и свидетельства о восстании, результатом которого стало создание Временного правительства Восточно-Туркестанской республики во главе с религиозным авторитетом Алиханом-тюре. К осени 1945 г. подразделения национально-освободительной армии ВТР совместно с партизанскими отрядами Тарбагатая и Алтая очистили эти округа от гоминдановских войск, и положение китайских властей в Синьцзяне стало критическим.
Восстание нашло всестороннюю поддержку со стороны СССР, который не только оказывал восставшим материальную, военно-техническую и инструкторскую по-
мощь, но и влиял на деятельность правительства ВТР. Успешное наступление национально-освободительной армии ВТР могло привести к падению гоминдановского правительства в провинции. Однако в конце лета 1945 г. СССР приостановил поставки оружия и боеприпасов армии ВТР и отозвал большую часть инструкторов.
Столь резкое изменение политической линии было вызвано тем, что 8 августа 1945 г. СССР вступил в войну против милитаристской Японии. 14 августа был подписан Договор о дружбе и союзе между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской Республикой. В день подписания министру иностранных дел Китая была вручена специальная нота, где заявлялось: «Советское правительство подтверждает, что оно... не имеет намерений вмешиваться во внутренние дела Китая». Это обстоятельство сделало нежелательным поддержку продолжения активных боевых действий армии ВТР на территории Синьцзяна. 14 сентября 1945 г. Вышинский и Берия подали на имя Сталина проект постановления ЦК ВКП(б) «О положении в Синьцзяне», где предлагалось заявить китайскому правительству о готовности советского руководства оказать «возможное содействие в урегулировании создавшегося в Синьцзя-не положения на основе предоставления мусульманам автономии». К середине октября 1945 г. активная фаза повстанческого движения в революционных округах Синьцзяна завершилась.
Близкая тема была затронута Вадимом Обуховым (Усть-Каменогорск, Казахстан) «Синьцзян и Атомный проект СССР». Начиная с 20 сентября 1942 г. на территории СССР начались поисковые, изыскательские и исследовательские работы по урановым месторождениям. В поле зрения геологоразведчиков и их «кураторов» из госбезопасности оказалась и китайская часть Центральной Азии с её радиоактивными и другими стратегическими подземными богатствами. Синь-цзян оказался вовлечённым в этот проект.
12 ноября 1944 г. было официально провозглашено создание на части Синьцзяна
независимой Восточно-Туркестанской Республики. Началась активная добыча и вывоз полезных ископаемых для нужд СССР. Основные разработки стратегического сырья велись на территории Илийского, Алтайского и Тарбагатайского округов и обслуживались советскими инженерами, техниками и мастерами. И добыча руд, и их транспортировка и переработка, и создание атомной бомбы, и её испытание были жёстко привязаны к единственной мощной транспортной артерии с юга из Синьцзяна на север, в Советский Союз - реке Иртыш.
29 августа 1949 г. в СССР была испытана первая атомная бомба. 17 декабря 1949 г. Восточно-Туркестанская Республика фактически прекратила своё существование, было сформировано Синьцзянское провинциальное народное правительство. В соответствии с межгосударственным соглашением права и весь советский пай в смешанных АО «Совкитнефть» и «Совкитметалл» с 1 января 1955 г. были полностью переданы Китаю.
16 октября 1964 г. на полигоне Лоб-Нор в Синьцзяне было проведено первое испытание китайского атомного заряда. Так два крупных Атомных проекта - СССР и КНР -были реализованы с использованием стратегического сырья, добытого на территории Восточного Туркестана.
Набиджан Турсун (независимый исследователь, Вашингтон, США) привлёк внимание участников конференции к малоизвестной «Истории уйгуров» А.Н. Берншта-ма в уйгурской историографии. Российско-советские уйгуроведческие исследования были наиболее важным вкладом в общемировое изучение уйгуров, что сильно повлияло на формирование современной уйгурской историографии и укрепление современной уйгурской национальной идентичности. Одним из учёных, работавших в этой отрасли, был А.Н. Бернштам (1910-1956), который первым написал книгу под названием «О древней и средневековой истории уйгуров». Первоначально написанная на русском языке, она была опубликована на уйгурском языке арабской вязью в Алма-Ате в 1951 г. для распространения в Синь-
цзяне, специально для читателей-уйгуров. Но в итоге китайское и советское правительства приняли решение не допускать книгу к предназначенной ей читательской аудитории в Синьцзяне. Советское правительство прекратило её печатание, судьба всего тиража оригинальной русскоязычной книги до сих пор неизвестна. В библиографических публикациях научных трудов А.Н. Берншта-ма русская версия этой книги не была упомянута.
«История уйгуров» А.Н. Бернштама охватывала период древности вплоть до раннего средневековья. Он описал этническое происхождение и развитие уйгурской государственности в Синьцзяне/Восточном Туркестане. Бернштам отмечал, что предки уйгуров обитали и в других географических регионах Центральной Азии, а также утверждал, что они являлись коренным населением Восточного Туркестана/Синьцзяна и соседних регионов. 280 страниц книги Бернш-тама (редкий сохранившийся экземпляр, который автору доклада довелось увидеть в детстве) были посвящены политической, социальной и культурной истории Уйгурского каганата, Государства Турфано-Уйгурского идикута и государствам Караханидов.
Эмманюэль Сандрин (Университет Огаста, Огаста, Джорджия, США) предприняла попытку проанализировать процессы «Создания и пропаганды идеалов Мао у молодёжи в Синьцзяне в 1960-е гг.» Коммунистические преобразования Синь-цзяна в 1949 г. обеспечили полный политический и военный контроль над регионом. Но, как и в других частях «нового Китая», самая большая задача все ещё оставалась впереди - задача преобразования «старого общества» в новое, социалистическое. Коммунистическая партия Китая (КПК) намеревалась создать массивный аппарат пропаганды, чтобы перевоспитывать граждан КНР. КПК видела в китайской молодёжи наиболее перспективную силу для проведения процесса этих преобразований. Этот процесс имел ещё большее значение в приграничных районах - таких, как Синьцзян. В докладе были охарактеризованы методы
широкой пропагандистской кампании 1960-х гг. с целью создания согласованной и гомогенизированной молодёжной культуры в Синьцзяне. Не удивительно, что накануне Культурной революции государственный пропагандистский аппарат не только пытался привить там революционный дух, но и стремился добиться идеологически-культурной однородности среди молодёжи различных ш1ти (народностей) в Синьцзяне. Это была попытка создать национальное единство, сплочённость национальностей Китая (шгти гиапре). В докладе фигурировали личные истории, опубликованные в газетах и журналах, показанные в фильмах и других агитационных произведениях искусства, распространявшихся в Синьцзя-не в 1960-е гг.
Эркин Эмет (Анкарский университет, Анкара, Турция) предложил участникам конференции «Общий обзор географических названий Восточного Туркестана». Как известно, имя человека и название места представляют собой термины, которые тесно связаны друг с другом. Через называние места именем собственным одушевлённые или неодушевлённые объекты получают имена, или наоборот. Предварительная классификация уйгурских личных имён уже была разработана венгерским тюркологом Р. Ласло, и дальнейшее исследование можно проводить, опираясь на неё.
Когда общины селились на новых территориях, куда мигрировали или вторгались, они, как правило, соотносили обозначения таких мест с различными географическими объектами, а также географическими названиями тех мест, которые они знали на своей родине, или теми названиями, что давались в политических целях. Поэтому названия населённых пунктов, которые известны по местонахождению в различных частях внутренней территории Китая, начали в последние 70 лет появляться в Восточном Туркестане (Синьцзяне). Научных исследований по топонимике региона в Китае немного, и существующие работы о названиях мест крайне неполны. В докладе была предпринята попытка изложить характеристики и
формы описания, необходимые в исследованиях о географических названиях в Восточном Туркестане в прошлом и настоящем.
Ботагоз Ракишева (Казахстанский институт стратегических исследований, Астана, Казахстан) и Светлана Кожирова (Евразийский Национальный университет им. Л.Н. Гумилёва, Астана, Казахстан) в своём докладе «Уйгуры Казахстана: история миграционных волн», подготовленном на основе анализа статистических данных за полуторавековой период, рассмотрели историю переселения уйгурского этноса из Западного Китая на территорию Семиречья Казахстана. Авторы выделяют несколько основных миграционных этапов: в 1881 г., после подписания Санкт-Петербургского договора и возвращения Илийского края Китаю; в 1960-е гг., после создания Синьцзян-Уйгур-ского автономного района КНР. Основное внимание уделяется положению уйгуров в современном Казахстане.
Уйгурское население Казахстана неоднородно. Это потомки мигрантов нескольких волн. Городские уйгуры, давно осевшие и адаптировавшиеся в крупных городах (Ал-маты, Шымкент), воспринявшие городскую культуру, в большинстве своём не знают уйгурского языка. Связи на этнической основе для них второстепенны, индивидуалистская стратегия поведения выше общинной, этнической.
Неоднородность уйгурской общины (сельские и городские жители, коренные жители и мигранты, компактно и дисперсно проживающие, организующиеся на этнической основе и дистанцирующиеся от национальной идеи, живущие в приграничной зоне и крупных городах) создаёт разные модели поведения, взаимодействия с государством и коренным этносом.
Джоан Смит Финли (Ньюкаслский университет, Ньюкасл, Великобритания) по результатам социологических исследований подготовила обзорный доклад «Относительно уйгуров: публичное отстаивание взглядов и война полов в парижской уйгурской диаспоре». Дважды в год в Париже издаётся сборник "Regard sur les
Ouighoures" («Взгляд на уйгуров») общественной организацией Association des Etudiantes Ouighours (OGHOUZ). В то время как редакторы представляют его как "revue apolitique et areligieuse", обзор ранних выпусков опровергает это описание, предлагая более тонкую и вдумчивую интерпретацию. Оговоримся, что OGHOUZ действительно не агитирует за самоопределение, независимость или выступления за права человека для уйгуров на северо-запа-де Китая, что обычно характерно для эмигрантских организаций, базирующихся в Вашингтоне, Мюнхене и Турции. Тем не менее, журнал исследует различные виды «малых политик» с двумя целями: выступает за сохранение и высокую оценку уйгурского языка и культуры и поддержку уйгурского сообщества за рубежом. В докладе были рассмотрены некоторые из этих политических путей, которые варьируются от обсуждения названия «уйгурского региона» до элементарных уроков уйгурского языка для франкофонов; от сериализован-ного манга о жизни легендарного героя Са-дира Паллвана (Садира Храброго) до эссе о необходимости обеспечения передачи уйгурского языка будущим поколениям; от информативных историй из жизни уйгуров во Франции до публикаций «модернистской» уйгурской поэзии; от феминистских дискуссий в уйгурской среде до технологии изготовления лапши для лагмана.
Проведение уйгуроведческих конференций имеет традицию, заложенную ещё советскими учёными-тюркологами. Их фундаментальные и полевые исследования создали научную школу и подготовили специалистов, работавших в академических и университетских центрах РСФСР и союзных республик, где были созданы научные подразделения и институты уйгуроведения.
Первая Всесоюзная уйгуроведческая конференция состоялась в Алма-Ате в 1979 г., следующая, более масштабная Всесоюзная уйгуроведческая конференция прошла там же в 1991 г. После длительного перерыва эта тема была предложена исследовательской Центральноазиатской Программой Университета Дж. Вашингтона, благодаря которой состоялись две международные конференции. Активное участие в них принимали приглашённые организаторами российские учёные. Первая Международная уйгуроведческая конференция состоялась в Вашингтоне, США, 24-28 сентября 2014 г.; вторая Международная уйгуроведческая конференция - в Париже - Брюсселе (Франция - Бельгия), 17-20 октября 2015 г. Организаторы обратились к российским участникам с предложением провести совместно следующую международную конференцию в Москве. Это оказалось возможным после получения гранта РГНФ, и третья Международная уйгуроведческая конференция прошла в Звенигороде, под Москвой.
