CC BY
73
6. УГОЛОВНОЕ ПРАВО, УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНОЛОГИЯ (СПЕЦИАЛЬНОСТЬ 12.00.08)
6.1. ОТДЕЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ ПО МОТИВАМ НЕНАВИСТИ ЛИБО ВРАЖДЫ ПО ПРИЗНАКАМ НАЦИОНАЛЬНОСТИ И ОТНОШЕНИЯ К РЕЛИГИИ
Борисов Сергей Викторович, д-р юрид. наук, доцент. Должность: профессор. Место работы: Московский университет МВД имени В.Я. Кикотя. Подразделение: кафедра уголовного права. E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье рассмотрены отдельные проблемы, связанные с предупреждением преступлений, совершаемых по мотивам этнической и религиозной ненависти и вражды по отношению к представителям конкретных социальных групп населения. Автором охарактеризована общественная опасность данных преступлений, высказаны предложения, связанные с установлением и обоснованием необходимой меры уголовной ответственности за совершаемые деяния, а также с разработкой комплексной системы предупредительных мер, включающей в себя меры правового, политического, экономического, социального, идеологического и воспитательного характера.
Ключевые слова: предупреждение преступлений, возбуждение ненависти либо вражды, мотивы религиозной ненависти либо вражды, мотивы национальной ненависти либо вражды, свобода совести, меры предупреждения, религия.
SOME PROBLEMS OF PREVENTION OF CRIMES
COMMITTED ON GROUNDS OF HATRED OR ENMITY ON GROUNDS OF NATIONALITY AND RELIGION
Borisov Sergey Viktorovich, Dr of law, associate professor. Position: professor. Place of employment: Moscow University of MIA Russia named after V.Ya.Kikot. Department: criminal law chair. E-mail: [email protected]
Annotation: The article describes some problems related to the prevention of crimes committed on grounds of ethnic and religious hatred and hostility towards members of particular social groups. The author describes the social danger of the offences, the proposals related to the establishment and justification of necessary measures of criminal liability for committed acts, but also with the development of a comprehensive system of preventive measures, including measures of legal, political, economic, social, ideological and educational nature. Keywords: prevention of crimes, the incitement of hatred or enmity, motivated by religious hatred or hostility, the grounds of national hatred or enmity, freedom of conscience, prevention, religion.
Человеческому обществу на протяжении всех периодов его развития присущи межличностные и межгрупповые конфликты на основе ненависти либо вражды по признакам расы, национальности и отношения
к религии. Проявления ненависти либо вражды по национальным и религиозным признакам в истории России нередко носили массовый характер и, как правило, всегда сопровождали кризисные периоды в экономике и политике нашей страны.
Характер общественной опасности преступлений, совершаемых по мотивам ненависти и вражды, определяется через исследование нарушаемых ими общественных отношений, к которым принято относить единство общества, этноконфессиональную гармонию, что особенно актуально ввиду имеющегося многообразия религиозных течений и верований в стране, единство многонационального народа. В качестве неотъемлемого элемента непосредственного объекта таких преступлений представляется целесообразным выделять общественные отношения, обеспечивающие толерантность, терпимость между различными религиозными группами и их представителями независимо от отношения к религии, приверженности определенной идеологии [3].
В современном мире права, связанные со свободой совести, свободой вероисповедания, достоинством личности, определением своей национальной принадлежности и др., являются динамичными правами, представления о которых видоизменяются в зависимости от региона. Однако, несмотря на положения международного права, например, о безусловности защиты духовной свободы человека в современном мире, наблюдается расширительная интерпретация пределов правовой охраны такого нематериального блага. Это связано с «демократизацией» тех сегментов общественных отношений, регулирование которых ранее осуществлялось преимущественно на уровне правовых обычаев, когда уважение к религиозным чувствам осуществлялось не под угрозой уголовной ответственности, а в силу сложившихся традиций и почитания устоявшихся норм морали и нравственности [7].
Игнорирование подобных негативных тенденций в условиях многонационального государства с многообразными религиозными течениями и верованиями угрожает национальной безопасности. О том, какие последствия могут иметь надругательства над религиозными святынями, наглядно демонстрируют события во Франции, связанные с вооруженным нападением на офис редакции сатирического еженедельника в начале 2015 г. Именно тогда право на свободу слова как основная ценность и достижение современного социума вступило в конфликт с правом на свободу совести как неотъемлемым правом каждого его члена. В последнее время на территории Российской Федерации некоторые организации все чаще совершают акции откровенно антирелигиозного характера (причем внутри религиозных зданий либо в непосредственной близости от них). Наиболее резонансными стали события 2012 г. в Храме Христа Спасителя [7].
По нашему мнению, общественная опасность рассматриваемых преступлений, обусловлена, прежде всего, их способностью провоцировать, а равно усиливать нетерпимость по отношению к тем или иным конфессиональным и этническим группам в связи с явными отличительными признаками последних - отноше-
нием к религии, принадлежностью к определенному этносу.
Именно эта способность реализуется через направленность совершаемых действий на возбуждение ненависти либо вражды в обществе, а равно унижение человеческого достоинства [4, с. 50].
В теории криминологии выделяют следующие объективные причины обострения межнациональной и межрелигиозной напряженности в России и в бывших республиках СССР:
1) последствия существенных деформаций национальной политики, накопившиеся за долгие годы неудовлетворенности и вражды, проявившиеся в условиях гласности и демократизации;
2) значительное ухудшение экономического положения, порождающее недовольство различных слоев населения;
3) следствие закоснелой структуры государственного устройства, ослабления тех основ, на которых ранее базировалось многонациональное Советское государство;
4) отсутствие у отдельных наций умений и навыков жить в понимании и дружбе с другими народами [1, с. 26].
При разворачивании социального конфликта, имеющего этническую либо религиозную основу, происходят два взаимосвязанных явления:
- во-первых, наблюдается актуализация «исторической памяти» народа, религиозной группы, которая хранит национальные, религиозные традиции и легенды, перечень исторических врагов и исторических обид. При этом происходит мифологизация как прошлого, так и настоящего. Актуализация «исторической памяти» приводит не только к возрождению патриотических чувств и настроений, но и к усилению нарциссизма и историческим демонстрациям, нередко унижающим другие народы, конфессии;
- во-вторых, появление лидеров, которые всячески подогревают уровень актуализированной «исторической памяти» и стремятся к политизации толпы, способствуя массовому заражению. Они, как и толпа, характеризуются истеричностью, нарциссичностью и иррациональностью [1, с. 28, 32].
В период государственных и социальных изменений, особенно в контексте современного экономического кризиса, действия, связанные с проявлением либо возбуждением ненависти или вражды между представителями различных религиозных, национальных, расовых групп, следует рассматривать в качестве катализатора возможной агрессивности, форсирования активных действий в начинающемся конфликте, их большую ожесточенность. В состоянии гнетущего напряжения в обществе, жажды перемен, степень опасности таких действий повышается, ввиду того, что за их счет происходит стимуляция начала активного межгруппового противостояния и даже революционных проявлений [5, с. 14].
Ю.М. Антонян и М.Д. Давитадзе обращают внимание на то, что конфликты, возникающие на религиозной и этнической почве, всегда раскрываются как действия лиц, являющихся представителями одного или нескольких народов (этносов) или религиозной группы, направленные на возбуждение национальной или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а также пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности лиц, народов по признаку их национальной или религиозной принадлежности, повлекшие причинение участникам
конфликта физического, морального или (и) материального ущерба, в том числе массовые убийства, уничтожение имущества, религиозных святынь и т.д. Примером такого конфликта является ситуация в Косово в 2004 г. [1, с. 12-13].
Таким образом, установление уголовной ответственности как одной из мер предупреждения данных преступлений, совершаемых по мотивам ненависти либо вражды в обществе, может позволить снизить интенсивность распространения различных социальных конфликтов, предупредить их уже на стадии возникновения, прервать цепную реакцию, не допустить перерастание отдельного конфликтного отношения в межконфессиональную, межнациональную и другие виды социальной вражды, особенно в виде таких их проявлений, как массовые беспорядки, убийство и иные насильственные деяния.
Для защиты рассматриваемых отношений законодатель предусмотрел ряд составов, предполагающих административную и уголовную ответственность. К одному из них относится нарушение права на свободу совести и вероисповеданий, предусмотренное ст. 148 УК РФ. По сути, данная статья содержит ответственность за преступление экстремистской направленности, которое непосредственно не указано в ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [6]. Однако данная правовая норма определена законодателем в качестве предусматривающей менее опасные разновидности действий, акцентированных на разжигание ненависти или вражды по признаку отношения к религии, по сравнению с теми, что наказываются по ст. 282 УК РФ.
Разделяя позицию авторов, полагающих, что характерное как для России, так и для всего мира «нагнетание религиозного экстремизма, паразитизм насильственной и корыстной преступности на религиозных чувствах граждан требуют от государства проявления принципиальной непримиримости к этим видам социального зла и другим фактам использования веры людей для прикрытия общественно опасной деятельности» [2, с. 49], полагаем, что уголовно-правовые нормы должны предусматривать повышенную ответственность за организацию массовых, публичных проявлений ненависти и вражды, а равно за руководство соответствующими «акциями» и участие в них, т.е. содержать меры противодействия уже разросшимся межконфессиональным, межнациональным и другим социальным конфликтам.
Вместе с тем в современных условиях следует взвешенно подходить к установлению уголовной ответственности за различные проявления ненависти либо вражды, не допуская смешения общественно опасных и общественно вредных деяний. Например, необоснованным следует признать уравнивание таких признаков (оснований) возбуждения и проявления ненависти и вражды, как раса, национальность, отношение к религии, с одной стороны, и пол, происхождение, язык, принадлежность к какой-либо социальной группе, - с другой.
При оценке статистических данных о преступлениях, отнесенных законодателем к группе экстремистских в целом, и действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства, в частности, необходимо учитывать их высокую латентность, причем не только скрытую, но еще и скрываемую, когда мотивы таких деяний смешивают с хулиганскими либо иными побуждениями,
что существенно изменяет юридическую оценку содеянного. Представляется, что таким образом правоохранительные органы могут принижать общественную опасность тех или иных социальных конфликтов, нередко имеющих массовый и развивающийся характер. Кроме того, нельзя забывать и об ошибках, допускаемых при квалификации проявлений ненависти или вражды, а также о трудностях при доказывании соответствующих мотивов и целей деяния.
В связи с выделенными обстоятельствами не менее важным представляется вопрос о социальной обусловленности повышения строгости наказания за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства и иные преступления экстремистской направленности. Полагаем, что такое повышение в основном «вкладывается» в содержание одного из неотъемлемых признаков преступления - «наказуемость» и способно внести вклад в рост так называемой потенциальной ответственности граждан и повышение эффективности общепревентивного воздействия уголовного закона. Строгость наказания во многом зависит от самого виновного, в том числе от его постпреступного поведения.
Применительно к рассматриваемым преступлениям особенно настораживает активная практика применения условного осуждения (более чем по 45% уголовных дел). Полагаем, что характер нарушаемых общественных отношений и преимущественно отягчающее значение мотива преступления должны служить поводом для повышения строгости уголовной ответственности и наказания, а не для либерализации уголовной политики в области противодействия таким деяниям.
Вполне возможно предположить, что мягкость наказания в подобных случаях может укрепить уверенность виновных в своей «правоте», создать предпосылки для дальнейшего распространения идей экстремизма, в том числе религиозного, в социальных сетях и средствах массовой информации.
Таким образом, государству в своей уголовной политике целесообразно выразить резко негативное отношение к проявлениям ненависти и вражды в обществе, закрепить данное отношение в уголовном законодательстве.
В качестве мер предупредительного характера следует назвать:
1) запрет на условное осуждение лиц, признанных виновными в совершении тяжких или особо тяжких преступлений экстремистской направленности;
2) усложнение порядка условно-досрочного освобождения от наказания и замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания, а именно увеличение периода фактически отбываемого наказания до трех четвертей назначенного срока;
3) запрет на применение амнистии к лицам, осужденным за преступления экстремистской направленности;
4) исключение возможности освобождения несовершеннолетних, совершивших данные преступления, от уголовной ответственности или наказания в связи с применением принудительных мер воспитательного воздействия;
5) применение наказания в виде лишения свободы, а также сроков давности, условного осуждения и условно-досрочного освобождения к несовершеннолетним, осужденным за преступления экстремистской направленности, на тех же условиях, что и в отношении со-
вершеннолетних осужденных, т.е. без учета особенностей, предусмотренных нормами главы 14 УК РФ.
Подводя итог сказанному, отметим следующее.
Во-первых, характер общественной опасности рассматриваемых деяний состоит в существенном нарушении основ конституционного строя Российской Федерации, обеспечивающих толерантность, терпимость в обществе, состоящем из социальных групп, отличающихся друг от друга в первую очередь признаками расы, национальности, отношения к религии. При этом нарушение данных общественных отношений преимущественно происходит посредством совершения так называемых традиционных, прежде всего, насильственных преступлений. Несмотря на то, что указанные преступления, как правило, непосредственно затрагивают интересы личности (жизнь, здоровье, честь, достоинство и т.д.), характер их общественной опасности предопределяет в первую очередь нарушение социальных отношений «надличностного» уровня, обеспечивающих межгрупповую терпимость и взаимодействие в социуме.
Во-вторых, необходимость криминализации действий в виде возбуждения ненависти либо вражды по признакам национальности, расы, отношения к религии не вызывает сомнений, поскольку совершение преступлений по этим признакам посягает на саму российскую государственность.
В-третьих, ответственность за возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства, интерпретируется весьма широко и применяется или не применяется по усмотрению должностных лиц соответствующих правоохранительных органов, на что указывает исследование значительного количества уголовных дел по фактам, относящимся к различным проявлениям (религиозным, этническим и др.) экстремистского характера.
В-четвертых, согласованность уголовно-правовых и нравственных норм в сфере противодействия преступлениям может быть достигнута при условии, что в уголовном законе будут содержаться запреты на такое поведение, которое обладает объективной общественной опасностью, а при усилении строгости ответственности - повышенными характером и степенью такой опасности. При этом соответствующие запреты должны быть изложены в уголовном законе посредством использования исчерпывающих, точных и понятных формулировок.
В-пятых, эффективное противодействие преступлениям, совершаемым по мотивам ненависти и вражды лишь мерами уголовно-правового воздействия невозможно, тем не менее умаление значимости совершенствования правового инструментария в этой сфере также следует признать недопустимым. В настоящее время требуется комплексная система предупредительных мер, включающая меры правового, политического, экономического, социального, идеологического и воспитательного характера.
Список литературы:
1. Антонян Ю.М., Давитадзе М.Д. Этнорелигиозные конфликты: проблемы, решения. М.: Щит - М, 2004. 368 с.
2. Беспалько В.Г. Уголовно-правовая охрана религиозных отношений // Журнал российского права. 2014. № 7.
3. Борисов С.В. Общее понятие состава преступления экстремистской направленности // Ученые труды
Российской академии адвокатуры и нотариата. 2010. №3 (18). С. 102-103.
4. Борисов С.В., Жеребченко А.В. Возбуждение ненависти, вражды, унижение человеческого достоинства: проблемы установления и реализации уголовной ответственности / Отв. ред. С.В. Борисов. - М.: ИД «Юриспруденция», 2015. 264с.
5. Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-правовая характеристика. М.: Юрлитинформ, 2005. 256 с.
6. Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ (ред. от 23.11.2015) «О противодействии экстремистской деятельности». Российская газета. [Электронный ресурс]: Режим доступа: https://rg.ru/2002/07/30/extremizm -dok.html.
7. Шилин Д.В. Уголовная и административная ответственность за нарушение права на свободу совести и вероисповедания: проблемы разграничения // Журнал российского права. 2016. № 5.
