От жупанов к архонтам: социальная эволюция или нарративная конструкция? Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ОТ ЖУПАНОВ К АРХОНТАМ:

СОЦИАЛЬНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ИЛИ НАРРАТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ?*

В социальной терминологии, отражающей становление первых властных институтов в славянском обществе, особое место принадлежит термину «жупан», издревле служившему у славян для обозначения лиц, наделенных властью и/или высоким социальным статусом. Существование жупанов в славянском мире впервые документально зафиксировано в 777 г. в грамоте баварского герцога Тассилона III основанному им монастырю в Кремсмюнстере, в которой упоминается жупан Фиссо, засвидетельствовавший своей клятвой границы населенной славянами декании1 (небольшой хозяйственно-административной единицы, охватывавшей обычно несколько поселений2), пожалованной монастырю герцогом. То, что жупан фигурирует в данном документе в качестве лица, подтверждающего границы территории и лично указывающего их на местности представителям герцога, позволяет видеть в нем авторитетного представителя небольшой социальной единицы, состоявшей, возможно, из одной или нескольких деревенских общин. Впоследствии термин «жупан», существовавший в славянском мире на протяжении многих веков, не только неоднократно менял свое значение, но и обнаруживал большое разнообразие в сфере своего применения. В разное время и в разных славянских землях жупанами именовались верховные правители, представители родовой знати, члены княжеской дружины и должностные лица

1 Ронин В. К. Грамота Тассило III Кремсмюнстерскому монастырю // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. (VII-IX вв.) / Сост. С. А. Иванов, Г. Г. Литаврин,

В. К. Ронин; отв. ред. Г. Г. Литаврин. М., 1995. С. 432.

2 См. комментарий В. К. Ронина: Ронин В. К. Грамота Тассило III... С. 432.

княжеского двора, главы единиц административного управления, а также сельские старосты, главы магистратов и корпораций3. Еще и сегодня в Хорватии и Словении термин «жупан» остается обозначением высоких должностных лиц в региональном аппарате управления.

Происхождение титула «жупан» в славянском мире является предметом непре-кращающихся дискуссий. Однако гипотеза, связывающая появление у славян этого титула с аварами, выходцами из глубинных районов Азии, которые создали в 560-е гг. могущественное, просуществовавшее более двух веков политическое образование в Карпатской котловине, принадлежит к числу наиболее аргументированных. В ее пользу говорит не только морфологическое сходство слова «жупан» с другими социальными терминами, характерными для алтайских народов (таркан, кавхан, копан), но и сам факт наличия жупанов только у южных и западных славян, притом, что восточным славянам, не испытавшим в большинстве своем заметного аварского воздействия, данный титул, очевидно, не был известен. Попытки привести в качестве свидетельства общеславянского распространения института жупанов наличие в восточнославянских землях топонимов с корнем «жупан» нельзя считать весомыми аргументами в полемике, так как неизвестны ни время появления этих (к слову, весьма немногочисленных) топонимов, ни исторический контекст их возникновения. Так, впервые зафиксированное в 1498 г. название деревни Жупаново в Новгородской земле, рассматривавшееся противниками аварской гипотезы происхождения жупанов как важное свидетельство бытования института жупанов у восточных славян4, скорее всего, было образовано от соответствующего антропонима, засвидетельствованного у славян, и в том числе в Новгородской земле в форме Жюпанко5. Хотя антропоним был производным от социального термина «жупан», едва ли это дает основание делать вывод о существовании в восточнославянской среде института жупанов.

Алтайское происхождение титула «жупан» у славян подкрепляется присутствием данного титула (иногда в сочетании с другими тюркскими социальными терминами) среди должностных лиц Дунайской Болгарии — державы, основанной тюркоязычными булгарами, а также сделанной греческими буквами надписью на чаше, происходящей из приписываемого аварам (иногда булгарам) сокровища, обнаруженного в Сынниколау Маре (Надь-Сентмиклош) в румынской части Баната, где упоминаются жупаны Бойла и Бутаул6. Недавно была предложена в целом убедительная, хотя и остающаяся по понятным причинам гипотетической, схема, согласно которой рас-

3 См. подробно: Prochazka V. Zupa a zupan // SA. 1968. Vol. 15. S. 1-59; Bogucki A. Komes w polskich zrodlach sredniowiecznych. Warszawa; Poznan, 1972; Smiljanic F. O polozaju i funkciji zupana u hrvatskim srednjovjekovnim vrelima od 9. do 16. stoljeca // Povijesni prilozi. Zagreb, 2007. Sv. 33. S. 33-102.

4 Lowmianski H. Pocz^tki Polski. Z dziejow Slowian w I tysi^cleciu n. e. T. II. Warszawa, 1970. S. 49-50.

5 Васильев В. Л. Архаическая топонимия Новгородской земли (Древнеславянские деантро-понимные образования). Великий Новгород, 2005. C. 194.

6 Malingoudis Ph. Die Institution des Zupans als Problem der fruhslavischen Geschichte // Cyrillomethodianum. 1972. Vol. 2. S. 61-71; Helimski E. On probable Tungus-Manchurian origin of the Buyla inscription from Nagy-Szentmiklos // Studia Etymologica Cracoviensia. Cracoviae,

Commentarii / Статьи

пространение социального термина «жупан» в Евразии было результатом своего рода культурной диффузии из Китая. Предполагается, что термин «жупан», появившийся в славянской среде благодаря аварам, был унаследован последними от иранцев Центральной Азии, где слово сирап означало наместника округа. Среди иранцев же данный термин появился вследствие усвоения ими китайской системы административных округов (гкоы), которая впервые была введена в империи Хань, а в эпоху Южных и Северных династий (316-589 гг.), пережив серьезную трансформацию, когда единицы-г^ом заметно уменьшились в размерах, стала достоянием варварских правителей, утвердившихся на севере Китая7.

То, что представители верхушки славянского социума стали именоваться аварским термином, очевидно, является результатом интеграции славянских социальных и поселенческих единиц (деревень, общин) в военно-иерархическую систему Аварского каганата, в которой славянские лидеры должны были составлять ее нижний уровень. Такое понимание характера распространения термина «жупан» в славянском мире хорошо соотносится с некоторыми, предложенными в последнее время в историографии, моделями сосуществования славян и аваров, подчеркивающими роль военно-административной инфраструктуры Аварского каганата в процессах языковой славянизации8, а также в распространении единообразного культурного габитуса9. Однако вне зависимости от того, считаем ли мы сам термин «жупан» аварским наследием или приписываем ему до-аварское происхождение, конкретизация статуса славянских лидеров, к которым в аварскую эпоху могло применяться обозначение «жупан», остается актуальной научной задачей.

В настоящей статье мы попытаемся определить, насколько релевантным для решения данной задачи является известие из трактата византийского императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (середина Х в.) о том, как у южных славян на смену возглавлявшим их «старцам-жупанам» пришли обладавшие наследственной властью «архонты». Дело в том, что в историографии данное известие нередко рассматривалось в качестве ключевого свидетельства стадиальности в развитии славянской социальной организации от первоначально акефального общества (эпоха «племенных старейшин»-жупанов) до политически организованного социума, в котором существовала центральная власть (эпоха «князей»-архонтов). Главный вопрос, который будет интересовать нас при рассмотрении данного известия, можно сформулировать следующим образом: в какой мере интерпретация данного известия под углом зрения социальной эволюции продиктована самой информацией источника,

2000. Vol. V. P. 268-277; Madgearu A. Were the zupans really rulers of some Romanian early medieval polities? // Revista de Istorie Sociala. 2004. Vol. IV-VII. P. 15-25.

7 AlemanyA. From Central Asia to the Balkans: the title *cu(b)-pan // In Daena to Din: Religion, Kultur und Sprache in der iranischen Welt / Ed. by C. Allison, A. Joisten-Pruschke, and A. Wendtland. Wiesbaden, 2009. S. 3-12.

8 Curta F. The Slavic lingua franca (linguistic notes of an archeologist turned historian) // East Central Europe. 2004. Vol. 31. P. 125-148.

9 Dzino D. Becoming Slav, becoming Croat: identity transformations in post-Roman and early medieval Dalmatia. Leiden, 2010. P. 171-174.

а в какой — теоретическим контекстом существующих в науке представлений о характере раннеславянского общества?

1. Жупаны и архонты в DAI, c. 29: проблема интерпретации

Глава 29 трактата «Об управлении империей», содержащая интересующий нас эпизод с жупанами и архонтами, входит в состав блока глав (29-36), в которых рассматриваются народы одного географического региона, приблизительно соответствующего пространству Далмации как позднеримской провинции. Византийская фема Далмация с центром в Задаре, существовавшая, по крайней мере, со второй половины

IX в. на восточном побережье Адриатики, охватывала территории, населенные романскими жителями — прибрежные города (Задар, Трогир, Сплит, Дубровник, Котор) и острова в северной части Адриатического моря (Крк, Осор, Раб). Впрочем, в середине

X в., когда писал свой трактат император Константин, даже в границах фемы Далмации византийское присутствие практически не ощущалось, что позволяет отдельным исследователям считать статус фемы применительно к данному периоду сугубо фор-мальным10. Что же касается заселенного славянами хинтерланда, то существовавшие здесь в период составления трактата славянские княжества (Хорватия, Сербия, Пагания, Захумье, Травуния, Конавле, Дукля), очевидно, были неподконтрольны империи с самого момента своего зарождения в эпоху расселения славян на Балканах11. Тем не менее, в Константинополе все обширное пространство бывшей римской провинции Далмации12, включая существовавшие на ее территории «Склавинии»13, по-прежнему

10 См.: Ancic M. 1) The waning of the empire. The disintegration of Byzantine rule on the Eastern Adriatic in the 9th Century // HAM. 1998. Vol. 4. P. 15-24; 2) Imperij na zalasku. Nestanak bizantske vlasti na istocnoj obali Jadrana u 9. stoljecu // Radovi Zavoda za povijesne znanosti HAZU u Zadru. 1999. Sv. 41. S. 1-20.

11 Не вполне ясным остается лишь статус Дукли. Происходящая отсюда печать с именем архонта Петра недавно была отнесена к периоду «темных веков» (VII-VIII вв.), что позволяет думать о сохранении византийского присутствия на этой территории в тех или иных формах (см.: Новаковик Б. Дукъа у спису De administrando imperio // ЗРВИ. 2012. Ка. 49. С. 84, бел. 47).

12 В зависимости от источников, использованных в разных главах трактата «Об управлении империей», а также в зависимости от контекста, понятие «Далмация» использовалось в трактате как в узком смысле (для обозначения прибрежных городов и островов, населенных романцами), так и в широком значении, когда в состав Далмации включались территории расположенных в хинтерланде «Склавиний». В последнем случае можно говорить о приблизительном совпадении с пространством позднеримской Далмации (см. подробно: LoncarM. O Porfirogenetovoj Dalmaciji // Diadora. 1990. Sv. 12. S. 391-400).

13 Термин «Склавиния» использовался в Византии по отношению к славянским политиям, расположенным как внутри империи (Балканы), так и за ее пределами (Восточная Европа) (см.: Литаврин Г. Г. Славинии VII—IX вв. — социально-политические организации славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья: Лингвистика, история, археология. М., 1984. С. 193-203). Реальный статус Склавиний, расположенных на Балканах, по отношению к империи был неодинаков. В то время как Склавинии Македонии, Эллады, Пелопоннеса были постепенно интегрированы в состав византийской административной

Commentarii / Статьи

рассматривалось как интегральная часть империи ромеев, что нашло наиболее яркое воплощение именно в трактате «Об управлении империей»14.

Главы трактата 29-36, получившие в современной историографии условное название балканского или далматинского «досье»15, являются составной частью блока глав (14-42), в которых описываются народы, подвластные василевсу ромеев или так или иначе задействованные в политике империи. Как показал на основе тщательного анализа текста Р. Дж. Дженкинс, этот блок глав является наиболее ранним ядром трактата «Об управлении империей», первоначально представлявшим собой самостоятельное сочинение — трактат «О народах», который впоследствии был дополнен и переработан ученым императором в наставление по управлению страной для своего сына — будущего императора Романа II. Хотя Дженкинс ставил оба этапа работы над трактатом в один небольшой хронологический промежуток (между 948 и 952 гг.), он обратил внимание на то, что значительная часть информации в трактате «О народах» относится не к середине Х в., а к IX столетию16. Отталкиваясь от этого наблюдения, Дж. Ховард-Джонстон недавно выступил с ревизией устоявшейся датировки создания трактата «Об управлении империей». Проанализировав хронологию событий в четырех «досье», составляющих текст «О народах», британский византинист предположил, что черновик работы «О народах» был составлен задолго до середины Х в., а именно — в начале Х в. (между 901 и 913 гг.) в правление императора Льва VI Мудрого (886-912 гг.)17. Данное предположение отчасти согласуется с осуществленным в недавнее время рядом исследователей пересмотром господствовавшей прежде

структуры, оказавшись под контролем стратигов соответствующих фем, Склавинии Далмации оставались фактически самостоятельными. О балканских «Склавиниях» и разной степени их подконтрольности Константинополю см. подробно: Живковик Т. Jужни Словени под византщском влашЬу 600-1025. 2. изд. Београд, 2007. О механизмах интеграции Склавиний в административную структуру империи см.: Цветковик М. Укъучиваае Словена и Влаха у систем византщске провинцщске организацще на jугу Балкана до XI века. Сличности и разлике // ЗРВИ. 2012. Ка. 49. С. 19-41.

14 См.: AncicM. The waning of the empire... P. 16.

15 Термин «балканское досье» использовал Дж. Ховард-Джонстон: Howard-Johnston J. The De administrando imperio: A re-examination of the text and a re-evaluation of its evidence about the Rus // Les centres proto-urbains russes entre Scandinavie, Byzance et Orient. Actes du Colloque International tenu au College de France en octobre 1997 / Ed. par M. Kazanski, A. Nercessian, C. Zuckermann. Paris, 2001. P. 301-336. М. Анчич предложил более точное название «далматинское досье»: AncicM. Ranosrednjovjekovni Neretvani ili Humljani: Tragom zabune koju je prouzrocilo djelo De administrando imperio // Hum i Hercegovina kroz povijest. Zbornik radova s medunarodnoga znanstvenog skupa odrzanog u Mostaru 5. i 6. studenog 2009. Knj. I / Ur. I. Lucic. Zagreb, 2011. S. 230.

16 Jenkins R. J. H. Introduction // Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. II: Commentar / Ed. by R. J. H. Jenkins with contributions by F. Dvornik, R. J. H. Jenkins, B. Lewis, Gy. Moravcsik, D. Obolensky, S. Runciman. London, 1962. P. 1-8.

17 Howard-Johnston J. 1) The De administrando imperio. P. 321- 330; 2) Byzantine sources for Khazar history // The World of the Khazars: New perspectives: Selected papers from the Jerusalem 1999 International Khazar Colloquium / Ed. by P. B. Golden, H. Ben-Shammai and A. Rona-Tas. Leiden, 2007. P. 179.

датировки правления хорватских правителей, упоминаемых в 31-й главе трактата18, хотя, несомненно, еще нуждается в критической проверке, когда речь идет о ядре трактата в целом.

Ту часть 29-й главы (строки 54-216), в которой рассказывается о старцах-жупанах и пришедших им на смену архонтах, Р Дженкинс относил к младшему слою19, так как здесь содержится отсылка к последующему «повествованию о хорватах и сербах» (главы 31-36)20. Исследователь заключил, что 29-я глава служила своего рода редакторским введением к созданному несколько ранее тексту глав 31-36, который может быть условно назван «Повествованием о хорватах и сербах»21. Что касается 30-й главы, то в историографии не без оснований возобладало мнение о том, что она была добавлена в текст уже после окончания работы над трактатом, причем не императором, а неизвестным автором, возможно, являвшимся уроженцем Далмации. Важным основанием для такой интерпретации служит концептуальное противоречие содержащейся в 30-й главе версии истории хорватов, в которой они выступают в качестве совершенно независимой от империи силы, тому, что сообщается о Склавиниях в остальных главах «далматинского досье». Более того, характер изложения событий хорватской истории в 30-й главе таков, что позволяет с высокой степенью вероятности говорить об использовании при ее написании хорватской устной традиции22. В пользу более позднего создания главы, скорее всего, ограничивающегося периодом между 955 и 973 гг., свидетельствует наличие в ее тексте датирующих деталей — известий о подвластности Белой Хорватии Оттону I (936-973 гг.) и о дружественных отношениях ее с венграми, условия для которых могли наступить лишь после победы Оттона над венграми в 955 г.23

29-я глава носит название «О Далмации и соседствующих с нею народах». В ней Константин Багрянородный делает пространный экскурс в историю византийских владений на западе Балкан, начиная с эпохи императора Диоклетиана, будто бы поселившего римлян в Далмации. В частности, император подробно повествует о том, как варвары захватили Салону — столицу ранневизантийской Далмации, являвшуюся

18 См. об этом: Vedris T. Razgovor ugodni: Konstantin VII Porfirogenet i percepcije najranije hrvatske povijesti // RZHP. 2010. Knj. 42. S. 28.

19 Jenkins R. J. H. Introduction. P. 4-5.

20 «ka0 ov tpopov ph0»c£c0ai iv щ pepi t<5v Xpwbatwv Ш'1 Sspblwv ouggpaG^» (Constantine

Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 124). Перевод Р. Дж. Дженкинса: «as will be related in the narrative concerning the Croats and Serbs» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 125) — «как будет рассказано в повествовании о хорватах и сербах».

21 Jenkins R. J. H. Introduction. P. 4-5; см. также: Ancic M. Ranosrednjovjekovni Neretvani ili Humljani... S. 230.

22 См. подробно: Hauptmann Lj. Dolazak Hrvata // Zbornik kralja Tomislava. Zagreb, 1925. S. 96-101; Grafenauer B. Prilog kritici izvjestaja Konstantina Porfirogeneta o doseljenju Hrvata // HZ. 1952. God. V. Br. 1-2. S. 15-32; Margetic L. Konstantin Porfirogenet i vrijeme dolaska Hrvata // Zbornik Historijskog zavoda JAZU. Zagreb, 1977. Vol. 8. S. 11-31; Ancic M. Zamisljanje tradicije: Vrijeme i okolnosti postanka 30. glave djela De administrando imperio // RZHP. 2010. Knj. 42. S. 143-147.

23 См. подробный разбор дискуссии о датировке 30-й главы в историографии: Loncar M. Porfirogenetova seoba Hrvata pred sudom novije literature // Diadora. 1992. Sv. 14. S. 377-390.

Commentarii / Статьи

крупнейшим политическим и религиозным центром региона. Согласно хорошо аргументированному мнению, этот подробный рассказ (строки 14-46), содержащий детали, обнаруживающие глубокое знание местных реалий, основывается на традиции, происходящей из Сплита — города, ставшего преемником оставленной жителями Салоны24. Следующая смысловая часть 29-й главы посвящена соседствовавшим с византийскими владениями славянским народам, считавшимся в Константинополе подвластными василевсу ромеев (строки 54-84). Известив о том, что эти народы были подвластны империи со времен императора Ираклия, Константин Багрянородный повествует далее, как в правление ряда императоров, в особенности при Михаиле Травле (820-829 гг.), влияние Византии в описываемом регионе резко ослабло, благодаря чему местные народы «взбунтовались против царства ромеев, оказались независимыми и самовластными, никому не подчиненными»25. Названия народов приводятся в упомянутом рассказе дважды, вследствие чего не приходится сомневаться в том, о каких именно Склавиниях идет речь. Это хорваты, сербы, захлумы (захумляне), тервуниоты (травуняне), каналиты (конавляне), диоклетианы (дукляне) и паганы (неретвляне)26. Сообщив о том, как упомянутые народы отложились от власти империи, император счел нужным добавить: «Архонтов же, как говорят, эти народы не имели кроме старцев-жупанов (^ота^ои^ уерогта^), как это в правилах и в прочих славиниях. Помимо этого, большинство этих славян не было крещено, и долгое время они оставались нехристями»27. Как следует из дальнейшего изложения, ситуация изменилась лишь в правление Василия I Македонянина (867-886 гг.), когда, по словам императора Константина, славяне отправили послов к василевсу, «прося и умоляя его о том, чтобы некрещеные из них были крещены и они были бы, как и поначалу, подвластными василевсу ромеев». Рассказав о том, как Василий I исполнил просьбу славян, прислав священников и окрестив тех, кто еще не был крещен, император Константин вновь возвращается к теме об архонтах: «Тогда, после крещения, он (император Василий I. — Д. А.) поставил для них архонтов, которых они сами хотели и выбирали из рода, почитаемого и любимого ими. С тех пор и доныне архонты у них появляются из тех же самых родов, а не из какого-либо иного»28. Далее в главе содержится подробное повествование о действиях императора Василия против арабов на Адриатике (строки 84-216), смысловым ядром которого является история «сарацина»

24 LoncarM. Porfirogenetova seoba Hrvata. S. 401-402.

25 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 113.

26 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 113.

21 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 113. — «”Apcovtaj Ы, &j faoi, tauta та £0vh m^ scein, pX^v Zoupavouj gspovtaj, ka0wj kai a'l Xoipai SkXabhniai s'couoi tupov. AXXa kai o'l pXeiovej t<5v toioutwv SkXabwv ou§e ibaptiZovto, aXXa micpi poXXou s'mevov abaptiotoi» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Greek text ed. by Gy. Moravcsik; Engl. transl. by R. J. H. Jenkins. Washington, 196l. P. 124).

28 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 115. — «...Kai та to bapti

oai autouj tote ppoebaXeto e„j autouj apcovtaj, ouj ikeTvoi ^0eXov kai ppo£kpivav, apo tfjj geveaj,

^j ikeTvoi °gapwv kai eotepgov. Kai s'ktote m^Xpi tou vuv ik t<5v autwv gevewv givovtai apcovtej e„j autouj, kai ouk i£ irepaj» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 126).

Солдана, попавшего в плен после взятия Бари, и, наконец, содержится подробное описание городов и островов фемы Далмации (строки 217-295).

Какие же задачи стояли перед Константином Багрянородным при введении в текст трактата известия о том, как император Василий поставил славянам архонтов вместо существовавших у них прежде «старцев-жупанов»? В последнее время исследователи все более отходят от использования трактата «Об управлении империей» как энциклопедического историко-этнографического справочника, своего рода резервуара разной по происхождению информации о раннем прошлом варварских народов, которая, будучи освобождена от обусловленных теми или иными факторами искажений, может быть использована для реконструкции далекого прошлого. Соответственно информация глав 29-36 стала трактоваться, в первую очередь, в связи с идейным замыслом трактата в целом, подчиненным, как считается, задачам репрезентации византийского имперского порядка29, и отраженным в содержании далматинского досье «социальном знании» императорского двора30.

Соглашаясь в целом с таким подходом, следует заметить, что он задает лишь самые общие рамки понимания текста. Вопрос о том, что из сообщаемого в трактате подчинено задачам изображения правильной истории, а что является встроенным в нарратив элементом «локального знания», по-прежнему сохраняет свою актуальность31. Важнейшей новацией авторов постмодернистского направления в интерпретации глав далматинского досье мы считаем отнесение на счет идеологической репрезентации прошлого таких сюжетов ранней истории хорватов и сербов, как их переселение с севера на Балканы и крещение32. Подобная позиция представляется нам более последовательной и методологически корректной, нежели господствовавший

29 См.: DzinoD. Pricam ti pricu: ideolosko-narativni diskursi o dolasku Hrvata u Deadministrando imperio // RZHP. 2010. Knj. 42. S. 153-165.

30 См.: AncicM. Ranosrednjovjekovni Neretvani ili Humljani. S. 230-240.

31 На это справедливо обращает внимание И. Басич: Basic I. Neka pitanja tekstualne transmisije izvora Porfirogenetovih poglavlja o Dalmaciji // RZHP. 2012. Knj. 44. S. 175. — См. проблемный обзор актуальных на сегодняшний день исследовательских позиций: Vedris T. Razgovor ugodni: Konstantin VII Porfirogenet i percepcije najranije hrvatske povijesti // RZHP. 2010. Knj. 42. S. 13-36; Zivkovic T. Nova tumacenja vesti o juznoslovenskim gentes u De administrando imperio vizantijskog cara Konstantina VII Porfirogenita (944-959) // Godisnjak Centra za balkanoloska ispitivanja ANU BiH. Sarajevo, 2012. Knj. 41. S. 201-210.

32 Todorov B. Byzantine myths of origins and their functions // SSBP. 2008. № 2 (4). С. 64-72; Curta F. Emperor Heraclius and the conversion of the Croats and Serbs // Medieval Christianitas. Different Regions, «Faces», Approaches / Ed. by Ts. Stepanov and G. Kazakov. София, 2010. С. 121-138; Dzino D. Becoming Slav, becoming Croat... P. 104-117; Borri F. White Croatia and the arrival of the Croats: An interpretation of Constantine Porphyrogenitus on the oldest Dalmatian history // Early Medieval Europe. 2011. Vol. 19 (2). P. 204-231. Ср. нашу позицию по данному вопросу: Алимов Д. Е. 1) «Переселение» и «крещение»: К проблеме формирования хорватской этничности в Далмации // SSBP. № 2 (4). 2008. С. 94-116; 2) Формирование хорватской этнополитической общности в Далмации в зеркале этногенетической традиции // Российские и славянские исследования. Минск, 2009. Вып. IV. С. 93-101; 3) Хорваты в Далмации в VII-IX вв.: Формирование этнополитической общности // Ранние формы политических систем / Сост. и отв. ред. В. А. Попов. СПб., 2012. С. 279-329.

Commentarii / Статьи

прежде подход, подразумевавший априорное восприятие переселения и крещения как реальных событий истории. Однако, занимаясь «деконструкцией» нарратива о переселении, необходимо принять во внимание, что так называемый «эпос миграции» был характерной чертой саморепрезентации варварских элит как в Европе33, так и в других регионах мира34. Следовательно, зачислять концепт миграции исключительно на сторону византийского социального знания было бы как минимум неосторожно.

Вопрос о соотношении в соответствующих сюжетах трактата «Об управлении империей» элементов дружинного эпоса и книжного знания относится к числу дискуссионных, что, пожалуй, связано не столько с результатами источниковедческой критики, сколько с исходными посылками авторов, обусловленными противоположными методологическими позициями так называемых Венской и Торонтской школ по вопросу интерпретации этнического дискурса в памятниках жанра origo gentis35. Не вдаваясь в полемику, которая бы увела нас далеко от нашей темы, попробуем в качестве гипотезы принять тезис, согласно которому миграция хорватов и сербов, по крайней мере, в том виде, в каком она представлена в тексте трактата, в той или иной степени является идеологически обусловленной конструкцией, отвечающей задачам трактата. Если следовать в рамках данной линии интерпретации, то как содержательные, так и смысловые расхождения между изображением истории хорватов и сербов в 29-й главе, с одной стороны, и в главах 31-36 — с другой, становятся весьма показательными.

Так, из содержания глав 31-36 со всей очевидностью следует, что Далмация, с того момента как император Диоклетиан поселил здесь римлян, почти всю свою историю пребывала под властью василевса. Правда, на некоторое время, вследствие вторжения аваров, изгнавших римлян, Далмация оказалась отторгнутой от империи. Такое положение дел не было особенно продолжительным: вскоре порядок был восстановлен императором Ираклием. Василевс повелел хорватам пойти войной на аваров, что те и сделали, освободив Далмацию от узурпаторов, а на остальных землях, оставшихся пустыми из-за аваров, поселил перебежавших к нему людей из земли под названием «Боики» (Богемии?), которые стали именоваться «сербами», то есть «рабами» василевса36. При этом в тексте «Повествования о хорватах и сербах» неоднократно

33 См.: Wolfram H. Einleitung oder Uberlegungen zur Origo Gentis // Typen der Ethnogenese unter besonderer Berucksichtigung der Bayern. Teil 1 / Hrsg. von H. Wolfram und W. Pohl. Wien, 1990. S. 19-34.

34 См.: Белков П. Л. «Эпос миграций» в системе атрибутов традиционной власти // Символы и атрибуты власти: генезис, семантика, функции. СПб., 1996. С. 63-71.

35 О характере этих методологических расхождений см.: On barbarian identity: Critical approaches to ethnicity in the early Middle Ages / Ed. by A. Gillett. Turnhout, 2002.

36 Известия трактата о подвластности хорватов и сербов императору Ираклию традиционно рассматривались в историографии как тенденциозные, в связи с чем было принято считать, что те и другие переселились на Балканы самостоятельно. Налицо подход, предполагающий субъективный отбор информации из источника по признаку «правдоподобия». На уязвимость такого подхода в последнее время справедливо указывал Т. Живкович: Zivkovic T. Constantine Porphyrogenitus’ source on the earliest history of the Croats and Serbs // RZHP. 2010. Knj. 42. S. 117-120.

повторяется тезис о том, что от сербов произошли также прочие славянские «народы», населявшие Далмацию (неретвляне, захумляне, травуняне, конавляне). В историографии до сих пор преобладает мнение, согласно которому известия трактата о происхождении перечисленных общностей от сербов отражают надплеменной, то есть фактически «этнический» характер ранней сербской идентичности37. На наш взгляд, подобное понимание сербской (равно как и хорватской) идентичности в VII-X вв. весьма проблематично в свете известных на сегодняшний день механизмов возникновения и поддержания групповой кохезии в варварском обществе38. По этой причине мы склонны солидаризироваться с более осторожной позицией Т. Живковича, недавно отметившего, что вопрос о том, кем в социальном смысле были сербы, появившиеся в «темные века» на Балканском полуострове, все еще требует разрешения39. Более того, учитывая отчетливо выраженное стремление представить далматинские Склавинии искони подвластными василевсу, в неоднократно повторенном в трактате утверждении о сербском происхождении неретвлян, захумлян, травунян и конавлян трудно не заподозрить значение, выходящее за пределы простой историко-этнографической справки, ведь из него следует, что не только сербы, известные под этим именем в середине

Х в., но и прочие упомянутые «народы» суть потомки «рабов» Ираклия. Правда, данное наблюдение совсем не подразумевает вывода, что перечень народов, происходящих от сербов — рабов Ираклия, носит случайный характер. Учитывая политический характер этнического дискурса в труде императора Константина, в нем, скорее всего, следует усматривать стремление отразить в этнических терминах политическое верховенство «архонтии» Сербии над приморскими Склавиниями40.

37 Научную поддержку подобный взгляд получил уже на заре славяноведения, когда, например, Й. Добровский отождествил сербов с загадочными «спорами», являвшимися, по известному сообщению Прокопия Кесарийского, общими предками склавинов и антов. Тезис о надплеменном, этническом характере ранней сербской идентичности стал исходным для многих работ, посвященных проблемам происхождения сербского этноса и формированию сербского этнического пространства на Балканах в раннее Средневековье. Наиболее широкий охват материала по теме демонстрируют работы Р. Новаковича, развивавшего идею о большой миграции сербов из Полабья на Балканы: Новаковик Р. (=Novakovic R.) 1) Одакле су Срби дошли на Балканско полуострво (Исторщско-географско разматраае). Београд, 1978; 2) Balticki Sloveni u Beogradu i Srbiji. Beograd, 1985. Новейшим примером похожей трактовки сербской идентичности может служить работа К. Фокта, в которой сербская общность трактуется как особый, «надплеменной» уровень этнического единства, будто бы занимающий промежуточное положение между узким «племенным» и общеславянским: Fokt K Serbowie w najdawniejszym podziale Slowianszczyzny // SA. 2003. T. XLIV S. 9-32.

38 См.: Алимов Д. Е. Хорватская идентичность в раннее Средневековье: проблема интерпретации // Вестник СПбГу Сер. 2. 2013. Вып. 4. С. 99-108.

39 Zivkovic T. O pocecima Bosne u ranom srednjem vijeku // Godisnjak Centra za balkanoloska ispitivanja ANU BiH. Sarajevo, 2010. Knj. 39. S. 158.

40 См.: Budak N. 1) Die sudslawischen Ethnogenesen an der ostlichen Adriakuste im fruhen Mittelalter // Typen der Ethnogenese unter besonderer Berucksichtigung der Bayern. Teil 1 / Hrsg. von H. Wolfram und W. Pohl. Wien, 1990. S. 129-136; 2) Prva stoljeca Hrvatske. Zagreb,

1994. S. 58-61.

Commentarii / Статьи

Содержание 29-й главы значительно корректирует схему истории Склавиний, отраженную в «Повествовании о хорватах и сербах». Оказывается, что как хорваты, так и сербы и произошедшие от них народы не только не были покорны василевсу как его преданные слуги или рабы, но и открыто взбунтовались против империи, в результате чего все упомянутые Склавинии стали полностью самостоятельными и независимыми. В результате Василию I, как в свое время Ираклию, восстановившему власть империи над Далмацией после вторжения аваров, пришлось заново восстанавливать имперский порядок в славянском мире, разрушенный из-за небрежения преемников Ираклия. Характеризуя место, занимаемое в 29-й главе процитированным выше фрагментом об архонтах и жупанах, необходимо отметить, что содержательно, а местами и текстуально рассказ об уходе Далмации из-под власти империи и ее возвращении под эту власть в правление Василия I совпадает с соответствующим рассказом в еще одном произведении императора Константина. Речь идет о составляющем пятую книгу «Хроники Продолжателя Феофана» «Жизнеописании Василия», где также подробно сообщается (в главах 52-54) об отпадении славян от власти империи и о возвращении их под эту власть в правление Василия I. Правда, в «Жизнеописании Василия» в «небрежении западными делами», приведшими к восстанию славян, судя по контексту, обвиняется непосредственный предшественник Василия Михаил III, что противоречит не только сведениям трактата «Об управлении империей», но и второй книге «Хроники Продолжателя Феофана», посвященной Михаилу II, где также говорится о том, что именно в правление этого императора Далмация отложилась от империи. Хотя перечень народов, отложившихся от империи, в обоих произведениях полностью совпадает, а само их отпадение описывается в очень похожих выражениях41, в тексте «Жизнеописания Василия» не содержится информации о том, что славяне управлялись «старцами-жупанами».

Любопытные нюансы в информации данного источника имеются и в том, что касается отношения славян к христианству. Так, в трактате «Об управлении империей» император сообщает, что «большинство этих славян (oi pleiovej twv Toioutwv Zxl&Pwv) не было крещено». В свете информации 32-й главы, где сообщается о том, как император Ираклий крестил «всех сербов», подобная формулировка в 29-й главе может навести на мысль, что Константин Багрянородный, описывая ситуацию с крещением славян при Василии, руководствовался не фактом принятия христианства местной элитой, а степенью распространения христианства в «народе», что совершенно необычно для той эпохи42. Между тем, в «Жизнеописании Василия» говорится о том, что

41 «К тому же еще и скифы, обитающие в Паннонии, Далмации и лежащих за ними землях (я имею в виду хорватов, сербов, захлумов, тервуниотов, каналитов, диоклетианов и рентанов), сбросили узду исконного ромейского владычества, приобрели самостоятельность и самовластие и управляться стали только собственными правителями» (Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей / Перевод, статья, комментарии Я. Н. Любарского. СПб., 1992. С. 183).

42 На странность такой формулировки справедливо указал Т. Живкович, для которого она служит дополнительным обстоятельством, заставляющим усомниться в достоверности сообщаемой императором информации (см.: Zivkovic T. On the baptism of the Serbs and Croats in the time of Basil I (867-886) // SSBP. 2013. № 1 (13). С. 36).

большая часть славян «отреклась от Божественного крещения», что выглядит более логичным, если речь идет о крещении элит43.

Наконец, при описании возвращения славян под власть ромеев, после сообщения об их крещении посланными василевсом священниками, в «Жизнеописании Василия», так же как и в трактате «Об управлении империей», говорится о том, как василевс поставил архонтов славянским народам. В отличие от трактата «Об управлении империей», где просто констатируется поставление архонтов, уже избранных славянами, в «Жизнеописании Василия» автор счел необходимым пояснить мотивы и подчеркнуть мудрость такого шага василевса: «По свершении сего богоугодного деяния, когда сподобились все Божественного крещения и вернулись к покорности ромеям, приобрела там полноту царская власть, и по человеколюбивому повелению властителя все получили себе в правители людей из своего племени. Ибо не стал он продавать должности правителей, чтобы поставить командовать тех, кто заплатит побольше и будет стричь, как овец, его подданных. Вот почему, поступая весьма разумно, он поставил править людей, ими самими выбранных и как бы утвержденных, кои как выборные правители должны были сохранять к ним отеческое благоволение»44.

Сопоставление текстов трактата «Об управлении империей» и «Жизнеописания Василия» свидетельствует о наличии у императора Константина логичной и хорошо продуманной версии общего прошлого славян восточного берега Адриатики, в которой главные вехи их истории — крещение и появление княжеских династий — связывались не с именем императора Ираклия, а с именем Василия I Македонянина. В большой роли императора Василия I в активизации политики империи на западе Балканского полуострова, действительно, не приходится сомневаться. Об этом свидетельствуют такие акции императора, как описанная в 29-й главе трактата «Об управлении империей» отправка флота на помощь осажденному арабами Дубровнику в 867 г., а также предпринятая в 870 г. византийская экспедиция против неретвлян, захвативших папского посла, о которой сообщают западные источники45. Все указывает на то, что императору удалось укрепить присутствие Константинополя в прибрежных городах Далмации и, вероятно, именно при нем эта отдаленная от столицы византийская территория получила статус фемы46. Кульминацией достигнутых Василием I в регионе

43 «А большая их часть впала в отступничество еще большее и отреклась от божественного крещения, так что уж не было у них больше залогов дружбы и служения ромеям». Когда в следующей, 54-й главе, сообщается о посольстве славян к Василию с просьбой снова принять их под ярмо державы ромеев, автор снова отмечает, что среди славян были отступники от христианства: «Поэтому и они тоже (и те, что отложились, оставшись в той же вере, и те, что вовсе отреклись от Божественного крещения) отправили послов к царю, напомнили ко времени об исконном своем служении и сколь полезны были они некогда для ромеев и просили отдать их под милосердное ярмо Ромейской державы и власти ее пастыря» (Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. С. 185-186).

44 Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. С. 185.

45 Подробнее об этих событиях см.: Живковик Т. Jужни Словени под византщском влашЬу 600-1025. С. 245-246, 423-425.

46 См.: Ферлуга J. Византиска управа у Далмацщи. Београд, 1957. С. 66-67. — Правда, в свете известий бенедиктинского монаха Готтшалка о столкновении хорватского дукса Трпимира с «народом греков», возглавлявшимся патрикием, высказывались мнения и

СоттеЫати / Статьи

политических успехов можно считать приход к власти в Хорватии в 878 г. византийского ставленника Здеслава вместо свергнутых с престола сыновей Домагоя47. Вместе с тем, все перечисленные события отнюдь не тождественны описываемому императору Константином водворению в Далмации имперского порядка, на что неоднократно обращалось внимание исследователями.

Далеко не очевиден, вопреки распространенному в историографии мнению, и вклад Василия в христианизацию южных славян. Правда, в рассказе арабского путешественника Харуна Ибн Йахйи, дошедшем до нас в составе нескольких позднейших сочинений, старейшим из которых является энциклопедический труд Ибн Ростэ «Книга дорогих ценностей» (начало Х в.)48, содержится туманное известие о крещении славян в правление «царя Басуса». После описания городов Македонии здесь говорится: «Выехав оттуда, проходят через леса среди (поселений) славян; имеют они дома из дерева, в которых живут. Они являются христианами, которые приняли христианство во времена короля Басуса; исповедуют они также сегодня христианство. Едут среди них в течение одного месяца, через их леса, добираясь, наконец, до города, называемого Балатис»49. Даже если упомянутый Ибн Ростэ правитель Б.сус, действительно, тождественен императору Василию I Македонянину, в чем не может быть никакой уверенности50, едва ли на основании одного этого текста можно делать далеко идущие выводы о крещении в правление этого византийского императора многочисленных славянских племен, населявших обширные территории вдоль пути из Фессалоники в Сплит (Балатис).

о более раннем учреждении фемы. Так, Л. Маргетич предположил, что Трпимир воспрепятствовал распространению на Сплит византийской власти из Задара, где незадолго до это была учреждена фема (Margetic L. 1) Biljeske uz Trpimirovu ispravu (CD I, 3-8) // Zbornik radova Pravnog fakulteta u Splitu. 1993. God. 30. Br. 1. S. 50-51; 2) Biljeske u vezi s nastankom hrvatske drzave u 9. stoljecu // Etnogeneza Hrvata. S. 146). Стратигом фемы счел упомянутого Готтшалком патрикия и Т. Живкович, который склонился к еще более ранней датировке ее основания, усматривая в упомянутом в «Анналах королевства франков» под 821 г. «префекте провинции» Иоанне стратига, который, в отличие от своего предшественника, дукса Павла, распространял власть уже не только на Задар, но и на другие далматинские города (Живковик Т. Тактикон Успенског и тема Далмацща // ИЧ. 2002. Ка. 48. С. 34-35).

47 См. анализ обстоятельств этого события: Ancic M. 1) The waning of the empire... 18-20; 2) Imperij na zalasku... S. 13-17.

48 Свое путешествие из Константинополя в Рим через Фессалонику, земли южных славян и Венецию Харун Ибн Йахйа совершил, как считается, около 900 г. или даже раньше — в 880-890-е гг. (см.: Мишин Д. Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М., 2002. С. 28-29, 44).

49 Zrodla arabskie do dziejow Slowianszczyzny / Wyd. T. Lewicki. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1977. T. II. Cz. II. S. 27. — Город «Балатис», согласно общепринятой идентификации, предложенной Й. Марквартом, тождественен Сплиту (Zrodla arabskie do dziejow Slowianszczyzny. S. 54).

50 Имя «Б.сус» производится большинством исследователей от греческого слова «васи-левс», в то время как идентификация его носителя именно с Василием I всецело строится на вышеупомянутой информации из сочинений Константина Багрянородного (см.: Мишин Д. Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире. С. 28).

Все прочие суждения о крещении в правление Василия I сербов и соседних им славянских «народов», встречающиеся в историографии, основываются либо на априорном доверии к информации императора Константина, либо на интерпретации косвенных свидетельств51, и — что особенно важно — не подтверждаются сколько-нибудь ясно результатами археологических или искусствоведческих изысканий. Из всех перечисленных императором Константином Склавиний на западе Балкан лишь в отношении Дукли можно с большей или меньшей уверенностью говорить об участии Византии в местной церковной жизни, в том числе в IX в., что, однако, не означает автоматически того, что местные славяне приняли крещение именно в правление императора Василия I52.

51 Не является исключением и новейшая попытка Т. Живковича приписать Василию I установление церковной власти Константинополя над «архонтией» Сербией. Основным аргументом исследователя является упоминание в письме папы Иоанна VIII сербскому князю Мутимиру «акефальных» священников, которых Т. Живкович считает пришедшими в Сербию из Византии (см.: Zivkovic T. On the baptism of the Serbs and Croats. С. 42-46). П. Коматина справедливо отмечает, что говорить о христианизации Сербии в правление Василия I безосновательно, хотя допускает, что среди упомянутых в адресованном Мутимиру папском письме клириков могли быть священнослужители, проникавшие в Сербию с территории соседней Моравской митрополии, входившей в состав Болгарии и находившейся в подчинении Константинополя (см.: Коматина П. Моравски епископ Агатон на Фотщевом сабору 879. г. // Српска теологща данас (Зборник радова Првог годишщег симпосиона одржаног на Православном богословском факултету 29-30. ма]а

2009.) / Уредник Б. ШшдаковиЬ. Београд, 2010. С. 367).

52 В начале IX в. в соседних с Дуклей византийских городах Которе, Улцине и Будве, а также в ряде мест Боки Которской, где, очевидно, проживали славяне, было воздвигнуто несколько храмов (см.: Ковачевик J. Од доселеаа Словена до краjа XII вщека // Историja Црне Горе. Ка. I. Од наjстариjих времена до краjа XII вщека. Титоград, 1967. С. 355359). Оживление церковного строительства в районе Боки Которской, очевидно, было связано с деятельностью которского епископа, притом, однако, что есть некоторые основания говорить об экономических и культурных импульсах из Франкской державы, активно расширявшей в это время сферу своего влияния на Балканах. На франкское присутствие указывает датируемая началом IX в. надпись с именами супругов — донаторов церкви св. Стефана во Врановичах, одно из которых — Hurocus — как показала И. Николаевич, соответствует германскому имени Унрок (Unroc, Hunrocus), довольно часто встречающемуся во франкских и лангобардских источниках VIII-IX веков (Hrvati i Karolinzi. D. II. Katalog. Split, 2000. S. 149). Возможно, не является случайным и то, что ближайшим аналогом двух центрических храмов типа вписанного креста — церкви св. Фомы в Прчане, предположительно датируемой началом IX в. (Korac V. Crkva sv. Tome u Prcanju u Boki kotorskoj // ЗФФБ. 1970. Ка. XI. Бр. 1. С. 107-117), и собора св. Трифона в Которе, освященного в 809 г., — является церковь в Жерминьи-де-Пре, домовая капелла Теодульфа, епископа Флери, освященная в 806 г. (см.: Marasovic T. «Quincunx» u ranosrednjovjekovnoj arhitekturi Dalmacije // SHP. Ser. III. 1990. Sv. 20. S. 221-222). На этом фоне аргументом в пользу важной роли Константинополя и, возможно, именно Василия I в последующем укреплении христианства в Дукле могло бы являться строительство базиликальной церкви в Мартиничах близ Спужа, которую некоторые авторы датируют второй половиной IX в. (см. подробно: Корак В. МартиниЬи: Остаци раносредаовековног града. Београд, 2001; Jанковик Ъ. Српско поморjе од 7. до 10. столеЬа. Београд, 2007. С. 126-128). Есть основания полагать, что именно крепость Мартиничи была в IX столетии политическим и

Commentarii / Статьи

Откуда же появилась в трудах императора Константина та версия славянской истории, которая отводит императору Василию I решающую роль в исторических судьбах семи Склавиний, расположенных на западе Балканского полуострова? К счастью, в распоряжении исследователей есть источник, отчасти позволяющий понять логику, которой руководствовался император Константин. Это «Тактика» императора Льва VI Мудрого (886-912 гг.), где при описании военных обычаев славян содержится лаконичная, но исключительно важная для понимания нашего сюжета запись. Ее текст гласит: «Наш отец и император ромеев Василий в силу выпавшего на его долю Божественного жребия отвратил этот народ (славян. — Д. А.) от архаических племен и склонил к грекам, учредив управление по ромейскому образцу и удостоив их крещения, освободил их от рабства собственных вождей и наставил воевать против народов, враждебных ромеям»53. Из текста источника невозможно понять, о каких именно славянах идет речь. По мнению Т. Живковича, данное известие могло отражать успехи императора Василия I по интеграции в церковное и политическое пространство империи Склавиний Македонии, Эллады и, возможно, Пелопоннеса54. Между тем, даже если такие успехи имели место, о них мало что известно. Информация, которой располагают исследователи, сводится, по сути, к упоминанию в числе участников собора 879 г. ряда епископов из населенных славянами областей Греции55, однако лишь в отношении епархии Дрогувитии, в названии которой ясно читается имя славянского

церковным центром Дукли. Традиционное в историографии отождествление этой крепости с упомянутой Константином Багрянородным в числе «великих населенных каструмов» Дукли Лондодоклой недавно было оспорено Б. Новаковичем, отождествившим Мартиничи с крепостью Градеты из того же перечня: Новаковик Б. 1) Лонтодокла и питаае континуитета Дукше // ИЗ. 2006. Бр. 1-4. С. 251-262; 2) Дукша у спису De administrando imperio. С. 80-83; 3) Карта као извор за поглавша 29-36 списа De administrando imperio // Иницщал. Часопис за средаовековне студще. 2013. Ка. 1. С. 3l-38.

53 Лев VIМудрый. Тактика Льва / Изд. подготовил В. В. Кучма; отв. ред. Н. Д. Барабанов. СПб., 2012. С. 281. — «Tauta §e о ^m^tepoj sv Geia t^ X»£ei gevomevoj pat^p kai Pwmaiwv autokpatop BaoiXeioj t<5v apcaiwv sGwv speice metact^vai, kai rpaic<5caj, kai apcouci kata tov 'Pwma<C°v tupov upotaXaj, kai baptiomati tim»oaj t^j te SouXeiaj °XeuG£pwce twv lautwv apcovtwv, kai otpateuoGai kata t<5v Pwmaioij poXemouvtwv sGvwv sXepaiSeucev» (Leonis Imperatoris Tactica / Ed. J.-P. Migne // Patrologiae cursus completus. Series Graeca. T. 10l. Paris, 1863. Col. 969).

54 Живковик Т. Jужни Словени под византщском влaшhу 600-1025. С. 248-249. — Христианизация славян на Пелопоннесе развернулась еще в начале IX в., когда специально для этих целей в 805-806 гг. была основана митрополия с центром в Патрах (см. подробно: Коматина П. Осниваае Патраске и Атинске митрополще и Словени на Пелопонезу // ЗPВИ. 2009. Ка. 46. С. 2l-52). Однако жившие на полуострове славянские «племена» милингов и эзеритов неоднократно восставали против империи, о чем подробно сообщается в 50-й главе трактата императора Константина «Об управлении империей».

55 Живковик Т. Jужни Словени под византщском вла^у 600-1025. С. 1l6-1ll. — Хотя в правление Василия I наблюдается некоторое оживление церковного строительства в византийских провинциях на Балканах, ничто не дает оснований считать, что построенные в это время в Греции храмы (такие, например, как величественная церковь Успения в Скрипу в Беотии) были как-то связаны с попытками христианизировать славянское население (см.: CurtaF. Southeastern Europe in the Middle Ages, 500-1250. Cambridge, 2006. P. 119-120).

«племени» другувитов (дреговичей?), можно относительно безбоязненно говорить о ее миссионерском характере.

Т. Живкович высказал весьма убедительное, на наш взгляд, суждение о том, что именно процитированный выше пассаж «Тактики», написанной отцом Константина Багрянородного, Львом VI, побудил императора Константина приписать Василию I роль преобразователя славянского мира в хинтерланде Далмации56. Недавно хорватский историк М. Анчич снова сопоставил между собой информацию интересующих нас источников, высказав ряд ценных замечаний. По мнению исследователя, смысл появления пассажей о поставлении славянских архонтов в «Жизнеописании Василия» и трактате «Об управлении империей» заключается в том, что информация об устройстве варварской власти, содержавшаяся в «Повествовании о хорватах и сербах», расходилась с традиционными для византийской историографии представлениями о социальном устройстве славянского мира. Прилагая к их анализу концепцию «ориентализма», хорватский историк пишет о том, что эти представления отвечали византийскому «колониальному» дискурсу, так как в их рамках славяне мыслились как акефальное общество, нуждавшееся в должном устроении со стороны императора. Соответственно такому пониманию, Анчич рассматривает известия «Тактики», «Жизнеописания Василия» и трактата «Об управлении империей» как взаимосвязанные попытки объяснить изменения в реальном мире, отталкиваясь от наличного «социального знания». Что касается конкретного упоминания «старцев-жупанов», то исследователь готов допустить его происхождение из неизвестного нам более раннего источника, отражавшего опять-таки «социальное знание» византийцев57.

Нам представляется продуктивной идея М. Анчича, согласно которой в случае с антитезой «жупаны — архонты» мы имеем дело со своеобразной византийской социальной теорией, а не с сугубо политической идеологией. Поэтому важно понять, чем же в рамках этой теории жупаны отличались от архонтов? В тексте трактата «Об управлении империей» жупаны упоминаются всего несколько раз. Одно из этих упоминаний содержится в 32-й главе трактата, посвященной сербам. Рассказывая о попытках болгар подчинить Сербию в 920-е гг., император Константин сообщает о том, как болгары обманули сербских жупанов: «Болгары же известили жупанов, чтобы те прибыли к ним и приняли Часлава к себе архонтом. Вызвали они их с помощью клятвенных заверений, но довели [лишь] до первой деревни и, немедленно связав их, вступили в Сербию.»58 Очевидно, что жупанами здесь именуются некие знатные лица, окружавшие правителя, что находит некоторое соответствие в известиях хорватских грамот Трпимира и Мунцимира, в которых жупаны выступают в качестве членов совета при князе, должностных лиц аппарата управления и придворных (см. ниже).

Совсем иной статус жупана предполагает информация, которая содержится в 34-й главе трактата, посвященной травунянам и конавлянам. Здесь сообщается о том, как сербский архонт Властимир выдал свою дочь за Краину, сына Белое, жупана Травунии. Вслед за этим говорится: «Желая оказать честь своему зятю, он нарек его

56 Живковик Т. Jужни Словени под византщском влашйу 600-1025. С. 248-249.

57АпсісМ. Ranosrednjovjekovni №ге^апі ііі НитЦат... S. 244-248.

58 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 147.

Соттєпіагіі / Статьи

архонтом, сделав его самовластным (aute?ouaiov). От него родился Фалимер, а от него Чузимер. Но архонты Тервунии всегда были послушны архонту Сербии»59. На основании информации 32-й главы, сообщающей о деяниях сербских архонтов, правление Властимира может быть приблизительно датировано второй четвертью IX в.60 Долгое время в историографии считалось, что известие о Властимире и Белое, как и остальная информация о деяниях сербских архонтов, попало на страницы трактата императора Константина из так называемой «Хроники сербских правителей», существование которой на основе характера изложения событий в 32-й главе предположил Г. Острогорский61. Однако, как убедительно показал Т. Живкович, наиболее вероятным источником информации о ситуации в Сербии после 890 г. была отнюдь не некая гипотетическая хроника, а дипломатическая переписка62. Учитывая, что рассказ о Властимире и Белое относится к наиболее раннему пласту информации о сербах, которой располагали в Константинополе63, можно полагать, что информация о правителе Травунии попала в Константинополь задолго до того, как император Константин добавил к имевшимся у него материалам историю обустройства славянского мира в правление Василия I.

Сообщение о травунском жупане интересно тем, что в качестве внешней силы, легитимировавшей его власть и превратившей его в архонта, выступает не Византия, как в случае со «старцами-жупанами» в 29-й главе, а «архонтия» Сербия, правители которой, в свою очередь, были подвластны империи со времен Ираклия. При этом информация о происходивших из рода Белое травунских архонтах Фалимере и Чузимере корреспондирует с сообщением 29-й главы о происхождении всех славянских архонтов из тех родов, власть которых была признана Василием I. С этой точки зрения данное сообщение можно трактовать как введение политического порядка в Травунии через «представителя» Византии — сербского архонта64. Между тем, в трак-

59 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 151. — «0£Xwv Se oSto? tov iSiov gambpov §o£acai, wvomacev autov ap^ovta, poi»oaj autov aute£ouciov. EX ikeivou Se o FaXimiph? £g£vv»0h, ka'i ap’ ixeivou o TZouZ»mepi?- "Hoav Se ol t^j Tepbouvia? ap^ovte? aei 0po tov Xogov tou apcovto? SepbXia?» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 162).

60 См. подробно: Живковик Т. Портрети српских владара (IX-XII век). Београд, 2006. С. 11-20.

61 Острогорски Г. Порфирогенитова хроника српских владара и аени хронолошки подаци // ИЧ. 1948. Ка. 1-2. С. 24-29.

62 Живковик Т. О такозважу «Хроници српских владара» из списа De administrando Imperio цара Константина VII Порфирогенита // Византщски свет на Балкану / Уредници Б. КрсмановиЬ, Л. МаксимовиЬ, Р. РадиЬ. Београд, 2012. С. 313-332.

63 Как показал Т. Живкович, этот наиболее ранний пласт информации освещал события сербской истории приблизительно до 856 г. Новое подробное изложение событий в Сербии, основанное, главным образом, на данных дипломатической переписки, прослеживается приблизительно с 890 г. (см.: Zivkovic T. De Conversione Croatorum et Serborum: a lost source. Belgrade, 2012. P. 171-176). В отдельном критическом рассмотрении, выходящем за пределы задач настоящей статьи, нуждается гипотеза Т. Живковича о существовании латинского источника «De conversione Croatorum et Serborum», будто бы использованного императором Константином для составления «Повествования о хорватах и сербах».

64 См.: Ферлуга J. Византща и постанак наjраниjих jужнословенских држава // ЗРВИ. 1968. Ка. 11. С. 60.

тате есть свидетельства поставления архонтов, никак не связанные с византийским имперским дискурсом. Так, при описании в 30-й главе трактата восстания хорватов против франков сообщается: «Не в силах вынести этого от франков, хорваты восстали против них, перебив архонтов, которых те им поставили»65. Еще более показательным для понимания «социального знания» императора о характере власти в варварских обществах является содержащийся в трактате подробный рассказ о появлении архонтов у «турок» (венгров). В 38-й главе трактата, основывающейся, как считается в историографии, на венгерской этногенетической традиции66, рассказывается об эпохе, когда венгры проживали по соседству с хазарами в стране Леведии, будто бы названной по имени венгерского «воеводы» Леведии. Среди прочего, здесь сообщается: «Турок было семь племен, но архонта над собой, своего ли или чужого, они никогда не имели; были же у них некие воеводы, из которых первым являлся вышеназванный Леведия»67. Далее в главе говорится о том, как хазарский каган инициировал избрание архонта турок. Обращаясь к воеводе Леведии, каган будто бы заявил: «Мы позвали тебя ради того, чтобы избрать тебя, поскольку ты благороден, разумен, известен мужеством и первый среди турок, архонтом твоего народа и чтобы ты повиновался слову и велению нашему»68. С тех пор, когда вследствие отказа Леведии архонтом был избран Арпад, «турки», которые до Арпада «никогда не имели другого архонта», «выдвигают архонта Туркии из этого рода»69. Таким образом, в случае с венграми, как и в случае со славянами в 29-й главе, поставление архонта связывается с вмешательством верховной власти, тогда как для описания автохтонной варварской властной структуры используется негреческий термин местного происхождения — «воевода», «жупан».

Из приведенных известий трактата о поставлении архонтов в варварском мире становится ясно, что мы не можем говорить о них как об исключительно византийских наместниках или представителях византийского имперского порядка70, так как наряду с византийским императором в роли тех, кто поставлял архонтов, выступали франки, хазарский каган и сербский архонт. Вместе с тем, было бы также неправильно трактовать архонта просто как обладателя более сильной власти, наследственного правителя,

65 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 133. — «M^ Suvamevoi Se ol Xpwbatoi tauta papa t<5v Fpaggwv uf£otac0ai, Siscthoav ap’ autov, foveuoavte? kal oU? eicov apcovta? autwv» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 144).

66 См. подробно с обзором предшествующей литературы: Шушарин В. П. Ранний этап этнической истории венгров. Проблемы этнического самосознания. М., 1997. С. 141-167.

67 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 159. — «Kal ol mev Toupkoi geveal up^pcov Ipta, apcovta Se e„j autou? eite iSiov, eite aXXotpiov pote ouk iktrjcavto, aXX’ up^pcov sv auto!? bo^boSoi tive?, &v ppwto? bo^boSo? ^v o ppopph0el? LebeSia?» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 170).

68 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 161.

69 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 161. — «npo Se tou AppaS^ toutou apcovta >tepov ol Toupkoi ouk skt»oavto pwpote, ou kal m^cpi t^? o»mepov sk t^? toutou gevea? apc«v Toupkia? ka0iotatai» (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. P. 172).

70 Ср .: Koder J. Zu den Archontes der Slaven in De Administrando Imperio 29, 106-115 // Wiener Slavistisches Jahrbuch. 1983. Bd. 29. S. 128-131.

Commentarii / Статьи

признанного в таком качестве Византией71. Налицо присутствие в тексте трактата теоретической модели «политогенеза» в варварском обществе, в которой средством усиления и возвышения местного вождя, превращения его в «самовластного» правителя, является легитимация его высокого статуса вышестоящей властной структурой. Как можно было убедиться, эта модель применялась в трактате к весьма разным ситуациям. Общим, однако, было стремление объяснить появление в варварском обществе правителей, признававшихся в Константинополе архонтами, то есть, если угодно, правителями в истинном смысле слова.

2. CтAPEйшины или вожди?

DAI, c. 29 и проблема жупанов в историографии

Еще в середине XIX в. в трудах Ф. Палацкого и П. Й. Шафарика стала оформляться концепция, согласно которой жупаны были основным элементом властной структуры в раннеславянском обществе, представляя собой старейшин славянских племен. Так называемые жупы и/или жупании, фигурирующие в источниках X-XIV вв. в качестве территориальных сегментов средневековых славянских государств, расположенных на Балканском полуострове — Хорватии, Боснии и Сербии, рассматривались при этом как территориальные эквиваленты древних племенных единиц, возглавлявшихся жупанами72. В конце XIX - первой половине ХХ в. данная концепция получила широкое распространение в сербской и хорватской историографии (Ф. Рачки, С. Новакович, Ф. Шишич, М. Ланович и др.), позволив исследователям использовать данные о структуре жуп и характере проживавших в них родственных коллективов для реконструкции реалий раннеславянского общества. При этом считалось, что с появлением у южных славян государственности жупы, сохранив родовой принцип своего внутреннего устройства, превратились в административные единицы государств, а жупаны стали основой аппарата управления при верховном правителе, также вышедшем из среды жупанов. В западнославянских землях термин «жупа» для обозначения территории не использовался: жупой именовалась здесь сама должность жупана (как правило, представителя административного аппарата) и связанные с нею доходы73. Однако, несмотря на это обстоятельство, представление о месте жуп и жупанов в социальной организации древних славян, которое распространилось в чешской и польской науке в конце XIX -первой половине ХХ в. (О. Бальцер, К. Кадлец, Л. Нидерле, К. Тыменецкий и др.), почти не отличалось от взглядов сербских и хорватских ученых. Согласно влиятельной концепции чешского историка К. Кадлеца, жупой именовался возглавляемый жупаном

71 Ср.: Ферлуга J. (= Ferluga J.) 1) Византща и постанак наjраниjих jужнословенских држава. С. 60-61; 2) Archon: ein Beitrag zur Untersuchung der sudslavischen Herrschertitel im 9. und 10. Jahrhundert im Lichte der byzantinischen Quellen // Tradition als historische Kraft / Hrsg. von N. Kamp und J. Wollasch. Berlin, 1982. S. 254-266.

72 Историю концепции см.: Грачев В. П. Из истории изучения славянских средневековых институтов (Вопрос о жупах и жупанах в историографии) // Ученые записки Института славяноведения АН СССР. 1965. Т. 29. С. 178-209.

73 Prochazka V. Zupa a zupan // SA. 1968. Vol. 15. S. 1-59; Bogucki A. Komes w polskich zrodlach sredniowiecznych. Warszawa; Poznan, 1972. S. 83-86.

союз из нескольких родов, совокупно занимавших определенную территорию, причем жупа была базовым уровнем интеграции славянского общества в иерархической структуре, состоявшей из жупы, малого племени и большого племени74.

Известие 29-й главы трактата императора Константина о смене жупанов архонтами рассматривалось в рамках концепции «жупной организации» как отражение реального процесса трансформации демократического славянского общества на пути становления государственности, когда наследственная княжеская власть пришла на смену авторитету «племенных старейшин». Так, например, хорватский медиевист Ф. Рачки, автор монументального исследования о социальной истории Хорватии в раннее Средневековье, находил в словах императора Константина о старцах-жупанах полное соответствие более ранним свидетельствам византийских источников («Война с готами» Прокопия Кесарийского, «Стратегикон» Маврикия, «Тактика» Льва) об одновременном существовании в славянском обществе множества лидеров и нетерпимости славян к единовластию75. Подобная интерпретация известия о смене жупанов архонтами, усматривающая в нем свидетельство важной вехи в социальной эволюции славянского мира на Балканах, стала практически общепринятой в историографии, притом, конечно, что датировка этой социальной перемены и оценка роли в ней Византии нередко разнились.

Между тем, уже в начале ХХ в. была предпринята попытка оспорить традиционное представление о месте жупанов в славянском обществе, казавшееся отдельным историкам «романтическим». Новую картину социальной истории ранних славян представил в своих трудах чешский историк Я. Пейскер, полагавший, что определяющую роль в славянском социальном развитии сыграло подчинение славянского населения германским и тюрко-монгольским завоевателям. Отталкиваясь от наличия в ХШ-ХЕУ вв. в ряде районов Нижней Штирии (районы городов Лашко, Севница и Брежице в Словении) большого количества жупанов, засвидетельствованного данными урбариев (земельных описей), Пейскер пришел к выводу о существовании в этих районах особого наследственного слоя жупанов, что отличалось от ситуации в других, населенных альпийскими славянами, землях, где жупанами именовались деревенские старосты. Усмотрев в статусе штирийских жупанов следы глубокой архаики, Пейскер с помощью ретроспекции, а также соотнесения местных порядков с ситуацией в других славянских землях, попытался определить первоначальный характер института жупанов в славянском мире. Выводы исследователя звучали революционно: древнейшие жупаны были аварскими скотоводами, устраивавшими зимние пастбища в местах славянских поселений, жители которых были обязаны снабжать кормом аварский скот76. Хотя концепция Пейскера о жупанах как скотоводах не получила широкого распространения, а его анализ данных

74 Kadlec K. O politycznym ustroju Slowian, zwlaszcza zachodnich, przed X wiekiem // Encyklopedyja polska. T IV. Cz. 2. Dz. V Pocz^tki kultuy slowianskiej / Opracowali A. Bruckner, L. Niederle, K. Kadlec. Krakow, 1912. S. 31-73.

75 Racki F. Nutarnje stanje Hrvatske prije XII. stoljeca / Priredio M. Ancic. Zagreb, 2009. S. 199.

76 Peisker J. 1) Die alteren Beziehungen der Slawen zu Turko-Tataren und Germanen und ihre sozialgeschichtliche Bedeutung. Berlin, 1905; 2) The expansion of the Slavs // The Cambridge Medieval History / Ed. by H. M. Gwatkin and J. P. Whitney. Vol. II. Cambridge, 1913. P. 418-458.

Commentarii / Статьи

урбариев был вскоре подвергнут критике австрийским историком А. Допшем77, сама идея о том, что жупаны могли восходить к аварскому господствующему слою, неоднократно реанимировалась в последующей историографии.

В середине ХХ в. словенский медиевист Л. Хауптманн снова тщательно рассмотрел проблему штирийских жупанов. Отвергнув ряд критических замечаний А. Допша в адрес результатов исследования урбариев, осуществленных Пейскером, Хауптманн согласился с выкладками последнего относительно распределения жупанов в штирийских деревнях, прежде всего в районе Лашко, где количество жупанов по отношению к кметам явно превышало аналогичные показатели в других местах. Однако, в отличие от Пейскера, Хауптманн объяснял статус этих жупанов не их якобы аварским происхождением, а тем, что в указанном районе будто бы сохранились свойственные древним славянам небольшие задружные деревни, возглавлявшиеся задружными старейши-нами-жупанами78. Это отличало статус данных жупанов от позднейших деревенских старост, существовавших в больших деревнях, возникших позднее в результате колонизации и втягивания сельского населения в феодальную зависимость. Таким образом, Хауптманн по сути реабилитировал теорию, связывавшую происхождение жупанов с племенным устройством раннеславянского общества. Важно, однако, что отдельные выводы исследователя — о наследственном характере власти жупанов, их господствующем положении в деревне и наличии у них отдельного хозяйства — противоречили традиционным представлениям о базовых принципах этого устройства (выборность власти, эгалитарный характер социума, общее хозяйство членов задруги), на что указал в своей рецензии словенский историк Б. Графенауэр79.

Отмеченное Графенауэром противоречие, однако, не было столь существенным, чтобы на основании ретроспективного анализа словенских материалов поставить под сомнение традиционное представление о жупанах как о родовых старейшинах. В большей степени такую возможность предоставлял хорватский и сербский материал, в трактовке которого с течением времени обозначились позиции, конкурирующие с концепцией жупной организации раннеславянского общества. Важной отправной точкой для ревизии традиционных взглядов стало изучение хорватских жупаний, перечисленных в 30-й главе трактата «Об управлении империей». Внутренняя структура жупаний, в которой ясно читаются признаки дожившей до Средневековья античной инфраструктуры, размеры и, что особенно важно, соотношение друг с другом, указывают скорее на то, что жупании изначально создавались в качестве административных единиц80. Правда, еще в середине ХХ в. хорватский исследователь О. Мандич, сопоставив жупа-нии, перечисленные в трактате «Об управлении империей», с жупами, зафиксированными применительно к хорватской территории в позднейших источниках, выдвинул тезис, согласно которому жупании и жупы суть две разные формы территориальной

77 Dopsch A. Die altere Sozial- und Wirtschaftsverfassung der Alpenslawen. Weimar, 1909.

78 Hauptmann Lj. Staroslovenska druzba in obred na knezjem kamnu. Ljubljana, 1954. S. 67-74.

79 Grafenauer B. Vprasanja zupanov, «Hrvatov» in ustolicevanja koroskih vojvod // Nasa sodobnost. 1955. Letnik 3. St. 11-12. S. 1125-1146.

80 Smiljanic F. Prilog proucavanju zupanijskog sustava sklavinije Hrvatske // Etnogeneza Hrvata. S. 186-187.

организации. По мнению исследователя, территории жуп, организованных по принципам «старого родового устройства» и возглавлявшихся «жупными» жупанами, покрывались системой административных единиц Хорватского государства — жупа-ний, возглавлявшихся жупанами «королевскими»81. Мнение Мандича о дуальной организации (деление по жупам и жупаниям) было вскоре оспорено Н. Клаич, справедливо указавшей как на возможную неполноту перечня жупаний в труде императора Константина, так и на недостаточную обоснованность служившей для Мандича важным аргументом локализации нескольких жуп на территории Клисской жупании82. Вопрос о соотношении понятий «жупа» и «жупания» так и остался открытым, вследствие чего в современной литературе можно встретить как отождествление этих понятий, так и их дифференциацию.

Проанализировав сведения источников о жупах Сербии и Боснии, российский историк В. П. Грачев показал, что большинство районов, которые в историографии было принято именовать жупами, фигурируют под этим обозначением только в Летописи попа Дуклянина, а также в источниках XIV-XV вв., когда они входили в состав Боснийского государства. То обстоятельство, что многие районы, не входившие ранее в состав Боснийского государства, стали именоваться жупами в источниках, только став его составными частями, позволило Грачеву высказать предположение об административном характере этого обозначения. Хотя Грачев не исключал возможности существования в догосударственный период неких «племенных» жуп, исследователь подчеркивал, что рассмотренные им источники не могут служить свидетельством их существования83. Выводы Грачева были созвучны соображениям польского историка Т. Василевского, также не нашедшего в известном материале источников никаких подтверждений расхожему представлению о жупах как о древнеславянских «племенных» единицах84.

Несмотря на то, что доводы в пользу позднейшего происхождения жуп выглядят достаточно вескими, представление о жупе как об архаичной славянской единице не утратила своего влияния и в последующей историографии. Так, например, Х. Ловмяньский, одним из первых откликнувшись на критику древнего происхождения жуп, вовсе не счел существенным тезис об их административном характере. Ссылаясь на предполагаемую архаичность самого названия «жупа», а также небольшие

81 Mandic O. Bratstvo u ranosrednjovjekovnoj Hrvatskoj // HZ. 1952. God. V. Br. 3-4. S. 277-284.

82 Klaic N. [=КлаиЬ Н.] 1) Postanak plemstva dvanaestero plemena kraljevine Hrvatske // HZ. 1959. God. XI-XII. S. 14-64; 2) Новщи радови на друштвеной проблематици средаовековне Хрватске // Годишаак историског друштва Босне и Херцеговине. Год. Х (1949-1959). Сараjево, 1959. C. 341-342.

83 Грачев В. П. 1) Термины «жупа» и «жупан» в сербских источниках и трактовка их в историографии (К изучению политической организации в средневековой Сербии) // Источники и историография славянского средневековья / Отв. ред. С. А. Никитин. М., 1967. C. 51-52; 2) Сербская государственность в X-XIV вв. Критика теории «жупной организации». М., 1972. C. 90-100.

84 Wasilewski T. Les zupy et les zupanie des slaves meriodionaux et leur place dans l’organisation des etats medievaux // I Miedzynarodowy kongres archeologii slowianskiej. Wroclaw, 1970. S. 217-223.

Commentarii / Статьи

размеры называемых этим словом административных единиц, исследователь был готов допустить только их небольшую модификацию в период существования средневековых государств. По мнению Х. Ловмяньского, странным было бы считать, что при создании административной сети в государственную эпоху не были бы учтены территориальные единицы предшествующего «племенного» периода85. Понятно, что подобный подход практически выводит решение проблемы из дискуссионного поля, превращая его в дело веры того или иного автора. В настоящее время словенский археолог А. Плетерский пытается вдохнуть новую жизнь в концепцию жупной организации, стараясь наполнить ее новейшими исследовательскими результатами из области реконструкции архаичных пластов славянской духовной культуры. Предлагая посмотреть на раннеславянское общество «изнутри», то есть с точки зрения реконструируемого им мировидения ранних славян, исследователь представляет жупу как базовую единицу идентичности раннеславянского мира, своего рода микрокосм, центральную структуру которого будто бы определяли три культовых места, расположение которых в природном ландшафте соответствовало функциям основных славянских божеств86. Однако какими бы убедительными не казались нам реконструкции славянской сакральной топографии, осуществленные исследователем на микрорегиональном уровне87, их релевантность для анализа реальных форм потестарной организации далеко не очевидна. Иными словами, доказательством существования жупы как потестарной единицы они служить не могут, а любое их «встраивание» в старую концепцию жупной организации не выходит за пределы априорной конструкции.

Еще один аспект критики теории жупной организации связан с информацией о жупанах, содержащейся в древнейших хорватских письменных документах — грамотах хорватских правителей Трпимира и Мунцимира. В грамоте Трпимира от имени хорватского дукса сообщается, что он построил монастырь «с общего совета со всеми моими жупанами» (commune consilium meis cum omnibus zuppanis)ss. В эсхатоколе грамоты жупаны фигурируют в числе свидетелей, заверивших ее своими подписями, и называются сразу за именем князя. Сведения грамоты Трпимира позволяют заключить, что жупаны входили в ближайшее окружение дукса, и что такие акции, как строительство монастыря, осуществлялись правителем после совета с жупанами. В грамоте Мунцимира, так же как и в грамоте Трпимира, содержится указание на совет дукса с представителями знати: от имени самого Мунцимира сообщается, что правитель передает Сплитской архиепископии церковь св. Георгия в Путале со всеми владениями с согласия всех своих «верных» и «первых лиц народа» (communi consilio cum

85 Lowmianski H. Pocz^tki Polski. Z dziejow slowian w I tysi^cleciu n. e. T. IV Warszawa, 1970. S. 47-48.

86 Плетерский А. О «the Making of the Slavs» изнутри // SSBP. 2008. № 2 (4). C. 33-36.

87 Pleterski A. 1) The trinity concept in the Slavonic ideological system and the Slavonic spatial measurement system // Swiatowit. 1995. Vol. 40. S. 113-143; 2) Strukture tridelne ideologije v prostoru pri Slovanih // ZC. 1996. Letnik 50. St. 2. S. 163-185.

88 Codex diplomaticus regni Croatiae, Dalmatiae et Slavoniae. Vol. I: Diplomata annorum 743-1100 continens / Redegit Marko Kostrencic. Collegerunt et digesserunt Jakov Stipisic et Miljen Samsalovic. Zagrabiae, 1967 (далее — CD). S. 4.

meis cunctis fideliЪus etprmatis рориН)89. Здесь жупаны также фигурируют в числе лиц, скрепивших грамоту своими подписями90. Грамота Мунцимира ясно свидетельствует в пользу тесной связи жупанов с правителем, так как большинство из них выступает в ней в качестве представителей аппарата управления. Наряду с двумя жупанами, осуществлявшими власть на местах (Желивек, жупан Ливна, и Збидраг, жупан Клиса), мы встречаемся в грамоте с целым рядом жупанов, которые несут различные службы при дворе правителя и находятся в ближайшем окружении хорватского дукса и его супруги-комитиссы (жупан палатиума Будимир, жупан-меченосец Приштина, жупан-конюший Првад, жупан-камерарий Желист, жупан-виночерпий Желидьед, жупан-камерарий Боледраг, жупан комитиссы Будимир, жупан-оруженосец Тугина)91.

Подобно тому как характер хорватских жупаний заставлял некоторых авторов сомневаться в их «племенном» происхождении, сведения хорватских грамот о функциях и статусе жупанов способствовали зарождению у части исследователей сомнений в том, что эти приближенные к правителю люди некогда являлись «племенными старейшинами». Так, уже в середине ХХ в. хорватский ученый М. Костренчич высказал мнение о том, что жупаны первоначально составляли военную свиту хорватского правителя92. На этом фоне свидетельство императора Константина о «старцах-жупа-нах» стало восприниматься как ключевое и, в сущности, единственное свидетельство древнейшей, догосударственной, фазы существования данного института. Так, например, по мнению Грачева, это известие, контрастирующее с информацией о жупанах других современных источников, таких как упомянутые выше хорватские грамоты, было почерпнуто императором из более ранних источников93.

Попытку оспорить традиционную интерпретацию известия о «старцах-жупа-нах», приведя его, таким образом, в соответствие с информацией других источников, предпринял российский историк А. А. Горский, исходивший в своих рассуждениях из предполагаемого аварского происхождения термина «жупан». По словам исследователя, отождествление жупана с племенным старейшиной «вызывает сомнение, так как неясно, зачем для обозначения издавна существовавшего у славян института заимствовать иноязычный титул». Горский предположил, что титул был использован славянами для обозначения новых для себя категорий знати, образовавшихся в процессе и в результате славянских миграций, а именно — дружинников (в Хорватии и Моравии) и глав новых этнополитических общностей. Ссылаясь на то, что императору Константину несвойственно употреблять слово «старец» в социальном значении, а также привлекая социальную терминологию древнерусских источников, в которых к представителям элиты нередко добавлялось определение «старейший» в значении «главный», исследователь усматривает в выражении «Zouлavo^ уеро^те^» перевод гипотетического славянского термина «жупаны старейшие», то есть «главные жупаны».

89 CD. S. 23.

90 CD. S. 24.

91 CD. S. 23.

92 KostrencicM. Nacrt historije hrvatske drzave i hrvatskog prava. Zagreb, 1956. S. 138.

93 Грачев В. П. Сербская государственность. С. 100.

Commentarii / Статьи

Такая интерпретация позволила Горскому сделать вывод, что в трактате императора Константина жупанами именовались не «племенные старейшины», а просто не имевшие княжеского титула правители находившихся некогда под аварской властью славянских общностей, первоначально, возможно, назначавшиеся аварами94.

Предложенная Горским интерпретация выражения «Zounavo yepovxe^» недавно вызвала возражения со стороны другого российского автора — В. П. Лукина, который справедливо указал, в первую очередь, на отсутствие оснований считать, что используемое императором Константином слово «yepovxe^» («старцы» или «старые», но не «старейшие») есть не вполне адекватный перевод славянского социального поня-тия95. Вообще же, по мнению В. П. Лукина, проблема «старцев-жупанов» снимается свидетельством грамоты мейссенских маркграфов Оттона и Дитриха, выданной в 1181 г. одному из саксонских монастырей. В этом документе упоминаются старейшины деревень (seniores villarum), которых, по словам источника, местные славяне (лужицкие сербы) именуют на своем языке жупанами96. На основании этого позднейшего свидетельства, а также целого ряда других источников, позволяющих говорить

о наличии неких «старших» среди славянской знати Полабья и Поморья, В. П. Лукин приходит к выводу о существовании в славянском обществе не относящегося к дружине слоя знати, чье социальное положение определялось в терминах старшинства. Относительно «старцев-жупанов» исследователь констатирует: «во-первых, нет ни малейших оснований считать их дружинниками; во-вторых, византийцы не считали их “архонтами” — князьями, единоличными правителями. Иначе говоря, это были и не дружинники, и не князья, т. е. представители той догосударственной неслужилой знати, которая, по мнению Горского, является “неуловимой”»97.

Еще одну попытку найти соответствие словам императора Константина о «стар-цах-жупанах» в известиях других источников недавно предпринял хорватский историк Ф. Смилянич. Исследователь счел возможным интерпретировать в качестве «стар-цев-жупанов» представителей двенадцати «знатных племен» королевства Хорватии, фигурирующих в знаменитом средневековом хорватском документе «Pacta Conventa» или «Qualiter», содержащем текст договора, будто бы заключенного в 1102 г. между хорватскими нобилями и королем Коломаном. Исходя из того, что хорватские нобили, представители так называемых «двенадцати племен», обозначены в документе как «XII nobile sapienciores», а по отдельности каждый из них фигурирует в этом же

94 Горский А. А. Славянское расселение и эволюция общественного строя славян // Буданова В. П., Горский А. А., Ермолова И. Е. Великое переселение народов. Этнополитические и социальные аспекты. М., 1999. С. 191-193, 218.

95 Лукин П. В. «Старцы» или «старшие»? О терминологии славянской «племенной» знати // Славяноведение. 2010. № 2. С. 14-15.

96 «Seniores villarum quos lingua sua supanos vocant» (Codex diplomaticus Saxoniae Regiae / Ed. O. Posse, H. Ermisch. Leipzig, 1889. Bd. II. S. 309). — К. Кадлец приводил данное свидетельство в обоснование тезиса о жупанах как «племенных старейшинах»: Kadlec K. O politycznym ustroju Slowian... S. 67. С фразой императора Константина о «старцах-жупанах» данное известие сопоставлял еще Л. Нидерле: Нидерле Л. Славянские древности / Пер. с чешского Т. Ковалевой, М. Хазанова. М., 2010. С. 668. Примеч. 52.

97 Лукин П. В. «Старцы» или «старшие»? С. 15-16.

тексте с титулом «comes», как в Хорватии с определенного времени стали именовать жупана, исследователь реконструировал выражение «comes sapiencior», которое, по его мнению, является латинским эквивалентом «старца-жупана». Основанием для такого вывода являются сведения знаменитого средневекового южнославянского нарративного источника — Летописи попа Дуклянина, в хорватской редакции которой используемому в латинской редакции слову «sapientes» соответствует понятие «старцы». Таким образом, по мнению Ф. Смилянича, в свидетельстве документа «Pacta Conventa» сохранились следы института, существовавшего у славян в догосу-дарственный период98.

Этот краткий обзор суждений по вопросу о «старцах-жупанах», существующих в современной историографии и представляющихся нам наиболее релевантными, хорошо высвечивает одну методологическую проблему. Очевидно, что в интерпретации известий о жупанах многое зависит от избранного тем или иным исследователем угла зрения на проблему, давая возможность как акцентировать внимание на догосу-дарственном характере института жупанов, так и связывать его с генезисом государственной организации. Так, например, Горский, констатируя отсутствие признаков наличия у славян «племенной» знати, тем не менее, характеризует жупанов как «не обладавших княжеским титулом глав этнополитических организмов». Но если считать жупанов главами вождеств, а именно это, судя по всему, предлагает нам Горский, то почему не допустить в их отношении столь естественной эволюции от родовых старейшин к вождям? Единственным препятствием для этого служит убеждение Горского в принципиальной новизне для славянского мира социального института, обозначавшегося аварским термином99. Между тем, как отмечалось нами в самом начале статьи, интеграция славянских общин в состав военно-политической структуры Pax Avarica совсем необязательно предполагала их радикальное переустройство на принципах территориальной организации100.

98 Smiljanic F. O polozaju i funkciji zupana u hrvatskim srednjovjekovnim vrelima od 9. do 16. stoljeca // Povijesni prilozi. Zagreb, 20Gl. Sv. 33. S. 38-39.

99 Показательно сопоставить позицию А. А. Горского с аргументом против аварского происхождения термина «жупан», высказанным Г. Хольцером. По мнению австрийского ученого, жупаны не могли быть аварским нововведением, так как аварская власть представляла собой порядок, внутри которого сохранялся славянский «племенной» строй (см.: Holzer G. Zur Sprache des mittelalterlichen Slaventums in Osterreich. Slavisch unter bairischem Einfluss // Wiener Slavistisches Jahrbuch. 2002. Bd. 48. S. 57). Очевидно, что для Хольцера славянский «племенной» строй служит аргументом против аварского происхождения термина «жупан», в то время как для Горского аварское происхождение термина «жупан» служит аргументом против «племенного» характера данного института.

iGG «.Было бы не совсем правильным считать, что возникновение кочевой империи представляло собой качественный скачок от племенного общества с сильными родовыми связями к военно-иерархической организации, в которой система традиционных кланово-линиджных связей была бы заменена личными иерархическими отношениями. На самом деле любая степная держава была в сущности “имперской конфедерацией” племен и/ или вождеств, в которой новые военно-иерархические отношения не только не сменили, а сосуществовали и переплетались со сложной системой кланово-племенной генеалогии номадов» (Крадин Н. Н. Структура власти в кочевых империях // Кочевая альтернатива

Commentarii / Статьи

В то же время едва ли можно разделить категоричность процитированного выше суждения В. П. Лукина о том, что жупаны не были князьями, сделанного лишь на том основании, что византийцы не считали их архонтами. О том, почему Константину Багрянородному понадобилось различать в славянском мире жупанов и архонтов, уже достаточно говорилось в первой части статьи. Возможно, именно существовавшая в Константинополе информация о правившем во второй четверти IX в. вожде Травунии Белое, носившем титул жупана, побудила императора акцентировать мысль о том, что те славянские правители, которых в Константинополе считали архонтами, суть результат осуществленного Константинополем переустройства славянского мира на Балканах. Если это так, то вряд ли можно говорить о том, что в социальном статусе тех, кого славяне называли жупанами, и тех, кого признавали архонтами в Византии, в реальности существовала какая-то разница. Иными словами, то обстоятельство, что старцы-жупаны не были архонтами для императора Константина, совершенно не означает, что они не могли быть главами вождеств. Поэтому предлагаемое Лукиным гипотетическое соотнесение недружинной знати (и, судя по контексту, также «стар-цев-жупанов» Константина Багрянородного) с социальной категорией грейтменов, выделяемых М. Годелье в качестве особой модели лидерства, основанной на личных качествах, представляется излишним усложнением картины101.

Традиционное для историографии конца XIX - первой половины ХХ в. представление о том, что наличие на западе Балкан родственных коллективов, именовавшихся по-славянски «племенами», является свидетельством длительного сохранения здесь «родоплеменных» порядков, еще в середине ХХ в. признано устаревшим102. Более того, в последнее время в историографии было продемонстрировано, что засвидетельствованные в Хорватии формы родственной организации знати были в принципе характерны для ряда стран Европы в эпоху классического Средневековья103. С одной стороны, это свидетельствует против ретроспективного подхода Ф. Смилянича к информации

социальной эволюции / Отв. ред. Н. Н. Крадин, Д. М. Бондаренко. М., 2002. С. 87). Вряд ли этот базовый принцип организации не выдерживался в отношении славян.

101 В подтверждение сохраняющейся актуальности традиционного взгляда на «старцев-жупанов» как на родовых старейшин, которые могли эволюционировать в глав более или менее крупных (простых или сложных) вождеств, сошлемся на аргументы, приведенные П. Л. Белковым против понимания «старейшины рода» и «бигмена» как стадиальных типов лидерства в первобытном обществе. Анализируя основные характеристики бигмена, выделяемые М. Салинзом, П. Л. Белков счел неоправданным выделение бигмена как особой стадии в эволюции форм лидерства, так как речь, по его мнению, идет об универсальном типе неформального лидера. Приводя конкретные примеры того, как одно и то же лицо могло совмещать в себе статус старейшины рода с социальной ролью бигмена, антрополог приходит к выводу о принципиальной возможности интерпретировать одно и то же явление как на языке формального, так и неформального лидерства (см.: Белков П. Л. Вожди и бигмены (о механизмах становления вождества) // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности / Отв. ред. В. А. Попов. М., 1995. С. 126-139).

102 См.: Mandic O. Bratstvo u ranosrednjovjekovnoj Hrvatskoj. S. 225-236.

103 См. особенно: KarbicD. Hrvatski plemicki rod i obicajno pravo. Pokusaj analize // Zbornik Odsjeka za povijesne znanosti Zavoda za povijesne i drustvene znanosti HAZU. 1998. Sv. 16. S. 73-117.

«Pacta Conventa», не говоря уже о том, что, согласно одной давно существующей в историографии концепции, сама институция «двенадцати хорватских племен» есть инвенция XIV столетия, связанная с политической консолидацией могущественных хорватских родов в условиях феодализации, проводимой венгерско-хорватским королем Людовиком Великим104. С другой стороны, вопрос о времени и обстоятельствах складывания хорватских «племен» до сих пор остается нерешенным105. В пользу возможности их весьма древнего происхождения, современного появлению славян на Балканах, справедливо приводится факт большой устойчивости названий «племен», нередко остававшихся неизменными на протяжении ряда веков106. Невозможно поэтому исключать того, что среди «старцев-жупанов», упомянутых императором Константином, могли быть главы родственных коллективов, совершенно аналогичных тем, что существовали в Хорватии в XII-XIV вв. Другое дело, что на примере этих родственных коллективов хорошо видна непродуктивность схем социального развития южных славян, базирующихся на жесткой дихотомии «родоплеменной эпохи» VII-VIII вв. и «эпохи княжеств» IX-X вв.107

Между тем, именно указанная дихотомия по-прежнему определяет современные научные интерпретации известия императора Константина о «старцах-жупанах» и архонтах, даже несмотря на все более активное привлечение к анализу социальных процессов в славянском мире современных антропологических концепций108. Именно в унаследованном от прежней историографии стремлении более или менее четко разграничить две основные стадии в социально-политическом развитии славян, связав их с одним определяющим принципом социально-политической организации, и видится нам основная проблема интерпретации известия императора Константина об эпохе старцев-жупанов и эпохе архонтов. Соглашаясь с мнением М. Анчича, что это изве-

104 Аргументацию данного тезиса см. в работе Н. Клаич: Klaic N. Postanak plemstva dvanaestero plemena kraljevine Hrvatske. S. 14-64. Об историографии вопроса и его современном состоянии см.: MargeticL. Povezanost strukture hrvatskog drustva i politickih odnosa u srednjem vijeku (do pojave staleza) // Rad HAZU. 2003. Knj. 487. S. 112-131.

105 Jurkovic I. Vrhricki i hlivanjski plemeniti rod Cubranica do sredine 15. stoljeca. Njihov drustveni polozaj, prostorni smjestaj i gospodarska moc // Zbornik Odsjeka za povijesne znanosti Zavoda za povijesne i drustvene znanosti HAZU. 2006. Sv. 24. S. 25-69.

106 См.: БромлейЮ. В. Становление феодализма в Хорватии. М., 1964. С. 194-197.

107 Как справедливо подчеркивает Д. М. Бондаренко, «нет никаких оснований искать в истории того или иного общества момент некого скачка — от полного (или даже почти полного) доминирования родства к абсолютному господству территориальных связей» (Бондаренко Д. М. Родственный и территориальный принципы организации общества и феномен государства // Ранние формы политических систем. С. 116).

108 В этом смысле трудно не поддержать позицию Ф. Курты, подвергнувшего критике модель сегментированной линиджной системы в отношении славянского социума как не учитывающую важных факторов социальной динамики (см.: Curta F. The making of the Slavs: History and archaeology of the Lower Danube Region, c. 500-700. Cambridge; New York, 2001). P. 319-325. Анализ славянских политических организмов в рамках теории вождеств, выявление их характера и эволюции, в том числе в сопоставлении с гигантским материалом, собранным по данной теме в других уголках мира, пока остаются в области desiderata.

Commentarii / Статьи

стие является, прежде всего, отражением социальной теории, являвшейся элементом византийского социального знания той эпохи, а не просто трансляцией имперской идеологии или ситуативно обусловленной нарративной конструкцией, стоит отдать должное ее творцам. Выделение в ее рамках своего рода стадиальных форм власти (власти жупанов и власти архонтов), как и акцент на роли внешнего фактора в политогенезе, созвучный некоторым новейшим подходам к «вторичной государственности», оказались довольно близки представлениям современных историков о разложении «родоплеменного» строя и генезисе государственности в славянском мире. В этом смысле можно говорить о принципиальной близости теоретических воззрений ученого императора и современных исследователей. Однако вряд ли это дает нам право рассматривать объяснительную схему социально-политического развития, изложенную Константином Багрянородным, как подтверждение правильности современных представлений о будто бы имевшей место в славянском мире социальной трансформации.

Данные о статье

Работа выполнена при поддержке гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых — кандидатов наук (МК-5950.2012.6 «Потестарные образования в славянском мире в УП-Х вв.: эволюция структур власти и этносоциальные процессы»).

Автор: Алимов, Денис Евгеньевич — кандидат исторических наук, старший преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета, Санкт-Петербург, Россия, [email protected]

Заголовок: От жупанов к архонтам: Социальная эволюция или нарративная конструкция? Резюме: В статье рассматривается известие 29-й главы трактата византийского императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (середина Х в.) о том, как у славян на Балканах на смену возглавлявшим их старцам-жупанам пришли обладавшие наследственной властью архонты. Именно это известие часто рассматривалось в историографии в качестве ключевого свидетельства стадиальности в развитии славянской социальной организации от первоначально акефального общества (эпоха старейшин-жупанов) до политически организованного социума, в котором существовала княжеская власть (эпоха архонтов). Автор статьи задается вопросом, в какой мере интерпретация данного известия под углом зрения социальной эволюции продиктована самой информацией источника, а в какой — теоретическим контекстом существующих в науке представлений о характере раннеславянского общества. В результате анализа данного известия в контексте свойственных Константину Багрянородному представлений о раннем прошлом сербов и хорватов, автор приходит к выводу, что пассаж о жупанах и архонтах не является только идеологически мотивированной конструкцией. В случае с императором Константином мы имеем дело с одним из первых теоретических объяснений социальной эволюции в варварском обществе. Данное императором объяснение выглядит настолько правдоподобным и логичным, что оказывается созвучным актуальным и для современной науки теориям

об акефальном обществе и вторичной государственности. Между тем, как подчеркивает автор, реальное развитие славянского социума было гораздо более сложным.

Ключевые слова: Константин Багрянородный, «Об управлении империей», сербы, хорваты, жупан, политогенез

Литература, использованная в статье

Акимова, Ольга Анатольевна. Формирование хорватской раннефеодальной государственности // Раннефеодальные государства на Балканах. У1-ХП вв. / Отв. ред. Литаврин, Геннадий Григорьевич. Москва: Наука, 1985. С. 219-249.

Алимов, Денис Евгеньевич. «Переселение» и «крещение»: К проблеме формирования хорватской этничности в Далмации // Studia Slavica et Ва1сашса РейороШапа. № 2 (4). 2008. С. 94-116.

Алимов, Денис Евгеньевич. Формирование хорватской этнополитической общности в Далмации в зеркале этногенетической традиции // Российские и славянские исследования. Минск: БГУ, 2009. Вып. IV С. 93-101.

Алимов, Денис Евгеньевич. Хорваты в Далмации в УП-1Х вв.: Формирование этнополитиче-ской общности // Ранние формы политических систем / Сост. и отв. ред. Попов, Владимир Александрович. Санкт-Петербург: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), 2012. С. 279-329.

Алимов, Денис Евгеньевич. Хорватская идентичность в раннее Средневековье: Проблема интерпретации // Вестник СПбГУ Сер. 2. 2013. Вып. 4. С. 99-108.

Белков, Павел Людвигович. Вожди и бигмены (о механизмах становления вождества) // Ранние формы политической организации: От первобытности к государственности / Отв. ред. Попов, Владимир Александрович. Москва: Наука, 1995. С. 126-139.

Белков, Павел Людвигович. «Эпос миграций» в системе атрибутов традиционной власти // Символы и атрибуты власти: Генезис, семантика, функции / Отв. ред. Попов, Владимир Александрович. Санкт-Петербург: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), 1996. С. 63-71.

Бондаренко, Дмитрий Михайлович. Родственный и территориальный принципы организации общества и феномен государства // Ранние формы политических систем / Сост. и отв. ред. Попов, Владимир Александрович. Санкт-Петербург: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), 2012. С. 99-134.

Бромлей, Юлиан Владимирович. Становление феодализма в Хорватии. Москва: Наука, 1964. 407 с.

Васильев, Валерий Леонидович. Архаическая топонимия Новгородской земли (Древнеславянские деантропонимные образования). Великий Новгород: Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого, 2005. 468 с.

Горский, Антон Анатольевич. Славянское расселение и эволюция общественного строя славян // Буданова, Вера Павловна; Горский, Антон Анатольевич; Ермолова, Ирина Евгеньевна. Великое переселение народов. Этнополитические и социальные аспекты. Москва: Институт российской истории РАН, 1999. С. 156-221.

Грачев, Виктор Петрович. Из истории изучения славянских средневековых институтов (Вопрос о жупах и жупанах в историографии) // Ученые записки Института славяноведения АН СССР. 1965. Т. 29. С. 178-209.

Грачев, Виктор Петрович. Термины «жупа» и «жупан» в сербских источниках и трактовка их в историографии (К изучению политической организации в средневековой Сербии) // Источники и историография славянского средневековья / Отв. ред. Никитин, Сергей Александрович. Москва: Наука, 1967. С. 3-52.

Грачев, Виктор Петрович. Сербская государственность в Х-ХГУ вв. Критика теории «жупной организации». Москва: Наука, 1972. 332 с.

СоттеЫати / Статьи

Живковик, Тибор. Тактикон Успенског и тема Далмацща // Исторщски часопис. 2002. Ка. 48. С. 9-44.

Живковик, Тибор. Портрети српских владара (ІХ-ХІІ век). Београд: Завод за уцбенике и наставна средства; Нови Сад: Будуйност, 2006. 196 с.

Живковик, Тибор. Jужни Словени под византщском влашйу 600-1025. 2. изд. Београд: Чища штампа, 2007. 499 с.

Живковик, Тибор. О такозва^ «Хроници српских владара» из списа De administrando Ітрегіо цара Константина VII Порфирогенита // Византщски свет на Балкану / Уредници Боjана Крсмановий, Лубомир Максимовий, Радивоj Радий. Београд: Византолошки институт САНУ, 2012. С. 313-332.

Jанковик, Ъор^е. Српско поморjе од 7. до 10. столейа. Београд: Српско археолошко друштво: Желнид, 2007. 257 с.

Клаик, Нада. Новщи радови на друштвеной проблематици средаовековне Хрватске // Годишаак историског друштва Босне и Херцеговине. Год. Х (1949-1959). Сараjево, 1959. С. 333-354.

Ковачевик, Jован. Од доселеаа Словена до краjа XII вщека // Исторща Црне Горе. Ка. I. Од наjстариjих времена до краjа XII вщека. Титоград: Редакцща за исторщу Црне Горе, 1967. С. 251-429.

Коматина, Предраг. Осниваае Патраске и Атинске митрополще и Словени на Пелопонезу // Зборник радова Византолошког института. 2009. Ка. 46. С. 27-52.

Коматина, Предраг. Моравски епископ Агатон на Фотщевом сабору 879. г. // Српска теологща данас (Зборник радова Првог годишщег симпосиона одржаног на Православном богословском факултету 29-30. ма]а 2009) / Уредник Богол]уб Шиліаковий. Београд: Православни богословски факултет, 2010. С. 359-368.

Корак, Во]ислав. Мартинийи: Остаци раносредаовековног града. Београд: Српска академща наука и уметности, 2001. 219 с.

Крадин, Николай Николаевич. Структура власти в кочевых империях // Кочевая альтернатива социальной эволюции / Отв. ред. Крадин, Николай Николаевич; Бондаренко, Дмитрий Михайлович. Москва: Центр цивилизационных и региональных исследований РАН, 2002.

С. 79-90.

Литаврин, Геннадий Григорьевич. Славинии ^НХ вв. — социально-политические организации славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья: Лингвистика, история, археология. Москва: Наука, 1984. С. 193-203.

Лукин, Павел Владимирович. «Старцы» или «старшие»? О терминологии славянской «племенной» знати // Славяноведение. 2010. № 2. С. 12-30.

Мишин, Дмитрий Евгеньевич. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. Москва: Институт востоковедения РАН: Издательство «Крафт+», 2002. 368 с.

Нидерле, Любор. Славянские древности / Пер. с чешского Т. Ковалевой, М. Хазанова. Москва: Культурный центр «Новый Акрополь», 2010. 744 с.

Новаковик, Бо]ан. Лонтодокла и питаае континуитета Дукле // Исторщски записи. 2006. Бр. 1-4. С. 251-262.

Новаковик, Бо]ан. Дукла у спису De administrando ітрегіо // Зборник радова Византолошког института. 2012. Ка. 49. С. 75-86.

Новаковик, Бо]ан. Карта као извор за поглавла 29-36 списа De administrando ітрегіо // Иницщал. Часопис за средаовековне студще. Београд, 2013. Ка. 1. С. 33-48.

Новаковик, Рела. Одакле су Срби дошли на Балканско полуострво (Исторщско-географско разматраае). Београд: Исторщски институт у Београду: ИздаваЪко предузеЬе «Народна каига», 1978. 415 с.

Острогорски, Георги]е. Порфирогенитова хроника српских владара и аени хронолошки подаци // Исторщски часопис. 1948. Ка. 1-2. С. 24-29.

Плетерский, Андрей. О «the Making of the Slavs» изнутри // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2008. № 2 (4). C. 33-36.

Ронин, Владимир Карлович. Грамота Тассило III Кремсмюнстерскому монастырю // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II (VII-IX вв.) / Составители: Иванов, Сергей Аркадьевич; Литаврин, Геннадий Григорьевич; Ронин, Владимир Карлович. Отв. ред. Литаврин, Геннадий Григорьевич. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. С. 429-434.

Ферлуга, Jадран. Византиска управа у Далмацщи. Београд: Издавачка установа Српске академиje наука, 1957. 169 с.

Ферлуга, Jадран. Византща и постанак наjраниjих jужнословенских држава // Зборник радова Византолошког института. 1968. Ка. XI. С. 55-66.

Цветковик, Милош. Укъучиваае Словена и Влаха у систем византщске провинцщске организацще на jугу Балкана до XI века. Сличности и разлике // Зборник радова Византолошког института. 2012. Ка. 49. С. 19-41.

Шушарин, Владимир Павлович. Ранний этап этнической истории венгров. Проблемы этнического самосознания. Москва: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997. 512 с.

Alemany, Augusti. From Central Asia to the Balkans: the title *cu(b)-pan // In Daena to Din: Religion, Kultur und Sprache in der iranischen Welt / Ed. by Christine Allison, Anke Joisten-Pruschke, and Antje Wendtland. Wiesbaden: Harrassowitz, 2009. S. 3-12.

Ancic, Mladen. The Waning of the Empire. The Disintegration of Byzantine Rule on the Eastern Adriatic in the 9th Century // Hortus Artium Medievalium. 1998. Vol. 4. P. 15-24.

Ancic, Mladen. Imperij na zalasku. Nestanak bizantske vlasti na istocnoj obali Jadrana u 9. stoljecu // Radovi Zavoda za povijesne znanosti HAZU u Zadru. 1999. Sv. 41. S. 1-20.

Ancic, Mladen. Sto «svi znaju» i sto je «svima jasno». Historiografija i nacionalizam. Zagreb: Hrvatski institute za povijest, 2008. 270 s.

Ancic, Mladen. Zamisljanje tradicije: Vrijeme i okolnosti postanka 30. glave djela De administrando imperio // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. Zagreb, 2010. Knj. 42. S. 133-152. Ancic, Mladen. Ranosrednjovjekovni Neretvani ili Humljani: Tragom zabune koju je prouzrocilo djelo De administrando imperio // Hum i Hercegovina kroz povijest. Zbornik radova s medunarodnoga znanstvenog skupa odrzanog u Mostaru 5. i 6. studenog 2009. Knj. I / Ur. Ivan Lucic. Zagreb, 2011. S. 217-278.

Basic, Ivan. Neka pitanja tekstualne transmisije izvora Porfirogenetovih poglavlja o Dalmaciji // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2012. Knj. 44. S. 175-196.

Bogucki, Ambrozy. Komes w polskich zrodlach sredniowiecznych (Roczniki Towarzystwa naukowego w Toruniu. Rocznik 76. Zeszyt 3). Warszawa; Poznan: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1972. 117 s.

Borri, Francesco. White Croatia and the arrival of the Croats: an interpretation of Constantine Porphyrogenitus on the oldest Dalmatian history // Early Medieval Europe. 2011. Vol. 19 (2). P. 204-231.

Commentarii / Статьи

Budak, Neven. Die sudslawischen Ethnogenesen an der ostlichen Adriakuste im fruhen Mittelalter // Typen der Ethnogenese unter besonderer Berucksichtigung der Bayern. Teil 1 / Hrsg. von H. Wolfram und W. Pohl. Wien, 1990. S. 129-136.

Budak, Neven. Prva stoljeca Hrvatske. Zagreb: Hrvatska sveucilisna naklada, 1994. 248 s.

Curta, Florin. The making of the Slavs: History and archaeology of the Lower Danube Region, c. 500-700. (Cambridge Studies in Medieval Life and Thought, Fourth Series). Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2001. 463 p.

Curta, Florin. The Slavic lingua franca (linguistic notes of an archeologist turned historian) // East Central Europe. 2004. Vol. 31. P. 125-148.

Curta, Florin. Southeastern Europe in the Middle Ages, 500-1250. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. 496 p.

Curta, Florin. Emperor Heraclius and the conversion of the Croats and Serbs // Medieval Christianitas. Different Regions, «Faces», Approaches / Ed. Stepanov, Tsvetelin; Kazakov, Georgi (Mediaevalia Christiana, 3). София, 2010. С. 121-138.

Dopsch, Alfons. Die altere Sozial- und Wirtschaftsverfassung der Alpenslawen. Weimar: H. Bohlau, 1909. 179 s.

Dzino, Danijel. Novi pristupi izucavanju ranog hrvatskog identiteta // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. Zagreb, 2009. Knj. 41. S. 33-54.

Dzino, Danijel. Becoming Slav, becoming Croat: Identity transformations in post-Roman and early medieval Dalmatia. Leiden; Boston: Brill, 2010. 271 p.

Dzino, Danijel. Pricam ti pricu: Ideolosko-narativni diskursi o dolasku Hrvata u De administrando imperio // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. Zagreb, 2010. Knj. 42. S. 153-165. Ferluga, Jadran. Archon: Ein Beitrag zur Untersuchung der sudslavischen Herrschertitel im 9. und 10. Jahrhundert im Lichte der byzantinischen Quellen // Tradition als historische Kraft / Hrsg. von Norbert Kamp und Joachim Wollasch. Berlin: de Gruyter 1982. S. 254-266.

Fokt, Krzysztof. Serbowie w najdawniejszym podziale Slowianszczyzny // Slavia Antiqua. 2003. T. XLIV S. 9-32.

Gillett, Andrew (ed.). On barbarian identity: Critical approaches to ethnicity in the early Middle Ages. Turnhout: Brepols Publishers, 2002. 265 p.

Grafenauer, Bogo. Prilog kritici izvjestaja Konstantina Porfirogeneta o doseljenju Hrvata // Historijski zbornik. 1952. God. V. Br. 1-2. S. 1-56.

Grafenauer, Bogo. Vprasanja zupanov, «Hrvatov» in ustolicevanja koroskih vojvod // Nasa sodobnost. 1955. Letnik 3. St. 11-12. S. 1125-1146.

Hauptmann, Ljudmil. Dolazak Hrvata // Zbornik kralja Tomislava (Posebna izdanja Jugoslavenske akademije znanosti i umjetnosti. Knj. 17). Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1925. S. 86-127.

Hauptmann, Ljudmil. Staroslovenska druzba in obred na knezjem kamnu (Slovenska akademija znanosti in umetnosti. Razred za zgodovinske in druzbene vede. Dela 10. Institut za zgodovino. Sekcija za obco in narodno zgodovino. 2). Ljubljana: Slovenska akademija znanosti in umetnosti, 1954. 164 s.

Helimski, Eugen. On probable Tungus-Manchurian origin of the Buyla inscription from Nagy-Szentmiklos // Studia Etymologica Cracoviensia. Cracoviae, 2000. Vol. V. P. 268-277.

Holzer, Georg. Zur Sprache des mittelalterlichen Slaventums in Osterreich. Slavisch unter bairischem Einfluss // Wiener Slavistisches Jahrbuch. 2002. Bd. 48. S. 53-73.

Howard-Johnston, James D. The De administrando imperio: A re-examination of the text and a re-evaluation of its evidence about the Rus // Les centres proto-urbains russes entre Scandinavie,

Byzance et Orient. Actes du Colloque International tenu au College de France en octobre 199l / Ed. par Michel Kazanski, Anne Nercessian, Constantin. Zuckermann. Paris: Editions P. Lethielleux, 2000. P. 301-336.

Howard-Johnston, James D. Byzantine sources for Khazar history // The World of the Khazars: New perspectives: Selected papers from the Jerusalem 1999 International Khazar Colloquium / Ed. by Peter B. Golden, Haggai Ben-Shammai and Andras Rona-Tas. Leiden: Brill, 2007. P. 163-193.

Jenkins, Romilly James Heald. Introduction // Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. II: Commentary / Edited by R. J. H. Jenkins, with contributions by F. Dvornik, R. J. H. Jenkins, B. Lewis, Gy. Moravcsik, D. Obolensky, S. Runciman. London: Athlone Press, 1962. P. 1-8.

Jurkovic, Ivan. Vrhricki i hlivanjski plemeniti rod Cubranica do sredine 15. stoljeca. Njihov drustveni polozaj, prostorni smjestaj i gospodarska moc // Zbornik Odsjeka za povijesne znanosti Zavoda za povijesne i drustvene znanosti HAZU. 2006. Sv. 24. S. 25-69.

Kadlec, Karol. O politycznymustroju Slowian, zwlaszcza zachodnich, przed X wiekiem // Encyklopedyja polska. T. IV. Cz. 2. Dz. V. Pocz^tki kultury slowianskiej / Opracowali Aleksander Bruckner, Lubor Niederle, Karol Kadlec. Krakow: Nakladem Akademii Umiej^tnosci, 1912. S. 31-73. Karbic, Damir. Hrvatski plemicki rod i obicajno pravo. Pokusaj analize // Zbornik Odsjeka za povijesne znanosti Zavoda za povijesne i drustvene znanosti HAZU. 1998. Sv. 16. S. 73-117. Klaic, Nada. Postanak plemstva dvanaestero plemena kraljevine Hrvatske // Historijski zbornik. 1959. God. XI-XII. S. 14-64.

Koder, Johannes. Zu den Archontes der Slaven in De Administrando Imperio 29, 106-115 // Wiener Slavistisches Jahrbuch. 1983. Bd. 29. S. 128-131.

Korac, Vojislav. Crkva sv. Tome u Prcanju u Boki kotorskoj // Зборник Филозофског факултета у Београду. 1970. Ка. XI. Бр. 1. С. 107-117.

Kostrencic, Marko. Nacrt historije hrvatske drzave i hrvatskog prava. Zagreb: Skolska knjiga, 1956. 235 s.

Loncar, Miljenko. O Porfirogenetovoj Dalmaciji // Diadora. 1990. Sv. 12. S. 391-400.

Loncar, Miljenko. Porfirogenetova seoba Hrvata pred sudom novije literature // Diadora. 1992. Sv. 14. S. 375-448.

Lowmianski, Henryk. Pocz^tki Polski. Z dziejow slowian w I tysi^cleciu n. e. T. IV Warszawa: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1970. 538 s.

Madgearu, Alexandru. Were the zupans really rulers of some Romanian early medieval polities? // Revista de Istorie Sociala. 2004. Vol. IV-VII. P. 15-25.

Malingoudis, Phaedon. Die Institution des Zupans als Problem der fruhslavischen Geschichte // Cyrillomethodianum. 1972. Vol. 2. S. 61-71.

Mandic, Oleg. Bratstvo u ranosrednjovjekovnoj Hrvatskoj // Historijski zbornik. 1952. God. V Br. 3-4. S. 225-298.

Marasovic, Tomislav. «Quincunx» u ranosrednjovjekovnoj arhitekturi Dalmacije // SHP. Ser. III. Split, 1990. Sv. 20. S. 215-224.

Margetic, Lujo. Konstantin Porfirogenet i vrijeme dolaska Hrvata // Zbornik Historijskog zavoda JAZU. Zagreb, 1977. Vol. 8. S. 5-88.

Margetic, Lujo. Biljeske uz Trpimirovu ispravu (CD I, 3-8) // Zbornik radova Pravnog fakulteta u Splitu. 1993. God. 30. Br. 1. S. 47-51.

Margetic, Lujo. Biljeske u vezi s nastankom hrvatske drzave u 9. stoljecu // Etnogeneza Hrvata / Ur. Neven Budak. Zagreb: Nakladni zavod Matice hrvatske: Zavod za hrvatsku povijest Filozofskog fakulteta, 1995. S. 144-147.

Commentarii / Статьи

Margetic, Lujo. Povezanost strukture hrvatskog drustva i politickih odnosa u srednjem vijeku (do pojave staleza) // Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. 2003. Knj. 487. S. 1-150. Milosevic, Ante (Glavni urednik). Hrvati i Karolinzi. Dio II. Katalog. Split: Muzej hrvatskih arheoloskih spomenika, 2000. 396 s.

Novakovic, Relja. Balticki Sloveni u Beogradu i Srbiji. Beograd: Narodna knjiga, 1985. 180 s. Peisker, Jan. Die alteren Beziehungen der Slawen zu Turko-Tataren und Germanen und ihre sozialgeschichtliche Bedeutung. Berlin: W. Kohlhammer, 1905. 245 s.

Peisker, Jan. The expansion of the Slavs // The Cambridge Medieval History / Ed. by Henry Melvill Gwatkin and James Pounder Whitney. Vol. II: The rise of the Saracens and the foundation of the Western empire. New York: The Macmillan Company, 1913. P. 418-458.

Pleterski, Andrej. The trinity concept in the Slavonic ideological system and the Slavonic spatial measurement system // Swiatowit. 1995. Vol. 40. S. 113-143.

Pleterski, Andrej. Strukture tridelne ideologije v prostoru pri Slovanih // Zgodovinski casopis. 1996. Letnik 50. St. 2. S. 163-185.

Prochazka, Vladimir. Zupa a zupan // Slavia Antiqua. 1968. Vol. 15. S. 1-59.

Racki, Franjo. Nutarnje stanje Hrvatske prije XII. stoljeca / Priredio Mladen Ancic. Zagreb, 2009. Smiljanic, Franjo. Prilog proucavanju zupanijskog sustava sklavinije Hrvatske // Etnogeneza Hrvata / Ur. Neven Budak. Zagreb: Nakladni zavod Matice hrvatske: Zavod za hrvatsku povijest Filozofskog fakulteta, 1995. S. 178-192.

Smiljanic, Franjo. O polozaju i funkciji zupana u hrvatskim srednjovjekovnim vrelima od 9. do 16. stoljeca // Povijesni prilozi. Zagreb, 2007. Sv. 33. S. 33-102.

Todorov, Boris. Byzantine myths of origins and their functions // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2008. Vol. 2 (4). С. 64-l2.

Vedris, Trpimir. Razgovor ugodni: Konstantin VII Porfirogenet i percepcije najranije hrvatske povijesti // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2010. Knj. 42. S. 13-36.

Wasilewski, Tadeusz. Les zupy et les zupanie des slaves meriodionaux et leur place dans l’organisation des etats medievaux // I Miedzynarodowy kongres archeologii slowianskiej. Wroclaw: Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk, 1970. S. 217-223.

Wolfram, Herwig. Razmatranja o Origo gentis // Etnogeneza Hrvata / Ur. Budak, Neven. Zagreb: Nakladni zavod Matice hrvatske: Zavod za hrvatsku povijest Filozofskog fakulteta, 1995. S. 40-53.

Zivkovic, Tibor. Constantine Porphyrogenitus’ source on the earliest history of the Croats and Serbs // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2010. Knj. 42. S. 117-132.

Zivkovic, Tibor. O pocecima Bosne u ranom srednjem vijeku // Godisnjak Centra za balkanoloska ispitivanja ANU BiH. Sarajevo, 2010. Knj. 39. S. 149-161.

Zivkovic, Tibor. De Conversione Croatorum et Serborum: A lost source. Belgrade: Institute of History: Cigoja stampa, 2012. 255 p.

Zivkovic, Tibor. Nova tumacenja vesti o juznoslovenskim gentes u De administrando imperio vizantijskog cara Konstantina VII Porfirogenita (944-959) // Godisnjak Centra za balkanoloska ispitivanja ANU BiH. Sarajevo, 2012. Knj. 41. S. 201-210.

Zivkovic, Tibor. On the baptism of the Serbs and Croats in the time of Basil I (867-886) // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2013. № 1 (13). С. 33-53.

Information about the article

The study was conducted within the framework of the research project supported by the Grant of the President of the Russian Federation for State Support of Young Scientists — Candidates of Sciences (MK-5950.2012.6 «Political Formations in the Slavic World from the Seventh to the Tenth Centuries A. D.: Evolution of Power Structures and Ethno-Social Processes»).

Author: Alimov, Denis Eugenievich—Candidate of Historical Sciences, senior lecturer, St. Petersburg

State University, St. Petersburg, Russia, [email protected]

Title: From zupanoi to arhontes: Social evolution or narrative construction?

Summary: The article discusses the passage from the 29th chapter of the Byzantine emperor Constantine VII Porphyrogenitus’ treatise De administrando imperio (c. 950) where is reported of how archontes, that are those who had hereditary power status, replaced so-called zupanoi-elders, who previously headed early Slavic societies in the Balkans. It was this information that was often considered a key evidence in favor of presumed stadiality of the development of Slavic social organization transformed from originally acephalous society (the zupanoi period) to a politically organized society in which there existed a princely power (the archontes period). The author raises a question to what extent the interpretation of this passage from the perspective of social evolution was determined by the information of the source itself, and by the theoretical context of current ideas about the nature of early Slavic society. Having examined the passage in the context of Constantine Porphyrogenitus’ perception of the early history of the Serbs and Croats, the author concludes that the passage on zupanoi and arhontes is not only ideologically motivated construction. In the case of this passage we deal with one of the first theoretical explanations of social evolution in barbarian society. The explanation proposed by the emperor looks so plausible and logical that harmonizes with current theories of acephalous society and secondary state formation. Meanwhile, the author argues, the real social development of early Slavic society was much more complex.

Keywords: Constantine Porphyrogenitus, De administrando imperio, early Slavs, Serbs, Croats, zupan, politogenesis

References

Akimova, Olga Anatol’evna. Formirovanie horvatskoi rannefeodal’noi gosudarstvennosti [The formation of the Croat early feudal statehood], in Litavrin, Gennadii Grigor’evich (ed.).

Rannefeodal’nye gosudarstva na Balkanah. VI-XII vv. [The early feudal states in the Balkans]. Moscow: Nauka, 1985. Pp. 219-249. (In Russian.)

Alemany, Augusti. From Central Asia to the Balkans: the title *cu(b)-pan, in Allison, Christine; Joisten-Pruschke, Anke; Wendtland, Antje (eds.). In Daena to Din: Religion, Kultur undSprache in der iranischen Welt. Wiesbaden: Harrassowitz, 2009. Pp. 3-12.

Alimov, Denis Eugenievich. «Pereselenie» i «kreschenie»: K probleme formirovaniya horvatskoi etnichnosti v Dalmatsii [«Migration» and «conversion»: On the formation of the Croat ethnicity in Dalmatia], in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. Vol. 2 (4). 2008. Pp. 94-116. (In Russian.)

Alimov, Denis Eugenievich. Formirovanie horvatskoi etnopoliticheskoi obschnosti v Dalmatsii v zerkale etnogeneticheskoi traditsii [The formation of the Croat ethnopolitical community in Dalmatia in the mirror of an ethnogenetic tradition], in Rossiyskie i slavyanskie issledovaniya [Russian and Slavic Studies]. Minsk: BGU, 2009. Vol. IV Pp. 93-101. (In Russian.)

Commentarii / Статьи

Alimov, Denis Eugenievich. Horvatskaya identichnost’ v rannee Srednevekovie: Problema interpretatsii [The Croat identity in the early Middle Ages: The problem of interpretation], in VestnikSPbGU. Ser. 2. 2013. Vol. 4. Pp. 99-108. (In Russian.)

Alimov, Denis Eugenievich. Horvaty v Dalmatsii v VII-IX vv.: Formirovanie etnopoliticheskoi obschnosti [The Croats in Dalmatia in 600-900 A. D.: The formation of an ethnopolitical community], in Popov, Vladimir Aleksandrovich (ed.). Rannie formypoliticheskih system [Early forms of political systems], Saint-Petersburg: Muzei antropologii i etnografii im. Petra Velikogo (Kunstkamera), 2012. Pp. 279-329. (In Russian.)

Ancic, Mladen. Imperij na zalasku. Nestanak bizantske vlasti na istocnoj obali Jadrana u 9. stoljecu, in Radovi Zavoda za povijesne znanosti HAZU u Zadru. 1999. Sv. 41. Pp. 1-20.

Ancic, Mladen. Ranosrednjovjekovni Neretvani ili Humljani: Tragom zabune koju je prouzrocilo djelo De administrando imperio, in Lucic, Ivan (ed.). Hum i Hercegovina kroz povijest. Zbornik radova s medunarodnoga znanstvenog skupa odrzanog u Mostaru 5. i 6. studenog 2009. Knj. I. Zagreb, 2011. Pp. 217-278.

Ancic, Mladen. Sto «svi znaju» i sto je «svima jasno». Historiografija i nacionalizam. Zagreb: Hrvatski institute za povijest, 2008. 2l0 p.

Ancic, Mladen. The Waning of the Empire. The Disintegration of Byzantine Rule on the Eastern Adriatic in the 9th Century, in Hortus Artium Medievalium. 1998. Vol. 4. P. 15-24.

Ancic, Mladen. Zamisljanje tradicije: Vrijeme i okolnosti postanka 30. glave djela De administrando imperio, in Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2010. Knj. 42. Pp. 133-152. Basic, Ivan. Neka pitanja tekstualne transmisije izvora Porfirogenetovih poglavlja o Dalmaciji, in Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2012. Knj. 44. Pp. 175-196.

Belkov, Pavel Ludvigovich. «Epos migratsii» v sisteme atributov traditsionnoi vlasti [«Migration Epos» in the system of attributes of traditional power], in Popov, Vladimir Aleksandrovich (ed.).

Simvoly i atributy vlasti: Genezis, semantika, funktsii [Symbols and attributes of power: Genesis, semantics, functions]. Saint-Petersburg: Muzei antropologii i etnografii im. Petra Velikogo (Kunstkamera) Publ., 1996. Pp. 63-71. (In Russian.)

Belkov, Pavel Ludvigovich. Vozhdi i bigmeny (o mehanizmah stanovleniya vozhdestva) [Chiefs and bigmen (on the mechanisms of the making of chiefdoms)], in Popov, Vladimir Aleksandrovich (ed.). Rannie formy politicheskoi organizatsii: Ot pervobytnosti k gosudarstvennosti [Early forms of political organization: from primitiveness to state]. Moscow: Nauka Publ., 1995. Pp. 126-139. (In Russian.)

Bogucki, Ambrozy. Komes w polskich zrodiach sredniowiecznych (Roczniki Towarzystwa naukowego w Toruniu. Rocznik 76. Zeszyt 3). Warszawa; Poznan: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1972. 117 p.

Bondarenko, Dmitry Mikhailovich. Rodstvennyi i territorial’nyi printsipy organizatsii obschestva

I fenomen gosudarstva [Kinship and territoriality principles in the organization of society and the phenomenon of the state], in Popov, Vladimir Aleksandrovich (ed.). Rannie formy politicheskih system [Early forms of political systems], Saint-Petersburg: Muzei antropologii i etnografii im. Petra Velikogo (Kunstkamera) Publ., 2012. Pp. 99-134. (In Russian.)

Borri, Francesco. White Croatia and the arrival of the Croats: An interpretation of Constantine Porphyrogenitus on the oldest Dalmatian history, in Early Medieval Europe. 2011. Vol. 19 (2). P. 204-231.

Bromley, Yulian Vladimirovich. Stanovlenie feodalizma v Horvatii [The genesis of feudalism in Croatia]. Moscow: Nauka Publ., 1964. 407 p. (In Russian.)

Budak, Neven. Die sudslawischen Ethnogenesen an der ostlichen Adriakuste im fruhen Mittelalter, in Wolfram, Herwig; Pohl, Walter (eds.). Typen der Ethnogenese unter besonderer Berucksichtigung der Bayern. Teil 1. Wien, 1990. S. 129-136.

Budak, Neven. Prva stoljeca Hrvatske. Zagreb: Hrvatska sveucilisna naklada, 1994. 248 p. Curta, Florin. Emperor Heraclius and the conversion of the Croats and Serbs, in Stepanov, Tsvetelin; Kazakov, Georgi (eds.). Medieval Christianitas. Different Regions, «Faces», Approaches (Mediaevalia Christiana, 3). Sofia, 2010. Pp. 121-138.

Curta, Florin. The making of the Slavs: History and archaeology of the Lower Danube Region, c. 500-700. (Cambridge Studies in Medieval Life and Thought, Fourth Series). Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2001. 463 p.

Curta, Florin. The Slavic lingua franca (linguistic notes of an archeologist turned historian), in East Central Europe. 2004. Vol. 31. Pp. 125-148.

Cvetkovic, Milos. Ukljucivanje Slovena i Vlaha u sistem vizantijske provincijske organizacije na jugu Balkana do XI veka. Slicnosti i razlike, in Zbornik radova Vizantoloskog instituta. 2012. Knj. 49. Pp. 19-41.

Dopsch, Alfons. Die altere Sozial- und Wirtschaftsverfassung der Alpenslawen. Weimar: H. Bohlau, 1909. 179 p.

Dzino, Danijel. Becoming Slav, becoming Croat: Identity transformations in post-Roman and early medieval Dalmatia. Leiden; Boston: Brill, 2010. 271 p.

Dzino, Danijel. Novi pristupi izucavanju ranog hrvatskog identiteta, in Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2009. Knj. 41. Pp. 33-54.

Dzino, Danijel. Pricam ti pricu: Ideolosko-narativni diskursi o dolasku Hrvata u De administrando imperio, in Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2010. Knj. 42. Pp. 153-165.

Ferluga, Jadran. Archon: Ein Beitrag zur Untersuchung der sudslavischen Herrschertitel im 9. und 10. Jahrhundert im Lichte der byzantinischen Quellen, in Kamp, Norbert; Wollasch, Joachim (eds.). Tradition als historische Kraft. Berlin: de Gruyter 1982. Pp. 254-266.

Ferluga, Jadran. Vizantija i postanak najranijih jyznoslovenskih drzava, in Zbornik radova Vizantoloskog instituta. 1968. Knj. XI. Pp. 55-66.

Ferluga, Jadran. Vizantiska uprava u Dalmaciji. Beograd: Izdavacka ustanova Srpske akademije nauka, 1957. 169 p.

Fokt, Krzysztof. Serbowie w najdawniejszym podziale Slowianszczyzny, in Slavia Antiqua. 2003. T. XLIV Pp. 9-32.

Gillett, Andrew (ed.). On barbarian identity: Critical approaches to ethnicity in the early Middle Ages. Turnhout: Brepols Publishers, 2002. 265 p.

Gorskiy, Anton Anatol’evich. Slavyanskoe rasselenie i evolutsiya obschestvennogo sloya slavyan [The Slavic migration and the evolution of the Slavic social system], in Budanova, Vera Pavlovna; Gorskiy, Anton Anatol’evich; Ermolova, Irina Eugenievna. Velikoye pereselenie narodov. Etnopoliticheskie i sotsial’nye aspekty [The Great Migration. Ethnopolitical and social aspects]. Moscow: Institut rossiyskoi istorii RAN Publ., 1999. Pp. 156-221. (In Russian.) Grachev, Viktor Petrovich. Iz istorii izucheniya slavyanskih srednevekovyh institutov (Vopros o zhupah i zhupanah v istoriografii) [From the history of studies on Slavic medieval institutions (The problem of zhupa and zhupan in historiography)], in Uchenye zapiski Instituta slavyanovedeniya AN SSSR. 1965. T. 29. Pp. 178-209. (In Russian.)

Grachev, Viktor Petrovich. Serbskaja gosudarstvennost ’ v X-XIV vv. Kritika teorii «zhupnoj organizacii» [Serbian state in 10,h-14,h centuries. The criticism of the theory of «zhupa organization»]. Moscow: Nauka Publ., 1972. 332 p. (In Russian.)

Commentarii / Cmambu

Grachev, Viktor Petrovich. Terminy «zhupa» i «zhupan» v serbskih istochnikah i traktovka ih v istoriografii (K izucheniju politicheskoj organizacii v srednevekovoj Serbii) [The terms «zhupa» and «zhupan» in Serbian sources and their interpretation in historiography (A study of political organization in medieval Serbia)], in Nikitin, Sergej Aleksandrovich (ed.).

Istochniki i istoriografija slavjanskogo srednevekov’ja. Sbornik statej i materialov [Sources and historiography of the Serbian Middle Ages. Collected works and materials]. Moscow: Nauka Publ., 1967. Pp. 3-52. (In Russian.)

Grafenauer, Bogo. Prilog kritici izvjestaja Konstantina Porfirogeneta o doseljenju Hrvata, in Historijski zbornik. 1952. God. V. Br. 1-2. S. 1-56.

Grafenauer, Bogo. Vprasanja zupanov, «Hrvatov» in ustolicevanja koroskih vojvod, in Nasa sodobnost. 1955. Letnik 3. St. 11-12. Pp. 1125-1146.

Hauptmann, Ljudmil. Dolazak Hrvata, in Zbornik kralja Tomislava (Posebna izdanja Jugoslavenske akademije znanosti i umjetnosti. Knj. 17). Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1925. Pp. 86-127.

Hauptmann, Ljudmil. Staroslovenska druzba in obred na knezjem kamnu (Slovenska akademija znanosti in umetnosti. Razred za zgodovinske in druzbene vede. Dela 10. Institut za zgodovino. Sekcija za obco in narodno zgodovino. 2). Ljubljana: Slovenska akademija znanosti in umetnosti, 1954. 164 s.

Helimski, Eugen. On probable Tungus-Manchurian origin of the Buyla inscription from Nagy-Szentmiklos, in Studia Etymologica Cracoviensia. 2000. Vol. V. Pp. 268-277.

Holzer, Georg. Zur Sprache des mittelalterlichen Slaventums in Osterreich. Slavisch unter bairischem Einfluss, in Wiener Slavistisches Jahrbuch. 2002. Bd. 48. S. 53-73. Howard-Johnston, James D. Byzantine sources for Khazar history, in Golden, Peter B.; Ben-Shammai, Haggai; Rona-Tas, Andras (eds.). The World of the Khazars: New perspectives: Selected papers from the Jerusalem 1999 International Khazar Colloquium. Leiden: Brill, 2007. Pp. 163-193.

Howard-Johnston, James D. The De administrando imperio: Are-examination of the text and a re-evaluation of its evidence about the Rus, in Kazanski, Michel; Nercessian, Anne; Zuckermann, Constantin (eds.). Les centresproto-urbains russes entre Scandinavie, Byzance et Orient. Actes du Colloque International tenu au College de France en octobre 1997. Paris: Editions P. Lethielleux,

2000. Pp. 301-336.

Jankovic, Borde. Srpsko pomorje od 7. до 10. stoleca. Beograd: Srpsko arheolosko drustvo: Zelnid, 200l. 25l p.

Jenkins, Romilly James Heald. Introduction, in Jenkins, Romilly James Heald (ed.). Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. II: Commentary. London: Athlone Press, 1962. Pp. 1-8.

Jurkovic, Ivan. Vrhricki i hlivanjski plemeniti rod Cubranica do sredine 15. stoljeca. Njihov drustveni polozaj, prostorni smjestaj i gospodarska moc, in Zbornik Odsjeka za povijesne znanosti Zavoda za povijesne i drustvene znanosti HAZU. 2006. Sv. 24. S. 25-69.

Kadlec, Karol. O politycznym ustroju Slowian, zwlaszcza zachodnich, przed X wiekiem, in Bruckner, Aleksander; Niederle, Lubor; Kadlec, Karol (eds.). Encyklopedyja polska. T. IV. Cz. 2. Dz. V. Pocz^tki kultury slowianskiej. Krakow: Nakladem Akademii Umiej^tnosci, 1912. Pp. 31-73.

Karbic, Damir. Hrvatski plemicki rod i obicajno pravo. Pokusaj analize, in Zbornik Odsjeka za povijesne znanosti Zavoda za povijesne i drustvene znanosti HAZU. 1998. Sv. 16. Pp. 73-117.

Klaic, Nada. Noviji radovi na drustvenoj problematici srednjovekovne Hrvatske, in Godisnjak istoriskog drustva Bosne i Hercegovine. God. X (1949-1959). Sarajevo, 1959. Pp. 333-354. Klaic, Nada. Postanak plemstva dvanaestero plemena kraljevine Hrvatske, in Historijski zbornik. 1959. God. XI-XII. Pp. 14-64.

Koder, Johannes. Zu den Archontes der Slaven in De Administrando Imperio 29, 106-115, in Wiener Slavistisches Jahrbuch. 1983. Bd. 29. Pp. 128-131.

Komatina, Predrag. Moravski episkop Agaton na Fotijevom saboru 879. g., in Siljakovic, Bogoljub (ed.). Srpska teologija danas (Zbornik radova Prvog godisnjeg simposiona odrzanog na Pravoslavnom bogoslovskom fakultetu 29-30. maja 2009). Beograd: Pravoslavni bogoslovski fakultet, 2010. Pp. 359-368.

Komatina, Predrag. Osnivanje Patraske i Atinske mitropolije i Sloveni na Peloponezu, in Zbornik radova Vizantoloskog instituta. 2009. Knj. 46. Pp. 27-52.

Korac, Vojislav. Crkva sv. Tome u Prcanju u Boki kotorskoj, in Zbornik Filozofskog fakulteta u Beogradu. 1970. Knj.XI. Br. 1. Pp. 107-117.

Korac, Vojislav. Crkva sv. Tome u Prcanju u Boki kotorskoj, in Zbornik Filozofskog fakulteta u Beogradu. Knj. XI. Br. 1. Pp. 107-117.

Korac, Vojislav. Martinici: Ostaci ranosrednjovekovnog grada. Beograd: Srpska akademija nauka i umetnosti, 2001. 219 p.

Kostrencic, Marko. Nacrt historije hrvatske drzave i hrvatskog prava. Zagreb: Skolska knjiga, 1956. 235 p.

Kovacevic, Jovan. Od doseljenja Slovena do kraja XII vijeka, in Istorija Crne Gore. Knj. I. Od najstarijih vremena do kraja XII vijeka. Titograd: Redakcija za istoriju Crne Gore, 1967. Pp. 251-429.

Kradin, Nikolaj Nikolaevich. Struktura vlasti v kochevyh imperijah [The power structure in nomadic empires], in Kradin, Nikolaj Nikolaevich; Bondarenko, Dmitrij Mihajlovich (eds.). Kochevaja al’ternativa social’noj jevoljucii [The nomadic alternative of social evolution], Moscow: Centr civilizacionnyh i regional’nyh issledovanij RAN, 2002. Pp. 79-90.

Litavrin, Gennadii Grigor’evich. Slavinii VII-IX vv. — sotsial’no-politicheskie organizatsii slavyan [The 7th to 9th century Sklavinias as socio-political formations of the Slavs], in Etnogenez narodov Balkan i Severnogo Prichernomorya: Lingvistika, istoriya, arheologiya [The ethnogenesis of the peoples in the Balkans and the lands north of the Black sea: Linguistics, history, archaeology], Moscow: Nauka Publ., 1984. Pp. 193-203. (In Russian.)

Loncar, Miljenko. O Porfirogenetovoj Dalmaciji, in Diadora. 1990. Sv. 12. Pp. 391-400.

Loncar, Miljenko. Porfirogenetova seoba Hrvata pred sudom novije literature, in Diadora. 1992. Sv. 14. Pp. 375-448.

Lowmianski, Henryk. Poczqtki Polski. Z dziejow slowian w I tysiqcleciu n. e. T. IV. Warszawa: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1970. 538 p.

Lukin, Pavel Vladimirovich. «Startsi» ili «starshie»? O terminologii slavyanskoi «plemennoi» znati [«Elders» or «seniors»? On the terminology of Slavic «tribal nobility»], in Slavyanovedenie.

2010. Vol. 2. Pp. 12-30. (In Russian.)

Madgearu, Alexandra. Were the zupans really rulers of some Romanian early medieval polities?, in Revista de Istorie Sociala. 2004. Vol. IV-VII. Pp. 15-25.

Malingoudis, Phaedon. Die Institution des Zupans als Problem der fruhslavischen Geschichte, in Cyrillomethodianum. 1972. Vol. 2. Pp. 61-71.

Mandic, Oleg. Bratstvo u ranosrednjovjekovnoj Hrvatskoj, in Historijski zbornik. 1952. God. V Br. 3-4. Pp. 225-298.

Commentarii / Cmambu

Marasovic, Tomislav. «Quincunx» u ranosrednjovjekovnoj arhitekturi Dalmacije, in Starohrvatska prosvjeta. Ser. III. Split, 1990. Sv. 20. Pp. 215-224.

Margetic, Lujo. Biljeske u vezi s nastankom hrvatske drzave u 9. stoljecu, in Budak, Neven (ed.). Etnogeneza Hrvata. Zagreb: Nakladni zavod Matice hrvatske: Zavod za hrvatsku povijest Filozofskog fakulteta, 1995. Pp. 144-14l.

Margetic, Lujo. Biljeske uz Trpimirovu ispravu (CD I, 3-8), in Zbornik radova Pravnog fakulteta u Splitu. 1993. God. 30. Br. 1. Pp. 47-51.

Margetic, Lujo. Konstantin Porfirogenet i vrijeme dolaska Hrvata, in Zbornik Historijskog zavoda JAZU. Zagreb, 1977. Vol. 8. Pp. 5-88.

Margetic, Lujo. Povezanost strukture hrvatskog drustva i politickih odnosa u srednjem vijeku (do pojave staleza), in Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. 2003. Knj. 487. Pp. 1-150. Milosevic, Ante (Glavni urednik). Hrvati i Karolinzi. Dio II. Katalog. Split: Muzej hrvatskih arheoloskih spomenika, 2000. 396 p.

Mishin, Dmitry Eugenievich. Sakaliba (slavyane) v islamskom mire v rannee srednevekov’e [The Sakaliba (Slavs) in the Islamic world in the early Middle Ages]. Moscow: Institut vostokovedeniya RAN Publ.; «Kraft+» Publ., 2002. 368 p. (In Russian.)

Niederle, Lubor. Slavyanskie drevnosti [SlavicAntiquities], Translated from Czech by T. Kovaleva and M. Khazanov. Moscow: Kul’turnyi tsentr «Novyi Akropol’» Publ., 2010. 744 p.

Novakovic, Bojan. Duklja u spisu De administrando imperio, in Zbornik radova Vizantoloskog instituta. 2012. Knj. 49. Pp. 75-86.

Novakovic, Bojan. Karta kao izvor za poglavlja 29-36 spisa De administrando imperio, in Inicijal. Casopis za srednjovekovne studije. Beograd, 2013. Knj. 1. Pp. 33-48.

Novakovic, Bojan. Lontodokla i pitanje kontinuiteta Duklje, in Istorijski zapisi. 2006. Br. 1-4. Pp. 251-262.

Novakovic, Relja. Balticki Sloveni u Beogradu i Srbiji. Beograd: Narodna knjiga, 1985. 180 p. Novakovic, Relja. Odakle su Srbi dosli na Balkansko poluostrvo (Istorijsko-geografsko razmatranje). Beograd: Istorijski institut u Beogradu; Izdavacko preduzece «Narodna knjiga», 1978. 415 p.

Ostrogorski, Georgije. Porfirogenitova hronika srpskih vladara I njeni hronolocki podaci, in Istorijski casopis. 1948. Knj. 1-2. Pp. 24-29.

Peisker, Jan. Die Mteren Beziehungen der Slawen zu Turko-Tataren und Germanen und ihre sozialgeschichtliche Bedeutung. Berlin: W. Kohlhammer, 1905. 245 s.

Peisker, Jan. The expansion of the Slavs, in Gwatkin, Henry Melvill; Whitney, James Pounder (eds.). The Cambridge Medieval History. Vol. II: The rise of the Saracens and the foundation of the Western empire. New York: The Macmillan Company, 1913. Pp. 418-458.

Pleterski, Andrej. O «the Making of the Slavs» iznutri [On «the Making of the Slavs» from the inside], in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2008. Vol. 2 (4). Pp. 33-36. (In Russian.) Pleterski, Andrej. Strukture tridelne ideologije v prostoru pri Slovanih, in Zgodovinski casopis. 1996. Letnik 50. St. 2. Pp. 163-185.

Pleterski, Andrej. The trinity concept in the Slavonic ideological system and the Slavonic spatial measurement system, in Swiatowit. 1995. Vol. 40. S. 113-143.

Prochazka, Vladimir. Zupa a zupan, in Slavia Antiqua. 1968. Vol. 15. Pp. 1-59.

Racki, Franjo. Nutarnje stanje Hrvatske prije XII. stoljeca. Priredio Mladen Ancic. Zagreb: Golden marketing: Tehnicka knjiga, 2009. 416 p.

Ronin, Vladimir Karlovich. Gramota Tassilo III Kremsmjunsterskomu monastyrju [The charter of Tassilo III for the monastery in Kremsmunster], in Ivanov, Sergej Arkad’evich; Litavrin,

Gennadij Grigor’evich; Ronin, Vladimir Karlovich (eds.). Svod drevnejshihpis’mennyh izvestij o slavjanah. T. ІІ (VII-IX vv.) [The collection of ancient source evidence on the Slavs. Vol. II (600-900 AD)]. Moscow: «Vostochnaja literatura» RAN Publ., 1995. Pp. 429-434. (In Russian.) Shusharin, Vladimir Pavlovich. Ranniy etap etnicheskoi istorii vengrov. Problemy etnicheskogo samosoznaniya [The early stage ofthe ethnic history of the Hungarians. The problems of ethnic selfconsciousness]. Moscow: Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya (ROSSPEN), 1997. 512 p. Smiljanic, Franjo. O polozaju i funkciji zupana u hrvatskim srednjovjekovnim vrelima od 9. do 16. stoljeca, in Povijesniprilozi. Zagreb, 2007. Sv. 33. Pp. 33-102.

Smiljanic, Franjo. Prilog proucavanju zupanijskog sustava sklavinije Hrvatske, in Budak, Neven (ed.). Etnogeneza Hrvata. Zagreb: Nakladni zavod Matice hrvatske: Zavod za hrvatsku povijest Filozofskog fakulteta, 1995. Pp. 178-192.

Todorov, Boris. Byzantine myths of origins and their functions, in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2008. Vol. 2 (4). Pp. 64-72.

Vasil’ev, Valerii Leonidovich. Arhaicheskaya toponimiyaNovgorodskoi zemli (Drevneslavyanskie deantroponimnye obrazovaniya) [The archaic toponyms of the Novgorod region (Early Slavic antroponymic forms)]. Velikiy Novgorod: Novgorodskiy gosudarstvennyi universitet imeni Yaroslava Mudrogo Ubl., 2005. 468 p. (In Russian.)

Vedris, Trpimir. Razgovor ugodni: Konstantin VII Porfirogenet i percepcije najranije hrvatske povijesti, in Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2010. Knj. 42. Pp. 13-36.

Wasilewski, Tadeusz. Les zupy et les zupanie des slaves meriodionaux et leur place dans l’organisation des etats medievaux, in I Miedzynarodowy kongres archeologii siowianskiej. Wroclaw: Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk, 1970. Pp. 217-223.

Wolfram, Herwig. Razmatranja o Origo gentis, in Budak, Neven (ed.). Etnogeneza Hrvata. Zagreb: Nakladni zavod Matice hrvatske: Zavod za hrvatsku povijest Filozofskog fakulteta,

1995. Pp. 40-53.

Zivkovic, Tibor. Constantine Porphyrogenitus’ source on the earliest history of the Croats and Serbs, in Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. 2010. Knj. 42. Pp. 117-132.

Zivkovic, Tibor. De Conversione Croatorum et Serborum: A lost source. Belgrade: Institute of History: Cigoja stampa, 2012. 255 p.

Zivkovic, Tibor. Juzni Slovenipodvizantijskom vlascu 600-1025. 2. izd. Beograd: Cigoja stampa,

200l. 499 p.

Zivkovic, Tibor. Nova tumacenja vesti o juznoslovenskim gentes u De administrando imperio vizantijskog cara Konstantina VII Porfirogenita (944-959), in Godisnjak Centra za balkanoloska ispitivanjaANUBiH. Sarajevo, 2012. Knj. 41. S. 201-210.

Zivkovic, Tibor. O pocecima Bosne u ranom srednjem vijeku, in Godisnjak Centra za balkanoloska ispitivanja ANU BiH. Sarajevo, 2010. Knj. 39. Pp. 149-161.

Zivkovic, Tibor. O takozvanoj «Hronici srpskih vladara» iz spisa De administrando Imperio cara Konstantina VII Porfirogeneta, in Krsmanovic, Bojana; Maksimovic, Ljubomir; Radic, Radivoj (eds.). Vizantijski svet na Balkanu. Beograd: Vizantoloski institut SANU, 2012. Pp. 313-332. Zivkovic, Tibor. On the baptism of the Serbs and Croats in the time of Basil I (867-886), in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2013. Vol. 1 (13). Pp. 33-53.

Zivkovic, Tibor. Portreti srpskih vladara (IX-XII vek). Beograd: Zavod za udzbenike i nastavna sredstva: Novi Sad: Buducnost, 2006. 196 p.

Zivkovic, Tibor. Taktikon Uspenskog i tema Dalmacija, in Istorijski casopis. 2GG2. Knj. 48. Pp. 9-44.

Commentarii / Статьи