53В. В. Комиссаров
ОТ «ЖЕЛАЮЩИХ СТРАННОГО» ДО «ВЫРОДКОВ»: ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В ТВОРЧЕСТВЕ А. Н. и Б. Н. СТРУГАЦКИХ
Актуальность заявленной темы определяется рядом факторов. Во-первых, писатели А. Н. Стругацкий и Б. Н. Стругацкий сами являлись типичными представителями советской интеллигенции 1950—80-х гг., что подтверждается и фактами их биографии. Старший из братьев — Аркадий Натанович (1925—1991) провел первую военную зиму в блокадном Ленинграде, в 1942 г. он был эвакуирован из города по «дороге жизни». В следующем году его призвали в армию, вскоре откомандировали для обучения в Военный институт иностранных языков. До 1955 г. А. Н. Стругацкий служил на Дальнем Востоке в должности переводчика с японского языка. К армейскому этапу его биографии относится и «первая проба пера». В 1954 г. он, на основе зарубежных первоисточников, опубликовал в соавторстве антиимпериалистическую документальную повесть «Пепел Бикини» — об американских ядерных испытаниях на островах Тихого океана. И впоследствии знание иностранных языков (японского и английского) сыграло положительную роль в творчестве писателя: он мог знакомиться с зарубежной критикой и беллетристикой из первоисточников (о чем свидетельствует анализ многих произведений Стругацких); много занимался литературными переводами.
Биография младшего брата — Бориса Натановича — более типична для поколения «шестидесятников». Родившись в 1933 г., он вступил во взрослую жизнь в послевоенные годы. На физмате Ленинградского университета Б. Н. Стругацкий получил специальность астронома. В конце 1950-х оба брата стали публиковаться в соавторстве, очень скоро приобрели огромную популяр-
© Комиссаров В. В., 2008
Комиссаров Владимир Вячеславович — кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и социальных дисциплин ФГОУ ВПО «Ивановская государственная сельскохозяйственная академия имени академика Д. К. Беляева».
ность в научно-фантастическом жанре и уже в начале 1960-х были приняты в Союз писателей СССР.
Стругацкие проживали в двух «интеллектуальных столицах» СССР: Аркадий — в Москве, Борис — в Ленинграде. Этому соответствовал и круг общения: они были лично знакомы с выдающимися представителями литературы и искусства. Так, А. Н. Стругацкий находился в тесных приятельских отношениях с В. С. Высоцким1, писателем Аркадием Аркановым. Оба брата писали сценарии для кинорежиссеров А. Ю. Германа и А. А. Тарковского. Этот перечень можно продолжить. Братья Стругацкие представляли лучшую часть интеллигентов-шестидесятников, и уже данное обстоятельство делает актуальным изучение их творчества в контексте интеллигентоведческого дискурса.
Произведения Стругацких были важным фактором формирования интеллигентского сознания в 1960—80-х гг. Уже в конце 60-х их роман «Трудно быть богом» фигурировал как самое популярное у советских читателей научно-фантастическое произве-дение2. К 1 января 2001 г. 30 произведений писателей выдержали 441 переиздание в 33 странах3. В 1970—80-е гг. Стругацкие участвовали в работе семинаров молодых фантастов, чем способствовали развитию научно-фантастического жанра в СССР. Аркадий Натанович был одним из руководителей московского семинара, а Борис Натанович создал свой семинар в Ленинграде. К настоящему времени вокруг их творчества возникла своеобразная субкультура. Существует большая группа авторов, которые дописывают отдельные сюжеты, создают квазинаучные работы, где пытаются определить те моменты в биографиях персонажей, которые упущены в произведениях, составляют хронологию событий в вымышленном мире писателей. Все это свидетельствует о том, что фантастика Стругацких продолжает сохранять как популярность, так и актуальность.
Научно-фантастический бум 1960—70-х гг. был порожден в значительной степени духовными исканиями советской интеллигенции. Отечественный литературный критик В. Ревич писал: «Интеллигенция делает попытку добиться в своей стране хотя бы сносных условий существования. Рождается мощное движение шестидесятников. Неожиданно для всех одной из составных и существенных частей движения становится фантастика, до тех
пор уютно коротавшая время в комнате развлечений для детворы»4. Творчество А. Н. и Б. Н. Стругацких также являлось продуктом интеллигентской среды того времени, и их произведения предназначались, прежде всего, интеллигентной аудитории. Именно поэтому вполне закономерно рассмотрение творчества писателей в контексте интеллигентоведческого дискурса.
Основными источниками настоящей работы выступают научно-фантастические произведения братьев Стругацких, которых достаточно много, что и вызывает необходимость дать хотя бы краткую типологию. Они были созданы в разное время, различаются по объему, сюжету, композиции и другим признакам. С точки зрения времени и места действия романы и повести Стругацких можно разделить на три большие группы. Во-первых, это произведения, сюжет которых развивается в реальном историческом пространстве, время действия соответствует времени написания. К таковым следует отнести «Извне», «За миллиард лет до конца света», «Хромая судьба», «Пять ложек эликсира», пьеса «Жиды города Питера». Во-вторых, это произведения, в которых действие протекает в фантастическом мире будущего. Данные повести объединяют отдельные персонажи и сюжетные линии, переходящие из произведения в произведение. Их достаточно много, и поэтому полное перечисление названий в данном случае нецелесообразно. И к третьей группе относятся произведения, герои которых живут вроде бы в современном авторам и читателям мире, но либо действие окружено сказочно-фантастическим антуражем, либо помещается в далекие, часто вымышленные страны. Из последних в настоящей работе будет анализироваться повесть «Второе нашествие марсиан».
Естественно, что исторический анализ художественных текстов сопряжен с рядом трудностей.
Во-первых, это сложности текстологической критики. Не все издания произведений Стругацких идентичны, что связано, прежде всего, с давлением цензурных требований. Данная черта четко проявилась в судьбе повести «Обитаемый остров». Ее журнальный вариант 1968 г. разительно отличался от первого книжного издания 1970 г. В перестроечные годы авторы вновь переработали текст с целью приблизить его к изначальной рукописи. Однако некоторые моменты они сохранили как в «подцензурном» варианте.
Это связано с тем, что из «Обитаемого острова» вырос целый цикл произведений о приключениях Максима Каммерера («Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер») и полный возврат к первоначальному тексту «сломал» бы логику этих повестей. Поэтому, в данном случае, представляется наиболее целесообразным использовать окончательный, авторский вариант текста.
Во-вторых, художественный текст — не трактат и не диссертация, поэтому при его анализе не всегда возможно подвергнуть исчерпывающей рациональной реконструкции взгляды авторов на те или иные проблемы, например — социально-политические воззрения писателей. Негативную роль в данном случае сыграло и цензурное давление, которое принуждало Стругацких зачастую маскировать или искажать свою истинную точку зрения.
В-третьих, изучение литературного художественного текста всегда предполагает множественность трактовок позиции авторов. По этой причине многие выводы, сделанные на основе анализа произведений Стругацких, неизбежно будут носить вероятностный характер.
Как уже говорилось выше, научная фантастика создавалась интеллигенцией, и основным ее потребителем также были различные отряды интеллигенции. Естественно, в произведениях жанра не могли не ставиться проблемы, волновавшие именно интеллигенцию, а центральными персонажами также часто являлись интеллигенты. Как же воспринимали данную социальную группу и ее миссию в обществе А. Н. и Б. Н. Стругацкие?
Можно констатировать, что изначально отношение писателей к интеллигенции было положительным или даже восторженным. Они декларировали на страницах своих произведений ее особую, просветительскую роль, рассматривали как главного носителя идей прогресса. В повести «Попытка к бегству» (1962 г.) появляется определение «желающие странного». Так тюремщики на отдаленной феодальной планете называют своих образованных и рефлексирующих узников. Стругацкие устами своего героя Саула восхищаются ими: «Но теперь здесь есть люди, которые желают странного! И этого человека, конечно, боятся. Этому человеку тоже предстоит долгий путь. Его будут жечь на кострах, распинать, сажать за решетку, потом за колючую проволоку»5.
Подлинным гимном интеллигенции можно считать роман «Трудно быть богом» (1964 г.), безусловно, вершину «оттепель-ного» этапа творчества писателей. Конечно, это произведение не об интеллигенции, но она незримо присутствует практически на каждой странице. Именно интеллигенты — книгочеи, лекари, механики, писатели и поэты — являются «лучом света» в царстве феодального мракобесия, в котором развивается сюжет произведения. Именно на них, как главных носителей нравственного прогресса, и возлагают надежду авторы. «...В этом мире страшных призраков прошлого они являются единственной радостью будущего... они — фермент, витамин в организме общества, — пишут Стругацкие. — Уничтожьте этот витамин, и общество загниет. Никакое государство не может развиваться без науки — его уничтожат соседи. Без искусства и общей культуры государство теряет способность к самокритике, принимается поощрять ошибочные тенденции. Можно сколько угодно преследовать книгочеев, запрещать науки, но рано или поздно приходится спохватываться и со скрежетом зубовным, но открывать дорогу всему, что так ненавистно властолюбивым тупицам и невеждам»6. Данный отрывок вполне мог украсить страницы не только фантастической повести, но и серьезного интеллигентоведческого исследования. Со временем столь восторженное отношение к интеллигенции сменяется у братьев Стругацких более критическим. Так, в повести «Хищные вещи века» интеллигенты получают презрительную кличку «интели». Так их называют жители фантастического города будущего, в котором протекает действие произведения, и обитатели которого, не испытывая никаких материальных проблем, погрязли в пьянстве, наркомании, распутстве. «Интели» стремятся расшевелить мещанское болото и даже готовят вооруженное выступление, но не с целью захватить власть, а лишь затем, чтобы прекратить дальнейшую деградацию населения. Но как стереотипные интеллигенты, они даже не могут обеспечить конспирацию, и все население знает об их замыслах, правда воспринимает это достаточно равнодушно. Можно предположить, что и мятеж «интелей» был бы воспринят столь же равнодушно и не принес бы никакого положительного результата. Здесь же изображена другая ипостась интеллигенции — интеллектуалы, стремящиеся подвести под потребительское обще-
ство наркоманов и алкоголиков философский фундамент. «Нам исключительно повезло. Мы родились в величайшую из эпох — Эпоху Удовлетворения Желаний... — говорит один из них, доктор Опир. — Да, мы философы, много и злобно ругали науку. Что ж, мы действительно утратили. божественную сущность. Наука отняла ее у нас. Но взамен! Взамен она бросила человечество на пиршественные столы Олимпа»7. Конечно, образ доктора Опира в повести Стругацких нарочито гротескный. Однако он во многом предвосхитил тех бывших кумиров театра и кинематографа, которые в настоящее время рекламируют с телеэкрана товары сомнительного качества.
Столь же пессимистическое отношение к интеллигенции присутствует и во «Втором нашествии марсиан». По сюжету произведения на Землю опять явились пришельцы (по авторскому замыслу первое нашествие описано у Г. Уэллса в «Войне миров»). Но на этот раз они не употребляют людей в пищу, им нужен только желудочный сок. И ситуация кардинально отличается от романа Г. Уэллса. Пришельцы легко нашли «общий язык» с правительствами, организовали ряд мероприятий, поощряющих лучших производителей желудочного сока, армии были распущены или разбежались сами. Более того, некоторые из решений пришельцев выглядят вполне здраво: они полностью искореняют наркоманию, т. к. она препятствует производству людьми желудочного сока. Трагический пафос этого произведения состоит в том, что интеллигенция в столь критический для человечества момент не только не возглавила сопротивление пришельцам, но и вообще самоустранилась. Ее в повести практически нет. Все повествование ведется от лица провинциального школьного учите -ля, т. е. типичнейшего интеллигента. Но его больше заботят бытовые проблемы, о происходящих в мире событиях он узнает из сплетен обывателей и рассказов солдат-дезертиров. Небольшую группу оппозиционных интеллектуалов правительство и население «с головой» выдали пришельцам для расправы, но они проявили милость: разрешили создать управляемую оппозицию, тех же, кто не согласился войти в нее, отправили в дальнюю ссылку. А интеллигенция «растворилась» в мещанском «болоте».
Критический взгляд на интеллигенцию присутствует в другой повести середины 1960-х — «Далекая Радуга». Ее действие
также развивается в отдаленном будущем, в котором ученые превратили планету Радуга в полигон для опасных физических экспериментов. Физики и составляют основное население планеты. Но в результате одного опыта на Радуге произошла катастрофа и всем людям угрожает гибель. Стругацкие ставят своих персонажей перед ситуацией «Ноева ковчега». В распоряжении жителей планеты небольшой звездолет ограниченной вместимости. Возникает вопрос — кого спасать? Ученых или их достижения? А если ученых, то представителей какой из соперничающих школ? На всех места не хватает. Проблему разрешил командир звездолета Горбовский, который приказал грузить в корабль детей. Таким образом, маститые ученые, проникшие в самые сокровенные тайны мироздания, оказались не способны решить столь простую, казалось бы, этическую задачу. Причем, многие из них не боялись за свою жизнь. Напротив, они были готовы остаться, лишь бы спасти материалы своих наблюдений или какие-нибудь приборы.
В этой повести Стругацкие в форме притчи отразили характерную черту научной интеллигенции периода «холодной войны», прежде всего той ее части, которая была связана с военными разработками. Речь идет о серьезной трансформации ее нравственно-этических черт. Люди, которые создавали оружие чудовищной силы и получали за это немалые блага, как это ни странно, мало беспокоились об этической стороне своей деятельности. Например, советский астрофизик И. С. Шкловский, известный широкой публике как популяризатор идеи поиска внеземных цивилизаций, оставил свои впечатления о вечеринке с участием советских атомщиков: «Бесшабашный цинизм создателей атомной бомбы тогда глубоко меня поразил. Было очевидно, что никакие этические проблемы их дисциплинированные души не отягощали. лежа в больнице Академии наук, я спросил у часто бывавшего в моей палате Андрея Дмитриевича Сахарова, страдает ли он комплексом Изерли. "Конечно, нет", — спокойно ответил мне один из наиболее выдающихся гуманистов нашей планеты»8. Конечно, трансформация менталитета интеллигенции под влиянием «холодной войны» и милитаризации сферы научного поиска требует серьезного изучения. Но даже по внешним характеристикам ученые фантастической Радуги напоминают физиков-ядерщиков, осваивающих дальние полигоны где-нибудь
в Неваде, на Новой Земле или Бикини. Нравственное опустошение, на которое сначала не обращают внимания, затем, в самый критический момент, не позволяет им сделать правильный выбор.
Оригинальное прочтение проблемы «интеллигенция, власть, народ» присутствует в уже упоминавшейся повести писателей «Обитаемый остров». По сюжету данного произведения на планете Саракш существует авторитарное государство, правители которого обеспечивают свое господство, подавляя критическое мышление населения посредством особого излучения. Но есть небольшой процент жителей, сохраняющих адекватное восприятие действительности. На Саракше их называют «выродками». Излучение вызывает у них сильные головные боли и припадки, напоминающие эпилепсию. По этому признаку «выродков» выявляют и преследуют. Но затем читатель неожиданно узнает, что и правящая элита данной страны также комплектуется из «выродков», ибо правителям как раз и требуется развитое критическое мышление (конечно, властители тщательно скрывают свою патологию). Те же, кто не попал в число правителей, пополняют ряды интеллигентской оппозиции. Конечно, «выродков» Саракша нельзя полностью отождествлять с интеллигентами даже в контексте фантастического мира повести, но это именно та среда, из которой интеллигенция может формироваться. Кроме того, предположение авторов о «генетическом» единстве правящей элиты и оппозиции получает неожиданное подтверждение при изучении судеб российской оппозиционной интеллигенции. Начиная с петровских реформ российская интеллигенция генерировалась государством и была тесно связана с «верхами». Но из нее же рекрутировались и лидеры внесистемной оппозиции. А. Н. Радищев до публикации «Путешествия из Петербурга в Москву» являлся преуспевающим чиновником, многие участники декабристского движения представляли знатные дворянские фамилии империи. Лидеры народников и социал-демократов также вышли преимущественно из верхних слоев интеллигенции. Ситуация в целом повторилась в советское время. Руководители и идейные вдохновители диссидентского движения в большинстве своем не поднялись из «низов», а спустились из «верхов»: либо они сами порвали с правящей элитой, либо были из нее изгнаны в силу различных причин. В первом случае примером может служить личность А. Д. Сахарова, который был осыпан со-
ветской властью наградами, огромными суммами сталинских и государственных премий и перешел в оппозицию по внутренним убеждениям. Во втором случае следует вспомнить о таких известных диссидентах-шестидесятниках, как В. Антонов-Овсеенко и П. Якир, чьи отцы погибли в годы репрессий, что сломало судьбы сыновьям и подтолкнуло их в оппозицию.
Однако из подобной социологической модели братьев Стругацких неизбежно следует вывод о социальной изоляции интеллигенции. Она далека от народа, ибо по своим качествам не способна «ходить строем» и петь патриотические марши (именно этим занимается население фантастического Саракша под влиянием излучения). Но интеллигенция столь же далека и от власти, ибо последняя видит в интеллигентах своих главных конкурентов в борьбе за влияние на умы.
Тезис о социальной изоляции интеллигенции Стругацкие развивают в своей повести 1974 г. «За миллиард лет до конца света». Данное произведение — одно из немногих в творчестве писателей, где действие происходит в реальном времени и пространстве — в Ленинграде летом 1972 г.9 Ряд ленинградских ученых ведут перспективные научные разработки, обещающие эпохальные открытия. Но некая неведомая сила в разной форме препятствует им. Они продумывают различные способы действий в этой ситуации. Обращаться к властям бессмысленно, те их просто не поймут. А такой вариант, как апелляция к широким массам, к населению, ими даже не рассматривается, тем более что в их среде все наихудшее часто обозначается выражением «от сохи». Таким образом, каждый из героев выбирает свою модель поведения исходя из собственных наклонностей, но все эти модели капитулянтские (исключение составляет математик Вечеров-ский). Персонажи Стругацких также дискутируют о приоритетах в человеческой жизни, и их мнения не всегда согласуются с существующими представлениями об интеллигентской нравственности. Так, японист Глухов проникновенно вещает: «Неужели не ясно, что выбирать? Жизнь надо выбирать! Что же еще? Не телескопы же ваши, не пробирки же... Жить надо, любить надо, природу ощущать надо — ощущать, а не ковыряться в ней! Когда я сейчас смотрю на дерево, на куст, я чувствую, я знаю — это мой друг, мы существуем друг для друга, мы друг другу нужны.»10
И хотя авторы не навязывают читателям своей точки зрения, но Глухов, по контексту повествования, — человек, нравственно сломленный, отказавшийся от борьбы за свои идеи. Иную модель поведения, более прагматическую, пропагандирует Вайнгартен: «Право. на свободу научного любопытства. В двадцатом веке все равно этой свободы ни у кого нет. Ты с этой свободой можешь всю жизнь просидеть в лаборантах, колбы перетирать. Институт — это тебе не чечевичная похлебка! (По сюжету повести Вайнгартену за прекращение перспективного исследования обещано место директора крупного НИИ. — В. К.). Когда на тебя прет тяжелый танк, а у тебя, кроме башки на плечах, никакого оружия нет, надо уметь вовремя отскочить.»11
Мысль о социальной изоляции интеллигенции братья Стругацкие развили уже в позднеперестроечные годы в пьесе «Жиды города Питера». В данном произведении группа питерских интеллигентов получает от некой организации повестки с приказом явиться в указанное время и место с вещами, документами и т. д. Эти повестки составлены в такой же стилистике, как и приказы, которые нацисты развешивали на оккупированных территориях для еврейского населения (отсюда и название пьесы). Персонажи не могут понять, что происходит, они обращаются к своим знакомым во властных структурах, но не получают ни ясности, ни поддержки. В итоге, все их возмущение свелось к кухонным разговорам, и они покорно собирают вещи, дабы явиться по повесткам. Развязка сюжета построена в трагикомическом ключе: таинственная организация отменяет свой приказ. Однако содержание «Жидов города Питера» позволяет считать, что Стругацкие не только ставили вопрос о социальной изоляции интеллигенции, но и не видели в ней никакого позитивного потенциала. Персонажи-интеллигенты оказываются не способными даже на пассивное сопротивление.
Таким образом, на протяжении 1960—80-х гг. представления А. Н. и Б. Н. Стругацких об интеллигенции, о ее месте и функциональной роли в обществе значительно меняются. Для начала 1960-х гг. характерно восторженное восприятие интеллигенции, в ней авторы видят залог нравственного прогресса человечества. Затем у писателей наступает период более критического отношения к интеллектуальной элите. Они видят в ней такие черты, как угодничество, оторванность от реальной жизни, социальную изоля-
цию от других общественных групп, отсутствие политической воли. Причем писательский взгляд на интеллигенцию от произведения к произведению становится все более пессимистичным.
Нельзя не заметить, что эволюция мировоззрения братьев Стругацких довольно четко соотносится с изменением общественно-политической ситуации в СССР. Следовательно, можно сделать предположение, что усиление пессимистических мотивов в творчестве писателей в меньшей степени определяется факторами субъективного порядка (т. е. возрастом, состоянием здоровья и т. д.). Конечно, внутренние факторы также повлияли, но и они были обусловлены политической обстановкой. Еще в 1965 г. братья-писатели подверглись в печати критике со стороны ряда писателей и обществоведов. Но эти нападки были сравнительно легко отбиты, на стороне Стругацких выступил и лидер тогдашней фантастики И. А. Ефремов. В 1968 г. произошел новый эпизод. Писатели опубликовали в провинциальном альманахе «Ангара» «Сказку о тройке» — едкое сатирическое произведение. В нем авторы в весьма неприглядном виде показали махровых бюрократов из всех сфер советского общества: науки, органов управления, общественных организаций и даже вооруженных сил, что в СССР, где армия была вне критики, являлось серьезной крамолой. Пожалуй, только КПСС не была затронута писательским сарказмом. Результат этой публикации закономерен: альманах «Ангара» был закрыт, на «Сказку о тройке» наложили фактический запрет. Дело об этом инциденте разбиралось на уровне отделов ЦК КПСС. А. Н. Стругацкий был на приеме у П. Н. Демичева, где пытался «искать правду», но ничего не добился. После этого у писателей возникли некоторые проблемы с публикацией своих произведений, многие центральные издательства не желали их печатать. А в 1972 г. на Запад ушла рукопись повести «Улитка на склоне», которую напечатало антисоветское издательство «Посев». За такое вполне можно было поплатиться свободой, и Стругацким пришлось в печати отмежеваться от этой публикации. Фактографическая сторона данных событий изложена у В. Ревича и В. Кайтоха12. После этого взаимоотношения Стругацких с властями были надолго испорчены.
Таким образом, значительную роль в трансформации авторской позиции сыграли внешние, объективные факторы поли-
тической жизни. Интеллигенция, являвшаяся одной из движущих сил хрущевской «оттепели», довольно быстро сдала позиции. Попыток сопротивления ужесточению режима в конце 1960-х гг. практически не видно, за исключением выступлений незначительных групп диссидентов и закрытых писем-обращений в т. н. «директивные органы» со стороны видных деятелей культуры и науки, о которых рядовые граждане ничего не знали. Массовые же отряды интеллигенции проявили пассивность.
Примечания
1 Воспоминания Л. Абрамовой, жены В. С. Высоцкого, о его встречах с А. Н. Стругацким опубликованы: Об Аркадии Стругацком // Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Бессильные мира сего: сб. Донецк, 2003. С. 404—407.
2 См.: Митрохин Л. О Роберте Шелкли // Шелкли Р. Рассказы. Повести. М., 1968. С. 385.
3 Кайтох В. Братья Стругацкие: Очерк творчества // Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Бессильные мира сего... С. 639.
4 Ревич Вс. Попытка к бегству // Если: Журнал фантастики и футурологии. 1996. № 4. С. 92.
5 Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Попытка к бегству // Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Трудно быть богом; Попытка к бегству; Далекая Радуга: Фантаст. романы. М., 2003. С. 324.
6 Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Трудно быть богом // Там же. С. 144—145.
7 Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Хищные вещи века // Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Хищные вещи века; Чрезвычайные происшествия; Полдень; XXII век: Фантаст. романы и рассказы. М.; СПб., 1997. С. 72.
8 Шкловский И. С. Эшелон: Невыдуманные рассказы. М., 1991. С. 137.
9 Такую датировку дал автор одной из первых рецензий на повесть Стругацких: Смелков Ю. Мужество выбора // Дружба народов. 1977. № 6. С. 266.
10 Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. За миллиард лет до конца света // Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. За миллиард лет до конца света; Улитка на склоне; Отель «У погибшего альпиниста»: Повести. М., 1997. С. 69—70.
11 Там же. С. 97.
12 Кайтох В. Указ. соч. С. 507—518, 540—548; Ревич Вс. Указ. соч. С. 95.
