CC BY
21
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2007. № 4
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
Б.В. Бирюков
ОТ СЛУЖБЫ В РУССКОМ ИМПЕРАТОРСКОМ ФЛОТЕ К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ СОВЕТСКОЙ КОМАНДНО-АДМИНИСТРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ: ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ А.И. БЕРГА*
Платон мне друг, но истина дороже.
Слова, приписываемые Аристотелю
О жизни и деятельности А.И. Берга написано много. Однако тот ракурс, в котором я собираюсь говорить о нем, не очень привычен. Я хочу проанализировать, как случилось, что потомственный дворянин и русский офицер оказался «военспецом» «Рабоче-крестьянского Красного флота» (РККФ), а потом, став выдающимся радиоспециалистом, вошел в состав советской военно-научной номенклатуры, вступил в коммунистическую партию и выступал с позиций официальной идеологии.
Эта тема у нас почему-то нигде не обсуждается. Более того, в современной посткоммунистической России ее, по-моему, стесняются касаться. Например, при публикации воспоминаний дочери Акселя Ивановича — Марины Акселевны1 была вычеркнута фраза, где сказано: «Аксель Иванович, мой отец, был преданным членом коммунистической партии Советского Союза»2. Между тем вопрос об убеждениях и политической позиции А.И. Берга многое проясняет в его деятельности, свидетелем которой я являлся на протяжении последних пятнадцати лет его жизни, будучи сотрудником возглавляемого им Научного совета по кибернетике. Например, можно думать, будто название известного продолжающегося издания «Кибернетику — на службу коммунизму» Берг дал из сугубо практических соображений: утвердить в научном и общественном сознании нашей страны 50—70-х гг. прошлого века значимость комплексной науки об информации и управлении. Как станет ясно из последующего изложения, это не совсем так.
Конечно, в советских условиях не могло быть и речи о правдивом рассказе о жизненном и научном пути Берга, и это пол-
*
Публикация подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 05-03-03522а.
ностью отразилось в книге о нем, выпущенной в 1988 г.3 Я могу засвидетельствовать этот факт, так как на меня легла главная тяжесть работы по ее составлению и редактированию, и я видел, как авторы воспоминаний о Берге и редакторы издательства «Наука», где выпускалась книга, тщательно обходили, например, тему ареста Берга и обстоятельства его реабилитации.
Мне кажется, что образ Акселя Ивановича Берга не нуждается ни в умолчании, ни в идеализации. В посткоммунистической России о Берге можно, наконец, сказать правду. Между тем иные публикации о нем продолжают страдать односторонностью. Таковы, например, юбилейные статьи моего коллеги по работе в Научном совете по кибернетике Елены Владимировны Марковой4.
Я думаю, что продолжать рисовать образ Берга в том же стиле, в каком это сделано в книге «Путь в большую науку», — значит упрощать действительную картину. Но каковой она должна быть, если мы хотим приблизиться к объективности? Был ли Берг преданным, идейным сторонником советской власти, действительно ли он хотел поставить кибернетику на службу именно коммунизму? Дать отрицательный ответ на этот вопрос — значит представить Акселя Ивановича неискренним человеком, что не соответствует его натуре. Суть дела, по-моему, состоит в том, что он был предан своему Отечеству, и если оно стало коммунистическим, то кибернетику надо развивать с учетом этой реальности. Конечно, в условиях советской системы очень часто приходилось держать язык за зубами и прибегать к идеологическим штампам, и Берг это понимал. Но как честный человек, воспитанный в традициях русского дворянства, он не мог страдать циничным двоемыслием. Он был цельной личностью, и для того решения, которое им было принято в молодости (как я покажу, во многом в результате стечения обстоятельств) — решения, означавшего разрыв с традиционным русским миром, с исторической Россией — он, я думаю, внутренне искал оправдания и своей деятельностью
реально доказывал, что сделанный им выбор служит его Отечеству.
* *
*
Для начала стоит сказать, что семья Бергов была не православного, а евангелического (лютеранского, протестантского) вероисповедания, а начиная со времен Петра Великого множество исповедавших протестантизм «русских немцев» (к которым относили и шведов) преданно служили российскому императору по военному либо гражданскому ведомствам (подобная служба была исключена для католиков и тем более для иудеев). М.М. Попов — автор, к статье которого о Берге я буду не раз обращаться, следующим образом описывает происхождение А.И. Берга:
«Отец Акселя Ивановича — Иван (Иоганн) Александрович Берг был начальником штаба Оренбургской бригады в чине генерал-лейтенанта. Это был русский генерал шведского происхождения, имевший длинную родословную. Все предки Акселя Ивановича по линии отца в течение трех веков жили в Выборге, в Финляндии, и называли себя финскими шведами... Финляндия в 1809 г. вошла в состав Российской империи, Выборг же был присоединен к России еще при Петре I.
Генеалогическое древо Бергов было составлено доктором Химпелем (Швеция), прочитавшем статью о Берге в газете; родословную Бергов он в 1964 г. прислал Акселю Ивановичу в подарок. В ней род Бергов прослежен до 1600-х годов. Эта родословная подтверждает две предыдущие, составленные дедом и дядей Берга (материал этот в конце 30-х годов был утрачен)»5.
Итак, на службу большевикам перешел столбовой дворянин. Как мог он тогда относиться к новой власти, водворившейся в его Отечестве? Конечно, уже в первые годы после октябрьского переворота 1917 г. А.И. Бергу не могло не бросаться в глаза, что он оказался на стороне террористов и недругов русского народа, силой захвативших власть. Но он, наверное, думал, что со временем «все образуется» и такие честные люди, как он, выведут Россию из того мрака, в который ее погрузила революция. Наблюдая Акселя Ивановича в его повседневной деятельности в возглавляемом им Научном совете, я ощущал, что он все время убеждал себя в том, что выбор, сделанный им в 1918 г., был правильным. Верно ли это ощущение, я не знаю. Но могу сказать, что даже в событиях развязанной большевиками Гражданской войны он пытался находить светлые стороны, тепло вспоминая, например, о Ларисе Рейснер и Раскольникове. Он всерьез рассказывал о том, как с «троцкизма» переучивался на «ленинизм».
О принятом Бергом решении и его последствиях для его судьбы я подробно рассказал в статье, написанной в связи с его столетним юбилеем6, и не буду повторяться. Прежде всего я сосредоточу свое внимание на том, как произошел берговский выбор и как судьба бумерангом ударила его за него. При этом я буду опираться на тексты, опубликованные в упомянутой книге «Путь в большую науку»7, а именно на статью «Адмирал и академик» И.В. Бренева, коллеги Берга по работе в Научно-исследовательском институте связи (НИМИСе) Военно-морского флота СССР и Ленинградском электротехническом институте (ЛЭТИ), на упомянутую уже статью М.М. Попова и на статью Я.Г. Варак-сина «Памяти друга-учителя» — ее автор стал начальником НИ-МИСа после ареста Берга, а также возглавлял комиссию, разбиравшую его «дело» и высказавшуюся за «реабилитацию» Акселя
Ивановича. При составлении книги «Путь в большую науку» мне много приходилось работать с ее авторами, в том числе и названными выше. Особенно ценной для понимания выбора Берга имеет статья Михаила Михайловича Попова, работавшего под руководством Акселя Ивановича в НИМИСе; при ее написании М.М. Попов провел большую исследовательскую работу.
Кроме того, я попытаюсь охарактеризовать мировоззрение Берга в тот период, когда он вошел в состав советской военной и академической номенклатуры. Здесь чрезвычайно ценными являются материалы, содержащиеся в статье Татьяны Андреевны Ильиной, посвященные кибернетико-педагогическим воззрениям Берга. Сведения об Акселе Ивановиче в разные периоды его жизни я буду также сверять с тем, что написано в книге И.Радун-ской8, поскольку эта работа создавалась при участии Берга и была им одобрена9.
В результате вырисовывается следующая картина.
Окончив в 1908 г. четыре класса Александровского кадетского корпуса, Аксель Берг поступил в Морской корпус. В статье М.М.Попова говорится, что в 1912 г. Аксель Берг был произведен в гардемарины и принял присягу (конечно, это была присяга государю императору). Однако из приводимой там же выписки из справочника статистического отделения Главного морского штаба, относящейся к Бергу, следует, что в «корабельные гардемарины» он был произведен в 1914 г. и в том же году ему был присвоен чин мичмана.
С 1914 по 1924 г. Аксель Иванович — морской офицер, потом командир в «красном флоте». У М.М. Попова читаем о Берге: «В царском флоте — примерно пять лет, затем в русском флоте при Временном правительстве и, наконец, служба в РККФ»10.
«С лета 1916 г. Берг начинает плавать на подводных лодках. Первой из них была английская субмарина Е-8, входившая в состав бригады подводных лодок русского Балтийского флота. Затем он окончил специальные штурманские классы. В феврале (!) 1917 г. в очередном порядке был произведен в лейтенанты. По окончании классов он снова направляется служить на подводную лодку Е-8 уже по ходатайству командования английской лодки ... В октябре (!) 1917 г. Берг на лодке ушел на выполнение задания (это было его последнее плавание, из которого он вернулся тяжело больным)»11.
Вдумаемся в эти слова. В штурманских классах, читаем мы у Радунской, он занимался в зиму 1916/17 г. Классы размещались в Гельсингфорсе, и, значит, именно там его застали события Февральской революции. Наверное, в столице Великого княжества Финляндского не наблюдались эксцессы, подобные тем, которые были в Петрограде и Кронштадте, — я имею в виду, в частности,
расправу солдатской и матросской «братвы» с офицерами12. Отречение от престола царя Николая II освобождало Берга от присяги, данной Дому Романовых. Надо думать, что падение династии его не опечалило — в русской интеллигенции, даже дворянской, преобладали либеральные настроения. Февраль 1917 г. «либералы» приняли восторженно, и это не могло не сказаться на взглядах политически неопытного штурмана субмарины. В октябре 1917 г. Берг из Гельсингфорса вернулся в город на Неве, и произошло это, как пишет Радунская, «буквально за несколько дней до решающих событий»13, т.е. октябрьского переворота.
Берг кое-что рассказывал об этом событии: он командовал группой матросов, которые охраняли лазарет, размещавшийся в одном из крыльев Зимнего дворца. Он был свидетелем «штурма Зимнего», и его рассказ о нем сильно отличался от позднейшей советской мифологии. Никакого «залпа Авроры» не было, говорил он, был один холостой выстрел, да и то не вовремя. Смягчая, видимо, картину событий и понимая, что его рассказ может быть превратно истолкован, он подчеркивал роль в них небольшого организованного большевистского ядра (откуда следовало участие в них неорганизованной массы людей).
А теперь обратим внимание на положение Берга после «Октябрьской революции». Ему 23 года, у него молодая жена, средств к существованию нет, здоровье подорвано, и он списан медкомиссией с флотской службы. Но новые власти, судя по всему, на решение этой «старорежимной» комиссии внимания не очень обращали. Сохранившиеся знакомства позволили Бергу вернуться на флот, а его здоровье понемногу восстановилось. В это время большевики, захватившие власть в Питере, ведут переговоры о сепаратном мире с Германией, но наступление немцев продолжается. Балтийскому флоту, базировавшемуся в Ревеле и Гельсингфорсе, грозил немецкий захват. Спасение русского флота от захвата его врагом — немцами — Берг, конечно, считал патриотическим делом и принял участие в выводе кораблей сначала из Ревеля, а потом из Гельсингфорса в Кронштадт, к тому времени уже большевизировавшийся; этот «ледовый поход», как его именуют в советской историографии, совершился в феврале 1918 г., а 3 марта 1918 г. делегация ленинского Совнаркома подписала в Брест-Литовске мирный договор. Он отдавал в руки врага огромные российские территории. Бывший же русский офицер Берг стал красным военмором, подчиняющимся Центробалту и Петроградской коммуне, возглавляемой Зиновьевым.
Далее в его жизни все очень логично. Выбор сделан. Он не оказался среди тех «царских офицеров», которые «стрелялись, удирали за границу»; он был в числе «передовых», переходивших на сторону революции14. Берг возвратился на подлодки, участво-
вал в военных действиях против английских кораблей, «поддерживавших белых», — воевал против бывших союзников. Но первое время он был еще не вполне «правилен». Как помнится, однажды его спросили, на чьей стороне он был бы во время так называемого кронштадтского мятежа, если бы оказался в это время в Кронштадте. Он ответил: «На стороне восставших». Но со временем, по мере укрепления нового строя, он, видимо, убедил себя, что идет по верному пути. Тем более, что его вклад в строительство красного флота получил уже положительную оценку: 28 сентября 1922 г. ему присваивают звание Героя труда отдельного дивизиона подлодок Балтфлота.
С возрастом происходит неизбежная аберрация памяти. На склоне лет Берг написал: «В первые послереволюционные годы мне довелось командовать подводными лодками "Рысь", "Змея", "Волк". Подводники напряженно трудились. Нас вдохновляли идеи Великого Октября. Завоевания революции надо было защи-
щать»15.
Книга И. Радунской представляет собой любопытный документ, показывающий, с какими дикими, на нынешний взгляд, квалификациями мог соглашаться Аксель Иванович. Мы читаем: «Здоровая интуиция, культура и чутье русского интеллигента позволили Бергу сделать правильный (курсив мой. — Б.Б.) выбор за новую Россию, за большевиков.
Особенно сильное влияние оказало на него выступление В.И. Ленина на I Всероссийском съезде военного флота 22 ноября 1917 года. Это выступление много объясняло морякам, дало толчок колеблющимся. Тогда же Берг включается в активную революционную работу»16.
Мы, сотрудники Научного совета АН СССР, которым Берг руководил, много слышали от него о подводных лодках, но никогда он не говорил о своей «революционной работе».
Вообще удивительно, как владела над пишущими людьми советских времен коммунистическая мифология Гражданской войны. Объясняя, почему Берг участвовал в военных действиях против английского флота, Радунская написала: «13 мая 1919 года началось общее наступление контрреволюционных орд (курсив мой. — Б.Б.) на Петроград. Войска Юденича прорвали фронт между Нарвой и Чудским озером, создавая непосредственную угрозу городу. Английский флот, вошедший в Финский залив, поддерживал наступление Юденича»17.
Офицерские части, главная ударная сила Белого движения — это орды? До чего же надо иметь вывихнутые мозги, чтобы сказать такое. Ведь никто автора этой книги за язык не тянул!
Карьеру Берга-подводника оборвала травма, полученная на подлодке «Змея», и ее осложнение. В конце 1922 г. по решению
медкомиссии последовало отчисление Акселя Ивановича из красного флота.
Его дальнейшая жизнь до 1937 г. хорошо известна. Он окончил экстерном Военно-морское училище, потом поступил в Военно-морскую академию РККА, в которой еще до ее окончания начал читать лекции по радиоделу. Его специальностью становится радиотехника, в которую он вносит существенный вклад. В 1922 г. его назначают начальником НИМСа ВМФ, и он руководит разработкой систем радиовооружения советского морского флота. Одновременно он является профессором ЛЭТИ, и в 1936 г. ему присваивается ученая степень доктора технических наук без защиты диссертации18.
Чем же определился выбор Берга? Думается, что вначале он хотел остаться моряком, потом — получить образование и заняться научной работой, к которой его тянуло уже тогда, когда он был моряком-подводником. Будучи высоко культурной личностью, человеком глубоко порядочным, у которого дворянское чувство долга сочеталось с выраженным демократизмом, он принял решение отдать все силы служению своему Отечеству, каким бы оно ни стало, а для этого пришлось следовать соответствующим правилам игры. Решение, которое принял Берг, и с личной точки зрения, и с точки зрения судьбы нашей родины оказалось вполне оправданным. Что ждало бы его, если бы он участвовал в Белом движении, если бы он оказался в эмиграции? Наверняка он не смог бы реализовать себя, по крайней мере в той степени, в какой это ему удалось в Советской России, а стремление к подобной реализации было одной из ведущих черт этой замечательной личности. Что касается нашей Отчизны, то она потеряла бы в
нем одного из выдающихся своих сынов.
* * *
История выдающихся людей, а Аксель Иванович, без сомнения, принадлежал к их числу, есть неотъемлемая часть всеобщей истории. На последнюю можно смотреть по-разному. Можно считать, что она складывается из случайностей, как думал Рассел. Можно видеть в ней совокупность неких закономерностей, воплощающихся в развитии абсолютной идеи (Гегель), в смене общественно-экономических формаций либо культур, вырождающихся в «цивилизации» (Маркс, Шпенглер). На историю России XX в. можно взглянуть и с той, и с другой точки зрения. Но к историческому процессу можно подходить и с иной точки зрения — провиденциальной. Как тогда предстает перед нами история?
В числе великих идей, выдвинутых эллинами и глубоко врезавшихся в мою память, когда я изучал историю философии,
была идея воздаяния — мысль о роке, преследующем людей. Античная идея рока — это идея об искупительной жертве, необходимой потому, что попраны законы мировой гармонии19. Согласно мироощущению, представленному в творениях древних трагиков-философов, дурные поступки людей не остаются без возмездия, причем возмездие может — и должно! — простираться и на последующие поколения.
В этом не было банального фатализма. Человек на каждой ступени своего жизненного пути должен помнить об изменчивости жребия, выпавшего на его долю. Христианство очистило идею рока и воздаяния от античного мотива предопределения, утвердив принцип свободы выбора личности — такой свободы, которая налагает ответственность; и ответственность эта касается не только отдельных людей и их групп, но и поколений, социальных страт.
Идея рока и воздаяния легко примеряется к новейшей русской истории. Достаточно вспомнить о наших либералах-западниках, радовавшихся поражению русского флота в Цусимском сражении, и об их судьбе — эмиграции либо ГУЛАГе; о латышских стрелках — этой наиболее преданной вождю большевиков военной силе и о полувековой утрате независимости их родины; о палачах-чекистах времен красного террора, среди которых было много авантюристов из числа военнопленных, в частности венгров, и о подавлении советскими войсками восстания в Будапеште 1956 г.; о «братишках»-матросах, заливавших кровью Россию, и о жестокой расправе «народной власти» с восставшими кронштадтскими моряками в 1919 г.20; о «ленинской гвардии» коммунистов, обрекавшей Россию на заклание во имя «мировой революции», и о расправе над ними Сталина, доходившей подчас до третьего колена. Нужны ли более яркие картины событий ХХ в., говорящие в пользу античной идеи рока и воздаяния!? Конечно, ни о каком доказательстве ее справедливости речи быть не может. Но ее стоит иметь в виду, когда мы раздумываем над судьбами людей, социальных групп, этносов21.
Аксель Иванович Берг в определенном смысле принадлежал к «ленинской гвардии», и не удивительно, что и над ним тяготел рок, который вершил Сталин: в годы пика сталинского террора Берг был арестован. Когда это произошло? Михаил Михайлович Попов рассказывает, что «в конце 1937 г. Берг еще руководил НИМИСом». Далее он пишет: «Вернувшись в Ленинград с Северного флота в марте 1938 г., я узнал, что А.И. Берг снят с должности начальника НИМИСа и с 25 декабря 1937 г. уволен в запас. Только в середине 1940 г. я снова встретился с Акселем Ивановичем в здании Адмиралтейства в НИМИСе. Поздоровались. Он сказал, что неприятный период (курсив мой. — Б.Б.) в его жизни
позади. Ему вновь предложили занять пост начальника института, но он отказался. "Соглашусь пока лишь на педагогическую деятельность", — сказал он. Действительно, вскоре он был зачислен профессором в Ленинградский электротехнический институт имени А. С. Попова, назначен профессором кафедры ВМА и начал читать там лекции»22.
Таким образом, «неприятный период» в жизни Берга начался в конце 1937 г. — его арест, судя по всему, произошел 25 декабря 1937 г., в период так называемой ежовщины23. В конце мая 1940 г. его освободили; таким образом, он пробыл в заключении почти два с половиной года. Обстоятельства его освобождения неизвестны. Одна из версий приведена в воспоминаниях дочери Берга — Марины Акселевны; о ней говорится в упомянутой выше моей статье о Берге, но подлинные пружины, которые действовали в данном случае, возможно, могут выясниться, лишь когда доступным станет чекистское «дело Берга».
В июне 1979 г. Аксель Иванович поведал нам, сотрудникам своего Научного совета о своем заключении и освобождении из него. Обстоятельства освобождения выглядят в его рассказе не так, как это представлено в воспоминаниях дочери.
Придя домой, я записал рассказ Берга. Аксель Иванович говорил, что был выпущен из тюрьмы весной 1940 г.; он просидел почти два с половиной года. Сразу же после ареста был приговорен к расстрелу; приговор, однако, не был приведен в исполнение. В последующий период он сидел в тюрьме вместе с Туполевым. Последний был освобожден, но полностью не реабилитирован (как я понял, был направлен в «шарашку»). Туполева Берг попросил передать (подразумевалось — кому-то из начальства), что он никаких «признаний» в своей вине не подписывал. Туполев рассказал об этом Ворошилову, который знал Берга, и Акселя Ивановича освободили. После начала войны он вместе с Военно-морской академией был эвакуирован в Среднюю Азию. Оттуда его вызвали в Москву и поручили создавать радиолокацию. Берг составил план развития работ в данном направлении, и однажды ночью в течение 5—6 часов докладывал о нем маршалу А.Е. Голованову, командующему стратегической авиацией. Маршал сразу же пошел к Сталину и доложил об этом плане. Потом Берга несколько раз принимал Сталин. Во время одной из встреч Берг рассказал о подделке его подписей во время следствия и попросил устроить экспертизу, чтобы удостовериться в этом. Сталин приказал разобраться в данном вопросе и наказать виновных. Позднее маршал Голованов сообщил Бергу, что все следователи, которые вели его «дело», расстреляны.
Освобождение А.И. Берга надо было, конечно, соответствующим образом оформить. Это было поручено преемнику Берга по
руководству НИМИСом — Я.Г. Вараксину: он был назначен председателем комиссии, которой поручили «рассмотреть протест А.И. Берга против обвинений, выдвинутых в его адрес»24. Рассказ Вараксина о том, как комиссия всерьез рассматривала обвинения, выдвинутые против Акселя Ивановича, смахивает на сцену из театра абсурда. Какое еще заключение, кроме предрешенного заранее — оправдательного, могла она принять? Стоит заметить, что когда Берг явился в НИМИС, он узнал, что «многих друзей, учеников, сотрудников нет»25, т.е. они арестованы, а его реабилитация не привела к их освобождению.
Дальнейшее стремительное служебное и академическое возвышение А.И. Берга многократно описано в литературе. Я ограничусь тем, что приведу соответствующие слова того же Я. Г. Ва-раксина:
«Вскоре после начала войны его [Берга] назначили заместителем министра электропромышленности, а затем заместителем председателя Комитета по радиолокации, где он проделал огромную работу по развитию отечественной радиоэлектронной промышленности. Наши пути сошлись еще раз в центральном аппарате Министерства обороны. По настоянию А.И. Берга — заместителя министра обороны26 — я в 1955 г. был назначен его помощником. Здесь я воочию увидел стиль его работы. В ведении Акселя Ивановича находились вопросы радиоэлектроники; и он здесь старался смотреть вперед, не ограничивая круг своих обязанностей только задачами текущего дня. Широко эрудированный и инициативный специалист, он старался учесть тенденции развития техники, предвидеть будущее науки. К сожалению, неожиданное тяжелое заболевание — глубокий двусторонний инфаркт миокарда — прервало эту деятельность»27.
К этому следует добавить последовательное присвоение Бергу воинских званий инженер-контр-адмирала, инженер-вице-адмирала и инженер-адмирала; в последнем звании он был уволен из Советской армии (1960) с правом ношения военной формы. Параллельно шло и его продвижение «вверх» в Академии наук. В 1941 г. его избрали ее членом-корреспондентом, а в 1946 г. — действительным членом. Берг, таким образом, вошел в состав партийно-государственной номенклатуры.
Как многие образованные русские люди начала ХХ в., Берг вел дневник. Радунская, которой Аксель Иванович доверил его, приводит следующую дневниковую запись: «...10 августа 1944. Сегодня получил партийный билет № 6220996, стаж с июня 1944 г. Вот и я член ВКП(б)! Теперь я чувствую себя полноценным, полезным человеком, которому верят, который имеет опору и которому помогут в случае затруднений. Ура!28
Заметим, что в компартию он вступил в то время, когда, с одной стороны, страной еще правил Сталин, а с другой стороны,
когда шла война с Германией. Берг был патриотом, хотя патриотом советским. Но иллюзий относительно Сталина у него не было. Как поведала в своих воспоминаниях Марина Акселевна, он был уверен, что Сталин не только знал о терроре, но и управлял им; в своем Научном совете Берг говорил, что Хрущов выпустил из заключения 15 млн человек29. Вступил же он в партию для того, чтобы у него было больше возможностей приносить пользу своему Отечеству. Если в партии будет больше порядочных людей, тем лучше будет и для партии, и для страны, — так рассуждали многие, и я в том числе. История показала, что в этих рассуждениях была своя правда. К середине 80-х гг. состав партии настолько изменился, что в 1991 г. коммунизм пал почти что сам собой...
* * *
Теперь о другой идее, восходящей к античному миру, — идее патриотизма. В глазах грека или римлянина понятие отечества не было чем-то отвлеченным, для него это был родной город с прилегающей областью. В греческих полисах связь между гражданами и учреждениями их государства была ясной. При этом, несмотря на рознь и частую вражду, греки никогда на переставали чувствовать своего единства, которое отчетливо проявлялось в том, что весь остальной мир был для эллинов миром варваров30. Так же ощущали свое единство и римляне, по крайней мере, в период республики. Здесь древняя, античная история перекликалась с новейшей — российской. Советский патриотизм не был настоящим патриотизмом, так как революция разрушила единство русского мира31.
Мальчиком я рос, слыша в школе про мировую революцию, но не слышал про Отечество. России словно бы не существовало. Нам втолковывали, что слова «ветеран» и «вечный огонь» на могиле неизвестного солдата придуманы империалистами специально для того, чтобы легче было обманывать солдат32 и гнать их на убой — для «буржуазии» они были только «пушечным мясом». Под запретом было слово «патриот» (однозначно понимавшееся как «русский патриот») — оно означало «контрреволюционер»33. Мой юношеский патриотизм был совершенно конкретным — это была любовь к утраченной, поруганной России. Той России, за которую в рядах Белой армии сражался и погиб мой дядя Петр Дмитриевич Бирюков, брат мамы. Той России, которая выдвинула таких героев, как адмирал Колчак. Той России, защитники которой покоятся на французском кладбище Сен-Женевьев де Буа34. Таким образом, мой патриотизм тогда не только не имел ничего общего с советским патриотизмом, но был его прямой
противоположностью. Война — а я служил в Действующей армии с конца 1942 г. до победного ее завершения — внесла свои коррективы в эти взгляды. Я принял советский патриотизм, но вскоре идеологические кампании, развернувшиеся в последние сталинские годы, открыли мне глаза на природу коммунистического режима. Однако глубокая вера Акселя Ивановича в наше Отечество и присущее ему сознание долга служения Родине, которое определяло все его поступки, не могли не захватить и меня, с лета 1962 г. сотрудника руководимого Бергом Научного совета.
История создания Научного совета по комплексной проблеме «Кибернетика» при Президиуме АН СССР (НСК) подробно описана в литературе, и я не буду ее касаться. Но для понимания последующего изложения важны некоторые сведения, относящиеся к НСК и деятельности в нем автора этих строк. Я был принят в берговский Научный совет для того, чтобы философски обосновывать значимость кибернетики и ее методов. Конечно, такое обоснование с позиций марксистско-ленинского мировоззрения Берг считал очень важным: оно было нужно, в частности, для опровержения оценок кибернетики как лженауки. Поэтому наряду с другими секциями НСК была создана секция философских вопросов кибернетики. По инициативе Софьи Александровны Яновской (ее Берг очень уважал) председателем секции был назначен ныне покойный А.Г. Спиркин, тогда еще доктор философских наук (впоследствии избранный членом-корреспондентом АН СССР). По рекомендации Яновской, моего учителя, Берг зачислил меня в штат НСК на должность старшего научного сотрудника; тогда же я стал заместителем Александра Георгиевича Спиркина как руководителя философской секции. В течение пятнадцати лет мне пришлось заниматься философско-методологи-ческой проблематикой науки об управлении и информации, используя при этом те положения диамата-истмата, которые мне представлялись имеющими смысл, и такие высказывания марксистских «классиков», которые были достаточно разумны35. Просматривая теперь мои тогдашние публикации, я среди их недостатков нахожу, прежде всего, следующий серьезный изъян: они строились на идеях материалистической диалектики, т.е. в полном согласии с тем, как смотрел на вопрос Аксель Иванович, материалист и атеист. Тогда я не придавал этому особого значения, но теперь, когда ложность материализма и пагубность богоборчества стала для меня очевидной, сожалею об этом.
Трудно сказать, разделял ли полностью Аксель Иванович идеологию коммунизма. Но надо заметить, что в своих публикациях он нередко повторял советские штампы. Так, в предисловии к книге лауреата Нобелевской премии Дж. Томсона, посвященной будущему науки36, написанном еще до того, как Берг возгла-
вил НСК, он говорил о двух лагерях «с различными идеалами и целями, противоречия между которыми кажутся непреодолимыми», утверждал, будто благополучие англичан (Томсон был членом Лондонского Королевского общества) построено на «нищете, бесправии и неграмотности» сотен миллионов жителей колониальных стран; он писал, будто исторический материализм, созданный Марксом, является «научной социологией», что политические и экономические условия Советского Союза определяют высокие темпы развития в нем естествознания37. Завершая свое предисловие, Берг сказал: «Мы твердо знаем, чего мы хотим, и уверенно смотрим в будущее. В этом наше огромное преимущество перед учеными капиталистического мира»38.
История жестоко посмеялась над подобными утверждениями...
В начале 80-х гг., когда А.И. Берга уже не было в живых, я готовил один из выпусков «Вопросов кибернетики», издаваемых НСК, и включил в него статью Т.А. Ильиной, посвященную педагогическим воззрениям Берга; я считал, что эта работа очень важна для характеристики его взглядов и внимательно ее редактировал. Надо сказать, что А.И. Берг большое внимание уделял обучению и воспитанию, развитию программированного обучения — историческому предшественнику современного компьютерно-поддерживаемого учебного процесса.
После кончины Берга в многочисленных шкафах его кабинета накопилось много материалов, относящихся к различным областям его деятельности, в том числе манускрипты самого Акселя Ивановича. Новый председатель НСК (не буду называть его имя) приказал удалить все связанное с Бергом из его бывшего кабинета39, а заместитель нового председателя, некто Никишов, приказал заведующей библиотекой Л.И. Семеновой выставить в книжном шкафу «книги покрасивше»...
К материалам Берга, находившимся теперь за пределами его кабинета, все имели доступ, и многое из них растаскивалось и пропадало. Когда начал описывать эти материалы работник Архива Академии наук, от них мало что осталось40. В свете сказанного статья Т.А. Ильиной представляет особую ценность, так как она опиралась на то, что ныне утрачено. Это были материалы, которые Берг собирал в связи с задуманной им книгой о кибернетических аспектах обучения. Т.А. Ильина говорит об этом так: «Многое из того, что автору этих строк удалось разыскать, просмотреть и прочесть в архиве Акселя Ивановича, как раз и входило в тот материал, на основе которого он собирался создать труд о соотношении кибернетики и педагогики, проблематике обучения и воспитания вообще»41.
В 1965 — начале 1966 г. Берг работал над подготовкой доклада, который он должен был сделать на Первой Всесоюзной кон-
ференции по программированному обучению42, и вел нужные для этого записи. Татьяна Андреевна готовила тогда учебное пособие по педагогике и попросила Берга ознакомиться с рукописью будущей книги43 и высказать свои замечания, что он и сделал. Все эти материалы, равно как и публикации Берга на данную тему, позволили Т.А. Ильиной представить яркую картину его педагогических взглядов. Здесь нас будет интересовать только одна составляющая — их социально-политическая ориентация.
Раздел «Государственное значение задач воспитания и подготовки кадров», в котором освещаются соответствующие взгляды Берга, Ильина начала так: «Исходным во всех дидактических и кибернетико-педагогических суждениях А.И. Берга, в его организационных предложениях, направленных на улучшение постановки дела образования и подготовки кадров, были идеи К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, положения программы КПСС и основных партийно-правительственных документов, в которых ставились задачи развития всех звеньев системы народного образования и коммунистического воспитания <...> В записях и заметках Акселя Ивановича многократно встречаются ссылки на работы и отдельные положения В.И. Ленина44.
А.И. Берг тщательно изучал и комментировал программу КПСС, только что принятую на партийном съезде. На своей портативной пишущей машинке он печатал те ее положения, которые могли иметь какое-то отношение к кибернетике и программированному обучению. Опираясь на них, можно было благодаря его связям в партийно-правительственных кругах добиваться решений, которые он считал важными для развития страны.
Т.А. Ильина приводит записи Берга, сделанные им после прочтения рукописи ее учебного пособия по педагогике: «В записи 10 августа 1965 г. содержатся ссылки на Программу КПСС, материалы XXII съезда КПСС. Записи от 18 мая 1966 г. начинаются со ссылок на XXII и XXIII съезды КПСС <...> В записи 25 мая говорится о том, что в нашей стране вопрос: "Кого учить?" "решается в соответствии с указаниями В.И. Ленина". Встречается и ряд точных ссылок и цитат из сочинений В.И. Ленина и директивных материалов. Оформление этих записей показывает, что А.И. Берг искал в них прежде всего методологическое обоснование своих суждений об обучении и воспитании и выдвигавшихся им предложений кибернетико-педагогического и кибернетико-психологического характера»45.
Как я уже говорил, существует взгляд, согласно которому рассуждения Берга о коммунизме имели целью предъявить тогдашним партийно-государственным деятелям систему аргументации в пользу развития кибернетических исследований и программированного обучения. В том, что такая цель им преследовалась,
6 ВМУ, философии, № 4
сомневаться не приходится. Но невозможно отделаться от впечатления, что и «строительство коммунизма», и «коммунистическое воспитание» он принимал всерьез.
Здесь уместно сказать об Алексее Андреевиче Ляпунове, члене-корреспонденте АН СССР. Он раньше Берга стал отстаивать кибернетику, но про коммунизм помалкивал. Модест Георгиевич Гаазе-Рапопорт, летописец отечественной кибернетики, говоря о двуединой задаче — об объединении специалистов различных профилей, заинтересовавшихся кибернетическими представлениями, и о преодолении негативных взглядов на кибернетику, писал: «В решении этих двух задач ведущая роль принадлежит А.А. Ляпунову, который при поддержке академика С.Л. Соболева организовал в 1954/55 учебном году в Московском университете научный семинар по кибернетике для студентов и аспирантов. Семинар этот сразу же привлек большое количество специалистов разного профиля и перерос в общемосковский и даже во всесоюзный. Он работал 10 лет и внес решающий вклад в становление информационно-кибернетических исследований в нашей стране»46.
М.Г. Гаазе-Рапопорт привел полный список докладов и докладчиков, выступавших на этом семинаре47, установив, что всего было проведено 121 заседание. В бытность в аспирантуре на кафедре логики философского факультета МГУ я по совету своего научного руководителя С.А. Яновской еще до поступления в НСК время от времени посещал этот семинар. И, согласно данным Модеста Георгиевича и моим собственным впечатлениям, про коммунизм на этом семинаре никто не говорил...
Трудно сказать, в какой мере мировоззрение Берга шло в унисон с официальной идеологией, в какой мере рассуждения Акселя Ивановича о строительстве коммунизма выражали его убеждения, а в какой мере служили решению тех задач, которые он считал важными для страны. Например, как относиться к его статье, открывающей сборник «Кибернетика. Мышление. Жизнь»?
Статья Берга в указанной работе называется «Кибернетика и строительство коммунизма», и в ней он семь раз ссылается на XXII съезд КПСС и цитирует принятую на нем программу партии. Он, в частности, пишет: «Наша коммунистическая идеология, диалектико-материалистическое мировоззрение, наша великая цель — построение коммунистического общества — и пути ее реализации находят все большее понимание среди ученых, передовой интеллигенции и рабочих капиталистического мира. С особенной силой это проявилось после опубликования исторических документов, принятых XXII съездом Коммунистической партии Советского Союза»48.
Свой доклад в МГУ в ноябре 1967 г. Берг начал словами: «Самым главным в наше время является коммунистическое воспитание нашей молодежи»49. Выступая в декабре 1964 г. в Ленинградском Доме научно-технической пропаганды, Берг возвратился к теме борьбы двух систем, внимание на которую, как мы видели, он обращал еще в предисловии к книге Дж. Томсона: «Ведь идет соревнование двух систем, и победит та система, которая имеет лучшие кадры. Недостаточно того, что у нас социализм и мы готовимся строить коммунизм. Его надо построить на высших формах организации, организованности, и на первом месте, с моей точки зрения (я могу и ошибаться), стоит подготовка кадров»50.
Идеи подобного характера А. И. Берг развивал во многих своих работах. Так, на круглом столе журнала «Вопросы философии», состоявшемся в конце 1973 г., он сказал: «Подготовка кадров, обладающих высокой специальной (профессиональной) квалификацией, научным мировоззрением, прочными коммунистическими убеждениями, — это один из самых важных вопросов нашего развития»51.
Следует сказать, что Берг подчас повторял штампы советской политической мифологии, в этом мы уже убедились, когда речь шла о его предисловии к книге Дж. Томсона. А вот еще один красноречивый пример: «Важнейший вопрос — кого учить, исходя из интересов общества, — это центральный вопрос политики государства. У нас он решается в соответствии с указаниями В.И.Ленина. ... В капиталистических странах он решается в соответствии с интересами правящих классов: в США — капиталистов и монополий..., в Англии — аристократии и капиталистов, в Испании — в интересах капиталистов и католического духовенства, в Западной Германии — в интересах фашистских и реваншистских кругов, монополий и капиталистов»52.
Я думаю, что для современного читателя эти слова не нуждаются в комментариях.
* * *
И все же на приведенные выше рассуждения и высказывания Берга можно взглянуть и по-иному. Он был не просто ученым, каким был А.А. Ляпунов, он был также государственным деятелем, который прежде чем «прийти в кибернетику» занимал важные посты в командно-административной системе страны. Руководя Научным советом по кибернетике, он находил в военных и промышленных верхах больше понимания, чем в родной Академии наук. Берг имел тесные связи в руководящих партийно-правительственных кругах, и неудивительно, что для того, чтобы до-
биваться решений, которые он считал важными для Отечества, он прибегал к официозной терминологии. Мы не знаем, в какой степени марксистско-ленинские высказывания Берга выражали его убеждения, а в какой служили лишь средством для достижения благородных целей. Можно лишь констатировать, что идеологические штампы сочетались у него с острой болью за судьбы нашей родины, и я думаю, что он и сам не отдавал себе отчета в том, где в его воззрениях и высказываниях проходит грань между партийными установками, с одной стороны, и борьбой за решения конкретных задач, нужных для страны, — с другой. Но очевидно одно: Аксель Иванович мыслил по-государственному. Поэтому он не мог позволить себе ту «полуфронду», которой занимался А.А. Ляпунов53.
Перечень того, что возмущало Берга, чрезвычайно велик. Он сокрушался по поводу того, что не уделяется достаточно внимания развитию вычислительной техники, что загрязняется озеро Байкал, что «народный учитель» не имеет должного социального статуса, что в стране не хватает бумаги, что борьба с алкоголизмом ведется недостаточно энергично и т.д. Перечень претензий Акселя Ивановича по вопросам, которые не решаются или решаются не столь эффективно, как можно и нужно, был чрезвычайно многообразен. Берг возмущался: ведь на этот счет имеются соответствующие решения — почему же они не выполняются?! Будучи деятелем советской партийно-государственной номенклатуры, он не понимал, что созданную Лениным и Сталиным систему невозможно улучшить. В его борьбе с присущими ей «отдельными недостатками», как тогда было принято говорить, было что-то от Дон-Кихота...
Как заместитель председателя Секции философских вопросов кибернетики НСК я, конечно, произносил нужные слова в духе марксизма-ленинизма, готовил от имени секции соответствующие тексты, составлял совместные с Бергом публикации. Некоторые мои коллеги, например Е.В. Маркова, как я недавно узнал, полагали, будто я был в этом отношении вполне лоялен. На деле, кроме краткого периода 1944—1948 гг., когда война с Германией забила мне паморки настолько, что я вступил в партию, советская система мною категорически отвергалась. В этом смысле мы с секретарем парторганизации берговского Научного совета С.С. Мас-чан вполне понимали друг друга...
Как русский патриот я ощущал себя в советской России внутренним эмигрантом: подлинная Россия, по моему убеждению, находилась за «железным занавесом». Отсюда двойственное отношение к тому, что писал и делал Берг. С одной стороны, я находился под влиянием сильной и обаятельной личности Акселя Ивановича и не мог не разделять его боль за то, что в нашем
Отечестве, говоря словами поэта, «все не так, все не так, как надо»; большое значение имело и то, что я видел в нем лучшие черты старой, настоящей России: образованность и воспитанность, сочетание аристократизма и демократизма — эти характерные черты русского дворянина. С другой стороны, в кибернетике и связанных с нею науках (математическая логика, семиотика) я усматривал не средство укрепления коммунизма, а средство его подрыва. Те, кто объявляли кибернетику «лженаукой», инстинктивно чувствовали ее несовместимость с коммунистической идеологией. Главная установка этого комплексного научного направления — оптимизация процессов управления и переработки информации — находилась в противоречии со стилем управления, присущем командно-административной системе. А категории, которые несла с собой кибернетика, — к ним относились понятия об информации, системе управления, обратной связи, гомеостазе, сложной (большой) системе, модели и моделирования, формализации, алгоритмизации, математизации знания и пр. — взрывали шаблоны диамата-истмата. В том же направлении действовали и математико-логические конструкции, обесценивавшие марксистскую «диалектическую логику». Естественно, что я инициировал поддержку секцией философских вопросов кибернетики, таких, например, научных направлений, как разработка точных методов в художественной культуре (как некоего противовеса «марксистской эстетике»), а также применение математики в исторических исследованиях (не укладывавшихся в советскую историческую науку); в обоих случаях в рамках нашей секции были созданы соответствующие комиссии. Круг идей, связанных со всеми этими вопросами, получил отражение в совместной с Е.С. Геллером книге54, и пусть современного читателя не обманет ее диалек-тико-материалистический антураж, обойтись без которого было нельзя. Не случайно, я думаю, эта книга была переведена на польский и немецкий языки55.
* * *
Очень скоро после зачисления в берговский Научный совет я стал участником совместных с Акселем Ивановичем публикаций. Первой из них явилась огромная статья «Кибернетика» во втором томе Философской энциклопедии56. Следующая совместная публикация была выполнена в порядке служебного задания — к 75-летию Берга готовилась брошюра; биографию юбиляра для нее представил И.В. Бренев, я же должен был составить из материалов Акселя Ивановича текст, под которым должна была стоять и моя подпись57. Потом последовала серия аналогичных публикаций, в которых не было ссылок ни на съезды КПСС, ни на
программу партии, но в соответствии с требованиями момента — в одних случаях это был ленинский юбилей, в других случаях нужно было противостоять попыткам умаления значимости комплексной науки об управлении и информации — приводились идеи Ленина о научной организации труда (НОТ), о процессе познания58.
Рассуждения о научной организации труда я считал важными потому, что они, по сути дела, шли вразрез с практикой хозяйствования, сложившейся при советской командно-административной системе. Что же касается собственно философских вопросов, то в сочинениях Владимира Ильича было немало здравых высказываний, которые подходили к делу. Правда, просматривая сегодня некоторые из этих публикаций, я поеживаюсь, зная, какой кровавый шлейф тянется за создателем советского государства. Пусть не послужит мне оправданием то, что я тогда не представлял себе масштаб злодеяний этого человека, что раскрылось это для меня лишь благодаря трудам Александра Исаевича Солженицына, величайшего из русских людей XX столетия. Ведь можно было открыть последние тома Полного собрания сочинений Ленина (как мы теперь знаем, отнюдь не полного!) и обнаружить в них многочисленные требования: расстрелять, расстрелять, расстрелять. Воистину прав был Пушкин, сказавший, что мы не любопытны.
Партийная организация НСК была очень домашней, состояла из порядочных людей. Иные из них, например ученый секретарь НСК Сусанна Степановна Масчан, к советской власти относились так же, как и я; но у нее, секретаря нашей первичной парторганизации, сохранилась какая-то наивность. Я помню, как она вместе с рано ушедшим в иной мир психологом Александром Николаевичем Захаровым, с которым ее связывала тесная дружба, переживала введение советских войск в Чехословакию. Мне же это казалось странным: чего иного можно было ждать от коммунистической системы?! По-своему наивен бывал и Аксель Иванович. Он возмущался, например, такому факту, как снятие Н.В. Подгорного с должности председателя Верховного Совета СССР. Он говорил нам, членам партии: «Как же так? Почему не объясняют коммунистам причину этого?!».
Однако в высказываниях Берга никогда не звучала критическая нотка в отношении компартии как таковой, хотя по отдельным вопросам он высказывался критически. Так, он был не согласен с хрущевским разделением партийных организаций на две, выражаясь современны языком, вертикали — сельскую и городскую, с введением совнархозов. Он был сторонником жесткой командно-административной системы — здесь сказывались его военные традиции, его привычка руководить и знать, что прика-
зы, которые даются, и указания, которые формулируются, подлежат выполнению.
* * *
А.И. Берг был противником идеологически мотивированных акций против инакомыслящих. Приведу два подтверждающих это эпизода.
Первый из них связан с именем доктора технических наук Лернера, члена Секции технической кибернетики НСК. Как рассказывал Берг, когда началась еврейская эмиграция, Лернер пришел в НСК, в кабинет его председателя, и сообщил, что решил «ехать домой». Это поразило Акселя Ивановича: ему был трудно представить, что человек русской культуры (каким, без сомнения, был Лернер) не считает страну, в которой он родился и прожил жизнь, своей отчизной59. Лернер был автором книги по основам кибернетики, выпущенной Физматгизом в качестве издания, рассчитанного на широкий круг читателей. Когда Лернер обратился в ОВИР, чтобы получить разрешение на выезд из СССР, в главной редакции физико-математической литературы издательства «Наука» — преемнике Физматгиза готовилось второе издание его книги. После его обращения в ОВИР о ее выпуске не могло быть и речи. Между тем, с автором был заключен договор, шла корректура книги. Главная редакция искала предлог, чтобы отклонить сочинение Лернера. В 1958—1960 гг. я работал в Физматгизе научным редактором, и естественно, что руководство главной редакции физико-математической литературы обратилось ко мне с просьбой помочь получить от НСК отрицательное заключение о книге Лернера. Это было нужно для того, чтобы не выплачивать авторский гонорар. На имя Берга был подготовлен соответствующий запрос, и я передал его Акселю Ивановичу. Он поступил просто: ответил, что НСК популярной литературой не занимается. Он не желал пятнать свое имя прикосновением к тогдашним идеологическим играм. В результате книгу Лернера не издали, но гонорар выплатили — убытки были покрыты решением Редакци-онно-издательского совета АН СССР.
Второй эпизод связан с книгой Ю.А. Гастева о гомоморфизмах и моделях60. Надо сказать, что секция методологических вопросов кибернетики регулярно включала в план издательства «Наука» книги, которые отвечали ее профилю. Мне, единственному штатному сотруднику НСК, ведавшему этой секцией, приходилось в основном самому принимать решения. Юрия Алексеевича Гастева я знал давно — мы вместе участвовали в семинарах по математической логике на мехмате МГУ; став внештатным научным редактором (потом научным консультантом) Философ-
ской энциклопедии (1960—1970 гг. издания) по разделу логики, я привлек его к работе над статьями курировавшегося мною цикла. Его статьи в Философской энциклопедии — «Изоморфизм», «Модель», «Метатеория» (последняя в соавторстве с И. Шмаиным) и др. — отличались точностью формулировок и философской глубиной. Хотя Юрия Алексеевича было трудно подвигнуть на сочинение обширных текстов, мне удалось побудил его подготовить и защитить диссертацию на соискание ученой степени кандидата философских наук (я был его официальным оппонентом), а потом на основе диссертации составить упомянутую выше книгу. Я включил ее в план изданий издательства «Наука», который утверждался РИСО АН СССР. Ответственными редакторами книги были Б.В. Бирюков и Ю.А. Шрейдер. Поскольку Ю.А. Гастев ходил уже в диссидентах и за ним следили органы госбезопасности, я постарался обезопасить книгу, заручившись множеством положительных рецензий и заключений.
Поздней осенью 1975 г. мне по телефону позвонил редактор издательства «Наука», мой добрый знакомый (и коллега по занятиям историей логики) Николай Иванович Кондаков и попросил указать книги либо статьи, где упоминается имя А.С. Есенина-Вольпина. Последнего, явного диссидента, к тому времени вынудили к выезду из СССР, и он обосновался в США. Его имя было под негласным запретом, его статьи в Философской энциклопедии (он по рекомендации С. А. Яновской был привлечен к участию в создании ее логического раздела) приходилось публиковать либо без подписи, либо за инициалами — А.С.
Я не сразу сообразил, в чем дело. Секрет раскрылся, когда П.Н. Федосеев позвонил Бергу и стал спрашивать, как произошло, что идеологически невыдержанная книга Ю.А. Гастева была рекомендована к печати Научным советом по кибернетике. Берг отнесся к этому спокойно, его вполне удовлетворили мои заверения в том, что книга в научном отношении безупречна.
Одной из черт Юрия Алексеевича было дразнить наши тогдашние бдительные инстанции. Например, иллюстрируя в своей книге изоморфизм на примере отношений между географическими объектами, он называл города государства Израиль. Снимать подобные вещи из его книги у нас с Ю.А. Шрейдером не поднималась рука. Но мы допустили одну промашку: не вчитались в предисловие к книге, которое написал Гастев. Он сделал это в последний момент, и мы не придали значения тому, что в нем он выражал признательность Чейну, Стоксу и Есенину-Вольпину. Имена Чейна и Стокса мне ничего не говорили, не знаю, понимал ли Юлий Анатольевич Шрейдер, кто это такие. Потом я узнал, что с их именами связано предсмертное дыхание, и Гастев намекал на бюллетень о болезни «великого кормчего», услышан-
ный им, когда он был в ссылке61; в бюллетене говорилось, что у Сталина «чейн-стоксовское дыхание», и Юрий Алексеевич понял, что наступают иные времена (действительно он вскоре вернулся в Москву).
Для разбора «дела», связанного с изданием «порочной» книги, РИСО АН СССР создало комиссию во главе с директором академического Института истории естествознания и техники Семеном Романовичем (на самом деле — Рувимовичем) Микулин-ским. Меня вызвали на ее заседание: всем было ясно, что я — главный виновник появления этой книги (как потом мне стало известно, органы госбезопасности, следившие за Гастевым, проворонили ее выпуск). Тогда-то и открылась главная причина всей кутерьмы: упоминание в предисловии автора имени А.С. Есени-на-Вольпина. О Чейне и Стоксе помалкивали, и распространявшийся Гастевым взгляд, будто именно это было причиной гонения на его книгу, ошибочен. До меня дошел слух, что дело возникло после «сигнала», поступившего из ГДР от тамошних бдительных товарищей, обративших внимание на упоминание имени Есенина-Вольпина. Комиссия, разумеется, осудила издание книги, в ее решении указывались какие-то ее «недостатки» (на деле в книге все было тщательно выверено и придраться к тексту было трудно). На основе выводов комиссии было подготовлено грозное постановление РИСО АН СССР за подписью А.Н. Федосеева; в нем мое имя фигурировало в числе десятка имен других лиц, оказавшихся причастными к появлению книги.
Надо сказать, что «дело Гастева» воспринималось как удар по П.Н. Федосееву, так как под планом изданий, в котором в числе прочих значилась и рукопись книги Юрия Алексеевича, стояла его подпись. Естественно, что раздувать историю с гастевской книгой было не в его интересах. Надо сказать, что в то время велась подготовка к XXV съезду КПСС, и к власти рвался некто Ягодкин, сколько помнится, один из секретарей МГК партии; судя по всему, Федосеев его очень опасался. В первоначальном варианте соответствующего постановления РИСО содержался грозный пункт: разослать его по всем учреждениям Академии наук. Но накануне съезда партии (он состоялся в конце февраля — начале марта 1976 г.) Ягодкина сняли, и Федосеев убрал из постановления пункт о рассылке документа, который компрометировал его самого.
Согласно принятым в те годы правилам игры, в НСК и в его парторганизации в отношении Бирюкова полагалось принять соответствующие меры. Мои коллеги, члены нашей первичной партийной организации, предлагали вынести мне какое-нибудь административное взыскание, и я против этого не возражал: его скоро бы сняли. Но Берг занял принципиальную позицию и решитель-
но этому воспротивился. Он задал вопрос: «Где список лиц, имена которых запрещено упоминать в печати? Его нет». Решение Берга определило и аналогичное мягкое отношение к прочим фигурантам «дела Гастева».
* * *
Профессиональные историки любят рассуждать на тему, что история не имеет сослагательного наклонения, что нельзя рассуждать по формуле «если бы... то бы...» Конечно, при изложении конкретных исторических фактов — это так. Но при их осмыслении подобные контрфактические суждения и выкладки, мне кажется, полезны. Тем более, это касается философии истории, а оценка роли исторических деятелей составляет ее неотъемлемую часть. Разве не интересен, например, вопрос, какую позицию в идеологической борьбе в России 40—60-х гг. XIX в. занял бы Пушкин, доведись ему прожить еще два десятка лет?
Представим себе, что Аксель Иванович дожил бы до горбачевской перестройки. Вряд ли можно сомневаться в том, что он бы ее приветствовал. Принял бы он и демократическую революцию 1991 г. Но его отношение к распаду СССР и вообще к ельцинской эпохе наверняка было бы отрицательным. Я думаю, что здесь он был бы солидарен с А.И. Солженицыным, и тот факт, что в газете «Литературная Россия» в одном и том же номере были опубликованы два интервью — с Бергом и с Солженицыным62, по своему знаменателен. Ибо оба они — великие сыны своей Родины.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Берг М.А. Воспоминания об отце. Довоенная жизнь // Академик Аксель Иванович Берг (К 100-летию со дня рождения). М., 1993.
2 Воспоминания Марины Акселевны опубликованы в неполном виде, с редакторской правкой. Фраза, которая мною приведена, была одной из завершающих в ее тексте.
3 Путь в большую науку: академик Аксель Берг / Отв. ред. В.И. Сифоров; ред.-сост. Б.В. Бирюков, С.С. Масчан. М., 1988.
4 См.: Маркова Е.В. Жил среди нас необыкновенный человек // Академик Аксель Иванович Берг. (К 100-летию со дня рождения). М., 1993; Она же. Академик Аксель Иванович Берг. (К столетию со дня рождения) // Электричество. 1994. № 7.
5 См.: Попов М.М. Должности соответствует // Путь в большую науку: академик Аксель Берг. М., 1988. С. 41. Утрата, о которой говорит М.М. Попов, была результатом ареста Акселя Ивановича и конфискации его бумаг, в том числе семейных материалов.
6 См.: Бирюков Б.В. Отражение судьбы России: К 100-летию со дня рождения А.И. Берга // Вопросы философии. 1993. № 10.
7 Ответственным редактором этой книги был В. И. Сифоров, редакторами-составителями были Б.В. Бирюков и С.С. Масчан.
8 См.: Радунская И. Аксель Берг — человек XX века. М., 1971.
9 Подтверждением может служить то, что Аксель Иванович дарил эту книгу штатным и внештатным сотрудникам своего Научного совета и его секций. На экземпляре книги, которым я пользовался при написании этой статьи, значится автограф: «Дорогому Борису Владимировичу на доб[рую] память и [с] глубоким уважением от А.И. Берга. 7/1Х 71».
10 Попов М.М. Указ. соч. С. 45.
11 Там же. С. 45, 47.
12 Мой дядя — Яков Дмитриевич Бирюков был в это время курсантом Николаевского кавалерийского училища, и, когда он в дни Февральской революции проходил по одной из улиц Петрограда, к нему подошел незнакомый интеллигентный человек и сказал: «Немедленно снимите погоны. Сейчас на моих глазах вон на том углу толпа разорвала офицера!».
13 Радунская И. Указ. соч. С. 105.
14 Там же. С. 89.
15 Берг А. Немеркнувший свет // Советский моряк. 12 ноября. 1978. В следующем году Аксель Иванович скончался.
16 Радунская И. Указ. соч. С. 106.
17 Там же. С. 111.
18 Это — результат очередной советской кампании: Сталин вводит в стране ученые степени кандидата и доктора наук, и большая группа ученых и преподавателей высших учебных заведений становится докторами наук без защиты диссертации. В частности, тогда же и в таком же порядке докторскую степень присваивают моему учителю Софье Александровне Яновской.
19 Нравственная идея о вине и ее искуплении с огромной силой выражена в фиванском цикле произведений великих драматургов Эллады. Трагическая история царя Эдипа, представленная в трагедиях «Царь Эдип» и «Эдип в Колоне» Софокла, «Семеро против Фив» Эсхила, «Антигона» Софокла (я располагаю здесь эти трагедии в соответствии с изображенным в них ходом событий), вошла, как известно, в сокровищницу мировой культуры.
20 Не имеет значения, что это в подавляющей части были другие моряки: идея воздаяния не предполагает обязательно генетического родства.
21 Совсем недавно я прочитал в брошюре Виктора Николаевича Тростникова о том, что нынешние беды России — нищета значительной части ее граждан, русофобия, пропаганда насилия и разврата, захлестнувшая наши СМИ, — все это «расплата за богоотступничество и цареубийство». И мне вспомнилась моя мама, рассказывавшая, что в свои гимназические годы она видела в Харькове, как в открытом ландо по городу проезжали приветствуемые народом Император Всероссийский и его царственная супруга. Когда заходила речь о зверской расправе
коммунистов с царской семьей и ее приближенными, маме делалось нехорошо... К сожалению, она не дожила до конца большевистской власти и прославления царя Николая Второго в сонме святых — до того времени, когда русский народ обрел в нем «великого за нас ходатая» перед Богом (см.: Тростников В.Н. Путь России в двадцатом столетии. М., 2001 (серия «Чудесная Россия»). С. 41, 48).
22 Попов М.М. Указ. соч. С. 54—55.
23 Мой отец был арестован через десять дней — 5 января 1938 г., но попытки ходатайствовать о его освобождении, которые мои родные пытались предпринять через друга отца, известного адвоката Коммодова, который был знаком с А.Я. Вышинским, так как «защищал» обвиняемых на организованных Сталиным публичных судилищах, были безрезультатны: Коммодов сказал, что ничего не может сделать. Отца приговорили к «десяти годам заключения без права переписки», что, как теперь выяснилось, означало расстрел.
24 Путь в большую науку. С. 79.
25 Радунская И. Указ. соч. С. 166.
26 На эту должность Берга назначили в 1953 г., когда министром обороны был Н.А. Булганин.
27 Путь в большую науку. С. 79.
28 Радунская И. Указ. соч. С. 218.
29 Как мы знаем теперь, эта цифра явно завышена.
30 История героических деяний, совершенных во имя единого эллинского отечества, и имена героев греко-персидских войн — Миль-тиада, победителя в Марафонской битве, и Леонида, защитника Фермопил, известна (или, лучше сказать, должна быть известна) каждому культурному человеку.
31 Это ярко показано в телевизионных передачах на тему «Кто мы», которые ведет на канале «Культура» Ф. Разумовский в цикле «Кровь на русской равнине».
32 «Солдат» и «офицер» тоже считались «буржуазными» понятиям, первое якобы унижает воина (вместо слова «солдат» надо было говорить «красноармеец»), а второе было признано относящимся только к «царской» и «белой» (т.е. «буржуазной») армиям; вместо офицеров в Красной Армии были командиры. Лишь в годы войны с Германией Сталин восстановил вместе с погонами прежнюю воинскую терминологию.
33 Мой отец решил было исправить этот дефект школьного воспитания. В соседнем доме жил бывший гимназический преподаватель латыни — Леонидов (имени и отчества его я, к сожалению, не помню). Он был совершенно одинок и, как я теперь думаю, очень бедствовал. Ходил в кителе — форме, которую до революции носили гимназические преподаватели. Отец попросил его гулять со мной и вести воспитательные беседы. Состоялось несколько прогулок, во время которых бывший преподаватель древнего языка, не нужного советской власти, рассказывал о патриотизме, приводя примеры героев древности, почерпнутые, я думаю, у Плутарха. Но это продолжалось недолго. Леонидова арестовали, и он, наверняка, погиб в ГУЛАГе. Для тех, кто фиксирует имена жертв коммунистического террора, назову почтовый адрес дома, где он (и мы) жили: Москва, Большой Факельный переулок, дом 7.
34 Моя дочь, обучаясь в Парижском университете (она получила российскую президентскую стипендию), по моей просьбе возложила на этом кладбище венок у памятника героям Белого движения, в числе которых был и генерал А.П. Кутепов, в части которого служил дядя Петя.
35 Наиболее полно результат этой работы представлен в книге: Бирюков Б.В. Кибернетика и методология науки. М., 1974; см. также коллективную монографию: Управление, информация, интеллект / Под ред. А.И. Берга, Б.В. Бирюкова, Е.С. Геллера, Г.Н. Поварова. М., 1976.
36 См.: Томсон Дж. Будущее науки. М., 1958.
37 Берг А.И. Будущее науки и книга Дж. Томсона // Томсон Дж. Указ. соч. С. 5, 7, 23. Уровень естествознания и особенно математики был в СССР действительно высок, но определялось это не советским строем, а подготовкой Сталина к войне.
38 Там же. С. 26.
39 Этот академик раньше приезжал к Акселю Ивановичу и просил поддержать его кандидатуру на выборах в АН СССР и, судя по всему, его просьба была выполнена.
40 Я не взял на себя грех унести что-либо из рукописного наследия Берга.
41 Ильина Т.А. А.И. Берг о проблеме «Кибернетика и педагогика» // Вопросы кибернетики. Кибернетика и математическая логика в истори-ко-методологическом аспекте / Под ред. Б.В. Бирюкова и Д.А. Поспелова. М., 1984 [Академия наук СССР. Научный совет по комплексной проблеме «Кибернетика»]. С. 171.
42 Доклад состоялся 1 июня 1966 г.
43 Эта книга впоследствии была опубликована: Ильина Т.А. Педагогика. М., 1969.
44 Ильина Т.А. А.И. Берг о проблеме «Кибернетика и педагогика». С. 177—178.
45 Там же. С. 179.
46 Гаазе-Рапопорт М.Г. О становлении кибернетики в СССР // Кибернетика: прошлое для будущего. Этюды по истории отечественной кибернетики. Теория управления. Автоматика. Биокибернетика. М., 1989. С. 65.
47 Там же. С. 73—78.
48 Берг А.И. Кибернетика и строительство коммунизма // Кибернетика. Мышление. Жизнь / Под ред. А.И. Берга, Б.В. Бирюкова, И.Б. Новика, И.В. Кузнецова, А.Г. Спиркина. М., 1954 С. 6. Толчок к созданию этой книги дала Теоретическая конференция философских (методологических) семинаров по философским вопросам кибернетики, которая состоялась 1—2 июня 1962 г. в Москве.
49 Ильина Т.А. А.И. Берг о проблеме «Кибернетика и педагогика». С. 180. Т.А. Ильина отмечает, что эти слова воспроизведены по личному экземпляру Берга, напечатанному им на пишущей машине.
50 Там же. С. 181. Эти слова процитированы Т.А. Ильиной тоже по личному экземпляру Берга.
51 Современные проблемы образования и воспитания (круглый стол журнала «Вопросы философии») // Вопросы философии. 1973. № 12. С. 54. Приведено И.А. Ильиной на с. 181 ее статьи.
52 Ильина Т.А. А.И. Берг о проблеме «Кибернетика и педагогика». С. 183. Запись Берга, сделанная на отдельном листе.
53 Мне довелось присутствовать на заседании Редакционно-издатель-ского совета АН СССР (РИСО), на котором решался вопрос об издании собрания трудов Алексея Андреевича, и помню, как его председатель, вице-президент АН (и член ЦК партии) П.Н. Федосеев, соглашаясь с включением сочинений Ляпунова в план ее изданий, не преминул заметить, что у Ляпунова были-де идеологические ошибки...
54 См.: Бирюков Б.В., Геллер Е.С. Кибернетика в гуманитарных науках. М., 1973.
55 На немецком языке она была издана в ГДР, причем идеологические цензоры «германского государства рабочих и крестьян» изменили ее название: «гуманитарные науки» показались им чем-то немарксистским, и они заменили их на «нетехнические науки».
56 См.: Берг А., Бернштейн Н, Бирюков Б.В. и др. Кибернетика // Философская энциклопедия. Т. 2. 1962. Под статьей стоят подписи семерых авторов.
57 См.: Берг А.И., Бирюков Б.В. Кибернетика и научно-технический прогресс // Кибернетика и научно-технический прогресс. К 75-летию академика А.И. Берга. М., 1968.
58 См.: Берг А.И., Бирюков Б.В. Кибернетика и прогресс науки и техники // Ленин и современное естествознание. М., 1969; Берг А., Бирюков Б., Новик И. Методологические аспекты кибернетики // Коммунист. 1971. № 18; Берг А.И, Бирюков Б.В., Новик И.Б., Спиркин А.Г. Кибернетика — методологические проблемы // Вестн. АН. 1971. № 9.
59 Лернера долго не выпускали из СССР — он имел «допуск» к секретным документам. В связи с этим за границей была поднята шумная кампания; Лернера, уволенного с работы, материально поддерживали зарубежные еврейские организации. Через несколько лет ему все же разрешили выехать из страны. В научном отношении это не было большой потерей.
60 См.: Гастев Ю.А. Гомоморфизмы и модели: Логико-алгебраические аспекты моделирования. М., 1975.
61 Гастев был сыном ленинского соратника, поборника НОТ Алексея Капитоновича Гастева, расстрелянного во время «большого террора».
62 Академик А.И. Берг: «Педагог — властитель машин»; У Солженицына в Рязани // Литературная Россия. № 4. 25 января. 1963.
