CC BY
129
предков — в древние времена образовались три основных рода аханутов — ардайские ахануты (улус Харанут Эхирит-Булагатского аймака), обусинские ахануты (улус Хурдут Осинского аймака), тарасинские ахануты (улус Тараса Бо-ханского аймака Иркутской области). Причем женщины и их потомки тоже сохраняли право быть шаманами. Кроме шаманов-аханутов существуют немногочисленные группы родов, имеющие иное происхождение, к ним относятся хангинцы, шарятцы, гушитцы и другие, являющиеся потомками шаманов, вышедших из Забайкалья или из Монголии [1, с. 3-4].
Бытует мнение, что у тарасинских и хурдут-ских шаманов не осталось ни одного потомка по мужской линии (халунда), только потомки по женской линии (хари).
Во многих легендах повествуется о том, как два рода истребили друг друга. Об этом говорит следующая легенда западных бурят. Так, в улусе Тараса жил очень ленивый бурят по имени Убугун. После того, как его родственники узнали, что он ворует у них скот, выгнали они его из улуса. Вскоре он набрел на долину реки Куленги и устроился там пасти скот у шамана. После этого он женился на его дочери, она родила ему двоих сыновей, а сама умерла. После ее смерти он запил, а, потеряв свое состояние, снова начал воровать, после чего его выгнали из долины. Затем попал в улус Корсук, где и скончался. Его сыновья, Инган и Хостой стали знаменитыми и сильными шаманами. Старший из них — Инган был самонадеян и хвастлив, однажды, поехал в гости к родне и на обратном пути в улусе Хохорск на свадьбе встретил шамана хурдутского рода — Дайбга-ра. Шаманы вступили в драку с первого слова,
«призывали своих предков, просили съесть противника. Шаман Дайбгар призывал своих духов-предков из Монголии, при этом над ним пылали синие огоньки, изо рта выходило красное пламя». Далее шаманы стали демонстрировать свои сверхъестественные действия: Инган вытащил из колчана стрелу и, встав на нее, начал камлать, Дайбгар же достал две стрелы, и тоже взобравшись на них начал камлать. «Прибыли предки шаманов и стали сражаться. Огненные стрелы летали с Юга на Север, слышался лязг мечей, стук шаманских барабанов и колокольчиков». В этой борьбе шаман Инган был побежден [2, с. 4].
Другая легенда о борьбе тарсайских и хур-дутских шаманов повествует о шамане из Тарасы, Федоте, который был опять же высокомерен и самонадеян. Однажды он поехал с земляком на свадьбу в Обусу, где вел себя вызывающе и, поссорившись с местным шаманом, был побежден им. Вот какие события происходили в тот момент: «Духовный отец ... начал призывать своих предков монгольских шаманов. ... Над головой духовного отца жениха горело синее пламя, изо рта вылетали огоньки, свистели стрелы, бой бубнов, лязг оружий. ... Федот ... не доехал до дома, умер на хребте» [2, с. 5].
Представляется интересным, что при призывании предков, появляются синие огоньки над головой и изо рта камлающих, а так же борьба предков, защищающих своих потомков, тоже представляет собой любопытное действо. В. Н. Басилов объясняет феномен духа-предка, как трансформацию «матери-зверя» (тотемное животное) в духа-предка шамана в виде животного, а за тем в образе человека [3, с. 50].
ЛИТЕРАТУРА
1. Балдаев С. П. Шаманы и шаманки. 1927— 1945 гг. Личный архив С.П. Балдаева. ЦВРК ИМБТ СО РАН. Ф. 36, № 1091.
2. Балдаев С. П. Борьба старших шаманов Тарасинского и Хурдутского улусов. 1935 г. Личный архив С. П. Балдаева. ЦВРК ИМБТ СО РАН. Ф. 36, № 1096.
3. Басилов В. Н. Избранники духов. М., 1984.
УДК 410 ББК Ш 100.42
Л. В. Разумова, Д. В. Сергеев, Л. А. Бордонская
от слова к термину
Статья посвящена психолингвистической проблеме номинации и смыслообразования в системе именитермина.
ключевые слова: терминоведение, процесс
обозначения, имя, понятие, термин, процесс категоризации, форма слова.
L. V. Rasumova, D. V. Sergeev, L. A. Bordonskaya
from word to term
This article is devoted to the psycholinguistic problem of the nomination and the semiosis in the system of the term.
Key words: terminology, process of the semiosis, name, concept, term, process of the categorization, form of a word.
Со времени своего появления в конце XIX в. как четко отграниченной дисциплины, терминоведение находится в процессе постоянного развития и поиска своего предмета и методов исследования. Анализируя историю становления терминоведения, в ней можно условно выделить три основных этапа развития.
Так, под воздействием индустриальной революции конца XIX в., бурного развития технологий и становления большого количества новых отраслей в качестве основной проблемы терминоведения выступает проблема исследования способов номинации объектов новых отраслей знаний. Проблема соотношения предмета и слова, исследования их взаимосвязи, поиск непротиворечивого, однозначного и точного определения словом (термином) предмета действительности являются главными направлениями анализа в терминоведении. Нормали-заторская деятельность лингвистов становится ведущим видом их деятельности и критерием оценки этого периода. В связи с этим он может быть обозначен как нормализаторский период развития терминоведения.
Интеграционные экономические процессы в Европе в 50-е гг. двадцатого столетия, создание Евросоюза и последующая интенсификация международных обменов способствовали введению в орбиту научного осмысления терминоведения еще одного круга проблем — проблем перевода и стандартизации терминологической лексики. Условно этот период может быть обозначен как переводческое терминоведение. Впоследствии развитие новых информационных технологий способствует разработке автоматизированных методов распознавания и извлечения терминов из текста, разработке программ автоматизированного перевода. В связи с этим данный период может быть обозначен как информационное терминоведение.
Приведенный выше краткий анализ истории развития терминоведения как науки в достаточной степени указывает на связь терминоведения и протекающих в обществе социальноэкономических процессов. Вместе с тем нельзя не заметить, что чисто внешние процессы способствовали пересмотру как объекта, так и методов исследования, применяемых в разные периоды в терминоведении. Сегодня такое переосмысление проблематики терминоведения знаменуется вполне естественным возвратом к переосмыслению фундаментальных основ терминоведения.
Так, одной из важнейших теоретических проблем терминоведения выступает в настоящее время проблема обозначения, номинации. С лингвистической точки зрения обозначение есть процесс номинативной деятельности, порождающий имя как результат этой деятельности. Как отмечает французский лингвист Франсуа Растье, традиционно термин мыслится как имя [7]. И это не случайно. В лингвистике отличие имен существительных от других частей речи состоит в том, что имена существительные служат для обозначения не только материальных предметов и живых существ, но и представляют любые явления, качества, свойства, состояния, процессы как предметы [6]. Таким образом, значение имен существительных имеет семантически очень широкий характер.
В античной традиции, восходящей в частности к стоикам, имя мыслится как прямое, непосредственное и однозначное (одно слово — одно значение) обозначение вещи [4]. Гносеологическая сущность операции обозначения состоит в акте категоризации предмета. При этом, внешний предмет, сливаясь с деятельностью, внутри которой функционирует вещь, становиться идеальным предметом [1], предметом мысли. Понятие предмета как предмета мысли всегда связано с потребностями, целями и мотивами деятельности человека.
Категоризация и осмысление составляют единое целое. Под категоризацией обычно понимают процессуальную сторону классификации [2]. Категоризация выступает как акт мышления, как суждение о категоризируемом предмете, его свойствах, признаках, отношении к другим предметам.
В лингвистике нет единого подхода относительно признаков, служащих основой для номинации предмета. Так, одни исследователи считают, что в качестве таких признаков могут выступать только существенные признаки предмета [3]. Мы полагаем, что в качестве признаков для номинации предмета могут выступать любые признаки предмета, как его постоянные, так и переменные, часто ситуативные свойства. Нельзя не согласиться с мнением В. А. Михайлова, что «каждый признак предмета выступает как особый аспект видения предмета, особый способ его категоризации и номинации» [5]. Этимологический анализ слов свидетельствует о том, что любой признак предмета может закрепиться в языке в качестве основы для его номинации. Вместе с тем лексическая синонимия свидетельствует о том, что в качестве основания для номинации одного и того же предмета может выступать не один, а множество признаков. Модальность обозначения
основана на потребности, трансформированной в мотивацию. Обозначение и структурирование понятия происходит в разных случаях, исходя из различных потребностей человека и внешних обстоятельств. Благодаря этому один и тот же предмет получает различные обозначения: в одних случаях — в соответствии с его формой, в других — в соответствии с его назначением, цветом и пр. Например, различные модусы обозначения используются в названиях растений: пижма — дикая рябина — пуговочник — девясил — ломотная трава — райцвет — сорочьи лапы; все это — названия одного растения.
Термин может выступать в качестве одного из представителей этого множества имен. Однако в отличие от других имен термин призван обозначать не один конкретный признак предмета, а совокупность всех существующих и даже возможных признаков предмета. Для этого необходима более высокая абстрактность, обобщенность, константность образа предмета и его воспроизводимость. Такие качества имя может приобрести только путем изоляции из непосредственности ситуации, через преодоление субъективной ограниченности. Орудием такого преодоления субъективной ограниченности выступает знак, трансформирующий чувственный образ в образ осознанный — понятие. Как отмечает В. А. Михайлов, знак и понятие образуют единую структуру — слово, но ни знак не содержится в понятии, ни понятие не содержится в знаке, а являются разными формами репрезентации информации об одном и том же предмете [5, с 70—110]. И хотя первоначальное имя, заложенное в термине, вполне мотивировано определенным признаком, обретение словом статуса термина обычно приводит к утере им его внутренней формы. Именно в этом смысле можно говорить об амодальности термина.
В соответствии с возникающим качеством амодальности обозначения изменяется и связь имени к предмету, и его отношение к другим именам, обозначающим этот предмет. Отношение имени к предмету составляет то, что обычно называют значением слова. Его произнесение автоматически и мгновенно вызывает образ соответствующего предмета. Такое слово не нуждается в поясняющем контексте. Эта прочная ассоциация между образом предмета и знака есть следствие процессов идиоматизации и узуализации их связи. Именно эти процессы приводят, в конечном итоге, к установлению термина. Оба процесса тесно связаны с утратой знаком его внутренней, «живой» формы. Идиоматизация означает интеграцию знака в целостную смысловую структуру с единым обобщенным смыслом, соотнесенным с единым
референтом. Узуализация закрепляет это соединение в памяти говорящих как прямую и непосредственную связь между знаком и данным предметом. Возникновение такой устойчивой и автоматически воспроизводимой связи порождает наивное отождествление знака с предметом его обозначения.
Термин становится нормой обозначения предмета, нормой словоупотребления в определенном языке.
Предметы, которые нас окружают, составляют неизменный фон нашего существования. Мы их автоматически распознаем, благодаря этой устойчивой рефлекторной связи, реализуемой говорящим без явных усилий.
Смысл термина фактически совпадает с ин-тенсионалом понятия об обозначаемом классе предметов. Под смыслом понимаем внутреннюю форму слова. Это оправдано постольку, поскольку интенсионал понятия как целое служит средством подведения под данную категорию любого индивида из экстенсионала понятия. Таким образом, термин отличается от других обозначений предмета в силу своей функции в их системе. Он представляет предмет в сознании говорящего в целостности и нераздельности всех его признаков. Термин репрезентирует именно предмет, а не его признаки, получившие отражение в понятии. В этом отношении термин стремится стать единственным знаком предмета и устремлен к его содержанию. В термине предмет представлен в его целостности и уникальности. Отметим, что любое имя предмета уникально и стремится представить предмет в целости всех его признаков. Однако не в каждом имени стирается его внутренняя форма, модус обозначения и многие имена сохраняют модальность обозначения предмета, не становясь по этой причине терминами. В связи с этим критерий сохранения/угасания внутренней формы слова становится ведущим в становлении термина. Может быть, именно в связи с этим иноязычная лексика быстрее проходит путь терминологического становления в любом языке.
Таким образом, в термине снята опосредующая роль смысла как модуса обозначения. Обозначая предмет в его целостности, термин не способен сам по себе выразить то, что актуально в нем для говорящего в какойто конкретной ситуации. Термин лишь выделяет предмет указанием на него.
В заключение отметим, что все сказанное выше позволяет усомниться в автономности терминоведения от лингвистики. Наоборот, термин получает свое определение именно в рамках лингвистической проблематики знака и номинации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ильенков Э. В. Диалектическая логика. М., 1984.
2. Ленарт Й. Процесс и структура человеческого обучения. М., 1970.
3. Лихтарникова Н. А. К теории отношений между словом, словосочетанием и предложением во французском языке // Компонентный состав предложения. Л., 1986. C. 89—101.
4. Лосев А. Ф. Бытие, имя, космос. М., 1993.
5. Михайлов В. А. Смысл и значение в системе речемыслительной деятельности. — СПб, 1992.
6. Пиотровский Р. Г. Очерки по стилистике французского языка. Л., 1960.
7. Rastier F. Entre ontologie et linguistique // La banque des mots. P., 1995. № 7. P. 35 — 65.
УДК 413
ББК Ш 103
Сюй Ци
разговорная лексика в газетном контексте
В научной статье анализируется разговорная лексика в составе газетного дискурса. Такое исследование будет имеет теоретическое и практическое значение при обучении русскому языку как иностранному.
ключевые слова: разговорная речь, газетнопублицистический стиль, разговорная лексика.
Sui Tsi
conversational style in newspaper context
The article deals with the analysis of the conversational style in the newspaper discourse. This research has theoretical and practical significance in teaching the Russian language as a foreign one.
key words: spoken language, publicistic style, conversational style.
Проникновение элементов живой разговорной речи в газетную речь составляет одну из отличительных особенностей процесса развития газетного языка. В языке газеты получают распространение прежде всего те разговорные элементы, которые помогают газете лучше выполнить функции информации и воздействия. Разговорной лексике, соотносимой с функционально-стилистической категорией разговорного стиля, присуща непринужденность и некоторая фамильярность. В связи с этим, ненарочитое, не вызванное специальным заданием включение разговорных слов в книжно-письменную речь обычно осознается как отклонение от стилистических норм литературного языка. Но с другой стороны, стерем-ление к экспрессии приводит к широкому упо-
треблению в газете слов из разговорной речи. В силу своих стилистических особенностей и эмоциональной окраски разговорная лексика может выступать как маркированное яркое стилистичекое средство языка в газете, обладая потенциалом выразительности.
Как известно, язык является важнейшим средством общения человека. В человеческом обществе язык выполняет самые разнообразные функции, и в первую очередь коммуникативную. Главная задача коммуникации языка состоит в передаче и приеме мыслей об объектах действительности. Говорящий субъект и адресат речи являются самыми необходимыми компонетами в коммуникативном акте. При помощи языка люди формулируют и выражают свои мысли, передают свои чувства и волеизъявления адресату (реальному или потенциальному, единичному или массовому). А в прецессе коммуникации "ситуация" играет важную роль "посредничества".
До сих пор в лингвистике по-разному определяется понятие "ситуация". Вообще она понимается как объективные и субъективные условия, в которых осуществляется акт речи, оказывающие влияние на высказывание. Точнее понятие можно рассматривать в двух смыслах. В узком смысле под словом "ситуация" имеется в виду контекст — завершенный в смысловом отношении отрезок текста (речи), дающий возможность точно установить значение отдельного входящего в него слова или предложения. А в широком смысле "ситуация" — это языковое окружение, социальные условия речевого общения, т.е. сфера общественной деятельности языка. В коммуникативном акте ситуация необходима для понимания конкретного высказывания, так как высказывание находится в тесном взаимодействии с конситуацией. Ситуация является полноправной составной частью акта коммуникации. По мнению польского лингвиста Малиновского, речь всегда тесно связана с ситуацией, без которой нет настоящего понимания мыслей высказывания, нет речи о реализации коммуникативной задачи языка.
