CC BY
5
УДК 124.5, 130.2
Д.М. Федяев, доктор философских наук, профессор кафедры философии, Омский государственный педагогический университет e-mail: fedyaev@omgpu.ru
Л.В Федяева, кандидат педагогических наук, доцент кафедры педагогики, Омский государственный педагогический университет e-mail: fedyaev@omgpu.ru
ОТ ОПЕРАЦИИ К ПРЕДМЕТНОМУ ЗНАНИЮ: ИНДИВИД И СООБЩЕСТВО
Цель статьи: показать особенности эволюции познавательного потенциала индивида сравнительно с познавательным потенциалом сообщества, в которое он включен. Построение образа объекта опосредовано совокупностью операций, производимых с этим объектом. Формирование предметного компонента знания зависит от многообразия и разносторонности операций, что ведет к установлению операционного инварианта. Процесс развития труда и познания определяет доминирование операционной составляющей в структуре познания индивидов. В ходе истории познавательный потенциал и размах практической деятельности человеческого сообщества увеличивается, но растет и рассогласование между возможностями совокупного и единичного субъектов познания. В процессе познавательной деградации индивидов имеются две узловые точки: 1) Становление индустриальной эпохи привело к технологическому отчуждению труда, при этом знание, необходимое для выполнения элементарных операций субъектом трудовой деятельности, не выходит за пределы этой узкой области, не обогащает его картины мира. 2) Становление постиндустриальной эпохи привело к распространению принципов организации материального производства индустриального типа на духовную деятельность и образование.
Ключевые слова: операция, схема, предметное знание, технология, образование.
Участниками известной дискуссии об идеальном значительное внимание было уделено зависимости идеального образа от операционного базиса материальной деятельности. Возражая против формулы «мы видим мир таким, каков он сам по себе», Д.В. Пивоваров писал, что ей «следует противопоставить более точную формулу: «Мы видим мир таким, каким его понимаем, а понимаем мир в конце концов так, как умеем с ним практически обращаться» [8, с. 57]. В осмыслении области «практического обращения» центральное место заняла категория операции - «способа действия, посредством которого субъект осуществляет практическую и познавательную цель». Пивоваров констатирует, что исходная идея операционализма (в широком смысле слова) принадлежит И. Канту [7].
Согласно «Критике чистого разума» научные понятия, выражающие самое существо теоретических концепций, обременены схемами. Схема, по И. Канту, есть продукт воображения, но ее следует отличать от образа. Скажем, пять точек могут послужить образом числа пять. «Если же я мыслю только число вообще, ...то такое мышление есть скорее представление о методе (каким представляют в одном образе множество, например, тысячу) сообразно некоторому понятию, чем сам этот образ, который в последнем случае, когда я мыслю тысячу, вряд ли могу обозреть и сравнить с понятием. Это представление об общем способе, каким воображение доставляет понятию образ, я называю схемой этого понятия» [4, с. 222]. В случае с тысячей - это последовательное накопление единиц, применительно к другим понятиям - иные совокупности операций.
Идея, согласно которой построение образа объекта опосредовано (или даже задано) совокупностью операций с этим объектом, получила развитие в философии, психологии, педагогике, неоднократно подтверждалась экспериментально. Анализируя труды Ж. Пиаже, Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, П.Я. Гальперина и других, Пивоваров заключает, что «носителем информации от объекта к субъекту служит операция (разновидность социального движения), а не вещественный субстрат, в котором его собственная форма не может сама по себе, вне операционного посредника, информировать субъекта о содержании объекта» [8, с. 66].
Если же основой познания является операция практического действия, то нельзя не заметить, что операция, направленная на объект, во-первых, в большей или меньшей степени изменяет его, во-вторых, совокупность операций с тем или иным объектом может носить односторонний, однонаправленный характер. Поэтому постижение объекта самого по себе вызывает некоторые сомнения. В какой-то мере преодолеть их позволяет достижение операционного инварианта. «Если объект продолжает преобразовываться субъектом с помощью новых и новых схем действия, возрастает вероятность возникновения в системе разнообразных операций инварианта, все меньше зависимого от особенностей деятельности субъекта. В пределе такой инвариант может быть назван предметным компонентом знания» [8, с. 78-79]. Установление операционного инварианта - вопрос времени.
В качестве субъекта познания может выступать индивид (всегда включенный в некоторое сообще-
ство) и собственно сообщество, образованное индивидами - от группы, выделенной по тем или иным основаниям, до человечества. В силу разделения деятельности между индивидами совокупные познавательные возможности всегда превышают индивидуальные. В ходе истории можно выделить две узловых точки, в которых качественно изменялся познавательный потенциал индивида (или, точнее, значительного количества индивидов) сравнительно с познавательным потенциалом сообщества. Первая связана со становлением машинного производства.
Его предпосылкой была мануфактура, разделившая труд на элементарные операции - простые и совершенные, что способствовало специализации и оптимизации орудий труда. Кроме того, непосредственная взаимная зависимость отдельных работ и рабочих способствовала выработке общественно необходимого рабочего времени для каждой операции. Элементарные операции, сложившиеся в мануфактуре, а также последовательность их выполнения овеществляются и тем самым закрепляются в машинном производстве. Операцию выполняет теперь машина, а рабочий управляет машиной, превращаясь в ее придаток. В дальнейшем совершенствование технологии связано с выработкой новых элементарных операций и тем самым с развитием разделения труда, например, операций транспортировки предмета труда и управления его процессом. Элементарные или «базовые» операции не допускают вариативности, но самая их частичность, фрагментарность предполагает возможность многочисленных комбинаций. Ограниченный набор операций открывает возможность создания множества технических средств и использования множества самых разнообразных технологий, имеющих общей основой механическое «взятие» предмета труда. Поэтому техника, ориентированная на базовые операции и их овеществление, адекватна культурам, идеалом которых является прогрессирующее освоение природной среды. Правда, этот идеал движения, осуществляемого за счет роста технической мощи и увеличения техномассы, имеет своей основой стандарт трудовой деятельности как ритмичной, повторяющейся частичной работы, то есть динамика совокупного движения оплачивается статикой частичной работы - отчуждением труда.
Оценка отчужденного труда К. Марксом широко известна. Во-первых, «отчуждение проявляется не только в конечном результате, но в самом акте производства, в самой производственной деятельности». Более того, «в отчуждении предмета труда только подытоживается отчуждение в деятельности самого труда» [5, с. 90]. Во-вторых, он есть «только средство для удовлетворения других потребностей, но не потребности в труде». В-третьих, «получается такое положение, что человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций...» [5, с. 91]. Наконец, отчужденный труд «превращает для че-
ловека родовую жизнь в средство для поддержания индивидуальной жизни» [5, с. 92].
Процесс технологически отчужденного, частичного труда, характерного для индустриальной эпохи, почти ничего содержательно не дает индивиду как субъекту познания и целесообразной деятельности. Каждый выполняет свою операцию, добавляет какую-то черту в суммарный образ целого, но о смысле совместной деятельности он нередко узнает только из «чистого любопытства», поскольку это знание совершенно не нужно для успеха частичной работы. Знание, которым владел ремесленник доиндустриальной эпохи, было весьма ограниченным, но это было его личное знание. Индустриализм построен на научном знании, но «наука . не существует в сознании рабочего, а посредством машины действует на него как чуждая ему сила, как сила самой машины» [6, с. 206]. В своей обыденной жизни каждый осуществляет множество практических операций, что способствует становлению и развитию личности, постижению мира. Частичный характер труда «на работе», составляющей значительную часть жизни, в ходе которого индивид вновь и вновь реализует одни и те же заданные ему операции, фактически выводит эту часть жизни из области познания. Операционные инварианты находит сообщество, но не индивид. Индивид же знает только свои операции. Частичный характер труда типичен не только для рабочих профессий. Как неоднократно отмечалось, это сущностная характеристика индустриализма (например, инженерный дипломный проект одного из авторов этих строк назывался «Устройство сопряжения УВИ с БСЕ». Что такое УВИ и БСЕ, для чего они предназначены, не имело никакого значения. На выходе УВИ имеются такие-то сигналы, на входе БСЕ должны быть другие. Цель проекта - преобразовать одно в другое).
Выявление второй узловой точки требует вернуться к Канту. Его гносеология многозначна. Не случайно говорят, что у каждого философа свой Кант. Одни читатели его произведений делают акцент на непознаваемости вещей самих по себе, другие на активности субъекта познания. Оба тезиса взаимосвязаны. Кантовский субъект познания вносит в мир пространство, время, категории рассудка и тем самым его упорядочивает, предписывает природе законы. Но это значит, что он и знания получает об упорядоченном, очеловеченном мире, а не мире самом по себе. Продвижение познания вперед ничего не меняет, если познанием освоена новая область универсума, значит и она упорядочена и очеловечена.
Категории составляют набор ключевых вопросов, которые человек задает миру. Разумеется, в каждом акте познания категории априорны: начиная, например, исследовать причины чего-либо, субъект познания заранее уверен, что без причины ничего не бывает. Субъект познания вопрошает о том, какие общие закономерности обнаруживаются в изучаемом процессе, а какие уникальны или
единичны, что в нем необходимо, а что случайно, каковы заложенные в нем возможности и прочее. Категории не раз сравнивали с узлами сети, которую человек набрасывает на мир. Как известно из опыта работы с сетью, что-либо ценное, но некрупное может в нее не попасть.
«Ответы» объекта зависят, во-первых, от вопросов, которые ему задают, во-вторых, от способов, при помощи которых его вынуждают отвечать. Переломным в развитии естествознания Кант считает момент, когда «естествоиспытатели поняли, что разум видит только то, что сам создает по собственному плану, что он с принципами своих суждений должен идти впереди, .. .а не тащиться у нее (природы - Д.Ф. и Л.Ф.) словно на поводу». После того как перелом совершился стало очевидным, что к природе следует подходить с наличными принципами и «с другой стороны с экспериментами, придуманными сообразно этим принципам для того, чтобы черпать из природы знания, но не как школьник, которому учитель подсказывает все, что он хочет, а как судья, заставляющий свидетеля отвечать на поставленные им вопросы» [4, с. 85-86]. Если целенаправленный, технически оснащенный эксперимент - операция научного поиска - был в известной мере новостью во времена Канта, то замечательный образ судьи показывает связь с типичным средневековым образом мысли и действия - термин «естествоиспытатель» первоначально означал: тот, который пытает природу, а его инструментарий суть орудия пытки.
Многовековой опыт применения пыток к людям показывает, что при тщательно разработанных операциях и наличии адекватного инструментария большинство допрашиваемых в конечном счете признаются, причем отвечают именно на те вопросы, которые им задают, и отвечают именно так, как от них требуют: на чем вы приехали к месту шабаша? На метле? Где именно вы встречались с иностранным шпионом? и тому подобное. Может быть, и с природой происходит нечто подобное?
Комментируя активно-агрессивный контекст кантовской гносеологии, В.Ф. Эрн (в 1914 году) объявил Канта предтечей и идеологом германского милитаризма: «О, Кант недаром чувствовал законодательный характер своего разума! Хотел он предписывать законы Природе, поистине же стал Ликургом выступающего на всемирную сцену германского духа» [10, с. 102]. В статье «От Канта к Круппу» читаем, что «орудия Круппа были ... всенемецкими, национальными a priori всего военно-политического опыта, долженствовавшего развернуться перед ними, .коим с неизбежностью весь сырой материал грядущих потрясений должен быть оформлен категориями и «схемами» основных вожделений пангерманизма» [10, с. 105]. Эрн подчеркивает, что крупповские орудия есть некий технический и научный предел (вот неко-
торые характеристики «Парижской пушки»: Вес -256 т, длина ствола - 28 м, масса снаряда - 120 кг, дальность выстрела - 130 км, максимальная высота траектории - 45 км). Кстати, пределом являются и категории. До них, согласно Гегелю, дошли древние и тем самым подготовили почву для науки Нового времени: «Философствуя обо всем происходящем, они развили себя до всеобщности, полностью приведенной в действие. В Новое время, напротив, индивид застает абстрактную форму подготовленной.» [1, с. 17-18]. Достижение всеобщности - предел, а далее познание начинает оперировать созданными древностью орудиями. Итак, Эрн заменяет духовные орудия (категории) материальными (пушками Круппа), но сохраняет логику кантовских рассуждений: категории несут порядок природе, крупповские орудия несут германский порядок человечеству.
Чрезмерная пафосность статьи Эрна очевидна, но его интерпретация кантианства удивительно соответствует самоощущению современной культуры, для которой характерно известное упоение технологической мощью. Так, по мнению Дж. П. Гранта, самое слово «технология» выражает суть современной эпохи, тогда как для прежних была характерна «только» техника. Оказывается, что великая перемена произошла в западной идее блага. В изначальном понимании благо есть то, что предъявляет к нам непререкаемое нравственное требование. В сравнении с нашими предками мы исключили из слова «следует» значение безусловного обязательства. «И больше того, приход в мир новой изменившейся интерпретации блага связан с восхождением технологической цивилизации. Мы свободны желать какого нам угодно хода событий и выбирать средства для этого. Совокупность природы в растущей мере переходит в наше распоряжение, как если бы сама по себе она была просто «сырым материалом» и больше ничем» [3, с. 161]. Аналогичные оценки современной культуры мы встречаем и у других авторов. Получается, что современная эпоха предписывает природе законы -почти по Канту.
Торжеству технологии, основанной на комбинировании элементарных операций, превращению Технологии в фетиш современной постиндустриальной культуры способствовали, по нашему мнению: а) рывок в развитии цифровой техники, прежде всего - появление персонального компьютера; б) уменьшение относительной численности людей, непосредственно занятых в сфере материального производства.
Итак, компьютер. Как и любой представитель класса «цифровой» техники, он не мог бы появиться вне двоичной системы исчисления. Техническое моделирование всех цифр десятичной системы почти невозможно представить, тогда как две цифры легко моделируются. 1 и 0 соответствуют поло-
жениям «включено» и «выключено», относительно высокому и низкому потенциалам в электрической цепи.
Попытаемся рассмотреть, что у компьютера «внутри», добраться до первоэлементов. Рассмотрим принципиальные схемы больших интегральных схем. Там мы обнаружим электронные устройства, хорошо знакомые каждому, кто изучал основы электроники в глубинах прошлого столетия, реализующие ряд стандартных операций. Вот некоторые из них: переход из десятичной системы в двоичную и обратно (шифратор и дешифратор могут быть выполнены в виде простейших диодных матриц), логические функции «И» и «ИЛИ» (одна и та же электрическая схема, именуемая схемой совпадения, но в разных режимах), функция «НЕ» (перевод единицы в ноль и наоборот, что обычно дополняет функции «И» и «ИЛИ»), запоминание (осуществляется, например, «триггером», который комбинируется из двух схем совпадения). Чтобы все эти элементы четко работали, необходимо формирование прямоугольных импульсов с крутыми фронтами, что тоже осуществляется хорошо известными устройствами. Уже давно разработчикам электронной техники было понятно, что комбинациями таких стандартных операций и, соответственно, элементов можно сделать очень многое, но, что вполне естественно, с усложнением изделий снижалась их надежность.
Качественный скачок произошел в начале 80-х годов, на пути миниатюризации. В том же объеме, в котором раньше размещалось менее десятка логических схем, стало возможным размещать сотни. Одновременно резко увеличилась надежность, что и предопределило персональный компьютер и многое другое: планшетники, цифровые фотокамеры, сотовые телефоны, айфоны - смартфоны и другое, что резко расширило номенклатуру предметов вожделений потребителя. Во всех этих изделиях самые разнообразные функции реализуются на основе комбинаций стандартных элементарных операций и, соответственно, элементов, что аналогично комбинированию базовых операций в машинном производстве. То же самое обнаруживается в действиях пользователя, который комбинирует стандартные операции управления, решая при помощи компьютера самые разнообразные задачи.
С появлением персонального компьютера техника в какой-то мере «замыкается на себя». В свое время техническое средство как средство труда применялось к материально-вещному предмету труда - фрагменту объективной реальности. Гигантские ЭВМ двадцатого столетия сохраняли традиционную функцию средства труда: где-то в конце цепочки предполагалось, например, управление производственным процессом или движением транспорта, наведение ракеты на цель и тому подобное. Сегодня же множество «пользователей» персональных компьютеров работают с информа-
цией, не выходя за пределы виртуальной реальности, а результаты их работы весьма опосредованно соотносятся с реалиями упрямых объектов. «Выложить» в Интернет можно все, что угодно, степень свободы-произвола велика. Субъект не предписывает законов объекту, но ничто не мешает ему в это верить.
Уменьшение численности участников материального производства, на первый взгляд, представляется чисто количественным изменением, но оно ведет к качественным изменениям в самосознании культуры. Когда-то, когда значительная часть населения работала на заводах и фабриках, производственная тематика интенсивно обсуждалась СМИ, была предметом искусства и литературы. Сегодня же большинство занято чем-то другим, СМИ, если и затрагивают вопросы производства, то преимущественным предметом обсуждения являются связанные с ним финансовые махинации, жанр производственного романа отошел в прошлое. К тому же большая часть объема современного производства вынесена в «третьи» страны. В результате оказывается, что значительная часть населения занимается деятельностью гуманитарной (в широком смысле слова) направленности. Существенная особенность, характеризующая постиндустриальную эпоху, заключается в том, что гуманитарная деятельность начинает строиться по тем же принципам, по которым строилась производственная деятельность индустриальной эпохи: на выделении элементарных операций (или же заменяющих их элементов), их оптимизации и комбинировании.
Например, в литературе бурно развивается жанр «фэнтези». Фантазия писателя, создающего реалистическое произведение, всегда ограничена объективной реальностью (то есть не прямо тем, что было, а тем, что могло быть). «Фэнтезийный» писатель практически свободен. В Среднеземье или ином подобном месте может быть все, что угодно, а потому он свободно включает в свое произведение ранее найденные в ходе истории литературы образы, темы, ситуации, повороты сюжета, действие которых на читателя уже проверено, создавая из них разнообразные комбинации.
Нередко приходится слышать об избирательных технологиях. Многие считают, что при наличии профессиональной команды, владеющей необходимым набором операций, претендент будет избран независимо от его достоинств, а также независимо от особенностей объекта, к которому технология применяется - «электората». Словосочетание «пиар-технологии» тоже стало привычным и не режет слуха. Вспомним еще раз Гранта: «Мы свободны желать какого угодно хода событий и выбирать средства для этого». Ценностный отрыв операции от объекта - примета нашего времени.
Весьма характерно, что торжество технологии в ее индустриально-технической форме обнаруживает-
ся в образовании - основе и предпосылке познания. В отечественном образовании последних десятилетий под влиянием идеологии Болонского процесса произошел решительный поворот от установки на знание к установке на компетентность. Под компетентностью обычно понимается способность специалиста решать типичные профессиональные задачи, возникающие в реальных ситуациях профессиональной деятельности. Дефиниций компетентности в литературе множество, но их суть в принципе неизменна. В одной из работ ученых-педагогов имеется замечательное для нашей темы определение: «Компетентность - результат образования, выражающийся в овладении учащимся определенным набором (меню) способов деятельности по отношению к определенному предмету воздействия» [2, с. 7]. Таким образом, речь идет о способах, которые уже разработаны, имеются в наличии, а компетентный субъект деятельности комбинирует их, подобно трудовым операциям, применительно к конкретной ситуации, то есть действует в индустриально-технологическом стиле.
Далее читаем, что «базовой образовательной технологией, поддерживающей компетентностный подход в образовании, является метод проектов. Метод проектов по своей дидактической сущности нацелен на формирование способностей, позволяющих эффективно действовать в реальной жизненной ситуации, ... ориентироваться в разнообразных ситуациях, работать в различных коллективах...». Выясняется, что он «позволяет наименее ресур-созатратным способом создать условия деятельности, максимально приближенные к реальным» [2, с. 10-11]. Правда, у него имеется недостаток: «Метод проектов столь же плохо приспособлен для формирования систематических основ наук, сколь классический урок плохо приспособлен для формирования ключевых компетентностей учащихся
[2, с. 16]. Широко применяется также модульное обучение, обучение методом кейсов. Они развивают ту же идеологию комбинирования операций. Кстати, в последние годы «технология» - одно из наиболее часто употребляемых понятий педагогической науки.
Идеология компетентности пропагандируется и реализуется под лозунгом «учить учиться» и сопровождается теоретической и практической девальвацией предметного знания. Во-первых, оно квалифицируется как «скоропортящийся продукт»: считается, что знание, полученное сегодня, завтра уже не будет иметь ценности. Во-вторых, оно представлено в Интернете, зачем «транслировать» его на занятиях? - это мнение широко распространено в кругу ученых-педагогов. В-третьих, образование объявляется личност-но ориентированным, что еще более снижает статус предметного знания: «Собственно личностным процессом является усвоение не знания как такового, а извлечение из массива информации собственного, личностного знания; не предложенной извне оценки, а построение собственного оценочного суждения; не выполнение заданной деятельности, а выработка ее индивидуального стиля, способа самовыражения через эту деятельность» [9, с. 60]. Практически установка на компетентность в вузовском образовании уменьшила время, отводимое на освоение предметного знания и глубину освоения.
Судя по тому, что Технология, нацеленная на природу и человека, является в наши дни более или менее успешной, совокупному субъекту удается переход от операционного к предметному знанию, но тот факт, что индивидуальный субъект познания все более и более ориентируется на эффективную операцию, ставшую самоценной, не может не вызывать некоторой тревоги. Сообщество, как известно, состоит из индивидов.
Литература
1. Гегель, Г.В.Ф. Феноменология духа / Г.В.Ф. Гегель // Соч. В 14-ти т. - Москва: Гос. изд-во, 1959. - Т. 4. - 440 с.
2. Голуб, Г.Б., Перелыгина, Е.А., Чуракова, О.В. Метод проектов - технология компетентностно-ориентированного образования / Г.Б. Голуб // Под ред. Е.Я.Когана. - Самара: Изд-во «Учебная литература», Изд. дом «Федоров», 2006. - 176 с.
3. Грант, Дж.П. Философия, культура, технология: перспективы на будущее / Дж.П. Грант // Новая технократическая волна на Западе. - Москва: Прогресс, 1986. - С. 153-162.
4. Кант, И. Критика чистого разума / И. Кант // Соч. В 6-ти т. - Москва: Мысль, 1964. - Т. 3. - 799 с.
5. Маркс, К. Экономическо-философские рукописи 1844 года / К. Маркс, Ф. Энгельс. - Москва: Политиздат, 1974. - Т. 42. - С. 41-174.
6. Маркс, К. Экономические рукописи 1857-1861 гг. / К. Маркс // (Первоначальный вариант «Капитала»). В 2-х ч. Ч.2. - Москва: Политиздат, 1980. - 619 с.
7. Пивоваров, Д.В. Операционализм / Д.В. Пивоваров // Современный философский словарь / Под общ. ред. В.Е. Кемерова и Т.Х. Керимова. 4-е изд. испр. и доп. - Москва: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2015. - С. 446-449.
8. Пивоваров, Д.В. Проблема носителя идеального образа: операционный аспект / Д.В. Пивоваров. -Свердловск: Изд-во Урал. Ун-та, 1986. - 130 с.
9. Сериков, В.В. Личностно ориентированное образование: поиск новой парадигмы / В.В. Сериков. -Москва: Педагогика, 1998. - 149 с.
10. Эрн, В.В. От Канта к Круппу / В.В. Эрн // Вопросы философии. - 1989. - № 9. - С. 101-107.
