CC BY
39
Вестник ПСТГУ
Серия IV: Педагогика. Психология.
Сальникова Алла Аркадьевна,
д-р ист. наук, профессор,
2020. Вып. 57. С. 123-135
DOI: 10.15382Миг^202057.123-135
профессор кафедры отечественной истории
Казанского (Приволжского) федерального университета
Российская Федерация, 420008, Казань, ул. Кремлевская, 18
[email protected] ОКОГО: 0000-0002-5498-1401
Галиуллина Диляра Магзумовна, канд. ист. наук, доцент, доцент кафедры отечественной истории Казанского (Приволжского) федерального университета Российская Федерация, 420008, Казань, ул. Кремлевская, д. 18 [email protected]
ОКОГО: 0000-0003-4932-2951
От «безрелигиозного» к антирелигиозному воспитанию татарских школьников
в 1920-е — начале 1930-х гг.: тактики и практики А. А. Сальникова, Д. М. Галиуллина
Аннотация: В статье рассмотрены основные тактики и практики советской власти, направленные на искоренение религиозного сознания и религиозных настроений у татарских школьников в 1920-е — начале 1930-х гг. Особое внимание уделено специфике реализации Декрета СНК «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января 1918 г. в Казанской губернии (с 1920 г. — ТАССР) по вытеснению религиозной татарской школы советской национальной школой нового типа. На основании нормативно-актовых документов прослежены основные этапы в решении этой проблемы, в том числе и колебания курса, обусловленные складывавшейся общеполитической ситуацией в стране и полностью вписывавшиеся в отношения государства и Церкви в советской России в рассматриваемый период. Подчеркнуто значение «графической реформы» 1927 г., закрепившей яналиф — латинский алфавит в качестве официальной татарской письменности — в деле ликвидации мусульманского национального образования в советской Татарии. Рассмотрена специфика раннесоветской татарской публицистики и учебников для советской татарской школы, в частности букварей, в безрелигиозном обучении учащихся-татар. Зафиксирован переход от безрелигиозного к антирелигиозному воспитанию татарских школьников, пришедшийся на рубеж 1920-х — 1930-х гг., обозначены основные направления антирелигиозной работы среди татарских детей и подростков. Проанализирована антирелигиозная методическая литература на татарском и русском языках, предназначенная для руководителей и организаторов антирелигиозной работы в татарской школе I и II ступени. Выявлена роль и определено место некоторых татароязычных и русскоязычных взрослых и
детских журналов («Фэн hэм дин», «ОЙэЬг Ьа^ь», «Юные безбожники»), содержащих как инструктивные указания для взрослых, так и рассказы для детей, а также информацию о результатах антирелигиозной работы на местах, в воспитании подрастающего поколения. Сделан вывод о противоречиях между антирелигиозными практиками, насаждаемыми в советской татарской школе в конце 1920-х — начале 1930-х гг., и семейными религиозными практиками как характерной черте «религиозной социализации» татарского ребенка.
Ключевые слова: советская национально-образовательная политика, советская конфессиональная политика, татарская национальная школа, «безрелигиозное» воспитание, антирелигиозное воспитание, юные безбожники, яналиф, антирелигиозная литература, Казанская губерния, ТАССР, 1920-е гг. — начало 1930-х гг.
Бог — посреди небес.
В земной юдоли — бес.
Я мальчуган.
Один твердит: «Ислам!»
Другой кричит: «Я сам!»
В словах — туман.
Но справедлив ли бог?
А бес — кому помог?
На чьей из двух дорог
Обман?
Шайхзада Бабич.
Бог или черт (1916)
Одной из важнейших задач по реализации Декрета СНК «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января 1918 г., провозгласившего отделение Церкви от государства и школы от Церкви, явилось применение его в условиях мультиконфессиональных регионов России. К таким исламо-христианским фронтирам относилась и Казанская губерния (с 1920 г. — ТАССР).
Новая национальная школа должна была стать основным форпостом в борьбе против религиозного сознания и религиозных настроений детей, подростков и юношества — этот тезис сомнению никогда не подвергался. Однако динамичность и изменчивость советского социополитического и социокультурного пространства 1920-х — начала 1930-х гг. предполагали соответствующую эволюцию и множественность форм и методов борьбы с религией. И первоначально, в согласии с разработанной большевистскими идеологами концепцией «безрелигиозного воспитания», насущной задачей, стоящей перед большевиками в муль-тиэтничных регионах, стала задача по вытеснению старых религиозных школ новыми советскими учебными заведениями. Решить ее было непросто. Хотя в соответствии с упомянутым выше декретом преподавание любого вероучения в государственных, общественных и частных общеобразовательных учебных заведениях запрещалось и могло осуществляться лишь частным образом, в регионе, находившемся в эпицентре Гражданской войны и совершенно обескровленном ею, осуществить такую немедленную перестройку в системе школьного образо-
вания оказалось практически невозможно. Дореволюционные мусульманские школы — мектебы и медресе — продолжали функционировать и после принятия декрета, особенно успешно — в деревне. Это были преимущественно кадимист-ские религиозные школы, где обучение шло по устаревшему буквослагательно-му методу, занятия вели представители мусульманского духовенства, а в качестве основных учебников использовалась мусульманская религиозная литература, прежде всего Коран. Но долго такое положение в новых советских условиях продолжаться не могло.
Переломным для татарского национального школьного образования стал 1923 г., когда в соответствии с постановлением Наркомпроса РСФСР «О преодолении вероучения в мусульманских школах» от 3 января 1923 г. и декретом СНК РСФСР «О регистрации религиозных обществ» от 8 февраля 1923 г. мусульманские религиозные школы подпали под принудительное закрытие. Эти документы вызвали крайне негативную реакцию не только со стороны мусульманского духовенства, но и среди широких слоев мусульманского населения. Поскольку подобные настроения стали приобретать все более массовый характер, власть, не желая обострять ситуацию, пошла не некоторые уступки, что нашло свое отражение в постановлении ЦИК и СНК РСФСР от 8 октября 1923 г., разрешившем преподавать основы мусульманского вероучения в мечетях и частных домах. Правда общеобразовательные предметы и иностранные языки (за исключением арабского) преподавать в таких школах категорически запрещалось. Контингент учащихся был резко ограничен: ими могли стать только лица, достигшие совершеннолетия по шариату (14-летия) и окончившие три класса советской светской школы I ступени1. Позднее в документ было внесено принципиальное изменение: с подачи Центрального духовного управления мусульман 9 июня 1924 г. Президиум ВЦИК РСФСР расширил возможный контингент учащихся религиозных школ — отныне ими могли стать лица, окончившие светскую школу I ступени, или (выделено нами. — Авт.) достигшие 14 лет2. Это было существенное послабление, поскольку в деревнях татарские светские школы на тот момент практически отсутствовали. Количество религиозных школ в Татарии резко возросло. По подсчетам исследователей, в Бугульминском кантоне, например, в мае 1926 г. советских школ было 89, а религиозных — 143 с 3126 учениками, в Мензелинском кантоне — 103 и 110 с 3364 учениками. Всего по республике в
1 См.: Шайдуллин Р. В., Аблязов К. А. Мусульманское религиозное образование в деревне Татарстана (1917-1929 гг.). Казань, 2004. С. 54.
2 Из протокола заседания Президиума ВЦИК об общеобразовательных школах для тюркских народов и преподавании в мечетях мусульманского вероучения от 9 июня 1924 г. // Церковь и школа / В. А. Владыкина, сост. М., 1995. С. 80-81. Школы эти оставались под жестким контролем: в секретной инструкции Наркомпроса и НКВД «О преподавании мусульманского вероучения среди восточных народностей, исповедующих мусульманское вероучение» от 28 июля 1924 г. в разъяснение указанного постановления говорилось, что хотя преподавание мусульманского вероучения «в силу культурной отсталости некоторых групп восточных народов» и допускается, но только в мечетях, а административные органы НКВД и местные органы Наркомпроса обязаны постоянно контролировать их работу (см.: Конфессиональная политика советского государства. 1917-1991 гг. / М. И. Одинцов, отв. сост. М., 2017. Т. 1. Кн. 3. С. 593).
1925 г. религиозных школ было около 100—150, и в них обучались 5—6 тыс. человек. В 1926 г. это число достигло 800 школ и 30 тыс. учащихся3.
Такое «послабление» вписывалось в установившиеся в тот период относительно либеральные государственно-конфессиональные отношения, которые председатель антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) Е. М. Ярославский назвал «религиозным нэпом»4. Но ужесточение политики в отношении религиозных школ не заставило себя долго ждать. 10 декабря 1926 г. на заседании Совнаркома РСФСР был затронут вопрос о религиозном движении в Татарской республике, в том числе и о расплодившихся татарских религиозных школах5. Ситуацию еще более нагнетали представители «контролирующих» органов власти на местах, на протяжении 1926-1927 гг. постоянно информировавшие Татнаркомпрос о росте влияния мусульманской религиозной школы в кантонах Татарской республики, противостоявшей и даже вытеснявшей татарскую советскую школу6. В Казани местными органами ОГПУ в 1927-1928 гг. было раскручено громкое дело о так называемом «незаконном медресе», завершившееся арестом с последующим заключением в лагерях или ссылкой его фигурантов7. Татарский обком ВКП(б) и ТатЦИК, в свою очередь, неоднократно обращались в вышестоящие органы с просьбой ограничить распространение мусульманского вероучения в Татарии. В результате Политбюро ЦК ВКП(б) в мае 1928 г. приняло решение о закрытии мусульманских религиозных школ, закрепленное постановлением Президиума ЦИК СССР от 30 мая 1928 г.
Сокрушительным ударом по мусульманскому религиозному образованию явилась «графическая реформа» 1927 г., закрепившая алфавит на основе латинской графики (яналиф, «новое письмо») в качестве официальной татарской письменности. С 1 сентября 1927/28 учебного года к обучению на яналифе переходили все татарские школы II ступени, а с нового 1928/29 учебного года алфавит на основе латиницы вводился уже во всех учебных заведениях, находившихся в ведении Наркомпроса8. В новых политических условиях владение арабской графикой было не просто не нужно, но даже опасно: она прямо ассоциировалась с письмом Корана, с «отсталой» религиозной исламской традицией, которой в новом советском обществе не было места. Выходивший в Москве татароязыч-ный журнал «Фэн hэм дин» («Наука и религия», 1925-1932) в 1929 г. разместил на своих страницах следующий лозунг: «Яналиф — грозное оружие в борьбе с религией! Не должно остаться ни одного безбожника, не умеющего читать и писать на яналифе! Яналиф — грамота безбожников!» (хотя во второй половине
3 Мухамадеева Л. А., Файзуллин А. Р. Антирелигиозная политика в Татарстане (1920-е гг.) // Минбар. Исламские исследования. 2019. № 12 (2). С. 443.
4 См.: Алексеев В. А. Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии. М., 1991. С. 264.
5 Об этом см.: Мухамадеева Л. А., Файзуллин А. Р. Указ. соч. С. 443.
6 Государственный архив Республики Татарстан. Ф. Р—3682. Оп. 1. Д. 1008. Л. 17-17 об., 51, 109 и др.
7 Миннуллин И. Р. Дело «нелегального медресе» в Казани. 1927-1928 гг. // Гасырлар ава-зы — Эхо веков. 2002. № 3-4. С. 110-117.
8 Языковая политика в Республике Татарстан. Документы и материалы (20-30-е гг.) / Ф. М. Султанов и др., сост. Казань, 1998. С. 173.
1929 г. статьи в самом этом журнале печатались и на арабской, и на латинской графике)9.
Большое значение в борьбе с мусульманской религией отводилось печатным изданиям, однако нарастание антирелигиозной критики проходило постепенно. Авторами первых изданных в Казани после октября 1917 г. публикаций об исламе были люди, хорошо знавшие его каноны, окончившие религиозные учебные заведения, часто — бывшие их преподаватели. Одной из первых публикаций о религии, изданной в Казани в 1918 г., был курс лекций первого профессионального татарского советского историка Газиза Губайдуллина (1887-1937) «Тарихи эдъян» («История религий»), прочитанный шакирдам казанских медресе в 1917/18 учебном году. Ничего антирелигиозного в этой работе не было. Напротив, задаваясь вопросом, исчезнет ли религия, автор ее уверенно утверждал: «Религия зародилась на земле вместе с человеком, вместе с ним и умрет, религия будет рядом с человеком всегда»10. Вполне понятно, что в 1918 г. публикация таких работ в связи с наличием независимых (небольшевистских) издательств была еще возможна.
А вот в публицистике уже первой половины 1920-х гг. антиисламский дискурс проявлялся достаточно явно. Одним из таких критиков ислама становится известный татарский публицист и общественный деятель Фатих Сайфи-Казанлы (1888-1937), кстати, также человек с религиозным образованием. В антирелигиозной брошюре «Дин белэн ничек корэшергэ» («Как бороться с религией», 1922) он пишет, что хотя до революции 1917 г. ислам в Российской империи и был в числе «гонимых» религий, к нему нельзя относиться снисходительно. Мусульманских религиозных деятелей он называет «обезьянами» и обвиняет их в пособничестве городской и сельской буржуазии11. В брошюре «Динне дэулэттэн аеру» («Отделение религии от государства», 1924 г.) Ф. Сайфи уже более четко объясняет, почему религия не нужна людям — она якобы не обогащает их «культурно»12. Впрочем, в это время татароязычная литература такого рода была малочисленна и малотиражна. Она, как правило, не имела четкой возрастной читательской аудитории. Скажем, те же работы Ф. Сайфи-Казанлы при соответствующих разъяснениях могли быть использованы и для подростков, и для юношества. Что касается советской татарской начальной школы, то основным носителем идеи «безрелигиозного» воспитания в этот период были школьные учебники, и, в частности, татарский букварь.
Первым татарским букварем, изданным в советское время — в 1922 г., стал «Татар элифбасы» («Татарский букварь») Мухитдина Курбангалиева (1873-1941). Впервые этот букварь был издан еще в 1912 г.13 и переиздавался до революции семь раз. В новой редакции букварь вышел в 1922 г.14 В нем отсутствовали тексты религиозного содержания, однако не было и идеологически выдержанных «советских» текстов.
9 «Яцалиф дингэ каршы керэштэ зур корал!» // Фэн Иэм дин. 1929. № 8. Б. 8.
10 Гобэйдуллин Г. Тарихи эдъян. Казан, 1918. Б. 13.
11 Сайфи-Казанлы Ф. Дин белэн ничек керэшергэ. Казан, 1922. Б. 7-10.
12 Он же. Динне дэулэттэн аеру. Казан, 1924. Б. 9.
13 Корбангалиев М. Татар элифбасы. Казан, 1912.
14 Татар элифбасы. Казан, 1922.
В 1924 г. в Москве выходит татарский букварь «Кызыл йолдыз» («Красная звезда»)15, вполне вписывавшийся в концепцию «безрелигиозного» воспитания: тексты религиозного содержания были полностью заменены здесь текстами о советской власти, об Октябрьской революции, о Ленине. Если все дореволюционные татарские буквари начинались со священных для каждого мусульманина слов «БисмиллээИир — рэхмээнир — рахим» («Во имя Аллаха милостивого и милосердного»), отныне первую страницу учебника украшал лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Однако каких-либо негативных антирелигиозных высказываний в букваре не встречалось16.
Во второй половине 1920-х гг. в связи с укреплением советской власти воспитательные подходы существенно изменились: произошел переход от «безрелигиозного» к антирелигиозному воспитанию. Этот поворот был окончательно сформулирован в секретном циркуляре Политбюро ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы» от 24 января 1929 г.17
В феврале 1927 г. создается Союз безбожников (с 1929 г. — Союз воинствующих безбожников) Татарии18 для руководства атеистической пропагандой прежде всего среди мусульманского населения19. Как известно, с 1929 г. членами «Союза» могли стать подростки начиная с 14-летнего возраста. Дети в возрасте от 8 до 14 лет получили возможность вступать в группы и ячейки юных безбожников. Детское «безбожное» движение в Татарии развивалось весьма успешно, о чем свидетельствовал, например, пилотный номер общесоюзного журнала «Юные безбожники» (1931-1933), информировавший о наибольшем числе своих подписчиков в Москве, Казани, Ростове-на-Дону и Днепропетровске20.
Антирелигиозная работа среди татарских детей на рубеже 1920-х — 1930-х гг. велась в разных направлениях. Так, предлагалось устраивать антирелигиозные детские утренники, выпускать антирелигиозные игры и игрушки и даже создать передвижные детские антирелигиозные театр и музей (последнее начинание не было реализовано из-за отсутствия средств)21. Но особое внимание обращалось на антирелигиозную литературу, предназначенную как самим детям, так и их педагогам и воспитателям.
Особую группу таких изданий составляла методическая инструктивная литература, предназначенная для руководителей и организаторов антирелигиозной работы среди детей. В связи с ограниченностью полиграфической базы, еще
15 Агиев Ф., Тимербулат Г. Кызыл йолдыз. М., 1924.
16 Подробнее о советских татарских букварях 1920-х — начала 1930-х гг. см.: Сальникова А. А., Галиуллина Д. М. Татарская «Алифба». Национальный букварь в мультикультурном пространстве (конец XIX — начало XXI в.). М., 2014. С. 88—100; Salnikova A., Galiullina D. The Revolution and the National Primer: the Tatar "Alifba" of the 1920s — early 1930s // History of Education & Children's Literature. 2016. Vol. XI (1). P. 61—78.
17 Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919—1952 / Г. М. Адибеков и др., ред. М., 2000. С. 664.
18 О его деятельности в 1920-е гг. см.: Сулейманов Р. Р. Союз воинствующих безбожников в Татарской АССР в 1920-е гг. // Мусульманский мир. 2015. № 2. С. 16—52.
19 См.: Набиев Р. А., Гафаров А. А., Ибрагимов Р. Р. Государственно-конфессиональные отношения в России. Казань, 2013. С. 104.
20 См.: Информация // Юные безбожники. 1931. № 1. С. 33.
21 См.: Сулейманов. Указ. соч. С. 33.
более осложненной переходом на яналиф, в Казани таких изданий выходило немного. И вплоть до 1929 г. они по-прежнему не носили возрастной целевой ориентации. Так, например, изданная в 1927 г. брошюра Ф. Сайфи-Казанлы «Татар дине» («Татарская религия») представляла собой пособие для партийных и комсомольских работников о способах, средствах и целях ведения антирелигиозной пропаганды среди различных категорий татарского населения22. Практических методических рекомендаций в ней было немного.
В 1929 г. в Казани издается специальное методическое письмо, направленное на организацию антирелигиозного воспитания в татарской школе I ступени и увязки его с программами Государственного ученого совета Наркомпроса (ГУСа)23. Документ включал ряд конкретных вопросов, которые было бы целесообразно обсудить с младшими школьниками на уроках, но мало говорил о том, как это сделать.
С 1929 г. статьи по проблемам антирелигиозного воспитания татарских детей появляются и в журналах «Фэн Иэм дин», «Мэгариф» («Просвещение», 1918-1936), «Сугышчан алласызлар» («Воинствующие безбожники», 1929-1933). В них яростно разоблачалась религиозная терпимость в воспитательных практиках и содержался призыв воспитывать у детей «антирелигиозный дух»24. Это необходимо было сделать как можно скорее и решительнее: в журнальных публикациях содержались данные о сохраняющейся высокой степени религиозности среди татарских детей на местах. Так, в одной из заметок с негодованием сообщалось о том, как учитель советской сельской татарской школы обратился к мулле со следующими словами: «Хазрат! Эти дети не любят мою школу. Прошу, прими их в свою религиозную школу». В деревне Каргалы Чистопольского кантона ТАССР школьники регулярно посещали мечеть25, в деревне Наратбаш Буинского кантона учитель, сын местного муллы, сам часто ходил в мечеть26. Однако в журнале появляются и сообщения о положительных результатах анти-религионой агитации среди детей. Например, в деревне Багыш Буинского кантона из сруба для мечети построили школу. Автор статьи пишет: «Теперь у нас нет муллы, чтобы обманывать народ. Пожилые и молодежь — все собираются в школе. Остальные деревни, куда смотрите? Берите с нас пример»27. В рубрике «Урыннардан» («С мест») сообщалось о неуклонном росте членов местных ячеек юных безбожников. Так, например, сообщалось, что в татарской школе деревни Мелекес Челнинского кантона ТАССР «школьники очень обрадовались возможности стать членами союза (воинствующих безбожников. — Авт.) с 14 лет»28.
22 Сайфи-Казанлы Ф. Татар дине. Казан, 1927.
23 Антирелигиозное воспитание и увязка его с программами ГУСа в нацменской школе I ступени. Казань, 1929.
24 См., например: Жэлил М. Балаларны дингэ каршы тэрбиялэу эше // Фэн Иэм дин. 1929. № 2. Б. 16-18; Гизэтуллин Г. Беренче баскыч мэктэплэрдэ дингэ каршы тэрбия турын-да // Там же. № 19. Б. 15 и др.
25 Укытучылар конференциясендэ дингэ каршы тэрбия мэсэлэлэре // Там же. № 1. Б. 1-2.
26 Дунаев Н. Буа кантонында дэИрилэр эшлэре // Там же. Б. 25.
27 Садретдинов З. Мэчеттэн мэктэп // Там же. № 3. Б. 22.
28 Урыннардан // Там же. № 20. Б. 27.
В 1930 г. в Москве публикуется инструктивное письмо Гали Ибрагимова об антирелигиозном воспитании в советской национальной школе29. Подвергнув жесткой критике изданные в Казани материалы, в частности методические материалы журнальной периодики и упомянутое выше инструктивное письмо 1929 г. за их «однобокость» и отсутствие внимания к методам реализации антирелигиозного воспитания30, он предлагает конкретный план включения антирелигиозных вопросов в соответствии с программами ГУСа в школе I ступени по годам обучения и школе II ступени попредметно, рассматривает различные формы клубно-кружковой антирелигиозной работы в национальной школе (антирелигиозные кружки, уголки юного безбожника, стенгазеты, беседы, лекции, экскурсии, художественные вечера, антирелигиозные кампании), инструктирует по вопросам создания групп и ячеек юных безбожников в школе, пишет о роли комсомольской и пионерской организации в «безбожном» движении, о работе с родителями и о требованиях к учителям. Автор останавливается на особенностях антирелигиозной работы с детьми-мусульманами разных национальностей. В татарских школах он предлагает сделать особый упор «на тех религиозных предрассудках, которые остались от шаманизма, остановиться на суевериях татар, на религиозных способах лечения болезней, на правилах, соблюдаемых в сельском хозяйстве, на семейных правилах»31.
Другую важную группу антирелигиозной литературы составляли материалы детской периодики.
Специального детского антирелигиозного журнала в Татарии не издавалось. Однако большое количество антирелигиозных материалов печаталось в ежемесячном детском иллюстрированом журнале «ОЙэЬг Ьа1аБь» («Октябренок»), органе ЦК ВЛКСМ и Наркомпроса РСФСР, издававшемся с 1929 до 1932 г. в Москве. Особенно интересны были публиковавшиеся здесь драматические произведения (скетчи, одноактные пьесы, инсценировки для кукольного театра) на антирелигиозные темы, предназначенные для детской художественной самодеятельности, и отрывки из антирелигиозной детской татарской художественной литературы.
Материалы о татарских школах стали появляться начиная с 1932 г. и на страницах общесоюзного журнала «Юные безбожники». В основном это были рассказы, описывавшие все ужасы обучения детей-мусульман в религиозной школе. В рассказе Н. Медведковой «Царская грамота» читаем, что прежде «нацменшко-лы кое-где были, например у татар — "медресе". Но это были исключительно религиозные школы. В них ребята по 10-12 часов подряд в ужасных помещениях заучивали наизусть Коран на древнеарабском языке и... больше ничего!»32 Страдания соблюдающих во время уразы пост детей описаны в рассказе Люцика «Ураза и дети»33. В рассказе Е. Беляева раскрывается антисоветская сущность
29 Ибрагимов Г. Как вести антирелигиозное воспитание в советской национальной школе (Инструктивное письмо). М., 1930.
30 Там же. С. 7.
31 Там же. С. 23.
32 Медведкова Н. Царская грамота // Юные безбожники. 1932. № 3. С. 26.
33 Люцик. Ураза и дети // Там же. № 11-12. С. 12-14.
религиозного праздника Курбан-Байрам34. В рассказе Михаила Гая «Мы хотим учиться, а не молиться» повествуется о жизни татарских школьников деревни Сарай-Чикурта Арского района ТАССР. В противовес историческим фактам35 утверждается, что до революции широким массам татар грамотность была недоступна и только введение латинского алфавита, заменившего прежние «туманные крючки, кавычки и заковыки, которые именуются иероглифами (речь идет об арабской графике. — Авт.)», открыло путь к широкой грамотности татарского населения. Местная мечеть в сентябре 1931 г. после ожесточенной «классовой борьбы» была оборудована под школу, в которой обучается теперь около сотни детей — «Аллах оказался бессильным». Школьная ячейка Союза воинствующих безбожников насчитывает 41 человек. В дни Курбан-Байрама в школе не было ни одного прогула, был поставлен безбожный спектакль, а средства от сбора с посетителей передали на строительство подводной лодки «Воинствующий безбожник»36.
Можно заключить, что борьба советской власти против религиозного сознания и религиозных настроений татарских детей, эволюционировавшая от «безрелигиозного» к антирелигиозному воспитанию, казалось бы, дала свои плоды. В 1930-е гг. в условиях унификации и стандартизации образования татарская национальная школа заняла предназначенное ей в советском образовательном пространстве место. Вопрос лишь в том, насколько глубоко идеи атеизма проникли в сознание татарских детей на самом деле. К сожалению, мы не располагаем материалами опросов татарских школьников 1930-х гг., где бы содержались ответы на этот вопрос, да, вероятно, и процент искренних ответов в них едва ли был бы велик. Но собранные нами воспоминания людей старшего поколения позволяют утверждать, что бабушки и дедушки, особенно в татарских деревнях, еще долгое время продолжали воспитывать внуков в традиционных канонах ислама, учили их старотатарскому письму, молитвам, чтению арабской графики37. Такое противоречие между антирелигиозными практиками, насаждаемыми в советской школе, и религиозными семейными практиками порождало внутренний конфликт в сознании и поведении детей, вело к утаиванию и лжи. Именно в таких сложных условиях проходила «религиозная социализации»38 татарских детей в рассматриваемый нами период.
34 Беляев Е. Против Курбан-Байрама // Там же. № 3. С. 15-16.
35 Как писал в 1908 г. русский педагог-миссионер Я. Д. Коблов, «в России трудно указать народ, у которого была бы так широко распространена грамотность, как у казанских татар. Безграмотного татарина можно встретить очень редко» (Коблов Я. Д. Мечты татар-магометан о национальной образовательной школе. Казань, 1908. С. 1).
36 Гай М. Мы хотим учиться, а не молиться // Юные безбожники. 1932. № 7-8. С. 31-33.
37 См., например, воспоминания Ркии Ахмадуллиной (1920 г. р.), Гильмибаян Насретдиновой (1919 г. р.) и др., собранные и записанные авторами этой статьи.
38 См.: Безрогов В. Г. Между Сталиным и Христом: религиозная социализация детей в советской и постсоветской России (на материалах воспоминаний о детстве) // Антропологический форум. 2006. № 4. С. 130-162.
Список литературы
Алексеев В. А. Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии. М., 1991.
Антирелигиозное воспитание и увязка его с программами ГУСа в нацменской школе I ступени. Казань, 1929.
Безрогов В. Г. Между Сталиным и Христом: религиозная социализация детей в советской и постсоветской России (на материалах воспоминаний о детстве) // Антропологический форум. 2006. № 4. С. 130-162.
Беляев Е. Против Курбан-Байрама // Юные безбожники. 1932. № 3. С. 15-16.
Гай М. Мы хотим учиться, а не молиться // Юные безбожники. 1932. № 7-8. С. 31-33.
Ибрагимов Г. Как вести антирелигиозное воспитание в советской национальной школе (Инструктивное письмо). М., 1930.
Информация // Юные безбожники. 1931. № 1. С. 33.
Коблов Я. Д. Мечты татар-магометан о национальной образовательной школе. Казань, 1908.
Конфессиональная политика советского государства. 1917-1991 гг.: Документы и материалы: в 6 т. Т. 1. Кн. 3 / М. И. Одинцов, отв. сост. М., 2017.
Люцик. Ураза и дети // Юные безбожники. 1932. № 11-12. С. 12-14.
Медведкова Н. Царская грамота // Юные безбожники. 1932. № 3. С. 26-28.
Миннуллин И. Р. Дело «нелегального медресе» в Казани. 1927-1928 гг. // Гасырлар ава-зы — Эхо веков. 2002. № 3-4. С. 110-117.
Мухамадеева Л. А., Файзуллин А. Р. Антирелигиозная политика в Татарстане (1920-е гг.) // Минбар. Исламские исследования. 2019. № 12 (2). С. 438-450.
Набиев Р. А., Гафаров А. А., Ибрагимов Р. Р. Государственно-конфессиональные отношения в России. Казань, 2013.
Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919-1952 / Г. М. Адибеков и др., ред. М., 2000.
Сальникова А. А., Галиуллина Д. М. Татарская «Алифба». Национальный букварь в муль-тикультурном пространстве (конец XIX — начало XXI в.). М., 2014.
Сулейманов Р. Р. Союз воинствующих безбожников в Татарской АССР в 1920-е гг. // Мусульманский мир. 2015. № 2. С. 16-52.
Церковь и школа: Тематич. публ. док. / В. А. Владыкина, сост. М., 1995.
Шайдуллин Р. В., Аблязов К. А. Мусульманское религиозное образование в деревне Татарстана (1917-1929 гг.). Казань, 2004.
Языковая политика в Республике Татарстан. Документы и материалы (20-30-е гг.) / Ф. М. Султанов и др, сост. Казань, 1998.
Salnikova A., Galiullina D. The Revolution and the National Primer: the Tatar "Alifba" of the 1920s — early 1930s // History of Education & Children's Literature. 2016. Vol. XI (1). P. 61-78.
Агиев Ф., Тимербулат Г. Кызыл йолдыз. М., 1924.
Гизэтуллин Г. Беренче баскыч мэктэплэрдэ дингэ каршы тэрбия турында // Фэн haiw дин. 1929. № 19. Б. 15.
Гобэйдуллин Г. Тарихи эдъян. Казан, 1918.
Дунаев Н. Буа кантонында дэhрилэр эшлэре // Фэн hэм дин. 1929. № 1. Б. 25.
Корбангалиев М. Татар элифбасы. Казан, 1912.
Садретдинов З. Мэчеттэн мэктэп // Фэн hэм дин. 1929. № 3. Б. 22.
Сайфи-Казанлы Ф. Дин белэн ничек корэшергэ. Казан, 1922.
Сайфи-Казанлы Ф. Динне дэулэттэн аеру. Казан, 1924.
Сайфи-Казанлы Ф. Татар дине. Казан, 1927.
А. А. Сальникова, Д. М. Галиуллина. От «безрелигиозного» к антирелигиозному воспитанию... Татар элифбасы. Казан, 1922.
Укытучылар конференциясендэ дингэ каршы тэрбия мэсэлэлэре // Фэн Иэм дин. 1929.
№ 1. Б. 1-3. Урыннардан // Фэн Ьэм дин. 1929. № 20. Б. 27.
«Яцалиф дингэ каршы керэштэ зур корал!» // Фэн Иэм дин. 1929. № 8. Б. 8.
Жэлил М. Балаларны дингэ каршы тэрбиялэу эше // Фэн Иэм дин. 1929. № 2. Б. 16-18.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia IV: Pedagogika. Psikhologiia. 2020. Vol. 57. P. 123-135 DOI: 10.15382/sturIV202057.123-135
Alla Salnikova, Doctor of Sciences in History, Professor,
Department of Russian History, Kazan (Volga Region) Federal University 18 Kremliovskaya Str., Kazan 420008, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0002-5498-1401
Diliara Galiullina, Candidate of Sciences in History, Associate Professor, Department of Russian History, Kazan (Volga Region) Federal University 18 Kremliovskaya Str., Kazan 420008, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0003-4932-2951
From "Non-Religious" to Anti-Religious Education of Tatar Schoolchildren in the 1920s — Early 1930s:
Tactics and Practices
A. Salnikova, D. Galiullina
Abstract: This article studies main tactics and practices of the Soviet government aimed at eradicating religious consciousness and religious attitudes among Tatar schoolchildren in the 1920s — early 1930s. Special attention is paid to the specificity of implementation of the decree of the Council of People's Commissars' (Rus. Совет народных комиссаров) "On freedom of conscience, church and religious societies" (January 20, 1918) in Kazan Guberniya (since 1920, Tatar Autonomous Soviet Socialist Republic) aimed at superseding of the Tatar religious school by the Soviet national school of the new type. Drawing on regulatory documents, the article traces main stages in the solution to this problem, including fluctuations in the course conditioned by the development of the general political situation in the country which were totally in line with the relationship between the state and the church in Soviet Russia of the studied period. The article also emphasises the meaning of the "graphic reform" of 1927 which established Yanalif, i.e. the Latin alphabet as the official Tatar writing system, in eliminating Muslim national education in Soviet Tataria. The article studies the specificity of the
early Soviet essayism and textbooks for the Soviet Tatar school and, particularly, of ABC-books in non-religious education of Tatars. It identifies the transition from non-religious to antireligious education of Tatar schoolschildren that took place at the turn of the 1920s — 1930s. It outlines main directions of antireligious work among Tatar children and teenagers. It analyses antireligious methodological literature in the Tatar and Russian languages designed for those in charge of antireligious work in the Tatar school of the 1st and 2nd grades. It identifies the role and determines the place of certain Tatar- and Russian-language magazines for adults and children, i.e. Фэн Нам дин, Oktabr balasb, Юные безбожники (Rus. 'Adolescent atheists') which contained both instructive guidelines for adults and stories for children as well as information on results of antireligious work in various locations in educating the younger generation. It makes a conclusion about contradictions between antireligious practices, forcibly introduced in the Soviet Tatar school in the late 1920s — early 1930s, and religious family practices as a characteristic feature of "religious socialisation" of a Tatar child.
Keywords: Soviet national educational policy, Soviet confessional policy, Tatar national school, "non-religious" education, antireligious education, young atheists, Yanalif, antireligious literature, Kazan Guberniya, TASSR, 1920s — early 1930s.
References
Adibekov G. (ed.) (2000) Politbiuro TsK-RKP(b) — VKP(b). Povestki dnia zasedanii. 1919-1952 [Politbureau of the Central Committee of the RCP(b) — CPSU(b). Meeting agendas. 1919-1952]. Moscow (in Russian).
Agiev F., Ibragimov G. (1924) Kyzyl joldyz [Red Star]. Moscow (in Tatar).
Alekseev V. (1991) Illiuzii i mify [Illusions and myths]. Moscow (in Russian).
Antireligioznoe vospitanie i uviazka ego sprogrammami GUSa v natsmenskoi sHkole Istupeni (1929) [Antireligious education and linking it with programmes of the GUS in the national school of the 1st grade]. Kazan (in Russian).
Bezrogov V. (2006) "Mezhdu Stalinym i Khristom: religioznaia sotsializatsiia detei v sovetskoi i postsovetskoi Rossii (na materialakh vospominanii o detstve)" [Between Stalin and Christ: Religious socialisation of children in Soviet and Post-Soviet Russia (based on materials of memoirs about childhood)"]. AntropologicHeskii forum, 4, pp. 130—162 (in Russian).
Beliaev E. (1932) "Protiv Kurban-Bairama" [Against Kurban-Bairam]. Iunye bezbozHniki, 3, pp. 15-16 (in Russian).
СэШ М. (1929) "Balalarny dinga karshy tarbijala y jeshe" [Work on anti-religious education of children]. Fan Ham din, 2, pp. 16-18 (in Tatar).
Gai M. (1932) "My khotim uchit'sia, a ne molit'sia" [We want to learn, not to pray]. Iunye bezbozHniki, 7-8, pp. 31-33 (in Russian).
Gizatullin G. (1929) "Berenche baskych maktaplarde dinga karshy tarbija turynda" [Antireligious education in the first-grade schools]. Fan Ham din, 19, p. 15 (in Tatar).
Dunaev N. (1929) "Bua kantonynda dahrilar jeshlare" [Atheists' activities in Bua canton]. Fan Ham din, 1, p. 25 (in Tatar).
Ibragimov G. (1930) Kak vesti antireligioznoe vospitanie v sovetskoi natsional'noi sHkole (Instruktivnoe pis'mo) [How to conduct antireligious education in Soviet national school (Letter of guidelines)]. Moscow (in Russian).
"Ja4alif dinga karshy kerashta zur koral!" (1929) [Yanalif — a formidable weapon in the fight against religion]. Fan Ham din, 8, p. 8 (in Tatar).
Kurbangaliev M. (1912) Tatar alifbasy [Tatar primer]. Kazan (in Tatar).
Liutsyk (1932) "Uraza i deti" [Uraza and children]. Iunye bezbozhniki, 11-12, pp. 12-14 (in Russian).
Medvedkova N. (1932) "Tsarskaia gramota" [The Tsar Charter]. Iunye bezbozhniki, 3, pp. 26-28 (in Russian).
Minnullin I. (2002) "Delo 'nelegal'nogo medrese' v Kazani. 1927-1928 gg." [The Case of the 'illegal madrassah' in Kazan. 1927-1928"]. Gasyrlar avazy — Echo vekov, 3-4, pp. 110-117 (in Russian).
Mukhamadeeva L., Faizullin A. (2019) "Antireligioznaia politika v Tatarstane (1920-e gg.)" [Antireligious policy in Tatarstan (1920s)]. Minbar. Islamic Studies, 12 (2), pp. 438-450 (in Russian).
Nabiev R., Gafarov A., Ibragimov R. (2013) Gosudarstvenno-konfessional'nye otnosheniia vRossii [State-confessional relations in Russia]. Kazan (in Russian).
Odintsov M. (ed.) (2017) Konfessional'naiapolitika sovetskogogosudarstva 1917-1991: dokumen-ty i materialy v 6 t. Т. 1. Kn. 3 [Confessional policy of the Soviet state. 1917-1991: Documents and materials in 6 vols. Book 3]. Moscow (in Russian).
Sadretdinov Z. (1929) Machetten maktab [From mosque to school]. Fen hem din, 3, p. 22 (in Tatar).
Saifi-Kazanly F. (1922) Din belan nichek kerasherga [How to struggle with religion]. Kazan (in Tatar).
Saifi-Kazanly F. (1924) Dinne daylattan aeru [Separation of religion from the state]. Kazan (in Tatar).
Saifi-Kazanly F. (1927) Tatar dine [Tatar religion]. Kazan (in Tatar).
Salnikova A., Galiullina D. (2014) Tatarskaia "Alifba". Natsional'nyi bukvar' v mul'tikul'turnom prostranstve (konetsXIX — nachaloXXIvv.) [Tatar "Alifba". National primer in a multicultural space (late 19th — early 21st centuries)]. Moscow (in Russian).
Salnikova A., Galiullina D. (2016) "The Revolution and the National Primer: the Tatar 'Alifba' of the 1920s — early 1930s". History of Education & Children s Literature, 11 (1), pp. 61-78.
Shaidullin R., Abliazov K. (2004) Musul'manskoe religioznoe obrazovanie v derevne Tatarstana (1917-1929gg.). [Muslim religious education in the village of Tatarstan (1917-1929). Kazan (in Russian).
Suleimanov R. (2015) "Soiuz voinstvuiuschih bezbozhnikov v Tatarskoj ASSR v 1920-e gg." [Union of militant atheists in Tatar ASSR in the 1920s]. Musul'manskii mir, 2, pp. 16-52 (in Russian).
Sultanov F. (ed.) (1998) Iasykovaia politika v Respublike Tatarstan. Dokumenty i materialy (20-30 gg.) [Language policy in the Republic of Tatarstan. Documents and materials (20-30s)]. Kazan (in Russian).
Tataralifbasy (1922) [Tatar primer]. Kazan (in Tatar).
"Ukytuchylar konferencijasenda dinga karshy tarbija masalalare" (1929) [Questions of religious education at the conference of teachers]. Fan ham дин, 1, pp. 1-3 (in Tatar).
"Urynnardan" (1929) [From the field]. Fan haM дин, 20, p. 27 (in Tatar).Vladykina V. (1995) Tserkov' i shkola: Tematicheskaiapublikatsiia dokumentov [Church and school: Thematic publication of docunents]. Moscow (in Russian).
