CC BY
112
УДК: 343.21
DOI: 10.24411/2312-3184-2020-10061
Тулеубекова Мерей Магауияевна Tuleubekova Merey Magauiyaevna
аспирант 3 курса 3rd year postgraduate student
ЧОУ ВО «Сибирский юридический of the private educational institution
университет» of higher education "Siberian Law University"
E-mail: merei_tm@mail.ru E-mail: merei_tm@mail.ru
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ (НАКАЗАНИЯ) ПО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Введение: в статье рассматривается становление и развитие норм, предусматривающих освобождение от уголовной ответственности, в законодательных актах дореволюционной России. Проанализированы подходы российского законодательства к закреплению в уголовно-правовых нормах оснований, условий и видов освобождения от уголовной ответственности на разных этапах истории, начиная с первых исторических источников уголовного права Древнерусского государства (X в.) и заканчивая 1917 годом.
Материалы и методы: методологическую основу составляют совокупности таких методов, как историко-правовой, сравнительно-правовой, системный, анализ.
Результаты исследования: показано, что освобождение от уголовной ответственности (наказания) представляет собой постоянно развивающийся правовой институт.
Выводы и заключения: по результатам исследования установлено, что со времен Русской Правды уголовное законодательство России содержало нормы, гарантирующие освобождение от наказания либо его существенное смягчение, при условии добровольного прекращения преступной деятельности и соблюдении предписываемых законом условий. Начиная с Х в., в законодательных актах России содержались особые законоположения, часть из которых со временем трансформировалась в общие основания (виды) освобождения (примирение), а часть в условия, необходимые для применения конкретного вида освобождения (явка с повинной, возмещение ущерба, способствование раскрытию совершенного правонарушения). На протяжении веков изучаемый институт совершенствовался, расширялся перечень основных видов освобождения, формировался специфический «набор» условий, в совокупности составляющих единое основание для применения конкретного вида освобождения. Определялся круг дел, по которым можно было применять тот или иной вид освобождения, и в отношении которых вводились запреты и ограничения. Наряду с общими основаниями освобождения вводились специальные виды для конкретных составов преступ-
лений, которые могли применяться в тех ситуациях, когда отсутствовали основания для применения общих норм.
Ключевые слова: уголовное законодательство; освобождение от наказания: институт освобождения от уголовной ответственности; условия освобождения от уголовной ответственности; позитивное послепреступное поведение.
EXEMPTION FROM CRIMINAL RESPONSIBILITY (PUNISHMENT) ON LEGISLATION OF PRE-REVOLUTIONARY RUSSIA
Introduction: the article discusses the formation and development of norms providing for exemption from criminal liability in legislative acts of pre-revolutionary Russia. The purpose of the article is to analyze the approaches of the Russian legislator to fixing in criminal law norms the grounds, conditions and types of exemption from criminal liability at different stages of history, starting from the first historical sources of criminal law of the Old Russian State (X century) and ending in 1917 year.
Materials and Methods: the methodological basis is the totality of such methods as historical and legal, comparative legal, systemic, analysis.
Results of the Study: it is shown that exemption from criminal liability (punishment) is a constantly evolving legal institution.
Findings and Conclusions: according to the results of the study, it has been established that since the time of Russian Truth, the criminal legislation of Russia contained standards guaranteeing release from punishment or its substantial mitigation, subject to the voluntary termination of criminal activity and compliance with the conditions prescribed by law. Since the 10th century special laws were contained in the laws of Russia, some of which eventually transformed into general grounds (types) of release (reconciliation), and part into the conditions necessary for applying a specific type of release (confession, damages, facilitating the disclosure of the offense). Over the centuries, the institute under study has been improved, the list of the main types of liberation has expanded, a specific "set" of conditions has been formed, which together constitute a single basis for the application of a particular type of liberation. A circle of cases was determined by which one or another type of exemption could be applied, and in relation to which prohibitions and restrictions were introduced. Along with the general grounds for release, special types were introduced for specific offenses that could be applied in situations where there were no grounds for applying general norms.
Keywords: criminal law; exemption from punishment: institution of exemption from criminal liability; conditions for exemption from criminal liability; positive post-crime behavior.
Одной из функций, возлагаемых на уголовный закон, является предупреждение совершения преступлений. Для этого принимаются специальные социально-обусловленные уголовные нормы, призванные оказывать превентивное воздействие на потенциальных правонарушителей. В то же время в нормах уголовного законодательства предусматриваются и специальные формы воздействия на лиц, уже совершивших преступные деяния, но решивших встать на путь исправления, помогающие им с выбором предпочтительных для государства и общества вариантов поведения. И, как далее будет показано, эти нормы появились уже в первых исторических источниках уголовного права Древнерусского государства.
Законодательство Древней Руси об освобождении от уголовной ответственности (наказания). Предваряя рассмотрение вопроса, отметим, что в тексте российского уголовного законодательства вплоть до 20 годов XX в. не применялось понятие «освобождение от уголовной ответственности», а говорилось об отмене или смягчении наказания либо указывались обстоятельства «устраняющие наказуемость» деяния. Это было обусловлено тем, что в законодательстве дореволюционной России институты уголовной ответственности и наказания еще не были между собой разделены, и, соответственно, не проводилось различий между освобождением от наказания и освобождением от ответственности.
Анализ исторических источников уголовного права показывает, что отечественное законодательство еще с древних времен содержало в себе нормы, гарантирующие освобождение лиц, совершивших преступные посягательства, от наказания либо его существенное смягчение, в том случае если они добровольно прекратят свою преступную деятельность и изберут предпочтительные варианты положительного поведения. В литературе деятельность лица, которую оно осуществляет после совершения преступного деяния, принято называть послепреступным (постпреступным), либо посткриминальным поведением [8, с. 146]. Положительное после преступное поведение лица, направленное на уменьшение последствий, причиненных преступлением (например, возмещение нанесенного ущерба), способствование раскрытию, расследованию совершённого преступного деяния и т. п., составляет содержание такого института уголовного права, как деятельное раскаяние.
Уже Русская Правда — первый законодательный памятник Древнерусского государства (принятый в X в.) — содержала в себе ряд норм, указывающих на возможность освобождения лица, совершившего преступление, от наказания в связи с его раскаянием. В частности, в соответствии с положениями этого закона лицо, допустившее растрату товара, освобождалось от наказания в случае уплаты его стоимости владельцу, а в отношении дел о воровстве было установлено: «кто, не будучи задерживаемым, сам приносил владельцу похищенное..., не подвергался никакой ответственности» [11, с. 57].
Русская Правда также закрепляла возможность для примирения между сторонами конфликта. Так, лицо виновное, в причинении смерти другому лицу, наказывалось уплатой штрафа (виры), а также привлекалось к головничеству — т. е. возме-
щению ущерба родственникам убитого [6, с. 35]. Закрепление данного положения было обусловлено тем, что одной из основных целей ответственности являлось возмещение вреда, причиненного преступлением. Родственникам, членам семьи убитого, было важно получить возмещение материального и морального ущерба, и именно примирение виновного с ними способствовало возмещению этого ущерба. Примирение сторон с последующим возмещением членам семьи убитого причиненного ущерба могло свидетельствовать о деятельном раскаянии лица, совершившего преступление, поэтому родственники убитого, принимая от убийцы плату, примирялись с ними, отказываясь от кровной мести. Для того исторического периода было характерно с целью примирения конфликтующих сторон прибегать к посредничеству, поэтому для урегулирования конфликтов часто привлекались авторитетные представители общественности.
Возможности для примирения были предусмотрены и в последующих истори-ко-правовых документах, в частности в отдельных нормах Псковской судной грамоты. Так, ст. 80 этого документа предусматривала положение, в соответствии с которым в случае драки было возможно разрешить дело миром: «промеж себе прощение возьмут» [11, с. 332]. Следует иметь в виду, что уже в тот исторический период времени круг дел, по которым можно было завершить конфликт посредством примирения сторон, подлежал ограничению. Как отмечает Н. Ефремова, «примирение по так называемым лихим делам не допускалось» [6, с. 37].
Положения о примирении сторон содержатся и в тексте Соборного уложения, принятого в 1649 году во время царствования Алексея Михайловича. Так, в ст. 154 этого документа был установлен запрет для повторного пересмотра дела, который был завершен в результате примирения сторон, предусматривая в отношении лица, которое внесет повторный иск, применение телесных наказаний: «бить батоги» [12, с. 116]. В соответствии с положениями этого Уложения, примирение исключалось с «лихим человеком» (рецидивистом) совершавшим «лихое дело», т. е. преступление, входящее в категорию тяжких — душегубство, разбой, иные деяния, посягающие на установленный государством порядок.
Законодательство Российской империи об освобождении от уголовной ответственности (наказания). В законодательстве, которое было принято в правление Петра I, примирение уже не освобождало лицо, совершившее преступное деяние, от наказания, а только выступало в качестве смягчающего обстоятельства. Так, в частности, ст. 170 Артикула воинского, принятого 1715 году, закрепляла следующее: «Ежели невинной супруг за прелюбодеющую супругу просить будет и с нею поми-ритца ... то мочно наказание умалить» [13, с. 360]. При этом примирение было возможно только за деяния, дела по которым возбуждались на основании заявления, поданного частным лицом. В эту категорию дел, в частности, входили деяния, совершенные против семьи и нравственности, против чести и достоинства и т. п.
В военно-уголовных законах Петра I также имеются нормы, содержащие положения, освобождающие виновного от наказания, либо смягчающие его, в случае
наличия у него конкретного позитивного послепреступного поведения. При этом в некоторых нормах имеются положения, характерные для современных специальных оснований освобождения от уголовной ответственности. Так, в артикуле 96, регламентирующем ответственность за дезертирство из воинской части, закреплялось правило, согласно которому, если после побега виновный раскается в содеянном и добровольно явится в полк, то самое суровое наказание в отношении него не должно использоваться: «оный живота лишен не имеет быть», а «по рассмотрению, шпицрутенами или иным каким наказанием наказать подобает» [13, с. 374]. По мнению А. Г. Антонова: «Эта норма не стимулировала возвращения беглых солдат, так как приведенные положения не исключали наказуемости» [4, с. 97]. В то же время в тот исторический период нередко дезертиры освобождались от наказания в случае их раскаяния после побега и добровольной явки в воинскую часть на основании специальных указов и манифестов [13, с. 374].
Отметим, что почти аналогичные положения чуть позже были закреплены в ст. 65 Морского устава, принятого в 1720 году [7, с. 328]. В этих нормах можно увидеть предпосылки формирования положений, содержащихся в примечаниях к ст. 337 и 338 действующего УК РФ[1].
Военно-уголовные законы Петра I предусматривали и другие обстоятельства, позволяющие судье освободить виновного в совершении преступления от наказания либо значительно смягчить его. Так, в ч. 3 артикула 195 закреплялось следующее установление: «Наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма оставляется, ежели кто из крайней голодной нужды (которую он доказать имеет) съестное или питейное, или иное что невеликой цены украдет, <...> или вор будет младенец, которых дабы заранее от сего отучить, могут от родителей своих лозами наказаны быть» [5, с. 51]. Как видно, в данном конкретном случае такими обстоятельствами признаются — совершение деяния (кражи) вследствие «крайней голодной нужды», а также несовершеннолетие преступника («вор будет младенец»).
Дальнейшее развитие исследуемый институт получил в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (далее — Уложение 1845 года) [2]. Это Уложение, стало основой для всего уголовного законодательства Российской империи, и действовало на её территории (включая и Казахское ханство, окончательное вошедшее в состав империи в 60-х годах XIX в.), вплоть до революционных событий, произошедших в 1917 году. В этом правовом акте впервые в отечественной истории были выделены в отдельной специальной норме так называемые общие виды освобождения от наказания.
Так, в ст. 160, входящей в структуру гл. 4 «О смягчении и отмене наказания», законодатель, помимо ранее известного освобождения «вследствие примирения с обиженным», предусмотрел и два новых: «за смертью преступника» и «вследствие давности» [2, с. 54]. Следует сразу сказать, что эти виды освобождения затем были закреплены в ст. 22 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, разработанного и принятого в 1864 г. в рамках проведения судебной реформы (далее — Устав 1864 года) [14, с. 394].
Условия применения каждого вида были регламентированы в отдельной статье. Так в ст. 161 Уложения 1845 г. закреплялось: «За смертью осужденного, приговор о наказании его сам собой отменяется; но частные, вследствие преступления его, иски и казенные взыскания, за исключением налагаемых в наказание по суду, обращаются на его имущество» [2, с. 54].
Согласно ст. 163 этого нормативного акта «наказание отменяется за давностью» учинения преступления или проступка. При этом давность, как обстоятельство устраняющее применение наказания, имела четыре срока, продолжительность которых определялась в ч. 1 (прошло 10 лет), ч. 2 (прошло 8 лет), ч. 3 (прошло 5 лет), ч. 4 (прошло три года) в зависимости от тяжести совершённого преступного деяния[2, с. 54—55].
Согласно ст. 162 Уложения 1845 г., примирение было возможным, но только до момента исполнения приговора, и лишь по делам, возбужденным по жалобе потерпевшего (частное обвинение), обиженного или оскорбленного через то противозаконное деяние (преступление или проступок). К числу таких деяний относились: письменная клевета, нанесение легких ран, жестокое обращение мужа с женой, прелюбодеяние, неповиновение детей родителям и пр. [6, с. 38]. В этой же норме закреплялся перечень норм (ст. ст. 426, 1998 — 2005, 2007, 2027, 2028, 2040—2042), содержащих составы преступлений, по которым примирение исключалось. В их числе: оскорбление подчиненным своего начальника; насильственное растление девицы, не достигшей 14 лет; изнасилование; изнасилование со смертельным исходом, с растлением; похищение женщины с покушением на изнасилование; похищение девицы с целью обольщения; обольщение несовершеннолетней опекуном, учителем, иным лицом, осуществляющим за ней надзор; незаконное лишение свободы, сопровождающееся истязаниями похищенного; похищение незамужней женщины с целью вступления против ее воли в брак; понуждение через насилие или угрозы такого насилия к вступлению в брак и пр.
В Уложении 1845 года была предусмотрена возможность освобождения от наказания несовершеннолетних преступников в возрасте от 7 до 14 лет. Так, ст. 143 гласила: «Дети, коим более семи, но менее 10 лет от роду, и которые не имеют надлежащего о своих обязанностях разумения, не подвергаются определенному в законах наказанию, но отдаются родителям или благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра, исправления и наставления, между прочим и через духовника их или другого священнослужителя. Сие правило распространяется и на имеющих от десяти до четырнадцати лет от роду, когда с достоверностью известно, что преступление учинено ими без разумения» [2, с. 46].
В Уложении 1845 года предусматривались и другие обстоятельства, позволяющие судье освободить виновного от наказания. Так, в ст. 1222 Уложения была предусмотрена возможность освобождения от уголовной наказания родителей и опекунов за допущение детей к прошению милостыни. В соответствии с этой нормой: «Родители или опекуны, допускающие своих или вверенных им детей к прошению милостыни, если не докажут, что были вынуждены к сему особенною или крайнею необходи-
мостью, подвергаются за сие аресту на время от трех до семи дней». Из этой нормы следует, что в случае наличия определенных обстоятельств деяние было ненаказуемым. В этой статье Уложения можно увидеть положения, характерные для современного специального основания освобождения от уголовной ответственности, предусмотренного в примечании к ст. 151 УК РФ. Отличие заключается в том, что современный законодатель предусмотрел освобождение от ответственности родителей за вовлечение несовершеннолетнего не в прошение милостыни (по действующему законодательству — занятие попрошайничеством), а в занятие бродяжничеством, если это было обусловлено стечением тяжелых жизненных обстоятельств.
В ст. 559 Уложения (в редакции 1885 года), устанавливающей уголовную ответственность за фальшивомонетничество, так же предусматривалась возможность освобождения от наказания в случае выполнения желательного для государства поведения: «те из соучастников, которые откроют правительству о своих соумышленниках и сами дадут средство их обнаружить и пресечь преступные действия, освобождаются от всякого наказания, а имена их сохраняются в тайне».
В Уложении 1845 г. также был предусмотрен ряд обстоятельств, позволяющих значительно смягчить наказание виновному при наличии у него позитивного послеп-реступного поведения. Так ст. 322 Уложения предусматривала специальное основание для снижения наказания, виновному в составлении подложных указов, определений, постановлений, предписаний и иных официальных бумаг от имени губернских правлений и других судебных и правительственных мест, начальств, общественных учреждений. В силу предписаний это статьи, в случае раскаяния виновного в подлоге, его заблаговременной явки с повинной в преступлении к суду или начальству, и тем самым предупреждения всякого вредного последствия сделанного подлога, наказание ему существенно снижалось. Так, вместо лишения всех прав состояния и ссылки на житье в Томскую или Тобольскую губернию от двух до трех лет либо отдачи в исправительную арестантскую роту на срок от четырех до шести лет виновный наказывался арестом на срок от семи дней до трех недель [2, с. 131—133].
Статья 402 этого Уложения также предусматривала специальное основание для снижения наказания взяткополучателя, в случае его чистосердечного раскаяния. В соответствии с этой нормой, если виновный в злоупотреблении власти, принявший «в дар деньги, вещи или что иное», прежде нарушения своих обязанностей «объявит о том с раскаянием своему начальству», то вместо сурового наказания, ему могло быть назначено одно из следующих дисциплинарных взысканий: исключение со службы, отстранение от должности, строгий выговор, с внесением либо без внесения в послужной список [2, с. 175].
В рассмотренных нормах содержатся положения, стимулирующие виновного на положительное послепреступное поведение (объявит с раскаянием своему начальству, заблаговременно явится с повинной, предупреждение вредного последствия и т. д.), которые сейчас предусмотрены в нормах-примечаниях к отдельным статьям Особенной части действующего УК РФ, закрепляющих специальные основания осво-
бождения от уголовной ответственности, содержащие элементы деятельного раскаяния.
Во второй половине XIX в. в Российской империи принимались отдельные законодательные акты, в которых, помимо Уложения 1845 года и Устава 1864 года, так же предусматривались специальные нормы, закрепляющие обстоятельства, устраняющее наказуемость деяния. Такими обстоятельствами, в частности, признавалась «добровольная уплата пени и вознаграждения потерпевшему» [10, с. 108]. Как отмечает А. Г. Антонов, впервые подобная норма была оформлена в Законе 1867 г. «Об охране частных лесов» [3, с. 100]. В соответствии с этим законом, в отношении лица, совершившего в казенном или частном лесу «маловажный» проступок, за который было предусмотрено наказание только в виде денежного взыскания (штраф), могло быть прекращено производство по делу, в том случае, если обвиняемый, осознавая свою виновность, добровольно внесет причитающееся с него денежное взыскание в максимальном размере, определенном в законе, а также следующую владельцу леса сумму. Помимо этого, он должен возвратить лесовладельцу похищенный или самовольно срубленный лес либо возместить его стоимость.
Дальнейшее развитие исследуемый институт получил в Уголовном уложении 1903 года. Отметим, что этот уголовно-правовой акт не содержал нормы с перечнем видов освобождения от наказания. Но в нём, так же, как и в Уложении 1845 года, в ст. 41 была предусмотрена возможность освобождения от наказания несовершеннолетних преступников. В этой норме «содержались предписания об освобождении от уголовного наказания несовершеннолетних в возрасте от 10 до 17 лет и отдаче их под надзор родителей и других лиц, а в случае учинения несовершеннолетними тяжких преступлений они могли быть помещены в воспитательно-исправительные учреждения, а лица женского пола — в женские монастыри их исповедания» [9, с. 39].
В рассматриваемой кодификации законодатели также предусмотрели положения о давности (ст. 68). Здесь давность рассматривалось как «обстоятельство, устраняющее наказание или уголовное преследование. Если лицо не совершило в течение длительного времени новое преступление, его следовало считать исправившимся» [15, с. 699].
В Уложении 1903 года содержались и нормы с элементами деятельного раскаяния, которое в некоторых случаях рассматривалось в качестве основания для полного освобождения виновного лица от наказания. Так, в ст. 124—126 была предусмотрена уголовная ответственность за организацию «противозаконного сообщества» и участие в нем, вместе с тем для участников таких сообществ было предусмотрено условие, при соблюдении которого они могли рассчитывать не только на смягчение наказания, но и на полное освобождение от него. Так, согласно ч. 2 ст. 127: «Участнику противозаконного сообщества, статьями 124—126 предусмотренного, донесшему о таком сообществе прежде обнаружения существования оного, наказание смягчается на основаниях, статьей 53 установленных, или же он может быть вовсе освобожден от наказания» [5, с. 52].
В Уложении 1903 года появляются новые обстоятельства, позволяющие смягчить наказание виновному при наличии у него позитивного послепреступного поведения. Так, содержались предписания о снижении наказания в случае устранения виновным лицом наступивших последствий применительно к присвоению (ст. 574), неквалифицированному воровству (ст. 581) и мошенничеству (ст. 591) [16, с. 8].
Следует отметить, что в нормах Уложения 1903 года не было норм, предусматривающих возможность освобождения от наказания «вследствие примирения с обиженным». Это было обусловлено тем, что в этом уголовно-правовом акте не регламентировалась ответственность за совершение маловажных преступлений (уголовных проступков), выделенных в сферу действия Устава 1864 года (сохранявшего свое действие), в котором была предусмотрена общая норма (ст. 20), закреплявшая возможность для примирения сторон в указанных законом случаях.
Результаты анализа законодательных актов дореволюционной России позволяют сделать ряд следующих выводов:
Со времен Русской Правды уголовное законодательство России содержало нормы, гарантирующие освобождение от наказания либо его существенное смягчение, при условии добровольного прекращения преступной деятельности и соблюдении предписываемых законом условий.
Начиная с Х в., в законодательных актах содержались особые законоположения, часть из которых со временем трансформировалась в общие основания (виды) освобождения (примирение), а часть в условия, необходимые для применения конкретного вида освобождения (явка с повинной, возмещение ущерба, способствование раскрытию совершённого правонарушения).
На протяжении веков изучаемый институт совершенствовался, расширялся перечень основных видов освобождения, формировался специфических «набор» условий, в совокупности составляющих единое основание для применения конкретного вида освобождения. Определялся круг дел, по которым можно было применять тот или иной вид освобождения, и в отношении которых вводились запреты и ограничения. Наряду с общими основаниями освобождения вводились специальные виды для конкретных составов преступлений, которые могли применяться в тех ситуациях, когда отсутствовали основания для применения общих норм. Эти виды предусматривали положения, стимулирующие виновного на положительное послепреступное поведение (объявление с раскаянием своему начальству, предупреждение вредного последствия и т. д.), которые сейчас предусмотрены в нормах-примечаниях к отдельным статьям Особенной части действующего УК РФ.
На протяжении изученного периода широко применялся метод освобождения от ответственности посредством издания узконаправленных подзаконных нормативных актов.
К началу ХХ в. в уголовном законодательстве России была осуществлена унификация оснований и условий отдельных видов освобождения от наказания, усовершенствована законодательная техника их закрепления. Хотя в тот период времени институт освобождения от наказания не имел четко структурированной системы,
но в целом дореволюционным законодателям удалось сформировать основные элементы, составляющие основы современного института освобождения от уголовной ответственности.
К сожалению, положительный опыт, аккумулированный в дореволюционном законодательстве, после революционных событий октября 1917 года оказался не востребованным в Советской России. Новая власть рабочих и крестьян приняла решение отказаться от всего, что могло быть связано с прежним монархическим режимом, включая и «репрессивное» уголовное законодательство, поэтому советские законодатели начали разрабатывать уголовно-правовые нормы, так сказать, «с нуля». В процессе создания новейшего законодательства начали применяться новые инструменты правового регулирования, в результате этого институт освобождения от уголовной ответственности претерпел существенные изменения.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (ред. от 23.04.2018) // Рос. газ. — № 113. — 1996.
2. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. — Санкт-Петербург. — 1845 (онлайн-версия) [Электронный ресурс]. — URL: https://dlib.rsl.ru/-viewer/01002889696#?page=2 (дата обращения: 19.06.2019).
3. Антонов А. Г. Специальные основания освобождения от уголовной ответственности (наказания) в законодательстве России в период утверждения и развития капитализма (1861—1917 гг.) // Вестник Томского государственного университета. — 2010. — № 330. — С. 100—101.
4. Антонов А. Г. Специальные основания освобождения от уголовной ответственности (наказания) в законодательстве России в период абсолютной монархии // Человек: преступление и наказание. — 2009. — № 1. — С. 96—98.
5. Гезгиев М. А. Институт освобождения от уголовной ответственности в историческом дискурсе // Бизнес в законе. — 2009. — № 5. — С. 50—53.
6. Ефремова Н. Институт примирения в истории российской юстиции (дореволюционный период) // Вестник восстановительной юстиции. — 2010. — № 7. — С. 35—40.
7. Законодательство Петра I / Под ред. А. А. Преображенского и Т. Е. Новицкой. — М.: Юрид. лит., 1997. — 880 с.
8. Мачульская Е. А. Юридические аспекты явки с повинной // Журнал российского права. — 2008. — № 9. — С. 142—151.
9. Кашапов Р. М. История возникновения и развития института освобождения от уголовной ответственности // Российский следователь. — 2010. — № 13. — С. 38—42.
10. Пирогов П. П., Бойко О. Г. Становление и развитие норм российского уголовного права об освобождении от уголовной ответственности // Вестник Международного института экономики и права. — 2013. — С. 105—114.
11. Российское законодательство X—XX веков: Законодательство Древней Руси. В 9-ти тт. Т. 1 / Отв. ред. Янин В. Л.; Под общ. ред. О. И. Чистякова. — М.: Юрид. лит., 1984. — 432 с.
12. Российское законодательство X—XX веков: Акты Земских соборов. В 9-ти т. Т. 3 / Отв. ред.: Маньков А. Г.; Под общ. ред.: О. И. Чистякова. — М.: Юрид. лит., 1985. — 512 с.
13. Российское законодательство X—XX веков: Законодательство периода становления абсолютизма. В 9-ти тт. Т. 4 / Отв. ред. А. Г. Маньков; Под общ. ред. О. И. Чистякова. — М.: Юрид. лит. 1986. — 512 с.
14. Российское законодательство X—XX веков: Судебная реформа. В 9-ти тт. Т. 8 / Отв. ред. Б. В. Виленский; Под общ. ред. О. И. Чистякова. — М.: Юрид. лит., 1991. — 496 с.
15. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник для вузов / Н. Н. Белокобыльский, Г. И. Богуш, Г. Н. Борзенков и др.; под ред. В. С. Комиссарова, Н. Е. Крыловой, И. М. Тяжковой. — М.: Статут, 2012. — 879 с.
16. Щерба С. П., Савкин А. В. Деятельное раскаяние в совершённом преступлении. — М., 1997. — 110 с.
BIBLIOGRAPHIC REFERENCE
1. The Criminal Code of the Russian Federation: Federal Law of June 13, 1996 No. 63-FZ (as amended on April 23, 2018) // Rossijskaja gazeta, № 113, 18.06.1996.
2. Code of penalties and corrections of 1845 — St. Petersburg. 1845 (online version) [Electronic resource]. URL: https://dlib.rsl.ru/viewer/01002889696#?page=2 (Date of the application: 19.06.2019).
3. Antonov A. G. Special grounds for exemption from criminal liability (punishment) in Russian legislation during the period of approval and development of capitalism (18611917) // Bulletin of Tomsk State University. 2010. No. 330. P. 100—101.
4. Antonov A. G. Special grounds for exemption from criminal liability (punishment) in Russian legislation during the period of absolute monarchy // Man: Crime and Punishment. 2009. No. 1. P. 96—98.
5. Gezgiev M. A. Institute of exemption from criminal liability in historical discourse // Business in Law. 2009. No. 5. P. 50—53.
6. Efremova N. Institute of Reconciliation in the History of Russian Justice (pre-revolutionary period) // Bulletin of Restorative Justice. 2010. No. 7. P. 35—40.
7. Legislation of Peter I / Ed. A. A. Preobrazhensky and T. E. Novitskaya. M.: Jurid. lit., 1997. 880 p.
8. Machulskaya E. A. Legal aspects of confession // Journal of Russian Law. 2008. No. 9. P. 142—151.
9. Kashapov R. M. History of the emergence and development of the institution of exemption from criminal liability // Russian investigator. 2010. No. 13. P. 38—42.
10. Pirogov P. P., Boyko O. G. Formation and development of the norms of Russian criminal law on exemption from criminal liability // Bulletin of the International Institute of Economics and Law. 2013. P. 105—114.
11. Russian legislation of the X—XX centuries: Legislation of Ancient Rus. In 9 vols. T. 1 / Resp. ed. Yanin V.L.; under total. ed. O. I. Chistyakova. M.: Jurid. lit., 1984. 432 p.
12. Russian legislation of the X—XX centuries: Acts of the Zemsky Sobor. In 9 volumes. T. 3 / Resp. ed.: Mankov A.G.; under total. ed.: O. I. Chistyakova. M.: Jurid. lit., 1985. 512 p.
13. Russian legislation X—XX centuries: Legislation of the period of formation of absolutism. In 9 vols. T. 4 / Resp. ed. A. G. Mankov; under total. ed. O. I. Chistyakova. M.: Jurid. lit. 1986. 512 p.
14. Russian legislation X—XX centuries: Judicial reform. In 9 vols. T. 8 / Resp. ed. B. V. Vilensky; under total. ed. O. I. Chistyakova. M.: Jurid. lit., 1991. 496 p.
15. Criminal law of the Russian Federation. General part: textbook for universities / N. N. Belokobylsky, G. I. Bogush, G. N. Borzenkov and others; ed. V. S. Komissarov, N. E. Krylova, I. M. Tyazhkova. M.: Statut, 2012. 879 p.
16. Shcherba S. P., Savkin A. V. Active repentance for the committed crime. M., 1997. 110 p.
