CC BY
177
УДК 94(48).083
ОСВОБОЖДЕНИЕ КАНТЕМИРОВКИ ОТ ЗАХВАТЧИКОВ В ДЕКАБРЕ 1942 ГОДА: ПОДВИГ ТАНКИСТОВ ГЕНЕРАЛА ПОЛУБОЯРОВА ГЛАЗАМИ ИТАЛЬЯНСКИХ ОККУПАНТОВ
© 2016 Джорджо Скотони
канд. ист. наук, доц. каф. истории России на гуманитарном факультете ВГПУ. Е-mail: giorgioscotoni@ya.ru
Воронежский государственный педагогический университет
В статье рассказывается о том, как советские войска 17-го танкового корпуса в ходе Среднедонской операции освободили от фашистских захватчиков г. Кантемировку. В декабре 1942 года войска Красной армии замкнули в кольце окружения основные силы 8-й итальянской армии. Утром 19 декабря танковые соединения Воронежского фронта обошли Кантемировку и совершенно неожиданно ударили по городу с тыла 2-го итальянского корпуса. На основании опубликованной литературы и новых архивных материалов автор проводит исследование о боевых действиях итальянского гарнизона.
Ключевые слова: Вторая мировая война, P усский фронт, 8-я итальянская армия
В период контрнаступления под Сталинградом войска левого крыла Воронежского фронта, во взаимодействии с Юго-Западным фронтом, успешно провели наступательню операцию на Среднем Дону (16-31 декабря 1942г.) - кодовое название «Малый Сатурн».
Ближайшей целью операции был разгром оперативной группы «Холлидт» и 8-й итальянской армии (АРМИР - Armata Italiana in Russia), входившей в группу армий «Б». Общая численность 8-й армии под командованием генерала Гарибольди составляла 229 тыс. человек, 16 700 автомашин, 4 470 мотоциклов, 1 130 тракторов, 25 000 лошадей и вьючных животных, 588 пушек армейской, дивизионной и корпусной артиллерии, 28 пушек 65/17 мм, 278 противотанковых 47/32-мм пушек, 224 зенитные 20-мм пушки, 423 миномета 81-мм, 874 миномета 45-мм, 55 танкеток L3, 19 самоходно-артиллерийских установок L6, около 100 самолетов [AA.VV. 1982: 179]
Уже первые дни операции советские войска разгромили два итальянскых корпуса из трёх в составе 8-й армии. В ходе «Второго оборонительного сражения на Дону», как его принято называть в итальянской историографии, 8-я армия была почти уничтожена. В соответствии с данными Исторического бюро итальянской армии, общие потери во время отступления с Дона составили 84 830 убитых и пропавших без вести (3 010 офицеров и 81 820 унтер-офицеров и солдат), 29 690 раненых и обмороженных [AA.VV. 2000: 464].
16 декабря 1942 г., в начале операции «Малый Сатурн», соединения 6-й армии под командованием генерала Харитонова атаковали из района юго-западнее Верхнего Мамона укрепленную оборону 2-го армейского корпуса (пехотные дивизии «Равенна» и «Коссерия»), проходившую вдоль правого берега Дона. Стрелковые дивизии 6-й армии форсировали Дон и вместе с частями 1-й гвардейской армии, действовавшими с осетровского плацдарма, ворвались на передний край 2-го итальянского корпуса. В ходе второго дня наступления в брешь был ведён в сражение и 17-й танковый корпус под командованием генерала Полубоярова. C острой нехваткой резервов положение итальянянских войск стало критическим. Понеся огромные потери (убитыми и
ранеными 70% всего состава), остатки дивизии «Равенна» и «Коссерия» пытались спастись бегством по степи и стали откатываться с рубежа Дона в направлении Кантемировки, главного стратегического узла 8-й армии.
С июля 1942 года г. Кантемировка была оккупирована гитлеровцами, затем войсками Королевской армии Италии. В городе были установлены власти фашистского «нового порядка» и организованы два концлагеря: итальянский лагерь на 700 военнопленных и немецкий лагерь, находящийся на территории колхоза «Красный партизан», до 70 тысяч военнопленных. В Кантемировке были расположены аэродром, госпитали, штабы, мастерские, склады интендантской службы 2-го корпуса и 35-го корпуса АРМИРа.
Во второй половине декабря прорыв фронта на Среднем Дону, осуществленный силами Красной армии, создал прямую угрозу для итало-немецкого гарнизона.
Именно в общем направлении на Кантемировку развивали наступление войска 6-й армии, для того чтобы обеспечить действия главной ударной группировки Юго-Западного фронта от удара с запада. 17 декабря танкисты генерала Полубоярова продвинулись вперед и оказались у ближних и глубоких тылов 8-й армии. «17-й танковый корпус преследовал противника до Кантемировки по двум маршрутам: на правом - в направлении Талы - действовали 67-я танковая и 57-я мотострелковая бригады, левее - на Писаревку - 174-я и 66-я танковые бригады. Ожесточенное сопротивление оказали два итальянских пехотных батальона в опорном пункте Талах, который прикрывал подступы к Кантемировке с северо-востока. Противник стремился любой ценой сохранить его, надеясь задержать продвижение корпуса и обеспечить планомерный отвод своих войск» [Кузьмин, Краснов 2000: 42].
Тактическая полоса обороны была прорвана: ударная группировка войск Воронежского фронта продвинулась непосредственно на Кантемировку.
18 декабря стрелковые дивизии 6-й армии, вслед за танковыми частами, вели бои на рубеже Ивановка - Талы. 17-й танковый корпус устремился на запад, прорвавшись вперед до Марковки. К концу 18 декабря ударная группировка 1-й и 3-й гвардейских армий прорвала оборону 8-й армии по всей линии фронта. Перед танковыми частями открылся оперативный простор. При поддержке пехоты, наступающей вдоль реки Богучарка, советские танкисты продвинулись в тыл 2-го корпуса еще на 25 км и в течение ночи дошли до города Кантемировка, создав угрозу блокирования железной дороги Россошь-Миллерово.
В то время как 17-й танковый корпус продвигался к городу, итальянский гарнизон не осознавал масштаба угрозы. Невероятно, но, несмотря на важность стратегического узла, «в Кантемировке не приготовили оборонительных сооружений никакого рода. В защиту главной базы интендантской службы АРМИРа не было солидного контингента ни на фронте, ни позади. Гарнизон был сформирован из военнослужащих тыло вой службы; остальные войска, несколько тысяч, были в большинстве "транзитники", т.е. остатки дивизий «Равенна» и «Коссерия», пришедшие от передней части 2-го армейского корпуса и и переходившие в другие секторы [...] Отсутствие в гарнизоне Кантемировки заранее подготовленной защитной структуры помешало, вместе с другими факторами, организовать эффективное сопротивление. <...> Большинство солдат были в городе лишь случайно, и тяжелые оружия частей были потеряны в бою. Надо подчеркнуть и морально-психологическое и физическое состояние войск, изнеможенных от кровавых боев предыдущей недели, так же как и слабость кадрового состава этих частей, в связи с большими потерями среди офицеров» [ЛЛ.УУ. 1978: 157].
Тем не менее, даже с учетом критического положения гарнизона, падение
Кантемировки остается самой позорной страницей разгрома АРМИРа. Однако историки Генерального штаба Италии подчеркивают: «Кантемировка была и остается частным инцидентом итальянской кампании в России. Эпизод не должен приводить к безосновательным обобщениям еще и потому, что во Втором оборонительном сражении на Дону было занято менее двух процентов войск от общего количества» [AA.VV. 2000: 383].
Вечером 18 декабря управление движением в городе Кантемировка стало невозможным из-за непрерывного притока с фронта итальянских войск (от 3000 до 6000 человек) и одновременно из-за решения Вермахта эвакуировать из города немецкие войска, танки и артиллерию.
В отличие от союзников, командование 8-й армии приказало провести немедленную реорганизацию остатков дивизий «Равенна» и «Коссерия», потерявших боеспособность после шести дней боев. Командир 2-го корпуса генерал Зангери предложил создать три пехотных батальона по 30 офицеров и 900 солдат в каждом, по одному для двух дивизий и один для подразделений корпуса, сформированных из четырех рот на четыре взвода. В телефонном разговоре с генералом Гарибольди он подчеркнул непригодность Кантемировки и предложил передислоцировать войска в Ворошиловграде; однако генерал Гарибольди настаивал на срочной реорганизации фронта, которая должна быть произведена до перегруппировки [AA.VV. 2000: 382].
Так, чтобы избежать рассеивания корпуса, было приказано собирать в большом сарае на окраине Кантемировки убежавших с фронта солдат. Правда в том, что итальянское командование считало, что прорыв произошёл вследствие трусости войск на первых линиях. Однако это произошло из-за угроз, содержащихся в речах офицеров штаба и из-за жестокости принятых мер.
О настроении командного состава в Кантемировке Арканжело Скурсатоне, в то время лейтенант 105-го батальона минометчиков дивизии «Коссерия», рассказывал: «Наиболее ярким событием во время той страшной трагедии шести тысяч уставших, голодных, потерявших веру солдат, укрывшихся в городе с тыла была речь полковника Генерального штаба. Он обратился с речью к этому физически и психически надломленному войску, потерявшему даже ориентацию на вражеской территории. Произнеся серьезную речь, он вспомнил Капоретто и напомнил о казни каждого десятого солдата, распространяющейся и на офицеров в случае отступления» [Marengo 2002: 203].
Тем не менее, несмотря на приток воинских частей, отставших от фронта, итальянский гарнизон не поднимал тревогу и даже не устроил затемнение города. «Одной из первых ошибок командования в Кантемировке была попытка успокоить отставших от своей части солдат, которые непрерывно приходили, и самых воийк гарнизона: вечером 18 декабря командование объявило полным голосом, что ситуация нормализуется и сейчас приедут немецкие танки, а русские танки остановились в Талах» [Valori 1950: 653].
Другой итальянский очевидец, Сильвио Д'Алоизио, берсальер 47-го батальона мотоциклистов «Группы быстрого реагирования» дивизии «Челере», описал ночь на 19 декабря 1942 г. в центре Кантемировки. «Мы добрались в 20.00 ч. после пройденных 120 км пути, превозмогая мучительную боль и усталость [...] Как и другие областные центры, город Кантемировка оказался хорошо освещенным. В нем было даже электричество. Здесь жизнь была беззаботной, как будто сюда не дошла драма, развернувшаяся на всем южном и центральном фронте итальянской армии. Мне казалось, что я в Вероне, с множеством солдат и офицеров, аккуратно одетых в форме и весело гуляющих по улицам в компании русских девушек. Мы не могли поверить своим глазам, будто попали в земной рай после драмы, пережитой несколько часов
назад, затерянные в снежной пустыне» [D'Aloisio 1996: 148].
Тем временем передовые отряды 17-го танкового корпуса советской армии приближались к позициям на высотах вокруг города. Многие военные разгромленных итальянских дивизий поняли угрозу раньше, чем их командиры.
Вот как лейтенант Маццоне вспоминает последнюю ночь в общежитии Кантемировки: «Суббота 19 декабря, сразу после полуночи несколько солдат встали и вышли; через некоторое время вернулись и тихо разбудили других. Эти в свою очередь встали, ушли и так и не вернулись. Шум и движение усиливаются. Я не могу спать и запрашиваю сведения. То, что мне сказали, было страшной новостью. Похоже, что русские танки находятся всего в нескольких километрах и движутся вперед без всякого сопротивления. В три часа утра мы встали и проверили, что происходит. В центре города, где мы оставили наших солдат накануне вечером, ничего особенного не заметили. Через некоторое время мы все согласились, что это была ерунда. [...] В 8 часов утра иду с двумя офицерами в штаб-квартиру, чтобы спросить о ситуации. Но из командования в Этапном Управлении никого больше не было. Все было закрыто за исключением бара. Мы начали думать, что все эти слухи не беспочвены. То, что командование корпуса хорошо проинформировано, я понял уже 16 декабря, когда получил приказ сопротивляться до конца после того, как командир Группировки артиллерии, из которой зависела наша батарея, отошёл на сорок километров. Мы вошли в бар Этапного Управления и заказали три чашки кофе. Внутри были только мы и бармен» [Mazzone 1984: 33].
Действительно, к рассвету 17-й танковый корпус обошёл Кантемировку, чтобы неожиданно ударить по ней с тыла. В 8 ч. утра, когда советские танки появились на холме над железнодорожной станцией, в городе начиналась операция группировки трех пехотных батальонов, поселенных в сарай за день до этого. На площади вместе с солдатами были готовы к отправлению около трехсот машин с включенными из-за холода двигателями. Внезапно танки появились на высотах города. «Примерно в 8.30 утра на холме выше железнодорожной станции появились два танка. Сначала было невозможно определить их принадлежность - немецкие танки или русские? После мучительного ожидания один из двух выстрелил из орудия и снаряд упал справа от грузовика, который быстро уехал на окраину города. Вокруг воцарился хаос» [Marengo 2002: 203].
Пушки и пулеметы советских танков вызвали панику. Огромная масса людей быстро разбежалась с площади в поисках убежища. Всеобщая паника распространилась как на железнодорожной станции, где стояли поезда и эшелоны с боеприпасами и продовольствием, так и на улицах города.
И завтрак лейтенанта Маццоне прервался. «Мы ждем кофе в баре Этапного Управления и слышим серию громких взрывов. Бармен кричит "Убирайтесь!", бросается к нам и толкает нас за дверь. Мы спускаемся по внутренней лестнице и слышим повсюду взрывы. Выходим на улицу и рядом с перекрестком видим такую жуткую картину, что я запомнил это на всю жизнь. Выезжающие со всех сторон грузовики давили людей, сталкивались друг с другом, а тысячи солдат будто сошли с ума: некоторые полуголые или даже голые раненые выбегали из больницы и пытались подняться на борт грузовиков» [Mazzone 1984: 34].
Выяснилось, что не хватает транспортных средств. Загрузив на борт оружие и снаряжение, водители сотни машин пытались в панике уехать из города, а тысячи пехотинцев не находили места на грузовиках.
«В какой-то момент беспорядок достиг такой степени, что в давке наши транспортные средства не только сталкивались друг с другом, скользя боком по снегу и вылетая с трассы, так что водители и пассажиры вынуждены были бросать их, а даже и
с русским транспортом. В сумасшедшем хаосе грузовики ехали по дорогам, забитым различным мусором: тарой из-под горючего, ящиками из-под продуктов питания и боеприпасов, формами пармезана, которые солдаты побросали из грузовиков, чтобы облегчить их и самим уместиться на борту. Помню, как наши и немецкие военные всех рангов прыгали на грузовики, стараясь спастись, и выбрасывали из них все содержимое. Даже врачи, медсестры, больные из большого военного госпиталя в пижамах или без одежды, в гипсе или перевязках бежали к грузовикам и плакали, отчаянно умоляя о помощи. Но обезумевшие водители, не обращая на них внимания, мчались из города» [D'Aloisio 1996: 151].
В воздухе ощущался дым от пожаров. На улицах горели танки и лежали десятки трупов итальянских и немецких солдат. Точное описание трагедии дал военный врач итальянского госпиталя в Кантемировке, капитан Джино Сорези. Это уникальный, ранее не опубликованный документ. В письме жене Лидии Сорези, главный врач говорит о таких страшных событиях, что цензура итальянской армии наложила на это письмо запрет.
« В то утро мы с двумя врачами госпиталя № 5 пошли в другое отделение госпиталя для работы. [...] Под моим командованием было восемь врачей и 103 солдата. Я осматривал в среднем 150 раненых в день и столько же отправлял в Италию. C 10 декабря мы были подвергнуты изнурительному труду: с фронта текли без перерыва сотни раненых: приехали, лечились как-то и, после одного или двух дней лечения, эвакуировали всеми доступными им средствами - на поезде, на грузовике, на машине скорой помощи, на самолете. В последние дни я велел положить соломенные тюфяки на пол в коридорах, в прачечной, в нашей столовой, в любом месте, где мог лежать раненый.
Рано утром 19 декабря, первые русские танки появились на холмах вокруг Кантемировки. В 7.30 ч. утра, когда началась бомбежка, я был на работе в отделении уже с 6 ч. утра. Когда мы услышали первые пушки, я успокоил раненых и продолжал лечить. Примерно в 8:00 ч. прибыл, запыхавшийся, мой майор адъютант и сказал мне, что несколько танков проникло. Я сказал ему, что мы ничего не могли сделать, и послал его обратно в госпиталь с приказом успокоить раненых, держать госпиталь соединенным и организовать по возможности эвакуацию раненых всеми машинами скорой помощи в наличии и поездом, который в то утро был готов поехать. Между тем я начал то же самое в отделении: заполнял машины скорой помощи ранеными и отправлял их на вокзал с приказом взять всех на борт поезда для возвращения. Учитывая краткость пути (500 м), легко раненые, которые могли ходить самостоятельно, достигали поезда пешком.
Вскоре после этого произошел пожар в немецком складе для топлива, который показался мне плохой приметой. Примерно через полчаса пришёл другой офицер и сказал мне, что ситуация в больнице ухудшилась: паника распространилась среди пациентов и больница сразу же опустошилась - раненые убежали и босиком! К сожалению, убежали и мои солдаты.
Я побежал туда, чтобы снова взять ситуацию под контроль, но было уже слишком поздно: раненые массой тащились по снегу к поездам и солдат осталось только пять!
Из управления здравоохранения я сразу звоню в командование, чтобы попросить грузовиков, но мне отвечают, что у них их больше нет и не могут помочь нам. Вокруг
госпиталя было много брошенных грузовиков: я выхожу с раненым механиком и после долгих усилий нам удаётся отремонтировать один грузовик, к которому прицепляем второй грузовик. Таким образом я смог повезти много раненых, собирая их по дороге, среди них было около сотни тяжело раненых.
Я вернулся в управление и еще раз позвонил в командование, но напрасно. Я беспокоился о судьбе раненых, оставленных в отделении госпиталя, когда пришли два офицера и сообщили мне, что там свирепствует паника и сейчас остались только тяжело раненые. Я послал офицера и два солдата, чтобы перевезти тяжело раненых на телеге и собрать их вместе с теми, кто остался в отделении, где мы были. Ни один из трех не вернулся. Затем отправил два капрала: и они убежали. Я посылаю в командование сначала одного офицера, потом, в 10.30, одного унтер офицера, чтобы сообщить о ситуации: и те не возвращаются. В 11 ч. я осталась один с тремя офицерами и пятью солдатами, которые, казалось, также хотели убежать.
В то же время в городе начали действовать партизаны: они даже не были узнаваемы, потому что они ограбили склад и были одеты как итальянские солдаты. Я собрал тридцать раненых в палате, четыре из них были очень тяжело ранены, и не было возможно везти их; других 26 я бы загрузил на первый попавшийся грузовик. Я был разочарован тем, что не было у меня достаточно военнослужащих и беспокоился о судьбе отделения госпиталя.
Отправляю еще одного офицера, который возвращается и говорит, что отделение сейчас окружено партизанами, которые стреляли в окна на солдат, забаррикадированных внутри. Офицер вошел через окно в задней части и нашел, что там осталось три или четыре тяжело раненых и тридцать легко раненых, кроме нескольких погибших. Он собрал тех раненых, которые могли ещё ходить и вернулся по той же дороге.
Между тем русские танки достигли центра города, перекрыли дороги к командованию и прошли мимо моего госпиталя, находившегося у подножия холма, откуда появились первые танки. Вокруг была адская бомбардировка: кроме пушек танков, взорвались бомбы, спущенные с самолетов. Я собрал тех, кто должны были уехать со мной, и сказал, что мы идём в командование за грузовиками, чтобы увезти их всех. Тогда я передал командование самому младшему офицеру, выбранному для того, чтобы остаться с ранеными; я ему ничего не сказал о нашей попытке, простился с ним с волнением, зная, что я его больше не увижу.[...] В 11.30 ч. мы отправились на железнодорожный вокзал. На обширной площади, которую мы должны были перейти, чтобы добраться до командования, нас остановили пулеметные стрельбы против нас из итальянской зоны: два русских танка стоят перед госпиталем № 32.
Мы попытались вернуться. Мы были на расстоянии около 700 метров от моего госпиталя, соединяла нас только одна дорога, ведущая дальше на холм, откуда спустились в город танки. В тот момент, когда мы пошли, русский танк появился на вершине холма и спустился к нам; над ним кружился немецкий самолет, который остался без бомб и стрелял в него пулеметом. Мы были обречены: танкисты не берут в плен; убьют нас одним выстрелом.
Дорогая Лидия, здесь произошло чудо! Точно тогда едет с большой скоростью грузовик; ведёт его шофер, сошедший с ума от страха. Оружие в руках, нам удаётся
остановить его, и мы загрузили группу раненых, которые были с нами. Под выстрелом танка мы сели в грузовик, прошли мост и оправились в путь к Ворошиловграду. Несколько минут спустя, партизаны взорвали мост. Это было около полудня. Из медперсонала госпиталя № 5 спаслись со мною три офицера и три солдата; я оставил раненых в Кантемировке вместе с офицером и двумя солдатами »1.
К исходу 19 декабря части генерала Полубоярова полностью освободили Кантемировку. «Удар по вражескому гарнизону наносился с двух сторон: с юго-востока - силами 67-й танковой бригады, и с севера - передовыми подразделениями 31-й мотострелковой бригады. В упорных боях, длившихся до середины дня 19 декабря, итальянцы понесли чувствительные потери и вынуждены были отступить. Сорвана была также попытка врага задержать продвижение соединений левой колонны корпуса у Писаревки. Действовавший на этом направлении разведывательный отряд 174-й танковой бригады, возглавляемый командиром роты старшим лейтенантом В.Н. Елисеевым, разведал пути обхода населенного пункта справа» [Кузьмин, Краснов 2000: 42]. Затем войска 17-го танкового корпуса ворвались в Краматорск и дошли до Красноармейского: так была рассечена последняя железнодорожная коммуникация Вермахта в Донбассе.
В результате потери Кантемировки остатки 38-го полка дивизии «Равенна» и 90-го полка дивизии «Коссерия» рассеялись в отступающих потоках немецкой армии по разным направлениям - Беловодск, Старобельск, Чертково, Миллерово. Почти все эти войска были обморожены, ранены или больны. К рассвету пала и Новая Калитва. Все остатки 2-го итальянского корпуса вынуждены были отступить от линии Дона и отойти за железную дорогу на участке Кантемировка—Миллерово. Ответственность за оборону правого фланга Альпийского итальянского корпуса была передана 24-му Panzerkorps. Командование 24-го немецкого танкового корпуса заменило командование 2-го армейского корпуса бесцеремонно, просто отключив телефонную связь между штабом итальянского корпуса и немецкими частями [AA.VV. 2000: 382].
Декабрьское поражение заставило командование группы армий «Б» создавать в пожарном порядке оборону между Новой Калитвой и Михайловкой. Утром 19 декабря командование 2-го итальянского армейского корпуса больше не имело никаких оперативных обязанностей. В этот день закончилось активное участие 3-й пехотной дивизии «Равенна» и 5-й пехотной дивизии «Коссерия» в военных действиях на советско-германском фронте.
17-й танковый корпус, разгромивший под Кантемировкой крупные силы немецко-итальянских войск, получил почетное название «Кантемировского».
Библиографический список
Кузьмин А.В., Краснов И.И. Кантемировцы: Военно-исторический очерк о боевом пути 4-го Гвардейского танкового корпуса. Можайск: ОАО "МПК", 2000. 347 с.
AA.VV. L'Italia nella relazione ufficiale soviética sulla Seconda guerra mondiale. Roma: Stato maggiore dell'esercito, Ufficio storico, 1978. 454 p.
AA.VV. Gli italiani sul fronte russo. Bari: De Donato, 1982. 570 p.
AA.VV. Le operazioni delle unità italiane al fronte russo 1941 -1943. Roma: USSME - Stato maggiore dell'esercito, Ufficio storico, 2000. 832 p.
1 агсыую шйсю 81;опсо 81а1;о Maggiore ёеИ'Езегско (далее - АИ88МЕ) / Архив Исторического Бюро Генштаба Армии / Б8 1563/10 Главнокомандования Италии - СИМ (Военная Разведка) Письмо капитана санитарной службы Джино Сорези о последних военных событиях на русском фронте - 12 января 1943 года
D'Aloiso S. Ritrovato dopo 40 anni - Diario della Campagna di Russia 1942-1943 del bersagliere Silvio D'Aloiso. Foggia, Grafiche Quadrifoglio, 1996, 220 p. MarengoM. Russia 1942-1943. Alba, ANA Cuneo, 2002. 300 p. Mazzone A. La Storia non insegna "L'impegno", n. 3, settembre 1984 Istituto per la storia della Resistenza e della societa contemporanea nelle province di Biella e Vercelli
Valori A. La campagna di Russia: Csir - Armir 1941-1943. Roma: Grafica Nazionale, 1950 -1951. 2 v. 814 p.
