CC BY
24
Освещение евразийской интеграции в американском научно-академическом дискурсе1
В.Н. Вивьер
Вивьер Вирсавия Нигматовна — аспирант Московского государственного института международных отношений (МГИМО) Министерства иностранных дел Российской Федерации; Российская Федерация, 119454, Москва, просп. Вернадского, д. 76; E-mail: ms.viver@mail.ru
В статье рассматривается современная евразийская интеграция — региональные процессы объединения на постсоветском пространстве, в которых направляющую роль играет Россия. Несмотря на декларирование американским истеблишментом значимости евразийского макрорегиона и глубокую вовлеченность США в дела региона, в американском внешнеполитическом дискурсе очевидно отсутствие большого интереса со стороны экспертного сообщества к интеграции на постсоветском пространстве на фоне содействия со стороны Вашингтона интеграционным процессам в других регионах мира. В связи с этим в статье ставится цель провести анализ сложившейся практики освещения в американском научно-академическом дискурсе евразийских интеграционных процессов с активной ролью России в них. Основываясь на мнении американских специалистов из центристских, либеральных и консервативных аналитических центров, предполагается определить место евразийской интеграционной проблематики в американском внешнеполитическом дискурсе, определить динамику изменений в процессе освещения евразийской интеграции американским экспертным сообществом и обозначить характер оценок американских экспертов евразийских интеграционных проектов.
Ключевые слова: евразийский экономический союз; американские «фабрики мысли»; евразийская интеграция; постсоветский регион; политика России
Для цитирования: Вивьер В.Н. (2020) Освещение евразийской интеграции в американском научно-академическом дискурсе // Вестник международных организаций. Т. 15. № 3. С. 00—00 (на русском языке). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-03-12.
Введение
Международная экономическая интеграция является одной из важнейших тенденций современного мирового развития, что находит выражение в формировании и развитии региональных, межгосударственных и наднациональных интеграционных объединений. В данной статье, рассматривая процесс современной евразийской интеграции, мы понимаем под этим термином преимущественно региональные политические, экономические и военные процессы объединения постсоветских республик при ведущей роли России в них. Актуальность исследований евразийской интеграции обусловлена реализацией на евразийском континенте множества интеграционных проектов и разного рода программ сотрудничества ведущих акторов мировой политики — Соединенных Штатов, России, Китая и Европейского союза, что ведет к столкновению их интересов в этом регионе. Исследование освещения евразийской интеграции в аме-
1 Статья поступила в редакцию в мае 2020 г.
риканском внешнеполитическом дискурсе представляется актуальным в контексте изменений глобального мироустройства и современного характера российско-американских отношений. Внешнеполитические действия России и Соединенных Штатов в отношении постсоветских стран являются наиболее острым вопросом двусторонней повестки дня, который во многом способствовал возникновению кризиса в российско-американском взаимодействии.
В контексте исследований евразийских интеграционных процессов наблюдается довольно противоречивая картина. В работах американского экспертно-аналитиче-ского сообщества декларируется значимость евразийского макрорегиона для глобальной внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов, во внешнеполитической деятельности наблюдается глубокая вовлеченность США в дела данного региона. При этом в американском внешнеполитическом дискурсе очевидно отсутствие внимания и интереса к евразийским интеграционным инициативам с активной ролью в них России на фоне содействия со стороны Вашингтона интеграционным процессам других форматов.
Анализ публикаций по заявленной тематике показал, что при имеющемся многообразии в отечественной и зарубежной научной литературе исследований отдельных аспектов евразийских процессов наблюдается небольшое число работ, позволяющих получить ответ на вопрос, как эксперты из США оценивают процессы консолидации постсоветского пространства. Существуют отдельные тематические исследования, отчасти касающиеся заявленного предмета исследования, например, работы по американской политике в Евразии [Самуйлов, 2005; Нарочницкая, 2006; Шаклеина, 2013; Смирнов, 2009; Starr, Dawisha, 1996], продвигаемым США интеграционным проектам на постсоветском пространстве [Морозов, 2016], внешнеполитическом курсе России [Mankoff, 2011; Plokhy, 2017]. Так, А.Д. Богатуров в контексте особенностей американской школы изучения российской политики говорит об определенной искаженности работ американских экспертов, пишущих о России [Богатуров, 2009]. «Россия не видится большинству американских политологов мировым игроком, который способен существенно повлиять на преобразующие возможности и действия Соединенных Штатов. Большинство "мозговых центров" не придают первостепенного значения российской тематике, уделяя внимание более важным, на их взгляд, субъектам мировой политики» [Шаклеина, 2014]. «Американские "мозговые центры" все в большей степени сосредотачиваются на изучении различных аспектов внутренней и внешней политики Китая. Вероятно, рассматривая его как своего основного геополитического противника» [Терехов, 2016].
В статье рассмотрены работы американских специалистов, посвященные изучению евразийской интеграции, которые появлялись в научно-академическом пространстве, начиная с первых попыток консолидирования постсоветского региона, то есть в течение почти тридцати лет. При этом изучались публикации экспертов, осуществляющих деятельность в центристских, либеральных и консервативных «мозговых центрах» США.
Исследование нацелено на определение основного содержания видения американских экспертов евразийских интеграционных процессов с ведущей ролью России в них. Основываясь на мнении американских специалистов, мы предполагаем определить место евразийской интеграционной проблематики в американском внешнеполитическом дискурсе, определить динамику изменений в процессе освещения евразийской интеграции американским экспертным сообществом и обозначить характер оценок американских экспертов евразийских интеграционных проектов.
Для достижения поставленной цели и решения задач в исследовании применялись общенаучные (метод изучения документов, аналогии) и дисциплинарные методы (кон-
тент-анализ, обобщение). Исследование исходит из положений системного и структурно-функционального подходов. Анализ предмета исследования осуществлен на базе положений конструктивистской парадигмы теории международных отношений, в качестве теоретической основы используется теория «эпистемических сообществ» П. Хааса, утверждающая, что в процессе социальных взаимодействий формируются группы внутренних и внешних экспертов, разделяющих общие нормативные убеждения, стандарты валидности и представления о причинно-следственных связях [Haas, 1992].
Место евразийской интеграции в американском внешнеполитическом дискурсе
Американские эксперты указывают на отсутствие у научно-исследовательского сообщества США интереса к евразийской проблематике после распада Советского Союза. «После окончания холодной войны региональная экспертиза снизилась в разведывательном сообществе, вооруженных силах и Государственном департаменте США», — пишет Ариэль Коэн [Cohen, 2013, p. 12]. «На протяжении большей части эпохи после холодной войны Соединенные Штаты и Европа уделяли мало внимания усилиям России по расширению своего политического, экономического и военного влияния за рубежом. Запад видел в этих усилиях пережитки холодной войны, ограниченные непосредственным соседством России и неэффективные по содержанию. Последствия распада Советского Союза, внутренние проблемы России и заявленное стремление Москвы к интеграции с Западом резко ограничили интерес и способность Кремля проецировать свое влияние в глобальном масштабе и уменьшили интерес Запада к внешней политике России и ее глобальной деятельности» [Stronski, Sokolsky, 2017, p. 3].
Йоханес Линн в тот период писал, что «распад СССР запустил процесс экономической интеграции по всему евразийскому суперконтиненту, достаточного понимания которого в России и в мире пока нет». По мнению эксперта, «необходимо признать, что у евразийских стран есть общий интерес в построении стабильного и процветающего будущего интегрированной Евразии, а также развитии экономических и политических институтов для управления этим процессом. Россия — энергетический, политический и военный тяжеловес Евразии — может как извлечь выгоду из процесса евразийской интеграции, так и пострадать от рисков плохо управляемой интеграции. России в партнерстве с другими евразийскими державами — Евросоюзом, Китаем, Индией, Японией и Кореей — необходимо взять на себя ведущую роль в создании экономических и политических институтов, которые обеспечат успех процессу евразийской интеграции» [Линн, 2006, с. 1].
Несмотря на то что исследования процессов на постсоветском пространстве не находились в мейнстриме научно-исследовательской деятельности американских «мозговых центров», тем не менее инициативы, возникающие в этой части мира, не оставались незамеченными. В 2003 г. после подписания Соглашения о формировании Единого экономического пространства (ЕЭП) в составе России, Белоруссии, Украины и Казахстана Ариэль Коэн написал, что «этот факт создает американскому руководству почву для беспокойства, поскольку США не заинтересованы в появлении нового образования в Евразии с доминирующей ролью России. ЕЭП — амбициозный проект, нацеленный на поддержание популярности Владимира Путина накануне выборов и максимизирующий политическую и экономическую власть Москвы» [Cohen, 2003, p. 1].
По мнению американских специалистов, несмотря на прекращение существования СССР, «Москва не приняла своих бывших советских соседей как полностью суверенных и независимых». «В первые постсоветские годы у России было относительно
мало рычагов влияния на соседей, и она была вынуждена пользоваться тем, что было доступно: контролем над их доступом к международным рынкам, экономической блокадой, остаточным военным присутствием Советского Союза на их территориях и поддержкой сепаратистских движений, непризнанных режимов в их границах» [Kramer, 2008, p. 1]. Эксперты Фонда «Наследие» так комментировали «смещение приоритетов во внешнеполитическом курсе Москвы в направлении укрепления отношений с соседями»: ...российский президент... ищет экономических и политических союзников с целью восстановить влияние России в традиционной зоне ее исключительных интересов и уравновесить влияние в регионе США, ЕС, Китая и других. Владимир Путин намерен усилить гегемонию Москвы в ближнем зарубежье» [Roberts, Cohen, Blaisdell, 2013, p. 1].
Сэмуэль Чарап и Александр Петерсон, пытаясь объяснить внешнеполитические шаги России в отношении постсоветских государств, отмечают, что «внешняя и оборонная политика России все еще в значительной степени управляется союзной элитой (РСФСР никогда не имела республиканских институтов, отделенных от общесоюзных, до самого конца советского периода). Ориентиром этой элиты в отношениях с другими государствами-преемниками были не отношения дореволюционной России или СССР с соседями, а скорее, советская привычка рассматривать постсоветские республики как составные части единого государства. Эта привычка проявлялась институционально: до 2000 г. отношения с Содружеством Независимых Государств (СНГ) находились в ведении специального министерства, а не Министерства иностранных дел. Когда Москва вмешивается в дела сопредельных государств, она часто делает это не по соображениям безопасности, а по привычке советских времен» [Charap, Petersen, 2011, p. 1].
Позиция Александра Кули по данному вопросу такова: «.придя к власти в 2000 г. российский президент поднял евразийскую интеграцию в качестве приоритета внешней политики в 2012 г. в форме Евразийского экономического союза (ЕАЭС), который, помимо обеспечения экономического доминирования России на всем постсоветском пространстве, также призван служить противовесом Европейскому союзу. В отличие от СНГ, ОДКБ и ЕАЭС стремились к более содержательной интеграции посредством создания правил и процессов принятия решений. Эти организации установили наднациональную бюрократию, которая позволила России внедрять персонал в многосторонние организационные структуры. Обе организации смоделированы по западным аналогам: ОДКБ копирует НАТО, ЕАЭС — институты ЕС» [Cooley, 2017, p. 4].
«Попытки России создавать региональные организации в качестве средства оказания влияния на постсоветские республики — не новы. Одна из первых — СНГ — увязла в церемониале и созыве бесконечных саммитов; издала сотни деклараций, которые казались больше попыткой сохранить связи советского периода, чем создать новый форум для решения актуальных проблем. Ограниченное число достижений СНГ в 1990-е годы позволило западным наблюдателям скептически относиться к последующим попыткам России в продвижении региональной интеграции и рассматривать их как символические или виртуальные» [Allison, 2008].
Тем не менее некоторые эксперты, например Джеффри Манкофф, указывают на трансформацию позиции американских экспертов в отношении экономических проектов в этой части мира. «Первоначальное отношение Вашингтона к российскому ЕАЭС и китайскому Экономическому поясу Шелкового пути (ЭПШП) претерпело значительную эволюцию по мере получения более четкого представления о целях, преследуемых Москвой и Пекином, а также осознания чрезмерной амбициозности региональных планов самих США, а именно продвигаемого ими проекта Новый Шелковый путь (НШП)». Как объясняет Манкофф, «успехи России и Китая в вопросе интегриро-
вания евразийского пространства определяются рядом преимуществ, имеющихся в их распоряжении, — территориальной близостью, наличием исторически сложившихся экономических связей, ресурсным потенциалом и большей стратегической заинтересованностью в консолидировании соседних государств перед лицом вызовов и угроз безопасности» [Манкофф, 2016, с. 3].
Украина - переломный момент для евразийской интеграции
Публикации американских «мозговых центров» до событий вокруг Украины отличались традиционным характером оценок в отношении политики России и в целом к региону. Интеграционные инициативы России оценивались через призму ее региональных устремлений, потенциал и перспективы реализации которых вызывали нескрываемый скепсис у американских специалистов по внешней политике. В своих исследованиях американские эксперты с самого начала создания евразийских проектов указывали на сомнительный характер средств и мотивов, которые Москва использует для решения внешнеполитических задач.
Изменения во внешнеполитической линии Кремля американские специалисты заметили начиная с августовских событий в Грузии в 2008 г. и с началом в 2012 г. второго президентского срока Владимира Путина. По общему мнению американских аналитиков, события на Украине стали рубежными для внешнеполитического курса России и способствовали изменениям в позиции международного сообщества в отношении Москвы. «События на Украине ознаменовали исчезновение из внешнеполитической повестки России двух концепций, которые определяли политику России с момента развала СССР: интеграции в большой Запад и воссоединения бывших советских республик с Россией. Нынешний фокус подразумевает не столько поворот к Азии — в Китай, сколько означает всестороннюю стратегию, согласно которой Москва становится центральным элементом новой геополитической конструкции — Большой Евразии. Помещая себя на новую позицию — отдельно стоящей державы в центральной части самого большого мирового континента, российские лидеры стремятся создать отдельную национальную единицу среди многочисленного и разнообразного окружения», — отмечает Тренин [Тгешп, 2017, р. 1]. Как указывает эксперт, проект Большой Евразии, о котором российский президент объявил в 2016 г., подразумевает «образ России как одинокой великой державы в глобальном мире, убеждение азиатских партнеров в необходимости создания континентального порядка без доминирования Соединенных Штатов и расчетливую терпимость в отношениях с Западной Европой» [Тгешп, 2017, р. 1].
В работах американских авторов, появившихся после событий на юго-востоке Украины, вхождения Крыма в состав России и оказания российскими властями военной помощи Сирии, тональность оценок внешнеполитических шагов Москвы, в том числе в отношении интегрирования постсоветского пространства, меняется в сторону жесткой критики и рассмотрения действий российской власти через призму ее глобальных устремлений. Усилия России по интегрированию постсоветских республик американские аналитики определяют как «реимпериализация», «неоимперский проект», «неосоветизация» и т.д.
При этом эксперты убеждены, что внешнеполитическая линия Москвы в отношении Киева имеет негативные последствия для интеграционной политики Кремля. Так, Майкл Макфол, «признавая отчасти успехи России на региональном и глобальном уровнях», подчеркивает при этом «недолговременный и даже обратный эффект внешнеполитических шагов российских властей». Указывая на присоединение Крыма,
поддержку лидера Сирии и вмешательство в американские выборы, эксперт соглашается, что «Владимир Путин одержал несколько тактических побед». Однако эти победы, на его взгляд, «посеяли семена долговременной изоляции и в перспективе ослабят позиции России на мировой арене. Почти каждое тактическое достижение российского президента подрывает его долгосрочные цели».
«Первый стратегический удар нанесен ЕАЭС, смысл которого заключался в объединении постсоветских государств (за исключением прибалтийских) и создании противовеса Евросоюзу. Для обеспечения жизнеспособности и выгодности для российских экспортеров ЕАЭС нужна была Украина с ее 40 млн потребителей, однако присоединение Крыма и вторжение на восток Украины гарантировали, что Украина никогда не станет членом этого экономического объединения. Таким образом, украинский кризис изменил как перспективу, так и характер Евразийского экономического проекта, подорвав международный авторитет и прогнозы внутреннего экономического роста», — отметил М. Макфол.
Другими стратегическими неудачами Макфол называет «вторжение России в Грузию в 2008 г., в результате чего продвижение НАТО на восток стало фактически делом решенным; вторжение на Украину уничтожило возможность взаимодействия России и НАТО и вернуло Североатлантический альянс к первоначальной миссии — сдерживанию России в Европе; выход Украинской православной церкви из состава Русской православной церкви, которая потеряет треть своих прихожан» [МеРаи1, 2018, р. 2].
Правительства Грузии и Молдавии отреагировали на украинские события подписанием Соглашения об ассоциации с ЕС, а Казахстан, Узбекистан и Белоруссия стали заметно активнее защищать свой национальный суверенитет. Даже более мягкие формы жесткой власти, такие как использование доминирования в трубопроводе для получения уступок, стали контрпродуктивными. Решение «Газпрома» сократить импорт из Туркменистана после «аварии» 2009 г. на трубопроводе Давлетбат — Дариялык побудило Ашхабад еще больше стремиться к Китаю, угрозы Москвы сократить поставки газа на Украину усилили европейскую ориентацию последней и ее усилия по снижению энергетической зависимости от России» [Ьо, 2015, р. 129].
Тренин считает, что «украинский кризис способствовал росту напряженности в американо-российских отношениях, положил конец стратегии России по реинте-грированию бывших советских республик и восстановлению центра силы во главе с Москвой на постсоветском пространстве, породив рост озабоченности в Белоруссии и Казахстане. В результате созданный в 2015 г. Евразийский союз стал, по сути, экономическим союзом, ограниченным в своих наднациональных полномочиях и возможностях. Беларусь даже отвергла план России по строительству военно-воздушной базы на ее территории. Включив в свой состав Армению и Киргизию, ЕАЭС является чем-то немного большим, чем Таможенный союз, составляя 6—7% внешней торговли России» [Тгеп1п, 2017, р. 3].
Основные интеграционные проекты на постсоветском пространстве
Эксперты пишут о множестве попыток региональной интеграции, большая часть которых не увенчалась успехом — Организация экономического сотрудничества (ОЭС), Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), Единое экономическое пространство (ЕЭП), Центральноазиатская инициатива регионального экономического сотрудничества (ЦАРЭС) и Центральноазиатская организация сотрудничества (ОЦАС) [8ег§1, 2018, р. 54]. Как заметил Манкофф, «в той или иной форме реинтеграция госу-
дарств бывшего Советского Союза была в повестке дня России почти с момента его распада» [Mankoff, 2013, p. 1].
Сегодня среди основных интеграционных проектов на постсоветском пространстве с лидирующей ролью России в них американские аналитики упоминают Союзное государство России и Белоруссии (СГРБ), Содружество Независимых Государств (СНГ), Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Евразийский экономический союз (ЕАЭС).
«Созданное в 1991 г. СНГ представляло собой наиболее важный евразийский институт региональной интеграции после распада СССР. Однако после первых нескольких лет Содружество перестало оказывать существенное влияние на важнейшую политику своих членов. Несмотря на высокие амбиции и многочисленные экономические, политические соглашения и соглашения в области безопасности, подписанные правительствами стран-членов, СНГ исторически испытывало трудности с обеспечением реализации многих из них. Стремясь создать общее экономическое пространство для сотрудничества, включая зону свободной торговли и общеевропейский союз стран бывшего Советского Союза, СНГ не получило достаточных наднациональных полномочий для принуждения к соблюдению договоренностей новыми независимыми государствами», -отмечают эксперты [Starr, Cornell, 2014, p. 30].
ОДКБ, по мнению американских экспертов, за время своего существования не продемонстрировала эффективность. «Она не отреагировала на острый кризис в южной Киргизии между этническими узбеками и киргизами в июне 2010 г.» [Aris, 2014]. Тогда организация не отреагировала из-за отсутствия у нее мандата на вмешательство во внутренние конфликты, но затем этот пункт был изменен [Nikitina, 2013]. Киргизский эпизод показал наличие политических сложностей, которые связаны с мандатом Организации, что сдерживает оперативную эффективность ОДКБ.
Россия стремится создать сферу влияния в Евразии, осложняя присутствие другим внешним акторам, особенно США и КНР в Центральной Азии, на Кавказе или в западной части СНГ (Белоруссия, Молдавия, Украина). Кремль напугали «цветные революции» на Украине и в Грузии, Россия рассматривает их как возглавляемые США заговоры, нацеленные на подрыв российского влияния, а некоторые националисты и евразийцы рассматривают революции как репетиции проамериканских политических сил по свержению нынешнего режима в России» [Cohen, 2013, p. 7].
«Хотя ОДКБ и СНГ официально признают независимость и равенство своих государств-членов, Россия оказывает существенное неофициальное влияние на эти страны, отчасти из-за угрозы провоцирования нестабильности, если эти страны не будут следовать линии России. Один из способов понять российские взгляды на отношения США с НАТО и ЕС — проанализировать отношения России с соседями. С точки зрения России, ОДКБ, СНГ и Евразийский экономический союз являются официальными организациями, которые представляют общественный фронт влияния России в своем регионе. Российские лидеры рассматривают НАТО и, возможно, в меньшей степени ЕС, как официальные организации, маскирующие неформальное влияние Вашингтона» [Radin, 2017, p. 49].
Как отмечают американские эксперты, «ОДКБ стремилась к налаживанию партнерства с НАТО и ООН в целях укрепления собственной легитимности, но ее инициативы были безуспешными, поскольку Белый дом последовательно избегал легитимации присутствия России на постсоветском пространстве» [Socor, 2010].
Между тем большинство американских экспертов пессимистично оценивают перспективы ЕАЭС и интеграционный потенциал современной России. «Имперское прошлое и повсеместная коррупция подрывают кредитоспособность и экономиче-
ское лидерство Москвы. Россия занимает ужасающее 133-е место по индексу коррумпированности организации "Трансперенси интернэшнл" (Transparency International's Corruption Perceptions Index), 112-е место по индексу деловой активности (World Bank's Doing Business index) и 139-е по индексу экономической свободы Фонда Наследия (Heritage Foundation's Index of Economic Freedom)» [World Bank Group, 2012; Miller, Holmes, Feulner, 2013].
Коэн сомневается в способности России управлять регионом со сложными межэтническими и иными проблемами: «История завоеваний, эксплуатации и жесткой политики в отношении соседей. порой влечет неприятные последствия. С такой историей сложно видеть в лице России страну, которая способна эффективно и совместными усилиями возглавлять основанную на правилах наднациональную экономическую организацию. Аналогичным образом вызывает сомнение способность России управлять регионом со сложными межэтническими отношениями и межгосударственными проблемами, учитывая серьезный внутренний взрывоопасный исламистский потенциал и недавнее националистическое и христианское православное возрождение» [Cohen, 2012].
Коэн пишет о «неопределенности» будущего Евразийского экономического союза и указывает на общую тенденцию снижения экономического влияния России в Центральной Азии и на Кавказе, которую Россия вряд ли сможет остановить. «Россия уже потеряла экономические позиции по сравнению с Китаем и, вероятно, продолжит терять из-за отсутствия сравнительных преимуществ ее экономики в большинстве секторов, за исключением энергетики, вооруженных сил и ядерных отраслей промышленности» [Cohen, 2013, p. 7].
Американские эксперты единодушны в оценках негативных последствий российских интеграционных инициатив для республик постсоветского пространства. «Подобная геополитическая консолидация, вероятно, окажет влияние на суверенитет, независимость и политическую ориентацию соседей. Евразийский экономический союз, который превращается в российскую сферу влияния, примет на вооружение меркантилистский подход к глобальной экономике. Вероятно, он монополизирует сферу региональной безопасности, что может угрожать региональной стабильности и подорвать экономические и политические свободы. Решения в Комиссии Евразийского союза будут приниматься большинством голосов, а не на основе консенсуса, как в Евросоюзе, и Россия будет доминировать в этом процессе с ее 57% голосов, тогда как Казахстан и Белоруссия будут иметь по 21,5%» [Cohen, 2013, p. 3].
«Интеграция осуществляется за счет России и евразийских партнеров — союз будет изолировать торговлю стран-участников от торгового взаимодействия с остальным миром. Согласно исследованию Всемирного банка, Казахстан потерял реальный среднедушевой доход в 2011 г., главным образом из-за высоких внешних тарифов Таможенного союза, который осложняет торговую диверсификацию» [The World Bank, 2012].
«До настоящего момента ни США, ни Евросоюз формально не поддерживают связи ни с ОДКБ, ни с ЕАЭС. Россия рассматривает данный отказ как проявление неуважения и, более того, неспособность Запада считать Россию равной», — полагает Кучера [Kucera, 2014]. «НАТО и ЕС не должны взаимодействовать с институтами, возглавляемыми Россией, потому что их члены подвергаются принуждению со стороны Москвы», — отмечает Крамер [Kramer, 2015]. Подобное рассуждение Александр Кули считает «слишком избирательным, поскольку и США, и Европа поддерживают постоянные контакты и рабочие диалоги с рядом региональных организаций по вопросам безопасности и экономики, такими как Совет сотрудничества арабских государств, в которых доминируют интересы и повестки их больших и более влиятельных стран-
членов». «Отказ Запада взаимодействовать даже символически с этими организациями — близорукая позиция. Конечно, взаимодействие Запада в формате НАТО — ОДКБ или ЕС — ЕАЭС дало бы пророссийским институтам международное признание, которое так необходимо Москве; однако оно продемонстрировало бы международные трения, которые присутствуют в этих организациях, особенно их асимметричное бюрократическое развитие и дефицит доверия, с которым эти организации сталкиваются в регионе», — пишет Кули [Cooley, 2017, p. 6]. Эксперт уверен, что, по сути, Запад мало бы что потерял.
Российские инструменты продвижения евразийской интеграции
Американские исследователи считают, что у Москвы пока достаточно инструментов влияния на страны постсоветской Евразии. «Москва сохраняет много инструментов влияния в постсоветской Евразии. Межэлитные связи все еще близки, подкреплены существенным авторитарным единомыслием. Россия контролирует инфраструктуру, через которую проходит большая часть экспорта нефти и газа в регионе. Она остается жизненно важным торговым партнером и источником иностранных инвестиций. Она обеспечивает работой более 10 млн иностранных рабочих из бывшего СССР. Ее военный потенциал иногда помогает укрепить стабильность различных режимов. И на русском языке по-прежнему говорят многие, а российское телевидение, радио и культура остаются очень популярными» [Lo, 2015, p. 130].
«В целях дестабилизации своих соседей Россия вместо явной военной агрессии задействует асимметричный арсенал средств — сепаратистов, кибервойны, шпионаж, спецназ и т.д. Некоторые аналитики называют этот подход "гибридной войной", в которой традиционная жесткая сила сочетается с дезинформацией, пропагандой и кибер-кампаниями, которые подавляют не только военные возможности целевой страны, но также ее СМИ, политику и социальную сплоченность», — отмечает Сондерс [Saunders, 2015].
«Двусторонние инструменты влияния России включают вопросы, связанные со сферой энергетики, долговых обязательств и мигрантов. В 2000-е годы Москва разрабатывала ряд хитроумных двусторонних соглашений с постсоветскими государствами для обеспечения субсидирования нефти и газа при покупке энергетической инфраструктуры, такие как трубопроводы и электроэнергетические сети. Эксперты утверждают, что Москва постоянно использовала эти связи и зависимости в сфере энергетики для продвижения более широких целей в ее внешнеполитических отношениях, включая владение контролем над потоками газа в зависимые страны, такие как Белоруссия и Украина, чтобы обеспечить внешнеполитическую верность», — полагает Кули [Cooley, 2017, p. 9]. К примеру, в Харьковском договоре 2010 г. Украина согласилась продлить арендный договор на базирование Черноморского флота России в Крыму на 25 лет в обмен на 25%-ю скидку на импорт российского природного газа — сделка тогда была оценена в 40 млрд долл. [Pan, 2010]. Однако после присоединения Крыма Кремль разорвал соглашение, настаивая на оплате Киевом полной цены [Hille, Neil, Jack, 2014].
«Москва также обещала снизить цену на энергоресурсы для Армении (где она контролирует весь газовый импорт) и Киргизии, чтобы гарантировать их присоединение к ЕАЭС, а также не возражала против реэкспорта Белоруссией (как членом ЕАЭС) импортированной российской нефти» [Schenkkan, 2015]. Однако, по мнению других экспертов, «именно эта инфраструктурная взаимозависимость породила чувство поли-
тической уязвимости России перед требованиями транзитных стран, таких как Украина, побуждающих Москву и ее европейских партнеров заключать сделки, подобные "Северному потоку", по поставкам газа напрямую в Германию и западноевропейским потребителям» [Abdelal, 2013].
Еще одним инструментом эксперты считают «межгосударственный долг и связанное с ним финансирование». Незадолго до событий 2014 г. в Украине Москва выделила Виктору Януковичу 15 млрд долл. США в обмен на прекращение переговоров Украины по заключению Соглашения об ассоциативном членстве с Евросоюзом. «Аналогичным образом посредством реструктуризации или частичного прощения межгосударственного долга Москва заключала соглашения в сфере безопасности и получала права базирования в Армении, Киргизии и Таджикистане» [Associated Press, 2008; Lyall, 2013].
«В двусторонних отношениях Москва часто использовала статус миллионов рабочих-мигрантов, главным образом из Центральной Азии, в качестве средства оказания давления на центральноазиатские правительства для обеспечения их поддержки региональных инициатив Москвы. Киргизия и Таджикистан в большой степени полагаются на денежные переводы рабочих-мигрантов из России и особенно уязвимы перед угрозами Москвы навести порядок с притоком мигрантов или их депортации. Москва использовала статус мигрантов в качестве средства оказания давления на Таджикистан, чтобы он присоединился к ЕАЭС» [Qishloq, 2016].
Кроме того, согласно Кули, «Россия оказывает давление в Евразии, создавая замороженные конфликты — в Молдавии, Грузии, Армении, Азербайджане и на Украине — обычно вдоль этнических линий между суверенными государствами и отколовшимися регионами, которые прямо или косвенно поддержала Россия. В случае конфликта в Нагорном Карабахе Армения ориентируется на Россию, которая поставляет оружие обеим сторонам, чтобы удерживать их в своей орбите и оставаться главным посредником.
Отколовшиеся регионы остаются зависимыми от России в плане экономического развития и обеспечения безопасности, усложняя политическое, экономическое и демократическое развитие метрополии. При этом статус каждого отколовшегося региона в конфликтах Россия трактует по-разному: признав Абхазию и Южную Осетию независимыми, а Приднестровье — составной частью Молдавии, одновременно поддерживая правительство отколовшейся территории [Kucera, 2015]. «Россия не признает самопровозглашенную независимость Нагорного Карабаха и не поддерживает его прямо, но сохраняет тесные двусторонние связи по вопросам безопасности с Арменией, защищающей отколовшийся регион. На Донбассе Москва не признает открыто его независимость, но обеспечивает финансовую, политическую и военную поддержку» [Cooley, 2017, p. 3].
Оценки евразийской интеграционной политики России
В своих публикациях американские аналитики определяют внешнеполитические шаги России в отношении стран постсоветского региона как стремление обозначить свою «сферу влияния». «С того момента как Борис Ельцин обозначил сферу влияния в СНГ в 1993 г., эта цель была движущей силой российской внешней политики. Поэтому Россия использовала все имеющиеся в ее распоряжении инструменты: в частности, она использовала военную силу в Грузии в 2008 г., оказывала давление на Киргизию, Таджикистан и Украину с целью принудить их присоединиться к Таможенному союзу. Россия управляет военными базами и ключевыми военными производственными объектами в Молдавии, на Украине, в Армении, Таджикистане и Киргизии. Она оказы-
вает экономическое давление в целях получения контроля над газовой компанией и трубопроводами Белоруссии. Москва настойчиво пыталась выдворить США из Центральной Азии, когда страны региона оказывали содействие американцам и НАТО в Афганистане», — отмечают Ариэль Коэн и Стефан Бланк [Cohen, Blank, 2011, p. 1].
«США с настороженностью относятся к инициируемым Россией интеграционным проектам, нивелируя их роль и противопоставляя им взаимодействие в рамках евроатлантических структур. Оценивая возможность членства кавказских государств в ЕАЭС, Робертс и Коэн отмечают, что «это подорвет их прозападную ориентацию, ослабит политическую независимость Грузии, Азербайджана и Армении и в целом негативно скажется на европейской безопасности, торговле и инвестициях. Это повлияет на жизненно важную для экономических интересов и безопасности Запада часть мира» [Roberts, Cohen, Blaisdell, 2013, p. 1]. Американские аналитики рассматривают ЕАЭС как «антизападный цивилизационный проект», инициированный политическими лидерами, чье мышление сформировалось в советскую эпоху.
По мнению Коэна, «Россия попытается сформулировать свою собственную идеологию и определить ее сферу влияния в противовес свободному рынку, либеральным ценностям и их лидерам — Европе и США». По его мнению, «до настоящего времени Евразийский союз — это самая серьезная попытка посткоммунистической России воссоздать глубоко интегрированную сферу влияния» [Cohen, 2013, p. 4].
«Кремль проявил большой прагматизм в признании важности более эффективной общерегиональной политики. Соответственно, он вложил значительные политические и финансовые ресурсы в развитие Таможенного союза, ЕАЭС и ОДКБ, сохраняя при этом сильное присутствие в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Такая активность указывает на усиление понимания влияния регионализма и региональных игроков на интересы России, а также на ощущение, что «глобальные инициативы больше не работают в современном мире», — так оценивают интеграционные усилия России на постсоветском пространстве американские специалисты [Lo, 2015, p. 80].
В то же время, по мнению американских экспертов, тактика Москвы в отношении региональной политики мало чем отличается от советского подхода. «Различия заключаются в степени и способности. Псевдомногосторонность Москвы более тонкая, чем в советские времена, а ее способность обеспечивать соблюдение соглашений со стороны региональных партнеров значительно снижается» [Lo, 2015, p. 81]. «Кремль рассматривает Таможенный союз, ЕАЭС и ОДКБ не столько как средства решения региональных проблем, сколько как инструменты продвижения интересов России на постсоветском пространстве. Евразийский союз служит противоположным полюсом притяжения к экономической и нормативной силе Европейского союза и, все чаще, Китая» [Shumylo-Tapiola, 2012]. «... ОДКБ выполняет практически ту же функцию в отношении НАТО. И в том и в другом случае главная цель — подтвердить ведущую роль России в Евразии» [Rowe, Torjesen, 2012].
«Хотя Россия не всегда добивается своего, она доминирует в этих организациях. Формально решения принимаются на основе консенсуса, но на практике консенсус имеет значение в Москве. Это свидетельствует, например, о том, что в 2013 г. Россия пыталась побудить Украину вступить в Таможенный союз, предложив Киеву более низкие цены на газ и другие двусторонние стимулы. Силы быстрого реагирования ОДКБ — это отряд, возглавляемый Россией и оснащенный войсками, развертывание которого решено Москвой при незначительном участии других членов ОДКБ. И когда уже не существующее Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) предложило Минску летом 2011 г. 3 млрд долл. США, чтобы спасти обанкротившуюся белорусскую экономику, это был льготный кредит, полностью "созданный в Москве". Российское
правительство установило условия кредита и получило выгоды, заставив президента Александра Лукашенко продать оставшуюся половину белорусского поставщика электроэнергии "Белтрансгаз" "Газпрому"» [Wilson, 2011]. «Граница между двусторонним и многосторонним фактически исчезла» [Lo, 2015, p. 80].
«Организация претендует на то, чтобы быть традиционной региональной организацией. Однако она объединяет три разных региональных комплекса безопасности — Восточноевропейский, Кавказский и Центральноазиатский — и не может играть какую-либо важную роль ни в одном из них. В постсоветский период в этих регионах было много конфликтов, но ОДКБ ни разу не смогла внести какой-либо значимый вклад. На западном фланге крепкий двусторонний военный союз между Россией и Белоруссией не требует дополнительных приложений. Единственно возможная польза таких сетей — помочь Белоруссии выйти из изоляции, в которой она оказалась в последнее десятилетие, хотя президент Лукашенко по-прежнему решительно не желает отправлять свои войска куда-либо за пределы ближайшего соседства», — отмечают эксперты в отношении ОДКБ [Starr, Cornell, 2014, p. 42].
Лишь небольшая часть экспертов не склонна видеть во внешнеполитических интеграционных инициативах Москвы «постимперское похмелье» или «неоимперские устремления». Например, Манкофф не считает, что Евразийский союз представляет собой некое подобие советского государства. «Москва давно отбросила свою миссионерскую идеологию и больше не заинтересована в субсидировании своих соседей. Евразийский Союз и другие недавние региональные инициативы, такие как ОДКБ, Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) и Единое экономическое пространство (ЕЭП) охватывают основную группу государств, которые имеют обширные экономические связи с Россией», — отмечает Манкофф.
Манкофф отмечает, что «беспокойство о новом СССР (или "облегченном варианте" СССР) преувеличено». Но повод для беспокойства у США все же есть. «Хотя экономическая и политическая логика более глубокой интеграции на постсоветском пространстве убедительна и могла бы укрепить слабые экономики, особенно в Центральной Азии, спонсируемая Россией интеграция несет угрозу — углубление зависимости соседних стран от России в плане развития и автономности внешней политики», — считает Манкофф.
Президент России поддерживает использование существующих многосторонних механизмов в качестве составных частей для создания более близкого политического союза между Россией и ее соседями. Планируется, что Евразийский союз снизит торговые барьеры, согласует регулирующие нормы и финансовую политику, что в конечном счете приведет к более глубокой политической ассоциации. Если это походит на становление Европейского союза, то это продуманно.
Он не отрицает, что у экономической интеграции в Евразии есть потенциал принести выгоды многим государствам региона. «Самыми значительными выгодами нового Евразийского союза были бы создание огромного единого рынка и снижение барьеров для перемещения товаров и людей. Это позволило бы рабочим-мигрантам перемещаться из Центральной Азии в Россию на заработки и легально отправлять деньги в свои страны. Интеграция могла бы также способствовать специализации и понизить производственные издержки, позволив каждому участнику сосредоточиться на областях, в которых у него есть сравнительное преимущество» [Mankoff, 2012, p. 1].
Заключение
Исследование работ американского экспертного сообщества показало, что внимание и интерес, уделяемые специалистами из США евразийским интеграционным процессам при руководящей роли России, менялись с момента распада советской политической системы. После холодной войны американские эксперты уделяли мало внимания усилиям России по расширению своего политического, экономического и военного влияния за рубежом, поскольку видели в них пережитки холодной войны, ограниченные непосредственным соседством России и неэффективные по своему содержанию.
Первый евразийский институт региональной интеграции после распада Советского Союза — СНГ — продемонстрировал небольшую результативность. Последующие инициативы — Организация экономического сотрудничества (ОЭС), Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), Единое экономическое пространство (ЕЭП), согласно публикациям отдельных экспертов, создавали «почву для беспокойства американского руководства».
События в Грузии в 2008 г. и на Украине в 2014 г. изменили позицию международного сообщества в отношении Москвы и ее политики по интегрированию постсоветского пространства — в сторону жесткой критики и рассмотрения действий российской власти через призму ее глобальных устремлений. Усилия России по интегрированию постсоветских республик американские аналитики называют «реимпериализацией», «неоимперским проектом», «неосоветизацией» и т.д.
Изменение тональности оценок американских экспертов всего политического спектра не повлекло повышения внимания к региону и заинтересованности в изучении евразийских интеграционных проектов, что позволяет констатировать сохранение традиционных подходов к рассмотрению политики России в отношении своих соседей. В основном позиции подавляющего большинства экспертов из США сходятся по вопросу целей и потенциала евразийской интеграции. Существующие на сегодняшний день СНГ, ОДКБ, ЕАЭС, по убеждению экспертов США, представляют собой попытки создания альтернатив западным интеграционным структурам, которые не демонстрируют заметных результатов и потенциала в сторону большего сближения и росту доверия стран-членов в рамках этих организаций.
По мнению американских аналитиков, СНГ не получило достаточных наднациональных полномочий для принуждения к соблюдению договоренностей новыми независимыми государствами. ОДКБ не демонстрирует единства позиций стран-членов и готовность к действиям в кризисных ситуациях и конфликтах. В рамках ЕАЭС тоже существует ряд проблем: расхождения в размерах экономики, расхождения в политических режимах и значительные расхождения в подходах к денежно-кредитной и фискальной политике, отсутствие полностью развитого финансового сектора и технологических возможностей, которые могли бы способствовать региональным инновациям. Страны-члены несколько ограничены в выборе внутренней и внешней политики, поскольку они находятся в закрытой сети, центром которой является Россия, и в той или иной степени зависят от внутреннего и внешнего выбора России.
В своих публикациях американские аналитики определяют внешнеполитические шаги России в отношении стран постсоветского региона как стремление обозначить свою «сферу влияния». В этих целях Россия использовала все имеющиеся в ее распоряжении инструменты: энергетику, торговлю, инвестиции, связи с организованной преступностью, политическую подрывную деятельность, операции разведслужб и расширение военных баз.
По мнению аналитиков, подход Москвы к региональной многосторонности мало чем отличается от советского подхода. Кремль рассматривает Таможенный союз, ЕАЭС и ОДКБ не столько как средства решения региональных проблем, сколько как инструменты продвижения интересов России на постсоветском пространстве. Евразийский экономический союз служит противоположным полюсом притяжения к экономической и нормативной силе Европейского союза и все чаще Китая, в то время как ОДКБ выполняет практически ту же функцию по отношению к НАТО.
Лишь небольшая часть экспертов не склонна видеть во внешнеполитических интеграционных инициативах Москвы «постимперское похмелье» или «неоимперские устремления». Они полагают, что Москва отказалась от миссионерской идеологии и больше не заинтересована в субсидировании своих соседей. На их взгляд, экономическая и политическая более глубокая интеграция в постсоветском регионе могла бы укрепить слабые экономики стран-членов, особенно в Центральной Азии. У экономической интеграции в Евразии есть потенциал принести выгоды многим государствам региона посредством создания огромного единого рынка и снижения барьеров для перемещения товаров и людей. Интеграция могла бы также способствовать специализации и понизить производственные издержки.
В целом большинство американских экспертов, изучающих региональные процессы в Евразии, считают, что следует остерегаться интеграционных усилий России на постсоветском пространстве, поскольку они способствуют углублению зависимости соседних стран от России в плане развития и автономности внешней политики. Анализ содержания и частоты публикаций американских экспертов по теме евразийской интеграции позволяет прийти к выводу, что эксперты из США не видят существенного потенциала превращения евразийской интеграции в перспективный процесс, способный привести к оформлению сильной альтернативы западным интеграционным структурам и бросить вызов интересам американского государства в данной части мира.
Источники
Линн Й. (2006) Либеральное Евразийство. № 220. 24 ноября. Режим доступа: Ш^У/^^^ЬгооИ^. edu/wp-content/uploads/2016/06/1124linn_russian.pdf.
Манкофф Дж. (2016) Потепление отношения США к евразийским интеграционным проектам России и Китая. 12 мая. Режим доступа: https://globalaffairs.ru/PONARS-Eurasia/Poteplenie-otnosheniya-SShA-evraziiskim-integratcionnym-proektam-Rossii-i-Kitaya-18163.
Мегатренды: основные траектории эволюции мирового порядка в XXI веке. (2013) / под ред. Т.А. Ша-клеиной, А.А. Байкова. М.: Аспект-Пресс. С. 448.
Морозов Ю.В. (2016) Стратегические проекты Китая, России и Соединенных Штатов для Евразии // Китай в мировой и региональной политике. История и современность. № 21. Режим доступа: Ш^:// cyberleninka.ru/article/n/strategicheskie-proekty-kitaya-rossii-i-soedinennyh-shtatov-dlya-evrazii.
Политика США на постсоветском пространстве: сборник обзоров и рефератов. (2006) / под ред. Е.А. Нарочницкой. Сер. «Социальные и политические проблемы стран Запада».
Самуйлов С.М. (2005) Эволюция политики США в отношении Содружества Независимых Государств. М.: ИСКРАН.
Ситуационные анализы. Вып. 4: Америка в фокусе российских исследователей: история и современность. (2014) / Т.А. Шаклеина и др.; под ред. Т.А. Шаклеиной. М.: МГИМО-Университет. С. 416.
Смирнов П.Е. (2009) Восточная Европа во внешнеполитических приоритетах США. М.: ИСКРАН.
Современная мировая политика. Прикладной анализ. (2009) / Байков А.А и др.; отв. ред. А.Д. Бога-туров. М.: Аспект-Пресс.
Терехов В. (2016) «Мозговые центры» США сосредотачиваются на изучении Китая // NEO. Новое восточное обозрение. 15 августа.
Abdelal R. (2013) The Profits of Power: Commerce and Realpolitik in Eurasia // Review of International Political Economy 20. No. 3. P. 421-456.
Allison R. (2008). Virtual Regionalism, Regional Structures and Regime Security in Central Asia // Central Asian Survey 27. No. 2. P. 185-202. Режим доступа: http://www.tandfonline.com/doi/ abs/10.1080/026349 30802355121?journalCode=ccas20.
Aris S. (2014) Collective Security Treaty Organization. Handbook of Governance and Security / J. Sperling (ed.). Cheltenham: Edward Elgar. P. 544-570.
Associated Press. (2008) Belarus Seeks $3B Loan From Moscow // CBCNews. December 22. Режим доступа: http://www.cbc.ca/news/world/belarus-seeks-3b-loan-from-moscow-1.759421.
Charap S., Petersen A. (2011) Reimagining U.S. Interests and Priorities in Post-Soviet Eurasia. August 1. Режим доступа: https://www.americanprogress.org/issues/security/news/2011/08/01/10153/reimagining-u-s-interests-and-priorities-in-post-soviet-eurasia/.
Cohen A. (2003) Common economic space threatens independence of South Caucasus and Central Asian states. CACI Analyst. October 22. Режим доступа: https://www.cacianalyst.org/publications/analytical-arti-cles/item/8473-analytical-articles-caci-analyst-2003-10-22-art-8473.html.
Cohen A. (2012) A Threat to the West: The Rise of Islamist Insurgency in the Northern Caucasus and Russia's Inadequate Response. Heritage Foundation Backgrounder. No. 2643. March 26. Режим доступа: http:// www.heritage.org/research/reports/2012/03/a-threat-to-the-west-the-rise-of-islamist-insurgency-in-the-northern-caucasus.
Cohen A. (2013) Russia's Eurasian Union Could Endanger the Neighborhood and U.S. Interests. June 14. Режим доступа: https://www.heritage. org/europe/report/russias-eurasian-union-could-endanger-the-neighborhood-and-us-interests.
Cohen A., Blank St. (2011) "Reset" Regret: Russian "Sphere of Privileged Interests" in Eurasia Undermines U.S. Foreign Policy. July 21. Режим доступа: https://www.heritage.org/europe/report/reset-regret-russian-sphere-privileged-interests-eurasia-undermines-us-foreign-policy.
Cooley A. (2009) Cooperation Gets Shanghaied: China, Russia, and the SCO // Foreign Affairs. December 14. Режим доступа: https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2009-12-14/ cooperation-gets-shanghaied.
Cooley A. (2017) Whose Rules, Whose Sphere? Russian Governance and Influence in Post-Soviet States. June 30. Режим доступа: https://carnegieendowment.org/files/6302017_AlexanderCooley_WhoseRules.pdf.
Corruption Perceptions Index 2012. (2012) Transparency International. May 2. Режим доступа: http://cpi. transp arency.org/cpi2012/results/.
Ease of Doing Business in the Russian Federation. (2013) World Bank Group. May 2. Режим доступа: http:// www.doingbusiness.org/data/exploreeconomies/russia.
Haas P.M. (1992) Introduction: epistemic communities and international policy coordination // International organization. Vol. 46. No. 01. P. 1-35.
Hille K., Neil B., Jack F. (2014). Putin Tears Up Lease for Sevastopol Naval Base // Financial Times. April 2. Режим доступа: https://www.ft.com/ content/5a610a56-ba85-11e3-8b15-00144feabdc0.
Kramer D. (2015) Why Europe Shouldn't Cooperate With Russia's Economic Bloc // Politico. December 17. Режим доступа: http://www.politico.eu/article/why-europe-shouldnt- cooperate-with-russias-economic-bloc/.
Kucera J. (2014) CSTO to Cut Ties With NATO, Increase Ties With SCO // Eurasianet. April 24. Режим доступа: http://www. eurasianet.org/node/68303.
Kucera J. (2015) Russian Troops in Transnistria Squeezed by Ukraine and Moldova // Eurasianet. May 25. Режим доступа: http:// www.eurasianet.org/node/73586.
Lo B. (2015) Russia and the New World Disorder. London. New York. Brookings Inst. Press / Chatham House. P. 336. Режим доступа: https://www.twirpx.com/file/2174816/.
Lyall J. (2013) Farewell, Manas! // Monkey Cage (blog) // Washington Post. October 22. Режим доступа: https:// www.washingtonpost.com/news/monkey-cage/wp/2013/10/22/ farewell-manas/?utm_term=.3479ccd9f99f.
Mankoff J. (2012) What a Eurasian Union Means for Washington. April 19. Режим доступа: https://national-interest.org/commentary/what-eurasian-union-means-washington-6821.
Mankoff J. (2013) Eurasian Integration: the Next Stage. Central Asia Policy Brief. Elliott School of International Affairs. George Washington University. P. 1.
Mankoff J. (2017) Russian Foreign Policy: The Return of Great Power Politics. 2nd ed. (Lanham, MD: Row-man & Littlefield. 2011).
McFaul M. (2018) Why Vladimir Putin is a terrible strategist. December 17. Режим доступа: https://www. washingtonpost.com/opinions/2018/12/17/why-vladimir-putin-is-terrible-strategist/?noredirect=on&utm_ term=.078354904ec0.
Miller T., Holmes K.R., Feulner E.J. (2013) Country Rankings. Index of Economic Freedom. Washington, DC. The Heritage Foundation and Dow Jones & Company, Inc. P. 371. Режим доступа: http://www.heritage. org/index/country/russia.
Nikitina Y. (2013) Security Cooperation in the Post-Soviet Area Within the Collective Security Organization. ISPI Analysis. January. No. 152. P. 1-5. Режим доступа: http://www.ispionline.it/it/documents/Analy-sis_152_2013.pdf.
Pan P. (2010) Ukraine to Extend Russia Naval Base Lease, Pay Less for Natural Gas // Washington Post. April 22. Режим доступа: http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/ article/2010/04/21/AR2010042103836. html.
Plokhy S. (2017) Lost Kingdom: The Quest for Empire and the Making of the Russian Nation. Hardcover.
Qishloq O. (2016) Tajikistan Mulls EEU Membership, Feels Pull of Russia. Radio Free Europe / Radio Liberty. August 1. Режим доступа: http://www.rferl.org/a/qishloq-ovozi-tajikistan- mulls-eeu-feels-pull-of-rus-sia/27893070.html.
Radin A., Reach C. (2017) Russian Views of the International Order. RAND Corporation. Режим доступа: https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR1826.html.
Roberts J.M., Cohen A., Blaisdell J. (2013) The Eurasian Union: Undermining Economic Freedom and Prosperity in the South Caucasus. Режим доступа: http://www.heritage.org/research/reports/2013/11/the-eura-sian-union-undermining-economic-freedom-and-prosperity-in-the-south-caucasus.
Rowe E.W., Torjesen S. (2012) Russia's trade relations within the Commonwealth of Independent States. The Multilateral Dimension in Russian Foreign Policy. Abingdon: Routledge. P. 179-180.
Saunders P.J. (2015) Why America Can't Stop Russia's Hybrid Warfare // National Interest. June 23. Режим доступа: http://nationalinterest.org/feature/why-america-cantstop-russias-hybrid-warfare-13166.
Schenkkan N. (2014) Eurasian Disunion: Why the Union Might Not Survive 2015 // Foreign Affairs. December 26. Режим доступа: https://www.foreignaffairs.com/articles/armenia/2014-12-26/eurasian-disunion.
Sergi B.S. (2018) Putin's and Russian-led Eurasian Economic Union: A hybrid half-economics and half-political "Janus Bifrons" // Journal of Eurasian Studies. Vol. 9. Issue 1. January. P. 52-60. Режим доступа: https:// www.sciencedirect.com/science/article/pii/S1879366517300258.
Shumylo-Tapiola O. (2012) The Eurasian Customs Union: Friend or Foe of the EU? Carnegie Endowment for International Peace. October 3. Режим доступа: http://carnegieendowment.org/2012/10/03/eurasian-customs-union-friend-or-foe- of-eu/dyir#.
Socor V. (2010) The UN Accepts CSTO as a Regional Security Organization // Eurasia Daily Monitor. March 19. Режим доступа: http://www.jamestown.org/single/?no_cache=1&tx_ttnews%5Btt_news%5D=36177 (дата обращения: 24.04.2013).
Starr Fr., Dawisha K. (1996) The End of Empire? Comparative Perspectives on the Soviet Collapse // The International Politics of Eurasia. Vol. 9.
Starr S.F., Cornell S.E. (2014) Putin's Grand Strategy: The Eurasian Union and Its Discontents. Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program. Monograph. Режим доступа: http://silkroadstudies.org/ resources/1409GrandStrategy.pdf.
Stronski P., Sokolsky R. (2017) The Return Of Global Russia. An Analytical Framework. December. Режим доступа: https://carnegieendowment.org/files/CP_320_web_final.pdf.
The World Bank. (2012) Kazakhstan in the Customs Union: Losses or Gains. April 18. Режим доступа: http:// www.worldbank.org/en/news/2012/04/18/kazakhstan-in-the-customs-union-losses-or-gains.
Trenin D. (2017) Russia's Evolving Grand Eurasia Strategy: Will It Work? July 20. Режим доступа: https:// carnegie.ru/2017/07/20/russia-s-evolving-grand-eurasia-strategy-will-it-work-pub-71588.
Wilson A. (2011) Belarus: The Last European Dictatorship. Yale University Press. P. 200.
Eurasian Integration in the American Scientific-Academic Discourse
V. Viver
Virsaviya Viver - postgraduate student of the Moscow State Institute of Internationa! Relations (MGIMO) of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation; 76 Prospekt Vernadskogo, Moscow, 119454, Russian Federation; E-mail: ms.viver@mail.ru
The article discusses modern Eurasian integration — regional processes of unification in the post-Soviet space, in which Russia plays a guiding role. Despite the declaration by the American establishment of the importance of the Eurasian macro region and the deep involvement of the United States in the region's affairs, the American foreign policy discourse clearly shows a lack of interest on the part of the expert community in integration in the post-Soviet space against the backdrop of Washington's assistance in integration processes in other regions of the world. In this regard, the purpose of the article is to analyze the current practice of coverage in the American scientific and academic discourse of Eurasian integration processes with the active role of Russia. Based on the opinion of American experts from centrist, liberal and conservative think tanks, it is planned to determine the place of Eurasian integration issues in the American foreign policy discourse, to determine the dynamics of changes in the process of coverage of Eurasian integration by the American expert community, and to outline the nature of the assessments of American experts on Eurasian integration projects.
Key words: Eurasian Economic Union; American think tanks; Eurasian integration; Post-Soviet region; Russian policy
For citation: Viver V. (2020) Eurasian Integration in the American Scientific-Academic Discourse. International Organisations Research Journal, vol. 15, no 3, pp. 00-00 (in English). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-03-12
References
Abdelal R. (2013) The Profits of Power: Commerce and Realpolitik in Eurasia. Review of International Political Economy, 20, no 3, pp. 421-456.
Allison R. (2008) Virtual Regionalism, Regional Structures and Regime Security in Central Asia. Central Asian Survey, 27, no 2, pp. 185-202. Available at: http://www.tandfonline.com/doi/ abs/10.1080/026349308023551 21?j ournalCode=ccas20.
Aris S. (2014) Collective Security Treaty Organization. Handbook of Governance and Security. (Sperling J. (ed.)). Cheltenham: Edward Elgar, pp. 544-570.
Associated Press. (2008) Belarus Seeks $3B Loan From Moscow. CBCNews. December 22. Available at: http:// www.cbc.ca/news/world/belarus-seeks-3b-loan-from-moscow-1.759421.
Charap S., Petersen A. (2011) Reimagining U.S. Interests and Priorities in Post-Soviet Eurasia. August 1. Available at: https://www.americanprogress.org/issues/security/news/2011/08/01/10153/reimagining-u-s-interests-and-priorities-in-post-soviet-eurasia/.
Cohen A. (2003) Common economic space threatens independence of South Caucasus and Central Asian States. CACI Analyst. October 22. Available at: https://www.cacianalyst.org/publications/analytical-articles/ item/8473-analytical-articles-caci-analyst-2003-10-22-art-8473.html.
Cohen A. (2012) A Threat to the West: The Rise of Islamist Insurgency in the Northern Caucasus and Russia's Inadequate Response. Heritage Foundation Backgrounder, no 2643. March 26. Available at: http://www.her-itage.org/research/reports/2012/03/a-threat-to-the-west-the-rise-of-islamist-insurgency-in-the-northern-caucasus.
Cohen A. (2013) Russia's Eurasian Union Could Endanger the Neighborhood and U.S. Interests. June 14. Available at: https://www.heritage.org/europe/report/mssias-eurasian-union-could-endanger-the-neighborhood-and-us-interests.
Cohen A., Blank St. (2011) "Reset" Regret: Russian "Sphere of Privileged Interests" in Eurasia Undermines U.S. Foreign Policy. July 21. Available at: https://www.heritage.org/europe/report/reset-regret-russian-sphere-privileged-interests-eurasia-undermines-us-foreign-policy.
Cooley A. (2009) Cooperation Gets Shanghaied: China, Russia, and the SCO. Foreign Affairs. December 14. Available at: https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2009-12-14/ cooperation-gets-shanghaied.
Cooley A. (2017) Whose Rules, Whose Sphere? Russian Governance and Influence in Post-Soviet States. June 30. Available at: https://carnegieendowment.org/files/6302017_AlexanderCooley_WhoseRules.pdf.
Ease of Doing Business in the Russian Federation. (2013) World Bank Group. May 2. Available at: http://www. doingbusiness.org/data/exploreeconomies/russia.
Haas P.M. (1992) Introduction: epistemic communities and international policy coordination. International organization, vol. 46, no 01, pp. 1—35.
Hille K., Neil B., Jack F. (2014) Putin Tears Up Lease for Sevastopol Naval Base. Financial Times. April 2. Available at: https://www.ft.com/ content/5a610a56-ba85-11e3-8b15-00144feabdc0.
Kramer D. (2015) Why Europe Shouldn't Cooperate With Russia's Economic Bloc. Politico. December 17. Available at: http://www.politico.eu/article/why-europe-shouldnt- cooperate-with-russias-economic-bloc/.
Kucera J. (2014) CSTO to Cut Ties With NATO, Increase Ties With SCO. Eurasianet. April 24. Available at: http://www. eurasianet.org/no de/68303.
Kucera J. (2015) Russian Troops in Transnistria Squeezed by Ukraine and Moldova. Eurasianet. May 25. Available at: http:// www.eurasianet.org/node/73586.
Linn J. (2006) Liberal'noe Evrazijstvo. Noyabr' 24, no 220. Available at: https://www.brookings.edu/wp-con-tent/uploads/2016/06/1124linn_russian.pdf.
Lo B. (2015) Russia and the New World Disorder. London. New York. Brookings Inst. Press / Chatham House, p. 336. Available at: https://www.twirpx.com/file/2174816/.
Lyall J. (2013). Farewell, Manas! Monkey Cage (blog), Washington Post. October 22. Available at: https://www. washingtonpost.com/news/monkey-cage/wp/2013/10/22/ farewell-manas/?utm_term=.3479ccd9f99f.
Mankoff Dzh. (2016) Poteplenie otnosheniya SSHA k evrazijskim integracionnym proektam Rossii i Kitaya. Maj 12. Available at: https://globalaffairs.ru/PONARS-Eurasia/Poteplenie-otnosheniya-SShA-evraziiskim-integratcionnym-proektam-Rossii-i-Kitaya-18163.
Mankoff J. (2012) What a Eurasian Union Means for Washington. April 19. Available at: https://nationalinter-est.org/commentary/what-eurasian-union-means-washington-6821.
Mankoff J. (2013) Eurasian Integration: the Next Stage. Central Asia Policy Brief. Elliott School of International Affairs. George Washington University, p. 1.
Mankoff J. (2017) Russian Foreign Policy: The Return of Great Power Politics. 2nd ed. (Lanham, MD: Row-man & Littlefield. 2011).
McFaul M. (2018) Why Vladimir Putin is a terrible strategist. December 17. Available at: https://www.wash-ingtonpost.com/opinions/2018/12/17/why-vladimir-putin-is-terrible-strategist/?noredirect=on&utm_ term=.078354904ec0
Megatrendy: osnovnye traektorii evolyucii mirovogo poryadka v XXI veke. (2013) [pod red. T.A. Shakleinoj, A.A. Bajkova]. M.: Aspekt-press. S. 448. (in Russian)
Miller T., Holmes K.R., Feulner E.J. (2013) Country Rankings. Index of Economic Freedom. Washington, DC. The Heritage Foundation and Dow Jones & Company, Inc., p. 371. Available at: http://www.heritage. org/index/country/russia.
Morozov Yu.V. (2016) Strategicheskie proekty Kitaya, Rossii i Soedinennyh SHtatov dlya Evrazii // Kitaj v mirovoj i regional'noj politike. Istoriya i sovremennost', no 21. Rezhim dostupa: https://cyberleninka.ru/ article/n/strategicheskie-proekty-kitaya-rossii-i-soedinennyh-shtatov-dlya-evrazii. (in Russian)
Nikitina Y. (2013) Security Cooperation in the Post-Soviet Area Within the Collective Security Organization. ISPI Analysis. January. no 152, pp. 1-5. Available at: http://www.ispionline.it/it/documents/Analy-sis_152_2013.pdf. (in Russian)
Pan P. (2010) Ukraine to Extend Russia Naval Base Lease, Pay Less for Natural Gas. Washington Post. April 22. Available at: http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/ article/2010/04/21/AR2010042103836.html.
Plokhy S. (2017) Lost Kingdom: The Quest for Empire and the Making of the Russian Nation. Hardcover.
Politika SSHA na postsovetskom prostranstve: Sbornik obzorov i referatov. (2006) [pod red. E.A. Naroch-nickoj]. Ser. "Social'nye i politicheskie problemy stran Zapada". (in Russian)
Qishloq O. (2016) Tajikistan Mulls EEU Membership, Feels Pull of Russia. Radio Free Europe / Radio Liberty. August 1. Available at: http://www.rferl.org/a/qishloq-ovozi-tajikistan- mulls-eeu-feels-pull-of-rus-sia/27893070.html.
Radin A., Reach C. (2017) Russian Views ofthe International Order. RAND Corporation. Available at: https:// www.rand.org/pubs/research_rep orts/RR1826.html.
Roberts J.M., Cohen A., Blaisdell J. (2013) The Eurasian Union: Undermining Economic Freedom and Prosperity in the South Caucasus. Available at: http://www.heritage.org/research/reports/2013/11/the-eurasian-union-undermining-economic-freedom-and-prosperity-in-the-south-caucasus.
Rowe E.W., Torjesen S. (2012) Russia's trade relations within the Commonwealth of Independent States. The Multilateral Dimension in Russian Foreign Policy. Abingdon: Routledge, pp. 179-80.
Samujlov S.M. (2005) Evolyuciya politiki SSHA v otnoshenii Sodruzhestva Nezavisimyh Gosudarstv. M.: ISKRAN. (in Russian)
Saunders P.J. (2015) Why America Can't Stop Russia's Hybrid Warfare. National Interest. June 23. Available at: http://nationalinterest.org/feature/why-america-cantstop-russias-hybrid-warfare-13166.
Schenkkan N. (2014) Eurasian Disunion: Why the Union Might Not Survive 2015. Foreign Affairs. December 26. Available at: https://www.foreignaffairs.com/articles/armenia/2014-12-26/eurasian-disunion.
Sergi B.S. (2018) Putin's and Russian-led Eurasian Economic Union: A hybrid half-economics and half-political "Janus Bifrons". Journal of Eurasian Studies, vol. 9, iss. 1 (January). P. 52-60. Available at: https://www. sciencedirect.com/science/article/pii/S1879366517300258.
Shumylo-Tapiola O. (2012) The Eurasian Customs Union: Friend or Foe of the EU? Carnegie Endowment for International Peace. October 3. Available at: http://carnegieendowment.org/2012/10/03/eurasian-customs-union-friend-or-foe- of-eu/dyir#.
Situacionnye analizy. Vyp. 4: Amerika v fokuse rossijskih issledovatelej: istoriya i sovremennost'. (2014) / T.A. Shakleina [i dr.]; pod red. T.A. Shakleinoj. M.: MGIMO-Universitet. S. 416. (in Russian)
Smirnov P.E. (2009) Vostochnaya Evropa vo vneshnepoliticheskih prioritetah SSHA. M.: ISKRAN. (in Russian)
Socor V. (2010) The UN Accepts CSTO as a Regional Security Organization // Eurasia Daily Monitor. March 19. Available at: http://www.jamestown.org/single/?no_cache=1&tx_ttnews%5Btt_news%5D=36177 / (accessed: 24 April 2013).
Starr Fr., Dawisha K. (1996). The End of Empire? Comparative Perspectives on the Soviet Collapse. The International Politics of Eurasia, vol. 9.
Starr S.F., Cornell S.E. (2014) Putin's Grand Strategy: The Eurasian Union and Its Discontents. Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program. Monograph. Available at: http://silkroadstudies.org/ resources/1409GrandStrategy.pdf.
Stronski P., Sokolsky R. (2017) The Return Of Global Russia. An Analytical Framework. December. Available at: https://carnegieendowment.org/files/CP_320_web_final.pdf.
Terekhov V. (2016) "Mozgovye centry" SSHA sosredotachivayutsya na izuchenii Kitaya. Avgust 20. Rezhim dostupa: https://ru.journal-neo.org/2016/08/15/mozgovy-e-tsentry-ssha-sosredotachivayutsya-na-izuche-nii-kitaya/.
