CC BY
156
УДК 343.9 ББК 67.51
Б.К. Сыздык
ОСТАВЛЕНИЕ В ОПАСНОСТИ: ВЛИЯНИЕ «И/ИЛИ» НА УГОЛОВНУЮ ПОЛИТИКУ И ЦЕНУ ПРЕСТУПНОСТИ
Аннотация: Технически простая замена соединительного союза «и» разделительным союзом «или» в рамках лишь одной статьи Уголовного кодекса на деле имеет далеко идущие последствия. Ключевые слова: оставление в опасности; уголовная политика; преступление; криминология закона; цена преступности.
B.K. Syzdyk
LEAVING IN DANGER: IMPACT OF «AND/OR» ON CRIMINAL POLICY AND COST OF CRIME
Summary: Technically, a simple substitution of the coordinate conjunction «and» by the disjunctive conjunction
«or» in one article of the Criminal Code leads to far-reaching consequences.
Key words: leaving in danger; criminal policy; crime; criminology of law; cost of crime.
Введение. В уголовном праве существует понятие «составы опасности». Законодатель к ним относит те случаи, когда потерпевшему непосредственно не наносится какой-либо вред, однако возникает состояние опасности его жизни или здоровью, либо другим жизненно важным интересам, охраняемым законом.
Одним из составов опасности является «оставление в опасности». Он органично востребован в структуре законодательства. Об этом свидетельствует то, что данный состав был известен советскому уголовному праву. С некоторыми изменениями такой состав имелся в УК РК 1997 года. Такой же состав содержится и в УК РК 2014 года. Диспозиция ч. 1 ст. 119 нового УК РК об ответственности за оставление в опасности практически повторяет прежний УК РК 1997 года, совпадает и нумерация статей.
Однако в части, касающейся круга субъектов, законодатель внёс небольшое изменение: соединительный союз «и», имевшийся в прежнем УК, заменён разделительным союзом «или». В результате этого расширен круг субъектов данного состава. В этот круг помимо тех, кто «обязан заботиться о потерпевшем, либо сам поставил его в опасное для жизни и здоровья состояние», подпадают и те, кто «имел возможность оказать помощь этому лицу». Эта небольшая замена по своей сути существенно меняет уголовную политику, она же призвана изменить правосознание граждан.
криминология
Обсуждение. Для ясности дальнейшего обсуждения приведём текст анализируемой статьи без санкций, но с указанием категорий общественной опасности:
Статья 119. Оставление в опасности
1. Заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишённого возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие иного беспомощного состояния, в случаях, если виновный имел возможность оказать помощь этому лицу или был обязан заботиться об этом лице либо сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние, - уголовный проступок;
2. То же деяние, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью лицу, оставленному без помощи, - преступление небольшой тяжести;
3. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, повлекшее по неосторожности смерть лица, оставленного без помощи, - преступление средней тяжести;
4. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, повлекшее по неосторожности смерть двух или более лиц, - преступление средней тяжести.
Автору этих строк в 1987-1988 годах довелось лично сталкиваться в своей следственной практике с трудностями применения ст. 110 УК КазССР 1959 года, предусма-
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
тривавшей ответственность за оставление в опасности. Исходя из целей настоящей работы, есть необходимость более подробно изложить фабулу дела и правовую ситуацию того времени. Речь идёт об уголовном деле по обвинению Б. и У. в групповом изнасиловании с использованием беспомощного состояния потерпевшей К. Все трое были соседями и одноклассниками. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что потерпевшая, оставленная на улице в беспомощном состоянии, скончалась от переохлаждения организма (дело происходило в начале ноября 1987 г.). Один из виновных в изнасиловании потерпевшей, У., с места совершения преступления ушёл раньше, чем Б., который пожелал ещё остаться с потерпевшей и выразил намерение сам довести беспомощную потерпевшую до дома. Впоследствии он перетащил потерпевшую на определённое расстояние, однако, испугавшись мимо проходивших людей, оставил её на улице.
В ходе следствия проявились сложности по поводу квалификации действий виновных. Квалификация по части изнасилования не вызывала особых трудностей, хотя там тоже имелись свои нюансы, связанные с беспомощным состоянием потерпевшей. В связи с тем, что смерть потерпевшей произошла не в результате насильственных действий виновных, а в результате переохлаждения организма, не представлялось возможным вменить виновным ч. 4 ст. 101 УК КазССР (изнасилование, повлекшее особо тяжкие последствия). В этой связи вопрос о квалификации действий виновного (виновных) в части смерти потерпевшей долго оставался открытым и заставлял правоприменителя задумываться, искать оптимальные варианты решений.
Тогда оказалось проблематичным найти безупречное правовое решение возникшей задачи: в руководящих постановлениях Верховных Судов СССР и КазССР, как по целым категориям дел, так и в определениях по отдельным делам, нам не удалось найти нужных разъяснений. Консультации с более опытными коллегами, а также с руководителями правоохранительных и судебных органов Джезказганской области не позволили найти однозначного решения, одинаково обоснованного с точек зрения законности, справедливости, гуманности и т.п.
На наш взгляд, наиболее близко подходила ст. 110 УК КазССР 1959 года «Оставление в опасности», которая в ч. 1 предусматривала ответственность за: «заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни положении и лишённого возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие иного беспомощного состояния, если оставивший без помощи обязан был заботиться об этом лице и имел возможность оказать помощь», а часть 2 предусматривала ответственность за: «те же деяния, повлекшие смерть лица, оставленного без помощи, или иные тяжкие последствия».
Главным был вопрос: «являлись ли Б. и У. субъектами оставления в опасности?» При буквальном толковании закона, субъектом могло быть не всякое лицо, а только то, которое обязано было заботиться о потерпевшем и имело возможность оказать помощь.
В литературе давалось различное толкование по поводу обязанности оказать помощь. В одном из казахстанских источников говорилось, что «обязанность оказания помощи может возникнуть вследствие родственных отношений, например, обязанность родителей заботиться о детях, взрослых детей о престарелых родителях, вследствие закона или договора - обязанность опекуна заботиться о подопечном, обязанность проводника - о туристах, обязанность учителя заботиться о школьниках и т. д.» [12, с. 180]. Эти общеизвестные и общепринятые положения не охватывали рассматриваемый нами случай. Кроме того, в том же источнике разъяснялось, что субъектом ответственности может быть как частное лицо, так и лицо, обязанное заботиться об оставленном без помощи, достигшее 16 лет [12, с. 180].
Налицо было явное противоречие, не находившее своего разрешения в советской су-дебно-следственной практике и теории права. Аналогичные составы, с определёнными отличиями, содержались также и в УК других союзных республик. При одинаковости или схожести названий составов, диспозиции норм, предусматривающих ответственность за оставление в опасности, имеются определённые текстовые различия. Эти различия, на первый взгляд, не совсем явны и существенны, однако их значение возрастает, если подойти к делу с точек зрения законности,
справедливости решений, вытекающих из этих текстов и непосредственно касающихся судьбы людей.
Например, ст. 127 УК РСФСР «Оставление в опасности» в ч. 1 предусматривала ответственность за: неоказание лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, необходимой и явно не терпящей отлагательства помощи, если она заведомо могла быть оказана виновным без серьёзной опасности для себя или других лиц, либо несообщение надлежащим учреждениям или лицам о необходимости оказания помощи», а в ч. 2 указанной статьи за: «заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни состоянии и лишённого возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вообще вследствие своей беспомощности, в случаях если виновный имел возможность оказать потерпевшему помощь и был обязан иметь о нём заботу либо сам поставил его в опасное для жизни состояние».
Здесь предусматривались три категории субъектов: а) любое физическое лицо - ч. 1; б) лицо, обязанное иметь заботу о потерпевшем, - ч. 2; в) лицо, само поставившее потерпевшего в опасное для жизни состояние, - ч. 2. Попутно заметим, что в действующем УК РФ за оставление в опасности ответственность общего субъекта исключена.
Круг субъектов оставления в опасности был более точно определён в ч. 2 ст. 127 УК РСФСР, а формулировка ст. 110 УК КазССР и комментарии к ней были расплывчатыми. Уголовная ответственность лиц, поставивших потерпевшего в опасное для жизни (и здоровья) состояние, за оставление в опасности, предполагалась из общей теории и доктрины уголовного права. Тем более такая ответственность была закреплена, например, в УК РСФСР, а в УК КазССР отсутствовала. В уголовном праве КазССР она, как идея, витала в воздухе.
К концу следствия обоим виновным была вменена ч. 3 ст. 101 УК КазССР (изнасилование, совершённое группой лиц), а в отношении Б. дополнительно инкриминировалась ч. 2 ст. 110 УК КазССР (оставление в опасности, повлекшее смерть лица, оставленного без помощи). Так как У. с места событий ушёл раньше, ему не вменялось оставление в опасности.
Следствие исходило из того, что виновные сами поставили потерпевшую в опасное для жизни и здоровья состояние, и само изнасилование вменялось в связи с нахождением потерпевшей в беспомощном состоянии. Поэтому Б., оставивший К. в беспомощном состоянии в холодное время года на улице, должен был нести ответственность за оставление в опасности, повлекшее смерть потерпевшей, однако суд не принял такую трактовку.
Районный суд, вернув дело на доследование из-за ошибочности обвинения по ст. 110 УК КазССР, мягко указал на возможность переквалификации соответствующих деяний по ст. 91 УК КазССР (неосторожное убийство). Ошибка вменения ст. 110 УК в данном случае с точки зрения суда заключалась в том, что Б. не относился к субъектам данного состава, т.к. не было никаких отношений или правовых критериев, на основании которых на Б. возлагалась бы обязанность заботиться о К.
С другой стороны, рекомендация суда о применении ст. 91 УК КазССР была не совсем удачной, т.к. неосторожное убийство предполагает совершение активных действий в отношении потерпевшей.
Тем не менее, пришлось принять позицию суда. В итоге, по делу состоялся обвинительный приговор, который не был обжалован или опротестован. Казалось бы, можно радоваться завершённому делу и переходить к другим. С формальной стороны внешне всё хорошо: дело завершено - состоялся обвинительный приговор, защитивший интересы потерпевшей стороны, виновные осуждены. Однако, как правовые, так и нравственные аспекты того дела ещё тогда сильно волновали и до сих пор волнуют меня. Постоянно звучат вопросы: «Насколько правовой была версия следователя и прокурора? Насколько верны были решения суда о направлении дела на доследование и последующее осуждение по совокупности статей 101 и 91 УК КазССР?».
Сегодня думается, что при том уровне развития уголовного права, правопонимании любое решение содержало бы в себе тот или иной изъян. Проблема заключалась в следующем. Действовавший закон содержал в себе определённые недостатки, судебная практика по делам такого рода была хаотичной, а теория особо не вникала в суть практики и потому не обеспечивала ясности. Определённые
правовые идеи, не будучи чётко прописаны в законе, не могли быть претворены в жизнь.
С переходом от практики к научно-педагогической деятельности (октябрь 1989 г.) появилась возможность глубже вникнуть в суть данной проблемы. Я, опираясь на пример УК РСФСР, неоднократно предлагал расширить круг субъектов оставления в опасности. Моё предложение в части, касающейся общего субъекта, было отвергнуто более опытными коллегами с мотивировкой, что уголовная ответственность не может быть основана лишь на моральных требованиях. Так думали многие вопреки «Моральному кодексу строителя коммунизма», видимо, закономерно, т.к. под влиянием политики гласности, перестройки и нового мышления неумолимо приближался закат СССР.
Результаты моих размышлений были опубликованы в виде кратких тезисов, где особое внимание обращено на то, что «обязанность оказать помощь нередко обосновывается нормами морали, тем самым неоправданно расширяется круг субъектов. В других случаях учитываются только положения закона и ведомственных нормативных актов и необоснованно не подпадают под уголовную ответственность лица, поставившие потерпевшего в опасное для жизни и здоровья состояние».
Исходя из этого, предлагалось внести в ст. 110 УК КазССР следующий текст: «обязанность лица оказать помощь должна вытекать, во-первых, из положений закона; во-вторых, из прямых указаний ведомственных нормативных актов; в-третьих, из конкретного обстоятельства, когда лицо само поставило потерпевшего в опасное для жизни и здоровья состояние» [4, с. 99]. Суждения и рекомендации, отражённые в данных тезисах, в динамике описывают искреннее стремление восполнить пробелы в законе. Однако с высоты сегодняшнего дня их нужно в определённой степени пересмотреть.
Вернёмся к новому УК РК. Вышеупомянутая замена одного союза другим, на наш взгляд, привела к кардинальному изменению диспозиции уголовно-правовой нормы. В самом деле, осуществлено ни очередное совершенствование отдельно взятой уголовно-правовой нормы, а корректировка уголовной политики. Образно говоря, взята планка более высокого уровня правопонимания. Законодатель, исходя из самых гуманных сооб-
ражений по обеспечению защиты прав, свобод и законных интересов лиц, подпадающих под категорию беспомощных, расширил круг субъектов анализируемого деяния, включив в него общего субъекта. Если раньше, за исключением специальных субъектов, спасение беспомощных было делом добровольным, то теперь, в силу замены одного союза другим, такое бремя возложено на всех вменяемых, достигших 16 лет. Таким образом, можно констатировать, что, наконец, в нашем обществе произошло наибольшее сближение нравственных и правовых норм в определённой, хоть и узкой, сфере человеческих отношений. Можно ли ожидать расширения сфер такого сближения в дальнейшем?
Известно, что не только простые граждане, но и несколько поколений правоведов в нашей стране выросли на твёрдом убеждении, что оставление в опасности порождает уголовную ответственность только для специальных субъектов. Будет ли работать норма, угрожающая судимостью всем, кто пройдёт мимо лиц, нуждающихся в посторонней помощи? Насколько она будет полезной, эффективной? При этом, вопреки общим правилам, разница между ответственностью общего и специального субъектов размыта, т.к. она предусмотрена в рамках одной части статьи. Изучен ли казахстанским законодателем российский опыт, приведший к отказу от такой нормы?
Чем обусловлена (генетикой, обычаями, моралью, религией, правом) забота о других? По каким критериям или по какому праву законодатель устанавливает уголовную ответственность за оставление в опасности (неоказание помощи)?
Даже при социализме с его моральным кодексом строителя коммунизма в законодательстве не всех союзных республик устанавливалась ответственность общего субъекта за оставление в опасности. Не противоречит ли такой подход принципам общества с рыночной экономикой (капитализма)? Совместимы ли принципы индивидуализма, конкуренции, соперничества с бескорыстной заботой о других? Ответы на эти вопросы не лежат на поверхности. Не найти однозначного ответа на них и в юридической литературе. Не существует конституционной нормы, непосредственно обосновывающей необходимость заботы о посторонних людях. Религиозность,
гуманизм, альтруизм, доброта, щедрость -эти и другие существующие варианты ответов не бесспорны. Даже вариант альтруизма не совсем подходит для обоснования такой заботы.
С точки зрения писательницы Айн Рэнд, между альтруизмом и капитализмом существует конфликт: «В основе капитализма заложен принцип «жизнь человека и результаты его труда принадлежат ему самому». Человек живёт ради собственного блага. Если же не считать эгоистический интерес моральным, то у государства не будет причин не посягать на собственность человека. А если человек не имеет права жить для себя, другие люди могут предъявлять ему претензии - при господстве альтруизма так и происходит. Согласно учению об альтруизме, мы должны жить для других и на этом принципе обязаны строить общество. Закономерное следствие этой морали - тоталитарная диктатура, будь то коммунистическая или фашистская» [9, с. 43].
Схожие составы имеются в УК, например, Азербайджана, Болгарии, Грузии, Израиля, Испании, Ирана, Кыргызстана, Польши, США, Таджикистана, Турции, Узбекистана, Украины, Франции, Швейцарии, Швеции, Эстонии, Японии.
Надо отметить, что диспозиции соответствующих норм уголовных законов «западных» и постсоветских стран имеют различия, которые, на наш взгляд, свидетельствуют не только о различиях на уровне законодательной техники, но и о разных (мировоззренческих, нравственных, политических) подходах к этой проблеме. При этом имеются отличные законодательные варианты. Например, УК Грузии предусматривает несколько самостоятельных составов (поставление в опасное для жизни положение, оставление в опасности, неоказание помощи, оставление больного в опасности), в УК Болгарии имеются шесть статей, предусматривающих ответственность за оставление в опасности.
УК западных стран отличает то, что в них ответственность за оставление в опасности предусмотрена не только в отношении специального субъекта, но и общего субъекта, т.е. в отношении любого вменяемого лица, достигшего установленного законом возраста наступления уголовной ответственности. Характерным является УК Японии, который в
ст. 217 устанавливает уголовную ответственность общего субъекта, а в ст. 218 - специального субъекта, за оставление на произвол судьбы лица, нуждающегося в помощи вследствие преклонного или малого возраста, физических недостатков или болезни [13].
В представлении большинства оказать посильную помощь любому, не только знакомому, но и случайному встречному, - нравственный долг каждого человека. Тем не менее, многие из нас обходят просителей подаяния, инвалидов и других лиц, заведомо находящихся в состоянии беспомощности, в силу своего социального, имущественного положения и т.п. Не все мы бросаем деньги в ящики для сбора средств, необходимых для лечения тяжелобольных.
В условиях современной жизни людям приходится чуть ли не ежедневно сталкиваться с ситуацией, когда кто-либо из близких или случайных встречных (на улице, дороге, в общественных местах) находится в положении, требующем посторонней помощи. Однако, видимо, необязательно каждого встречного обездоленного брать к себе, обогревать, поить чаем, обеспечивать деньгами и т.п. Достаточно уведомить специальные службы о соответствующей ситуации.
Даже при этноцентристском подходе необходимо признать, что некоторые зарубежные страны обошли нас в охране своих культурных, нравственных, религиозных ценностей, которые они свято берегут. Как нам представляется, у них большее число моральных, религиозных требований охраняется на уровне закона. В частности, во многих странах закон обязывает оказывать помощь пострадавшим, если это не опасно для спасателя. Прохожие, как минимум, обязаны вызвать скорую помощь.
Во Франции на этом основании было открыто дело против папарацци, увлёкшихся фотографированием процесса гибели принцессы Дианы вместо оказания посильной помощи пострадавшим от печально известного дорожно-транспортного происшествия. В Германии необеспечение помощи - преступление, граждане обязаны оказывать первую помощь и неподсудны, если она, будучи оказываемой с добрыми намерениями, причинила вред. Умение оказывать первую помощь во многих странах обязательно для получения водительских прав.
При этом также надо иметь в виду, что при неумелом оказании помощи и ухудшении положения пострадавшего может возникнуть немало серьёзных вопросов [10]. Для достижения благих целей недостаточно установление ответственности за оставление в опасности, нужно создать систему нормативных правовых актов, регулирующих вопросы оказания помощи нуждающимся, составить примерный перечень обстоятельств, требующих посторонней помощи, представить для ознакомления широкой массе, выработать правила оказания помощи и т.п.
В США действует так называемый «Закон доброго самаритянина» - свод законов, регулирующий право на оказание первой помощи и правовое положение лица, оказавшего таковую. Главный пункт закона — пострадавший, как правило, не может предъявить иск за неправильно оказанную первую помощь, если она оказывалась добросовестно, то есть оказавший помощь действовал в пределах своих знаний и опыта, стремясь обеспечить облегчение положения пострадавшего. Не будь этого пункта, посторонние остерегались бы помогать пострадавшим, боясь последующего иска [5]. Примеры зарубежных стран дают основание полагать, что у них данный подход складывался в течение длительного времени и прочно закрепился в менталитете общества.
При всём трепетном отношении к собственной стране, её добрым традициям, следует отметить, что анализируемая нами законодательная новелла для подавляющего большинства членов нашего общества представляется неожиданной. Примечательно, что ни в ходе разработки проекта нового УК РК, ни в ходе его обсуждения, никто из официальных разработчиков не акцентировал внимание общества на такое кардинальное изменение, нашедшее отражение в ст. 119 УК РК 2014 года. Думается, что большинство населения до сих пор не знает о произошедших изменениях, имеющих огромное правовое значение.
Существует и другая сторона медали. Есть немало примеров, когда лица, которых из чувства жалости подобрали на дороге, обогрели, приютили, при удобном случае совершали страшные преступления в отношении своих благодетелей.
В зарубежном уголовном законодательстве составы оставления в опасности имеют очень
широкий диапазон. Достаточно широк и круг потерпевших - это могут быть как близкие (дети, родители, супруги, подопечные), так и совершенно посторонние люди. Субъектом оставления в опасности или причинения вреда лицам, находящимся в беспомощном положении, могут быть, соответственно, как лица, имеющие с потерпевшим особые отношения (родители, супруги, дети, опекуны), так и любые иные. При этом проявляется дифференцированный подход и в отношении специального субъекта. Как правило, устанавливается достаточно жёсткая санкция. А в нашем случае, четырьмя частями ст. 119 УК РК охвачены уголовный проступок, преступление небольшой и средней тяжести. Нет дифференциации в зависимости от наличия или отсутствия особых отношений между субъектом и потерпевшим.
В уголовном законодательстве зарубежных стран составы причинения вреда лицам, находящимся в беспомощном положении (туда входят и оставления в опасном состоянии) располагаются по соседству. В постсоветских странах, в силу традиций группировки преступлений по родовым объектам, они находятся в разных главах УК: о преступлениях против личности, о преступлениях против семьи и несовершеннолетних, о транспортных преступлениях.
Мне представляется, что история развития нашего законодательства (советского и постсоветского периодов) об оставлении без помощи представляет собой яркий пример произвольного усмотрения власти о криминализации или декриминализации того или иного деяния без должного криминологического обоснования. В этом и подобном случаях внешне, с точки зрения законодательной техники, всё выглядит более-менее пристойно. Однако, по сути, содержанию, соответствию господствующей уголовно-правовой доктрине, гуманистическим тенденциям, невозможно прийти к однозначному выводу об уместности установления или устранения уголовной ответственности за многие деяния. В этом плане большой интерес представляют положения криминологии закона [14], которая призвана восполнить этот пробел в правопонимании.
Жёсткость или мягкость современной уголовной политики служат темой нескончаемых дискуссий в обществе. Как пишет
Д.А. Шестаков: «Вообще усиливать и без того жёсткое современное законодательство дальше некуда, да и это противоречило бы общей тенденции его развития, было бы регрессом уголовного права, тянуло его назад» [8, с. 80]. И.Ш. Борчашвили применительно к УК РК 1997 г. делал вывод, что процесс гуманизации уголовного законодательства РК не начат, необходимо декриминализировать около двухсот составов, которые входят в категорию преступлений небольшой тяжести [1, с. 4]. Впоследствии он поменял свою позицию и одобрял криминализацию достаточно большого круга деяний в качестве уголовных проступков [2, с. 127]. Примеров технического несовершенства или несоблюдения правил «уголовной грамматики» не посчитать. Иногда трудно различить, «что это: техническая ошибка или профессиональная некомпетентность?» [7, с. 103].
При всём уважении к существующим уголовно-правовым догмам следует признать, что до сих пор не найден объективный (математический, физический, онтологический и т. п.) критерий разграничения административного правонарушения, уголовного проступка, преступления друг от друга, позволяющий определить тот минимальный порог общественной опасности, значимости (С.В. Векленко [3, с. 136]), вредоносности преступления (Р.Т. Нуртаев [6, с. 52-53]), значительности зла (зловредности) (Д.А. Ше-стаков [14, с. 14-15]) при превышении которого деяние, независимо от усмотрения власти, становится (должно быть оценено) преступлением, требующим уголовного наказания. Пока надежд на появление этого критерия нет, поэтому имеет право на существование и взгляд на конвенциональность преступного.
И криминология закона пока не нашла искомого. Вместе с тем, в её рамках возможно поставить перед обществом ряд неудобных вопросов: «Насколько законодательство и сама уголовная политика адекватны состоянию преступности, профилактическим и адаптационно-реабилитационным возможностям общества и государства, т.е. являются ли они криминологически обоснованными?», «Насколько мы последовательны в реализации социально-ориентированной уголовной политики?», «Насколько обременительны для общества мнимые составы преступлений
и ненаказуемое зло?», «Как разграничить цену подлинной и мнимой преступности?».
Цена преступности, которую платит любое общество, складывается из нескольких составляющих. Во-первых, это прямые уголовно-правовые последствия преступлений, охватываемые их составом. Во-вторых, это вред, причиняемый преступлениями за пределами их состава. В-третьих, это социальные издержки реагирования на преступность. Если принимать во внимание только первые две составляющие, необходимо усиливать уголовную ответственность за тяжкие, особо тяжкие преступления, рецидив, что приведёт к перегрузке тюремной системы.
Объективным сдерживающим фактором, не позволяющим увеличивать тюремное население и его обслуживающий персонал, помимо гуманизации уголовной политики, являются всё возрастающие расходы на содержание системы уголовной юстиции. Содержание одного преступника в изоляции обходится обществу в четыре раза дороже, чем предупреждение его преступного поведения. Выгода очевидна. Однако, как ни странно, в большинстве случаев общество предпочитает платить четырёхкратную плату.
Общество постфактум вынуждено содержать преступника в изоляции в соответствии с уголовным законодательством, придуманным им же, а эффективная профилактика требует заранее разработанной программы, должного финансирования, реального освоения, прозрачной отчётности по результатам.
Возвращаясь к основной теме статьи, следует задаться вопросами: «Насколько вредоносно оставление в опасности, совершённое общим субъектом и не повлекшее последствий, а образующее лишь формальный состав преступления?», «Какова цена уголовного преследования за такой проступок?», «Каков фактический (зарегистрированный + латентный) объём оставления в опасности с серьёзными последствиями?», «Какая часть из них выявляется, какая часть доводится до суда?».
Выводы. Нельзя рассчитывать, что в рамках одной статьи удастся решить все проблемы, касающиеся оставления в опасности. Данная статья во многом имеет постановочный характер. На анализируемом примере мы видим, что технически простая замена соединительного союза «и» разделительным сою-
зом «или» в рамках лишь одной статьи УК на деле имеет далеко идущие последствия.
В силу слабости казахстанских институтов криминологической экспертизы законопроектов и прогнозирования тенденций преступности остаётся предполагать, что только общественная практика сможет расставить все точки над 'Т'.
Уже сегодня на базе существующего уголовного законодательства необходимо при-
нять нормативное постановление Верховного Суда РК по всем составам опасности. На примере составов оставления опасности следует провести тщательную криминологическую экспертизу каждой уголовно-правовой нормы с тем, чтобы точно определить цену преступности, очистить УК от мнимых преступлений, закрепить в нём запреты на подлинное зло.
ПРИСТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Актуальные проблемы уголовного права, криминологии и уголовно-исполнительного права в свете концепции правовой политики Республики Казахстан: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф. Караганды: КЮИ МВД РК, 2005. 302 с.
2. Борчашвили И.Ш. Комментарий к Уголовному кодексу Республики Казахстан. Общая часть (том 1) / Под общ. ред. Генерального Прокурора Республики Казахстан А.К. Даулбаева. Алматы, 2015. 500 с.
3. Векленко С.В. Сущность, содержание и формы вины в уголовном праве // Правоведение. 2002. № 6. С. 129-140.
4. Дулатбеков Н.О., Сыздыков Б.К. К вопросу об уголовной ответственности за оставление в опасности по советскому уголовному праву / Тезисы докладов XVI науч.-практ. конф. (16-21 апреля 1991 г.). Караганда: Изд. КарГУ, 1991.
5. Закон доброго самаритянина. URL: http://day-omega.com/?p=5400 (дата обращения: 01.11.2015).
6. Нуртаев Р.Т. Основные направления реализации эффективной уголовно-правовой политики современного Казахстана в контексте концепции правовой политики // Актуальные проблемы уголовного права, криминологии и уголовно-исполнительного права в свете Концепции правовой политики Республики Казахстан. Мат-лы междунар. науч.-практ. конф. Караганды, КарЮИ МВД РК, 2005. С. 47-56.
7. Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние. Сб. науч. тр. Саратов: Сателлит, 2004. 587 с.
8. Преступность среди социальных подсистем. Новая концепция и отрасли криминологии / Под ред. д.ю.н., проф. Д.А. Шестакова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 353 с.
9. Рэнд А. Ответы: об этике, искусстве, политике и экономике / Под ред. Роберта Мэйю. Пер. с англ. М.: Альпина Паблишер, 2012. 282 с.
10. США: за доброе дело можно получить срок. URL: http://pravo.ru/interpravo/news/view/6081/ (дата обращения: 01.11.2015).
11. Сыздык Б.К. Некоторые вопросы «уголовной грамматики» и криминологии // Роль Конституции в становлении и развитии независимой государственности в Казахстане: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф., посв. 10-летию Конституции Республики Казахстан. Караганды: Изд-во КарГУ, 2005.
12. Уголовное право Казахской ССР (Особенная часть). Учеб. пос. Ч. I. / Под ред. проф. Г.Ф. Поленова, проф. В.Н. Маркелова. Алма-Ата: Мектеп, 1979. 246 с.
13. Уголовный кодекс Японии / Науч. редактирование и предисловие д.ю.н., проф. А.И. Коробеева. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2002. 222 с.
14. Шестаков Д.А. Введение в криминологию закона. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2011. 75 с.
REFERENCES
1. Aktualnye problemy ugolovnogo prava, kriminologii i ugolovno-ispolnitelnogo prava v svete kontseptsii pravovoy politiki Respubliki Kazakhstan. [Actual problems of criminal law, criminology and penal law in the context of legal policy of the Republic of Kazakhstan]. Materialy mezhdunarodnoy nauch.-prakt. konferentsii Karagandy: KYUI MVD RK, 2005, pp. 302.
2. Borchashvili I.S. Kommentariy k Ugolovnomu kodeksu Respubliki Kazakhstan. [Comments on the Criminal Code of the Republic of Kazakhstan]. Obshchaya chast (tom 1). Pod obshchey red. Generalnogo Prokurora Respubliki Kazakhstan A.K. Daulbaeva. Almaty, 2015, pp. 500.
3. Veklenko S.V. Sushchnost, soderzhanie i formy viny v ugolovnom prave. [The essence, content and forms of guilt in criminal law]. Pravovedenie. 2002, no. 6, pp. 129-140.
4. Dulatbekov N.O., Sazdykov B.K. K voprosu o ugolovnoy otvetstvennosti za ostavlenie v opasnosti po sovetskomu ugolovnomu pravu. [On criminal responsibility for leaving in danger under the Soviet criminal law]. Tezisy dokladov XVI nauch.-prakt. konf. (16-21 aprelya 1991 g.). Karaganda: Izd. KarGU, 1991.
5. Zakon dobrogo samarityanina. [A good Samaritan law]. URL: http://day-omega.com/?p=5400 (date of submission: 01.11.2015).
6. Nurtaev R.T. Osnovnye napravleniya realizatsii effektivnoy ugolovno-pravovoy politiki sovremennogo Kazakhstana v kontekste kontseptsii pravovoy politiki. Aktualnye problemy ugolovnogo prava, kriminologii i ugolovno-ispolnitelnogo prava v svete kontseptsii pravovoy politiki Respubliki Kazakhstan. [The main aspects of carrying out effective criminal policy in modern Kazakhstan in the context of legal policy concept. Actual problems of criminal law, criminology and penal law in the context of legal policy concept of the Republic of Kazakhstan]. Materialy mezhdunarodnoy nauch.-prakt. konferentsii Karagandy: KarYI MVD RK, 2005, pp. 47-56.
7. Prestupnost i ugolovnoe zakonodatelstvo: realii, tendentsii, vzaimovliyanie. [Crime and criminal legislation: realities, tendencies, mutual influence]. Sb.nauch.tr. Saratov: Satellit, 2004, pp. 587.
8. Prestupnost sredi soysialnykh podsistem. Novaya kontseptsiya i otrasli kriminologii. [Crime among social subsystems. New concept and criminological branches]. Pod red. d.y.n., prof. D.A. Shestakova. SPb.: Yu-ridicheskiy tsentr Press, 2003, pp. 353.
9. Rand A. Otvety: ob etike, iskusstve, politike i ekonomike. [Answers: about ethics, art, politics and economy]. Pod red. Roberta Meyu. Per s angl. M.: Alpina Publisher, 2012, pp. 282.
10. SSHA: za dobroe delo mozhno poluchit srok. [The USA: one can go to prison for a good deed]. URL: http://pravo.ru/interpravo/news/view/6081/ (date of submission: 01.11.2015).
11. Syzdyk B.K. Nekotorye voprosy «ugolovnoy grammatiki» i kriminologii. Rol Konstitutsii v stanovlenii i razvitii nezavisimoy gosudarstvennosti v Kazakhstane: Mat-ly mezhdunar. Nauch.-prakt. konf., posv. 10-leti-yu Konstitutsii Respubliki Kazakhstan. [Some issues of «criminal grammar» and criminology. The role of the Constitution in national development of Kazakhstan]. Karagandy: Izd-vo KarGU, 2005.
12. Ugolovnoe pravo Kazakhskoy SSR (Osobennaya chast). [The Criminal law of Kazakh Soviet Socialist Republic]. Ucheb. pos. C.I. Pod red. prof. G.F. Polenova, prof. V.N. Markelova. Alma-Ata: Mektep, 1979, pp. 246.
13. Ugolovniy kodeks Yaponii. [The Criminal Code of Japan]. Nauch. Redaktirovanie i predislovie d.y.n., prof. A.I. Korobeeva. SPb.: Izdatelstvo «Yuridicheskiy tsentr Press», 2002, pp. 222.
14. ShestakovD.A. Vvedenie v kriminologiyu zakona. [Introduction to criminology of law]. SPb.: Izdatelstvo «Yuridicheskiy tsentr Press», 2011., pp. 75.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Болат Кенелулы Сыздык - кандидат юридических наук, старший научный сотрудник НИИ экономических и правовых исследований Карагандинского экономического университета Казпотребсоюза (Караганда, Республика Казахстан); e-mail: syzdyk@gmail.com
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Bolat Keneluly Syzdyk - PhD in Laws, senior research worker at Karaganda Economic University (Karaganda, the Republic of Kazakhstan); e-mail: syzdyk@gmail.com
