CC BY
360
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
Е.А. Петрова
Петрова Екатерина Алексеевна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории и истории государства и права Ивановского государственного университета
Особенности законотворческой техники в странах прецедентного права (на примере США): сравнительно-правовой аспект
Особенности законотворческой техники в правовой системе конкретного государства предопределяются прежде всего ее правовыми традициями, которые, в свою очередь, отражают специфику соответствующей правовой семьи. Если говорить о странах общего права, то в них к факторам, обусловливающим такие особенности, на наш взгляд, можно отнести следующие:
— казуистичность права;
— ведущая роль судебного правотворчества;
— одновременное существование законов («статутов») и судебных прецедентов в качестве основных источников права.
Влияние данных факторов мы наглядно наблюдаем в правовой системе США, которая традиционно относится к семье прецедентного права, но в которой весьма значительную роль всегда играли законы. Более того, если исходить из буквального смысла Конституции США, закрепляющей в качестве одного из конституционных принципов принцип разделения властей, то именно законы (а не прецеденты, которые в Конституции даже не упоминаются) выступают основными источниками американского права. Начавшийся же с середины XX века необычайный рост количества статутов, охватывающих все новые сферы общественных отношений, дал основание американским исследователям говорить о наступлении «эпохи статутов» («statutory age», «age of statutes»)1. Однако традиции общего права, заложенные первыми английскими поселенцами, не могли не оказать влияния на специфику законотворчества в США.
Так, несмотря на то, что американская доктрина исходит из понимания закона как акта, содержащего общие правовые предписания, обращенные к обществу в целом, и регулирующего наиболее важные общественные отношения2 (что в принципе аналогично пониманию закона в континентальной правовой традиции), в то же время она допускает, вслед за английской, наличие частных статутов (private statutes), которые, по существу, содержат индивидуальные положения, но несмотря на это считаются нормативными. Все остальные статуты, относящиеся к «обществу в целом» и носящие общеобязательный характер, называются общими («публичными») законами («public statutes»), вне зависимости от того, выражают ли они собственно публичные (государственные) или частноправовые интересы3.
Наличие подобных законов обусловливается особым пониманием юридической нормы, идущим еще из английского права. В английском праве под нормой права понимается любое правило поведения, вне зависимости от того, носит оно общий или индивидуальный характер, поэтому и индивидуальные акты считаются нормативными4. Аналогичное восприятие нормы права досталось в «наследство» и американскому праву. Частные законопроекты, как правило, рассматриваются в ином, нежели «публичные», более упрощенном порядке при меньшем кворуме и без постатейного обсуждения. Причем в определенных случаях частные статуты могут быть «превращены» в общие путем прямого указания законодательного органа5.
В XX веке частные статуты нередко встречались в федеральном законодательстве. Чаще всего они были связаны с предоставлением вида на постоянное жительство определенным иностранным гражданам, а также с выплатой денежных компенсаций и пособий из федерального бюджета6. Частные статуты когда-то были обычной практикой и в законодательстве штатов. На их основе выда-
1 См., например: Madden M.S. The Vital Common Law: Its Role in a Statutory Age // University of Arkansas at Little Rock Law Journal. 1996. Vol. 18. P. 555.
2PrattD. Legal Writing: A Systematic Approach. St. Paul, 1999. P. 2—3.
3 См.: Cohen M.L., Olson K.C. Legal Research. St. Paul, 2010. P. 136.
4 См.: БогдановскаяИ.Ю. Закон в английском праве. М., 1987. С. 70.
5 Bouvier’s Law Dictionary — Letter S: Statute [WWW-документ]. URL: http://www.constitution.org/bouv/bouvier_s.htm (дата обращения: 06.05.2014).
6 См., например: An Act For the Relief of F. Schochenmaier and M. Hudson (Private Law 106-17; Nov. 22, 2000) // 114 Stat. 3113.
Юридическая техника. 2015. M 9
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
вались разрешения корпорациям, решались мелкие спорные вопросы и даже давались разводы. Так, изначально развод в США, как и в Англии, был «законодательной процедурой» и оформлялся специальным статутом (только в XIX в. некоторые штаты приняли законы, разрешившие «судебный развод»). Однако принятие частных статутов отнимало слишком много времени у законодательных органов штатов и вызывало возможность коррумпирования их должностных лиц. Поэтому с середины XX века штаты начали отказываться от подобной практики, прямо запрещая ее в своих конституциях1. Так, конституция Иллинойса запрещает принятие частных законов, устанавливая, что во всех случаях, когда может быть применен общий закон, никакой частный статут не должен приниматься (§ 13 статьи IV)2. В разделе 23 статьи IV Конституции штата Орегон также предусматривается, что законодательный орган не в праве принимать специальные законы, касающиеся дозволения разводов, изменения имен граждан и т. п.3 На федеральном же уровне по-прежнему допускается принятие частных статутов, касающихся единственного лица, хотя основную массу федерального статутного права составляют «общие» законы.
Специфический образ мышления американского законодателя, «взращенного» на традициях казуистичного общего права, отразился и на особенностях юридического языка, стиля американских законов.
Так, многие американские статуты отличаются чрезмерной многословностью и детализацией. Это связано с тем, что согласно английской традиции законы рассматривались судьями лишь как акты, направленные на уточнение общих принципов прецедентного права, и толковались судами весьма узко. В ответ на это законодатели стали принимать очень детализированные акты, чтобы расширить сферу их правового воздействия4. Подобная многословность статутов сохранилась и по сей день. Как отмечает профессор Л. Фридмэн, тем самым законодатели стремятся предотвратить любую возможную неясность в смысле статута, «как если бы текст статута был маленькой, утлой лодчонкой в бушующем враждебном море»5. Используя в своих актах многочисленные синонимы и оговорки, законодательные органы пытаются «отвратить суды от поиска лазеек в статуте или превращения мелких щелок в большие»6. В результате американские законы нередко состоят из необычайно длинных, сложных предложений с разнообразными синонимами, оговорками, перечислениями. Например, федеральный закон о защите мигрирующих птиц включает следующую статью: «Кроме как по основаниям и в порядке, предусмотренных данным законом, во всех других случаях будут считаться незаконными преследование, охота, поимка, уничтожение, попытка поимки или уничтожения, владение, склонение к продаже, продажа, склонение к обмену, обмен, склонение к покупке, покупка, экспорт, импорт, принуждение к импорту, экспорту, доставка для транспортировки, транспортировка, принуждение к транспортировке, получение для транспортировки или экспорта любыми средствами, способами и в любое время любой мигрирующей птицы, яиц, гнезд мигрирующих птиц или любого продукта, состоящего из них или их частей, которые находятся под охраной соответствующих Конвенций о защите мигрирующих птиц...»7. Один из законов штата Огайо содержит следующее положение: «Все обещания, соглашения, обязательства, векселя, договоры и другие документы, целиком или частично касающиеся денег или других ценных вещей, выигранных или проигранных, положенных, поставленных или находящихся в игре любого рода, или на скачках, или петушиных боях, спортивных или развлекательных играх, соревнованиях или пари, или выдача денег в долг или вперед во время игры, соревнования, пари с целью быть положенными, поставленными, находящимися в игре или пари, признаются недействительными»8. По сути, оно означает лишь то, что договор, касающийся азартных игр, признается недействительным. То есть основной смысл данного статута в принципе может быть выражен в четырех- шести словах.
Нередко в статутах сочетаются широкие общие предписания и невероятно конкретны/е детали. В результате некоторые акты становятся «абсолютно нечитабельным, темным и непроницаемым лабиринтом, в котором только специалисты могут не заплутать, и даже они при этом испытывают массу сложностей и неудобств»9. Например, в штате Огайо принят Закон о пищевых продуктах, медикаментах и косметике, который запрещает торговлю «недоброкачественными» продуктами. Он содержит длинную цепь определений понятия «недоброкачественный продукт». Некоторые из них носят весьма общий характер: продукт недоброкачествен, если любой «значимый ингредиент» был «опущен». Дру-
1 См.: Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1993. С. 81.
2 Constitution of the State of Illinois [WWW-документ]. URL: http://www.legis.state.il.us/commission/lrb/conent.htm (дата обращения: 23.07.2014).
3 Constitution of Oregon. Salem, 2003. P. 22.
4 См.: Burnham W. Introduction to the Law and Legal System of the United States. St. Paul, 2011. P. 51 —52.
5 Friedman L.M. American Law: An Introduction. N.Y.; L., 1984. P. 101.
6 Ibid. P. 101 — 102.
7 16 U.S.C. § 703.
8 Цит. по: Friedman L.M. American Law: An Introduction. N. Y.; L., 1984. P. 101.
9 Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1993. С. 81.
Петрова Е.А. Особенности законотворческой техники в странах прецедентного...
555
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
гие крайне детализированы: продукт признается недоброкачественным, если он имеет какую-либо алкогольную или непитательную составляющую, за исключением безвредных красителей, безвредных ароматических добавок, безвредной смолистой глазури, количество которых не превышает 0,4% общего состава1.
По мнению Л. Фридмэна, смесь деталей и общего в статуте нередко зависит не только и не столько от уровня развития законодательной техники, сколько от исторических и политических предпосылок его принятия. Если законодательный орган хочет уйти от однозначного решения сложного вопроса, то он принимает широкий, расплывчатый акт, перекладывая ответственность за его реализацию на соответствующие исполнительные органы и суды. Ученый справедливо замечает, что «социальные силы, которые стоят за любым конкретным законом, объясняют его форму в той же мере, что и сущность»2. Авторы многих биллей в Конгрессе, стремясь добиться поддержки большинства, нередко идут на многочисленные компромиссы, которые часто обеспечиваются использованием туманных и двусмысленных юридических конструкций, то есть сознательно «приносят в жертву ясность ради получения голосов»3.
И здесь мы подходим к следующей технико-юридической особенности американских законов, по сути противоположной указанной ранее и обусловливающей признание прецедента в качестве основного источника права в США — это использование законодателем столь общих, абстрактных предписаний, что без интерпретации их соответствующими учреждениями, в первую очередь, судами, применение их на практике просто не возможно. По сути, данные акты не содержат правил поведения как таковых, а определяют лишь границы, рамки дозволенного (необходимого). Наличие рамочных статутов делает судебный прецедент не просто основным, но и необходимым источником права. Практика принятия подобных статутов во многом соответствует традиционному для юристов общего права пониманию права как результата деятельности в первую очередь судебных, а не законодательных органов.
Примером такого «рамочного» закона может служить знаменитый закон Шермана (The Sherman Act), принятый Конгрессом США в 1890 году. Он является центральным актом федерального антитрестовского законодательства, хотя занимает чуть более одной страницы. Акт Шермана объявляет вне закона «любой контракт или тайную сделку, которые сдерживают торговлю», и устанавливает, что каждый, кто «будет монополизировать или пытаться монополизировать» какую-либо часть торговли между штатами или с иностранными государствами, будет обвинен в противозаконных действиях4. Однако в нем не определяются ключевые понятия: что такое «монополия», что значит «сдерживают торговлю». Данный статут оказался бы абсолютно бездейственным, если бы не получил конкретизацию в многочисленных актах административных и особенно судебных органов. На сегодняшний день в данной отрасли права принято огромное количество законов, но, вероятно, они не появились бы на свет, не будь этого основополагающего акта.
Как справедливо отмечал Р. Давид, в правовой системе США закон не имеет смысла, пока он не истолкован судами; судебные решения, не ссылающиеся на судебные прецеденты, а просто применяющие законы, носят исключительный характер; законы не интегрируются полностью в американское право, пока их значение не уточнено судебными решениями5. То есть свое реальное «звучание» американские статуты приобретают, лишь пройдя через интерпретационную «аранжировку» судебных органов.
Хотя во многих штатах на уровне конституций закреплено требование, чтобы законодательные акты были «четко сформулированы», тем не менее одной из отличительных черт многих американских статутов по-прежнему остается слишком обобщенный, «туманный», нередко двусмысленный, схематичный характер. В юридической литературе США постоянно обращается внимание на тот факт, что Конгресс и легислатуры штатов выражают свою законодательную волю, как правило, в столь неясной и неточной языковой и юридической форме, что только процесс судебной интерпретации законодательства «придает праву его строение, форму и определенность»6. В процессе толкования судьи «приспосабливают» весьма абстрактные предписания статутов к конкретным, прямо не обозначенным в них ситуациям7. Именно суды обладают последним словом в решении вопроса о том, что означает то или иное положение закона. Принцип «верховенства судебного толкования» является в США фактически общепризнанным: «Если закон не ясен, интерпретация с целью его прояснения — одна из главных задач судов. Из этого практически неизбежно следует, что судебное толкование должно рас-
1 См.: Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1993. С. 84.
2 Там же. С. 84.
3 Цит. по: Жидков О.А. Верховный суд США: Право и политика. М., 1985. С. 134.
4 15 U.S.C. § 1—7.
5 Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / пер. с фр. В.А. Туманова. М., 1998. С. 304—307.
6 Law in America: How and Why It Works / Subj. ed. D.J. Hutchinson. N. Y., 1979. P. 27.
7 Cohen M.L., Olson K.C. Legal Research. St. Paul, 2010. P. 3.
Юридическая техника. 2015. M 9
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
сматриваться как окончательное другими ветвями власти»1. Несмотря на то, что данная функция судов не получила прямого закрепления в Конституции США, сами создатели Основного закона считали ее присущей судам. А. Гамильтон, один из авторов Конституции США, писал, что «толкование законов — должная и свойственная судам сфера деятельности»2. Фактически без судебной интерпретации многие законы теряют и сам смысл. При этом фактически суд нередко идет гораздо дальше простой интерпретации, так обращаясь с текстом закона, что создает, по существу, новые правовые норм. Судья Верховного суда Ф. Франкфуртер в решении по делу Andres v. United States писал: «...когда воля законодателя окутана туманом, тогда то, что называется судебным толкованием, с неизбежностью содержит элемент судебного созидания»3.
В то же время некоторые законодатели все-таки пытаются оспаривать подобную аргументацию судов. В частности, по поводу процитированного мнения Ф. Франкфуртера сенатор Керкленд заметил, что суд всегда «может найти туман там, где любой другой мог бы увидеть не что иное, как солнечный свет»4. Тем не менее, большинство американских юристов и в первую очередь сами судьи признают необходимость судебного правотворчества в процессе толкования законодательных актов: «Интерпретируя значение права, суды неизбежно и с необходимостью творят право»5. Хотя, по утверждению исследователей, «американская доктрина и не восприняла английскую юридическую фикцию, согласно которой статутное право существует и применяется лишь в виде судебных глосс»6, то есть только после его истолкования и использования в решениях судов, тем не менее, в действительности судебные прецеденты составляют «живую ткань» законодательного акта. С их помощью статутное право более быстро, без прохождения достаточно сложной и долгой законодательной процедуры приспосабливается к меняющимся социально-политическим условиям. Данные прецеденты образуют особую разновидность прецедентного права США — «прецеденты толкования законодательных актов» — caselaw interpreting enacted law7.
По крайней мере в отношении федеральных статутов в американской юридической практике общепринятой является точка зрения, согласно которой при отсутствии специального закона Конгресса, отвергающего судебную интерпретацию его предшествующих актов, интерпретационные доктрины, содержащиеся в решениях Верховного суда, считаются принятыми и наравне с самими законодательными актами являются действующим правом8. В американской литературе можно даже встретить тить заявления о том, что Верховный суд превратился в «законодательный орган» и составляет «третью палату» Конгресса9. Не случайно особой популярностью среди практикующих юристов пользуются аннотированные издания Свода законов США, которые, в отличие от официального издания Свода, содержат не только тексты статутов, но и ссылки на связанные с ними прецеденты, в том числе прецеденты толкования.
Наибольшую степень абстракции законодательных предписаний мы наблюдаем в Основном законе США — федеральной Конституции. Будучи юридической основой построения государства, конституция большинства стран закрепляет лишь общие положения политико-правового устройства государства (форму правления, форму государственного устройства, систему высших органов власти, основы правового статуса личности и т. п.). Однако Конституция США по-своему уникальна. Она считается одной из самых стабильных в мире: принятая в 1787 году она действует по сей день всего лишь с 27 поправками. И в качестве одной из причин такой стабильности называют ее краткость и абстрактность многих предписаний. Американская конституция на момент ее принятия состояла из преамбулы и 7 статей, из которых только 4 были разбиты на разделы. Статьи носили довольно пространный характер (некоторые из них занимали несколько страниц) и в основном были посвящены вопросам структуры государственной власти в федерации (ст. I — законодательной власти, ст. II — исполнительной власти, ст. III — судебной власти). В сущности, Конституция представляла собой не более чем «скелет механизма власти»10. Как справедливо отмечает В.И. Лафитский, к Конституции США «в полной мере можно отнести слова Наполеона I о том, что конституция должна быть по возможности туманной и краткой»: «Формулы основного закона США лаконичны, в ряде случаев абстрактны. Многие вопросы остаются за рамками текста Конституции. Но именно эти недостатки обернулись ее
1 KramerL.D. Foreword: We the Court // Harvard Law Review. 2001. Vol. 115. P. 8.
2 Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея / под общ. ред. Н.Н. Яковлева. М., 2000. С. 505.
3 333 U.S. 740 (1948).
4 Цит. по: Жидков О.А. Верховный суд США: Право и политика. М., 1985. С. 135.
5 Цит. по: Там же. С. 101.
6 См. там же. С.133.
7 Burnham W. Introduction to the Law and Legal System of the United States. St. Paul, 2011. P. 40.
8 См.: Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательные акты / сост. В.И. Лафитский; под ред. и со вступ. ст. О.А. Жидкова. М., 1993. С. 18.
9 Цит. по: Жидков О.А. Верховный суд США: Право и политика. М., 1985. С. 164.
10МишинА.А. Государственное право США. М., 1976. С. 30.
Петрова Е.А. Особенности законотворческой техники в странах прецедентного...
557
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
долголетием и удивительной пластичностью ее норм. На разных этапах истории Конституция США наполнялась разным содержанием при незначительных изменениях первоначального текста»1.
И главная роль в этом наполнении «мертвых» норм Конституции «живым» содержанием принадлежит именно судьям, а именно, Верховному суду США, который в своих прецедентах толкования конкретизировал конституционные положения, приспосабливая их к меняющимся социальнополитическим условиям. Сжатость положений Конституции, ее «голые контуры» при весьма сложном процессе формального ее изменения превратили Верховный суд в основного интерпретатора Конституции, а фактически — в истинного конституционного законодателя. «В конечном итоге, — делает вывод профессор О.А. Жидков (и с ним трудно не согласиться), — от первоначальной конституции в США остался лишь остов, который заполняется и надстраивается (а в случае необходимости — и легко перестраивается) посредством судебных конституционных доктрин, прецедентов, отдельных конституционных мнений судей и т. д.»2. Приведем лишь один пример.
Поправка VIII к Конституции США запрещает назначать «жестокие и необычные наказания», не раскрывая содержание последних. Поэтому Верховный суд в каждом конкретном случае сам решает, что относить к подобным наказаниям. Например, в 1972 году в решении по делу Фурмана Верховный суд США объявил неконституционным закон одного из штатов, предусматривавший в качестве меры наказания смертную казнь, постановив, что, хотя смертная казнь как таковая не является «жестоким и необычным» наказанием, отсутствие единообразия в практике назначения этой меры, неопределенные формулировки законов, предоставляющие ее выбор на усмотрение судей и присяжных, превращают высшую меру в наказание, запрещенное VIII поправкой к Конституции3. Решение Верховного суда 1972 года аннулировало положения всех законов, предусматривавших смертную казнь. Однако решение Верховного суда было принято большинством в один голос (5 против 4). Многие критиковали его; в ряде штатов были уточнены соответствующие законы с тем, чтобы ограничить свободное усмотрение судей и присяжных при назначении смертной казни. Учитывая такую реакцию, Верховный суд пересмотрел вопрос и в 1976 году решением, принятым большинством (7 против 2), признал не противоречащими Конституции новые законы штатов Флорида, Джорджия, Техас, предусматривающие в качестве меры наказания смертную казнь4. Соглашаясь с тем, что смертная казнь — это «жестокое» наказание, Суд в то же время указал, что она не является «необычным» (как для современности, так и для 1791 года, когда была внесена поправка) наказанием, запрещенным VIII поправкой5. Билль о правах, в принципе, также не исключает смертную казнь. Это следует из положений поправки V: «Никто не должен привлекаться к ответственности за караемое смертью (курсив наш. — Е.П.)... преступление иначе, как по представлению или обвинительному акту Большого жюри.»6. В результате к концу XX века смертная казнь была восстановлена более чем в 30 штатах. В настоящее время она предусмотрена федеральными законами и законами штатов по 70 составам преступлений (убийство представителя власти, государственная измена, шпионаж, ограбление и др.)7.
Таким образом, можно в полной мере утверждать, что американские судьи участвуют не только в правотворчестве (путем создания «чистых» прецедентов), но и в законотворчестве, наполняя законы через прецеденты толкования конкретным содержанием, приспособленным к современным реалиям. Традиции же рассмотрения судей в качестве основных «творцов» права и казуистичный образ юридического мышления, идущие еще из английского права, предопределили такие технико-юридические особенности американских законов, как сочетание чрезмерной конкретизации, с одной стороны, и «туманной» абстрактности, с другой, а также обусловили возможность принятия так называемых частных статутов в правовой системе США.
1 Лафитский В. Конституционный строй США. М., 2011. С. 109—110.
2 См.: Жидков О.А. Верховный суд США: Право и политика. М., 1985. С. 118.
3 Furman v. Georgia, 408 U.S. 238 (1972).
4 См.: Gregg v. Georgia, 428 U.S. 153 (1976); Proffitt v. Florida, 428 U.S. 242 (1976); Jurek v. Texas, 428 U.S. 262 (1976).
5 Gregg v. Georgia, 428 U.S. 153 (1976).
6 The Constitution of the United States. Washington, 1987. P. 23.
7 См.: Шумилов В.М. Правовая система США. М., 2003. С. 56.
Юридическая техника. 2015. № 9
