CC BY
31
УДК 81.23
особенности восприятия информации в форме «контртекста» как отражения конФликтогЕнности
адресата
пешкова наталья петровна
заведующая кафедрой иностранных языков естественных факультетов, профессор Башкирского государственного университета Россия, Уфа, ул. Заки Валиди, 32 e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются вопросы возможности выявления и исследования конфликтогенности личности на материале «контртекстов» испытуемых реципиентов, полученных с использованием метода «встречного текста» в серии экспериментов на восприятие и понимание разных типов письменных текстов научно-популярной и художественной литературы, текстов Библии и глянцевых журналов. Обсуждаются результаты количественного и качественного анализа реакций реципиентов, присущих порождаемым в процессе эксперимента «встречным текстам» в целом и, в частности, «контртекстам» как их составной части. Количественный анализ показывает, что все реакции «контртекста», от умеренного несогласия до вербальной агрессии, составляют весьма значительную часть «встречного текста» как внутреннего диалога адресата с автором.
Результаты качественного анализа, прежде всего, представляют интерес с точки зрения выявления индивидуальной склонности к вербальной агрессии на основании изучения индивидуальных стратегий и тактик восприятия информации испытуемыми реципиентами. Полученные данные также могут быть использованы для разработки модели вербальной агрессии с учетом источника воспринимаемой информации, потенциально провоцирующего проявление индивидуальной и групповой агрессивности, приводящей к возникновению конфликта. Данные, полученные в исследовании, в перспективе, можно применить для обнаружения реальных и прогнозирования потенциальных «зон» конфликтов, присущих определенному социуму или какой-либо группе внутри социума, социальной, этнической, религиозной, в условиях сосуществования и столкновения различных языков и культур полиэтнического региона.
ключевые слова: конфликт, конфликтогенность, восприятие, понимание, метод «встречного текста», «контртекст», языковое сознание, речевое воздействие, вербальная агрессия
вводные замечания
Общения, как известно, представляет собой такой психологический контакт между его участниками, в процессе которого происходит как обмен информацией, так и разного рода воздействия и взаимодействия в форме взаимовлияния, взаимопонимания, эмоционального взаимопереживания. Иными словами, содержание общения может составлять передача информации; успешное или неуспешное взаимодействие коммуникантов; эмоциональное восприятие друг друга и взаимооценка;
вербальное воздействие одних участников коммуникации на других; управление деятельностью партнеров коммуникации и т.п.
Нельзя не отметить, что для осуществления успешной коммуникации ее важнейшей составляющей и необходимым условием достижения цели является то, что подразумевают под взаимопониманием, при этом в основе всех обозначенных выше коммуникативных процессов, безусловно, лежит общее понимание. Понимание, таким образом, представляется не просто значимым фактором, но краеугольным камнем вербального общения. Отсутствие понимания, недопонимание, или частичное непонимание, равно как и нежелание понять, могут привести и часто приводят к конфликтным ситуациям разного рода и масштаба, от межличностных до межнациональных.
В современной науке сложилось междисциплинарное направление, известное как «конфликтология», занимающееся исследованием проблемы «конфликта» в самом широком смысле, начиная от причин его возникновения, механизмов и закономерностей развития и заканчивая последствиями конфликтной ситуации, как негативными, так и позитивными [Конфликтология 1999]. В круг интересов конфликтологии входят субъекты, или стороны, конфликта, его социальные функции, а также возможности и способы предупреждения, локализации, минимизации и разрешения конфликта.
С точки зрения психологии, «конфликт» в общем смысле связан с такими антагонистическими отношениями между двумя или несколькими участниками общения и взаимодействия, при котором, по крайней мере, один из них стремится установить свое господство над социальным полем их уже сложившихся, или только возникающих, взаимоотношений.
«Конфликт» в социологии рассматривают как проявление противоречий, объективных или субъективных, выражающееся в противоборстве сторон и остром способе их разрешения, приводящем к негативным или, возможно, позитивным последствиям.
Существует определение «конфликта», характеризующее его как ситуацию, в которой каждая из сторон стремится занять позицию, несовместимую и противоположную по отношению к интересам другой стороны; или как особое взаимодействие индивидов, групп, объединений, возникающее при их несовместимых взглядах, позициях и интересах. Наконец, под «конфликтом» понимают любые речевые действия сторон, направленные на нанесение ущерба любого рода противоположной стороне. При этом в некоторых определениях этого понятия особо отмечается, что его развертывание сопровождается негативными эмоциями сторон конфликтной ситуации.
В работах по риторике Ю.В. Рождественский рассматривает «конфликт» в связи с противоречием как особым речевым действием. Он выделяет три стадии в развитии такого противоречия, ведущие к конфликту. Первая стадия связана с различиями во мнениях, вторая - с противоречиями в дискуссиях и, наконец, третья представляет собой прямую борьбу в виде конфликтов в действиях [Рождественский 2003].
Из всех приведенных выше определений предполагается, что конфликт может возникать только на базе коммуникативного контакта. Противоположные
позиции или мысленные действия, никак не выраженные вовне, не являются элементом начавшегося конфликта, равно как и не возникает конфликта в отсутствии партнера коммуникации [Третьякова 2000]. Мы не можем полностью согласиться с подобной точкой зрения, полагая, что противоположные взгляды и убеждения, не являясь элементом конфликта, представляют собой потенциальной почвой для его возникновения. По сути, они составляют такой внутренний «очаг», который может стать внешним при наличии у коммуникантов качества, называемого в современной науке конфликтогенностью.
Различные до противоположности традиции и нормы, присущие разным этнокультурным общностям и профессиональным группам; схемы речевого поведения, социально значимые и усвоенные личностью с детства; условности и стереотипы, принятые в разных социумах; наконец, разные социальные роли, обусловленные различными социальным статусом, профессией, образованием и возрастом - все это потенциальные факторы конфликта. Любое из них может стать основанием для его возникновения при неблагоприятном стечении обстоятельств и определенных склонностях коммуникантов, обусловленных их психологическими особенностями и личностными качествами, в том числе.
Как отмечает Н.В. Уфимцева, в основании формирования сознания участников коммуникации «как специфического регулятора поведения человека лежат как врожденные, так и приобретаемые в процессе социализации факторы» [Уфимцева 2011: 5]. И те, и другие исследователи конфликтной коммуникации относят к внутренним составляющим конфликта.
Так, например, психологические и психофизиологические характеристики человека в значительной степени обусловливают его способность адекватного восприятия окружающего мира и себя в этом мире, а также отношения к «чужому» или просто «другому» в процессах коммуникации. Наряду с психофизиологическими особенностями индивидуума, его «психотипом», значительную роль здесь играют воспитание и жизненный опыт, во многом обусловливающие умение и желание понять, или, так называемую, «направленность» на партнера по коммуникации.
Именно эта «направленность» и есть своего рода механизм восприятия «другого», основанный на умении поставить себя на его место и почувствовать его эмоциональное состояние. В психологии, как известно, подобный механизм называют, «эмпатией», способностью к постижению эмоционального состояния другого человека, к отождествлению себя с партнером по общению, сопровождаемой рефлексией, связанной также с пониманием того, как партнер понимает тебя. Таким образом, предупреждение конфликтной ситуации, в идеале, связано с достижением «зеркальных» отношений между коммуникантами.
В свете всего сказанного выше можно констатировать, что имеется большое количество факторов как внешнего, так и внутреннего характера, связанных с порождением конфликтной ситуации. В литературе по «конфликтологии» существует мнение о том, основные затруднения в исследовании «конфликта» связаны с множественностью вовлеченных в него и составляющих его факторов, но не только. Одну из значительных трудностей в его изучении, безусловно, составляют скры-тость оснований возникновения конфликтной ситуации, невозможность наблюдения процесса «созревания» конфликта, связанного, в том числе и с внутренней предрасположенностью участников коммуникации к его генерированию.
Нужно отметить, что современная психолингвистика располагает некоторыми инструментами проникновения в подобные скрытые процессы, связанными с исследованием вербального сознания. Мы полагаем, что одним из таких инструментов является метод экспликации «встречного текста» реципиента [Новиков 2003] и выявления внутри него «контртекста» [Пешкова 2015], имеющего непосредственное отношение к явлению конфликтогенности как предрасположенности или склонности личности к порождению конфликтной ситуации.
«контртекст» как проявление особенностей восприятия информации реципиентом и отражение его конфликтогенности
Следует напомнить, что внутренний текст, или «встречный текст», продуцируется реципиентом в форме вербальных реакций при восприятии и понимании информации, поступающей в языковое сознание коммуникантов в форме различных текстов; устных при непосредственном общении и письменных при опосредованной коммуникации, когда адресат информации ведет внутренний диалог с автором текста. Методика экспликации «встречного текста» разработана А.И. Новиковым [Новиков 2003] и адаптирована нами в ряде исследований, цель которых состояла в изучении различных аспектов понимания, а также некоторых особенностей вербального сознания [Пешкова 2012], [Пешкова 2014].
Мы полагаем, что на сегодняшний день у нас имеются основания для исследований внутренней предрасположенности к «конфликту» как адресата, так и, отчасти, автора информации в форме письменного текста; а также для моделирования определенных механизмов, связанных с восприятием письменной информации, несущих в себе угрозу создания конфликта. Это означает, что имеется и перспектива разработки стратегий, способствующих его предотвращению. При этом, нужно сказать, мы не видим пока возможности изучения подобных механизмов в процессах устного общения.
Необходимо отметить, что по данным современной конфликтологии, в самой природе некоторых единиц языка заложен «конфликтогенный потенциал», реализующийся в речи. Мы предполагаем, что письменный текст как единица речи в динамике восприятия, понимания и интерпретации его содержания и смыслов, может сам по себе создавать возможность возникновение конфликтной ситуации между адресатом и автором.
Нельзя не согласиться с мнением В.Ф. Петренко о том, что текст, в принципе, «может воздействовать на разные уровни человеческого сознания, осуществляя различные формы изменения образа мира человека» [Петренко 2005: 275].
При этом не каждый адресат проявляет готовность к подобным изменениям и «сотрудничеству», в таком случае текст может потенциально выступать в качестве стимула конфликта, способствующего возникновению ряда контрреакций, имеющих негативное содержание в самой разной форме. В процессе внутреннего диалога «автор - адресат» сторона, представленная автором, преднамеренно или непреднамеренно может способствовать возникновению агрессивных вербальных реакций со стороны адресата.
Как показывают результаты анализа нашего экспериментального материала, автор может спровоцировать конфликтную реакцию адресата разными способами
и на разных уровнях его восприятия. Во-первых, на содержательном и смысловом уровнях посредством использования определенной информации, предположительно действующей как своего рода раздражитель. Во-вторых, с помощью языковых средств, на уровне внешней формы сообщения, субъективно конфликтогенный диапазон которых настолько велик, что любые из них могут выступать в роли провокатора конфликта.
Что касается реципиента, он порождает конфликтогенные реакции, составляющие «контртекст» в рамках общего «встречного текста», т.е. своего внутреннего диалога с автором письменного сообщения. Мы полагаем, что такой «контртекст» можно рассматривать как модель реального конфликта, в которой раскрывается потенциальная конфликтогенность реципиента, основанная на его личностных нравственных качествах, отражающих склонность к ссорам, неуступчивость, бестактность, излишнюю настойчивость в утверждении своего мнения или оценки и т.п. Эти личностные качества воплощаются в присущих данному типу реципиента стратегиях восприятия информации, реализованных, в свою очередь, в виде реакций несогласия, словесного нападения, вербальной агрессии, порой доходящих до оскорблений, ругательств и т.п.
Сравнительный анализ экспериментальных данных, составляющих массив «встречных текстов», продуцируемых участниками экспериментов, проводимых нами с использованием различных типов текстов, предлагаемых для восприятия и интерпретации, убедительно свидетельствует в пользу высказанных выше гипотез. Мы осуществили анализ внутренних текстов реципиентов, маркированных присутствием «контртекста» как реакции на самую разнообразную информацию, облеченную в разные текстовые формы - от относительно нейтральной научно-популярной литературы до эмоционально окрашенной художественной литературы; от Библии и до модных глянцевых журналов, статьи которых часто носят манипулятивный характер.
Мы уже отмечали тот факт, что материалы «встречных текстов» заставляют усомниться в возможности «нейтральной» коммуникации, в какой бы области человеческой деятельности она не осуществлялась. Вызывает сомнение как «нейтральная» передача информации автором, так и «нейтральное» восприятие ее адресатом. В.Ф. Петренко отмечает, что под речевым воздействием автора подразумевается его стремление изменить поведение реципиента, его эмоциональное состояние, его знания о мире и его отношения к реалиям этого мира, т.е. изменить «его личностный смысл». При этом он выделяет не только «монологичное», но и «диалогичное» воздействие как готовность к изменениям и собственного сознания [ор.а!: 275].
Нужно сказать, что к последней ситуации готовы далеко не все участники коммуникации, если судить по «контртексту», порожденному реципиентом, ставшим, в свою очередь, автором вторичного (по отношению к исходному сообщению) текста. Изучение «контртекстов» показывает, что адресат пытается, как минимум, защититься от попыток «вмешательства», с его точки зрения, в его личное пространство, в его сознание. Как максимум, он «нападает» сам, осуществляя вербальную агрессию.
Возможность возникновения подобной ситуации сама по себе может стать основанием для потенциального конфликта, связанного с сопротивлением опреде-
ленной группы коммуникантов любому вербальному воздействию. Таким образом, мы наблюдаем здесь большую область пересечения и взаимодействия исследований по двум проблемным направлениям; с одной стороны, речевого воздействия, а с другой, коммуникативного конфликта.
Безусловно, и способность к «защите» от информации и склонность к агрессии обусловлены теми индивидуальными личностными качествами, о которых мы упоминали выше. Однако нельзя не видеть здесь и некоторых универсальных закономерностей, объединяющих реципиентов в общие группы, например, по признаку активности/пассивности восприятия. Так, В.З. Демьянков выделял три коммуникативные ситуации, в соответствии с которыми можно говорить о трех типах адресатов, характеризуемых либо пассивным восприятием, либо активным участием или же сопротивлением воздействию автора сообщения. Реципиент с пассивным восприятием обладает «нормативными ожиданиями уровня опасений, глубины затрагиваемых мнений и интенсивности употребления языка», проявляющимися в процессе речевого воздействия. Адресат с активным восприятием внушения помогает убедить себя сам. В случае сопротивления адресата речевое воздействие со стороны автора может приводить «к изменениям установки, количественно обратно пропорциональным интенсивности воздействия» [Демьянков 1989: 34-35].
В связи с этим уместно будет вспомнить мнение еще одного исследователя проблем речевого воздействия, П.Б. Паршина, утверждавшего, что обычно человек окружает свое вербальное сознание своего рода защитным барьером, способным противостоять языковому воздействию извне. Успешное преодоление такого защитного барьера адресата информации составляет суть речевого воздействия [Паршин 2000].
Однако, как показывают реакции наших испытуемых, составляющие «контртекст» внутри общего «встречного текста», языковое сознание реципиента и является тем самым «часовым», который может охранять свой защитный барьер и контролировать прохождение через него информации. Мы полагаем, что реакции, составляющие «контртекст» отчасти эксплицируют работу сознания по сопротивлению речевому воздействию. При изучении проблемы коммуникативного конфликта и выявления потенциальной конфликтогенности участников коммуникации вопрос заключается в том, являются ли реакции только защитными или же несут в себе такую степень агрессии, которая станет основой конфликта в случае непосредственного коммуникативного контакта.
Напомним еще раз, что в основе гипотезы «встречного текста» А.И. Новикова также лежит представление об активной роли реципиента. Адресат информации не просто «экран», на котором проецируется содержание текста, он сам «строит «встречный текст», или «контртекст» [Новиков 2003: 65]. В процессе восприятия реципиент реагирует на информацию, продуцируя ассоциации, высказывая мнения, часто противоположные авторской позиции, оценивая содержание, эмоционально или рационально, порой негативно, резко, а в некоторых случаях агрессивно.
Преимущество метода «встречного текста», разработанного А.И. Новиком с целью экспликации сложного процесса решения реципиентами «задачи на понимание», как нам представляется, для настоящего исследования заключается в следующем. Внутренний текст, продуцируемый и регистрируемый самим реципи-
ентом в письменной форме по ходу эксперимента, дает материал, позволяющий выявить путем сравнительного анализа реакций, во-первых, как уже отмечалось, склонность коммуникантов к конфликтному речевому поведению, а, во-вторых, характеристики содержания сообщения и особенности его языковых средств, потенциально провоцирующие возникновение конфликтной ситуации.
Попытаемся продемонстрировать это с помощью некоторых примеров подобных контрреакций, которые, предположительно, могли бы привести к внешнему конфликту при осуществлении непосредственной коммуникации. Реакции заимствованы из «встречных текстов», полученных в экспериментах на понимание испытуемыми двух научно-популярных текстов. Первый посвящен обсуждению возможностей перемещения во времени и затрагивает некоторые проблемы современной физики, второй рассказывает о возможностях приучения акул, приводя как пример случаи их кормления человеком на Багамах,
«Ситуация изменилась лишь в 80-е годы прошлого века, когда Кип Торн, физик-теоретик из Калифорнийского института, предложил более практичный способ использования черных дыр в качестве машин времени».
- Нереально. Тоже мне, теоретик!
- Глупости! Ему, точно, нечем было заняться!
- Какая машина времени?! Зажрались они там.
- Идиот! Лучше бы придумал, как накормить голодных.
Приведенное выше предложение о так называемых «черных дырах», казалось бы, не содержит информации, выступающей в качестве катализатора раздражения в каком-либо социальном, этнокультурном или религиозном контексте. Тем не менее, словосочетания «черная дыра» и «машина времени», в силу некоторой содержательно-смысловой необычности, возможно, фантастичности, а также «физик-теоретик» в контексте с ними вызвали резкие, агрессивные и оскорбительные оценки у определенной группы реципиентов.
Во втором тексте с броским названием «Полдник с людоедом», помимо серьезных экологических проблем, обсуждаются случаи кормления акул на Багамских островах как развлечения, доступного для определенной социальной группы обеспеченных любителей экстремального отдыха. Можно предположить, что здесь, помимо фактора «необычности» информации как безусловного «раздражителя» для определенной группы реципиентов, имплицитно присутствует еще и аспект социально обусловленного негатива, провоцирующий конфликтогенные реакции. О чем и свидетельствуют приводимые ниже примеры.
«В качестве контр аргумента можно привести данные статистики - за все годы кормления акул на Багамах несчастных случаев не зафиксировано, разве что незначительные инциденты с профессионалами-кормителями».
- Врут они все!
- Это статистика для туристов! Наверняка, было немало случаев, но о них умалчивают, как всегда.
- А что - профессионалы-кормители не люди?
- Ненормальные они все! Да и дайверы эти ненормальные. На земле у них проблем нет, легко живется, их на дно океана тянет.
- Деньги девать некуда! Да лучше бы потратились на детские дома.
- Придурки! Богатые придурки!
Далее мы приводим примеры реакций, полученных при восприятии текста интервью с известной моделью Натальей Водяновой, взятого из глянцевого журнала. Они, на наш взгляд, имеют ярко выраженный характер социально-бытового конфликта, имитирующего ссору тендерного характера, как можно предположить, на почве либо чувства зависти, либо острого ощущения собственной более низкой социальной позиции и т.п.
«Кстати, сначала я задумывала туфли еще наряднее, пришлось даже себя немного ограничивать».
- Куда еще наряднее? Еще бы бант большой наклеила!
- Да что не одень - все равно не Золушка! Только одни претензии.
- Ну, конечно-конечно! Вырвалась в Лондон из своего Урюпинска и уж не знаешь, как еще выпендриться.
«На каждом стразами выложена изящная корона. Это - самый важный элемент, каждая девушка хочет чувствовать себя принцессой»
- Ну почему же только стразами?!Хотя бы кристаллами Сваровского. Или еще чем подороже. Все бы оценили твой «безупречный» вкус!
- Ах, и корона у нас. И принцессы мы. А давно ли мыли сортир в местной забегаловке?
- Вот-вот. Про таких, как ты, всегда в народе говорили - из грязи в князи.
Конфликтогенный и одновременно гендерный «портрет» авторов приведенных выше «контртекстов» проступает со всей очевидностью. Реакции моделируют бытовую девичью ссору, вызванную тем, что одна сторона конфликта позавидовала украшениям или красивой одежде другой. Однако мы допускаем возможность и социальной обусловленности причин, вызвавших агрессию и раздражение в связи со словосочетанием «изящная корона» и фразой «чувствовать себя принцессой». Можно наблюдать немало реакций с негативно-эмоциональной оценкой, зачастую бестактной, сопровождаемые обращением к народной мудрости для оправдания своей позиции, как, например, в последнем высказывании.
Невольно возникает предположение, что в обычной жизни авторы этих реакций реализуют свои склонности к ссорам, проявляя бестактность и неоправданную настойчивость в утверждении своих оценок, наблюдаемую в порождаемых ими «контртекстах».
Нельзя не отметить, что по результатам сравнительного анализа «контртекстов» испытуемых менее всего к проявлению конфликтности располагали фрагменты из Библии. Но и на этом материале наблюдаются реакции, подобные приведенным выше. В основном, они менее агрессивны, во всяком случае, по сравнению с реакциями на тексты глянцевых журналов, но, безусловно, так же демонстрируют определенные склонности своих авторов к конфликтогенности.
Приведем примеры наиболее негативных реакций на предложение из фрагмента «Грехопадение».
«Она сорвала плоды с запрещённого дерева и ела; затем дала мужу своему, и он ел».
- А муж? Мочал? Недоумок.
- Адам, точно, безвольный дурак.
- Дурная баба! Проучить ее надо было.
- Сколько из-за этой дурочки потом человечество страдало!
Большинство оценок, как мы уже отметили, имеют более сдержанный характер. Возможно, это связано с проявлением некоторого уважения к Библии как религиозному атрибуту, что объясняется особенностями нашей региональной аудитории испытуемых. Довольно значительная часть которых, судя по их собственным утверждениям, исповедует ту или иную традиционную для региона религию, в основном, Ислам и Православие.
Сравнительный анализ всего массива «встречных текстов», порождаемых реципиентами при восприятии обозначенных выше типов исходных текстов, показывает, что далеко не все реакции «контртекста» носят явно выраженный конфлик-тогенный характер. Как можно видеть из приведенных нами примеров, одна группа реакций выражает «умеренное» несогласие; реакции, составляющие другую группу, передают негативную оценку без явной вербальной агрессии; и лишь определенная их часть носит характер открытой вербальной агрессии, с использованием вербальных оскорблений и т.п.
Именно эта группа реакций, на наш взгляд, отражает внутреннюю предрасположенность личности к продуцированию такой конфликтной ситуации, которая может быть направлена и вовне, в ситуации реальной коммуникации.
В современной психологии существует представление о том, что внешний конфликт зачастую обусловлен внутренним конфликтом личности. Так называемый внутриличностный конфликт в общем смысле характеризуют, как острое негативное переживание, вызванное затянувшейся борьбой структур внутреннего мира личности и отражающее противоречивые связи личности с социальной средой.
Когнитивная психология, как известно, рассматривает внутренний конфликт личности как негативное состояние, возникающее в ситуации несоответствия знания и поведения, а также несовпадения двух или более знаний [Festinger, carlsmith 1959], [Фестингер 1999]. Подобное состояние может переживаться как внутренний дискомфорт, который личность стремится устранить различными способами, в том числе и путем внешнего конфликта.
В зарубежных теориях внутреннего конфликта личности, например, в исследованиях А. Голднера и Р. Ассаджоли, в качестве его основы рассматривается упомянутая нами выше категория противоречия, а также понятие психологической защиты как инструмента преодоления внутреннего конфликта. Одной из форм такой защиты является, как известно, нападение.
Следует отметить, что в отечественной психологии одним из первых внутренний конфликт личности исследовал А.Р. Лурия, характеризуя его как такую ситуацию, при которой в поведении индивида сталкиваются две сильные, противоположно направленные тенденции [Лурия 2002].
Известно, что внутриличностный конфликт проявляется в когнитивной, эмоциональной и поведенческой сферах. Вызванный противоречиями «внутреннего Я», о которых мы упоминали выше, и снижением самооценки в когнитивной сфере внутренний конфликт личности часто сопровождается отрицательными переживаниями и эмоциональным напряжением. В поведенческой сфере все это ведет к созданию общего негативного эмоционального фона общения.
Как показывает анализ экспериментального материала, в нем выделяется группа реакций, составляющих часть «контртекстов» испытуемых реципиентов и демонстрирующих явную вербальную агрессию. Именно реакции этой группы создают общий эмоционально негативный фон, влияющий в целом на атмосферу всего внутреннего текста реципиента. Результаты предварительного исследования дают основание предположить, что наличие такого эмоционально негативного фона «контртекста» может свидетельствовать как о склонности к конфликтогенности, так и о состоянии внутриличностного конфликта, присущих определенной части наших испытуемых.
Заключение
Характеризуя в целом тенденцию генерирования испытуемыми «контртекста», проявляющуюся при восприятия ими различных типов письменных сообщений, обсуждаемых выше, можно утверждать следующее. Все реакции «контртекста», от умеренного несогласия до вербальной агрессии, составляют весьма значительную часть «встречного текста», или внутреннего диалога адресата с автором.
Количественный анализ нашего материала показывает, что самого высокого уровня реакции «контртекста» достигают в процессе восприятия глянцевых журналов, они могут составлять 45-48 % от общего числа реакций «встречного текста». За ними следуют научно-популярные тексты, при понимании которых «контртекст» занимает 40-42% всего поля реакций. В процессах восприятия и понимания научной и художественной литературы подобные реакции присутствуют, приблизительно, в равных долях - от 23% до 25 %. И, наконец, интерпретация текстов Библии сопровождалась присутствием «контртекста» в диапазоне от 15% до 20%.
Количественное исследование данных, сопровождаемое качественным анализом всего поля вербальных реакций «встречного текста», позволяет выявить внутри него «контртекст», а в последнем - группу конфликтогенных реакций, отражающих, склонность реципиента к генерированию потенциального конфликта, прогнозируемого и моделируемого и для условий непосредственной устной коммуникации.
Таким образом, осуществление подобного анализа реакций «встречного текста» перспективно во многих отношениях. Во-первых, с точки зрения выявления индивидуальной склонности к вербальной агрессии на основании изучения индивидуальных стратегий и тактик восприятия информации испытуемыми реципиентами.
Во-вторых, для разработки модели вербальной агрессии с учетом источника воспринимаемой информации, потенциально провоцирующего проявление индивидуальной и групповой агрессивности, приводящей к возникновению конфликта.
В-третьих, для обнаружения реальных и прогнозирования потенциальных «зон» конфликтов, присущих определенному социуму (в нашем случае молодежному студенческому), или какой-либо группе внутри социума, социальной, этнической, религиозной, в условиях сосуществования и столкновения различных языков и культур полиэтнического региона, каковым является Республика Башкортостан.
И, наконец, экспериментальные данные, собранные нами на протяжении последнего десятилетия, представляют научный интерес для изучения динамики формирования и развития языкового сознания полиэтнического молодежного социума, представители которого все это время были участниками наших экспериментальных исследований. Свой вклад эти материалы вносят и в выявление новых особенностей «двух образующих сознания» - «значения и смысла», постоянно развивающихся и изменяющихся [Уфимцева 2011: 5] с развитием современного общества.
литература
Демьянков В.З. Эффективность аргументации как речевого воздействия // Проблемы эффективности речевой коммуникации. - М.: ИНИОН АН СССР, 1989.
Конфликтология. / Под ред. А.С. Кармина. - СПб.: Питер, 1999. - 448с. Лурия А.Р. Природа человеческих конфликтов. - М.: Когито-Центр, 2002. -
Новиков А.И. Текст и «контртекст»: две стороны процесса понимания // Вопросы психолингвистики. - 2003. - № 1. - 2003. - С. 64-76.
Паршин П.Б. Речевое воздействие: основные формы и разновидности // Рекламный текст: семиотика и лингвистика. - М.: Издательский дом Гребенникова, 2000. - С. 55-73.
Петренко В.Ф. Основы психосемантики. - СПб: Питер, 2005. - 480 с.
Пешкова Н.П. Региональные особенности языкового сознания российской молодежи // Вопросы психолингвистики - № 2(16) - 2012. - С. 8-19.
Пешкова Н.П. Из опыта экспериментальных исследований понимания речи в русле психолингвистики текста А.И. Новикова // Вопросы психолингвистики - №2 (20) - 2014. - С. 113-123.
Пешкова Н.П. Социальный контекст общечеловеческих ценностей в языковом сознании молодежи полиэтнического региона // Вопросы психолингвистики. - № 2 (24). - 2015. - С. 98-106.
Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. - М.: Флинта, Наука, 2003. - 176 с.
Третьякова В.С. Конфликт глазами лингвиста // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии. - Барнаул, 2000. - С. 127-140.
УфимцеваН.В. Языковое сознание: динамика и вариативность. - М., Калуга: Институт языкознания РАН, 2011. - 252 с.
ФестингерЛ. Теория когнитивного диссонанса: пер. с англ. - СПб.: Ювента, 1999. - 318 с.
Festinger, L., Carlsmith, J.M. (1959). Cognitive Consequences of Forced Compliance. Journal of Abnormal and Social Psychology, № 58, 203-210.
- С. 13-40.
527 с.
special characteristics of perceiving information in the form of a"counter text" as reflection of recipient conflict potential
Natalia P. Peshkova
Head of Foreign Languages Department (Natural Sciences Faculties),
Professor of the Bashkir State University 32, Zaki Validi Str, Ufa, Russia e-mail: [email protected]
The article considers the possibility of identifying and studying person's conflict potential based on the "counter texts" of recipients obtained with the help of the "internal text" method in a series of experiments connected with studying perception and comprehension of different text-types including popular science literature and works of art, the Bible and fashion journals. The author discusses some results of quantitative and qualitative analysis of recipients' responses constituting their "internal texts" in general and, particularly, "counter texts" as a part of the latter, generated in the process of the experiment. The results of the quantitative analysis demonstrates that all the reactions constituting the "counter text" including both moderate disagreement and verbal aggression make up a considerable part of the "internal text" as an internal dialogue between the addressee and the author.
The results of the qualitative analysis, above all, present some interest from the viewpoint of revealing individual tendency to verbal aggression on the basis of studying personal strategies and tactics of information perception used by recipients. The experimental data obtained could be applied to develop the model of verbal aggression taking into account the information source which potentially provokes to manifestation of individual and social aggression resulting in conflict expansion. In perspective the data obtained in the research could be used to detect actual conflict zones and to predict potential zones of conflicts typical to certain society and to social, ethnic, religious groups under conditions of coexistence and collisions of different languages and cultures in poly-ethnic regions.
Keywords: conflict, conflict potential, perception, comprehension, "internal text" method, "counter text", language consciousness, verbal impact, verbal aggression
Demyankov V.Z. Effektivnost argumentatsii kak rechevogo vozdeystviya [Effectiveness of argumentation as verbal impact]. Problemy effektivnosti rechevoij kommunikatsii - [Problems of language communication effectiveness], Moscow, INION AN SSSR, 1989, pp. 13-40.
Konfliktologiya [Conflictology]. St. Petersburg, Peter, 1999. 448 p.
Luriya A.R. Priroda chelovecheskih konfliktov [The nature of human conflicts]. Moscow, Cogito-Centre, 2002. 527 p.
Novikov A.I. "Tekst i "kontr-tekst": dve storony protzessa ponimaniya" [Text and "counter-text": two aspects of comprehension process] VoprosyPsikholingvistiki [Journal of Psycholinguistics], 2003, no 1, pp. 64-76.
References
Parshin P.B. Rechevoye vozdeystviye: osnovnyye formy i raznovidnosti [Verbal impact: principal forms and types]. Reklamnyij tekst: semiotika i linvistika - [Text of advertisement: semiotics and linguistics], Moscow, Grebennikov's Publ. House, 2000, pp. 55-73.
Petrenko V.F. Osnovy psikhosemantiki [The fundamentals of psychosemantics]. St. Petersburg, Peter, 2005. 480 p.
Peshkova N.P. Regionalnyye osobennosti yazykovogo soznaniya rossijskoij molodyozhi [Regional aspects of Russian youth language consciousness] Voprosy Psikholingvistiki [Journal of Psycholinguistics], 2012, no 2, pp. 8-19.
Peshkova N.P. Iz opyta eksperimentalnyh issledovaniij ponimaniya rechi v rusle psikholingvistiki teksta A.I. Novikova [From the experience of experimental research of speech comprehension within the paradigm of A.I. Novikov's text-psycholinguistics] Voprosy Psikholingvistiki [Journal of Psycholinguistics], 2014, no 2(20), pp. 113-123.
Peshkova N.P. Sotzialnyij contekst obshyechelovecheskikh tzennosteij v yazykovom soznanii molodyozhi polietnicheskogo regiona [Social context of common human values in the language consciousness of youth in poly-ethnic region] Voprosy Psikholingvistiki [Journal of Psycholinguistics] 2015, no 2 (24), pp. 98-106.
Rozhdestvenskij Yu.V Printsypy sovremennoij ritoriki [The principles of modern rhetoric]. Moscow, Flinta, Nauka, 2003. 176 p.
Tretyakova KS. Konflikt glazami lingvista[Conflict from the viewpoint of a linguist] Yurislingvistika-2: russkiij yazyk v yego yestestvennom i yuridicheskom bytii [Jurislinguistics-2: the Russian language in its natural and juristic being], Barnaul, 2000, pp. 127-140.
Ufimtseva N.V. Yazykovoye soznaniye: dinamika i variativnost [Language consciousness: dynamics and varieties]. Moscow, Kaluga, Institute of Linguistics, RAN, 2011. 252 p.
Festinger L. Teoriya kognitivnogo dissonansa: per. s angl. [Theory of cognitive dissonance: translated from English]. St. Petersburg, Yuventa, 1999. 318 p.
Festinger, L., Carlsmith, J.M.(1959). Cognitive Consequences of Forced Compliance. Journal of Abnormal and Social Psychology, № 58, 203-210.
