CC BY
58
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 13 (194). Филология. Искусствоведение. Вып. 43. С. 132-135.
Е. В. Сундуева
ОСОБЕННОСТИ ВЕРБАЛИЗАЦИИ ВКУСОВОГО ВОСПРИЯТИЯ В МОНГОЛЬСКИХ ЯЗЫКАХ (НА ПРИМЕРЕ ОДНОСЛОЖНЫХ КОРНЕЙ
С ДРОЖАЩИМ СОНАНТОМ Я)
В статье с позиции фоносемантики рассматриваются лексемы монгольских языков, возникшие в результате вербализации вкусового восприятия. Анализ показал, что переднеязычный дрожащий сонант г в односложных корнях передает признаки ‘острый, резкий, кислый, неприятный’, как правило, ведущие к внутреннему дискомфорту.
Ключевые слова: когнитивная лингвистика, фоносемантика, монгольские языки, вкус, обоняние, синестезия.
Перцептивное восприятие, как известно, непосредственно связано с мышлением и деятельностью центральной нервной системы. Термин ‘восприятие’ «равно относится как к отдельным сенсорным актам, так и к процессам интеграции и синтеза полученных чувственных данных, как к способностям человека выделять в действительности признаки, качества, стороны разных объектов и процессов, так и формировать их целостный образ» [4. С. 17].
В данной работе рассматриваются рефлексивно-номинативные функции переднеязычного дрожащего сонанта г в составе односложных корней, передающих вкусовые ощущения. Данный согласный в корне онома-топов, по утверждению С. В. Воронина, всегда, без каких-либо исключений звукоизобразительно валентно и неизменно выполняет звукоизобразительную функцию отражения так называемого чистого диссонанса - дрожания, дробного звучания, серии быстрых ударов. Индонезийский корневой г, по данным исследователя, более чем в 1/3 случаев (37 %) выполняет единственно эту функцию: кег(е)(ар ‘звук с силой захлопываемой двери; звук выстрела, взрыва’, ёегар ‘треск суставов, звук винтовочного выстрела’ [2. С. 115]. В. Л. Цымбурский в качестве «празначений» и.-е. *dhr(e)ugh- указывает ‘трясение, дрожь’, ‘колебание звука в воздухе’, ‘лихорадочное состояние организма’ (ср. рус. дрожать, дрогнуть, дрыгнуть) [9. С. 12].
В монгольских языках корень *ёаг активно участвует в образовании звукоподражательных глаголов: п.-мо. ‘dargiqu’, мо. ‘дар-гих’ ‘трещать, шуметь, бурлить, клокотать (о быстротекущей воде)’ < ‘издавать звук д-р-р/ дар-дар’; п.-мо. ^ац^тади’, мо. ‘даржиг-
нах’, бур. ‘даржаганаха’, калм. ‘дарвднх’, ойр. ‘дар^ицнаха’ ‘дребезжать, дрожать; звенеть, трещать, хрустеть’. Однако нас больше интересует способность корня *ёаг/ ёагЬ передавать вкусовое восприятие: п.-мо. ^аг-biginaqu’, мо. ‘дарвигнах’ ‘ощущать пряный, острый вкус’. Ср. ‘гич хэл дарвигнуулна’ ‘горчица щиплет язык’, т. е. ‘горчица заставляет язык дрожать (др-р-р)’. В бурятском языке данный корень дал только образное значение, минуя стадию передачи вкусовых ощущений: ‘дарбииха’ ‘искажаться (о лице); недовольно морщиться, кривя рот’.
Выявлению особенностей вербализации вкусового восприятия в монгольских языках в немалой степени способствуют названия спиртных напитков. Так, к рассмотренному выше корню восходит лексема п.-мо. ‘ darаsun ’, мо. ‘дарс(ан)’ значение ‘фруктовое вино; продукт брожения (риса, проса и т. п., но не перегонный)’, калм. ‘дарасн’ ‘уст. ягодное вино’. Более древним представляется значение, зафиксированное в бурятском языке, - ‘дарhан’ ‘уст. тарасун (молочная водка)’. У западных бурят ‘тарасун’ выступает как синоним слова ‘архи’, обозначая самый крепкий молочный напиток из молока, получаемый методом перегонки. У некоторых групп бурят вместо ‘тарасун’ используется субстантивированная форма родительного падежа ‘тогооной’ ‘(из) котла’, возникшая в результате эллипса словосочетания ‘тогооной архи’.
В ^аг-а^ип’ можно предположить мотив, схожий с глаголом ‘darbiginaqu’ ‘ощущать резкий, острый вкус’. Изобразительная природа лексемы ‘дарс’ подтверждается функционированием в бурятском языке парного слова ‘арза-дарза’ ‘дважды перегнанная молочная водка’. Кроме того, вызывает интерес значе-
ние лексемы, приведенное М. Н. Мельхее-вым и не зафиксированное Бурятско-русским словарем: бур. ‘дарhан’ ‘кислый; кислятина; квасок’. Исследователь видит эту основу в названии минерального источника Дарасун, расположенного в Карымском районе Забайкальского края, переводя его как ‘углекислая вода’, которой славится этот курорт [5. С. 82]. Действительно, углекислая минеральная вода этого курорта имеет чуть кисловатый вкус, из чего можно предположить, что корень *дар включал вкусовые признаки ‘пряный, острый; кислый’. Хотя мы не исключаем возможности того, что в основе названия фитоним ‘дэрсэн’ ‘ковыль блестящий’.
Н. Л. Жуковская приводит лексемы, обозначающие пять ступеней перегонки водки, известные монголам: архи, арз, хорз, шарз и дун, шкала крепости которых возрастает от 9-11° до 50° [3. С. 176]. Как видно, все, кроме последней, образованы от корней с переднеязычным дрожащим сонантом г, что, по нашему мнению, далеко не случайно.
Словоформа п.-мо. ‘агкі’, мо. ‘архи’, бур. ‘архи’, калм. ‘эрк’, ойр. ‘эрке’ ‘водка (преимущественно приготовленная из кислого молока); крепкие хмельные напитки’ широко распространена как в восточных, так и в западных языках (тюрк. ‘araqy’, маньчж. ‘агкі’ и др.). В алтаистической литературе лексема признается арабским заимствованием (от ‘аггад’ ‘пот, испарина; водка; выжатый сок, духи’). Однако Э. В. Севортян отмечает: «Столь широкое распространение слова ‘ара^(ы)’ на громадной территории Евразии связано, естественно, с распространением обозначаемого им предмета. Если предмет и его название имеют арабское происхождение, то посредником движения ‘ара^(ы)’ на восток могли быть тюрки, монголы, персы. Но принадлежит ли ‘ара^(ы)’ к собственно семитской основе в собственно арабской лексике, остается пока под вопросом» [7. С. 166-167].
Относительно финального гласного і Б. Я. Владимирцов, в целом соглашаясь с арабским происхождением лексемы, делает следующие наблюдения: «Считается, что формы, оканчивающиеся на заднеязычный + V, например, тюрк. агакї, якут. арыгы, фр. гідиідиі, а также монг. агакі восходят к арабской адъективной форме ‘агадї. Предположение это вызывает возражение уже потому, что ‘агадї встречается редко в арабском. Конечный гласный монгольских форм, по всей
вероятности, заимствованный через тюркское посредство, следует искать на тюркской почве» [1. С. 75-76].
Не оспаривая точку зрения относительно возможности заимствования рассматриваемой лексемы из арабского языка, мы хотели в качестве альтернативы высказать предположение о том, что она могла возникнуть и в недрах собственно алтайской языковой общности. Морфологически в слове ‘агкГ вычленяются корень аг и словообразовательный формант -кг. Фоносемантическая характеристика согласного г во многих языках мира включает такие реализуемые с его помощью признаки, как резкость, внезапность, острота, яркий свет, мелькание и др. В данном случае корень аг может передавать обжигающий вкус данного напитка, хотя не исключено, что в процессе появления слова ‘архи’ ведущую роль сыграло обоняние. Так, известно бурятское выражение ‘архяар ард гэжэ ангилаха’ ‘издавать резкий запах водки’, где ар-д передает резкость запаха (ср. резкость в других модальностях: мо. ‘ард гэхэ’ ‘рявкнуть (о собаке)’, ‘бард гэхэ’ ‘вздрогнуть, испугаться’).
Общеизвестно, что целостный вкусовой образ формируется в результате тесного взаимодействия вкусовых, обонятельных, температурных рецепторов. В данном случае мы имеем дело с синестезией, под которой А. А. Пузырей понимает «феномен восприятия, состоящий в том, что впечатление, соответствующее данному раздражителю и специфичное для данного органа чувства, сопровождается другим, дополнительным ощущением или образом, при этом часто таким, которое характерно для другой модальности» [6. С. 419].
Словообразовательный формант -к достаточно продуктивен в сфере изобразительной лексики: ср. п.-мо. ^а1И’, мо. ‘салхи’, бур. Ъалхи(н)’, калм. ‘салькн’, ойр. ‘салькин’ ‘ветер’, где сал/ сэл - подражание дуновению, движению воздуха (бур. Ъалд hэлд гэхэ’ ‘порывисто дуть (о ветре)’, Ъэлихэ’ ‘ворошить; грести веслами; поддеть рогами’). Слово п.-мо. ЧаткГ, мо. ‘тамхи’, бур. ‘тамхи(н)’, калм. ‘тэмк’, ойр. ‘тэмке’ ‘табак’ предположительно восходит к звукоподражательному глаголу *там [хийх] ‘причмокивать, чмокать; чавкать’. Ономатопоэтический корень там ныне функционирует в лексемах ‘тамшаах’ ‘чавкать; щелкать языком’, ‘тамсаг/ тансаг’ ‘лакомство, сласти; ласка; удовольствие’.
1З4
Е. В. Сундуева
Подтверждением возможности возникновения лексемы ‘архи’ на почве алтайских языков может служить синоним п.-мо. ‘аца’, мо. ‘арз’, бур. ‘арза’, калм. ‘арз’, ойр. ‘арза’ ‘молочная водка двойной перегонки’. «Б. Лауфер считает ага]а словом родственным агакі и восходящим, следовательно, к арабской праформе. То же думает В. В. Радлов относительно арт. ара]ан ‘водка из молока’» [цит. по 1. С. 76]. Однако Б. Я. Владимирцов однозначно определяет алт. ‘араjан’ как монгольское заимствование, не имеющее ничего общего с ‘агакі’. Раскладывая его на корень ара- и аффикс -]а, для обоснования своей версии автор подбирает, на наш взгляд, не совсем удачные однокоренные слова: ‘ага-Гд-’ ‘менять, переменять’, ‘ага-сіїа-’ ‘заступаться, защищать’, тюрк. ‘ага’ ‘промежуток, место между двумя предметами’, тат. ‘ара’ ‘помощь, спасение’ [1. С. 76].
На наш взгляд, в данном наименовании компонент -]- входит в состав корня аг] (со структурой ГСС), который наиболее активен в процессе вербализации тактильных ощущений: п.-мо. ‘аціуаг’, мо. ‘аржгар’ ‘шершавый’, бур. ‘аржагар’ ‘корявый’; п.-мо. ‘ац^и’, мо. ‘аржийх’, бур. ‘аржайха’ ‘быть шершавым’ (мо. ‘аржгар’ ‘ежеголовник’, ‘аржил бургас’ ‘вяз шершавый’). Это, несомненно, продиктовано артикуляционными признаками шипящей аффрикаты /, которые, как и признаки г, сопряжены с интенсивностью и мускульным напряжением. Комбинирование двух «сильных» с позиции фоносемантики звуков г и ] в одном корне неизбежно приводит к усилению передаваемого корнем отличительного номинативного признака. Так, в слове ‘арз’ можно выделить такие признаки, как ‘резкий, сильный, неприятный (о вкусе/ запахе)’. Фонетический вариант корня аг] с латеральным I в анлауте в результате лексикализации приобрел значение: п.-мо. ‘Гаді’, мо. ‘ларз’, бур. ‘ларза’, ойр. ‘ларза’ ‘кабарговая струя, мускус’ (в калмыцком языке в данном значении распространена форма ‘зар’). Известно, что этот продукт, вырабатываемый семенными железами самца кабарги, обладает резким специфическим запахом.
В п.-мо. ‘віга^а’, мо. ‘шарз’ ‘молочная водка, получаемая после перегонки арзы; спирт; коньяк; виски’, бур. окин. ‘шарза’ ‘спиртные напитки; спиртное’ угадываются те же признаки ‘острый, резкий; жгучий’, в полной мере воплощенные в п.-мо. ‘§іг-а’, мо. ‘шар’, бур. ‘шара’ ‘изжога; похмелье’. Корень йог -
фонетический вариант sir - также способен в чистом виде передавать вкусовые ощущения: п.-мо. ‘soru’, мо. ‘шор’ ‘соленый на вкус’. Ср. ‘шор болсон шYлэн’ ‘пересоленный, насыщенный солью суп’, ‘шорвог’ ‘слишком соленый’, бур. ‘шороб’ ‘острый, пикантный, пряный (о блюде)’, калм. ‘шор/ шордам’, ойр. шор/ шорвог’ ‘пересоленный’. Для бурятского языка также характерно использование корня для обозначения сенсорных процессов обонятельной модальности: бур. ‘шороб’ ‘резкий, бьющий в нос, едкий (о запахе)’: ‘шороб ута-ан’ ‘едкий запах’.
В названии водки тройной перегонки п.-мо. ‘qouraja’, мо. ‘хорз’, бур. ‘хорзо’, калм. ‘хорз’, ойр. ‘хорза’ реконструируется корень qour/ qor, функционирующий ныне самостоятельно в значении п.-мо. ‘qour-a’, мо. ‘хор’, бур. ‘хоро’, калм. ‘хорн’, ойр. ‘хорон’ ‘яд, отрава’. В лексемах ‘хор’, ‘хорз’ ведущими выступают те же признаки ‘острый, резкий, обжигающий (о вкусе)’. Корни хор и шар образуют парное слово с переносным значением: мо. ‘хор шар’ ‘зависть, чувство досады’, бур. ‘хоро шаран’ ‘злопыхательство, злоба’.
Последняя лексическая единица ‘дун’, обозначающая водку после пятой ступени перегонки, имеет основное значение ‘итог; результат’. По замечанию М. Н. Хангалова, буряты обычно останавливаются на ‘архи’ (или ‘тарасуне’), ибо все последующие перегонки требуют очень много молока [8. C. 245].
Кроме рассмотренных выше именований спиртных напитков, в монгольских языках функционирует лексема, относящаяся к высокому стилю: п.-мо. ‘sarqud’, мо. ‘сархад’, ойр. ‘сархад’ ‘вино’, бур. Ъархаг’ ‘остатки (угощения, вина)’. По мнению Г. Дерфера,
Н. Н. Поппе, она заимствована из тюркских языков: турк., кир., каз., ккал. ‘сар^ыт’, узб., уйг. ‘сар^ит’, башк. ‘хар^ыт’ ‘остатки пищи и питья, угощения’ [10. C. 218]. В случае с данной лексемой мы, по всей видимости, имеем дело с номинацией, основанной на слуховом восприятии, а именно на звуке наливающегося вина: п.-мо. ‘sarkiku’, мо. ‘сархийх’ ‘срр! (звукоподражание плеску, журчанию)’, бур. Ъарьяха’ ‘с шумом течь (или высыпаться); болтать, много говорить’. Отсюда, возможно, мо. ‘сарих’ (вариант - ‘гарих’), бур. Ъариха’ ‘мочиться, подняв ногу (о собаке)’, бур. ‘сарсаха’ ‘забрызгивать’. Ср. тюрк. ‘сар^’ ‘капать; течь тонкой струей, сочиться’. В казахском языке сар - подражание звуку переливающейся, про-
точной воды: ‘сар ету’ ‘выливаться с шумом’, ‘сар^ыра-’ ‘шуметь (о быстрой речке)’.
Мягкорядный вариант *иег] (*иаг/ *иег) представлен в словоформе п.-мо. ^ецт’, мо. ‘сэржим’, бур. ‘сэржэм’ ‘сэржэм (общее название некоторых жидкостей - водка, спирт, молоко, чай, которыми совершается подношение для задабривания духов)’, в которой также, по всей вероятности, заложен звук разлетающихся брызг: срр! Ср. в тюркских языках ‘серп-’ ‘выплескивать; брызгать, кропить, опрыскивать’ [10. С. 264].
Признак ‘неприятный, вызывающий отвращение’ прослеживается в бур. ‘жэрхэхэ’ ‘чувствовать отвращение, брезговать’, распадающемся на корень жэр и служебный глагол ‘хэхэ’ ‘делать’. Лексема имеет тюркские параллели: йер— йери- ‘иметь/ питать отвращение; чувствовать брезгливость’. Из производных йер- распространено имя с афф. -к со специализированным значением ‘изменение вкусовых ощущений у беременной женщины’: турк. диал. иерк бол- ‘быть привередливым в еде (о беременной женщине)’ [10. С. 193]. Ср. каз. ‘жеркешштГ ‘отвращение’, як. ‘сиргэм-сэх’ ‘испытывающий отвращение’: ‘сиргэнэр кврте’ ‘брезгливый взгляд’. Скорее всего, корень жэр здесь передает «внутреннее», чувственное восприятие, связанное с раздражением < дрожанием: п.-мо. ‘^геИки’, мо. ‘[дотор] жирсхийх’ ‘мурашки пробежали по спине’, досл. ‘внутри вдруг сделалось жир\
Фонетические варианты */аг / гг также передают «мурашки», вызванные психическими (страх) или физическими (холод) испытаниями: п.-мо. ‘Jarayiqu’, мо. ‘зарайх’ ‘чувствовать себя нездоровым; мороз по коже дерет’; мо. ‘зарс хийх’ ‘мгновенно чувствовать неприязненность’. Бур. ‘заригар’ ‘трепещущий, дрожащий’, ‘зарииха’ ‘трепетать, содрогаться’ (‘зариидаИам хYрэнэ’ ‘дрожь пробирает меня’), калм. ‘заратрх’ ‘трепетать, дрожать’. П.-мо. ‘irbеyikti/ irbеgеnеkti’, мо. ‘ирвийх/ ир-вэгнэх’ ‘ощущать прикосновение к телу насекомых, меха, волос; зудеть’, калм. ‘ирвэтрх’ ‘знобить’, ‘ирц-дарц’, ойр. ‘ирец-дарац’ ‘чувство недомогания’.
Таким образом, можно прийти к выводу, что семантическая система лексем, связанных с вкусовым восприятием, несомненно, зависит от артикуляционного признака, символически положенного в основу номинации производных. В данном случае дрожащий сонант г в ауслауте корней типа СГС пере-
дает дрожание, трепетание, обусловленные самим качественным своеобразием звука и в большинстве случаев ведущие к внутреннему дискомфорту. Степень выражения признаков усиливается в случае расширения корня за счет шипящей аффрикаты /. Очевидно, что базисная семантика ‘дрожания, осложняющего или нарушающего восприятие’ стала источником для развития в монгольских языках значений ‘острый, резкий, кислый, неприятный (о вкусе и запахе)’.
Список литературы
1. Владимирцов, Б. Я. Арабские слова в монгольском // Зап. коллегии востоковедов при Азиат. музее АН СССР. Т. V. Л. : Изд-во АН СССР, 1930. С. 73-82.
2. Воронин, С. В. Основы фоносемантики / предисл. О. И. Бродович. Изд. 3-е. М. : ЛЕ-НАНД, 2009. 248 с.
3. Жуковская, Н. Л. Пища и кулинарные традиции // Буряты / отв. ред. Л. Л. Абаева, Н. Л. Жуковская. М. : Наука, 2004. С. 166-180.
4. Кубрякова, Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. М., 1996.
5. Мельхеев, М. Н. Топонимика Бурятии. История, система и происхождение географических названий. Улан-Удэ : Бурят, книж. изд-во, 1969. 186 с.
6. Пузырей, А. А. Синестезия // БСЭ. 3-е изд. М., 1976. Т. ХУШ. С. 419.
7. Севортян, Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на гласные. М. : Наука, 1974. 768 с.
8. Хангалов, М. Н. Собр. соч. : в 3 т. / под ред. Г. Н. Румянцева. Улан-Удэ : Бурят. книж. изд-во, 1958. 442 с.
9. Цымбурский, В. Л. «Друг» и «дрожь» : к этимологии нескольких слов с затемненной внутренней формой. иКЬ : http://russ.ru/ acadеm.
10.Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на «Ж)>, «Ж», «Й» / авт. слов. ст. Э. В. Севортян, Л. С. Левитская. М. : Наука, 1989. 292 с.
11. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Л», «М», «Н», «П», «С». М. : Вост. лит. РАН, 2003. 443 с.
