CC BY
43
том, что в нём впервые образ Онегина становится предметом специального эстетического анализа: существующие на сегодня онегиноведческие работы трактуют роман с иных, неадекватных природе искусства позиций (культурно-исторических, морально-этических и т. д.); 2) драматическая модальность образа Онегина создается благодаря искусно выстроенному двуплановому
Библиографический список
изображению героя - с одной стороны как соответствующего внешним (событийным) границам его бытия (в этом аспекте герой оправдывает свой демонизм), а с другой - как внутренне не соответствующего этим границам, протестующего против них (в финале этот драматизм достигает своего апогея, даруя читателю уникальный катарсис).
1. Чумаков Ю.Н. В сторону Онегина. Гуманитарные науки в Сибири.1998; 4.
2. Гуревич А.М. Евгений Онегин. Онегинская энциклопедия: В 2 т. Москва, 1999.
3. Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая. Available at: http://www.litra.ru/critique/get/crid/ 00191271265635329518/page/2/
4. Выготский Л.С. Психология искусства. Москва, 1968.
5. Тюпа В.И. Художественность. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины. Москва, 1999.
6. Благой Д.Д. Евгений Онегин. Available at: http://rvb.ru/pushkin/03articles/04_1eo.htm
7. Пушкин А.С. Евгений Онегин. Вступительная статья и комментарии А. Тархова. Москва, 1978.
8. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова - Пушкин. Лермонтов. Гоголь. Available at: http://gogol.lit-info.ru/gogol/kritika/lotman-v-shkole-poeticheskogo-slova/princip-
References
1. Chumakov Yu.N. V storonu Onegina. Gumanitarnye nauki v Sibiri.1998; 4.
2. Gurevich A.M. Evgenij Onegin. Oneginskaya 'enciklopediya: V 2 t. Moskva, 1999.
3. Belinskij V.G. Sochineniya Aleksandra Pushkina. Stat'ya vos'maya. Available at: http://www.litra.ru/critique/get/crid/00191271265635329518/ page/2/
4. Vygotskij L.S. Psihologiya iskusstva. Moskva, 1968.
5. Tyupa V.I. Hudozhestvennost'. Vvedenie vliteraturovedenie. Literaturnoe proizvedenie: osnovnye ponyatiya i terminy. Moskva, 1999.
6. Blagoj D.D. Evgenij Onegin. Available at: http://rvb.ru/pushkin/03articles/04_1eo.htm
7. Pushkin A.S. Evgenij Onegin. Vstupitel'naya stat'ya i kommentarii A. Tarhova. Moskva, 1978.
8. Lotman Yu.M. Vshkole po'eticheskogo slova - Pushkin. Lermontov. Gogol'. Available at: http://gogol.lit-info.ru/gogol/kritika/lotman-v-shkole-poeticheskogo-slova/princip-
Статья поступила в редакцию 04.04.16
УДК 811.512.145
Akhmadgalieva G.G., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Yelabuga Institute of Kazan Federal University (Yelabuga,
Russia), E-mail: [email protected]
FEATURES OF USAGE OF PHYTONYMS' IN TATAR PHRASEOLOGY. The article presents results of research and analysis of idiomatic forms of the Tatar language with phytomyms. Particular attention is paid to particular features of using words denoting different types of trees and shrubs, and their impact on the semantic meaning of a phraseological unit as a whole. The focus is on the semantics of phytonym and it's history of becoming a component of the phraseological unit. The author of the research tries to determine and evaluate the role of phytomyms in creating a figurative sense. As key evidence the researcher uses expressions from the active vocabulary of the Tatar language and sentences from the Tatar literature that confirm the results.
Key words: phytomym, phraseologism, Tatar language, names of trees and shrubs, special usage of phytonyms.
Г.Г. Ахмадгалиева, канд. филол. наук, доц., Елабужский институт Казанского федерального университета,
г. Елабуга, E-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ ФИТОНИМОВ В ТАТАРСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ
В статье представлены результаты исследований и анализа фразеологических форм татарского языка с компонента-ми-фитонимами. Внимание акцентируется на особенностях употребления слов, обозначающих различные виды деревьев и кустарников, и их влиянии на семантическое значение фразеологизма в целом. Основное внимание уделяется на семантике компонента-фитонима, его истории вхождения в состав фразеологизма. В качестве исследовательской задачи автором была определена попытка оценить роль фитонимов при создании переносного смысла. В качестве ключевых доказательств используются выражения из активной лексики татарского языка и предложения из татарской художественной литературы, которые подтверждают полученные результаты анализа.
Ключевые слова: фитоним, фразеологизм, татарский язык, деревообозначающие слова, особенности употребления фитонимов.
На сегодняшний день изучение систем лексики и терминологии различных языков является важнейшей задачей современной лингвистики. В татарском языкознании определение общих законов национальной терминологии, создание научной базы начинается лишь в 50 - 60 гг. ХХ столетия. Вследствие изменений в общественной жизни, в 1992 году перед языковедами была поставлена задача создания национальной терминологии. В связи с этим, в языкознании возрастает необходимость сбора и фиксации национальных лексем, относящихся к определённой науке; поиска научных лексем, появившихся на языковом материале самого татарского языка; изучения их словообразования; исследования появления собственно татарской терминологии, а также её развития.
Фитонимы, иначе названия растений, в татарском языке представляют собой один из разделов ботаники и словарное
богатство татарской лексикологии. В одной из своих статей Г.Г. Саберова отмечает, что еще в XIX веке татарский учёный-энциклопедист Каюм Насири в своем труде <^лэнлек Ьюм чэчэклэр» («Травы и цветы») (1894) высказал интересную мысль, согласно которой языковой пласт растений не ограничивается лишь ботаникой: «нужно очень хорошо знать свойства и названия трав, листьев и цветов своей земли...» [1, с. 67] Таким образом, названия растений являются важным составляющим лексического фонда языка и самостоятельным разделом «Современной лексикологии татарского языка», как науки. [1, с. 67].
Одной из актуальных проблем, связанной с изучением истории фитонимической лексики, является проблема определения семантического объема фитонимического понятия, потому что в языкознании, несмотря на то, что в лингвистике этот термин активно используется с 70-х годов прошлого столетия, нет об-
щепринятого определения этого термина. Упомянутая терминологическая единица в более широком значении встречается в диссертации А.М. Летовой [2].
Ю.А. Дьяченко придерживается мнения, что первые попытки дать определение данному термину были предприняты в некоторых статьях, где фитоним служит для номинации «индивидуальных растений», т. е. в качестве реалии растительного мира, некой единицы фитонимики, являющейся разделом ономастики [3]. А в книге А.В. Суперанской «Общая теория имени собственного» термин фитоним трактуется лишь в связи с лингвистическим анализом [4, с. 120]. И.В. Подольская в своём «Словаре русской ономастической терминологии» использует термин «фитоним» в качестве «имени собственного любого растения» [5, с. 120]. В отличие от предыдущих ученых, Т.А. Боброва в своих трудах рассматривает фитоним как «терминологическое название всех растений», например, малина, калина и др. [6, с. 201].
В 90-е годы ХХ века данная терминологическая единица, в широком смысле, была размещена в этимологических словарях, в которых дается следующее толкование: искон. Сложение греч. phyton 'растение' и опута 'имя, название'. Учёный неологизм 70-х годов XX в. [6].
Согласно исследованиям Г.Г. Саберовой, интерес к растениям, их изучение и сбор лексического материала наблюдается уже в период Булгарского ханства. Об этом говорят источники, датируемые Х-Ху вв., в которых географы и путешественники того времени, посетившие территорию Волжской Булгарии, делают заметки о растениях, встречающихся на этих землях. Среди всех этих источников особого внимания заслуживают наблюдения и заметки Ибн-Фадлана, который описал особенности поклонения аборигенов различным деревьям, опирающихся на языческие поверья булгар. А также нельзя не отметить произведения устного народного творчества, которые являются первоисточниками о фитонимах в национальной местности [7, с. 14].
Как известно, духовное и культурное развитие человека отражается на названиях предметов обихода, окружающих его в реальности. В связи с этим, уделяется особое внимание изучению лексических единиц языка. Так же интерес к фитонимам обусловлен следующим фактом: слова, обозначающие растения, отражают процесс восприятия и изучения флоры в татарской культуре.
Человек - дитя природы. Вся его жизнь, так или иначе, связана с флорой. Особенно эта связь ощущается во фразеологизмах. Фразеологические обороты, будучи языковыми единицами, органически связаны с жизнью, обиходом, культурой, обычаями, условиями жизни, духовными стремлениями, мировоззрением, отношением к окружающему миру и эстетическим идеалом. Фразеологические обороты являются средствами увеличения экспрессивности и образности. Они служат для увеличения смыслового значения, идей литературных произведений, публицистических и, иногда, политических трудов.
В татарском языке, как и в других языках, поведение людей, их внешний вид, деяния, окружающие их предметы, ситуации и события могут передаваться и описываться при помощи устойчивых словосочетаний с лексемами-компонентами растительного мира. Например, рассмотрим такое дерево, как берёза. Берёза издавна считается священным деревом у тюркских народов, в том числе и у татар. Большинство социально значимых обрядов и обычаев проводились в берёзовых рощах или рядом с одиноко растущей берёзой. В повседневной жизни берёза так же выполняла священную функцию. Известно, что татарский народ воспринимает берёзу, как дерево, растущее на кладбище. Это доказывают и фразеологические обороты с компонентом каен 'береза'. Например, оборот каен тебе досл. 'пень берёзы' имеет значение 'могила, кладбище'. Исследования подтверждают, что у булгар-татар был обычай сажать берёзу у изголовья могилы или хоронить у растущей берёзы.
Рассмотрим еще один фразеологизм кэкре каен астына китY досл. 'уйти под кривую берёзу', который означает 'умереть', 'быть похороненным на кладбище'. В современном татарском языке до сих пор сохранилась лексема каенсар, обозначающая кладбище. В основе данной семантики фразеологизма лежит древнее поверье, что «души людей, похороненных рядом с берёзой или под ней, переходят в само дерево или птиц, поющих на ветвях этих деревьев». Даже в сегодняшние дни можно услышать суеверия, что берёза, посаженная рядом с жилым домом, приносит беду и горе. Тем не менее, в тюркско-татарской мифологии образ берёзы чаще всего олицетворяет сильное горе, смерть. В то же время, нужно отметить, что большинство
мифологических представлений, связанных с берёзой, не сохранилось до наших дней.
Как было сказано ранее, это дерево выполняло различные функции в жизни татарского народа, и его символика трактовалась по-разному. В устойчивом выражении кэкре каенга терэтY досл. 'прислонить к кривой берёзе' мы не найдем ни одно значение, описанное выше. Здесь оно обозначает 'обмануть', 'поставить в тяжелое положение'. Таким образом данный фразеологизм дополняет символическую трактовку и поверья, связанные с берёзой.
Рассмотрим фразеологизмы с фитонимом нарат 'сосна'. В татарских фразеологизмах не наблюдается употребления данной лексемы в качестве символа. Также ограничена частотность употребления. Известный татарский языковед Наки Исанбет отмечал, что фразеологизм еч нарат арасында адашу досл. 'заблудиться в трёх соснах' употребляется при обозначении обмана, путаницы. Например, Хущалар бик белергэ телэп сораш-салар да, ул аларны еч нарат арасында байтак адаштырып йертте 'Несмотря на то, что хозяева очень сильно расспрашивали, пытались разузнать что-либо, он довольно долго водил их между трех сосен' [8, с. 301]. В то же время, в текстах литературных произведений данное выражение может употребляться в другом смысле, а именно в значении 'не растеряться', 'быть сообразительным': Ханымныц холкын белэбез. Эч нарат арасында адашып кала торганнардан тYгел 'Мы знаем характер этой женщины. Она не заблудится между трех сосен' [9, с. 144].
В составе следующего устойчивого выражения наблюдается лексема юкэ 'липа'. Как известно, липа - лиственное дерево с маленькими ароматными желтыми цветами, из коры которого делают мочало, а в древности плели лапти. Именно этот факт, что из этого дерева делали дешёвые предметы обихода, так или иначе, влияет на семантическое восприятие данного фитонима. В свою очередь, это находит отражение и во фразеологизмах. Например, фразеологизм без дэ юкэдэн тегелмэгэн 'мы тоже не лыком сшиты' означает, что мы тоже не отстаем от времени, жизни, ничем не хуже других людей, не глупые и т. п.
В следующем примере в связи с фитонимом юкэ 'липа' также наблюдается семантика недорогого, дешевого предмета: оборот каеш биреп юкэ алу 'продав ремень, купить липу' употребляется для образной передачи значения 'обмануться', т.е. когда отдав что-то стоящее, дорогое, мы обмениваем это на безделушку. Данный фразеологизм появился во времена Булгарско-го ханства, когда была торговля с северными народами тундры посредством обмена товарами.
Вот ещё один интересный пример: кулыннан каткан (шак-шы) юкэ дэ килми досл. 'из его рук даже грязной липы не дождешься' употребляется по отношению к бездарному, бестолковому человеку.
Очередной фитоним - тал 'ива'. Ива - кустообразное дерево с длинными гибкими ветвями и удлиненными узкими листьями. Если посмотреть со стороны смысловой функции, то в татарском языке лексема тал 'ива' связана с образами тонкого стана, красотой фигуры, гибкости тела. Особенно эти образы распространены в произведениях устного народного творчества. Эта традиция продолжается и во фразеологических оборотах татарского языка. Например: оборот тал чыбыгы кебек досл. 'как ивовый прутик' употребляется при обозначении стройности фигуры, тела. Часто в произведениях художественной литературы при описании и характеристике женских персонажей, для более полного представления читателем образа, используется именно этот фразеологизм.
Существует и другое символическое трактование фитонима тал 'ива'. Он считается предметом наказания: тал чыбыгы ашау досл. 'есть ивовый прут' обозначает получить наказание в виде ударов ивовым прутом.
Встречаются также фразеологические обороты с фитони-мом усак 'осина'. В них наблюдается тенденция употребления данного фитонима для описания страха или чувства холода, потому что осиновым листьям свойственно приходить в движение от малейшего дуновения ветра, что создает ощущение постоянной дрожи дерева. Например, усак яфрагы кебек дерел-дэY (калтырау) 'дрожать как осиновый лист': Э минем кулларым шулкадэр дерелдэде - моны куреп СНИС (Служба наблюдения и связи) начальнигы мица замечание ясады: - нэрсэ син усак яфрагы кебек калтырыйсыц? - диде (А мои руки так дрожали, увидев это начальник СНИС (Служба наблюдения и связи), сделал мне замечание: - ты что дрожишь, как осиновый лист?) [10, с. 214]. Фразеологизм усак яфрагы досл. 'осиновый лист' может
обозначать и неспокойного, вертлявого человека, не дающего никому покоя.
В татарском языке употребляются и другие фразеологизмы с данным компонентом, но уже для характеристики и обозначения непоседливого, хвастливого человека: оборот усакутыны кебек (твтене куп, щылысы юк) досл. 'как осиновое полено (много дыма, мало тепла)' употребляется по отношению к пустословам, выскочкам, бестолковым людям, делающим лишь вид деятельности или же по отношению к любвеобильным людям, у которых очень быстро возникают и так же быстро проходят чувства.
Наряду с этими примерами фитоним усак 'осина' в составе фразеологизма может обозначать что-нибудь несбыточное, что не случится в реальности. Например, дословный перевод выражения усак алма бирса - 'если осина даст яблок'. Этот пример по смыслу близок к русскому фразеологизму когда на горе рак свистнет.
Нельзя оставить без внимания фразеологизмы с фитони-мом чиклавек 'орех, орешник'. Чиклавек - символ плодородия, мудрости, тайн и секретов. Нами были обнаружены следующие устойчивые выражения с данным растительным компонентом: ватып бир чиклавегецне досл. 'расколи свой орех', т. е. расскажи без утайки, ничего не скрывая. Существует мнение, что этот фразеологизм появился в древние времена, когда тюрки задавались вопросом и с большим интересом кололи орехи, чтобы узнать какой формы, размера и вкуса в них ядра. Поэтому считали, что орех хранит в себе некую тайну, неизведанность. В связи с этим можно предположить, что данный вариант фразеологизма берёт своё начало именно отсюда.
Существует выражение ак чиклавек, означающее досл. 'белый орех'. В ботанике дается толкование такому ореху, как несозревшему плоду. Видимо, исходя из этого качества данный фра-
Библиографический список
зеологизм употребляется по отношению к »пустым", недалёким, равнодушным ко всему людям.
Фразеологический оборот ватылмый торган (каты) чиклавек (досл. '(твёрдый) орех, который не расколоть') используется для обозначения очень сложного дела, проблемы, для решения которой требуется немало времени. Например: Швреп кебек нык куллы сунарчы вчен да каты чиклавек булып чыкты бу швгыль (Это оказалось твердым орешком даже для охотника с твердыми как шуруп руками) [9, б. 14]. Существует другое значение этого устойчивого оборота - 'непоколебимый', 'упертый' 'не уступающий никому и ничему'.
Рассмотрим другие устойчивые выражения с фитонимом чиклавек 'орех, орешник': кеше встенда кеше ^к, чиклавекнец твше кук - досл. 'на людях как человек, как ядро ореха'. Данное выражение обозначает уважаемого, востребованного, доверенного руководством, родственниками, родителями человека, т. е. опорой в делах.
Не менее интересен вариант чиклавек твше - досл. 'ядро ореха'. Обычно этот оборот употребляется по отношению к девочкам (девушкам), которые не знают жизненных трудностей, проблем и воспитываются в чрезмерной любви и заботе, очень сильно опекаемые родителями.
Подытоживая вышесказанное, можно утверждать, что фразеологические обороты с компонентами-фитонимами, обозначающие какое-либо дерево, служат для обозначения различных объектов и субъектов, черт характера, особенностей внешнего вида или качеств личности. Также в литературном текстовом поле они позволяют более полно раскрыть содержание, внутренний мир героев, обогащают литературные образы новым наполнением, различными смысловыми оттенками, поэтическими составляющими.
1. Саберова Г.Г. Татар телендэ усемлек атамаларындагы кайбер узенчэлекпэр. Проблемы лексикологии и терминологии татарского языка. Выпуск 2. Казань: ИЯЛИ, 1994: 67 - 71.
2. Летова А.М. Семантические особенности фитонимов в русском фольклоре. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 2012.
3. Дьяченко Ю.А. Фитонимическаялексика в художественной прозе Е.И. Носова. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Курск, 2010.
4. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. Москва: Наука, 1973.
5. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. Ответственный редактор А.В. Суперанская. Издание 2-е, пере-раб. и доп. Москва: Наука, 19BB.
6. Шанский Н.М., Боброва Т.А. Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. 4-е издание, стереотипное. Москва: Дрофа, 2001.
7. Саберова Г.Г. Названия растений в татарском литературном языке. Казань, 1996: 11 - 16.
B. Гыйлэ^ев А.М. Балта кем кулында. Эсaрлaр: 4 томда. 3 том: Повестьлар, роман. Казан: Татар. кит. нэшр., 1994: 265 - 567.
9. Галиуллин Т.Н. Сaет Сакманов: роман трилогия. Казан: Татар. кит. нэшр., 2005.
10. МэЬщиев М.С. Мaцгелек яз: роман, повесть. Казан: Татар. кит. нэшр., 19B6.
References
1. Saberova G.G. Tatar telendэ ysemlek atamalaryndagy kajber yzench^ekter. Problemy leksikologii i terminologii tatarskogo yazyka. Vy-pusk 2. Kazan': IYaLI, 1994: 67 - 71.
2. Letova A.M. Semanticheskie osobennosti fitonimov v russkom folklore. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2012.
3. D'yachenko Yu.A. Fitonimicheskaya leksika v hudozhestvennoj proze E.I. Nosova. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Kursk, 2010.
4. Superanskaya A.V. Obschaya teoriya imenisobstvennogo. Moskva: Nauka, 1973.
5. Podol'skaya N.V. Slovar' russkoj onomasticheskoj terminologii. Otvetstvennyj redaktor A.V. Superanskaya. Izdanie 2-e, pererab. i dop. Moskva: Nauka, 19BB.
6. Shanskij N.M., Bobrova T.A. Shkol'nyj 'etimologicheskij slovar' russkogo yazyka. Proishozhdenie slov. 4-e izdanie, stereotipnoe. Moskva: Drofa, 2001.
7. Saberova G.G. Nazvaniya rastenij v tatarskom literaturnom yazyke. Kazan', 1996: 11 - 16.
B. Gyjte^ev A.M. Balta kem kulynda. Bsarlar: 4 tomda. 3 tom: Povest'lar, roman. Kazan: Tatar. kit. nэshr., 1994: 265 - 567.
9. Galiullin T.N. Saet Sakmanov: roman trilogiya. Kazan: Tatar. kit. nэshr., 2005.
10. Mэhdiev M.S. Ma^gelekyaz: roman, povest'. Kazan: Tatar. kit. nэshr., 19B6.
Статья поступила в редакцию 29.02.16
УДК 81'42:811.112.2
Svinkina M.Yu., postgraduate, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: [email protected]
FOREIGNNESS AS A LINGUOCULTUROLOGY CATEGORY. The article deals with a category of foreignness to interpret otherness and difference from the view of cultural studies and linguistics. In basis of the semantic analysis of fremd/чужой lexical items in mass media texts, the attempt was made to determine relevant features of foreignness as a linguocultural notion. The aim of the article is to provide the reader with the generalized researchers' opinion about ways to create the image of foreign taking into consideration recipient's mentality. Much attention is given to analysis of cognitive foreignness, which can be distinguished as strange and unusual behavior. The author comes to the conclusion that culture in its wide sense can be seen as both uniting and destructive factor in the context of international communication. Further the author points out, that the country's images provided by mass media serve to demarcate representatives of different cultures, to simplify and to generalize the perception of the world around.
Key words: foreignness, xenology, image construction, mass media.
33B
