CC BY
17
ТЕРАПИЯ
УДК 615.214:616.891
DOI 10.53065/kaznmu.2021.34.33.060
Л.Б. Куанова, Г.М. Жуламанова
Корпоративный Фонд «University Medical Center» Назарбаев Университет Нур-Султан, Казахстан Larisa.Kuanova@umc.org.kz (ORCID 0000-0003-4013-3652)
ОСОБЕННОСТИ ТЕРАПИИ ПАНИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВ, АССОЦИИРОВАННЫХ С
ПАНДЕМИЕЙ SARS-COV-2
Резюме. Введение. В силу существенной схожести симптомов острого респираторного синдрома SARS-CoV-2 и панического расстройства (ПР), диагностика представляет значительные трудности. ПР имеют тенденцию развиваться хронически, с рецидивами на протяжении всей жизни.
Цель работы: выявить особенности клинического проявления ПА/ПР на фоне COVID-19 и обосновать оптимальную схему терапии.
Методы. Проведен анализ данных 86 пациентов, у которых диагностировано ПР при обращении на консультативный неврологический прием КФ UMC с мая 2020 г по май 2021 г. Скрининг панического расстройства проведен по Шкале тревоги Шихана (Sheehan Anxiety Rating Scale, ShARS).
Результаты. Среди пациентов было 54 (62,8%) женщины и 32(37,2%) мужчины. По шкале ShARS тяжелым тревожное расстройство (80 баллов и выше) определено у 39 (45,3%), у остальных тревога (от 30 до 80 баллов) - клинически выраженная. Диагноз ПР у 21(24,4%) был диагностирован ранее заражения ковидной инфекцией. У остальных, выставлен впервые 26 (30,2%) пациентам, ранее не обращавшихся к неврологу и 39 (45,3%) пациентам, обращавшихся к неврологу с диагнозами соматоформная вегетативная дисфункция, сосудистая цефалгия, мигрень, обсессивно-компульсивное расстройство. Бронхиальная астма отмечалась в анамнезе в 13 (15,1%) случаях. Разновидности панических приступов были расценены как большие (развернутые) ПР (4 симптома и более) - у 55 (64%), в остальных случаях как симптоматически бедные. Особенность течения ПР на фоне SARS-CoV-2 определяется возникновением на фоне ипохондрических фобий. В то же время агорафобии и избегающего поведения, характерных для ПР, не отмечалось. Заключение. Использование бензодиазепинов для анксиолитических целей, противоастматических препаратов может быть контрпродуктивным в лечении тревожных расстройств. Ятрогенный риск наслаивается на возможную гипокалиемию, удлинение интервала QTc, артериальную гипертензию, вызванную COVID-19. Оценка результатов проведённого нейрофармакологического анализа и назначения препаратов анксиолитического действия Бифрен, в более тяжелых случаях ПР Прегабина показала клинический положительный эффект. Ключевые слова: паническое расстройство (ПР), фармакотерапия, пандемия SARS-CoV-2, бифрен, прегабин
Введение. Острый респираторный синдром, обусловленный SARS-CoV-2 связан с широким спектром неврологических и пограничных психических осложнений. Тяжелое бремя постковидных проблем нервно-психического здоровья включает депрессию, тревожные расстройства, стресс, панические атаки, соматоформное вегетативное расстройство, расстройства сна, эмоциональные расстройства, суицидальное поведение [1,2]. Феноменом текущей эпидемии является усиление катастрофических представлений пациентов, из-за повышенной бдительности в отношении респираторных жалоб COVID -19 (одышка, боль в горле, кашель и затрудненное дыхание, головокружение, боль в груди и учащенное сердцебиение), а также страха заражения, интубации и смерти [3,4]. Обращает на себя внимание, обострение с более тяжелыми психологическими последствиями панических атак (ПА) у пациентов, уже страдающих респираторным типом панического расстройства (ПР). Более того, резко увеличилось число первичных пациентов с паническим постковидным расстройством и доля респираторного типа, оставляя позади кардиогенный, смешанный типы ПР [5].
Пациенты с ПР чаще предполагают, что у них соматическое заболевание, и, как правило, испытывают сложности с доступностью психоневрологической помощи в условиях пандемии [6]. Вследствие этого повышается риск неадекватного лечения психотропными и/или
противоастматическими препаратами. Поскольку частота ремиссии ПР, достигаемая даже с помощью целенаправленной противотревожной
фармакотерапии, неполная, составляет от 20% до 50%, очевидно, что адекватное лечение постковидных ПР представляет собой большую неудовлетворенную потребность [5, 7].
ПР - это распространенное пограничное психоневрологическое расстройство, которым в какой-то момент жизни страдает до 5% населения [8]. ПР характеризуется повторяющимися внезапными паническими атаками - короткими периодами психологических и соматических симптомов тревоги, обычно достигающих пика в течение 10 минут и разрешающихся в течение 30 минут. Между атаками пациент относительно свободен от панической психопатологии [7]. Согласно репрезентативному исследованию DEGS1-MH, в Германии 12-месячная распространенность ПР составляет примерно 2,0%
среди взрослого населения в целом, причем женщины страдают вдвое чаще, чем мужчины (уровень распространенности 2,8% против 1,2%. Пожизненная распространенность ПР достигает 33,7% [9]. Диагностика ПР требует настороженности для выявления смешанных и/или сопутствующих состояний, особенно в период вирусной пандемии. В силу существенной схожести симптомов острого респираторного синдрома SARS-CoV-2 и ПА, диагностика пациентов представляет значительные трудности в реальной клинической практике. Если не лечить ПР, они имеют тенденцию развиваться хронически, с рецидивами на протяжении всей жизни [10].
Методы. Проведен анализ данных 86 пациентов, у которых диагностировано ПР при обращении на консультативный неврологический прием КФ UMC с мая 2020 г по май 2021 г. Констатация ПР проводилась в соответствии с критериями DSM-5 (The Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders-5). ПР считается возможным при наличии 4 признаков, обозначаемых латинскими литерами от A до D [11]: А. Повторяющиеся внезапные панические атаки, проявляющиеся четырьмя и более симптомами из приведенного выше перечня. B. По крайней мере одна из атак влечет за собой одно или оба из следующих явлений, наблюдающихся в течение 1-го месяца или более: а) стойкие опасения или беспокойство, связанные с возможностью появления новых атак или их последствий; b) неадекватные изменения поведения, направленные на избегание возможности появления новых атак. C. Симптомы не связаны с физиологическими последствиями употребления психоактивных веществ или физическим нездоровьем. D. Симптомы не могут быть лучше объяснены другим психическим, в том числе тревожным расстройством или реакцией на вызывающую опасения социальную ситуацию. В исследование были включены комплексная неврологическая оценка и анамнестические параметры. Скрининг панического расстройства проведен по Шкале тревоги Шихана (Sheehan Anxiety Rating Scale, ShARS). Шкала состоит из 35 вопросов и позволяет оценить выраженность тревожной симптоматики, прежде всего ее фобического компонента. У всех пациентов в анамнезе была инфекция SARS-CoV-2, подтвержденная
положительным результатом ПЦР мазка из носоглотки. Пациенты в возрасте от 26 до 60 лет. Результаты. Среди пациентов было 54 (62,8%) женщины и 32(37,2%) мужчины. По шкале ShARS тяжелое тревожное расстройство (80 баллов и выше) определено у 39 (45,3%), у остальных клинически выраженная тревога (от 30 до 80 баллов). Умеренное ПР классифицируется при по меньшей мере 4 ПА в четырехнедельный период, тяжелое ПР при, по меньшей мере, четырех ПА в неделю за четыре недели наблюдения.
Диагноз ПР у 21(24,4%) был диагностирован ранее. У остальных, выставлен впервые 26 (30,2%) пациентам ранее не обращавшихся к неврологу и 39 (45,3%) пациентам, обращавшихся к неврологу с диагнозами соматоформная вегетативная дисфункция, сосудистая цефалгия, мигрень, обсессивно-компульсивное расстройство. Бронхиальная астма отмечалась в анамнезе в 13 (15,1%) случаях. Разновидности панических приступов по представленности симптомов были расценены как большие (развернутые) ПР (4 симптома и более) - у 55 (64%), в
остальных случаях как симптоматически бедные. По прошествии развернутых приступов на первый план выдвигаются респираторные проявления (нехватка воздуха, покашливание), определяющие клиническую картину на протяжении месяцев. Особенность течения ПР на фоне SARS-CoV-2 определяется возникновением на фоне ипохондрических фобий. Панические атаки в течение месяца (или более) сопровождались одним из следующих симптомов: постоянной озабоченностью по поводу повторения атак; беспокойством по поводу осложнений атак или их последствий (утрата контроля над собой, тяжелая органная патология); значительными изменениями поведения, связанными с атаками. Отмечается постоянная интроспекция и ипохондрическая озабоченность своим здоровьем, при этом поводом для обострения фобий могут стать самые незначительные отклонения самочувствия. В то же время агорафобии и избегающего поведения, характерных для ПР, во всей выборке не отмечалось. Особенности терапии постковидного ПР. Для лечения ПР доступны три класса лекарств: бензодиазепины, анксиолитики и
серотонинергические антидепрессанты [12]. Однако, при их применении в контексте пандемии SARS-CoV-2 следует учитывать серьезные барьеры. Бензодиазепины эффективны в уменьшении симптомов тревоги, но их использование ограничено риском злоупотребления и профилями побочных действий. За исключением острого беспокойства и расстройств адаптации, бензодиазепины не рекомендуются из-за рисков, связанных с их хроническим употреблением (сонливость, утомляемость, нарушение концентрации и внимания и развитие зависимости, синдром
отмены). Бензодиазепины представляют известный риск индукции угнетения дыхания, о чем следует особенно помнить в контексте пандемии SARS-CoV-2. Тяжелая дыхательная недостаточность, синдром апноэ во сне, передозировка являются опасными ситуациями для их использования. В более общем плане, риск угнетения дыхания, вызванного бензодиазепинами во время COVID-19, не следует ни игнорировать (для пациентов, сочетающих факторы риска), ни переоценивать (в отношении пользы этих методов лечения для пациента). Распространенность одышки вовремя COVID-19 также должна побуждать предвидеть опасные ситуации. В частности, применения высоких доз бензодиазепинов,
ассоциации нескольких антидепрессантов. Подобному риску особенно подвержены пациенты, страдающие астмой, сопутствующей респираторному паническому расстройству. Или ПР в отдельности является предметом ошибочного диагноза как астма на фоне COVID-19.
Среди симптомов вирусной инфекции есть диарея и рвота, которые вызывают утечку калия, потенциально вызывая гипокалиемию [4,11]. Быстро развивающаяся гипокалиемия, даже умеренной степени, может иметь драматическое клиническое течение и манифестировать опасными нарушениями сердечного ритма (напр. желудочковая тахикардия типа «пируэт» — «torsade de pointes»), ослаблением скелетных мышц, а также неврологическими нарушениями (парестезии, повышенная
возбудимость или апатия). Патогенетическое взаимодействие SARS-CoV-2 с ренин-ангиотензин-альдостероновой системой также может привести к значительной гипокалиемии [4]. Кроме того,
гипокалиемия представляет собой
идентифицированный риск при лечении препаратами типа р2-агонистов (для достижения бронхолитического эффекта), особенно в высоких дозах. Одна из основных опасностей этих ситуаций -сочетание факторов риска гипокалиемии и чрезмерного удлинения интервала QTc. Этот риск тем более необходимо учитывать из-за частого назначения антидепрессантов, относящийся к группе селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС), так и таких препаратов, как типичные нейролептики фенотиазин-класса, которые регулярно используются в анксиолитических целях при ПР. Определенные препараты для лечения COVID-19 также потенциально могут способствовать увеличению опасности удлинения интервала QT: в основном, это комбинации на основе гидроксихлорохина и азитромицина, а также комбинации лопинавира / ритонавира [13]. Следующее, лечение астмы в основном основано на использовании ингаляционных миметиков бета-2 короткого действия (лечение криза) и на потенциально модифицирующем заболевание лечении, которое может сочетать ингаляционные кортикостероиды и в-стимуляторы. В-стимуляторы короткого действия, такие как сальбутамол (или альбутерол, Ventoline®), вызывают
симптоматическое облегчение, и могут вызывать чрезмерное употребление. Побочные эффекты, такие как тремор, возбуждение и сердцебиение возможны в таких случаях.
Клиницисты должны помнить, что пациенты с ПР особенно сверхчувствительны с биологической и психологической точки зрения к респираторным раздражителям и физическим симптомам или ощущениям. Пациенты с ПР+COVID-19 могут ощущать более сильный респираторный и физический дискомфорт, чем другие пациенты, даже с легкой инфекцией. В более тяжелых случаях COVID-19 пациентам с ПР может быть особенно трудно бороться с гипоксией, переносить различные методы вентиляции. У пациентов с COVID-19, чьи респираторные симптомы более выражены, чем реальные клинико-инструментальные данные, клиницисты должны проверить наличие в анамнезе ПА/ПР.
Объективно, некоторые из наиболее часто используемых лекарств от ПР, положительно влияют на дыхание и одышку. Их резкое прерывание может усилить респираторный дискомфорт и симптомы паники [14], ухудшить состояние пациентов. Таким образом, их не следует отменять у пациентов с ПР+ COVID-19[15].
По современным представлениям, развитие тревожных расстройств не является результатом дисфункции какой-либо одной нейромедиаторной системы, а отражает возникновение системного регуляторного дисбаланса различных
нейромедиаторов на самых разных уровнях структурно-функциональной организации — от молекулярного до уровня целостного мозга [16]. Среди нейромедиаторов, нарушение метаболизма которых может обусловливать ПР, называют дофамин. Дисбаланс между ГАМКергической и дофаминергической передачей постулируется при ПР. Предполагается, что нарушение работы одной нейромедиаторной системы, должно сопровождаться отклонениями в функционировании других. Анализ современного фармакотерапевтического портфеля
лечения тревожных и родственных расстройств для разработки терапевтической программы позволяет выделить группу анксиолитиков
небензодиазепинового ряда. В итоге, оптимальным инструментом фармакотерапии следует признать препарат Бифрен, сочетающего свойства ноотропа и анксиолитика. Бифрен — производное гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК) и фенилэтиламина, которое является лигандом альфа-2-сигма субъединицы вольтаж-зависимых кальциевых каналов [17]. Воздействует на ГАМК-рецепторы в ЦНС, облегчает ГАМК - ергическую передачу импульсов, улучшает биоэнергетические процессы в головном мозге. Под воздействием данного препарата нормализуется конформационная структура упомянутого рецепторного комплекса, изменяющаяся в процессе развития тревожного расстройства. Кроме того, одним из факторов, обусловливающих уникальность действия Бифрена, является наличие в его молекуле бета-фенилэтиламина — вещества, служащего естественным физиологическим модулятором дофаминергической нейромедиации. Таким образом, с химической точки зрения Бифрен является производным не только ГАМК, но и бета-фенилэтиламина — стимулятора центров головного мозга. В частности, бета-фенилэтиламин активирует высвобождение и тормозит обратный захват дофамина в синаптосомах и тем самым усиливает дофаминергические влияния.
Прегабин одобрен в Европейском Союзе для использования в качестве анксиолитического средства при лечении спектра тревожных расстройств [18]. Обладает механизмом действия, отличным от других анксиолитических агентов[19]. Прегабин является химическим аналогом ГАМК, но не действует на рецепторы ГАМК. Препарат связывается с альфа-2-бета-субъединицей пресинаптических потенциал-зависимых кальциевых каналов, что приводит к снижению притока Ca 2+ и снижению высвобождения глутамата и норэпинефрина в синаптическую щель [20]. Ингибирующее действие прегабина на нервные пути возбуждения, которое, как предполагается, является сверхактивным при тревожных расстройствах, что способствует его анксиолитическому эффекту [21]. В зависимости от оценки Шкалы тревоги Шихана мы ориентировались на назначение этих препаратов. В умеренном диапозоне ПР первым препаратом был Бифрен: назначать по 250-500 мг 3 раза в сутки. Высшие разовые дозы: для взрослых - 750 мг, пациентам пожилого возраста - 500 мг. При тяжелом течении (более 80 баллов) 45,3% пациентов дебютным препаратом назначался Прегабин. Лечение прегабином может быть начато с дозы 150 мг/сут. В зависимости от индивидуальной реакции и переносимости препарата дозу можно увеличить до 300 мг/сут после первой недели лечения. В течение следующей недели лечения дозу можно увеличить до 450 мг/сут. Еще через неделю дозу можно увеличить до максимальной - 600 мг/сут. Курс лечения 1-2 месяца.
Заключение. Таким образом, пациенты с постковидным ПР могут ощущать более сильный респираторный и физический дискомфорт, чем у других пациентов, даже при легком течении. Использование психотропных препаратов для анксиолитических целей, как бензодиазепины, противоастматических препаратов может быть контрпродуктивным в течение патологии
тревожности [22]. Этот ятрогенный риск наслаивается на возможную гипокалиемию, удлинение интервала QTc, артериальную гипертензию при COVID-19. Оценка результатов проведённого
нейрофармакологического анализа и назначения препаратов анксиолитического действия Бифрен, Прегабин при ПР, показала наличие положительного эффекта. Результаты [23,24] предоставляют
нейрофизиологические доказательства серьезного нарушения ГАМК-ергических внутрикортикальных цепей у пациентов, выздоровевших от COVID-19 с различными центральными и периферическими неврологическими проявлениями. Эти и наши данные, вероятно, вновь подтвердят важность учета панического расстройства в контексте текущей
пандемии. Ранний ответ на лечение является значимым предиктором долгосрочной ремиссии и общего функционального улучшения.
Вклад авторов. Все авторы принимали равносильное участие при написании данной статьи. Конфликт интересов - не заявлен. Данный материал не был заявлен ранее, для публикации в других изданиях и не находится на рассмотрении другими издательствами. При проведении данной работы не было финансирования сторонними организациями и медицинскими представительствами. Финансирование - не проводилось.
СПИСОК
1 Gholami M, Safari S, Ulloa L, Motaghinejad M. Neuropathies and neurological dysfunction induced by coronaviruses [published online ahead of print, 2G21 May 13]. J Neurovirol. 2G21;1-17. doi:1G.1GG7/s13365-G21-GG977-x
2 Li YC, Bai WZ, Hashikawa T. The neuroinvasive potential of SARS-CoV2 may play a role in the respiratory failure of COVID-19 patients. J Med Virol. 2G2G;92(6):552-555. doi:1G.1GG2/jmv.25728
3 Maury A, Lyoubi A, Peiffer-Smadja N, de Broucker T, Meppiel E. Neurological manifestations associated with SARS-CoV-2 and other coronaviruses: A narrative review for clinicians. Rev Neurol (Paris). 2G21 Jan-Feb;177(1-2):51-64. doi: 1G.1G16/j.neurol.2G2G.1G.GG1. Epub 2G2G Dec 16. PMID: 33446327; PMCID: PMC7832485.
4 Javelot H, Weiner L. Panique et pandémie : revue de la littérature sur les liens entre le trouble panique et l'épidémie à SARS-CoV-2 [Panic and pandemic: Review of the literature on the links between panic disorder and the SARS-CoV-2 epidemic]. Encephale. 2G2G;46(3S):S93-S98. doi:1G.1G16/j.encep.2G2G.G5.G1G
5 Román GC, Spencer PS, Reis J, Buguet A, Faris MEA, Katrak SM, Láinez M, Medina MT, Meshram C, Mizusawa H, Öztürk S, Wasay M; WFN Environmental Neurology Specialty Group. The neurology of COVID-19 revisited: A proposal from the Environmental Neurology Specialty Group of the World Federation of Neurology to implement international neurological registries. J Neurol Sci. 2G2G Jul 15;414:116884. doi: 1G.1G16/j.jns.2G2G.116884. Epub 2G2G May 7. PMID: 32464367; PMCID: PMC72G4734.
6 Bandelov B., Michaelis S. Epidemiology of anxiety disorders in the 21st century. Dialogues Clin Neuro-sci. 2G15; 17 (3): 327-335. Doi: 1G.31887 / DCNS.2G15.17.3 / bbandelow
7 Masdrakis VG, Baldwin DS. Anticonvulsant and antipsychotic medications in the pharmacotherapy of panic disorder: a structured review. Ther Adv Psychopharmacol. 2G21;11:2G451253211GG232G. Published 2G21 Mar 21. doi:1G.1177/2G451253211GG232G
8 Roy-Byrne PP, Craske MG, Stein MB. Panic disorder. Lancet. 2GG6 Sep 16;368(954G):1G23-32. doi: 1G.1G16/SG14G-6736(G6)69418-X. PMID: 1698G119.
9 Jacobi F, Höfler M, Siegert J, Mack S, Gerschler A, Scholl L, Busch MA, Hapke U, Maske U, Seiffert I, Gaebel W, Maier W, Wagner M, Zielasek J, Wittchen HU. Twelve-month prevalence, comorbidity and correlates of mental disorders in Germany: the Mental Health Module of the German Health Interview and Examination Survey for Adults (DEGS1-MH). Int J Methods Psychiatr Res. 2G14
Sep;23(3):304-19. doi: 10.1002/mpr.1439. Epub 2014 Apr 11. PMID: 24729411; PMCID: PMC6878234.
10 Sarah K. Liddle, Stewart A. Vella, Frank P. Deane ,Attitudes about mental illness and help seeking among adolescent males, Psychiatry Research, Volume 301,2021,113965,ISSN 0165-1781,
11 Clark LA, Cuthbert B, Lewis-Fernández R, Narrow WE, Reed GM. Three Approaches to Understanding and Classifying Mental Disorder: ICD-11, DSM-5, and the National Institute of Mental Health's Research Domain Criteria (RDoC). Psychol Sci Public Interest. 2017 Sep;18(2):72-145. doi: 10.1177/1529100617727266. PMID: 29211974.
12 Caldirola D, Alciati A, Dacco S, Micieli W, Perna G. Relapse prevention in panic disorder with pharmacotherapy: where are we now? Expert Opin Pharmacother. 2020 Oct;21(14):1699-1711. doi: 10.1080/14656566.2020.1779220. Epub 2020 Jun 16. PMID: 32543949.
13 Javelot H., El-Hage W., Meyer M. COVID-19 and (hydroxy)chloroquine-Azithromycin combination: should we take the risk for our patients? Br J Clin Pharmacol. 2020 [First Published: 29 April 2020]
14 Oleynick C. Recurrent episodes of hypercapnic respiratory failure triggered by panic attacks in a patient with chronic obstructive pulmonary disease. Respir Med Case Reports. 2020;30:101044.
15 Perna G., Caldirola D. COVID-19 and panic disorder: clinical aspects of most physical mental disorders. Braz J Psychiatry. 2021; 43 (1): 110-111. Published on February 1, 2021 doi: 10.1590 / 1516-4446-2020-1235
16 Бурчинский С.Г. Тревожные расстройства в общемедицинской и неврологической практике: проблемы фармакотерапии.//Рациональная фармакотерапия. — 2008. — № 4. — С. 43-47.
17 Vavers E, Zvejniece L, Svalbe B, Volska K, Makarova E, Liepinsh E, Rizhanova K, Liepins V, Dambrova M. The neuroprotective effects of R-phenibut after focal cerebral ischemia. Pharmacol Res. 2016 Nov;113(Pt B):796-801. doi: 10.1016/j.phrs.2015.11.013. Epub 2015 Nov 24. PMID: 26621244.
18 Greenblatt HK, Greenblatt DJ. Gabapentin and pregabalin for the treatment of anxiety disorders. Clin Pharmacol Drug Dev. 2018;7(3):228-232
19 Azmi S, ElHadd KT, Nelson A, et al. Pregabalin in the Management of Painful Diabetic Neuropathy: A Narrative Review. Diabetes Ther. 2019;10(1):35-56. doi:10.1007/s13300-018-0550-x
20 Tassone DM, Boyce E, Guyer J, Nuzum D. Pregabalin: A novel gamma-aminobutyric acid analogue in the treatment
of neuropathic pain, partial-onset seizures, and anxiety disorders. Clin Ther. 2007 Jan;29(1):26-48
21 Pande AC, Crockatt JG, Feltner DE, Janney CA, Smith WT, Weisler R, et al. Pregabalin in generalized anxiety disorder: A placebo-controlled trial. Am J Psychiatry. 2003 Mar;160(3):533-540
22 Garakani A, Freire RC, Murrough JW. Editorial: Pharmacotherapy of Anxiety Disorders: Promises and Pitfalls. Front Psychiatry. 2021;12:662963. Published 2021 Mar 18. doi:10.3389/fpsyt.2021.662963
23 Versace V, Sebastianelli L, Ferrazzoli D, et al. Intracortical GABAergic dysfunction in patients with fatigue and dysexecutive syndrome after COVID-19. Clin Neurophysiol. 2021;132(5):1138-1143. doi:10.1016/j.clinph.2021.03.001
24 Ortelli P, Ferrazzoli D, Sebastianelli L, et al. Neuropsychological and neurophysiological correlates of fatigue in post-acute patients with neurological manifestations of COVID-19: Insights into a challenging symptom. J Neurol Sci. 2021;420:117271. doi:10.1016/j.jns.2020.117271
1 Gholami M, Safari S, Ulloa L, Motaghinejad M. Neuropathies and neurological dysfunction induced by coronaviruses [pub-lished online ahead of print, 2021 May 13]. J Neurovirol. 2021;1-17. doi:10.1007/s13365-021-00977-x
2 Li YC, Bai WZ, Hashikawa T. The neuroinvasive potential of SARS-CoV2 may play a role in the respiratory failure of COVID-19 patients. J Med Virol. 2020;92(6):552-555. doi:10.1002/jmv.25728
3 Maury A, Lyoubi A, Peiffer-Smadja N, de Broucker T, Meppiel E. Neurological manifestations associated with SARS-CoV-2 and other coronaviruses: A narrative review for clinicians. Rev Neurol (Paris). 2021 Jan-Feb;177(1-2):51-64. doi: 10.1016/j.neurol.2020.10.001. Epub 2020 Dec 16. PMID: 33446327; PMCID: PMC7832485.
4 Javelot H, Weiner L. Panique et pandémie : revue de la littérature sur les liens entre le trouble panique et l'épidémie à SARS-CoV-2 [Panic and pandemic: Review of the literature on the links between panic disorder and the SARS-CoV-2 epi-demic]. Encephale. 2020;46(3S):S93-S98. doi:10.1016/j.encep.2020.05.010
5 Román GC, Spencer PS, Reis J, Buguet A, Faris MEA, Katrak SM, Láinez M, Medina MT, Meshram C, Mizusawa H, Oztürk S, Wasay M; WFN Environmental Neurology Specialty Group. The neurology of COVID-19 revisited: A proposal from the Envi-ronmental Neurology Specialty Group of the World Federation of Neurology to implement international neurological regis-tries. J Neurol Sci. 2020 Jul 15;414:116884. doi: 10.1016/j.jns.2020.116884. Epub 2020 May 7. PMID: 32464367; PMCID: PMC7204734.
6 Bandelov B., Michaelis S. Epidemiology of anxiety disorders in the 21st century. Dialogues Clin Neuro-sci. 2015; 17 (3): 327-335. Doi: 10.31887 / DCNS.2015.17.3 / bbandelow
7 Masdrakis VG, Baldwin DS. Anticonvulsant and antipsychotic medications in the pharmacotherapy of panic disorder: a structured review. Ther Adv Psychopharmacol. 2021;11:20451253211002320. Published 2021 Mar 21. doi:10.1177/20451253211002320
8 Roy-Byrne PP, Craske MG, Stein MB. Panic disorder. Lancet. 2006 Sep 16;368(9540):1023-32. doi: 10.1016/S0140-6736(06)69418-X. PMID: 16980119.
9 Jacobi F, Hofler M, Siegert J, Mack S, Gerschler A, Scholl L, Busch MA, Hapke U, Maske U, Seiffert I, Gaebel W, Maier W, Wagner M, Zielasek J, Wittchen HU. Twelve-month prevalence, comorbidity and correlates of mental disorders in Germany: the Mental Health Module of the German Health Interview and Examination Survey for Adults (DEGS1-MH). Int J Methods Psychiatr Res. 2014 Sep;23(3):304-19. doi: 10.1002/mpr.1439. Epub 2014 Apr 11. PMID: 24729411; PMCID: PMC6878234.
10 Sarah K. Liddle, Stewart A. Vella, Frank P. Deane ,Attitudes about mental illness and help seeking among adolescent males, Psychiatry Research, Volume 301,2021,113965,ISSN 0165-1781,
11 Clark LA, Cuthbert B, Lewis-Fernandez R, Narrow WE, Reed GM. Three Approaches to Understanding and Classifying Mental Disorder: ICD-11, DSM-5, and the National Institute of Mental Health's Research Domain Criteria (RDoC). Psychol Sci Public Interest. 2017 Sep;18(2):72-145. doi: 10.1177/1529100617727266. PMID: 29211974.
12 Caldirola D, Alciati A, Dacco S, Micieli W, Perna G. Relapse prevention in panic disorder with pharmacotherapy: where are we now? Expert Opin Pharmacother. 2020 Oct;21(14):1699-1711. doi: 10.1080/14656566.2020.1779220. Epub 2020 Jun 16. PMID: 32543949.
13 Javelot H., El-Hage W., Meyer M. COVID-19 and (hydroxy)chloroquine-Azithromycin combination: should we take the risk for our patients? Br J Clin Pharmacol. 2020 [First Published: 29 April 2020]
14 Oleynick C. Recurrent episodes of hypercapnic respiratory failure triggered by panic attacks in a patient with chronic obstructive pulmonary disease. Respir Med Case Reports. 2020;30:101044.
15 Perna G., Caldirola D. COVID-19 and panic disorder: clinical aspects of most physical mental disorders. Braz J Psychiatry. 2021; 43 (1): 110-111. Published on February 1, 2021 doi: 10.1590 / 1516-4446-2020-1235
16 Burchinskij S.G. Trevozhnye rasstrojstva v obshhemedicinskoj i nevrologicheskoj praktike: problemy farma-koterapii // Racional'naja farmakoterapija. — 2008. — № 4. — S. 43-47.
17 Vavers E, Zvejniece L, Svalbe B, Volska K, Makarova E, Liepinsh E, Rizhanova K, Liepins V, Dambrova M. The neuropro-tective effects of R-phenibut after focal cerebral ischemia. Pharmacol Res. 2016 Nov;113(Pt B):796-801. doi: 10.1016/j.phrs.2015.11.013. Epub 2015 Nov 24. PMID: 26621244.
18 Greenblatt HK, Greenblatt DJ. Gabapentin and pregabalin for the treatment of anxiety disorders. Clin Pharmacol Drug Dev. 2018;7(3):228-232
19 Azmi S, ElHadd KT, Nelson A, et al. Pregabalin in the Management of Painful Diabetic Neuropathy: A Narrative Re-view. Diabetes Ther. 2019;10(1):35-56. doi:10.1007/s13300-018-0550-x
20 Tassone DM, Boyce E, Guyer J, Nuzum D. Pregabalin: A novel gamma-aminobutyric acid analogue in the treatment of neuropathic pain, partial-onset seizures, and anxiety disorders. Clin Ther. 2007 Jan;29(1):26-48
21 Pande AC, Crockatt JG, Feltner DE, Janney CA, Smith WT, Weisler R, et al. Pregabalin in generalized anxiety disorder: A placebo-controlled trial. Am J Psychiatry. 2003 Mar;160(3):533-540
22 Garakani A, Freire RC, Murrough JW. Editorial: Pharmacotherapy of Anxiety Disorders: Promises and Pitfalls. Front Psychiatry. 2021;12:662963. Published 2021 Mar 18. doi:10.3389/fpsyt.2021.662963
23 Versace V, Sebastianelli L, Ferrazzoli D, et al. Intracortical GABAergic dysfunction in patients with
fatigue and dysexecu-tive syndrome after COVID-19. Clin Neurophysiol. 2021;132(5):1138-1143.
doi:10.1016/j.clinph.2021.03.001
24 Ortelli P, Ferrazzoli D, Sebastianelli L, et al. Neuropsychological and neurophysiological correlates of
fatigue in post-acute patients with neurological manifestations of COVID-19: Insights into a challenging symptom. J Neurol Sci. 2021;420:117271. doi:10.1016/j.jns.2020.117271
L.B. Kuanova, G.M. Zhulamanova
Corporate Foundation "University Medical Center" Nazarbayev University Nur-Sultan, Kazakhstan Larisa.Kuanova@umc.org.kz
FEATURES OF THERAPY FOR PANIC DISORDER, ASSOCIATED WITH THE SARS-COV-2 PANDEMIC
Resume. Introduction. Due to the significant similarity between the symptoms of SARS-CoV-2 acute respiratory syndrome and panic disorder (PD), diagnosis presents significant difficulties. PD tend to develop chronically, with lifelong relapses.
Purpose of the work: to identify the features of the clinical manifestation of PD in the presence of COVID-19 and to substantiate the optimal therapy regimen. Methods. We analyzed the data of 86 patients who were diagnosed with PD when they applied for a consultative neurological appointment CF UMC from May 2020 to May 2021. Panic disorder was screened according to the Sheehan Anxiety Rating Scale (ShARS).
Results. Among the patients there were 54 (62.8%) women and 32 (37.2%) men. On the ShARS scale, severe anxiety disorder (80 points and higher) was identified in 39 (45.3%), in the rest anxiety (from 30 to 80 points) was clinically expressed. The diagnosis of PD in 21 (24.4%) was diagnosed earlier than contracting a covid infection. The rest were exposed for the first time to 26 (30.2%) patients who had not previously visited a neurologist and39 (45.3%) patients who visited a neurologist with diagnoses of somatoform
autonomic dysfunction, vascular cephalgia, migraine, obsessive-compulsive disorder. A history of bronchial asthma was observed in 13 (15.1%) cases. The types of panic attacks were regarded as large (extensive) PR (4 symptoms or more) - in 55 (64%), in other cases as symptomatically poor. The peculiarity of the course of PR against the background of SARS-CoV-2 is determined by the occurrence of hypochondriac phobias against the background. At the same time, agoraphobia and avoidant behavior characteristic of PD were not observed. Conclusion. The use of benzodiazepines for anxiolytic purposes, anti-asthma drugs may be counterproductive in the treatment of anxiety disorders. The iatrogenic risk is superimposed on possible hypokalemia, prolongation of the QTc interval, arterial hypertension caused by COVID-19. Evaluation of the results of the neuropharmacological analysis and the appointment of drugs with anxiolytic action Bifren, in more severe cases of Pregabin in PR showed a clinical positive effect.
Key words: panic disorder (PD), pharmacotherapy, SARS-CoV-2 pandemic, bifren, pregabin
Л.Б. Куанова, Г.М. Жоламанова
Назарбаев yrneepcumemi «Университеттщ медициналы; орталыгы» корпоративтж ;оры Нур-Султан, К,аза;стан Larisa.Kuanova@umc.org.kz
ДYРБЕЛЕH, Б¥ЗЫЛУЛАРЫН^Ы ТЕРАПИЯНЫН, ЕРЕКШЕЛ1КТЕР1, SARS-COV-2 ПАНДЕМИЯСЫМЕН
БАЙЛАНЫСТЫ
Тушн. Kipicne. SARS-CoV-2 жт респираторлы; синдромы мен паникалы; бузылу белгыертщ айтарлы;тай у;састыгына байланысты
диагностикалауда едэуiр ;иынды; туындайды. ПБ вмiр бойы ;айталанып, созылмалы турде дамитын yрдici бар.
Жумыстыц манаты: COVID-19 аясында ПШ/ПБ -лардыц клиникалы; ерекшелттерт ай;ындау, эрi терапияныц оцтайлы сызбасын негiздеn дэлелдеу. ddicmep. 2020 жылгы мамырдан бастап 2021 жылгы мамыр аралыгында UMC Щ - ныц консультациялы; ;абылдауына жугтген кезде ПБ диагнозы цойылган 86 пациенттщ деректерте талдау жyргiзiлдi. Паникалы; бузылу скринингс Шихан алацдау шкаласы (Sheehan Anxiety Rating Scale, ShARS) бойынша жyргiзiлдi.
Нэтижелерь Пациенттер арасында 54 (62,8%) эйел жэне 32(37,2%) ер адам болды. ShARS шкаласы бойынша ауыр myрдегi мазасызданудыц (80 балл жэне одан жогары) бузылуы 39- ынан (45,3%), клиникалы; айцындалган - алацдауы (30- дан 80 балга дейт) деп ;алгандарынан анъщталган. ПБ диагнозы ковид инфекциясын бурын жу;тырган 21- те (24,4%) ;ойылган. Цалгандарына, бурын невролог;а жугтбеген, 26 (30,2%) пациентке бiрiншi рет, жэне соматика myрiндегi вегеmаmивmi дисфункция,
;антамыр цефалгиясы, бас са;инасы, обсессиялы-компульcивmi бузылу диагноздарымен невролог;а жугтген 39 (45,3%) пациентге ;ойылды. Бронх демжпеа 13 (15,1%) оциганыц анамнезтде белгыенген. Паникалы; устамаларыныц myрлерi ПБ улкен (кецейтыген) (4 жэне одан да квп белгЦ реттде - 55 (64%)- тде, ал ;алган ощгаларда симптоматикалы; нашар туртде ;арастырылган. SARS-CoV-2 аясында ПБ - ныц вту барысыныц ерекшелт ипохондриялы; фобий аясында туындауымен аны;талады. Дегенмен ПБ- га тэн агорафобий жэне ;аш;а;тап журу мтез- ;ул;ы байцалмаган.
Цорытынды. Бензодиазепиндер, демтпеге ;арсы препараттар сия;ты анксиолитикалы; ма;саттагы психотропты; препараттарды ;олдану мазасызды; патологиясы кезтде керi эсерт беруi мумкт. Бул яmрогендi ;аут COVID-19 кезтде ы;тимал гипокалияга, QTc интервалыныц созылуына, артериалды гипертензияга ;абаттаса келуi мумкт Жyргiзiлген нейрофармакологиялы; талдаудыц жэне Бифрен анксиолитикалы; эрекеmmегiпрепараттарды тагайындаудыц нэтижелерт багалауда Прегабинныц ауыр жагдайындагы ПБ кезтде оц эсерт кврсеттi. Tyümdi свздер: Паникалы; бузылу (ПБ), фармакотерапия, SARS-CoV-2 пандемиясы, бифрен, прегабин.
