CC BY
36
ляется вывод учёного о том, что количество смысловых связей, возникающих в лирическом стихотворении в результате такой семантической многослойности, значительно превышает количество связей, возникающих в соответствующем прозаическом куске текста.
Подводя итоги и обобщая всё выше сказанное, подчеркнём, что предрасположенность к наглядно-образному переосмыслению заключается уже в самой природе поэтического слова. Динамичность семантического преобразования поэтического слова объясняется его положением в тесном ограниченном стиховом пространстве (концепция Ю.Н. Тынянова), где окружение поэтического слова накладывает свой отпечаток на его значение, трансформируя его и придавая ему
Библиографический список
тот или иной оттенок, что в результате ведёт к утрате им своего первоначального словарно заданного значения и приобретению нового индивидуально-авторского. Наличие ключевых элементов предопределяет степень эмотивности поэтического текста.
Практическая значимость работы состоит в том, что результаты исследования, могут быть использованы в обучающей и реальной коммуникации для увеличения её эффективности, в практике работы с поэтическими текстами, а также могут быть полезными для теории и практики перевода и найти применение при разработке курсов стилистики, риторики, а также в специальных и общих курсах текстолингвистики и общего языкознания.
1. Мещерякова М.А. Литература в таблицах и схемах. Москва: Айрис Пресс, 2007.
2. Мирошниченко С.А. Поэтический текст как эмотивный тип текста на занятии по аналитическому чтению в языковом вузе. Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2015; 11 (53); Ч. 2: 129 - 133.
3. Колшанский ГВ. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. Москва: Наука, 1975.
4. Щерба Л.В. Преподавание языков в школе. Общие вопросы методики: учебное пособие. Москва: Академия, 2003.
5. Тураева З.Я. Лингвистика текста: (текст: структура и семантика). Москва: Просвещение, 1986.
6. Одинцов В.В. Стилистика текста. Москва: Наука, 1980.
7. Купина Н.А. Структурно-смысловой анализ художественного произведения: учебное пособие по спецкурсу. Свердловск, 1981.
8. Кияк Т.Р О видах мотивированности лексических единиц. Вопросы языкознания. 1989; 1: 98 - 107.
9. Кожин А.Н. Язык художественной литературы как эстетически стимулируемая форма существования литературного языка. Структура и функционирование поэтического текста. Под редакцией А.Н. Кожина. Москва: Наука, 1985: 10 - 37.
10. Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике. Москва: Изд-во МГУ, 1996.
11. Карасик В.И. О креативной семантике. Языковая личность: проблемы креативной семантики. К 70-летию профессора И.В. Сентенберг: сборник научных трудов. ВГПУ Волгоград: Перемена, 2000: 5 - 18.
12. Григорьев В.П. Поэтика слова. Москва: Наука, 1979.
13. Новиков Л.А. Искусство слова. Москва: Педагогика, 1991.
14. Якубовская М.Д. Об одном глаголе в поэзии А. Блока. Лингвистика и поэтика. Под редакцией В.П. Григорьева. Москва: Наука, 1979: 274 - 281.
15. Сильман Т.И. Заметки о лирике. Ленинград: Сов. Писатель, 1977.
References
1. Mescheryakova M.A. Literatura v tablicah i shemah. Moskva: Ajris Press, 2007.
2. Miroshnichenko S.A. Po'eticheskij tekst kak 'emotivnyj tip teksta na zanyatii po analiticheskomu chteniyu v yazykovom vuze. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i prakíiki. 2015; 11 (53); Ch. 2: 129 - 133.
3. Kolshanskij G.V. Sootnoshenie sub'ektivnyh i ob'ektivnyh fakíorov v yazyke. Moskva: Nauka, 1975.
4. Scherba L.V. Prepodavanie yazykov v shkole. Obschie voprosy metodiki: uchebnoe posobie. Moskva: Akademiya, 2003.
5. Turaeva Z.Ya. Lingvistika teksta: (tekst: struktura i semantika). Moskva: Prosveschenie, 1986.
6. Odincov V.V. Stilistika teksta. Moskva: Nauka, 1980.
7. Kupina N.A. Strukturno-smyslovoj analiz hudozhestvennogo proizvedeniya: uchebnoe posobie po speckursu. Sverdlovsk, 1981.
8. Kiyak T.R. O vidah motivirovannosti leksicheskih edinic. Voprosy yazykoznaniya. 1989; 1: 98 - 107.
9. Kozhin A.N. Yazyk hudozhestvennoj literatury kak 'esteticheski stimuliruemaya forma suschestvovaniya literaturnogo yazyka. Struktura i funkcionirovanie po'eticheskogo teksta. Pod redakciej A.N. Kozhina. Moskva: Nauka, 1985: 10 - 37.
10. Zvegincev V.A. Myslio lingvistike. Moskva: Izd-vo MGU, 1996.
11. Karasik V.I. O kreativnoj semantike. Yazykovaya lichnost': problemy kreativnoj semantiki. K 70-letiyu professora I.V. Sentenberg: sbornik nauchnyh trudov. VGPU. Volgograd: Peremena, 2000: 5 - 18.
12. Grigor'ev V.P. Po'etika slova. Moskva: Nauka, 1979.
13. Novikov L.A. Iskusstvo slova. Moskva: Pedagogika, 1991.
14. Yakubovskaya M.D. Ob odnom glagole v po'ezii A. Bloka. Lingvistika i po'etika. Pod redakciej V.P. Grigor'eva. Moskva: Nauka, 1979: 274 - 281.
15. Sil'man T.I. Zametkio lirike. Leningrad: Sov. Pisatel', 1977.
Статья поступила в редакцию 01.10.19
УДК 81
Ondar M.V., postgraduate, Tuva State University (Kyzyl, Russia), E-mail: [email protected]
FEATURES OF THE STRUCTURES OF THE BEGINNING AND ENDING IN THE TEXTS OF THE TUVAN HEROIC EPIC. The paper examines the structure of the beginning and ending of the texts of the Tuvan heroic epic in comparison with the structure of the beginning and ending of the texts of the epics of the South Siberian Turkic peoples. Comparative analysis shows that the peculiarities of the structure of the beginning and ending texts in Tuvan epics are 1) attitudinal Shiyan, Shiyan am, signaling the beginning; 2) the response replica listener syata; 3) attitudinal OO at the end, signaling the end of the tale. The Altaic language differs from other South Siberian Turkic languages by the text of praise of Altai, which precedes the beginning, and at the same time unites it with the tradition of Tuvan Tsengel and uriankhai of Western Mongolia. The texts of the Altai legends differ from the Tuvan, Khakass and Shor legends by a lengthy appeal to the toshuur (musical instrument of kayzha) and listeners at the beginning and end of the text. In Tuvan texts there may be small remarks of the storyteller. In General, the presented material allows us to consider the originality of the ethno-linguistic picture of the heroic epic of the Tuvan people.
Key words: Tuvan language, Tuvan epic, epic language, text structure, ethnolinguistic picture.
М.В. Ондар, Тувинский государственный университет, аспирант 3 года обучения, г. Кызыл, E-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ СТРУКТУР ЗАЧИНА И КОНЦОВКИ В ТЕКСТАХ ТУВИНСКОГО ГЕРОИЧЕСКОГО ЭПОСА
Работа выполнена в соответствии с планом научно-исследовательских работ Государственного задания Министерства образования и науки РФ № 1.4539.2017/8.9 (проект № 34.3876.2017/ПЧ).
В данной работе рассматривается структура зачина и концовки текстов тувинского героического эпоса в сравнении со структурой зачина и концовки эпических произведений южно-сибирских тюркских народов. Сравнительный анализ показывает, что особенностями структуры зачина и концовки в текстах тувинского эпоса являются: 1) междометие шыяан, шыяан ам, сигнализирующее о начале; 2) ответная реплика слушателя шыята; 3) междометие оо в концовке, сигнализирующее о завершении сказания. Предваряющим зачин текстом хвалы Алтаю отличается алтайский язык от других южносибирских
тюркских языков, в то же время объединяет его с традицией тувинцев Цэнгэла и урянхайцев Западной Монголии. Пространным обращением к товшууру (музыкальному инструменту кайжы) и слушателям в начале и конце текста отличаются тексты алтайского героического эпоса от тувинских, хакасских и шорских текстов. В тувинских же текстах могут встретиться небольшие ремарки сказателя. В целом, представленный материал позволяет рассмотреть своеобразие этнолингвистической картины героического эпоса тувинского народа на фоне эпосов других тюркских народов Южной Сибири.
Ключевые слова: тувинский язык, тувинский эпос, язык эпоса, структура текста, этнолингвистическая картина.
Фольклорный текст имеет строго соблюдаемую структуру, где исследователи выделяют зачин, концовку, типические места, как композиционные части текста. Зачин имеет свою структуру и оформляется как сложная синтаксическая структура - период, в состав которого входят предложения, представляющие собой синтаксический параллелизм [1].
В тувинском фольклоре героический эпос начинается со слов шыяан или к нему может присоединиться частица ам. Слушатели могут ему вторить «шыя-та!». Совершенно очевидно, что оба слова происходят из одного корня, который в современном тувинском языке утрачен и данные междометия используются только в эпических и сказочных произведениях.
Далее за ним идёт зачин, указывающий на время, когда происходили события, описываемые в эпосе. Поэтому они имеют структуру периода (сложного синтаксического целого), состоящее из параллельных синтаксических конструкций, которые отличаются лексическим наполнением и обязательно передающие значение времени. Время передается через синтаксические отношения между главной и зависимой частями, связанные аналитической внутрифразовой скрепой шаг=да в тувинском языке, в алтайском - туш=та 'время, пора, момент' [2, с. 714], ой=до 'время, пора, срок' [2, с. 517] , чак=та 'время, пора' [2, с. 784], шен=де, соонда, =ган=да в шорском языке, соон=да 'после', тус=та 'время, пора' в хакасском эпосе. Как видно, все скрепы оформлены аффиксом местного падежа. Специализированным (стилистически окрашенным) в данном случае является скрепа шагда в сочетании с формой =ган в тувинском языке. В шорском тексте используется сочетание полган полтур 'было, оказывается'.
Если в зачине тувинских, хакасских и шорских текстов описывается время, когда происходили действия, то в алтайском эпосе «Очи-Бала» текст начинается с восхваления музыкального инструмента товшуур 'топчур': «О-о-о! Из основания пихты-дерева / Выструганный мой, / Красивым волосом коня-иноходца / Натуго оструненный, звучит, / Из основания тонкой березы / Вырубленный мой топчур, / Двумя волосами коня-игреня / Ладно оструненный, звучит / Играй, играй, мой заветный топчур, / Струна твоя пусть не стенает. / Мои [покровители] мудрые, слушая, / Свою хвалу пусть мне воздадут. / Чтобы мог [сказать] слово свое трем поколениям, / Три дыхания мне давая, играй! /Чтобы мог сказать пяти поколениям, / Пять дыханий мне прибавляя, играй! / У-у-у! Бужу я большой чёрчёк/Ладно сделанный мой дъадан, /Красиво-метко веди его, / Начинаю я складный чёрчёк / Ладно сделанный мой господин-топчур / Внятно-звучно веди его. / У-у-у! Чтобы долгую ночь скоротать, / Зачинаю я кай - слушай, палам. / Оо-о! Чтобы тревожные мысли твои рассеять, / Начну тебе сказывать юлгер, палам, / Чтобы утреннюю зарю продлить, /Я зачинаю кай - слушай, палам, / Чтобы мрачные мысли твои рассеять, / Начну тебе сказывать юлгер, палам. / О-оо! Бужу я то, что прежде было, / Мудрый чёрчёк начинаю творить, / Вспоминаю то, что раньше было, / Складный чёрчёк начинаю творить. /Издавна передаваемое, / Не убавляя, /[вам] пропою. / Издревле доставшееся /Без упроса [вам] исполню [3, с. 83 - 85].
Следует отметить, что указанная традиция - употребление предваряющего текста в высоком стиле в начале разговора - существует в фольклорных произведениях алтайских тувинцев (этнические тувинцы, носители алтайского диалекта тувинского языка, проживающие в Монголии и Китае). Предваряющий текст зачина Алтайга мактал 'Хвала Алтаю' был обнаружен в материалах Эрики Таубе. Она в своей работе «Сказки и предания алтайских тувинцев» напечатала в переводе на русский язык 2 зачина сказки [4, с. 54, 69 - 70]. В первом случае это текст «Хвала Алтаю (Алдай мактаар)»: В стародавнее время /Во времена, когда еще только возникал Алтай /Не то ли было это время /Когда росла трава белая, как мягкая вата / На северных склонах гор / Деревья росли, черные, как вода источников / Вот какие, говорят, были тогда времена! / На самые высокие вершины / Лег тогда первый лед / В высоких скалах / Стали появляться ущелья /Не в те ль времена было все это? /Могучий Алтай! /Когда одно за другим / Возникли дичь и птицы — эй! / И все живое — эй! / Возрадовались десять тысяч живых тварей / Своему Алтаю. / Стал краше теперь золотой мир! / Так радовались десять тысяч живых тварей. / Не в те ли времена было все это? / Пять видов животных стали домашним скотом, / И сами люди родились впервые. /Это было время, /Когда целиком раскрылся золотой мир. /А теперь перейдем-ка к тому, что касается человека.
К великому сожалению, как и все фольклорные произведения, записанные Э. Таубе у тувинцев Цэнгэла в 60 - 70-х годах прошлого столетия, эти строки не имеют расшифровки на тувинском языке, то есть на языке оригинала, кроме народных песен.
Далее автор пишет: «Настоящие тоолучу 'сказители' начинали свое исполнение по большей части с такой «хвалы», которая называется тоолдунг бажы 'зачином сказки' (букв. 'головой сказки'). Такие тоолучу обычно исполняли более объемистые произведения и чаще всего сказки из категории богатырских; отсюда можно сделать вывод, что такая основательная «хвала» предваряла лишь длинные сказки» [4, с. 304]. Её предположение о том, что длинные сказки
есть героический эпос подтверждается в работе Ж.М. Юша, где автор отмечает, что китайские тувинцы также обозначают героический эпос термином узун тоол (букв. 'длинная сказка') [5, с. 90].
Так, использование предваряющего текста в структуре зачина в текстах героического эпоса алтайских, этнических тувинцев Китая и Монголии говорит об общих элементах сказительской традиции народов Южной Сибири и Монголии. Поскольку в Монголии также известна слава урянхайских сказителей, которые могли исполнять с позднего вечера до утра в течение нескольких дней, и в основном, под сопровождение музыкальных инструментов игила или товшуура. Там же собравшиеся в юрте слушатели исполняли танец бийлгээ. Речитативное исполнение эпоса или сказки также традиционно для сказительской традиции народа. Перед тем, как приступить к исполнению сказки, урянхайские сказители проходят определенный подготовительный этап, включающий такие составляющие, как приведение в равновесие не только душевного, психоэмоционального состояния, но и физическую подготовку. Перед тем, как отправиться на охоту, алтайские урянхайцы приглашали в свою юрту сказителя для исполнения восхваления Алтаю и других сказок [6, с. 72].
У российских тувинцев, хакасов шорцев, не обнаружено исполнение хвалебного текста перед зачином сказки.
Подытоживая сказанное, можно сказать, что в западной части Монголии и на Алтае существовала традиция исполнения хвалы Алтаю, а у алтайцев - хвала инструменту и разрешения начать сказку. В этом отношении четко прорисовывается два ареала у народов, населяющих центрально-азиатский регион: 1) Западная Монголия и Алтай; 2) Тува, Хакасия и Шория. Вводным словом отличается только тувинский язык со словом шыяан, шыяан ам. Исполнение «Хвала Алтаю» известно в Западной Монголии, притом не только у тувинцев, но и у урянхайцев, этнической группы монгол.
Концовка эпоса рассматриваемых народов показывает, что героические эпосы алтайцев и шорцев имеют схожие элементы. Так, концовка в них начинается с описания главного персонажа: алт. Паатыр кызым Очы-Бала / Тенгериде сегистя ай полгон, тежет [3, с. 292] 'Луна восьмого дня новолуния - / Это богатырка, дочь моя Очи-Бала говорят'; шор. Кайранда Алтын Сырык полза / Чет-тон ашкым алтын тайгаац тозянде / цзялерде тыны чок /Тогялерде кан чок [7, с. 434] 'Славный Алтын Сырык, действительно / У подножья золотой горы с семьюдесятью перевалами - / Дыхание его не прервется / Кровь его не прольется'
А в тувинском и хакасском текстах в концовке употребляются предложения, характеризующие действия, выполняемые совместно с близкими, т. е. отражаются родственно-семейные отношения. Приведем примеры: хак. Тоозылбастаг астыг полып / Тянягi позк иб тудынганнар / Тягенместег кястг полып / Туган-чагын птт чуртааннар [8, с. 422] 'Нескончаемую еду они имели / Держали дом с высоким тюнюком / Неиссякаемую силу они имели, Родных и близких признавая, жили'; тув. бениц сувайларын, ирттиц семизинелуруптургаш, улуг найыр-бай-ыр кылгаш, адашкылар кандыг-даа чаа куш четпес, куш-шыдалдыг бооп, эгээр-тинмес малдыг бай бооп, оюн оя, чигин чире чурттап чоруй барып-тыр оо [9] 'после того, как забили кобылицу, вола с жирным мясом, устроив праздник, отец с сыном, углубляя ложбины, прорезая лощинки, нескончаемым скотом, стали жить богато'.
Следует отметить, что структуре концовки тувинского эпоса присутствует междометное слово оо. Оно произносится восходящей интонацией и достаточно протяжно, что является сигналом завершения произведения.
В концовке эпоса рассматриваемых народов присутствуют выражения, которые связаны со значением 'местность, окружающая природа': алт. Алтайыста алкыш полуп / Алтайыстын ээзи полгон [3, с. 294] 'Благословенной Хозяйкой Алтая На земле нашей осталась'; хак. Ырахха-чахсаа исттт / Чагынш чахсы-ларга саабыгып /Анда чуртап, чирлеп халганнар [8, с. 422] 'Дальнему достойному известными были, Среди ближних достойных славились, Там живя, землю дальше обживать остались'; шор. Кайранда Алтын Сырык полза / Четтон аш-кым алтын тайгаац тозянде /цзялерде тыны чок/ Тогялерде кан чок [7, с. 434] 'Славный Алтын Сырык, действительно / У подножья золотой горы с семьюдесятью перевалами - / Дыхание его не прервется / Кровь его не прольется'; тув. Дец черге еен хондуруп /делем черге малын чалап 'На возвышенности юрту-свою поставив / на возвышенное место скот-свой пригласив'. В тувинском эпосе может употребляться еще одно выражение оргу черге еен хондуруп /дески черге малын чалап 'на ровном месте юрту-свою поставив / на прямое место скот-свой пригласив', где вместо глаголов чалап 'приглашать' - малдап 'пасти скот'; хондуруп 'оставить ночевать'- тип 'соорудить'- еглеп 'ставить юрту'.
Также алтайский и шорский эпосы отличаются от тувинского и хакасского эпоса тем, что в них присутствуют предложения, где говорящий становится очевидцем тех событий, в которых он принимал непосредственное участие: алт. Jаан кайчы мен / Агас тоным кийип алып / Алтай топчуур эптеп тудуп / Ал-батыга кайлагам [3, с. 294] 'Я же, большой кайчи / В горностаевую шубу облачившись / Алтайский топчур умело держа / Народу моему кайларил' или же Jаан
чорчок пожоттым/Калганчызы полбой, аа [3, с. 294] 'Завершил я большой чёр-чёк, может, последний спел, аа'; шор. Эш цастыгын эбире чыгдым/Эниг пайба кире тептим [7]'Счастье-удачу вокруг я собрал / В широкий мешок запихал' или же Уккан, корген шеним ыс пердим /По каанньщ кастагын чыгдым [7, с. 434] 'Сколько слышал и видел - все вам передал / Этого кана удачу собрал'.
Конец алтайского эпоса передает предложение, в котором употреблена форма на =ды, указывающая на завершение рассказа: ^ан чорчок пожоттым / Калганчызы полбой, аа [3, с. 294] 'Завершил я большой чёрчёк, может, последний спел, аа'. В шорском эпосе в концовке наиболее часто употребляется форма на =ды, которая обозначает, как отмечает И.В. Шенцова со ссылкой на Н.П. Ды-ренкову, «действие, происходившее незадолго до настоящего времени, действие законченное, сообщение о достоверном факте» [10, с. 74]. Приведем пример: Узак, теп, кыскарвадым/Кыска теп, узатпадым [7, с. 435] 'Длинного сказания не укорачивал, Короткого сказания не удлинял', Ак козанга чяктедим / Ак козанга чяк тартып / Ак чазыга пожаттым [7, с. 434] 'На белого зайца навьючил / Белого зайца навьючив / В белой степи выпустил'.
Фраза с подобным значением употребляется и в концовке алтайского эпоса: Jаан чорчок пожоттым /Калганчызы полбой, аа [3, с. 294] 'Завершил я большой чёрчёк, может, последний спел, аа'
Необходимо отметить, что в концовке тувинского эпоса форма на =ды употребляется очень редко. Например, такая форма была использована в тувинском эпосе «Меге-Шагаан-Тоолай»: ол ынаар баар=ды / мен чанып кел=ди=м [9, с. 100] 'он туда пошел / я пришел домой'.
Тувинской фразе, обозначающей конец рассказа говорящего улуг чуртун тудуп / уя малын малдап [11, с. 126] 'Прекрасный чурт содержав / разводив свой скот' соответствует хакасское предложение, указывающее на конец рассказа говорящего: Аарлыг торгы киптерн кизт /Арыг атг чурт тудып [8, с. 422] 'Одежду из дорогих шелков носили / Прекрасный чурт содержав'.
В алтайском эпосе Jaaн кайчы мен / Агас тоным кийип алып / Алтай топ-чуур эптеп тудуп /Албатыга кайлагам [3, с. 294] 'Я же, большой кайчи / В горностаевую шубу облачившись / Алтайский топчур умело держа / Народу моему спел кай'.
Выражение в концовке тувинского эпоса, где последний компонент имеет форму на =п-тыр, которая, согласно Б.Ч. Ооржак, регулярно передает значе-
Библиографический список
ние «косвенной эвиденциальности как устойчивый грамматический стандарт, используемый в пересказывании фольклорных текстов» [12]. Приведем пример, узун назынын назылап чоруй барып-тыр оо [13; с. 60] 'стал жить, состарив своим долгим возрастом'.
Хакасский эпос завершается выражениями, где в основном употребляется форма на =ган, обозначающая прошедшее неопределённое время: Ырахха-чах-саа истшт / Чагынгы чахсыларга саабыгып / Анда чуртап, чирлеп халганнар [8, с. 422] 'Дальнему достойному известными были / Среди ближних достойных славились / Там живя, землю дальше обживать остались'. Здесь говорящий передает о тех событиях, которые происходили в неизвестное ему время.
Концовка алтайского эпоса имеет в своей структуре особые выражения, которые по своей семантике отличаются от остальных эпосов рассматриваемых народов. Они имеют семантику желания, связанного с побуждением совершения добрых целей: Агаш топчуур айдып салзын / Албаты-\он таркат салзын [3, с. 294] 'Пусть топчур из дерева поможет / Пусть народ по свету чёрчёк разносит'. Здесь сказуемые выражены формой 3 л. повелительного наклонения.
В целом, сказуемые в концовке героического эпоса тюркоязычных народов Южной Сибири выражены разными формами: в тувинском преобладает форма на =п-тыр, в алтайском и шорском на =ды, в хакасском на =ган. Если в тувинском и хакасском эпосах в концовке говорящий пересказывает о событиях в прошедшем, то в алтайском и шорском говорящий передает те события, в которых он сам принимал участие или же сам был свидетелем.
На основании вышеуказанного можно сделать вывод о том, что структура текста героического эпоса народов Южной Сибири имеют как схожие, так и различающиеся элементы. Сказители для воздействия на слушающего использовали различные приёмы: от предваряющего текста в структуре зачина текста, до подробного описания времени.
Особенностью структуры зачина тувинского эпоса является употребление сказителем слова шыяан или шыяан ам. В остальной части зачин тувинского эпоса сближается с хакасским, шорским зачинами. А структура концовки тувинского эпоса выделяется употреблением междометного слова оо, встречающегося у остальных народов в зачине. Обнаруженные схожие элементы в зачине и концовке текстов эпосов южносибирских и соседствующих народов еще раз подтверждают тесный историко-культурный контакт этих народов.
1. Борисов Ю.П. Ритмико-синтаксический параллелизм в якутском олонхо и тюрко-монгольских эпосах: сравнительный аспект. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Якутск, 2017.
2. Алтайско-русский словарь. Горно-Алтайск, 2018.
3. Алтайские героические сказания: Очи-Бала. Кан-Алтын. Под редакцией В.М. Гацак. Новосибирск: Наука, 1997.
4. Таубе Э. Сказки и предания алтайских тувинцев. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994.
5. Юша Ж.М. Фольклор и обряд тувинцев Китая в начале XXI. Структура. Семантика. Прагматика. Новосибирск: СО РАН: Наука, 2018.
6. Донгак А.С., Саая О.М., Бадарч Б. Этнокультурные традиции урянхайцев Монголии (на материале полевых исследований). Азия и Африка сегодня. 2018; Выпуск № 10: 68 - 74. Available at: http://ras.jes.su/asaf-today/s207987840000076-2-2
7. Шорские героические сказания: Кан Перген. Алтын Сырык. Под редакцией Х.Г Короглы. Москва; Новосибирск: Наука, 1998.
8. Хакасский героический эпос: Ай-Хуучин. Под редакцией Х.Г Короглы. Новосибирск: Наука, 1997.
9. Тыва тоолдар. IV том. Под редакцией С.А. Сарыг-оола. Кызыл: Тываньщ ном ундурер чери, 1957.
10. Шенцова И.В. Использование форм времени в шорском фольклорном тексте. Чтения памяти Э. Ф. Чиспиякова (к 70-летию со дня рождения). Ч. II. Новокузнецк, 2000: 71 - 80.
11. Тыва маадырлыг тоолдар. I том. Под редакцией Ю.Л. Аранчына. Кызыл: Тыванын ном ундурер чери, 1990.
12. Ооржак Б.Ч. Временная система тувинского языка. Москва: Языки славянской культуры, 2014.
13. Ары-Хаан: Тыва улустуц маадырлыг тоолдары. V том. Под редакцией Н.Ш. Куулара. Кызыл: Тыванын ном ундурер чери, 1996. References
1. Borisov Yu.P. Ritmiko-sintaksicheskijparallelizm vyakutskom olonho i tyurko-mongol'skih 'eposah: sravnitel'nyjaspekt. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Yakutsk, 2017.
2. Altajsko-russkij slovar'. Gorno-Altajsk, 2018.
3. Altajskie geroicheskie skazaniya: Ochi-Bala. Kan-Altyn. Pod redakciej V.M. Gacak. Novosibirsk: Nauka, 1997.
4. Taube 'E. Skazki ipredaniya altajskih tuvincev. Moskva: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 1994.
5. Yusha Zh.M. Fol'klor i obryad tuvincev Kitaya v nachale XXI. Struktura. Semantika. Pragmatika. Novosibirsk: SO RAN: Nauka, 2018.
6. Dongak A.S., Saaya O.M., Badarch B. 'Etnokul'turnye tradicii uryanhajcev Mongolii (na materiale polevyh issledovanij). Aziya i Afrika segodnya. 2018; Vypusk № 10: 68 - 74. Available at: http://ras.jes.su/asaf-today/s207987840000076-2-2
7. Shorskie geroicheskie skazaniya: Kan Pergen. Altyn Syryk. Pod redakciej H.G. Korogly. Moskva; Novosibirsk: Nauka, 1998.
8. Hakasskijgeroicheskij 'epos: Aj-Huuchin. Pod redakciej H.G. Korogly. Novosibirsk: Nauka, 1997.
9. Tyva tooldar. IV tom. Pod redakciej S.A. Saryg-oola. Kyzyl: Tyvanyn nom yndyrer cheri, 1957.
10. Shencova I.V. Ispol'zovanie form vremeni v shorskom fol'klornom tekste. Chteniyapamyati 'E. F. Chispiyakova (k 70-letiyu so dnyarozhdeniya). Ch. II. Novokuzneck, 2000: 71 - 80.
11. Tyva maadyrlyg tooldar. I tom. Pod redakciej Yu.L. Aranchyna. Kyzyl: Tyvanyn nom yndyrer cheri, 1990.
12. Oorzhak B.Ch. Vremennaya sistema tuvinskogo yazyka. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2014.
13. Ary-Haan: Tyva ulustuy maadyrlyg tooldary. V tom. Pod redakciej N.Sh. Kuulara. Kyzyl: Tyvanyn nom yndyrer cheri, 1996.
Статья поступила в редакцию 01.10.19
УДК 801.52
Magdilova R.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Dagestan Languages, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Aldanova M.G., undergraduate, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
LANGUAGE REPRESENTATION OF THE CONCEPT "ROAD" IN ARCHIN AND AVAR LANGUAGE CULTURES. The article analyzes phraseological units with components that make up the concept of "road" in the genetically related Archin and Avar languages. The work identifies and describes nuclear (main) and peripheral components of the concept де1къ/нух 'road'. The article describes the cases of using the component 'road' in good wishes associated with the material or spiritual
