CC BY
109
Таким образом, в 1918 г. в Чувашии действовали политические организации, сыгравшие судьбоносную роль в формировании впоследствии Чувашской автономии. Однако организации не может быть без руководящей роли личностей. А.Д. Краснов являлся одним из лидеров, активных общественно-политических деятелей края, способствовавших процессу институционализации чувашей и самоидентификации этноса в качестве единой политической общности, заложивших все необходимые предпосылки для превращения идеи о формировании автономии в реальность.
Литература
1. ГА РМЭ. Ф. Р-627. Оп. 1. Д. 26.
2. ГА РФ. Ф. Р-1318. Оп. 1.
3. ГИА ЧР. Ф. Р-499. Оп. 1.
4. ГИА ЧР. Ф. Р-499. Оп. 2.
5. Изоркин А.В. Губернский комиссар по чувашским делам Краснов Александр Димитриевич (1890 - 1952) // Их имена останутся в истории. Чебоксары, 1993. Вып. 1. С. 71-78.
6. Коричев С.А. Первые шаги: Воспоминания о первых годах Советской власти в Чуваши. Чебоксары: Чуваш-книгоиздат, 1969. 83 с.
7. Минеева Е.К. Становление Марийской, Мордовской и Чувашской АССР как национально-территориальных автономий (1920-1930-е гг.). Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2009. 596 с.
8. НА РТ. Ф. 98. Оп. 1.
9. НА РТ. Ф. Р-116. Оп. 1. Д. 44. Л. 151.
10. НА ЧГИГН. Отд. 1. Ед. хр. 714. Инв. 9723. Л. 24-25.
11. НА ЧГИГН. Отд. 1. Ед. хр. 715. Инв. 4070.
12. НА ЧГИГН. Отд. 2. Ед. хр. 2059. Инв. 8086.
13. Партийная жизнь // Жизнь национальностей. 1918. № 2. 17 нояб.
МИНЕЕВА ЕЛЕНА КОНСТАНТИНОВНА - доктор исторических наук, профессор кафедры Отечественной истории имени А.В. Арсентьевой, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (mineevaek21@mail.ru).
MINEEVA ELENA - doctor of historical sciences, professor of Russian History Chair named after A.V. Arsen-tyeva, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 93/94 ББК 63.3
А.А. НИСКОВСКИЙ
ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ КОМИ КРАЯ В ПРОЦЕССЕ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ В 1920-1930-х ГОДАХ
Ключевые слова: локальная история, индустриализация, модернизация, социально-экономические процессы.
Проанализирована проблема локального развития Коми региона под влиянием общесоюзного процесса социалистической индустриализации в 1920-1930-х гг. Обозначена противоречивость поставленных планов и реализованных мер. Отмечено создание двух параллельных экономических систем: региональной и лагерной. Сделан вывод, что модернизация не носила комплексного характера вследствие четко поставленных интенций центральной власти в регионе, а строилась по остаточному принципу с целью «выкачки» ресурсов для нужд индустриально развитых территорий.
A. NISKOVSKIY
FEATURES OF SOCIO-ECONOMIC MODERNIZATION OF THE KOMI REGION IN THE PROCESS OF INDUSTRIALIZATION OF THE 1920-1930s
Key words: local history, Industrialization, modernization, socio-economic processes.
In the article was analyzed the problem of local development of the Komi region under the influence of the Union process of socialist industrialization the 1920-1930s. Denotes inconsistency of the plans and implemented measures. Marked the creation of two parallel economic systems: regional and «prison». The conclusion is made that the modernization was complex due to the clearly defined intentions of the central government in the region, and was built as a residual in order to «pumping» resources for the needs of industrialized areas.
Согласно историографической традиции, индустриализация в СССР была проведена силами государства в рамках плановой централизованной командно-административной экономики. Частный сектор периода НЭПа при
этом был разрушен [4, 20]. Региональный опыт социально-экономической модернизации выступает в данной ситуации как индикатор уровня реализации индустриальных процессов и тем самым вызывает профессиональный интерес историков [5, 16, 18 и др.].
С самого своего появления Коми область являлась «...важнейшим лесоэкс-портным звеном Северного края - валютного цеха страны. Эта особо почетная роль области определяется наличием на ее территории богатейших лесных сырьевых ресурсов. Леса занимают 70% территории - 25,8 миллионов га» [7. Л. 1]. Помимо наличия огромных запасов древесины в регионе имелось достаточное количество рабочей силы (главным образом, крестьян-сезонников), и данное занятие для них, как указывают В.Н. Давыдов, В.В. Старцев и др., являлось «традиционным» [19. С. 443].
Естественно, таким образом, что лесозаготовительная промышленность считалась ведущей отраслью народного хозяйства области и ее развитие было приоритетным. «Лесозаготовка в условиях Коми области, как и всего Северного края - основная, решающая хозяйственно-политическая задача. Партия и правительство возложили на Коми область исключительно важную и ответственную роль - активно участвовать в индустриализации страны, в строительстве социализма на фронте лесоэкспорта» [7. Л. 1].
В период 1929-1932 гг. валовая продукция лесозаготовительной промышленности составила 113 млн руб., или 14,6 млн куб. м древесины [9. Л. 36-37]. В свою очередь, увеличение размера лесозаготовок требовало механизации производственных процессов, что достигалось за счет появления машинно-тракторных станций (МТС) и постепенного увеличения количества сельхозтехники. «Новым моментом в организации лесозаготовок явилось создание постоянных кадров (2800 человек), создание собственного обоза (2958 лошадей), внедрение новых форм труда, удлинение лесозаготовительного сезона, отделение рубки от возки и т.д.» [6. Л. 2].
Крупный размах лесозаготовительной промышленности коренным образом изменил экономику Коми области и структуру ее хозяйства. Удельный вес промышленности (включая и лесозаготовки) уже к концу первой пятилетки возрос до 45,8%, а к концу второй - около 60%. Местная власть предполагала дальнейшее экономическое развитие хозяйства области по пути еще более широкого роста лесной и лесообрабатывающей промышленности с экспортным направлением продукции [7. Л. 2].
В то же время в начале 1934 г. на XVII съезде ВКП (б) председателем Госплана, заместителем председателя СНК и СТО В.В. Куйбышевым был поднят вопрос региональной политики индустриализации, в которой «одной из крупнейших проблем Северного края. является развитие угольных и нефтяных месторождений бассейна р. Печоры, что позволит обеспечить высококалорийным топливом Северный флот, промышленность Мурманского округа и Северного края» [1. С. 409]. Кроме того, в июне 1935 г. у деревни Крутая, которая располагалась близ поселка Чибью, забил мощный газовый фонтан, ознаменовавший собой открытие первого в стране крупного месторождения газа [15. С. 380], что в дальнейшем послужило толчком для развития этого вида промышленности в Коми крае.
Однако в индустриальном развитии региона, особенно северных его территорий, возникла большая проблема - добыча угля, нефти и газа постепенно увеличивалась, а перевозка их непосредственным агентам была возможна лишь небольшими партиями, поскольку транспортная система фактически отсутствовала. В связи с этим в 1937 г. руководство страны пришло к мысли о создании железнодорожной магистрали, призванной решить вопросы ротации грузов из
Воркуты, Инты, Ухты в другие регионы. Решение данной проблемы руководство страны нашло в использовании ресурсов пенитенциарной системы СССР.
В 1930-е - 1950-е гг. в Коми АССР располагались крупные лагеря НКВД, которые руками заключенных осуществляли промышленное освоение природных богатств республики и всего Европейского Севера страны.
Каждый лагерь НКВД имел свою производственно-отраслевую направленность. На севере Коми республики это были лагеря горнодобывающей промышленности и железнодорожного строительства. Самым первым и крупным исправительно-трудовым лагерем (ИТЛ) в интересующий нас период был занимавшийся добычей угля Ухто-Печорский лагерь (1931-1938 гг.) [2].
Заключенные использовались в качестве рабочей силы в составе геологоразведочных экспедиций, которыми, как правило, руководили вольнонаемные специалисты [11. Л. 21].
«Хозяйственные стратегии ГУЛАГА определялись в центре и были подчинены цели создания новой топливной базы на Севере страны - это объяснялось необходимостью обеспечения обороноспособности государства. При реализации программ игнорировались интересы местного населения (спорный момент, поскольку многие изменения были инициированы местной властью. - А.Н.)... Сначала это была тотальная индустриализация Северного края, в том числе Коми, в конце 1920-х - начале 1930-х гг., которая сменилась установкой на комплексное освоение Печорского района единым многопрофильным лагерем - Ухтпечлагом. А затем, во второй половине 1930-х гг., произошел поворот к производственной специализации более мелких, относительно компактных лагерей, обслуживающих различные промышленные отрасли (Воркутинский лагерь - шахтостроение и добыча угля, Ухто-Ижем-ский - добыча нефти и радия, Северный железнодорожный - железнодорожное строительство, Усть-Вымский - лесозаготовки)» [17. С. 78].
О многообразии работ, выполняемых силами заключенных и свободных рабочих системы ГУЛАГа, говорится во множестве документов. «Бурение, добыча и переработка нефти, выемка асфальтитов, добыча воды и концентратов, кирпичное производство, сельскохозяйственные работы - с одной стороны, геологические поиски, топографические съемки, широкое дорожное строительство, лесоразработки, новостройки с другой - создают многотипность подразделений, лагпунктов и командировок, от походной передвижной палатки, до благоустроенного стабильного поселка. Лагнаселение стабильных подразделений (промыслы, рудники, сельхозы) размещено, как правило, в зданиях постоянного типа, а заключенные, занятые на временных работах - в палатках и других всякого рода помещениях» [12. Л. 1]. С момента своего создания лагеря в Коми являли собой необычное явление - в них существовала параллельная региональной экономика со своими целями, задачами, планами и путями их выполнения, финансированием и т.д. Именно в рамках «лагерной» индустриализации проходил процесс промышленной модернизации Коми региона, последствиями которого, но уже в послевоенный период, станут широкая урбанизация (с появлением новых населенных пунктов в местах формирования исправительно-трудовых лагерей) [3. С. 86] и изменение социально-профессионального состава населения (за счет специалистов-заключенных и выпускников быстро развивающей профессионально-образовательной системы) [21. С. 71].
Один только Ухтинский комбинат НКВД бесперебойно снабжал страну важнейшим техническим сырьем и нефтепродуктами. При этом снабжение предприятий резиновой промышленности газовой сажей, химической промышленности - асфальтитами и лаковыми битумами в основном осуществ-
лялось как раз только им [13. Л. 3]. Однако лагерная промышленность, сконцентрированная на севере Республики Коми, имела добывающий и экспортный характер, переработка ресурсов была минимальной и требовалась для функционирования промышленности индустриально развитых районов в обход развития местной. Таким образом, Коми край участвовал в федеральном процессе индустриализации страны, но при этом сам в него подпадал косвенно, лишь за счет усилий региональной власти, которая добивалась определенного финансирования для решения задач локальной модернизации.
Даже развитие добывающей промышленности, наиболее привлекательной для руководства страны, шло вне рамок наметившихся тенденций. С одной стороны, популярны были идеи так называемых «великих» строек, социалистического соревнования, активно пропагандировалась индустриализация как таковая, с другой - власть не беспокоилась ни об условиях, ни о методах, ни об организации выполнения поставленных задач. В докладах различных начальников, в том числе исправительно-трудовых лагерей, довольно часто встречается ряд негативных замечаний по качеству и времени проведения необходимых работ. Как пример, выписка из доклада начальника Ух-тижемлага НКВД: «Мы плохо строим. При нормальных условиях печи жилых домов служат 10-15 лет, а в условиях нашего Комбината печи редко служат больше 2-3 лет без капитального ремонта или полной перекладки... Наши дороги переделываются буквально по несколько раз, вместо того, чтобы один раз их сделать, но фундаментально. На шахте № 3 пытались сконструировать очень примитивный станок для заготовки финской стружки, но дальше этого неудачного опыта они не пошли. На площадке нефтешахты № 3 совершенно нет дорог. Она завалена материалами, лесом, мусором. В шахте грязно. Балластировка, укладка путей, устройство канавок безобразно, недоброкачественно» [13. Л. 12, 13].
Начальник Ухтинского комбината НКВД генерал-лейтенант С.Н. Бурдаков в своем докладе от 13 октября 1945 г. отмечает: «Мы еще не работали такими масштабами, которые нам предстоят. Крохоборничать здесь нельзя, как нельзя и носиться с несбыточными и мифическими планами. Для того, чтобы приступить к строительству новых заводов, мы должны построить буквально новые города с многотысячным населением. Практика показала, что мы строим жилье медленно и плохо» [13. Л. 25]. То есть представителем пенитенциарной системы, занимающим довольно высокое положение, озвучивалась несостоятельность командно-административных подходов к решению экономических вопросов. Он же заметил, что иные строительные организации Советского Союза встали на путь индустриальных методов строительства следующим способом: «Конкретным выражением этого является организация на многих стройках подсобных предприятий, изготовляющих части и блоки зданий, а на самой строительной площадке происходит только сборка готовых деталей. Нам необходимо решительно встать на такой путь» [13. Л. 26].
Конкретные цифры в развитии промышленности региона говорят о прогрессивном увеличении удельного веса и объема индустриального сектора в экономике Коми области/республики за период 1920-1930-х гг. Однако при изучении архивных документов было обнаружено, что итоги индустриального развития в документах разных уровней отличаются, в некоторых случаях весьма существенно. Так, в отчетах Госплана Коми АССР об итоговых цифрах валовой продукции всей промышленности региона имеются данные о сумме в 53,3 млн руб. за 1937 г., тогда как в отчетах партийной организации и исполнительной власти Коми края за этот год говорится о 100 млн руб. [8. Л. 84; 10. Л. 2]. Данные факты
говорят о следующем: во-первых, статистика традиционно была политически конъюнктурным явлением, поэтому ей свойственно «округление» цифр, которое в отдельных случаях сильно преувеличено и направлено на имитацию условий, удовлетворяющих запросам государства и народа; во-вторых, слабое развитие средств связи, недостаточный уровень профессиональных навыков и образования сотрудников соответствующих ведомств, ориентирование на плановые показатели и т.д. не позволяли органам статистики максимально точно, объективно и оперативно фиксировать и передавать необходимую информацию для сводных ведомостей и прочих документов как в районах, так и в центре страны.
До сих пор в отечественной исторической науке ведутся дискуссии о темпах, сроках проведения, эффективности индустриализация страны. Однако в целом большинство исследователей придерживается мнения о том, что, несмотря на ряд поправок, комплексная модернизация народного хозяйства СССР все же имела место быть уже в 1920-1930-е гг. В связи с этим историки, занимающиеся региональными проблемами данного процесса, чаще всего выявляют доказательства локального развития на местах. В нашем случае ситуация несколько сложнее и требует более внимательного рассмотрения.
С одной стороны, имеются неоспоримые факты реальных достижений советской власти на фронте модернизации промышленности региона, как то: развитие старых и создание новых отраслей индустрии. С другой стороны, появление новых видов промышленности относится к необходимости развития не столько самой республики, сколько страны в целом и отдельных ее областей. Так, развитие добывающей промышленности само по себе не является коренной модернизацией экономики края, а направлено именно на некую «выкачку» ресурсов и использование их в других секторах экономики, в том числе отраслях промышленности уже индустриально развитых территорий.
На территории Коми края в период 1920-1930 гг. не имелось перерабатывающих предприятий, не была развита транспортная сеть (строительство Северо-Печорской железной дороги, необходимой для связи центра страны с ухтинскими, печорскими, усинскими и воркутинскими месторождениями минеральных ресурсов, началось только в 1938 г., а возведение железной дороги Сыктывкар - Пинюг, о которой так много говорилось на протяжении первых пятилеток, и вовсе было прекращено). Новые города, которые должны были выступать центрами индустрии, начали появляться уже в послевоенный период, проблема создания собственной энергетической базы, необходимой для развития промышленности и всего народного хозяйства в целом, несмотря на наличие плана ГОЭЛРО еще с 1920 г., была решена лишь в 1950-1960-х гг., т.е., фактически, уже после того, как было объявлено об индустриализации страны [14. Л. 2].
Таким образом, возникает вывод о том, что Республика Коми участвовала в процессе индустриализации страны, но эта индустриализация затронула ее лишь опосредованно и по остаточному принципу. Возникает своего рода коллапс в определениях, который может быть разрешен только с учетом специфики модернизации в данном конкретном регионе, предполагавшей упор на ресурсную промышленность в ущерб другим отраслям.
Литература
1. XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.: Партиздат, 1934.
2. Азаров О. Дорога к углю и большим жертвам // Ленинец. 1993. 30 янв.
3. Беловол А.А., Максимова Л. А. Градообразование в Коми в 1930-е - 1950-е годы. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2012. 100 с.
4. ВерхотуровД.Н. Экономическая революция Сталина. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. 352 с.
5. Власов А.В. Проблема индустриализации развития регионов и роль государства в этом процессе (на примере Русского севера) // Индустриализация в России: информ. бюл. науч. семинара кафедры источниковедения и историографии отечественной истории МГУ им. М.В. Ломоносова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. № 2. С. 16-20.
6. Государственное учреждение Республики Коми «Национальный архив Республики Коми» (ГУ РК «НАРК»). Р-139. Оп. 1. Д. 289.
7. ГУ РК «НА РК». Р-139. Оп. 1. Д. 318.
8. ГУ РК «НА РК». Р-870. Оп. 1. Д. 241.
9. ГУ РК «НА РК». Р-1010. Оп. 1. Д. 128.
10. ГУ РК «НА РК». Р-1329. Оп. 1. Д. 69.
11. ГУ РК «НА РК». Р-1668. Оп. 1. Д. 550.
12. ГУ РК «НА РК». Р-1668. Оп. 1. Д. 597.
13. ГУ РК «НА РК». Р-1668. Оп. 1. Д. 1035.
14. ГУ РК «НА РК». Фондохранилище № 2. П-1. Оп. 3. Д. 1244.
15. История индустриализации Северного района (Архангельская, Вологодская области и Коми АССР). 1926 -1941: сб. док. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1970. 672 с.
16. Максимова Л.А. Лагерная индустриализация в Коми: опыт анализа. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2005. 24 с.
17. Максимова Л.А., Лямцева Л.В. Советская модель мобилизационной экономики // Фундаментальные исследования. 2005. № 1. С. 77-79.
18. Матвеев А.П. Система управления промышленностью строительных материалов во второй половине 1940-х -начале 1950-х годов: региональный уровень // Вестник Чувашского университета. 2012. № 2. С. 54-59.
19. Научный архив Коми научного центра УрО РАН. Ф. 1. Оп. 12. Д. 50.
20. Ратьковский И.С., Ходяков М.В. История Советской России. СПб.: Лань, 2001. 416 с.
21. Турубанов А.Н. Строительный комплекс Республики Коми в XX веке. Сыктывкар: Изд-во КРАГСиУ, 2012. 267 с.
НИСКОВСКИЙ АНТОН АНАТОЛЬЕВИЧ - младший научный сотрудник сектора отечественной истории, Институт языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН, Россия, Сыктывкар (va-nryu@yandex.ru).
NISKOVSKIY ANTON - scientific researcher, Department of Russian History, Institute of Language, Literature and History, Komi Science Centre, Ural branch RAS, Russia, Syktyvkar.
УДК 130.3:2-264 ББК Ю628.13
Н.В. ПЕТРОВ, В .А. ФЕДОТОВ МИФ КАК СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН
Ключевые слова: миф, мифосознание, антропология, традиция, ритуал, культурный герой, феномен. Мифосознание рассматривается как форма духовного освоения мира, анализируются методологические основы процесса мифологизации социума, выясняется место данного феномена в духовной культуре, выявляется значение мифа в генезисе искусства, религии, философии как специфических форм общественного сознания.
N. PETROV, V. FEDOTOV MIF AS A SOCIO-HISTORICAL PHENOMENON
Key words: myth, myth consciousness, anthropology, tradition, ritual, cultural hero, phenomnon.
Myth consciousness is considered to be a form of spiritual world familiarization, methodological basis of the mythologiz-ing process of the society is analyzed, the place of this phenomenon in spiritual culture is turned out, the meaning of myth in genesis of art, religion, philosophy as specific forms of public consciousness is identified.
Исследование данной проблемы актуально для социальной философии, так как на современном этапе развития общества проявляется тенденция к преобразованию мифологических представлений. На протяжении веков рациональное научное знание вытесняло элементы мифологических представлений из структуры общественного сознания, но мифосознание, как форма духовного освоения мира, сохраняет свои позиции в сознании наших современников. Интерес к данной проблеме обусловлен необходимостью разработки методологических основ анализа процесса мифологизации сознания, выяснения соотношения и взаимообусловленности мифа в названном процессе, рассмотрения сущности данного феномена, его места в общественном сознании, а также социальных функций мифосознания.
