Особенности российского уголовного процесса в период правления Анны Иоанновны Текст научной статьи по специальности «Право»

Демьяненко Мария Алексеевна

адъюнкт кафедры теории и истории права и государства

Краснодарского университета МВД России

(тел.: 89184833729)___________________________________

Особенности российского уголовного процесса в период правления Анны Иоанновны

Статья посвящена анализу института правосудия в 1730-е гг., эпоху «дворцовых переворотов», в которую входит и период правления Анны Иоанновны.

Ключевые слова: уголовно-политическое судопроизводство, государство, указы, Анна Иоанновна.

M.A. Demyanenko, adjunct of the chair of theory and right and state history of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia; tel.: 89184833729.

Features of Russian criminal trial in the period of Anna Ioannovna's board

Article is devoted to the analysis of institute of justice in the 1730th, an era of "palace revolutions" into which the period of board of Anna Ioannovna enters also.

Key words: criminal and political legal proceedings, state, decrees, Anna Ioannovna.

После реформы суда, проведенного Петром I, российский уголовный процесс длительное время, до екатерининских реформ, развивался на основе тех актов, которые были приняты в эпоху великого реформатора. Вместе с тем, судопроизводство в целом и производство дел по уголовным делам в частности определенным образом продолжало развиваться и при других императорах (императрицах). Рассмотрим некоторые особенности развития российского уголовного процесса в период правления Анны Иоанновны (1730-1740 гг.).

Прежде всего следует обратить внимание на то, что Анна Иоанновна придавала институту правосудия большое значение. Так, в одном из июльских указов 1730 г. она давала следующую оценку: «Правосудие есть целость и здравие Государства, а где оного нет, там Бо-жие благоговение и милость отъемлются и в праведный Его гнев впадают» [1]. В другом более позднем указе говорилось о целепола-гании правосудия: «Крайнее желание и попечение имеем все происходящие неправды, ябеды, насильство и вымышленное коварство всемерно искоренить, а правосудие утвердить и обидимых от рук сильных избавить» [2]. Однако законов, которые бы существенно приближали решение этих целей, так и не последовало.

Тем не менее ряд актов, совершенствовавших уголовный процесс, был принят. Так, несколькими указами [3] предписывалось, чтобы

расследование и рассмотрение уголовных дел проводилось без волокиты. Такая постановка вопроса была вызвана тем, что колодники находились в невероятно тяжелых условиях и нередко умирали в тюрьмах от тесноты и духо -ты. В этом смысле ситуация во многом повторялась из предшествующих времен, и указы Анны Иоанновны не смогли в корне ее улучшить [4], но стремление сделать это, как нам представляется, следует оценивать позитивно.

В другом указе предписывалось, чтобы обвинители, которые изобличали других в воровстве и разбое, сами доказывали совершенное против них преступление [5]. Здесь, как представляется, был осуществлен отход от сложившегося к тому времени в России розыскного уголовного процесса. Мы можем предположить, что данный указ последовал в связи с тем, что государство не справлялось с уголовным преследованием лиц, совершивших общеуголовные преступления, а это, в свою очередь, могло объясняться тем, что императрица в сфере развития уголовного судопроизводства уделяла первостепенное внимание не преступлениям против личности и собственности, а преступлениям против государства, и ниже об этом речь пойдет более подробно.

Заслуживает внимания указ, согласно которому признание своей вины уменьшало наказание преступнику, а в ряде случаев и вовсе освобождало от него. Однако мер такого гуманистического направления в период правления

Анны Иоанновны в области уголовного процесса было принято немного.

Гораздо в большей мере принимались меры иного, репрессивного характера, и это касается прежде всего преступлений против государства. Как отмечает А.Е. Парамонов, именно по расследованию этих преступлений, их рассмотрению судебными органами и определению наказания виновным можно судить о состоянии уголовного процесса в период правления Анны Иоанновны [6]. С такой точкой зрения мы солидарны.

И в этой связи рассмотрим более подробно особенности уголовно-политического судопроизводства в 1730-е гг. Предварительно отметим, что эпоха «дворцовых переворотов», в которую входит и период правления Анны Иоанновны, характеризовался повышенным вниманием власти к проявлениям разного рода несогласия с правительственной политикой. Это и неудивительно - ведь монархи приходили к власти путем дворцовых переворотов, то есть, по сути, они и высшие чиновники-соучастники сами совершали антизаконные действия, и в случае неудачной акции по захвату власти претендентов на трон их вполне могла постичь трагическая участь царевича Алексея. Однако победившие соискатели монаршего звания сами становились законодателями и диктовали, таким образом, свою волю всему обществу. При этом малейшие поползновения против существующей власти жестко карались.

И вот как раз по законодательству Анны Иоанновны это хорошо видно. Не успев занять престол (февраль 1730 г.), она издает закон (в апреле того же года), который в значительной степени повторял положения ранее изданных законов. Этим законом императрица, как щитом, укрывалась от возможных посягательств на установившееся статус-кво в высших эшелонах власти. Рассмотрим этот закон подробнее. Указанный правовой акт был принят в виде именного Указа «О доносах по первым двум пунктам» 10 апреля 1730 г. [7] В его вводной части указывалось, в частности: «Понеже по указам предков наших, и по Уложению всяких чинов людям, ежели кто за кем подлинно увидит великое дело, которое состоит в первых двух пунктах, то есть: 1) О каком злом умысле против Персоны Нашей, или измене. 2) О возмущении или бунте, тем доносить не только не запрещено, но если подлинно кто докажет, тем за правый донос милость и награждение обещано». Как видно, здесь повторяется подход, сформированный еще при Петре Первом. Далее законодатель обращает особое внимание на то обстоятельство, что нередко имеют место ложные изветы. Тут же

подчеркивается ответственность за это, вплоть до смертной казни: «которые станут за собой сказывать такое великое дело, затеяв ложно, таким чинено жестокое наказание, а иным и смертная казнь».

Это законодательное положение в Указе найдет ниже более подробное регулирование. А во введении императрица считает нужным дать разъяснение такому положению дел и тем негативным последствиям, к которым оно может привести: «А ныне Нам известно учинилось, что многие колодники, которые сидят под караулом в разбоях, в смертных убийствах, в кражах и многих воровствах и злодействах и каторжные невольники, которые за такие же тяжкие вины уже сосланы на работу, сказывают за собою Наше слово и дело по вышеописанным первым двум пунктам, и для того из дальних Губерний и Провинций присылаются к Москве в Сенат, и до подлинного дела окончания, многие чинятся розыски и пытки, где и невинные по оговорам их напрасно претерпевают, а по окончании дела по тем их доносам является, что все то сказывали, затевая умышленно, ложно, отбывая воры и разбойники пыток и смертной казни, продолжая тем живот свой, а каторжные невольники избавляясь от каторжной работы. Также и всяких чинов люди, которые хотя и не колодники, такие же великие дела ложно затевают по злобе и по ссоре, желая кого привесть к напрасному истязанию, и хотя за такое их затеянное умышленное воровство не только наказаны, но многие уже казнены и смертью, однако же и ныне не страшась того, еще многие такие же великие дела затевают, и невинных оговаривают ложно, от чего в правлении Государственных дел чинится помешательство и остановка, а в даче под них и провожатым подвод и прогонов, казенный убыток». Будучи озабоченным сложившимся положением, государыня полагает необходимым: «Того ради милосердуя Мы о своих верных подданных, чтобы впредь такого напрасного много кровопролития не происходило, Всемилостивейше повелели во всенародное известие следующий Наш указ опубликовать печатными листами».

И далее следовало: «Объявляется, в какой силе состоят первые два пункта, о которых кто подлинно за кем уведает, и доказать может, доносить надлежит, а именно: 1) Пункт: если кто каким умышлением начнет мыслить на Наше Императорское здоровье злое дело, или Персону и честь Нашего Величества, злыми и вредительными словами поносить. 2) О бунте или измене, это разумеется буде кто за кем подлинно уведает бунт или измену против Нас, или Государства. И поскольку эти оба пункта в великих делах состоят и времени терпеть не

13

могут: того ради всяких чинов людям, если кто тех вышеписанных двух великих делах подлинно уведает, и доказать может, тем самым доносить на Москве письменно или словесно в Нашем Правительствующем Сенате, как скоро уведаете, безо всякого опасения и боязни, а именно того же дня. А если в тот же день за каким препятствием донести не успеете, то конечно в другой день. И если подлинно на кого докажут, и за такую их верную службу, учинена им будет от Нас милость и награждение. А если кто о тех же двух великих делах уведает в городах, тем доносить в такое ж скорое время, а которые будут в уезде, тем как возможно в самом скором времени, и приходить безо всяко го опасения к нашим губернаторам, а где Губернаторов нет, к Воеводам». При этом за посягательство против царствующей особы жестокое наказание несли представители всех сословий.

Так, известный историк Н.И. Костомаров пишет о том, что в конце 1731 г. обнародован был указ, который от имени императрицы Анны Иоанновны сообщал во всеобщее сведение, что «фельдмаршал Василий Долгорукий дерзнул не токмо наши полезные государству учреждения непристойным образом толковать, но и собственную нашу императорскую персону поносительными словами оскорблять». Собранными на тот конец министрами и генералами он был осужден на смертную казнь, разом с гвардии капитаном князем Юрием Долгоруким, прапорщиком князем Алексеем Боря-тинским и Егором Столетовым, которые все «явились в некоторых жестоких государственных преступлениях». Государыня смягчила такой приговор: фельдмаршала Долгорукого повелела она заточить в Шлиссельбургскую крепость, а прочих - сослать «вечно» в каторжную работу. Велено было при этом лишить их всех чинов, орденов и всего движимого имущества. Фельдмаршал был потом перемещен из Шлиссельбурга в другое место заточения - в Иван-город, а из сосланных в то время в Сибирь - Столетов, по доносу, был снова привлечен в тайную канцелярию, обвинен в произнесении непристойных слов против высочайшей особы, пытан и обезглавлен [8]. По сути дела своим подданным императрица давала жесткое предписание доносить о любых проявлениях, «противных» власти.

В частности, речь идет о тех положениях рассматриваемого закона, которые содержат уголовно-процессуальные предписания органам уголовного судопроизводства: «А им

Нашим Губернаторам и Воеводам их расспрашивать секретно. И если скажут, что знают, и доказать могут по первому пункту, то их самих и на кого они доносят, и единомышленников их, брать и под крепким караулом присылать

немедленно к Москве в Наш Правительствующий Сенат. А если объявлять будут по второму пункту, тех, в которых городах есть Губернаторы, или Провинциальные Воеводы, расспрашивать подлинно, и на кого покажут, тех и единомышленников их брать по тому же под караул, и не допуская вдаль, разыскивать немедленно. И если дойдет до пытки, то и пытать, а в Наш Правительствующий Сенат того же времени, нимало не отлагая, с нарочными курьерами писать. А если такое дело случится у Воевод в приписанных городах, то им тех доносителей самих, на кого они говорить будут, того же времени взяв в крепкий караул, отсылать к своим Губернаторам, или к Провинциальным Воеводам, куда по близости способнее, а им по вышеписанному о том розыски-вать, и в Наш Правительствующий Сенат рапортовать, не упуская времени».

Затем в законе достаточно подробно расписывалось то наказание, которому мог быть подвергнут любой, кто посмел бы не соблюсти требования следующего характера: «Кто какие великие дела сам сведает, или от кого услышит, и доказать бы мог, а нигде не донесет, а потом от кого обличен будет, что он про великое дело ведал, и доказательство имел, а нигде не донес, а хотя и доносить будет, да поздно, и тем время упустит, а сыщется про то до-пряма: и тем людям за то чинить смертную казнь, без всякои пощады ... А кто на кого начнет доводить такое великое дело со злости, или по какой ссоре, а не доведет, а сыщется про то допряма, что он затеял то напрасно: и тому доносителю за ложный и затейный донос, чинить смертную казнь, без всякой пощады . Кто начнет за собою сказывать Наше дело или слово, по тем же первым пунктам, а в роспросе станет говорить, что за ним дела, а слова нет, а сказывал он то, избывая от кого побои, или пьяным обычаем, и ему за то, не присылая из городов к Москве, если помещик взять к себе захочет, учинить наказание бить кнутом, и отдать помещику. А если помещик взять его не захочет, а он к службе годен, то учиня наказанье плетьми, записать в солдаты, и зачесть в рекруты. А если он к службе не годен, то бив кнутом и вырезав ноздри, сослать в Сибирь на серебряные заводы на вечную работу. А если в том явится кто из служивых людей, драгуны, солдаты, матросы и рекруты и других нижних чинов, таких гонять шпицрутенем, и определять на службу по-прежнему».

Здесь обращает на себя внимание то обстоятельство, что, в отличие от подобного рода уголовно-процессуальных норм предшествующего времени, законодатель при определении ответственности за недоносительство берет в расчет наличие или отсутствие доказательств замысла или совершения государственного

преступления. Мы полагаем, что можно расценивать как шаг вперед. Схожими мотивами, вероятно, руководствовался законодатель, регулируя данные вопросы в отношении уже осужденных преступников, находящихся в заключении. В частности, в законе указывается: «Если которые колодники, сидя в тюрьмах за караулом, в татьбах, в разбоях, в смертных убийствах, в кражах, и в других каких злодействах, или будучи на каторге, или ссыльные в котором городе сведают о вышеписанных великих делах . розыскивать, и в Наш Сенат рапортовать, а из приписных городов Воеводам тех доносителей, и на кого они говорить будут, с крепким караулом отсылать к своим Губернаторам, или к Провинциальным Воеводам, куда поблизости будет способнее, а им о том розыскивать, как о том в первом пункте изображено. А которые с пыток скажут, что они те слова затеяли напрасно, или ведали, а не донесли неделю или больше, и тем их доносам не верить, а по делам их в чем они держатся, следовать и чинить указ, чему будут достойны, а по окончании хотя бы они по тем своим делам смертной казни и не подлежали, то за тот ложный и затейный донос в таких великих делах, казнить смертью, и в Наш Сенат для ведома о том тогда ж рапортовать, а с каторжными невольниками и с ссылочными в ссылке чинить во всем по вышеписанному . А которые воры и разбойники, или другие какие злодеи приговорены будут к смерти, и посажены в покаянную, или при самой экзекуции станут сказывать слово и дело, таким в доносах их не верить, а по суду казнить смертью, дабы, продолжая живот свой, не затевали, и невинные б по лживым их доносам напрасно не страдали... А если такие колодники, или каторжные невольники станут доносить о других каких делах, кроме вышеописанных великих дел, касающихся до первых двух пунктов, тем в тех их доносах не верить, и к Москве из городов и с каторжных работ, и из ссылок не присылать».

Следует обратить внимание на то, что, в отличие, например, от Соборного уложения, законодатель некоторым образом снижает степень веры доносам, исходящим от осужденных преступников. В завершающей части Указа законодатель подчеркивает различие между высшими и низшими сословиями в вопросах, придавая совершенно разное значение донесениям помещиков и крепостных крестьян: «Если кто сам услышит, или от кого уведает, что помещики своих, а люди их, кому дом и деревни приказаны, также Дворцовых и монастырских вотчин управители и приказчики подчиненных им людей, и крестьян, за какие их противности и непослушание, назовут бунтов-

щиками или изменщиками, и кто в каких компаниях друг друга в разговорах, или в ссоре назовет такими же словами, и о таких происшедших словах, которые к Государственной действительной измене и бунту не касаются, отнюдь никому нигде не доносить, и для того слова и дела за собою не сказывать, а кто и станет сказывать или доносить, тем не верить, а чинить наказание, бить плетьми нещадно, чтоб впредь таких слов к Государственным делам не приличали; а должен тот, кого таким словом назовут, бить челом сам, и по тем челобитным давать суд и править бесчестье вдвое, а людям и крестьянам на помещиков и управителей и на приказчиков в том не бить челом, и суда не давать».

Есть основания констатировать, что уголовный процесс в период правления Анны Иоанновны не претерпел принципиальных изменений по сравнению с предшествующим временем. Предпринимаемые попытки гуманизации уголовного судопроизводства не смогли коренным образом улучшить положение, в том числе искоренить волокиту в расследовании уголовных дел, улучшить условия содержания обвиняемых под стражей. Одновременно в законодательстве Анны Иоанновны была продолжена тенденция предшествующего законодательства, предусматривающего чрезвычайно жесткий подход к вопросам об ответственности за преступления против верховной власти. Нормы уголовно-процессуального характера также отличались жесткими мерами, включающими в себя пытки. Такое положение отражало особенности послепетровской эпохи, главным стержнем которой было сохранение абсолютизма и смена правителей путем дворцовых переворотов.

1. ПСЗ-1. № 5565.

2. ПСЗ-1. № 7151.

3. ПСЗ-1. № 5709, 5718, 6564, 7566.

4. Упоров И. В. Пенитенциарная политика в России в XVIII-XX вв.: историко-правовой анализ тенденций развития. СПб., 2004. С. 138-144.

5. ПСЗ-1. № 6937.

6. Парамонов А.Е. О законодательстве Анны Иоанновны. СПб., 1904. С. 135.

7. ПСЗ-1. № 5528.

8. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. СПб., 1888. Кн. 3. С. 153.

1. PSZ-1. № 5565.

2. PSZ-1. № 7151.

3. PSZ-1. № 5709, 5718, 6564, 7566.

4. Uporov V.I. Penitentsiary emphasis policy in Russia in XVIII-XX: historical and legal analysis of

15

tendencies of development. SPb. 2004. P. 138144.

5. PSZ-1. № 6937.

6. Paramonov A.E. About Anna Ioannovna's legislation. SPb. 1904. P. 135.

7. PSZ-1. № 5528.

8. Kostomarov N.I. The Russian history in biographies of her chief figures. SPb. 1888. Book 3. P. 153.

___________________________________ 16