Особенности религиозности русских в Хакасии Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

НАРОДЫ

Особенности религиозности русских в Хакасии

Ирина Артёмова

Ключевые слова: воцерковленность, конфессиональная идентичность, критерии религиозности, моральные ценности, религиозность, этническая идентичность, этническое самосознание.

С начала 1990-х годов в России резко увеличилось число исследований, посвященных состоянию религий и религиозности населения. Тема остается актуальной и до сих пор. Обусловлено это, как минимум, двумя причинами. Во-первых, по-прежнему не прекращаются методологические споры вокруг изучения религиозного феномена, из-за чего разные авторы на основании одних и тех же данных делают подчас диаметрально противоположные выводы. Во-вторых, тема настолько обширна и сложна, что целые ее пласты как бы сами собой выпадают из поля зрения. В частности, слабо изучены вопросы, касающиеся этноконфессиональной идентичности, влияния религиозности на моральные, ценностные и другие установки людей.

За полтора десятилетия изменилась и этническая ситуация в стране. После распада СССР привыкшие к статусу «старшего брата» русские оказались в ситуации психологического дискомфорта. Фактически была потеряна идеологическая опора для роста их этнического самосознания (в советскую эпоху ею была идея государствообразующей нации). Если для представителей других этнических групп России возрождение национального самосознания уверенно связывалось с идеями культурного самоопределении и суверенитета республик, перед русскими стала проблема поиска самих оснований своей идентичности. Это способствовало появлению так называемого «русского вопроса», который в очередной раз спровоцировал

Ирина Владимировна Артёмова, доцент кафедры философии и социологии Хакасского государственного университета, Абакан, участник сибирской Школы молодого автора в 2006 году.

актуализацию этничности, заранее придав этому процессу негативный оттенок1.

Не только в публицистике, но и в научной литературе все чаще можно встретить утверждение, что преодоление этноидентификаци-онного кризиса русских будет обеспечено православием. Во многом оно является производным от широко распространяемого СМИ мнения, будто Россия переживает бум религиозности, в первую очередь православной. Показателями возрастающего «оправославле-ния» служат такие факты, как строительство православных храмов по всей стране, придание религиозным праздникам статуса государственных, усиление связи государственной власти с Русской Православной Церковью, что выражается в их взаимной информационной и политической поддержке. Скажем, католикам намного труднее получить разрешение на строительство костела, чем православным — на сооружение церкви. РПЦ болезненно относится к покушениям на ее монополию в духовной сфере, о чем, в частности, свидетельствует упорное нежелание местных епархий вступать в диалог с представителями иных конфессий2.

Сегодня столь часто можно услышать: «русский — значит православный», что возникает опасение, как бы определение «русскости» через «православность» не стало штампом. Потому что, если это произойдет, все «заинтересованные стороны» получат лишний повод для взаимных обид, конфликтов и/или манипуляций.

В таком контексте становится очевидным, насколько важно изучение религиозных установок русского населения страны. Оно особенно важно в регионах, где русские ежедневно взаимодействуют «лицом-к-лицу» с представителями так называемых титульных этнических групп. Одним их таких регионов является Республика Хакасия, где доля русских во всем населении составляет 80,2%3.

Как выглядит религиозная ситуация в Хакасии? Определяются ли ценностные и моральные установки местного русского населения религией? Является ли связь конфессиональной и этнической идентичности русских в Хакасии такой уж безусловной? Действительно ли происходит рост религиозности и будет ли он способствовать росту этнического самосознания русских региона?

Исследование, проведенное в республике в апреле 2005 года, позволило дать предварительные ответы на поставленные вопросы. Репрезентативной выборкой с использованием квоты по полу, возрасту и образованию были охвачены 385 респондентов. Опрашивались как городские жители, так и сельские. Важной характеристикой респондентов была их этническая самоидентификация как «русских».

I

Прежде чем анализировать данные, полученные в Хакасии, следует обратиться к общероссийской ситуации. Большинством исследователей подчеркиваются следующие характерные черты российской религиозности (в данном случае речь идет о жителях России в целом, независимо от этнических различий между ними). И в советской, и в постсоветской России прослеживается одна и та же социально-демографическая особенность религиозности: большинство верующих — это женщины, пожилые люди и люди с невысоким уровнем образования. Среди неверующих, напротив, преобладают мужчины, относительно молодые и с высоким уровнем образова-ния4. Впрочем, не все авторы с этим согласны. Так, М. П. Мчедлов и Э. Г. Филимонов полагают, что в настоящее время сформировался новый тип верующего — молодой или среднего возраста человек со средним или высшим образованием5. Более того, некоторые исследователи делают вывод, что влияние уровня образования респондентов на их религиозность теперь не слишком велико6.

При изучении религиозных аспектов жизнедеятельности социальных групп возникают сложности, обусловленные спецификой проявления этого феномена в социальной реальности, невозможностью строго рационального объяснения по сути иррациональных факторов поведения. В литературе не прекращаются споры о критериях религиозности, о том, как определять ее степень или глубину7. Насколько адекватно говорить о «буме религиозности» в России? По какому главному признаку или показателю респондента оправдано относить к верующим? Как интерпретировать разрыв между отсутствием привычки к культовым действиям и внутренней религиозностью?

Если главным критерием религиозности считать самоидентификацию респондента, то, безусловно, будут получены данные, свидетельствующие о значительном росте числа религиозных людей в стране. Сейчас по разным оценкам на их долю приходится от 60 до 82% всего населения. Однако ряд авторов (К. Каариайнен, Д. Фурман, Е. А. Кублицкая и др.) полагает, что при подсчете числа верующих необходимо учитывать дополнительные критерии: частоту посещения храмов, исполнение обрядов, знание молитв, догматики и пр.8 При таком подходе число верующих может сократиться до статистически почти незначимой величины (4%).

Конечно, повседневная практика у людей не всегда соответствует их религиозной самоидентификации. Этот общеизвестный факт дает повод разным силам — СМИ, общественным движениям, религиозным организациям, политической власти — манипулировать данными по религиозности. Но когда он выдвигается в качестве неоспоримого довода, на него есть несколько возражений. Во-первых, в основном он используется, когда идет спор о количестве православных. При этом упускается из виду, что, несмотря на кажущуюся обязательной связь русской этничности с православием, некоторые русские могут идентифицировать себя с иными религиозными течениями. Не следует думать, что религиозность русских a priori связана с православием. Так, в маленьких сибирских городах или деревнях, где организационно представлены не все конфессии, может просто не оказаться католических храмов, мечетей или дацанов и, следовательно, по определению нет возможности для отправления культа. И это при том, что в Сибири до сих пор можно встретить деревни, почти целиком заселенные немцами или татарами. В такой ситуации, если следовать логике ужесточения критериев, неправославные вообще исключаются автоматически из категории верующих. Но даже если речь вести только о русских, все равно остаются невыясненными некоторые вопросы. Например, по результатам массовых опросов часто получается так, что общее количество верующих меньше суммарной численности приверженцев той или иной религии. Объясняется эта странность тем, что в представлениях многих респондентов религиозная принадлежность воспринимается как некая культурная характеристика, та или иная религия ассоциируется не с собственно конфессиональной, а с этнической принадлежностью. И тогда, не будучи верующим, респондент все равно называет себя православным (католиком, буддистом, мусульманином и т. д.).

Во-вторых, в советскую эпоху из привычных повседневных практик людей фактически вытравили традицию выполнения религиозных обрядов и ритуалов. Сейчас многим приходится заново учиться каким-то, для воцерковленных людей — элементарным, правилам «общения с Богом». Неодинакова и степень расположенности представителей разных конфессий к неофитам, заинтересованности в их привлечении. Хотя в России православие считается общедоступной религией, притчей во языцех остаются агрессивность «бабушек» и строгость правил посещения храма. То и другое не позволяет «новичкам» чувствовать себя там комфортно, как следствие, даже при достаточно глубокой религиозности у человека не всегда появляется

желание пойти на богослужение. В сознании людей фактически проводится разделение между православной религией и православной церковью.

По всем этим причинам отправление культа не может считаться бесспорным показателем религиозности. Существует, например, такое явление, как «сезонные верующие»: их «религиозность» получает выражение только в дни самых крупных церковных праздников. Поэтому основным критерием более корректно считать самоидентификацию респондента. Вместе с тем анализ религиозности должен учитывать, как поведенческие практики различных групп населения соотносятся с правилами отправления культа. Короче, необходимо помнить о том, что существуют различные типы верующих и неверующих, и всякий раз обозначать их в контексте исследования.

II

Нашим респондентам было предложено отнести себя к одной из шести типологических групп. Первую из них назовем группой активных верующих, вторую — группой пассивных верующих, третью — группой колеблющихся, в четвертую вошли те, кого можно назвать «сочувствующими атеистами», — в противовес пятой, образуемой «воинствующими атеистами», тогда как шестую составили «равнодушные атеисты» (табл. 1).

Дополнительно и независимо от того, объявил ли себя респондент верующим или нет, задавался вопрос о его конфессиональной принадлежности (табл. 2). С помощью этого вопроса легко было проверить, всегда ли религиозная идентичность совпадает с конфессиональной.

Верующих больше оказалось среди сельских жителей — 73,2%, но из них обряды и ритуалы выполняют лишь 4,95% опрошенных. Возможно, главная причина этого — отсутствие во многих селах культовых сооружений. Среди горожан всех верующих 64,8%, активно верующих — 12,8%, пассивно верующих — 52%. Неверующих среди сельчан 9,8%, среди городских жителей — 19,5%.

При группировке респондентов по демографическим характеристикам получается следующая картина. Из всех опрошенных мужчин верующими себя назвали 53,7%, неверующими — 28,6%. У женщин группа неверующих меньше — 10%, группа верующих

Таблица 1

Распределение респондентов по их отношению к религии

Группы по ответам % от числа ответивших

1. Верю в Бога и исполняю ритуалы 11,9

2. Верю, но не исполняю обряды 53,8

3. Колеблюсь 15,1

4. Не верю, но положительно отношусь к религии 10,9

5. Не верю и отрицательно отношусь к религии 2,9

6. Не верю и безразлично отношусь к религии 4,7

7. Затрудняюсь ответить 0,7

Итого: 100,0

больше — 75,5%. Большинство причисливших себя к верующим не исполняют основные обряды и ритуалы.

Отношение к религии различных возрастных групп отражено в таблице 3.

Таблица 2

Распределение респондентов по их конфессиональной самоидентификации

Группы по идентификации % от числа ответивших

Православные 75,3

Католики 0,3

Протестанты 1,3

Мусульмане 0,5

Буддисты 0,3

Другие 1,1

Не определились 21,2

Итого: 100,0

Таблица 3

Распределение респондентов по возрасту и отношению к религии (%)

Возрастная группа Верующие Исполняют обряды и ритуалы Неверующие Отрицательно относятся к религии

18-24 года 66,1 4,6 15,4 1,5

25-54 года 63,6 8,1 21,5 1,4

55+ 72,0 24,3 14,0 5,6

Несмотря на то, что больше всего верующих, в том числе воцер-ковленных, в старшей возрастной группе, в ней же больше всего людей, наиболее нетерпимых к религии: из общего числа респондентов, отрицательно к ней относящихся, 60% приходится на людей старшего поколения. Видимо, у них особо прочно закрепилось атеистическое мировоззрение. Самой толерантной выглядит средняя возрастная группа. Православие оказалось самой «популярной» религией во всех возрастах: у 60,3% молодых, у 76,4% респондентов в возрасте от 25 до 54 лет и у 83,5% респондентов из старшего поколения.

Что касается образовательного уровня разных типологических групп, то опрос не подтвердил общероссийскую тенденцию. Верующие оказались более образованными, чем неверующие. Так, в группе активно верующих лиц с высшим образованием 10,9% и среди пассивно верующих их 13,5%, тогда как в группе «воинствующих атеистов» людей с высшим образованием вообще не обнаружилось (табл. 4).

Опрос позволил выявить связь ценностных установок русского населения с его религиозностью. Существует стереотипное представление, будто ценности верующих значительно отличаются от ценностных установок неверующих. С другой стороны, если исключить действие таких факторов, как этническая принадлежность и место проживания, заметная связь между основными жизненными ценностями и религиозностью проследить не удается. Например, оказалось далеко не всегда верным широко распространенное представление, что отношение к семье как основной ценности присуще больше верующим, чем неверующим9.

Таблица 4

Распределение респондентов по уровню образования и отношению к религии (%)

Образование Отношение к религии

Верующие: Атеисты:

активные пассивные сочувст- вующие воинст- вующие равно- душные

Высшее 10,9 13,5 11,9 0,0 5,6

Среднее специальное 37,0 40,6 47,6 27,2 38,8

Среднее 23,9 35,3 35,7 45,5 55,6

Неполное среднее 26,1 9,7 4,8 27,3 0,0

Не дали ответа 2,1 0,9 0,0 0,0 0,0

Итого 100 100 100 100 100

Для изучения ценностных установок русских респондентам задавался вопрос «Что из перечисленного для вас наиболее важно?». Как видим (табл. 5), в настоящее время религия не является значимой ценностью для русских, проживающих в Хакасии. При этом дальнейшее распределение ответов внутри групп (в табл. 5 не представлено) показало, что, как и следовало ожидать, у верующих ценность религии актуализирована в значительно большей степени, чем у неверующих. На первое место в шкале ценностей поставили религию 6,5% активно верующих и 1% пассивно верующих. Для остальных групп вера и религия в качестве ценностей не актуальны. Более того, даже в группе активно верующих они серьезно уступают таким базовым ценностям, как семья (47,8%) и здоровье (23,9%), а в группе пассивно верующих пропускают еще вперед (в порядке убывания) материальное благополучие, свободу, работу, карьеру и любовь.

Семья более важна для неверующих респондентов (на первое место ее поставили 73,8% положительно относящихся к религии, 54,5% атеистов и 66,7% безразличных к религии), чем для верующих (среди активно верующих выше всего ее оценили 47,8% респондентов, среди пассивно верующих — 60,4%). Сильнее других семью ценит группа колеблющихся — 70,7%. Также любопытен тот факт, что власть как ценность актуальна только для верующих. В качестве

Таблица 5

Распределение респондентов по их ценностным предпочтениям (%)

Ценности Самое важное

Семья 61,6

Здоровье 14,5

Материальное благополучие 3,9

Работа 3,4

Свобода 3,1

Образование 2,9

Любовь 2,3

Карьера 1,6

Вера, религия 1,3

Прочие (всего 11) В сумме 5,4

Итого 100

приоритетной ее выбрали 2,2% активно верующих и 1% пассивно верующих.

Принадлежность к своему народу и отечество больше других групп воспринимают как ценность атеисты. Так, принадлежность к своему народу на первое место среди ценностей поставили 18,2% атеистов, тогда как у остальных эта ценность совсем не актуализирована; отечество — ценность для 9,1% «воинствующих» атеистов и 2,4% «сочувствующих». Остальные не воспринимают отечество как значимую ценность.

Важно было проследить, существует ли связь между религиозностью и моральными установками опрошенных. Для этого респондентам было предложено сформулировать свое отношение к таким часто встречающимся и сопряженным с моральными коллизиями ситуациям, как воровство, пьянство, разводы, насилие в семье и т. п. Результаты были получены весьма разнородные. Все же можно утверждать, что самыми нетерпимыми к этим ситуациям оказались «воинствующие» атеисты. Более того, по всем пунктам, кроме отношения к воровству (здесь позиции совпали) и к пьянству, они дали

более высокий процент отрицательно относящихся, чем активно верующие. Так, из активно верующих к убийству нетерпимо относятся более 4/5 (81,8%) респондентов из первой группы и 3/4 — из второй; уклонение от уплаты налогов не приемлют соответственно

63.6 и 34,1%, публичное проявление межэтнической неприязни —

72.7 и 65,9, насилие в семье — 90,9 и 88,6%; даже к разводу относятся отрицательно чуть более '/3 (34,1%) активно верующих, зато более половины (54,5%) «воинствующих» атеистов.

Можно допустить, что это различие — следствие проповедуемой христианством идеи смирения, а значит, и большей терпимости к безнравственным проступкам других людей. В остальном позиции в отношении к моральным коллизиям разных верующих и неверующих групп населения расходятся настолько, что нет оснований говорить о четко выраженной связи религиозности и моральных ценностей русских в Хакасии. Видимо, в современном российском обществе на моральное сознание влияют другие факторы.

Чтобы установить, способствует ли религиозная самоидентификация актуализации этничности, задавался вопрос: «С каким из двух данных суждений вы, скорее всего, согласились бы?: 1) Редко задумываюсь о том, кто я по национальности10; 2) Всегда помню о том, что я русский». Существенных различий в ответах респондентов из групп с разной степенью религиозности и атеистичности не было. Доля респондентов, выбравших ответ «Всегда помню, что я русский», колеблется по группам от 61,9 до 67,4%. Исключение составила лишь группа «воинствующих» атеистов: в ней этническая принадлежность оказалась актуальной для 81,8% опрошенных. Доля верующих среди тех, кто редко задумывается о своей «национальности», почти такая же, как и среди тех, кто всегда о ней помнит: 67% и 65,5%. Иными словами, не приходится говорить о явной связи религиозного и этнического факторов. Может быть, причина в том, что главный «контрагент» русских в республике, хакасы, не имеют собственной институционализированной религии, являются (или, по крайней мере, считаются) православными, и это обстоятельство препятствует актуализации связки «этничность — религия» .

В ходе опроса выяснилось, что и в Хакасии распространен феномен, хорошо известный по другим российским регионам, — ассоциативная связь этнического самосознания и религиозного фактора у неверующих респондентов, что позволяет им называть себя православными. Свою «русскость» через православие определили по 8% колеблющихся и неверующих.

III

Что же показали результаты исследования религиозно-нравственной жизни русских в Хакасии?

Отметим сначала те результаты, которые были во многом предсказуемы. Во-первых, процент респондентов, относящих себя к верующим, в Хакасии примерно такой же, как и в целом по стране. Разумеется, не всех их можно считать активно верующими: к воцер-ковленным можно отнести не более 12% опрошенных. Поэтому вряд ли корректно говорить о буме религиозности, столь желаемом РПЦ.

Во-вторых, поскольку объектом исследования было русское население, вполне естественно численное преобладание среди опрошенных приверженцев православной церкви. При этом православная идентичность смешивается с культурной и этнической, из-за чего доля православных оказалась почти на 10% больше, чем назвавшихся верующими.

В-третьих, вполне традиционно среди верующих преобладают женщины, а по социально-территориальному признаку — сельские жители. В то же время в сельской местности активно верующих меньше, чем в городе, где больше возможностей для посещения мест богослужения и совершения обрядов.

Остановимся теперь на других результатах. Расхождения среди исследователей начинаются, когда встает вопрос о типичных возрастных характеристиках и образовательном уровне верующих. В Хакасии, как и в других регионах, преобладающий процент религиозных людей — в самой старшей возрастной группе, но к ней по показателям религиозной самоидентификации приближается молодежь в возрасте до 25 лет. Что касается образовательного уровня респондентов, то, хотя по некоторым параметрам образовательный уровень верующих более высокий, строгой корреляции его с религиозностью не обнаружено.

Сравнительный анализ ценностных установок верующих и неверующих показал, что между ними нет существенных различий. Единственное исключение — отношение к таким ценностям, как «принадлежность к своему народу» и «отечество». Широко распространено мнение, что уж с патриотизмом-то связь «православности» несомненна; опрос, однако, дал противоположные результаты: большие патриоты — атеисты. Да и самой высокоморальной группой показали себя «воинствующие» из их числа, а не активно веру-

ющие. В целом же на моральные стандарты русских Хакасии их религиозность не влияет.

Не влияет она и на актуализацию этничности. Попытки возрождать этническое самосознание русских на базе православной религии (или, что еще хуже, на базе православной церкви) в таких регионах, как Хакасия, скорее всего, обречены на провал. В республике, где титульный народ тоже исповедует христианство в его восточной форме, православие не может быть четким маркером этнической идентичности. Кроме того, стремление искусственно связать этническую и конфессиональную идентичность приводит к тому, что фактически из процессов возрождения русского этнического самосознания исключается отнюдь не малая группа атеистов.

Сходную ситуацию можно ожидать и в других «национальных» регионах, где титульный этнос христианизирован либо его традиционная религия не способна конкурировать с православием. В Хакасии конфессиональная идентичность вряд ли сможет стать опорой для этнической и наоборот. По всей видимости, рост этнического самосознания русских будет проходить здесь на иных основаниях.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См., например: Тавадов Г. Т. Этнология. Учебник для вузов. М., Проект, 2002. С. 152.

2 Из личного разговора автора с епископом Клеменсом (Римско-католическая Епархия Св. Климента в Саратове) выяснилось, что поскольку РПЦ с подозрением относится к распространению других конфессий, стать католиком в России не так-то просто: необходимо минимум год посещать мессы, изучать катехизис и пр.

3 Перепись 2002. Население отдельных национальностей по уровню образования по субъектам Российской Федерации. Доступно на: http://www.perepis2002.ru/ct/doc/ T0M_04_2_04.xls. Последнее посещение 8 августа 2005 года.

4 Элбакян Е. С., Медведко С. В. Влияние религиозных ценностей на экономические предпочтения верующих россиян // Социс, 2001. № 8. С. 105.

5 Мчедлов М. П., Филимонов Э. Г. Социально-политические позиции верующих в России // Социс, 1999. № 3. С. 104.

6 Социальная и культурная дистанции: Опыт многонациональной России / Отв. ред. Л. М. Дробижева. М., Изд-во Института социологии РАН, 2000. С. 206.

7 См., например: Каариайнен К., Фурман Д. Е. Верующие, атеисты и прочие (эволюция российской религиозности) // Вопросы философии, 1997. № 6. С. 35—52; Каргина И. Г. Самоидентификация верующих: социальная мотивация // Социс, 2004. № 1. С. 45—53; Квирквелия О. Профессия — православный? // НГ — Религии, 2003, 5 марта. Доступно на: http://religion.ng.ru/problems/2003—03—05/4_trade.html. Последнее посещение 15 января 2006 года; Налетова И. В. «Новые православные» в России: тип или стереотип религиозности // Социс, 2004. № 5. С. 130—136; Рыжов Ю.

Социологи не виноваты // НГ — Религии, 2003, 2 апреля. Доступно на: http://reli-gion.ng.ru/printed/problems/2003-04—02/46_sociologists. html. Последнее посещение 15 января 2006 года; Синелина Ю. Ю. О критериях определения религиозности населения // Социс, 2001. № 7. С. 89—96; Филатов С. Б., Лункин Р. Н. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность // Социс, 2005. № 6. С. 35—45; Цеханьская К. В. Россия: тенденции православной религиозности в ХХ в. (статистика и реальность) // Этнографическое обозрение, 1999. № 5. С. 59—69; Мчедлов М. П. Религиозны ли молодые россияне? // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены, 2005. № 2 (74). С. 38—45 и др.

8 См.: Каариайнен К., Фурман Д. Религиозность в России в 90-е годы // Старые церкви, новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России / Под ред. проф. К. Каариайнена и проф. Д. Е. Фурмана. СПб. — М., Летний сад, 2000; Куб-лицкая Е. А. Традиционная и нетрадиционная религиозность: опыт социологического изучения //Социс, 1990. № 5. С. 95-103.

9 Социальная и культурная дистанции... С. 208.

10 Автор отдает себе отчет в том, что термины «национальность» и «этническая принадлежность» не являются тождественными. Но для того, чтобы не путать респондентов, более привыкших к первому термину, оба они при проведении исследования использовались как синонимы.