CC BY
258
Косырева М.С.
Кандидат филологических наук, кафедра русского и иностранных языков Московской академии Следственного комитета РФ.
Особенности развития Русского языка в эпоху глобализации
Современная межкультурная коммуникация развивается по сценарию глобализации английского языка [Crystal 1997], который на рубеже XX - XXI вв. становится источником (или посредником) вхождения новых слов и значений во все языки мира, используемые в качестве инструмента международного общения. Влияние глобального английского на языки мира проявляется по-разному. В данной работе нас интересуют основные аспекты функционирования русского языка в период языковой глобализации.
Русский язык начала XXI в. в основных особенностях своего развития является продолжением того отчетливо выделяющегося этапа в развитии национальной лингво-культуры, каковым считается русский язык конца ХХ в. [см.: работы В.Г. Костомарова, Е.А. Земской], для которого характерны серьезные изменения в функциональном статусе, в сфере его социальной дифференциации языка, в лексике и фразеологии.
Социальные функции русского литературного языка традиционно отличаются широтой охвата. Это функции языка повседневного общения, науки, техники, образования, литературы, культуры, политики, законодательства, дипломатии и т.д., а также языка межнационального общения (в странах бывшего СССР), международного языка и одного из глобально значимых языков [см.: Косырева 2016]. В то же время различные общественно-политические, социально-экономические, идеологические и иные факторы не могли не отразиться на характере функционального статуса русского языка. Русский язык остается одним из официально признанных международных языков. Владение русским языком, как и ранее, открывает широкий доступ к мировой информации, благодаря активной и многообразной переводческой деятельности в России [см.: Ronen 2014]. Но его роль в качестве одного из
мировых языков становится более ограниченной по сравнению с английским языком.
Существенно ограничена роль русского языка как языка международного сотрудничества и основного иностранного языка в странах Восточной Европы (бывшего социалистического лагеря), что тоже является результатом действия различных социальных факторов (ослабления традиционных связей, изменения социально-политической ориентации и т.д.). В то же время в других странах мира (например, в Китае, Индии, Северной Корее и др.) интерес к русскому языку неуклонно возрастает. В различных странах мира расширяются формы дифференцированного изучения русского языка с учетом его использования в сферах бизнеса, торговли, науки, туризма, спорта и т.п. Наряду с этим, расширяются сферы бытования русского языка за пределами его исконной языковой территории. Это связано с тем, что в конце XX века резко увеличился состав русских эмигрантов в некоторых регионах (в Израиле, США, Канаде, странах Латинской Америки и др.), где формировались специальные сферы его существования [см.: Язык, 2001].
В то же время конституционный и законодательный статус русского языка чрезвычайно высок. Конституцией Российской Федерации (ст. 68, п. 1) установлено, что государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык. Однако русский язык не единственный имеющий статус государственного: таковыми в современной России являются и языки, принимаемые в качестве государственных во всех субъектах Российской Федерации, являющихся республиками. В той же статье Конституции (п. 2) говорится: «Республики вправе устанавливать свои государственные языки. В органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных учреждениях республик они употребляются наряду с государственным языком Российской Федерации». При этом число таких государственно-республиканских языков больше, чем число республик [см.: Лескин 2014: 27-29]. Правовой статус русского языка регламентирует Федеральный закон № 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации» от 2 июня 2005 г. Этим законом определено, что статус русского языка как государствен-
ного языка России предусматривает обязательность его использования в сферах, определенных этим и другими федеральными законами, а также его защиту, поддержку и обеспечение права граждан России на его использование. Предусмотрено также, что порядок утверждения норм современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного определяется Правительством Российской Федерации. При этом не должно допускаться использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка, за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке. Это последнее замечание оставляет возможность для лексических новообразований (в том числе иноязычных заимствований), не имеющих эквивалентов в русском языке.
В то же время использование русского языка, несмотря на его государственный статус, в определенной степени сокращается. В.Н. Лескин достаточно убедительно определяет основные причины данного явления: «во-первых, на территории России снижается число русских людей (у них соотношение смертности и рождаемости наихудшее среди всех народов, населяющих нашу страну), во-вторых, резко сокращается число русскоговорящих за пределами России (во всех постсоветских государствах, кроме Белоруссии, и в странах бывшего СЭВ этот язык фактически вытеснен из официального обращения и вытесняется из системы образования, задачей же новых русских эмигрантов становится не сохранение родного языка, а скорейшее его замещение, - особенно у детей - языком принявшего государства), и, в-третьих, сокращением объема изучения и использования русского языка в самой России (второстепенность изучения русского языка и литературы в образовательном процессе, катастрофическое обеднение в связи с этим словарного запаса, интенсивная англоязычная и интернет-сленговая языковая экспансия)» [Лескин 2014: 29].
Существенны на рубеже ХХ - XXI вв. и изменения в функционально-стилевой системе русского языка. Особо важную роль здесь стал играть публицистический стиль речи. С точки зрения распространения и значимости в общественной жизни, он занял доминирующее положение в системе функциональ-
ных стилей русского литературного языка. Это обусловлено рядом причин.
Во-первых, что русская публицистика в конце XX в. стала основной трибуной общественной мысли и полем противостояния в общественных отношениях. В постсоветский период средства массовой информации стали беспрецедентно популярны: как справедливо отмечает Е.А. Земская, «газеты читают больше, чем любые другие виды письменности, телевидение смотрит и слушает весь народ...», «язык газет стал средоточием тех процессов, которые происходят в разных сферах русского языка» [Русский язык, 1996: 91].
Во-вторых, в начале XXI в. происходит актуализация публицистического начала в интернет-коммуникации. Стремление миллионов авторов публикаций (от коротких твитов до пространных постов) в сети Интернет, с одной стороны, к узнаваемости, с другой стороны, к выражению индивидуальности, неповторимости, «эксклюзивности» (пусть, подчас, и отсутствующих), мобилизует публицистический арсенал речевых средств.
Характерной чертой стилевой палитры русского языка в описываемый период становится стилистический динамизм и стремление к синтетическим решениям, сочетание контрастных стилистических средств: книжных и разговорных, стилистически нейтральных и жаргонно-просторечных - своеобразный стилистический фьюжн [см.: Долгенко 2012]. Показательна в этом отношении оценка М.В. Панова: «В 30-60 годы господствовало такое отношение к литературному языку: норма — это запрет. Норма категорически отделяет пригодное от недопустимого. Теперь отношение изменилось: норма — это выбор. Она советует взять из языка наиболее пригодное в данном контексте» [Язык, 1988: 27]. Такое отношение к норме актуально и для начала XXI в.
Свобода выбора и потенциальная анонимность интернет-коммуникации предопределяют ослабление автоцензуры: во многих публицистических текстах, в виртуальном общении и в устной речи снимаются табу на применение определенных языковых средств, открываются «шлюзы для широких потоков из сфер, для которых литературный язык был раньше закрыт и которые образованному речевому обиходу чужды по своему существу» [Костомаров, 1994: 41]. Мы склонны пола-
гать, что идеологема внутреннего и внешнего противостояния не утратила актуальности и в начале XXI века. Сохраняя статус доминанты, она, тем не менее, опирается на несколько иные стереотипы [см. об этом: Долгенко, Косырева, Мурашко, 2015], что во многом связано с лингвокультурным разворотом доминанты необходимости выбора. Это, помимо прочего, снимает барьеры для проникновения в устную и письменную речь иноязычных новообразований.
Изменения в системах лексики и фразеологии русского языка конца XX - начала XXI в. находят выражение в архаизации и деархаизации, актуализации и деактуализации, возникновении новых лексических и фразеологических единиц, в распространении новых заимствований (прежде всего англицизмов), в различных семантических и стилистических трансформациях и др. [см.: Богословская 2003]. Безусловно, появилось значительное количество новых лексических единиц. Основная часть новых слов создана и создается на основе имеющихся в русском языке лексических и словообразовательных средств при помощи существующих словообразовательных моделей.
В существенно меньшей степени подвержены изменениям системы фонетики и грамматики. Они, как известно, обладают большой устойчивостью. В интересующий нас период можно говорить лишь об отдельных тенденциях к изменениям в системах фонетики и грамматики русского языка. Тем не менее, определенные изменения все же наблюдаются. Е.А. Земская подчеркивает, что «раскованность, раскрепощенность говорящего действует на все механизмы языка — на словоупотребление и словообразование, на синтаксис, на интонационное и фонетическое построение речи» [Русский язык, 1996: 14]. Изменения в области фонетики и интонации в той или иной степени обуславливают различные социальные факторы: расширение состава участников массовой коммуникации, ослабление цензуры (формально — ее отмена) и автоцензуры, свобода выбора, стремление приблизить фонетически и орфографически некоторые названия к их оригинальному звучанию и написанию, манерность, речевая мода и т.д.
Так, например, болгарский русист П. Филкова указывает на следующие характерные тенденции в развитии фонетической системы современного русского языка:
• преобразование фонетической формы некоторых единиц под воздействием их оригинального звучания и написания;
• стремление придерживаться иностранного произношения в некоторых заимствованных словах;
• распространение ненормативных ударений в ряде слов и форм слов;
• допустимость некоторых диалектных особенностей (например, употребление [у] - фрикативного Г) [см.: Филкова, 2001: 19-20].
Изменения в грамматической системе русского литературного языка, по наблюдениям П.Филковой, находят выражение в некоторых явлениях и тенденциях, связанных с ростом аналитизма:
• замена падежного управления предложным (ср., напр.: изменение в расписании и изменение расписания и др.);
• замена косвенного падежа существительных конструкцией «как + им. пад.» (ср., напр.: признаны как недействительные и признаны недействительными и др.);
• замена косвенного падежа существительных конструкцией с зависимым инфинитивом (ср., напр.: заинтересованы победить и заинтересованы в победе, возможность влиять и возможность влияния и др.);
• расширение состава несклоняемых существительных на -ино, -иво, -ево (например, Останкино, Домодедово, Тушино, Шереметьево, Строгино, Кунцево, Колпино, Переделкино и др.);
• постепенное разрушение парадигмы числительных (например, российские туристы в количестве сто двадцать три (вместо ста двадцати трех) и др.);
• активизация тенденции к превращению некоторых собственных имен в нарицательные в форме множественного числа (например: «Страной до сих пор правят березовские и Чубайсы» и др.);
• употребление во множественном числе существительных 8^и1апа 1апШт (например, страхование рисков, проявили взаимные озабоченности и др.);
• активное пополнение группы 8^и1апа 1апШт за счет заимствований, главным образом, из английского языка (например, маркетинг, лизинг, факторинг, рейтинг, шоу и др.);
• тенденция к свободному конструированию предложения, к расчлененности высказываний приемами сегментации и парцелляции;
• тенденция к синтаксической несогласованности ввиду стремления авторов к более непосредственному обращению к читателям (слушателям) [см.: Филкова, 2001: 22-23].
Отмеченные тенденции изменений в системе лексики, фонетики и грамматики русского языка в конце ХХ в. не ослабевают в начале XXI в. Однако решающее влияние на языковой вкус носителей русского языка в конце ХХ века оказывала, по мнению В.Г. Костомарова, «галопирующая американизация» жизни в России, которая проявлялась в теле- и радиопередачах, в быту и культуре, и сильнее всего — в молодежных кругах - наиболее мобильной, принципиально открытой внешнему воздействию и настроенной на тотальную самопрезентацию части российского общества. В.Г. Костомаров об этом пишет: «Как и в большинстве стран мира, США в сознании россиян, особенно молодежи, все более укореняются в качестве центра, излучающего если не законодательно, то привлекательно технические новшества, образцы общественного порядка и экономического процветания, стандарты жизненного уровня, эстетические представления, эталоны культуры, вкусы, манеры поведения и общения» [Костомаров 1994: 81]. Однако в начале XXI в. тенденция к безусловному предпочтению англоязычного слова русскоязычному (при равных прочих лингвистических условиях) претерпевает серьезную ремиссию - языковой вкус новой эпохи меняется.
Некоторые из факторов, оказывавших влияние на функционирование русского языка в конце ХХ в., в начале XXI в. катализируются. Так, например, благодаря возможностям Интернета еще более существенно расширился состав участников массовой и групповой (сетевой) коммуникации, удешевление мобильной связи и совершенствование ее технологий обеспечило беспрецедентное расширение спонтанного и диалогического общения, возрастание личностного и квазиличностного (связанного со смоделированной интернет-личностью) начала в речи. Ослабление жестких рамок официального публичного общения привело к дальнейшей вульгаризации, криминализации и обсценизации речи, что, в свою очередь, отражает стремление выбрать новые средства выражения, новые формы образности за счет детабуизации определенных лексико-семантических пластов.
В то же время следует отметить, что дальнейшего ослабления редакторской политики в СМИ не происходит (мониторинг «грамотности» государственных СМИ все-таки имеет позитивные последствия). Экстралингвистические факторы (тотальный ЕГЭ, целенаправленная государственная политика укрепления позиций русского языка в мире и т.п.) вроде бы притормозили катастрофическое падение культуры владения русским языком. Однако ситуация весьма далека от идеальной даже при использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации [см.: Долгенко 2010].
Станет ли мода на русский язык основой тенденции к «галопирующей русификации» — большой вопрос. Но можно с уверенностью утверждать, что произошедшая в начале XXI века нейтрализация позитивного гетеростереотипа восприятия западной культуры свидетельствует о завершении периода «галопирующей американизации» русской лингвокультуры.
Список литературы:
1. Crystal D. English as a Global Language. // Cambridge: Cambridge University Press, 1997.
2. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи: Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. - М.: Педагогика-Пресс, 1994.
3. Русский язык конца XX столетия (1985-1995) // Ермакова О.П., Какорина Е.В., Кры-син Л.П. и др.; Отв. ред. Земская Е.А. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.
4. Косырева М.С. Глобализмы в русском языке. - М.: Юнити-Дана, 2016.
5. Ronen, S., Goncalves, B., Hu, K.Z., Vespignani, A., Pinker, S., Hidalgo, C.A. Links That Speak: The Global Language Network and Its Association with Global Fame // Proceedings of the National Academy of Sciences 111. 2014. № 52 [Электронный ресурс]. URL: http:// dx.doi.org/10.1073/pnas.1410931111 (дата обращения - 15.05.2017).
6. Язык русского зарубежья: Общие процессы и речевые портреты: Коллективная монография // Отв. ред. Е.А. Земская. - М.; Вена: Языки славянской культуры: Венский славистический альманах, 2001. (Studia philologica).
7. Лескин В.Н. Языковая репрезентация русской цивилизации // Мир России. - 2014. - № 2. - С. 6-35.
8. Русский язык конца XX столетия (1985-1995) // Ермакова О.П., Какорина Е.В., Кры-син Л.П. и др.; Отв. ред. Земская Е.А. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.
9. Долгенко А.Н. Фьюжн как принцип (об эклектике в постмодернизме) // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. - 2012. - № 8 (72). -С. 140-142.
10. Русский язык конца XX века. - Воронеж, 1998.
11. Долгенко А.Н., Косырева М.С., Мурашко С.Ф. Гетеростереотипы русской лингвокультуры начала XXI века // Этносоциум и межнациональная культура. -2015. - № 10 (88). - С. 94-97.
12. Богословская В.Р. Современная русская спортивная терминология: Словарь англоязычных заимствований конца XX в. - Волгоград: Изд-во ВАГС, 2003.
13. Богословская В.Р. Структурно-семантическая и функциональная адаптация заим-
ствований (на материале спортивной лексики английского и русского языков) // Авто-реф. дисс. ... канд. филол. наук. - Волгоград, 2003.
14. Филкова П. Русский литературный язык конца ХХ века // Болгарская русистика. -2001. - № 1. - С.11-23.
15. Долгенко А.Н. «Миссия невыполнима - 5», или Размышления о Федеральном законе «О государственном языке Российской Федерации» // Государственная служба: научно-политический журнал. - № 5 (67). - 2010. - С. 17-19.
Bibliography
1. Crystal D. English as a Global Language. // Cambridge: Cambridge University Press, 1997.
2. Kostomarov V.G. Language taste of the epoch: From observations on the mass media's practical practice. - M.: Pedagogika-Press, 1994.
3. Russian language of the end of the XX century (1985-1995) // Ermakova OP, Kakorina EV, Krysin LP. and etc.; Otv. Ed. Zemskaya E.A. M .: School "Languages of Russian Culture", 1996.
4. Kosyreva M.S. Globalism in the Russian language. - Moscow: Unity-Dana, 2016.
5. Ronen, S., Goncalves, B., Hu, K.Z., Vespignani, A., Pinker, S., Hidalgo, C.A. Links That Speak: The Global Language Network and Its Association with Global Fame // Proceedings of the National Academy of Sciences 111. 2014. № 52 [Electronic resource]. URL: http:// dx.doi.org/10.1073/pnas.1410931111 (May 15, 2017).
6. Language of the Russian Abroad: General Processes and Speech Portraits: Collective Monograph // Otv. Ed. E.A. Zemskaya. - M.; Vienna: Languages of Slavic Culture: Viennese Slavonic Almanac, 2001.
7. Leskin V.N. Language Representation of Russian Civilization // The World of Russia. -2014. - № 2. - P. 6-35.
8. Russian language of the end of the XX century (1985-1995) // Ermakova O.P., Kakorina E.V., Krysin L.P. and etc.; Otv. Ed. Zemskaya E.A. - M.: School "Languages of Russian Culture", 1996.
9. Dolgenko A.N. Fusion as a principle (on eclecticism in postmodernism) // Izvestiya Volgograd State Pedagogical University. - 2012. - № 8 (72). - P. 140-142.
10. Russian language of the late XX century. - Voronezh, 1998.
11. Dolgenko A.N., Kosyreva M.S., Murashko S.F. Heterostereotypes of Russian linguocul-ture of the beginning of the 21st century // Ethnosociology and interethnic culture. - 2015.
- № 10 (88). - P. 94-97.
12. Bogoslovskaya V.R. Modern Russian sports terminology: Dictionary of English borrowings of the late XX century. - Volgograd: WAGS Publishing, 2003.
13. Bogoslovskaya V.R. Structural-semantic and functional adaptation of borrowings (on the material of sports vocabulary of English and Russian languages) // Avtoref. diss. ... cand. philol. sciences. - Volgograd, 2003.
14. Filkova P. Russian literary language of the late twentieth century / / Bulgarian Russian.
- 2001. - № 1. - P.11-23.
15. Dolgenko A.N. "Mission Impossible - 5", or Reflections on the Federal Law "On the State Language of the Russian Federation" // Public Service: a scientific and political journal. - № 5 (67). - 2010. - P. 17-19.
