CC BY
76
Отечественный и зарубежный опыт
© 2014 г. Г. С. Працко, В. Ю. Шлак
ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
В статье авторы рассматривают особенности политических процессов на территории постсоветской России. Авторы делают вывод, что в России пока нет общества, способного контролировать государственный аппарат и осознавать свою ведущую роль в политической системе России, ее политических процессах, а значит, нет и демократии как перехода от власти авторитета к власти нормы.
Ключевые слова: политические процессы, социальные отношения, демократия, гражданское общество, социальные институты, политическая жизнь общества, политическая культура.
Человек, человеческие институты, находясь постоянно в пространстве и времени политических изменений, постепенно привыкают к казалось бы банальному утверждению, что общественная и политическая индивидуальная жизнь движется, она процессуальна. Термин «процесс» (лат. processus - продвижение), как это уже ясно из его смысла, означает движение, последовательную смену состояний общественных и политических явлений, их стадиальность, которые выражаются в совокупности разнообразных действий человеческих субъектов (коллективных и индивидуальных) для достижения конкретного результата. При этом в жизни индивидуального человека наличествуют различные состояния, грани, стороны, измерения, которые включают его в политический процесс, позволяют идентифицироваться с коллективными институтами. Но многообразие этих оп-ределенностей не фиксирует их рядоположенность, поскольку они постоянно варьируются, обновляются и образуют различные содержательные характеристики и тем самым вносят в политический процесс значимые коррективы.
Если кратко фиксировать некоторые социологические позиции в контексте категориального анализа процесса, то отметим следующее. Зиммель писал, что общество есть не субстанция, а событие. Оно состоит из процессов и является их суммой. Общество возникает по мере становления взаимодействий людей. Взаимодействие есть общество, а не результат и причина бытия общества. При этом взаимодействие индивидов - исходный пункт социальной жизни. Зиммель сформулировал ряд общих и частных положений, очень важных не только для понимания теории процесса, но
и для осуществления практической процессуальной деятельности людей, их социальных групп. В качестве примера отметим следующие общие положения: чем больше единство групп и чем сильнее групповые связи, тем больше интенсивность конфликта внутри группы; конфликтность - средство поддержки иерархии и дифференциации в социальных системах и другие; и частные положения: чем больше из конфликта исключаются личные особенности индивидов, тем интенсивнее, ожесточеннее и безжалостнее борьба; чем больше в борьбе применяются средства насилия, тем больше внутреннее единство противоборствующих групп; борьба между членами групп за объективные ценности и социальные блага полезна для группы в целом и потому поддерживается ею.
Не меньшую теоретико-методологическую ценность представляет следующий вывод Т. Пар-сонса: «Интеграция множества общих образцов ценностей с интернализованной структурой диспозиций индивидуальных потребностей - ядро динамики социальных систем. Динамическая теорема социологии состоит в следующем: статичность любой социальной системы зависит от степени данной интеграции, наряду с незаметным процессом взаимодействия» [1, с. 123].
Естественно, процесс общественный имеет определенное содержание в зависимости от того, в какой общественной области, сфере он наличествует. Но отмечать автономность, в нашем случае политического процесса, его независимость от социального, экономического и иных процессов, значит впадать в абсолютизацию того или иного вида общественных процессов. В свое вре-
мя Г. Спенсер писал: «Социальные отношения меняются в зависимости от большей или меньшей степени независимости и подчиненности индивидов. Относительная власть социальных установлений и институтов - определяющее свойство социальной структуры» [1, с. 105].
Совершенно очевидно, что эффективность про-цессуальности взаимосвязей конкретных явлений во многом определяется содержательной адекватностью того или иного процесса. Отсюда понятна необходимость представления методологической основы анализа политического процесса, которая в первую очередь связана с определением данного понятия.
Политическая жизнь общества, ее многообразных субъектов теоретически отражается в единстве и разнообразии категорий, фиксирующих относительное состояние статичности политической системы и ее абсолютное изменение, развитие. В настоящее время в становящейся политической науке преобладают категории статичности, а не изменения: политический процесс не абсолютно внешнезаданное производство политических отношений для отдельной личности, а совокупность видов деятельности людей, гарантированных законом и включенных в динамику практически-политических отношений и охватывающих все стадии развития и функционирования политической системы. Политический процесс непрерывен и сложен. Он может развиваться в разных направлениях, а, следовательно, накладывать одну деятельность на другую, стадию на стадию, быть единством многообразия и многообразием единства. Политический процесс, особенно в кризисных ситуациях общественного развития, не протекает однолинейно с сохранением и приумножением преемственных связей между стадиями, а ведет к непоследовательности их, абсолютизации одной из стадий, к нарушению динамики изменений. К тому же стадии политического процесса могут быстро менять свои временные рамки, а то и вовсе превращаться в противоположность, что ведет к возвращению на круги своя или появлению сокращенной новой точки его начала или продолжения.
Отсюда исследователь или рядовой человек, желающие познать и включиться в политический процесс, могут: а) приобщиться к нему в любой стадии; б) на уровне среды ближайшего окружения, где легче обнаружить начало и относительный конец политического процесса, представить, выявить возможные стадии политического процесса; в) определить те стадии политического процесса, которые составят предмет исследования или же сферу компетентной практической деятельно-
сти человека. Иными словами, речь идет о разделении труда политолога и практически действующего политика. Чтобы разделение труда произошло успешно, следует обозначить целостность политического процесса, его стадиальность.
Правовед Л. С. Мамут, определяя политический процесс как совокупную деятельность социальных субъектов, посредством которой происходит формирование, преобразование и функционирование политической системы, выделяет в нем следующие стадии: конституирование, образование политической системы; воспроизведение компонентов и признаков данной системы, принятие и исполнение политико-управленческих решений, контроль за функционированием и направлением развития политической системы. Ясно, что все они взаимообусловлены, обладают специфичностью и определенной последовательностью. Каждая из них в отдельности и политический процесс как целостность направлены на изменение политической системы, политико-властных отношений.
В такой всеобщей трактовке содержания политического процесса и его стадий несколько затемняются механизмы человеческой деятельности, побуждающие человека, социальные общности преобразовывать политическую систему, политическую жизнь общества и свою самобытную, самоценную. Теряется конкретно-исторический подход к политическому процессу, его составляющим стадиям, конкретным политическим процессам законодательной, исполнительной и судебной власти.
Конкретный политический процесс - это отражение потребностей и интересов людей, которые являются исходным механизмом его становления и последующей реализации. Каждый отдельный политический процесс, каждая его стадия детерминируется мотивационным аспектом человеческой деятельности, и последняя есть его начало и относительный конец. Включение из предпроцесса и самого процесса субъективного начала ведет к обезличиванию или приданию мотивационному механизму качества единомыслия и единодействия.
Обращение к статье американского политолога Л. Пая преследует цель не столько изложения ее содержания, использования компаративистики в разработке проблемы политического процесса учеными разных стран, сколько «нахождения» в ней тех позитивных положений, которые могут представлять научный интерес для российских политологов и в то же время выражать несогласие с результатом его изысканий. Естественно, данное содержание имеет отношение к особенностям политического процесса в современной России.
Политический процесс в современной России относится к незападному типу. Это вызвано незрелостью многих политических институтов, гражданского общества, отчуждением личности от политики и факторами, которые просто не позволяют это осуществлять, например, имитационно-стью политики и ее институтов, других субъектов политики. Отдельные попытки расчленения политики и политической сферы предпринимаются, но они еще очень далеки от относительного разделения данных ипостасей. Это негативно сказывается на процессе становления и развития политических институтов, и политический дизайн, в целом, представляет собой несовершенную структуру, ибо она не отражает наличие существующих в российском обществе даже основных слоев и групп населения. Отсюда вытекают несколько выводов: политические партии не являются «представителями определенного мировоззрения, определенного образа жизни», они есть «партии-близнецы», мало чем отличающиеся друг от друга по своим программам, образу жизни и мировоззрению. Отсюда и существование множества клик и высокие темпы рекрутирования новых политиков и другие процессы, которые не отражают существенную самость, а одинаковость не ведет к развитию, становлению единой системы коммуникации. Оппозиционные партии в России скорее имитируют свою политическую активность, занимаясь популистской риторикой, поэтому делать ставку на них как на субъектов революционных движений нет смысла.
В целом политический процесс носит аморфный характер, публичная становящаяся власть отделена от формально-государственной, политика, а точнее ее субъекты, разделяются на эмоциональный и экспрессивный типы, ориентирующиеся на международные вопросы, а не на внутригосударственные, но в силу отмеченных причин политический результат таких харизматических лидеров незначителен. Создается впечатление, что таким образом они уходят от решения текущих, непосредственных людских интересов, проблем и прячутся за глобальные, проконтролировать, проверить их действия в этом плане представляется невозможным [2, с. 67-86]. Отмеченные, отнюдь не все, положения Л. Пая, характеризующие незападный политический процесс, как это «видно» из текста, в некоторой степени присущи и российскому политическому процессу. Конечно, взгляды, суждения и оценки Л. Пая не могут быть полностью применены к нашим политическим изменениям, хотя отдельные аспекты конкретных политических проблем вполне «российские». С некоторыми из них согласиться
трудно или невозможно, например, предоставления лидерам политических групп высокой степени свободы в выборе долговременной и кратковременной стратегии, взаимозаменяемости политических ролей и др. Но, пожалуй, главный недостаток взглядов Л. Пая на незападный политический процесс состоит в том, что он не выделяет основу любого политического процесса - ценность и нормы доминирующей политической культуры, ее конкретных субкультур. При этом она должна рассматриваться в единстве с моральным и правовым контекстами.
Второй крупный недостаток состоит в невыделении человеческого капитала в его институциональном и личностном выражении, что не позволяет представлять политический процесс реально, а не абстрактно. При этом правы сотрудники МГИМО, которые для характеристики целостного политического процесса предлагают рассматривать активность отдельных политических субъектов через: их потенциал и статус; вид действий; способ интеракции между ними.
Третий недостаток состоит в том, что Л. Пай не классифицирует политический процесс по конкретным основаниям, а также обедняет его, не рассматривая такие важные компоненты системы-структуры политического процесса, как формы и способы функционирования политической системы общества; слабо выделены и рассмотрены проблемы политического процесса на макроуровне и микроуровне, на государственном (немного есть), региональном и местном уровнях (последних двух нет); формы правления, государственного устройства, типы политических регионов в их самости и взаимодействии, противоречивости выпали из текста вообще, что обедняет содержание рассматриваемой статьи.
Можно обнаружить и еще некоторые положительные и негативные характеристики незападного политического процесса по Л. Паю, но, как отметил В. Соловьев, в России продолжают активно цитировать З. Бжезинского, Ф. Фукуяму, С. Хантингтона вперемешку с П. Бьюкененом (от себя отмечу и Л. Пая), а «до многих книжек руки у россиян еще не дошли», поэтому обратим внимание читателей-россиян на исследования особенностей политического процесса в России вместе с собственными наблюдениями, анализом.
Следует сразу подчеркнуть, что, пожалуй, одной из особенностей российского политического процесса является его всеохватность, т. е. совокупность политических взаимодействий коллективных и индивидуальных субъектов, которая чрезвычайно динамична, а, следовательно, противоречива и сложна. Тот политический процесс,
которым характеризовалась политическая жизнь России в нулевые годы, во многом отличается от нынешнего.
Заметна попытка федеральных властей трансформировать основные политические институты и тем самым направить различные политические процессы в сторону стабильности общества, государства. Ведь стабильность данных ипостасей зависит от стабильности политических институтов, которая в свою очередь определяется уровнем консенсуса между государственной властью в ее основных ветвях и обществом, а также от единства в элитных группах различных институтов. Но процесс институционализации политики еще не завершен. Вместе с тем отметим уже сделанное в этом направлении.
Конечно, данные и другие изменения внесут коррективы в политические процессы федерального и регионального уровней, но сегодня нельзя отмечать только их положительную значимость.
Если серьезно подойти к анализу политических процессов в России, то следует начинать с человека, его капитала, характерных черт и т. п. Это основа успешности политического процесса любого уровня, ибо люди делают политику (элита -тоже люди, как и бюрократы, чиновники).
Авторитетный американский аналитик Том Грэм в своей книге «Упадок России и ее проблематичное восстановление» отмечает: «Россия оказалась отброшенной до уровня развивающихся стран. В чем главная причина этого? Она в ухудшающемся последние 30 лет интеллектуальном потенциале общества. По существу, в деградации мыслительных способностей, о которой свидетельствуют количество и качество научных исследований, а также состояние образовательной системы». Р. Аврамченко - российский политолог - конкретизирует взгляды Т. Грэма путем сравнения европейского и русско-азиатского менталитетов. Обратим внимание только на отдельные характеристики нашего менталитета. Нашему уму свойственны индукция и романтизм. Мы познаем объект изнутри, подсознательно делим его на главные и неглавные, правильные и неправильные, лучшие и худшие черты, признаки. Поэтому мы не способны понять внешние связи и причины, их системную включенность в окружающий мир и зависимость от него. Незнание и невидение этого мира мы восполняем воображением, делающим мировоззрение идеалистичным, искажающим настоящее и уносящим смысл жизни в будущее.
Особенности функционирования предмета как целостного, системного устройства русский не-доузнает. «Недознание - это наша имманентная
национальная особенность... Политика скачет по типам актуальных быстротечных событий и, не способная постигать их системную суть, совершенно неспособна стратегически». Характеризуя российских политиков и партии, он отмечает, что за прошедшие десятилетия у них «не сверкнуло даже лучика светлой мысли или спасительной надежды. Словом, всюду люди ограниченного, частного, зачастую близорукого действия». Так где же выход из создавшегося положения? Если мы его не найдем, то специфическая абстракция, оторванная от реальной политической жизни и представленная недознанием, будет продолжать «научно» объяснять содержание, в данном случае, политических процессов. Р. Аврамченко не видит российского спасения своим умом и считает, что «до тех пор, пока не обогатим свою элиту "породистыми" западными интеллектуалами с их дедуктивным и прагматическим менталитетом» [3] мы не выкарабкаемся из нынешнего деградирующего состояния страны.
В России разрушена традиционная институциональная среда, а новая только начала становиться. Поэтому плотность человеческих контактов даже в пределах локальной политической среды очень низка, а значит политическое во многообразии своих содержательных компонентов и в первую очередь институционализации и структуризации практически отсутствует, что не позволяет серьезно ставить и решать процессуальные политические проблемы, ибо нет нормальной, человеческой и межчеловеческой политики и, во-вторых, нет норм, правил поведения, которые бы обеспечивали то, чего пока нет. Правда, нормы могут быть, но это уже правила поведения нелегального, нелегитимного, теневого и иного противозаконного, противополитического содержания. Отсюда значимый вывод: у нас нет пока общества, способного контролировать государственный аппарат и осознавать свою ведущую роль в политической системе России, ее политических процессах. А, следовательно, нет и демократии как перехода от власти авторитета к власти нормы.
Поэтому совершенно справедливым является вывод: «Главным источником авторитаризма в российском обществе является не система формальных институтов, а привычные методы осуществления власти всеми реально ее обладающими лицами и группами. А его главным резервом - слабость демократических компонентов как в общественном сознании, так и в поведении политических элит» [4, с. 43]. В целом, можно сделать вывод о том, что российская система, основанная на нерасчлененной антидемократической власти, бюрократическом контроле, имита-
ции законности порядка и паразитирующем бизнесе, не работает. А. И. Соловьев прав, когда отмечает: «Мы идем к демократии без гражданского общества, без смены элит и без политической активности населения, без конкуренции и уважения прав граждан, а стратегия модернизации на этом фоне и вовсе выглядит непреднамеренным следствием стратегических маневров политических коррупционеров». Поэтому «каждый факт гражданской самоорганизации населения - результат конфронтации и преодоления сопротивления властей, не заинтересованных в наличии такого социального партнера» [5, с. 127-129].
Политический процесс не может быть успешным, если его массовая, главная сторона - субъект, народные массы - силой властных институтов выталкиваются из него или же им придается вторичное, формальное значение. Если к этому «прибавить» некоторые тактические победы при стратегических поражениях, то станет еще слож-
ней проблема политических процессов. Она имеет и сложную региональную составляющую. Многие политологи пишут о том, что пока проблема Северного Кавказа не решена, трансформация России невозможна.
Литература
1. Абель Т. Социология. Основы теории. М., 2003.
2. Пай Л. Незападный политический процесс // Политическая наука. 2003. № 2.
3. Аврамченко Р. Требуются Рюрики. Россия всегда вразумлялась Европой, и сегодня нам необходимо новое призвание варягов // Независимая газета. 2010. 13 сентября.
4. Политические институты на рубеже столетий. Дубна, 2001.
5. Соловьев А. И. Российское общество как форум гражданских ассоциаций // Полис. 2012. № 2.
© 2014 г. И. П. Добаев
ЭВОЛЮЦИЯ РАДИКАЛИЗАЦИИ ИСЛАМА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Статья посвящена проблеме радикализации ислама в Российской Федерации. Автором разработана периодизация этого процесса, предложена характеристика его этапов, осмысливаются содержание и перспективы дальнейшей политизации и радикализации ислама.
Ключевые слова: ваххабизм, исламизм, терроризм, политические процессы, национальная безопасность Российской Федерации.
Вопросы, связанные с процессом радикализации ислама в различных странах, в последние два десятилетия находятся на острие исследовательских интересов многих зарубежных и отечественных ученых. Эта проблема нашла отражение, в частности, в работах таких отечественных авторов, как А. А. Игнатенко, С. И. Чудинов, И. П. Добаев и другие [1; 2; 3]. Исламский фактор в его политическом измерении самым серьезным образом влияет на политические процессы в России и ее регионах. Однако тенденции в радикализации зачастую исследователями игнорируются, в то время как они исключительно важны, поскольку продуцируют вызовы, риски и угрозы для национальной безопасности страны. Настоящая статья имеет целью в определенной степени наполнить содержанием сложившиеся научные лакуны по затронутой проблеме.
Ислам в Российской Федерации преимущественно локализован в его суннитской версии хани-фитского толка. В то же время практически до последнего времени авторы четко дифференцировали два качественно отличающиеся друг от
друга ареала распространения ислама - Поволжье, Урал и Западная Сибирь, с одной стороны, Северный Кавказ - с другой. На Северном Кавказе за последние два десятилетия религиозно-политический экстремизм и терроризм стали суровой реальностью, поэтому сконцентрируем внимание именно на нем.
На Северном Кавказе, как и в других регионах России и мира, ислам не представляет собой монолита, он разобщен в рамках существующих направлений, толков и идейных течений. При этом доминирует его суннитская версия, относительно небольшое количество шиитов проживает в южной части данного региона. Их невысокая численность и относительная политическая пассивность позволяет в ходе дальнейшего анализа вывести их за рамки рассмотрения.
Что касается толков (мазхабов, или правовых школ в исламе), то с этой точки зрения северокавказский ислам достаточно условно можно разделить на две части: на Северо-Западном и Центральном Кавказе (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Северная Осетия-Алания)
