CC BY
49
ции законности порядка и паразитирующем бизнесе, не работает. А. И. Соловьев прав, когда отмечает: «Мы идем к демократии без гражданского общества, без смены элит и без политической активности населения, без конкуренции и уважения прав граждан, а стратегия модернизации на этом фоне и вовсе выглядит непреднамеренным следствием стратегических маневров политических коррупционеров». Поэтому «каждый факт гражданской самоорганизации населения - результат конфронтации и преодоления сопротивления властей, не заинтересованных в наличии такого социального партнера» [5, с. 127-129].
Политический процесс не может быть успешным, если его массовая, главная сторона - субъект, народные массы - силой властных институтов выталкиваются из него или же им придается вторичное, формальное значение. Если к этому «прибавить» некоторые тактические победы при стратегических поражениях, то станет еще слож-
ней проблема политических процессов. Она имеет и сложную региональную составляющую. Многие политологи пишут о том, что пока проблема Северного Кавказа не решена, трансформация России невозможна.
Литература
1. Абель Т. Социология. Основы теории. М., 2003.
2. Пай Л. Незападный политический процесс // Политическая наука. 2003. № 2.
3. Аврамченко Р. Требуются Рюрики. Россия всегда вразумлялась Европой, и сегодня нам необходимо новое призвание варягов // Независимая газета. 2010. 13 сентября.
4. Политические институты на рубеже столетий. Дубна, 2001.
5. Соловьев А. И. Российское общество как форум гражданских ассоциаций // Полис. 2012. № 2.
© 2014 г. И. П. Добаев
ЭВОЛЮЦИЯ РАДИКАЛИЗАЦИИ ИСЛАМА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Статья посвящена проблеме радикализации ислама в Российской Федерации. Автором разработана периодизация этого процесса, предложена характеристика его этапов, осмысливаются содержание и перспективы дальнейшей политизации и радикализации ислама.
Ключевые слова: ваххабизм, исламизм, терроризм, политические процессы, национальная безопасность Российской Федерации.
Вопросы, связанные с процессом радикализации ислама в различных странах, в последние два десятилетия находятся на острие исследовательских интересов многих зарубежных и отечественных ученых. Эта проблема нашла отражение, в частности, в работах таких отечественных авторов, как А. А. Игнатенко, С. И. Чудинов, И. П. Добаев и другие [1; 2; 3]. Исламский фактор в его политическом измерении самым серьезным образом влияет на политические процессы в России и ее регионах. Однако тенденции в радикализации зачастую исследователями игнорируются, в то время как они исключительно важны, поскольку продуцируют вызовы, риски и угрозы для национальной безопасности страны. Настоящая статья имеет целью в определенной степени наполнить содержанием сложившиеся научные лакуны по затронутой проблеме.
Ислам в Российской Федерации преимущественно локализован в его суннитской версии хани-фитского толка. В то же время практически до последнего времени авторы четко дифференцировали два качественно отличающиеся друг от
друга ареала распространения ислама - Поволжье, Урал и Западная Сибирь, с одной стороны, Северный Кавказ - с другой. На Северном Кавказе за последние два десятилетия религиозно-политический экстремизм и терроризм стали суровой реальностью, поэтому сконцентрируем внимание именно на нем.
На Северном Кавказе, как и в других регионах России и мира, ислам не представляет собой монолита, он разобщен в рамках существующих направлений, толков и идейных течений. При этом доминирует его суннитская версия, относительно небольшое количество шиитов проживает в южной части данного региона. Их невысокая численность и относительная политическая пассивность позволяет в ходе дальнейшего анализа вывести их за рамки рассмотрения.
Что касается толков (мазхабов, или правовых школ в исламе), то с этой точки зрения северокавказский ислам достаточно условно можно разделить на две части: на Северо-Западном и Центральном Кавказе (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Северная Осетия-Алания)
представлен ханифитский мазхаб, считающийся самым «мягким» и «гибким» в исламе. На Северо-Восточном Кавказе (Дагестан, Чечня и Ингушетия) преобладает шафиитский толк, более жесткий, чем ханифитский.
Однако самое значимое расслоение фиксируется на поле идейных течений в исламе (традиционализм, фундаментализм, модернизм), прежде всего по линии традиционализм - фундаментализм. Каждое из этих течений борется за усиление своего влияния на верующих. Модернистские тенденции в регионе пока еще крайне слабы и противоречивы и существенной роли в общем распределении сил не играют.
Традиционный ислам представляет собой, в первую очередь, институционализированное мусульманское духовенство - административно-управленческий аппарат религиозных организаций - духовные управления мусульман (ДУМ), а также подведомственные им структуры (мечети, исламские образовательные учреждения и пр.). Эти исламские институты принято считать «официальным исламом», или, что характерно для восточной части региона, «мечетным исламом». На Северо-Восточном Кавказе имеется также еще и
ров (алимов, шейхов), предпринимали активные шаги для усиления своего влияния на происходящие процессы в республиканских обществах. При этом укрепление позиций духовных управлений мусульман в вопросах регулирования межконфессиональных отношений порождало, с одной стороны, централизацию религиозной власти, а с другой стороны, усиливало центробежные тенденции, углубляло внутриконфессиональные разногласия и противоречия в мусульманских общинах.
Как уже отмечалось, главным оппонентом и антагонистом традиционалистов в регионе выступают фундаменталисты (салафиты, или неоваххабиты), идеалом которых является возврат к реалиям «золотого века» ислама (период жизни первых трех поколений мусульман, связанный с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада и четырех «праведных» халифов) - шариатизация общественной жизни и воссоздание государственного образования в форме Халифата. Противостояние традиционалистов и салафитов в итоге привело к повышенной исламизации республик, особенно на Северо-Восточном Кавказе, хотя в первой половине 90-х гг. ХХ в. власти отмежевывались от поддержки какой-либо из сторон, счи-
другая институционализированная группа традицио-тая это внутренним делом исламских организа-налистов - сторонники «немечетного ислама», ций и их лидеров, якобы занимающихся теологи-представленные многочисленными вирдовыми, ческими спорами. Однако с середины 90-х гг. во или мюридскими, братствами трех суфийских та- многом благодаря усилиям Духовного управле-рикатов (накшбандийа, кадирийа, шазилийа) во гла-ния мусульман Дагестана (ДУМД), где исклю-ве с их руководителями - шейхами и устазами. чительным влиянием пользуются последователи В постсоветский период фиксируется неуклон- местных ответвлений суфийских орденов на-
ная политизация традиционного, прежде всего, «официального» ислама. Как правило, в данном процессе наблюдается взаимодействие властей и официального духовенства, их взаимное притяжение. Власти нередко используют мусульманскую риторику, пытаются опереться на авторитет ислама и служителей культа. Например, в 90-е гг. ХХ в. среди представителей некоторых республиканских институтов власти существовало даже мнение о том, что «спасение» национальных республик лежит в плоскости ориентации исключительно на ислам [4]. В свою очередь, мусульманские лидеры пытаются приобщиться к власти и властным структурам, заявляя, в частности, что только они способны противостоять исламским
кшбандийа, кадирийа и шазилийа, в межконфессиональное противостояние начинают вовлекаться представители федеральных и региональных властных структур, которые взяли курс на борьбу с «ваххабизмом» [5, с. 145-146]. После принятия в 1999 г. в Дагестане «антиваххабитского» закона светские власти этой, а затем и других северокавказских республик окончательно оформили союзнический альянс с представителями «официального ислама».
Несмотря на некоторые негативные реалии и тенденции в традиционном исламе, федеральные и республиканские власти, что в большей степени справедливо, рассматривают его как «толерантный ислам», заслуживающий признания и
радикалам. Однако главной причиной политизации всемерной поддержки. Реально такой взгляд на официального ислама стала их борьба с привне- вещи, в 90-е гг. ХХ в. абсолютно верный, сегодня сенной извне салафийей, в ходе которой и произошлапо многим позициям ошибочен. На деле тради-
окончательная смычка светских властей с официальным мусульманским духовенством.
Мусульманские объединения северокавказских республик, обладая широкой сетью организаций,
ционный ислам политизирован, а порой радикален и даже агрессивен, практически во всех республиках Северного Кавказа, что чревато разрастанием внутренних трений и конфликтов, как непо-
опираясь на традиционные морально-нравственные средственно в среде традиционалистов, так и ориентиры ислама, на авторитет духовных лиде- между традиционалистами с представителями
других течений в исламе, прежде всего «ваххабизма» (точнее - «неоваххабизма»). Вышесказанное актуально, в первую очередь, для СевероВосточного Кавказа, где в традиционализме беспрецедентно важную роль играет суфизм, полнейший антипод «чистого» ислама. Поэтому неудивительно, что в конкретных исторических условиях на Северном Кавказе «столкнулись две полярные формы идентичности: исходная "традиционная идентичность" и привнесенная религиозными экстремистами "ваххабитская" идентичность» [6]. Еще раз подчеркнем, что суфизм и «ваххабизм» являются противоположными полюсами, главными антагонистами на северокавказском общеисламском поле, а потому конфликт между ними носит ценностный, непреходящий характер, решить который путем уступок и компромиссов вряд ли удастся.
Тем не менее в отсутствие модернизированного северокавказского ислама у светских властей практически нет выбора. В условиях нарастания исламистских тенденций, в противостоянии радикальным салафитам игнорировать традиционалистов нельзя, безоглядно же поддерживать и во всем им потакать - становится опасно. Как следствие, несмотря на все усилия властей, политизация и радикализация ислама не ослабевает, захватывая при этом все новые российские территории.
Религиозно-политические процессы последних двух-трех лет внесли серьезные качественные изменения в структуру и географию распространения исламизма и его крайних форм. С учетом этих трансформаций можно предложить следующую версию периодизации радикализации российского ислама:
1. 70-е - начало 90-х гг. ХХ в. знаменует собой первый этап. Первоначально в Дагестане, не без влияния извне, появляются молодежные са-лафитские группировки, происходит процесс осмысления их адептами зарубежного салафитско-го наследия, а первым «наставником» выступает Магомед Кизилюртовский. Силовые структуры выявляют и «мягко» пресекают деятельность этих группировок.
2. Начало 90-х гг. - 1994 г. Фиксируется воссоздание и практическая легализация дагестанских салафитских группировок, осуществляющих так назывемый «салафитский призыв» путем создания исламистских кружков, участники которых детально изучают такие понятия, как «такфир» и «джихад», в их специфической «ваххабитской» интерпретации. В этот же период в России при посольствах некоторых мусульманских стран создаются «культурные центры», фиксируется ввоз в страну и распространение исламистской литературы. Одновременно аналогичная литература
в массовом порядке начинает издаваться на местах (например, издательство «Сантлада» в селе Первомайское Хасавюртовского района Дагестана). В Россию стали прибывать миссионеры, проповедники и зарубежные «преподаватели» мусульманских дисциплин, одновременно начинается выезд для получения исламского образования за рубежом российской мусульманской молодежи. В первые два периода основной территорией исламизации выступает Дагестан.
3. Декабрь 1994 г. - начало 2000-х гг. характеризуется доминированием Чечни в процессе радикализации северокавказского ислама. Чеченские войны, как и трехлетний перерыв между ними, сопровождался концентрацией в этой республике зарубежных «моджахедов», преимущественно арабов, с серьезной идеологической, финансовой и иной «подпиткой» со стороны зарубежных исламистских центров. На территории Чечни функционировали специальные учебные центры по подготовке боевиков - самый известный под селением Сержень-Юрт в Шалинском районе, который возглавлял известный зарубежный террорист Эмир Хаттаб, близкий к лидеру «Аль-Каиды» Усаме бен-Ладену. В 1998 г. в Чечню из Дагестана переезжают радикальные исламисты со своим лидером - М. Ки-зилюртовским, происходит консолидация зарубежных, чеченских, дагестанских салафитов, а также их единомышленников из других северокавказских республик. В 1999 г. позиции салафитов в Чечне настолько окрепли, что они решились на агрессию
в дагестанском направлении, где их боевые структуры были разгромлены.
4. Сентябрь 1999 - 2007 гг. Данный этап характеризуется началом второй чеченской кампании, разгромом боевых подразделений сепаратистов, переходом их к партизанской войне. В указанный период Чечня остается эпицентром сосредоточения радикальных исламистов, хотя ее лидерами артикулируются еще вполне светские сепаратистские проекты в рамках конструирования так называемой ЧРИ (Чеченская Республика Ичкерия). В это время наблюдается процесс «растекания джихада» практически по всей территории Северного Кавказа. Речь идет о распространении идеологии радикального исламизма, институционализации собственных неправительственных религиозно-политических организаций и группировок, появлении и разрастании инфраструктуры «джихада» (схроны, блиндажи, бункера и т. п.), ведении специфической политической диверсионно-террористической практики, в том числе далеко за пределами северокавказского региона. Происходит трансформация структур боевиков, которая постепенно приобретает сетевой характер.
Значимым на данном этапе представляется тот факт, что если в 90-е гг. ХХ в. северокавказские «ваххабиты» были представлены умеренно-радикальной и ультра-радикальной составляющими, то в ходе второй чеченской кампании местная сала-фийя выродилась исключительно в религиозно-политический экстремизм, на базе которого развилось террористическое движение, маскирующееся за исламским вероучением. Тем не менее умеренные радикалы, хотя и в меньшем количестве, еще присутствуют на Северном Кавказе. Однако власти, не умея или не желая отличать умеренных от ультра-радикалов, осуществляют в отношении них одинаково жесткие силовые меры. Такой подход сокращает и без того узкую прослойку умеренных радикалов, постепенно переходящих на экстремистские позиции.
5. 2007 г. - настоящее время. Пришедший к власти в виртуально существующей Чеченской Республике Ичкерия новый лидер Доку Умаров объявил о завершении националистического плана построения ЧРИ и одновременно обнародовал новый геополитический проект - «Имарат Кавказ». Согласно этому проекту на Северном Кавказе на исламистских принципах функционирования создается новое государство - «Имарат Кавказ», управление которого осуществляется по образу и подобию исламских государств прошлого (Халифаты). В свою очередь, помимо соответствующих центральных институтов власти и управления в «Има-рат» на правах провинций входят «вилайеты» -конкретные республики Северного Кавказа, а в перспективе и другие регионы России. Указанные «вилайеты» состоят из секторов, в составе которых действуют первичные исламистские группировки - «джамааты», представляющие собой, по сути, диверсионно-террористические группировки, иначе говоря - банды.
6. Конец первого десятилетия - начало второго десятилетия XXI в.: наблюдается распространение влияния «Имарата» и его лидеров на другие «мусульманские» территории - в Поволжье, Урале и Западной Сибири, прежде всего, на Татарстан.
7. Последние два года: появление исламистских группировок в «исламских анклавах» в немусульманских субъектах страны, группирующихся вокруг появляющихся на этих территориях мечетей, что следует считать новейшей тенденцией в процессе радикализации отечественного ислама, заключающейся в «расползании метастазов» исламизма по территории страны. Аналогичные процессы ранее имели место в США и некоторых государствах Западной Европы.
Совершенно очевидно, что последние три этапа радикализаци ислама и исламского движения напрямую затрагивают уже не только Северный
Кавказ, но и другие регионы России, формируют качественно новую структуру исламистских группировок, подготавливают почву для разработки более грандиозных геополитических планов по переформатированию политического поля страны. Если проигнорировать данную негативную тенденцию, вряд ли можно будет правильно расставить акценты в деле усиления борьбы с этим разрушающим российскую государственность религиозно-политическим явлением.
Таким образом, в постсоветский период вследствие ослабления институтов государственной власти Российской Федерации, под сильным внешним воздействием наблюдался неуклонный процесс политизации и радикализации ислама и исламских группировок, появления и институцио-нализации на территории страны нетрадиционных исламистских течений. Этот процесс усугублялся слабостью и разобщенностью традиционного и официального российского ислама, реализацией сепаратистских проектов в ряде регионах страны, прежде всего на Северном Кавказе. В силу целого ряда причин, объективных и субъективных факторов на территории России возникли и окрепли устойчивые группировки радикальных салафитов, прошедших институционализацию первоначально в некоторых северокавказских республиках. Впоследствии произошел процесс «растекания джихада» практически по всему Северному Кавказу, а в последнее десятилетие складываются предпосылки для создания радикальных салафитских группировок в Поволжье, на Урале и в Западной Сибири, а также появления их в «мусульманских анклавах» российских мегаполисов.
Литература
1 . Игнатенко А. А. Эндогенный радикализм в исламе // Ислам и политика: сборник статей. М., 2004.
2. Чудинов С. И. Терроризм смертников. М., 2010.
3. Добаев И. П. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Ростов н/Д, 2003.
4. Асиятилов С. Х. Спасение Дагестана в Исламе. Махачкала, 1989.
5. Бобровников В. О. Исламофобия и религиозное законодательство в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 2.
6. Абдурахманов Д. Б., Акаев В. Х., Даду-ев М. А. Северный Кавказ: преодоление факторов этнополитической дестабилизации и достижение межнационального согласия // Южнороссийское обозрение / под ред. В. В. Черноуса. М.; Ростов н/Д, 2013. Вып. №№ 76.
© 2014 г. Е. Г. Афонина
ЗАРУБЕЖНЫЙ И РОССИЙСКИЙ ОПЬГГ ПРОФИЛАКТИКИ ДЕТСКОГО
ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНОГО ТРАВМАТИЗМА СОТРУДНИКАМИ ПОЛИЦИИ
В статье рассматриваются основные аспекты положительного опыта зарубежных стран по организации профилактической работы в сфере детского дорожно-транспортного травматизма. Автор анализирует нормативное регулирование данной деятельности, а также основные мероприятия, проводимые в России и за рубежом.
Ключевые слова: профилактика, детский дорожно-транспортный травматизм, безопасность, пропаганда, безопасность дорожного движения, детская безопасность.
Предупреждение детского дорожно-транспортного травматизма в современной системе пропаганды безопасности дорожного движения является важной составляющей по снижению уровня негативных последствий аварийности. В европейских странах разрабатываются специальные программы, направленные на уменьшение количества ДТП с участием детей - наименее защищенной категории участников дорожного движения. В России вопросы, касающиеся обучения подрастающего поколения правилам дорожного движения, включены в учебные программы общеобразовательных школ. Минобрнауки России при участии МВД России и МЧС России разработаны и изданы комплекты специальной учебной литературы. С 2000 г. при содействии МВД России и Минобрнауки России издается тематическая ежемесячная газета «Добрая Дорога Детства» -единственное всероссийское издание, профессионально занимающееся профилактикой детского дорожно-транспортного травматизма. Практически по всей России действуют отряды юных инспекторов дорожного движения, юношеские автошколы и различные автомотоклубы. Ежегодно проводятся сборы и слеты юных инспекторов движения, конкурсы-соревнования юных велосипедистов «Безопасное колесо». Такие формы работы с детьми, направленные на профилактику детского дорожно-транспортного травматизма, являются достаточно эффективными, поскольку позволяют привить практические навыки поведения на дорогах. Однако необходимо отметить, что большинство детских объединений и клубов представляют собой разрозненные организации, практически не имеющие государственной поддержки и достаточного финансирования.
Наряду с этим на территории нашей страны было разработано и принято большое количество многообразных нормативных правовых документов в области обеспечения безопасности дорож-
ного движения, но при этом остаются недостаточно изученными аспекты обеспечения детской безопасности на дорогах. Правительством Российской Федерации 3 октября 2013 г. было принято постановление № 864, которое утвердило федеральную целевую программу «Повышение безопасности дорожного движения в 2013-2020 годах». Данная программа, по словам заместителя Министра внутренних дел РФ Виктора Кирьянова, «это инструмент, который будет задействован в определенных направлениях» [1, с. 107]. Особое внимание в данной программе уделяется теме обеспечения безопасного участия детей в дорожном движении, а также повышении уровня технического состояния эксплуатируемых транспортных средств, развитии систем организации движения транспортных средств и пешеходов и оказания помощи пострадавшим в ДТП.
Подразделения ГИБДД МВД России на плановой основе ежегодно проводят более 30 тыс. профилактических мероприятий, в том числе совместно с представителями органов образования, здравоохранения, общественными организациями. Перед завершением учебного года и началом следующего организуются всероссийские профилактические мероприятия «Внимание: дети!», в организации и проведении которых принимают участие подразделения органов внутренних дел, образования, здравоохранения, общества автомобилистов. В ходе данных мероприятий организуются целенаправленные рейды, проводятся лекции и беседы с водителями и подростками, различные викторины и конкурсы. В рамках профилактических мероприятий «Внимание: дети!» сотрудниками ГИБДД проводится проверка состояния технических средств организации дорожного движения (работы светофорных объектов, нанесения дорожной разметки, установки дорожных знаков) в местах расположения дошкольных и общеобразовательных учрежде-
