CC BY
122
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 19 (348).
Право. Вып. 39. С. 74-78.
М. Г. Янин
ОСОБЕННОСТИ ОБЖАЛОВАНИЯ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ И РЕШЕНИЙ ПО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМУ КОДЕКСУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И ПРИ ОБРАЩЕНИИ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Статья представляет собой попытку сравнить принципы обжалования по действующему уголовно-процессуальному закону, а также при обращении в Европейский суд по правам человека и общие принципы международного публичного права.
Ключевые слова: принцип уголовно-процессуального права, принципы международного уголовного процесса, уголовное судопроизводство, обжалование, обращение в Европейский суд по правам человека, Европейский суд по правам человека.
Суды при отправлении правосудия по уголовному судопроизводству должны руководствоваться положениями Конституции РФ, Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ и другими нормами уголовно-процессуального права, а также международно-правовыми нормами (к которым относятся основные принципы международного права, международные договоры, нормативные акты, принимаемые Организацией Объединенных Наций (ООН) и ее органами, решения Международного суда и его судебная практика), чтобы вынести законное и обоснованное судебное решение (определение, постановление, приговор)1.
Всякое современное государство стремится обеспечить невозможность случайного или произвольного осуждения лица по уголовному обвинению. Презумпция невиновности, непосредственно связанная с данной социальной нормой, является одним из базовых принципов международного и отечественного уголовно-процессуального права. Однако на практике этот принцип урезан очень существенно. Также вызывает сомнение реализация на практике многих других принципов уголовно-процессуального права, что требует постоянно контроля со стороны как РФ, так и всего мирового сообщества.
Эти различные взаимно пересекающиеся процессы имеют сложную юридическую форму и часто прямо противоположные правовые проявления. К такого рода проявлениям относятся правовая интеграция, или сближение правовых систем, иногда напротив, повышение конфликтности между ними, их взаимоотталкивание, и как весьма чувствительное следствие — существенное ограничение национального уголовно-процессуального суверенитета. При этом объ-
ективно возникает и субъективно усиливается очевидное противоречие между принципом невмешательства во внутренние дела и реальными политико-правовыми процессами. Возникшая опасность утраты или ограничения национального правового и в данном случае уголовно-правового суверенитета ощущается в различных странах, в том числе и входящих в «восьмерку» наиболее могущественных держав мира2.
При этом следует подчеркнуть: тенденция сближения стран — членов Европейского союза признается независимо от оценки данного процесса. В рамках его признания под интеграцией, или более мягко - сближением правовых систем, обычно с теми или иными вариациями, понимаются при некоторых оговорках такие процессы разработки и принятия одинаковых или однородных уголовно-процессуальных институтов и норм, которые соотносятся с Общей частью уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, в частности с институтом принципов уголовного процесса.
Принципы играют важную роль в правовом регулировании. В уголовном судопроизводстве они определяют стадии, формы, содержание институтов, характеризуют реальную гарантиро-ванность прав и свобод человека и гражданина, важнейшие черты предмета и метода процессуального воздействия. Можно утверждать, что они детерминируют сущность и содержание уголовно-процессуального права.
Мировое сообщество в современный период разработало механизм, позволяющий на высоком уровне закрепить требования уголовно-процессуальных принципов, что является эффективной защитой от их возможных нарушений. 10 декабря 1948 г. Генеральная Ассамблея
ООН приняла Всеобщую декларацию прав человека, в которой значительное внимание уделено закреплению принципов уголовного процесса. Основные положения этой декларации вошли в действующую Конституцию РФ и отраслевое законодательство. Поскольку Россия является членом Совета Европы, то частью отечественного законодательства стала Конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950) и протоколы к ней3.
Существенная особенность принципа судебной защиты прав и свобод личности заключается в наличии права на обжалование целого ряда решений органов предварительного расследования, прокурора такими субъектами уголовного процесса, как подозреваемый, обвиняемый, их законные представители и защитники. Это право гарантировано конституционным и уголовно-процессуальным законодательством. Причем подозреваемый, обвиняемый, их законные представители и защитник не могут быть лишены права на рассмотрение соответствующего судебно-контрольного материала в том суде и тем судьей, к компетенции которых отнесено дело (ч. 1 ст. 47 Конституции РФ). В этом смысле право на судебную защиту, как подчеркивается в юридической науке, означает право и на деятельность суда, и на ее результат. Применительно к принципу права на обжалование на предварительном расследовании реализация рассматриваемого права охватывает оба элемента защиты права судом — деятельность по проверке законности постановлений или действий органов предварительного расследования и принятие решения судьей по результатам контроля.
Следует сказать, что существуют некоторые особенности при обжаловании процессуальных решений по УПК РФ и при обжаловании судебных решений в Европейский суд по правам человека. Так, в частности, необходимо отметить следующее.
Согласно нормам ст. 413 УПК РФ вступившие в законную силу приговор, определение и постановление суда могут быть отменены и производство по уголовному делу может быть возобновлено ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств. Следовательно, решение Европейского суда по правам человека является одним из эффективных способов защиты нарушенных прав, в том числе в ходе расследования уголовного дела, на основании которого может быть пересмотрен приговор по уголовному делу, который
должен быть отменен или изменен Президиумом Верховного Суда РФ (ч. 5 ст. 415 УПК РФ).
Суд рассматривает только те жалобы, которые касаются нарушения одного или нескольких прав, закрепленных в Конвенции и протоколах к ней. Суд не является вышестоящей инстанцией по отношению к внутригосударственным судебным инстанциям и не уполномочен отменять либо изменять их решения. Это следует из ст. 6 Конвенции в отношении жалоб на нарушение права на справедливое судебное разбирательство. Также суд не компетентен рассматривать жалобы на фактические или юридические ошибки, предположительно совершенные национальными судебными инстанциями при вынесении решений по делу, кроме как в случаях, когда результатом этих ошибок было ущемление прав и свобод, гарантированных Конвенцией. В соответствии с практикой суда принятие решений об относимости и допустимости доказательств (в том числе свидетельских показаний), их оценке, вызове свидетелей, по общему правилу, относится к компетенции национальных судов.
Равным образом суд не может от имени заявителя напрямую вмешиваться в деятельность органа власти, на действия которого заявитель жалуется.
Согласно п. 1 ст. 35 Конвенции суд может принимать жалобы к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все доступные средства внутренней правовой защиты, и не позднее шести месяцев после принятия окончательного решения. Как подчеркнуто в прецеденте Европейского суда, «комиссия всегда отклоняла жалобы, поданные по истечении шести месяцев после вынесения окончательного решения, если никакое особое обстоятельство не прерывало течение срока. Она считает, что было бы несовместимым с целями и задачами нормы о шестимесячном сроке уклоняться от этого правила, когда жалоба была надлежащим образом подана в соответствии со статьей 35 в течение 6 месяцев, следующих за вынесением окончательного решения, но не была поддержана позже. Задержки в продолжении дела допустимы только в той мере, в какой они объясняются причинами, связанными с делом. Среди этих причин может фигурировать исчерпание средств правовой защиты, которые заявитель имел основания считать необходимыми (CommEDH, D 22507/93, Henning Hansen et al. c. Danemark, DR 81-B, p. spec. p. 70)». Суд не сможет принять к рассмотрению жалобы,
не соответствующие данным требованиям приемлемости.
Необходимо подчеркнуть, что при подаче жалобы должны быть соблюдены государственные процессуальные правила, включая сроки исковой давности. Если апелляционная жалоба заявителя не была принята по причине пропуска срока на обжалование, или по причине несоблюдения правил подведомственности, или ввиду нарушения соответствующих процедур, то Европейский суд не сможет принять жалобу к рассмотрению.
Не следует ждать для обращения в Европейский суд возбуждения пересмотра дела после прохождения обычной судебной процедуры обжалования в суде апелляционной инстанции или ответа по жалобам в несудебные органы до разрешения прошений о помиловании или амнистии, поскольку, по мнению суда, существующие в России несудебные, а также надзорные судебные органы не входят в перечень средств правовой защиты, к которым должен прибегнуть заявитель. Так, в прецедентах Европейского суда содержатся следующие положения:
1. «Во многих случаях законодательство государств-участников позволяет лицу потребовать, ссылаясь или нет на новые обстоятельства, отмены или смягчения вступившего в силу решения, даже судебного, если только законная сила судебного постановления не препятствует этому. Если бы она требовала принятия подобных мер, бесконечно повторяемых по своей природе, статья 26 рисковала бы созданием постоянного препятствия для рассмотрения дела комиссией» (Guzzardi, 80).
2. «Суд не сомневается в том, что в принципе заявитель мог использовать другие средства, чем то, которое он выбрал по уголовному делу, с тем чтобы было вынесено решение о законности его лишения свободы. Тем не менее он считает, учитывая тот факт, что заявитель подал, по существу, свою жалобу, относящуюся к п. 1 статьи 5, и то, что апелляционный суд ее рассмотрел, по крайней мере частично, что нельзя требовать от него использования других средств правовой защиты» (K-F c. Allemagne, 51).
3. «При применении правила об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты должен надлежащим образом учитываться тот факт, что такое применение осуществляется в рамках механизма защиты прав человека, на создание которого согласились государства — участники
Конвенции. Суд также признает, что статья 26 должна применяться с некоторой степенью гибкости и без излишнего формализма. Правило об исчерпании внутренних средств правовой защиты не является абсолютным и не может быть применено автоматически; для того чтобы проверить, было ли оно соблюдено, необходимо обратиться к обстоятельствам конкретного дела. Это также означает, что Суд должен реально учитывать не только формальное наличие средств правовой защиты в правовой системе Договаривающейся Стороны, но также и общий правовой и политический контекст, в котором они применяются, и личное положение заявителя» (Menteset al., 58).
Практика Европейского суда показывает, что значительное количество решений о неприемлемости в связи с несоблюдением срока обращения в Европейский суд в отношении жалоб из РФ вызвано наличием типичных ошибок заявителей. В соответствии со ст. 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод жалоба может быть подана только лицом, права и свободы которого непосредственно затронуты обжалуемой мерой, либо уполномоченным им представителем. В формуляре жалобы в качестве заявителя должно быть указано лицо, которое является жертвой предполагаемых нарушений. Суд не может рассматривать жалобы на нарушение прав лиц, которые не названы в формуляре жалобы в качестве заявителей.
Чрезвычайно большую роль в юридическом толковании играет принцип непротиворечия, согласно которому невозможно, чтобы противоречащие утверждения были вместе истинными. Он применяется, если в тексте закона обнаруживаются нормы, противоречащие друг другу. Руководствуясь этим принципом, необходимо прежде всего попытаться их примирить, так как законодатель предполагается мыслящим непротиворечиво («legislator non praesumitur sibi ipsi contrarius» — лат.). Для логического согласования норм могут быть использованы два приема.
Первый состоит в том, что толкователь по возможности разграничивает сферы действия каждой из коллизионных норм. Возьмем, к примеру, ч. 1 ст. 3 УПК РФ, в которой закреплены положения о соотношении международно-правовых норм и внутреннего уголовно-процессуального права России. С одной стороны, из содержания этой нормы можно сделать вывод о приорите-
те как международных договоров, так и общепризнанных принципов и норм международного права над внутренним российским законодательством («Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство»), с другой — предписывается в случае коллизии международных и внутренних норм отдавать предпочтение лишь «правилам международного договора». Однако общепризнанные нормы международного права не обязательно закреплены в международных договорах, а могут существовать и в форме обычая (так называемое общее международное право).
Итак, имеются два противоречащих друг другу, конкурирующих суждения. Первое: «приоритет над внутренним законодательством имеют все нормы международного права — как договорные, так и обычные». Второе: «преимущество имеют только нормы международных договоров». Прежде всего следует учесть, что нормы, закрепленные в ратифицированных международных договорах, всегда имеют приоритет над внутренним правом, в то время как нормам общего международного права, не нашедшим отражения в конкретных соглашениях, в случае коллизии с внутренними законами должно отдаваться предпочтение лишь в более узкой, специальной области — там, где они касаются соблюдения прав человека и гражданина (п. 1 ст. 17, ст. 18 Конституции РФ)4. Таким образом, установив логическую связь толкуемой нормы с положениями международного и конституционного права и разграничив область действия обычных и договорных норм, мы выявили ее настоящее логическое содержание.
Другой прием логического примирения двух коллизионных норм состоит в том, что одну из них мы считаем общим правилом, а другую — исключением из него. Так, различного рода иммунитеты и привилегии в уголовном процессе логически несовместимы с принципом равенства граждан перед законом и судом, если не предположить, что они являются исключением, изъятием из общего правила, имеющим достаточное основание в иных принципах (международного сотрудничества, независимости судей, разделения властей и т. д.).
Итак, сформулируем некоторые выводы. Прежде чем жалоба будет подана в Европейский
суд по правам человека, необходимо строгое соблюдение нескольких непременных условий.
Предметом жалобы могут быть только права и свободы, гарантируемые Конвенцией о защите прав человека и основных свобод или ее протоколами. Перечень этих прав достаточно широк, но в нем отсутствуют некоторые права, известные новейшему конституционному законодательству. В частности Конституция РФ (гл. 2 «Права и свободы человека и гражданина»), охватывая все права человека, о которых говорит конвенция, называет и некоторые другие: например, право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, право на социальное обеспечение и др. Эти права закреплены в другой конвенции Совета Европы — Европейской социальной хартии, однако юрисдикция Европейского суда основана исключительно на Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Согласно ст. 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения со стороны государств — участников Конвенции (они называются в Конвенции «Высокими Договаривающимися Сторонами») их прав, признанных в Конвенции или в протоколах к ней.
Заявителю необязательно являться гражданином государства — члена Совета Европы или вообще гражданином государства, на которое он подает жалобу. Чаще всего при рассмотрении жалоб суду приходится иметь дело с так называемыми прямыми (непосредственными) жертвами: обращающееся лицо само непосредственно уже стало жертвой нарушения его права. Кроме того, в практике Европейского суда существуют и другие понятия жертвы. Лицо может быть признано потенциальной жертвой в случае, если оно подвергается реальному риску применения к нему законодательства, противоречащего Европейской Конвенции, и его права, закрепленные в Конвенции, будут нарушены. В данном случае очень важно указать, почему к заявителю применимы положения законодательства, при каких обстоятельствах существует реальный риск такого применения.
Что касается косвенных жертв, то в практике Европейского суда признано, что лицо может испытывать нарушение своих личных прав
и из-за того, что нарушены права другого. Поэтому в определенных обстоятельствах лицо может подать жалобу о нарушении своих прав, несмотря на то что само непосредственно не претерпевало ущерба. Для этого необходимо, чтобы у этого лица с непосредственной жертвой была очень близкая связь (родственная или иная). Наиболее распространенным примером будет являться обращение родственников лица по вине государственных органов или по причине необеспечения ими надлежащей защиты права на жизнь, а родственники в этом случае испытывают нравственные страдания и несут материальные убытки.
Жаловаться можно только на те нарушения, которые имели место после даты ратификации Конвенции государством. В случае с РФ такой датой будет 5 мая 1998 г.
Для того чтобы жалоба была признана приемлемой по существу, заявителем должны быть исчерпаны все внутригосударственные средства защиты своего права, и прежде всего судебные средства такой защиты. Для РФ исчерпанием внутренних средств правовой защиты будет прохождение заявителем первой и апелляционной инстанций. Кассационная и надзорная инстанции не признаются эффективным средством правовой защиты, так как заявитель не обладает правом самостоятельно инициировать процедуру судебного разбирательства по своему делу, а может только просить об этом уполномоченное лицо.
Жалобы, направляемые в Европейский суд, должны касаться событий, за которые несет ответственность государственная власть. Жалобы против частных лиц и организаций Европейским судом не принимаются к рассмотрению.
Ратификация Конвенции Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных
свобод и Протоколов к ней» признание юрисдикции Европейского суда означает также и то, что деятельность всех российских органов государственной власти, в особенности судебных, их решения и используемые процедуры, равно как и решения законодательных органов, не должны противоречить положениям конвенции, тем более что в соответствии со ст. 15 ч. 4 Конституции РФ она образует составную часть российской правовой системы.
Европейский суд не является высшей инстанцией по отношению к судебной системе государства — участника Конвенции. Поэтому он не может отменить решение, вынесенное органом государственной власти или национальным судом, не дает указаний законодателю, не осуществляет абстрактный контроль национального законодательства или судебной практики, не имеет права давать распоряжения о принятии мер, имеющих юридические последствия. Суд рассматривает только конкретные жалобы, с тем чтобы установить, действительно ли были допущены нарушения требований Конвенции. Однако суд вправе присудить «справедливое удовлетворение претензии» в виде финансовой компенсации материального ущерба и морального вреда, а также возмещение выигравшей стороне всех издержек и расходов.
Примечания
1 Макаров, Ю. Я. Рассмотрение мировыми судьями уголовных дел. М. : Проспект, 2011. С. 118.
2 Репрессивно-трусливое поведение // Новая адвокат. газ. 2010. № 7. С. 10.
3 Моисеева, Т. В. Принцип законности в рамках Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // Журн. рос. права. 2000. № 2. С. 15.
4 Смирнов, А. В. Толкование норм права : учеб.-практ. пособие / А. В. Смирнов, А. Г. Манукян. М. : Проспект, 2008. С. 34.
