CC BY
79
зов артиллерийских боеприпасов1. Русские войска такой проблемы не испытывали: пороха и боеприпасов для пехоты и артиллерии хватало. Таким образом, противник экономически был сломлен к 1814 г., что стало одним из важных причин победы России в Отечественной войне и в заграничных походах 1813-1814 гг.
А.Л. Никифоров
Особенности общественного положения российского офицерского корпуса на рубеже XIX-XX вв.
В наши дни все глубже осознается значение офицерского корпуса как надежной опоры государства, основы вооруженных сил, хранителя воинских традиций и духовных ценностей. Действительно, со времен Российской империи офицерский корпус являлся важной составляющей социальной структуры государства, который на всем протяжении своего существования был призван быть наиболее престижной профессиональной группой.
Но к концу XIX в. под влиянием ряда факторов таких, как ухудшение материального положения офицеров, появление ряда профессий, суливших быстрое преуспевание, зачастую негативное отношение прессы определенного толка престиж военной службы несколько ослабел. Тем не менее, за установленным для царских офицеров официальным титулованием во многом стояло действительное признание обществом их сущности как носителей определенных моральных устоев и принципов.
Например, формой обращения к обер-офицерам было «Ваше благородие», к штаб-офицерам - «Ваше высокоблагородие», к генерал-майорам и генерал-лейтенантам - «Ваше превосходительство», к полным генералам «Ваше высокопревосходительство».
Пожалуй, наиболее важной чертой дореволюционного российского офицерского корпуса был его преимущественно наследственный характер. Дети лиц, первыми в своем роду ставших офицерами, практически всегда наследовали статус своих родителей, оставаясь в числе этого слоя. Среди офицеров - потомственных дворян преобладали представители чисто офицерских служилых родов. Однако на рубеже XIX-XX вв. наблюдается тенденция утраты интереса к военной службе у значительной части потомков знатных фамилий.
Как указывает военный историк Б.П. Кипнис: «...К началу XX в. большинство служилого сословия в Российской империи составляли
1
' Наполеон. Годы величия. Воспоминания секретаря Меневаля и камердинера Констана. М.: Захаров, 2001. С. 444.
42
представители родов, начавших служить не ранее середины XIX в., то есть, принадлежавших к нему в первом-втором поколении, при том, что многие старые дворянские роды дали за двести предыдущих лет по нескольку сотен офицеров и чиновников. Но со второй половины XIX в. роль офицерства уже не была столь значительна, как прежде, хотя бы потому, что резко сократилась его доля в образованном слое страны. В то время как численность офицерского корпуса выросла крайне незначительно, численность других профессиональных групп аналогичного культурного уровня увеличилась в несколько раз...»1.
Если раньше почти в каждой культурной семье были военные, то теперь, с одной стороны, более типичными стали чисто военные семьи, где все или почти все дети мужского пола наследовали профессию родителей, а с другой стороны, во множестве семей образованного круга на протяжении двух-трех поколений никто не избирал офицерскую карьеру.
Длительное время в российской историографии и общественных кругах существовало мнение, что офицерский корпус императорской армии есть некая сословно замкнутая группа, комплектовавшаяся исключительно лишь выходцами из дворян. И это справедливо, но применительно только к XVIII - началу XIX в., а со второй половины XIX в. офицерский корпус становится всесословным. Касты в полном смысле никогда не было, но существовала определенная обособленность корпуса офицеров, что вполне могло восприниматься общественностью как закрытость этой прослойки от внешнего мира.
Офицерские права и обязанности проистекали не от рождения, а от вступления по собственной воле в офицерский корпус. И корпус этот был не замкнутым, в него ежегодно вливались сотни молодых людей всех сословий, всех групп общества, имущественных положений, а также множество отпрысков семей, никакого отношения к военному миру не имевших2.
Этот приток начинался уже в кадетских корпусах, которые имели своим назначением предоставлять офицерам возможность бесплатного образования для своих сыновей. Офицерам, живших в весьма стесненных финансовых обстоятельствах, было существенным подспорьем то, что в кадетском корпусе не только обучение и учебники, но питание и обмундирование были бесплатными. Это побуждало большинство офицеров определять своих сыновей в кадетские корпуса.
1 Кипнис Б.П. Армия императорской России: мифы и реальность. СПб.,
2010. С. 99.
2 См.: Воронович Н.И. Всевидящее око. Из быта русской армии. СПб.,
2011. С. 170.
43
Побуждал к этому и военный дух в офицерских семьях, но дух этот не был кастовым, и офицерские сыновья по своей воле или по воле родителей свободно могли поступить не в корпус, а в какое-либо среднее учебное заведение. И нередко поступали.
Но бывало и обратное, когда родители, не принадлежащие к военной среде, отдавали своих сыновей в кадетские корпуса, чему закон не препятствовал. Эти кадеты назывались «своекоштными», т. е. родители оплачивали их содержание и обучение. Наличие этих кадет «со стороны» опровергает мысль о кастовой замкнутости офицерства. Процент этих неофицерских детей был различен, но по приблизительной оценке составлял около половины всех кадет. Такой мощный «прорыв» опровергает миф о существовании офицерской касты, якобы существовавшей в России. И конечно, едва ли возможен совершенно замкнутый корпус офицеров даже в мирное время, а в военное и подавно. Однако, впитывая в себя посторонние элементы, он должен был растворять их в себе, а не растворяться в них сам1.
Был и другой приток неофицерской крови в офицерскую среду -через женитьбу. Офицеры могли жениться на представительницах штатской среды, что не возбранялось ни законом, ни традицией, и не было к тому ни сословных, ни кастовых препон. Женясь на девушках разного достатка, разных сословий и разных национальностей, офицеры устраняли возможность создания офицерской касты. Однако и здесь, казалось бы, в таком сугубо личном для каждого человека вопросе, как выбор спутника жизни, специфическое положение офицерства вносило свои коррективы.
Как отмечает исследователь С.В. Карпущенко: «...с 1866 г. действовал закон об офицерских браках. Согласно ему запрещалось вступать в брак до 23 лет. До 28 лет офицеры могли жениться с разрешения своего начальника и только в случае предоставления ими имущественного обеспечения - реверса, принадлежащего офицеру, невесте офицера или обоим. Представленное обеспечение должно было приносить в год не менее 250 руб. чистого дохода. Позднее эти правила были подтверждены и развиты законом от 7 февраля 1881 г. и другими актами, принимавшимися в 1887, 19011906 гг. По-прежнему, сохранялись названные возрастные ограничения и внесение реверса офицерами, получающими до 100 руб. в месяц, а с 1901 г. и вообще всеми офицерами, получающими менее 1200 руб. в год независимо от возраста.»2.
1 См.: Воронович Н.И. Указ. соч. С. 189.
2 Карпущенко С.В. Быт русской армии XVIII - начала XX века. М., 1999. С. 256.
44
Эти и многие другие законодательные меры, направленные к ограждению браков, во многом объяснялись тяжелым материальным положением офицеров.
Еще одним немаловажным, а часто определяющим, являлся пункт о пристойности брака. Под пристойностью подразумевалась добрая нравственность и благовоспитанность невесты, соответствующее офицерскому званию ее общественное положение. Не разрешался брак на особе предосудительного поведения, на дочери человека с неблаговидной профессией, например ростовщика. Юнкерам и подпрапорщикам женитьба была запрещена. Разрешение о вступлении в брак испрашивалось рапортом на имя командира полка с согласия общества офицеров. Законодательство достаточно жестко ограничивало число офицерских браков, на что очень живо реагировала периодическая военная печать того времени1.
Говоря об общественном положении офицерского состава царской армии на изломе веков, хотелось бы подчеркнуть еще один момент. Следует отрицать наличие духовной обособленности офицерского корпуса: ни одна профессиональная группа людей в России не соприкасалась так тесно с народом, как корпус офицеров, ежегодно получавший из народа тысячи новобранцев и уживавшийся с ними на протяжении нескольких лет их солдатской службы.
Однако внешняя обособленность от общества существовала, и на то были свои причины. Офицеру предписывалось жить, по преимуществу, в офицерском обществе, чтобы не терять свойств, привитых в кадетском корпусе, в военном училище, в полку.
Правда, гвардейские офицеры несли много светских обязанностей, но они вращались в «высшем свете», где светскость и офицерское поведение отлично уживались. Но разношерстность российского общества, состоявшего из людей самого различного воспитания, образования, из людей весьма пестрых этических понятий и политических воззрений, зачастую стояла в резком противоречии с душевным, духовным, умственным единообразием и своеобразием офицерства. Поэтому оно и обособлялось от общества.
Своеобразие офицерского корпуса было другой причиной его обособленности, и оно определялось самим назначением офицерства. Чрезвычайно разнообразный по происхождению и воспитанию русский офицерский корпус объединялся чувством преданности царю и любовью к Родине. Офицер также был привязан к своему полку, и чем глуше была стоянка, тем сплоченнее была там полковая семья, тем выше был там дух полка2.
1 См.: Чунина Е.Г. Традиции и жизнь российской императорской гвардии. 2011. С. 176.
2 См.: Керсновский А.А. История русской армии. Т. 4. М., С. 86.
45
Связи заметно ослабевали в так называемых «хороших» стоянках, больших гарнизонах, где появлялись посторонние, внеполковые интересы. Если можно было считать обычным бытовым явлением наличие более или менее сплоченной полковой семьи, то единой общеофицерской семьи не было. Между родами оружия, да и между отдельными подразделениями одного и того же рода оружия, наблюдалась рознь и отчужденность - явление старое и свойственное всем армиям.
По мнению военного историка В.В. Волкова, «...Основными чертами соперничества в армии были: гвардия глядела свысока на армию; кавалерия на другие роды оружия; полевая артиллерия косилась на кавалерию и конную артиллерию и снисходила к пехоте; конная артиллерия сторонилась полевой и жалась к кавалерии; наконец, пехота глядела исподлобья на всех прочих и считала себя обойденной вниманием и власти и общества. Надо сказать, однако, что рознь это была не глубока и существовала лишь в мирное время. С началом войны - так было и в Японскую и в Первую мировую - она исчезала совершенно.»1.
Преимущества, дававшиеся офицерам гвардии и Генерального штаба, очень болезненно воспринимались армейцами, считавшими, что у них перебивают дорогу. Справедливость требует отметить, что эти сетования в общем были основательны. Гвардейские преимущества были бы поняты, сохрани гвардия ту важную политическую роль, для которой она была создана. Что касается офицеров Генерального штаба, то, получив высшее военное образование, они уже тем самым ставились в исключительно выгодные условия даже без привилегий, делавших службу строевого офицерства до чрезвычайности неблагодарной.
Главной причиной разнородности состава офицерского корпуса была разнородная его подготовка. Кадетские корпуса, а вслед за ними и военные училища, делились на привилегированные и непривилегированные, в училища этой последней категории принимались и не окончившие курса в гражданских учебных заведениях. Уклад жизни и учебные программы также были различны. При разборке вакансий большинство юнкеров смотрели не на полки, а на стоянки. Заканчивавшие с наивысшими баллами разбирали лучшие стоянки, получившим низшие баллы доставались «медвежьи углы».
Таким образом, одни полки комплектовались портупей-юнкерами, другие - последними в списке. Но тут решающие коррективы вносила сама жизнь. Последние в училище, зачастую оказывались первыми в строю и в бою, тогда как карьеристы, выбиравшие не полк, а стоянку, обычно мало что давали полку.
1 Волков В.В. Русский офицерский корпус. СПб., 2005. С. 212.
46
К началу Первой мировой войны офицерский состав многих пехотных полков приобрел своеобразный мещанский облик, т. е. обратился в элемент не обособляющий, а напротив, отождествляющий себя с остальной массой армии, вместо того, чтобы сознавать себя ее мозгом, ее нервной системой, ее аристократией. Единственным результатом этого, конечно в связи и с другими причинами, было непротивление революционным тенденциям массы и позднее разложение армии'.
До революции в России утверждали, что армия должна быть аполитичной, и многие просвещенные и образованные офицеры были убеждены в том, что армия обязана стоять вне политики. Этот постулат на протяжении всей их жизни никогда не подвергался сомнению. И тем не менее, нет большего заблуждения, чем это. Никогда ни одна армия не стояла вне политики. С тех пор как армии, основанные на всеобщей воинской повинности, существуют, они служат только определенной политике и всегда выполняют определенную политическую роль, быть может, сами того не осознавая.
Вопреки общеупотребительной и ошибочной формуле - «армия вне политики», армия была инструментом государственной политики, воспитывая солдат в преданности царю и Отечеству. Но армия была вне партийности - офицер и солдат не смели ни принадлежать к какой-либо политической партии, ни принимать участия в проявлении партийной деятельности.
Даже после Манифеста 17 октября 1905 г. всем офицерам и военным чиновникам запрещалось быть членами политических партий и организаций, образованных с политической целью, и присутствовать на собраниях, обсуждающих политические вопросы.
Бывший царский офицер, участник Первой мировой войны и Белого движения - полковник А. Шавров вспоминал в эмиграции: «...Несчастные аполитичные офицеры, еще вчерашние герои, сегодняшние враги народа, убивались тысячами, без всякого с их стороны сопротивления... Они не сумели организоваться не только для защиты своего государя и гибнущего Отечества, но даже для защиты их собственных жизней.»1 2.
Недостаточная осведомленность русского офицерства в области политических течений и особенно социальных вопросов сказалась уже в дни первой русской революции и перехода страны к представительному строю, а в годы революций 1917 г. большинство офицерства оказалось беспомощным перед безудержной революционной пропагандой.
1 См.: Кипнис Б.П. Армия императорской России: мифы и реальность. СПб., 2010. С. 111.
2 Цит. по: Русские офицеры на чужбине. Свидетельства и воспоминания / под ред. А.Ф. Войцеховского. СПб., 2008. С. 133.
47
Освещение специфического положения царских офицеров в обществе было бы не полным, если не упомянуть о двух важнейших институтах, регулировавших во многом жизнь офицерского корпуса.
Основным атрибутом повседневной жизни российского офицерства с 70-х гг. XIX в. были офицерские собрания. Они не только содействовали разумному проведению свободного времени, но и формировали корпоративный дух, который считался одной из основ нравственного здоровья офицерского корпуса.
Офицерское собрание составляло неразрывное целое с военной частью и находилось в прямом ведении командира, который являлся его председателем и имел значительные полномочия. Членами офицерского собрания обязательно были штаб-офицеры и обер-офицеры. Существовала такая категория, как необязательные члены собраний - военнослужащие, вышедшие в отставку. Почетными членами в собрание входили бывшие командиры части, которым был пожалован мундир части. Эти категории пользовались всеми правами обязательных членов.
Таким образом, после окончания службы они как бы оставались в строю, сохраняли связь с воинскими коллективами, меньше тяготились одиночеством. Участие в собрании офицеров-ветеранов способствовало преемственности лучших традиций армии и флота, облагораживало молодых офицеров, воспитывало в них честь, достоинство, мужество. Тем самым оказывалось уважение отставным офицерам, которые в течение 25 лет оставались обязательными членами офицерского собрания.
Врачи и чиновники военного ведомства, находившиеся в части, не могли состоять членами собрания, но могли его посещать. Участие в офицерском собрании предоставляло его членам определенные права и налагало известные обязанности. Так, по «Положению об офицерских собраниях в отдельных частях войск», принятом в 1884 г., членам собрания давалось право: участвовать в голосовании; быть избранным в распорядительный комитет и для заведования одним из отделов хозяйства, посещать собрания, а также пользоваться столовой, библиотекой, играми и всем, что будет установлено в собрании для занятий и развлечений; заносить в книгу свои заявления относительно хозяйственных распоряжений и «излагать мнения, клонящиеся к благоустройству собрания»; вводить в собрание свое семейство и знакомых1.
В собрании создавался распорядительный комитет из числа офицеров, прослуживших в полку не менее трех лет. Из числа старших офицеров командир части назначал председательствующего на собрании. На распорядительный комитет своим приказом
1 См.: Воронович Н.И. Указ. соч. С. 194.
48
он возлагал обязанности по приему средств, имущества всего собрания. Комитет разрабатывал указания по заведованию столовой, другими учреждениями, устанавливал правила игр. Правила вступали в силу после утверждения командиром. Ему же принадлежало исключительное право давать разрешения на посещения собрания посторонними лицами. На три года избирался хозяин собрания. В его задачу входило заботиться о состоянии имущества, руководить буфетом, столовой, кухней.
В офицерских собраниях должны были соблюдаться все обычные правила и нормы приличия, а также все требования дисциплины. Очень строгими были правила допуска в офицерское собрание лиц, не являющихся его членами. Офицер нес моральную ответственность за тех, кого вводил в собрание, и не имел права покинуть его, пока там находились приглашенные им лица. Все правила офицерского собрания распространялись и на приглашенных.
Как указывает С.В. Карпущенко: «...Офицерские собрания
функционировали на средства, поступающие из разных источников: сумм, привлекаемых из государственной казны на улучшение общественного быта офицеров; взносов членов собрания; денег, поступающих за игры, и др. Размеры членских взносов определялись общим собранием офицеров и утверждались командиром части. Денежные штрафы в офицерских собраниях не допускалась, за исключением штрафов по библиотеке, а также за порчу вещей, мебели, битье посуды и пр. Также устанавливалась плата за вход в собрание. Несмотря на то, что собрание служило местом культурного отдыха, и каждый чувствовал себя в нем совершенно непринужденно, это не означало, что он мог забыть дисциплину, принципы поведения офицера. Офицерское собрание много делало для пропаганды истории полка, его воинских традиций, уклада службы. Особое внимание уделялось ритуалу приема офицера в члены собрания, разъяснению его частных правил.»1.
Уставы офицерских собраний определяли нормы поведения и взаимоотношения между членами собрания. Даже в свободное время офицер не был вполне свободен в выборе способа своего отдыха и развлечения: у него была не только своя семья, но и полковая семья, и он обязан был проводить часть своего свободного времени в офицерском собрании, являвшемся центром жизни полковой семьи. Там бывали обеды и ужины с обязательным присутствием всех офицеров полка; танцевальные вечера с присутствием офицерских жен. Холостые же офицеры большую часть свободного времени проводили в полковой семье: в офицерском собрании были читальня, шахматы, бильярд, карточная комната.
1 Карпущенко С.В. Указ. соч. С. 278.
49
За недостойное поведение на офицера налагался штраф, он мог получить замечание, быть исключенным из членов собрания на срок до одного года. В качестве наказания применялось и объявление о совершенном поступке офицерскому обществу - суду чести. Эта мера считалась одной из наиболее суровых, ибо напрямую затрагивала достоинство офицера. Собрание могло ходатайствовать о переводе из полка тех, кто чем-то запятнал свою честь. При этом проштрафившемуся офицеру предоставлялось право самому подать рапорт об отставке.
Столовая в собрании находилась в непосредственном заведовании избранного «хозяина» или сдавалась на определенных условиях в аренду частным лицам. Постоянное участие в общем столе не было обязательным для членов собрания, но в силу необходимости сближения офицеров, командир части обязан был, по крайней мере во время сборов, привлечь по возможности всех офицеров к участию в общем столе. Особенно это было удобно холостым офицерам. Также питание предоставлялось в кредит: офицер мог брать продукты на всю семью. Имелась касса взаимопомощи, выдавались пособия к знаменательным датам и событиям1.
Помещения офицерских собраний, как правило, хорошо оборудовались. Здесь размещались портреты героев, служивших в части, картины, альбомы, наполненные реликвиями, создавался уют и домашняя обстановка. На офицерских собраниях проводились разборы учений, решались тактические задачи, читались лекции и сообщения, проходили беседы и т. д. Проводились и семейные вечера: танцевальные, музыкальные и домашние спектакли. В ходу были шахматы, бильярд, домино, шашки, кегли и другие игры, дозволенные законом.
Важную роль в функционировании офицерского собрания играло собрание офицеров части. Оно проводилось с разрешения командира части, о чем объявлялось в приказе с указанием дня, времени и вопросов, выносимых на обсуждение. Это были вопросы службы, быта, материальной ситуации, установление денежных взносов на нужды офицерского собрания, вопросы чести и достоинства офицеров.
На них проходили также выборы членов суда общества офицеров, в распорядительный комитет, комиссии, заведующего офицерским заемным капиталом и т. д. Общее собрание назначалось в дни наиболее свободные от службы, присутствие офицеров на нем было строго обязательным. Никто не имел права оставить собрание до его закрытия, уклониться от участия в общем голосовании или передать свое право голоса другому. Вел собрание председатель, ка-
1 См.: Волков В.В. Указ. соч. С. 232.
50
ждый раз назначаемый командиром части из числа штаб-офицеров. Вопросы на собрании решались открытым голосованием, большинством голосов присутствующих. Результаты объявлялись приказом по части, причем ее командир не имел права изменить решение по выборам.
Итак, в общественной жизни дореволюционной России офицерский корпус занимал важное место, отражая в себе политические и социальные новации переломной эпохи. Но, к сожалению, лучшие традиции и устои российского офицерства не выдержали испытания революционным лихолетьем.
О.А. Яковлева
К вопросу о роли иностранного предпринимательства в развитии пивоваренного производства на Российском Дальнем Востоке в начале XX в.
(по материалам периодической печати)
Активное освоение Дальнего Востока России началось в 80-х гг. XIX в. Вовлечение в хозяйственный оборот огромных территорий Восточной Сибири и Приамурья, а также богатейшие природные ресурсы могли принести огромную прибыль иностранным предпринимателям. Удалённость края, слабо развитая система путей сообщения, малонаселённость и многие другие факторы способствовали необходимости привлечения и использования потенциальных возможностей иностранного капитала.
Наиболее распространёнными формами использования иностранного капитала были: торгово-промышленные предприятия, участие в акционерных обществах, концессии, банковские кредиты, привлечение иностранных рабочих и др. Одними из наиболее активных участников экономического освоения далёкой окраины были немецкие предприниматели, вкладывавшие свои средства в развитие различных отраслей хозяйства Приамурья и Приморья в конце XIX - начале XX в.
Значительное внимание они уделяли своей традиционной отрасли - пивоварению, открывая, как правило, небольшие пивные заводы с годовым производством на 10-20 тыс. р. Из множества подобных предприятий можно назвать товарищество «Восток» (объём производства составлял около 9 700 р. в год), которое было зарегистрировано в Николаевске-на-Амуре германским подданным А. Эйзеном и российскими купцами Р.Ф. Шульцем, И.И. Ивановым. Зиминский завод, находившийся в Благовещенском уезде, производил в год продукции на примерно на 9300 р. Его владельцами явля-
51
