CC BY
60
Шершнёва Т. В. Особенности образа субъективного будущего у современных студентов // Вестник Прикамского социального института. 2021. № 1 (88). C. 124-132.
Shershniova T. V. Features of the image of the subjective future in modern students. Bulletin of Pri-kamsky Social Institute. 2021. No. 1 (88) . Pp. 124-132. (In Russ.)
УДК 159.92
Т. В. Шершнёва
Белорусский национальный технический университет, Минск, Беларусь
ОСОБЕННОСТИ ОБРАЗА СУБЪЕКТИВНОГО БУДУЩЕГО У СОВРЕМЕННЫХ СТУДЕНТОВ
Шершнёва Татьяна Викторовна — кандадат психологических наук, доцент, заведующая кафедрой «Психология».
E-mail: [email protected]
В статье представлен анализ основных теоретических подходов к определению понятий антиципации, образа будущего, субъективного будущего, временной перспективы личности, а также влияния переживания духовного кризиса на образ субъективного будущего. Указывается на влияние пандемии COVID-19 на формирование негативного отношения к субъективному будущему у современных студентов. Анализируются данные эмпирического исследования, проведенного на базе одного из белорусских университетов. Установлено, что большое количество юношей и девушек переживают духовный кризис, эмоциональный вакуум, у трети из опрошенных выявлено негативное отношение к субъективному будущему, высокий уровень безнадежности связан с пиковой тенденцией протекания духовного кризиса. Переживание духовного кризиса связано с более негативным прогнозом относительно одиночества, свободы, ответственности, бессмысленности жизни, переживания вины и страха смерти в будущем.
Ключевые слова: субъективное будущее, образ будущего, временная перспектива, антиципация, духовный кризис, безнадежность.
T. V. Shershniova
Belarusian National Technical University, Minsk, Belarus
FEATURES OF THE IMAGE OF THE SUBJECTIVE FUTURE
IN MODERN STUDENTS
Shershniova Tatyana V. — Candidate of Psychological Sciences, Associate Professor, Head of the Department of Psychology.
The article presents an analysis of the main theoretical approaches to the definition of the concepts of anticipation, the image of the future, the subjective future, the temporal perspective of the individual, as well as the influence of the experience of a mental crisis on the image of the subjective future. The influence of the Covid-19 pandemic on the formation of a negative attitude to the subjective future among modern students is indicated. The author analyzes the data of an empirical study conducted on the basis of one of the Belarusian universities. It was found that a large number of young men and women are experiencing a mental crisis, an emotional vacuum, a third of the respondents revealed a negative attitude to the subjective future, a high level of hopelessness is associated with the peak trend of the course of the mental crisis. Experiencing a mental crisis is associated with a more negative outlook on loneliness, freedom, responsibility, meaninglessness of life, feelings of guilt, and fear of death in the future.
Keywords: subjective future, image of the future, time perspective, anticipation, mental crisis, hopelessness.
Юношеский возраст, период студенчества характеризуется как завершающая стадия персонализации, что влечет за собой особые новообразования, среди которых выделяется готовность к осознанному построению жизни. Данный период тесно связан с кризисными и конфликтными явлениями, что может повлиять на негативную оценку субъективного будущего. В то же время от взглядов на будущее зависит поведение человека в настоящем, а изучение представленияй о личном будущем может помочь в прогнозировании развития общества в целом. Особую актуальность проблема изучения отношения к субъективному будущему приобрела в связи с социальными изменениями, вызванными пандемией COVID-19: перевод обучения в дистанционную форму, снижение межличностных контактов, оптимизация или сокращение на предприятиях и последующие проблемы с трудоустройством, необходимость следовать санитарным нормам и ограничительным мероприятиям, информация о постоянно растущем количестве заболевших и умерших, новых мутировавших вариантах вируса и др.
Образ будущего создается в результате предвидения и планирования изменений существующей действительности. Термины, встречающиеся в психологической литературе и описывающие представления о будущем, разнообразны. Наиболее известной теорией, затрагивающей будущее личности, является квантовая концепция психологического времени К. Левина, который считал, что в поле сознания одновременно существуют прошлое, настоящее и будущее. К. Левин определял образ будущего через понятие временной перспективы, которую рассматривает как целостность взглядов индивида на свое психологическое прошлое и будущее [6]. Понятие временной перспективы может включать психологическую, личностную и жизненную перспективы. «Психологическая перспектива — это способность человека сознательно, мысленно предвидеть будущее, прогнозировать его, представлять себя в будущем» [1, с. 77]. Личностная перспектива характеризуется способностью человека не только представлять себя в будущем, но и быть готовым к трудностям, к неопределенности. Она определяет потенциал развития личности, является показателем ее зрелости. Под жизненной перспективой понимают «совокупность обстоятельств и условий жизни, которые при прочих равных условиях создают личности возможность для оптимального жизненного продвижения» [1, с. 77].
В психологии субъективное будущее рассматривают через жизненные цели, от содержания, глубины и ясности которых зависят жизненная стратегия личности, протяженность ее временной перспективы. Система жизненных целей способствует продуктивности личности в деятельности и в межличностных отношениях. Цель — это прогноз на будущее, к которому стремится человек, обусловленный уже достигнутым в прошлом уровнем деятельности. Наличие целей делает жизнь осмысленной. Л. И. Анцыферова считает, что субъективное восприятие будущего — это направленность развития личности [2].
А. Маслоу считал, что зрелой личности должны быть присущи спонтанность, непроизвольность, доверие, творчество, непредсказуемость и т. д. Согласно этому образ будущего должен содержать элемент неожиданности и неопределенности. В гуманистической психологии основной метод бытия личности — развитие, выражающее потребность человека расширять свои пределы, прогнозируя себя в свое будущее, а свое будущее — в настоящее. Иными словами, анализируя образ будущего отдельной личности, можно понять ее суть [8].
С точки зрения когнитивного подхода человек — это исследователь, ориентированный на свое будущее: человек интерпретирует жизненный опыт, проецируя его на будущее с целью построения планов. А. Бандура указывал, что люди, верящие в свои силы, обладающие самоэффективностью, создают свое будущее, а те, кто в себя не верит, присваивают неудачные действия, могут свое будущее лишь предвидеть [3].
Основатель логотерапии В. Франкл считал, что осознание человеком смысла своего существования непрерывно связано с построением образа будущего. Если этот образ потерян, то надежда, перспективы и само будущее становятся туманными и неопределенными. Данному явлению В. Франкл дал название «экзистенциальный вакуум» («неогенный невроз») [10].
С образом будущего связано понятие «концепция собственного будущего», предложенное К. Обуховским, олицетворяющее устойчивую систему ценностей, целей и представлений о будущем отдельно взятой личности [9]. По мнению Б. Ф. Ломова, прогнозирование, предвосхищение, планирование, целеобразование — вот те категории, которые составляют процесс моделирования субъективного будущего в современных психологических исследованиях [7]. Под предвосхищением принято понимать «способность человека представить возможный результат действия, принимать решения с определенным временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых, будущих событий» [7, с. 24]. В качестве синонима прогнозированию Б. Ф. Ломов выдвигает понятие «антиципация», которое включает в себя, «во-первых, предвосхищение, предвидение и ожидание тех или иных событий, т. е. проявление когнитивной функции психики; во-вторых, готовность к встрече с этими событиями и упреждение их в деятельности, т. е. проявление регулятивной функции психики» [7, с. 27]. К тому же прогнозирование выступает в качестве целенаправленного процесса познания будущего, побуждает человека к активной деятельности для реализации индивидуального образа будущего.
Эмоциональный компонент образа будущего состоит из личного отношения человека к субъективному будущему, к жизни в целом. Негативные эмоции в настоящем затрудняют построение планов на будущее. Ценностно-смысловой компонент образа будущего включает в себя ценности, смысловые ориентиры, мировоззрение, устремления и склонности человека, он отражает уровень идентичности личности. Когнитивный (оценочный) компонент образа будущего включает субъективно значимые для человека события, которые располагаются в определенном порядке. В рамках этого формируется индивидуальная скорость течения времени, ожидаемые события. Поведенческий компонент — это следствие взаимодействия всех предыдущих компонентов, который определяется жизненным стилем и формами поведения субъекта, выражается в активности личности в достижении поставленных целей и задач. На формирование образа собственного будущего влияет множество факторов: насыщенность и разнообразие настоящего, наличие духовных кризисов, умение адекватно оценивать ситуацию, правильно делать выводы и обобщать. Также влияет субъективная оценка вероятности наступления того или иного события (человек оценивает вероятность в терминах определенности (неопределенности), с которой будут происходить события) [4]. Все факторы, влияющие на формирование и развитие образа будущего, можно разделить на личностные и социальные. К первым относится возраст, уровень мотивации, интеллекта и тревожности личности. Особую группу факторов здесь составляют особенности характера, умение ставить цели, качество этих целей, жизненный опыт, а также мировоззрение и мировосприятие. Социальные же факторы включают в себя различные сферы жизни: образование, карьера, взаимоотношения и контакты с коллегами, семейная жизнь, сфера досуга и увлечений, религия, средства массовой информации, особенности национальной культуры, среда проживания и т. д.
По мнению Н. С. Даниловой, основополагающим параметром моделирования образа будущего в юношеском возрасте является смысложизненная рефлексия. На втором месте находится способность индивида к построению системы целей. Наличие целей обусловливает активность личности, обеспечивает ее собственную динамику как источника построения собственной жизни, создания модели будущего. Сформированность модели будущего зависит от временной протяженности жизненных планов [5].
В качестве источника личностного развития выступают «переломные», кризисные жизненные события. Устойчивость личности и сохранение ею позитивного образа своего будущего в такие периоды зависит от наличия системы ценностей. В юношеском возрасте основным кризисом является кризис выбора жизненной стратегии, однако, как отмечалось ранее, окружающая обстановка играет немаловажную роль. Так, духовный кризис в юношеском возрасте может возникнуть из-за неопределенной экономической, социальной, политической ситуации. Например, можно предположить, что на переживание кризиса современными студентами оказала влияние резкая смена жизненного уклада, вызванная пандемией COVID-19. Всё вышесказанное обусловило выбор цели, объекта и базы исследования. В эмпирическом исследовании проблемы формирования негативного отношения к субъективному будущему приняли участие студенты Белорусского национального технического университета. Возраст испытуемых составил 18-23 года. Сбор данных проходил при использовании платформы Google, позволяющей создавать опросы. Для проведения психологического анализа негативного отношения к субъективному будущему были выбраны две методики: шкала безнадежности А. Бека, которая измеряет выраженность негативного отношения к субъективному будущему у взрослых и подростков, а также служит косвенным индикатором суицидального риска, и методика диагностики духовного кризиса (ДДК) Л. В. Шутовой, А. В. Ляшук.
Анализ результатов исследования позволил установить, что духовный кризис с вероятностью более 50 % выявлен у 44 % респондентов, при этом 21 % из них имеют показатели духовного кризиса выше 60 %, что может являться подтверждением гипотезы о том, что реалии сегодняшнего дня, связанные с пандемией, сыграли роль в развитии духовного кризиса.
Эмоциональный вакуум с вероятностью более 50 % выявлен у 51 % опрошенных. Не все респонденты с эмоциональным вакуумом имеют выраженный духовный кризис, как и не все респонденты с духовным кризисом имеют эмоциональный вакуум. Так, духовный кризис не выявлен у 23 % из опрошенных с эмоциональным вакуумом. При этом у 11 % респондентов с духовным кризисом эмоциональный вакуум не был выявлен.
У 30 % респондентов наблюдаются показатели безнадежности, превышающие 40 %. Все респонденты без признаков духовного кризиса имеют по шкале безнадежности А. Бека менее 8 баллов (< 40 %). При этом тех, у кого наблюдается духовный кризис, можно разделить на две группы. Первая из них составляет 53 % респондентов, у кого показатели по шкале А. Бека составляют менее 8 баллов (< 40 %), а вторая — 47 % — тех, у кого наличие духовного кризиса сопряжено с высокими показателями безнадежности (> 40 %). На основе данного наблюдения можно сделать вывод, что низкие показатели по шкале А. Бека не могут свидетельствовать об отсутствии или наличии духовного кризиса, но, если безнадежность составляет более 40 %, тогда духовный кризис наблюдается в большинстве случаев.
Испытуемые, показатели по шкале безнадежности которых превышают 8 баллов (> 40 %), в 67 % случаев имеют пиковую тенденцию протекания духовного кризиса. Поскольку пиковая тенденция протекания духовного кризиса указывает на человека, испытавшего эмоциональное потрясение или разочаровавшегося в жизни, можно выдвинуть предположение, что высокие показатели безнадежности могут быть выявлены у людей, которые пережили какую-либо утрату, эмоциональный шок. Среди испытуемых с выявленным духовным кризисом пиковую тенденцию его протекания имеет 42 % респондентов. Регрессивная тенденция, когда наблюдается снижение проявлений духовного кризиса, что указывает на духовный рост испытуемого, человек по-новому смотрит на жизнь, у него появились осознанная цель и смысл жизни, выявлена у 37 % респондентов. Стагнационную тенденцию, которая может свидетельствовать о глубоком духовном кризисе, кото-
рый связан с потерей смысла жизни, депрессией и чувством вины, имеют 5 % испытуемых. Низинная тенденция, которая указывает на человека, периодически входящего в состояние духовного кризиса, но отрицающего истинность и ценность своих переживаний; несмотря на это, ему не удается вернуться к своему прежнему состоянию и он «тоскует по божественному», наблюдается у 16 % респондентов. Это может говорить, во-первых, о том, что значительная часть духовных кризисов вызвана острыми потрясениями. Во-вторых, большое количество испытуемых с регрессивной тенденцией переживания духовного кризиса скорее всего связано со спецификой юношеского возраста.
При сопоставлении данных по шкале безнадежности и данных о тенденции протекания духовного кризиса удалось выявить следующее: 67 % респондентов с показателями безнадежности выше 40 % имеют пиковую тенденцию протекания духовного кризиса. Следовательно, юноши и девушки с пиковой тенденцией протекания духовного кризиса более склонны к негативной оценке субъективного будущего по сравнению с другими.
Ниже приведен анализ оценок респондентов по категориям неудовлетворенности, одиночества, страдания и т. д. в будущем и настоящем. Выбраны именно эти промежутки времени, так как в большинстве своем положение человека в настоящем, его нынешние чувства влияют на восприятие будущего и, наоборот, восприятие будущего влияет на поведение в настоящем.
По шкале присутствия неудовлетворенности в настоящем 68 % респондентов с выявленным духовным кризисом выставили отметку меньше или равную 3. По шкале будущего таких испытуемых выявлено 89 %. Следовательно, у данной группы студентов отношение к субъективному будущему позитивное, с надеждой на то, что там их ждет куда больше достатка и удовлетворения.
По шкале присутствия неудовлетворенности в настоящем 96 % респондентов без признаков духовного кризиса выставили отметку меньше или равную 3. По шкале будущего такую отметку выставили все принявшие участие в исследовании студенты. Если сравнить данные показатели у испытуемых с духовным кризисом и без него, то можно сделать вывод, что неудовлетворенность является предпосылкой духовного развития. Что касается формулировок к данному понятию, то 23 % респондентов указали на «недовольство чем-либо», «нехватку чего-либо», «недостаток чего-либо». Среди ответов, которые основаны на личном опыте более, чем предыдущие, встречались следующие формулировки: «ин-сомния», «недостаток положительных эмоций», «недовольство собой», «сожаление о прошлом», «разочарование» и т. д.
По шкале присутствия одиночества в настоящем 58 % респондентов, переживающих духовный кризис, выставили отметку больше 3. По шкале будущего таких испытуемых выявлено 42 %. Те же, кто не переживает духовный кризис на момент исследования, по шкале присутствия одиночества в настоящем выставили отметку больше 3 в 4 % случаев. По графе будущего такую отметку выставили 8 % студентов. Таким образом, подтверждается мнение Л. В. Шутовой и А. В. Ляшук о том, что человек, испытывающий одиночество, вступает в период духовного кризиса.
Категорию одиночества респонденты интерпретировали по-разному. Так, 16 % студентов определяют данное понятие как «нехватку общения»; 28 % респондентов считают, что одиночество — это отсутствие близких людей рядом; 9 % понимают под одиночеством отсутствие поддержки и еще 9 % — «чувство ненужности». Один респондент не сформулировал определение. Также встречались следующие формулировки: «уединение со своими мыслями», «когда тебе не комфортно с самим собой и своими мыслями», «благо», «дар», «сам по себе», «возможность побыть одному».
По шкале присутствия свободы в настоящем 58 % всех принявших участие в исследовании студентов выставили отметку больше 3. По шкале будущего такой показатель выявлен у 63 % респондентов, переживающих духовный кризис, и 73 % — без его признаков. Следовательно, показатели восприятия свободы в будущем и настоящем испытуемыми, переживающими духовный кризис, практически идентичны. Студенты без духовного кризиса видят в своем будущем больше свободы, чем в настоящем, в то время как респонденты с духовным кризисом уже не надеются, что станут свободнее.
С экзистенциальной точки зрения свобода неразрывно связана с тревогой, ведь предполагает ответственность человек за свои решения, поступки, за свою жизненную ситуацию. Однако респонденты дают этому понятию немного иные формулировки. 28 % из них считают, что свобода — это отсутствие ограничений в каких-либо действиях, 7 % считают свободу равноценной независимости, встречаются также следующие интерпретации: «воля выбирать свои действия», «свобода слов, права», «легкость и непринужденность человека по жизни, освобождение от нежелательных действий, которым противится человек», «счастье», «свобода выбора», «ответственность», «жизнь сугубо в свое удовольствие» и т. д.
По шкале присутствия греха в настоящем 53 % респондентов с духовным кризисом выставили отметку больше 3. По графе будущего таких испытуемых выявлено 42 %. Среди студентов без признаков духовного кризиса таких оказалось 16 и 8 % соответственно. Это говорит о том, что испытуемые с духовным кризисом испытывают больше чувства вины, которое является следствием греха, чем те, у кого кризиса нет. Следует отметить, что у 26 % респондентов формулировка значения данного слова вызвала затруднение. Зачастую студенты ссылались на то, что грех — это не более, чем предписание религиозной литературы (9 %), а для кого-то это понятие вообще отсутствует (4,5 %). 23 % респондентов считают, что грех — это плохой поступок, встречались также и следующие определения понятия греха: «отказ либо противоречие себе», «игра с чувствами окружающих», «забыть или оставить родственников», «упустить что-либо», «поступок, мысль, чувство, разрушающие тебя и окружающих», «тяжелая ноша», «стыд перед собой» и т. д. В основном грех воспринимается как плохие поступки, нарушение моральных норм, как то, что терзает совесть, как нарушение религиозных правил. Однако авторы использованной нами диагностической методики понимали под грехом чувство вины, поскольку согласно христианской традиции человек изначально виновен, вина — это осознание первородного греха [11]. Методика требует, по нашему мнению, корректировки в этой части.
По шкале присутствия страдания в настоящем 42 % респондентов с духовным кризисом выставили отметку больше 3. По графе будущего таких испытуемых выявлено 16 %. Несмотря на то что показатели присутствия страдания в настоящем достаточно высоки, испытуемые с духовным кризисом надеются, что в будущем страдания уменьшатся.
Респонденты без духовного кризиса испытывают меньше страданий в настоящем (8 % из них выставили по шкале больше 3 баллов) и не настроены на то, что в будущем их станет больше (0 %). Конечно, ожидания респондентами идеального будущего могут столкнуться с жизненными трудностями, которых вряд ли станет меньше. Это, в свою очередь, может вызвать кризисные ситуации, но, как уже говорилось ранее, нельзя рассматривать кризисы исключительно как негативные явления, так как с помощью них происходит развитие личности.
В целом респонденты понимают страдание как психологический дискомфорт (19 %), муки, чувство боли (30 %). Некоторые участники исследования давали определение понятию через призму собственного опыта: «безответная любовь», «депрессия», «отсутствие возможностей самореализации», «недопонимание», «пустота внутри», «чувство вины» и т. д.
По шкале присутствия ответственности в настоящем 63 % респондентов с духовным кризисом выставили отметку больше 3. По шкале будущего таких испытуемых выявлено 79 %. Участников исследования без признаков духовного кризиса с такими показателями оказалось 80 и 92 % соответственно. Все респонденты, таким образом, осознают увеличение ответственности с наступлением будущего. Данный критерий работает в обе стороны: он может свидетельствовать о способности справиться с духовным кризисом, быть предпосылкой к выходу из него либо же, наоборот, подтолкнет личность в новый кризис в случае, если сильно разнятся показатели от прошлого к будущему.
Понятие «ответственность» участники опроса в основном интерпретируют как «выполнение поручений», однако встречались и другие определения: «совесть», «зависимость», «полный контроль действий», «свобода», «чувство долга», «сказал — сделал», «обязательство», «возможность держать слово» и т. д.
По шкале присутствия страха смерти в настоящем 32 % респондентов с духовным кризисом выставили отметку больше 3. По графе будущего таких испытуемых выявлено 42 %. Студентов без признаков духовного кризиса в этой группе оказалось существенно меньше: 4 и 13 % соответственно. Это свидетельствует о том, что эмоциональных переживаний относительно факта собственной смерти у переживающих кризис значительно больше.
Основная формулировка понятия смерти сводится к остановке процессов жизнедеятельности, ее придерживается 19 % респондентов, еще 16 % придерживаются мнения, что смерть — это конец существования. 16 % респондентов не смогли дать определение, остальные опрошенные давали следующие формулировки: «страх», «пустота», «потеря», «состояние, когда твое тело перестает существовать вместе с душой», «не преграда», «исчезновение», «единственный Бог, в которого я верю», «если о тебе забудут» и т. д.
По шкале присутствия бессмысленности в настоящем 32 % респондентов, переживающих духовный кризис, выставили отметку больше 3. По шкале будущего таких испытуемых выявлено 42 %, что свидетельствует о том, что у данных респондентов есть надежда, что в будущем жизнь станет больше наполнена смыслом, чем сейчас. По данной шкале только 4 % студентов без признаков духовного кризиса выставили больше 3 баллов. Следовательно, количество респондентов без духовного кризиса, которые отмечают высокое присутствие бессмысленности в своей жизни, значительно меньше. Результаты по данной шкале могут указывать на то, что у человека, переживающего бессмысленность, период духовного кризиса возникает с большей долей вероятности.
Под смыслом жизни 33 % респондентов понимают цель, к которой стремится человек, не давая пояснений относительно своей жизненной цели. Это может свидетельствовать о том, что респонденты осознают, что такое смысл жизни, но не могут сформулировать его конкретно для себя. Также были сформулированы следующие определения смысла жизни: «быть кому-то нужным», «научиться любить / любовь», «забота о близких людях», «жить ради эмоций», «добиться в жизни по максимуму и оставить наследие своим детям, чтобы у них жизнь была лучше и проще, чем у нас», «удовольствие», «путь», «ани-ме, хентай, рок», «в правде», «размножение», «семья» и т. д.
В ходе статистической обработки результатов исследования взаимосвязи между формулировками и показателями духовного кризиса и безнадежности выявлено не было (кроме понятия «смерть»). Тем не менее подтвердилась гипотеза о том, что на негативное восприятие субъективного будущего может оказывать влияние отношение человека к себе и к своей жизни в настоящем, наличие у него духовного кризиса. Однако важно подчеркнуть, что высокий уровень безнадежности по отношению к собственному будущему в основном сопряжен только с пиковой тенденцией протекания духовного кризиса, которая
Т. В. ШЕРШНЁВА
131
как раз и характеризуется либо эмоциональным шоком, либо разочарованием от жизни [11]. Вместе с тем духовный кризис в большинстве случаев наблюдается при выраженной безнадежности (более 40 %).
Также методика выявления духовного кризиса предполагает формулировку респондентами ответов на три дополнительных вопроса. Первый из них необходим для выявления субъективной достоверности методики, второй и третий — для самостоятельной рефлексии испытуемого. На вопрос: «С какой точностью приведенные Вами результаты описывают Ваше состояние?» — 49 % ответили «точно» или «9/10», 7 % — «50 на 50», 19 % — «не уверены» или «7/10», 5 % выставили 6 из 10 баллов, 12 % — 8 из 10 баллов, 2 % — «недостаточно точно», 6 % — «более-менее точно». Следовательно, с субъективной точки зрения данная методика является достаточно точной. На вопрос: «Изменилось ли Ваше отношение к собственной жизни после прохождения методики?» — большинство респондентов (74 %) ответили «нет». На вопрос: «Способна ли данная методика помочь Вам для более глубокого понимания себя?» — 37 % опрошенных ответили «нет», 32 % — «возможно» и лишь 19 % — «да». Такие результаты могут указывать на малую способность данной методики к немедленной рефлексии субъективного состояния человека. Однако А. В. Шутова и Л. В. Ляшук предупреждали об этом в статье, посвященной разработке данной методики [11].
На основе анализа полученных в ходе исследования результатов можно сформулировать рекомендации, позволяющие оптимизировать преодоление духовных кризисов, чтобы не возникло негативное отношение к субъективному будущему, а также помогающие сформировать адекватный образ будущего. Как отмечалось ранее, на формирование образа субъективного будущего оказывают влияние личностные и социальные факторы. Социальные факторы — это среда, в которой проходит развитие. Поскольку на образ будущего может оказывать существенное влияние образование, карьера, профессиональная жизнь, то следует обратить внимание на профессиональный выбор и условия образования и, по возможности, скорректировать их. Иногда необходимо изменить окружение или взаимоотношения с коллегами, найти подходящие увлечения, организовать свой досуг. В случае, если личностные потребности не совпадают с местом проживания, существенное влияние на преодоление негативного отношения к субъективному будущему оказывает смена обстановки — переезд.
Важным является самопознание. Для юношеского возраста в особенности важно сформировать позицию и установки, на основе которых индивид в будущем будет преодолевать сложившиеся трудности. Для того чтобы предотвратить или преодолеть негативное отношение к субъективному будущему, следует найти глубокие, ясные, содержательные жизненные цели, которые будут способствовать формированию жизненной стратегии. Чтобы представления о будущем сложились максимально реалистичные, адекватные, необходимо в настоящем расставить жизненные приоритеты, выработать систему ценностей.
Для переживающих духовный кризис важно найти поддержку близких. При поддержке человека в кризисном состоянии важно иметь собственную эмоциональную устойчивость, ведь главное, что можно дать человеку в таком состоянии, — это немного ресурса справиться с экзистенциальной угрозой, сделать так, чтобы человек не чувствовал себя одиноким и потерянным, чтобы он знал, что его принимают. Второе, чем можно помочь человеку, переживающему духовный кризис, — это поддержка человека рефлексией, то есть необходимо помочь выбраться из состояния, когда жизнь кажется мраком, и совместно найти выход из тупика. Важно выслушивать, беседовать, делиться опытом, однако делать это не назидательно, не поучая и максимально не директивно. Любое моральное давление в такие моменты вгоняет человека в новый кризис и усугубляет ситуацию. Человеку,
переживающему духовный кризис, можно предлагать свои идеи и варианты действий, разрешения тупиковой ситуации. При этом важно избегать формулировок типа: «У меня такое было, я тоже сомневался...», «Я это переживал не один раз», «Нашел из-за чего переживать» и т. д., то есть нельзя допустить обесценивания чужих страданий, мыслей и интуиции. Также человеку может навредить осуждение со стороны, разговоры о его бездуховности, циничности или фразы: «Сам виноват», «Это тебе по грехам», «Поделом тебе» и т. д. Вредно навязывать ему собственное мнение как безальтернативное и единственно верное. Важно понимать, что кризис — это возможность, которая позволяет человеку духовно вырасти, пусть и путем преодоления страданий и мучений. Пока человек проживает духовный кризис, у него выстраивается система новых жизненных ориентиров, смыслов, появляется иной взгляд на вещи и на существование. Кризис — это период переформатирования собственной личности, период переосмысления ценностей и формирования нового мировоззрения.
Библиографический список
1. Абульханова-Славская К. А. Стратегия жизни. М.: Мысль, 1991.
2. Анцыферова Л. И. Психология формирования и развития личности. М.: Наука, 1987.
3. Бандура А. Теория социального научения. СПб.: Евразия, 2000.
4. Воробьева К. И. Психология времени: личностный аспект: монография / Дальневосточ. инт психологии и психоанализа. Хабаровск, 2003.
5. Данилова Н. С. Психологические факторы формирования модели будущего в юношеском возрасте // Психологический журнал. № 4 (24). С. 107-111.
6. Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб.: Речь, 2000.
7. Ломов Б. Ф., Сурков Е. Н. Антиципация в структуре деятельности. М.: Наука, 1980.
8. Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999.
9. Обуховский К. Психология влечений человека. М.: Прогресс, 1972.
10. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.
11. Шутова Л. В. Духовный кризис: проблемы определения и диагностики // Психологическая диагностика. 2005. № 1. С. 51-71.
