CC BY
65
ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ
УДК 159.9
ОСОБЕННОСТИ НАРУШЕНИЯ ЛИЧНОСТИ И САМОСОЗНАНИЯ
У ДЕЛИНКВЕНТОВ
© 2010 г. А.А. Воробьёв
Камчатский государственный университет, Kamchatka State University,
ул. Пограничная, 4, г. Петропавловск-Камчатский, 683032, Pogranichnaya St., 4, Petropavlovsk-Kamchatskiy, 683032,
[email protected] [email protected]
Анализируются особенности личности и самосознания делинквентов по качеству самоценности, которое показывает характерные отличия самосознания делинквентов и законопослушного человека и может служить диагностическим критерием.
Ключевые слова: самосознание, личность, деструктивность, поведение, преступник, самоценность, ценностно-смысловая сфера самосознания, аффективная сфера самосознания, регулятивная сфера самосознания (эго).
In article features of the person and consciousness of criminals on quality of self-value which shows characteristic differences of consciousness of criminals from consciousness of the legislative person are analyzed and can serve as diagnostic criterion.
Keywords: self-consciousness, person, destructiveness, behaviour, criminal, self-value, valuable semantic, sphere of consciousness, аffective sphere of consciousness, regulation sphere of consciousness (еgo'J.
Делинквент (от лат. delinquens - правонарушитель) -субъект, чье отклоняющееся поведение в крайних своих проявлениях представляет собой уголовно наказуемые действия [1].
Современные реалии общественной жизни в России характеризуются неуклонным ростом преступного поведения среди всех слоев российского общества, которое все чаще проявляется в фактах жестокого насилия над личностью. В начале XXI в. цинизм и жестокость захлестнули современную молодежь и через нее находят свое дальнейшее развитие в армейской среде - на военной службе. Повышение эффективности психологической работы по профилактике и предупреждению преступлений и правонарушений сегодня остро актуализировало проблему поиска внутренних детерминант-активаторов делинквентного поведения на уровне особенностей самосознания.
Многие авторы, изучавшие психологию преступного поведения, к его личностным предикатам относят агрессивность, тревожность и импульсивность как черты личности, а социально-психологической причиной возникновения и развития преступности считают взаимную отчужденность людей друг от друга как характеристику общества [2, с. 16 - 25]. В западной социологии в 20-е гг. прошлого века, обычно без употребления самого термина «отчуждение», анализировался такой его аспект, как социальная аномия [3], выражающая отношение человека к социальным нормам и ценностям, утрата которых ведет к делин-квентному поведению. Аномия также обозначает отсутствие эталонов, стандартов сравнения с другими людьми, которые позволили бы оценить свое место в социальной структуре, выбрать образцы поведения,
без чего оно становится неопределенным, колеблясь (в социальном плане) от нормы до патологии. Американский ученый В. Фоке рассматривает крайнюю форму выражения аномии - отчуждение [4], как отход индивида от нормального общества и вступление в контакт с другими людьми и целыми группами лиц, сходным образом отстранившимися от общества. Он связывает его с образованием преступных групп, в которых отчужденные люди находят возможность разрешать общие для них проблемы.
Несколько иную, но, на наш взгляд, более глубокую и верную мысль на психологические причины преступного поведения высказывает Р. Мэй, утверждая, что социальное отчуждение в разобщенном обществе переходит во внутриличностное безразличие и трактуется как «утрата внутренней способности быть личностью» [5, с. 37]. Состояние современного общества и личности автор описывает термином «апатия»: «...он больше всего соответствует описываемому мною состоянию: "отсутствие чувств, страстей, эмоций или волнения, безразличие. Апатия - это уход чувств; она может начинаться со стремления к невозмутимости, с отработанной привычки к беззаботности и отстраненности"» [5, с. 12]. Автор указывает на естественную взаимообразующую связь между апатией и насилием. «Апатичный образ жизни провоцирует насилие; а в тех случаях, о которых шла речь выше (страх быть, в чем-либо, замешанным), насилие способствует распространению апатии. Насилие - это абсолютно разрушительный суррогат, который моментально заполняет созданный равнодушием вакуум....Когда внутренняя жизнь превращается в пустыню, когда слабеют чувства и набирает силу апатия, когда чело-
век не может воздействовать на другого человека или по-настоящему задеть его за живое, тогда вспыхивает насилие, - как демоническая потребность в контакте, бешеная сила, рвущаяся к этому контакту самым прямым путем из всех возможных» [5, с. 13]. Лейтмотивом преступного поведения, по мнению автора, становится вызов социальному отчуждению и обезличиванию, лишающие человека полноты существования, возможности чувствовать себя индивидуальностью и свободно изъявлять свою волю.
Таким образом, чувство отчуждения и порождаемое им насилие возникает из переживания человеком острого внутреннего противоречия между чувствами утраты своей индивидуальности в обществе и жесткой зависимости от него. Во многих работах, посвященных отчуждению, выражается протест против обесчеловечивания личности, растущая тревога за распад общества на изолированные составные элементы [5].
Наиболее емкое по охвату темы и интересное для нас объяснение психологических механизмов делин-квентного поведения представлено в трудах О. Вей-нингера [6], который раскрывает психологию преступного поведения с позиции нравственности через внутренний мир и самосознание преступника. О. Вейнингер определяет преступника в общем как человека, причиняющего страдания и ущерб другим людям. Проанализировав и обобщив основные виды насильственно-преступного поведения, он приходит к важному для нашего исследования выводу: главной психологической причиной и источником преступного поведения является утрата личностью самоценности. Развитие этой мысли красной нитью проходит в его работе «Пер Гюнт и Ибсен»: «Г. Ибсен (автор поэмы «Пер Гюнт») знает ... что только обладание ("интеллигибельным") "я", обладание личностью сообщает ценность человеку, и что отсутствие таковой в человеке создает потребность приобрести эту ценность извне» [6, с. 31]. О. Вейнингер, являясь глубоким почитателем и последователем Ф. Ницше, утверждавшим, «что стремление к силе бесконечно глубоко заложено во всяком живом существе», трансформирует эту формулу приматом «ценности» над «силой» и провозглашает в качестве главного направления развития человека движение к ценности - ценностный вектор, полагая его самым важным и последним отличием человека от животного: «.что же касается специально человека, то самое глубокое в нем и его последнее отличие от животного, как мы думаем, представляет не стремление к силе, а стремление к ценности» [6, с. 32].
Б.С. Братусь также придает ключевое значение понимания «личности» именно как самоценности и отводит этому понятию особую роль в дальнейшем развитии психологии [7]: «Понимание человека как самоценности, как способного к развитию вне любых "заранее установленных масштабов" - великая заслуга философской мысли. Но психология, как правило, не может прямо и непосредственно приступить к изучению этих и других умопостигаемых сущностных
свойств.. Объектом психологического изучения в этом случае становится личность человека, которая, будучи способом организации достижения человеческой сущности, приобщения, овладения сущностными силами, сама по себе не является безмасштабной - ее масштаб и границы определены тем вышележащим уровнем, к достижению которого она направлена» [7, с. 60].
0. Вейнингер определяет сущностные качества преступника как человека, грехопадение которого постоянно продолжается и усиливается и который не делает никаких попыток уйти от греха [6]. Радость земной жизни для него выше всего, и он также единственный человек, который не чувствует себя несчастным, хотя в сущности, как показывают его поступки, он, несомненно, самый несчастный человек. Преступник всю свою жизнь живет без «единства» сознания, без всеобъединяющего «я», которое знает все, что он делает, и во всем дает себе отчет; преступник распадается (совершаемые им преступления служат для него последним средством, предохраняющим его от распадения). У преступника нет стремления к ценности, или, что то же, нет воли, он постепенно превращается в ничто, опускается в тьму, становится беспомощным. Человек становится преступником в силу непонятного самопроизвольного акта - отказа от индивидуальной ценности [6, с. 135]. О. Вейнингер раскрывает главный психологический посыл ко всякому преступлению как способ восполнения преступником своего утраченного «Я» (самоценности «Я») двумя основными способами: первый - идентификацией себя с другими людьми и обстоятельствами; второй - самоподчинением им или изъятием и присвоением себе чужих ценностей посредством применения насилия. Там, где этот абсолютный функционализм (отношение преступника к обстоятельствам и людям в качестве раба или деспота) еще не установлен, он ненавидит, как ненавидит он свое интеллигибельное «Я», т. е. отрицает; ненависть ведет к убийству, как любовь к жизни. Поэтому преступник питает глубокую ненависть к мысли о бессмертии -бессмертие есть частный случай свободы, именно свободы от времени [6, с. 137 - 138].
Анализ изложенных взглядов О. Вейнингера на психологию преступника позволяет сделать следующие предположения, относительно главных особенностей его самосознания:
1. Утрата преступником собственной самоценности и связь этой утраты со стремлением компенсировать ее насильственным изъятием у других, означает такое уплощение (уменьшение интимной глубины) его внутреннего мира и деполяризацию всей ценностно-смысловой сферы, когда у человека сильно ослабляется или полностью утрачивается способность к самосозерцанию, а культурные ценности и нормы заменяются на противоположные: добро - злом, правда - ложью, любовь - ненавистью и т.п.
2. Утрата самоценности проявляется в непреходящем чувстве внутренней пустоты, бессмысленности своего существования, эмоциональном самоне-
приятии и в порождаемом ими страхе одиночества, в блокировании процессов самоотношения и отрицании всякой критики; в ненавистном отношении к социально успешным и самодостаточным людям.
3. Преступник получает удовлетворение, причиняя страдания другим, приближая их к уровню собственных страданий, пытаясь сделать их такими же неполноценными как и он сам, а завладев чужими ценностями - жизнью или вещами, он присваивает их себе, наслаждаясь мнимым превосходством над неспособными на подобное преступление людьми.
4. Сознание насильственного преступника направлено преимущественно вовне, так как его внутренний мир уплощен и лишен глубины интимного содержания и, чтобы совсем не утратить сознательность своего существования, он вынужден постоянно наполнять его чужими - ворованными ценностями, впечатлениями и оценками (чужой сознательностью).
5. Мы считаем, что именно поэтому настоящие преступники талантливо притворчивы и демонстративны; их потребность манипулировать мнением окружающих ради формирования у них нужных им впечатлений и оценок (заниматься пиаром) для них самих есть жизненная необходимость. Вне социума они просто «ничто», и оставаясь длительное время в одиночестве или терпя порицания от значимых людей, преступник погружается в невыносимую пустоту и темноту своей души, чего всеми силами он и пытается избежать.
Эти выводы соответствуют результатам современных исследований психологии преступной личности. Так, Ю.М. Антонян отмечает [4], что проведенное А.Р. Ратиновым и его сотрудниками исследование с помощью разработанного ими теста «смысл жизни», содержащего 25 пар противоположных суждений, позволило выявить существенные различия между преступниками и законопослушными гражданами, и наиболее сильные - между преступниками и активно-правомерной группой по всем шкалам теста. Последние намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению ко всем базовым ценностям, общему самоощущению, оценке смысла своей жизни, особенно в отношении к таким ценностям, как общественная деятельность, эстетические удовольствия, брак, любовь, дети, семья. Преступники более фаталистичны и меланхоличны, они крайне отрицательно оценивают прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные перспективы, у них снижена потребность в саморегуляции и в дальнейших планах они предпочитают беззаботное существование [4, с. 63].
На основе анализа изложенного материала мы пришли к выводу, что главным признаком самосознания насильственных преступников является негативная самоценность (отрицательная самоценность), что проявляется: в уплощении внутреннего мира (уменьшение интимной глубины с утратой способности к самосозерцанию) и деполяризации ценностно-смысловой сферы (зло становится добром); эмоциональном неприятии себя через блокирование и
отрицание собственных недостатков или ненавистное отношение к ним; усилении регулятивно-волевой сферы самосознания приданием ей аффективной доминанты во внешней активности; общей эгоцентрической направленности личности и внешнем локусе-контроля; ненавистно-агрессивном отношении к социально успешным людям.
С категорией самоценности и ее значением в структуре самосознания личности связаны работы Б.С. Братуся, Д.А. Леонтьева и др. Важные результаты для выделения данной категории в сложившейся системе определений, характеризующих самоотношение человека, получены Т.Б. Беляевой при исследовании особенностей самоценности в юношеском возрасте [8], а именно эмоционально-ценностного отношения к себе у девушек 17 - 18 лет. Автор делает следующие основные выводы:
1. Между самоценностью и самооценкой существует неоднозначная взаимосвязь: высокий уровень самоценности позволяет иметь более объективные самооценки, так как самооценка выступает как частный случай, не оказывающий существенного влияния на самоценность.
2. В случае низкой самоценности самооценки субъекта носят более эмоциональный характер, так как субъект, не удовлетворивший свою потребность в высоком уровне самоценности, будет испытывать напряжение этой потребности и очень зависеть от конкретных оценок, даваемых ему окружающими, а также от тех оценок, которые он определяет сам путем сравнения себя с эталонами.
3. Уровень самоценности личности связан с общим переживанием удовлетворенности или неудовлетворенности, осмысленности или бессмысленности, результативности или нерезультативности своей жизни, возможности ею управлять, ставить перед собой цели и смотреть в будущее с разной степенью оптимизма [8, с. 15].
Одно из направлений научных исследований проблем деструктивной личности и поведения посвящено раскрытию психологических механизмов развития деструктивности. В частности, А.В. Сырцев исследовал клинико-психологические механизмы деструктивного поведения у подростков с дисгармонией психического развития - выпускников детских домов (ВДД) в зависимости от выраженности критериев де-структивности: наличия и объема социальных связей [9], характера социальных связей и уровня асоциаль-ности (синдромом заброшенности К. Хартмана) и выделил три основных типа механизмов нарушений поведения у подростков с дисгармонией психического развития:
- при первом типе нарушения (с незначительно-выраженной деструктивностью) социальные связи сохранны, поведение направлено на просоциальную деятельность и характеризуется пассивностью, неэффективностью и неконструктивностью. Характер нарушений обусловлен слабостью когнитивной деятельности личности, наличием внутриличностных конфликтов, крайне ограниченным репертуаром адап-
тивных моделей поведения и слабой устойчивостью психической адаптации;
- при втором (с выраженной деструктивностью) социальные связи фрагментарны, поведение направлено на просоциальную деятельность и характеризуется средне выраженной деструктивностью. Характер нарушений обусловлен выраженностью доминантности в структуре личности, высокой стенично-сти, конфликтами в мотивационно-потребностной сфере, устойчивыми дезадаптивными моделями в поведенческом репертуаре и нестойкой психической адаптацией;
- при нарушениях третьего типа (с сильно выраженной деструктивностью) социальные связи разорваны, поведение направлено на диссоциальную деятельность и характеризуется выраженным импульсивным, деструктивным и аутодеструктивным поведением. Характер нарушений обусловлен системной дезорганизацией личностной сферы: высокой лабильностью аффективных реакций, рассогласованностью механизмов регуляции активности. Механизмы компенсации характеризуются устойчивыми дезадаптивными моделями в поведенческом репертуаре, психическая адаптация имеет стойкие нарушения [9, с. 214].
Беря за основу эти три механизма нарушения поведения и принятую нами теоретическую модель функционирования самосознания в процессе переживания, можно полагать [10], что основной причиной и главным признаком деструктивного самосознания подростков ВДД является нарушение его целостности из-за недоразвития-дезинтеграции ценностно-смысловой сферы или общей личностной незрелости, что более всего соответствует понятию «личностный инфантилизм», который обычно развивается на почве психического инфантилизма. При этом ведущая личностная ценность низведена к ситуативной витальной потребности в безопасности и комфорте, соответственно фокус рефлексии концентрируется в чувственной сфере, придавая Эго аффективную доминанту. Отношение к действительности характеризуется в основном страдательной, созерцательной и импульсивной позицией. Вследствие чего, поведение подростков мотивируется внешними факторами и носит ситуативный характер. Степень выраженности критериев деструктивности, которые в основном определяются характером социальных связей, прямо коррелирует с неадекватной самооценкой, импульсивностью, тревожностью, осознанностью, рассогласованностью эмоционально-волевой регуляции поведения, агрессивностью и аутоагрессивностью.
Причем у подростков с незначительно выраженной деструктивностью, характеризующейся асоциальным поведением, отличительной чертой, по выводам А.В. Сырцева, является: «пассивность, ригидность, нерешительность в социальных взаимодействиях на фоне внутриличностных конфликтов. вызванная незрелостью коммуникативных способностей в структуре личности, бедностью поведенческого репертуара, ограниченностью саморегуляции в социальных взаимо-
действиях. Защитные механизмы имеют преимущественно аутоагрессивную направленность и внутренний локус контроля» [9, с. 204].
Можно заключить, что деструктивность поведения данной категории подростков на уровне самосознания в целом детерминирована несформированностью ре-гулятивно-волевой сферы - Эго.
У подростков с выраженной деструктивностью, характеризующейся антисоциальным поведением, ведущими факторами, влияющими на формирование деструктивных моделей поведения, являются ослабление ценностно-смысловой и усиление аффективной доминаты Эго, что на личностном уровне, по выводам А.В. Сырцева, «проявляется в завышенной самооценке и социальной доминантности. Защитные механизмы имеют преимущественно агрессивную направленность и внешний локус контроля» [9, с. 205].
У подростков с сильно выраженной деструктивно-стью отличительным признаком самосознания является ослабление Эго, вызванное рассогласованием когнитивной и аффективной сфер, что, по мнению автора, проявляется общей дезорганизацией личности и поведения: «высокие фрустрированность и напряженность, выраженная эмоциональная и интеллектуальная дезорганизация поведения. В этой группе резко выражены эмоциональная нестабильность, неспособность управлять эмоциями, неустойчивость интеграции поведения. Деструктивное поведение среди этой категории может формироваться под влиянием высокой лабильности в эмоционально-волевом блоке структуры личности, высокой стеничности, тревожности и интровертирован-ности личности. Механизмы компенсации характеризуются устойчивыми дезадаптивными моделями в поведенческом репертуаре, психическая адаптация имеет стойкие нарушения» [9, с. 206].
На наш взгляд, автор, характеризуя третью группу подростков, описывает психопатические черты, которые прямо свидетельствуют о существующей обратной корреляции между степенью деструктивности и уровнем сознательности личности или ее психического здоровья. Они, по нашему мнению, скорее соответствуют носителям аномального - психопатического типа деструктивного поведения.
На основе проделанного анализа мы полагаем, что в трех основных подгруппах исследуемых подростков -ВДД просматриваются три основных признака самосознания, раскрывающих причины и механизмы развития деструктивности личности и поведения:
1. Нарушение целостности самосознания личности, определяемое низкой степенью интегрированности отношений с миром в результате недоразвития ценностно-смысловой сферы [11, 12], что находит свое проявление в симптомах личностного инфантилизма и свойственно всем трем подгруппам.
2. Нарушение самоценности самосознания, вызванного недоразвитием ценностно-смысловой сферы и негативным самоотношением. Этот признак в большей степени соответствует второй и третьей подгруппам.
3. Нарушение аутентичности самосознания, характеризующееся функциональной рассогласованностью
ценностно-смысловой и аффективной сфер, соответствует первой и третьей подгруппам.
Полагаем, что выделенные критерии самосознания: целостность, аутентичность и самоценность - очень важны и нуждаются в дальнейшем исследовании.
Литература
1. Краткий психологический словарь / под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. Ростов н/Д, 1999. 512 с.
2. Вассерман Л.И., Беребин М.А., Косенков Н.М. О системном подходе к оценке психологической адаптации // Обозр. психиатрии и медицинской психологии. СПб., 1994. № 3.
3. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд : пер. с фр. с сокр. / под ред. В. А. Базарова. М., 1994. 399 с.
4. См: Антонян Ю.М. Психология преступника и расследования преступлений. М., 1996. 336 с.
5. May R. Love and Will. N.-Y., 1969. 352 p.
Поступила в редакцию
6. Вейнингер О. Последние слова. Пол и характер : сб.: пер. с нем. Мн., 1997. 416 с.
7. БратусьБ.С. Аномалии личности. М., 1988. 304 с.
8. Беляева Т.Б. Особенности эмоционально-ценностного отношения к себе в юношеском возрасте // Вестн. Новгородского гос. ун-та. 1998. № 6. С. 12 - 18.
9. Сырцев А.В. Клинико-психологические механизмы деструктивного поведения у подростков с дисгармонией психического развития : дис. ... канд. психол. наук. СПб., 2003. 246 с.
10. Воробьев А.А. Регулятивные функции самосознания в процессе переживания // Изв. вузов. Сев-Кавк. регион. Обществ. науки. 2009. № 3. С. 90 - 94.
11. Иванов В.П. Мировоззрение как форма сознания, самоопределения и культуры личности // Мировоззренческая культура личности: философские проблемы формирования. Киев, 1986. С. 10 - 88.
12. Леонтьев Д.А. Психология смысла : дис. ... д-ра психол. наук. М., 2001. 484 с.
_9 декабря 2009 г.
