CC BY
10
ГЛОБАЛЬНЫЕ
ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ
Вестник Челябинского государственного университета. 2021. № 11 (457).
Философские науки. Вып. 62. С. 5—10.
УДК 123.1 DOI 10.47475/1994-2796-2021-11101
ББК 87.12
Особенности исследования нормативности социального бытия в различных онтологических системах
В. А. Жилина, КМ. Креписов
Магнитогорский государственный технический университет им. Г. И. Носова,
Магнитогорск, Россия
Статья посвящена актуальной проблеме нормативности в системе социальных отношений. Справедливой критике подвергнута концепция отождествления нормы с правилом поведения и убедительно показана онтологическая укорененность нормы в структурах социального бытия. Вместе с тем демаркирована нормативность и социальная закономерность. Выявление онтологических корней нормативности социального бытия построено на сравнительном анализе основных онтологических подходов, которые структурированы в соответствии с традиционной классификацией. Авторы доказательно раскрывают сильные и слабые стороны каждого онтологического подхода в исследовании нормативности. Особое внимание уделено мировоззренческому характеру нормы в современных условиях. Показано, что нормативность не является следствием развития автономных феноменов культуры, а, наоборот, выступает детерминационным фактором, определяющим специфику форм общественных отношений.
Ключевые слова: норма, субъект, онтология, культура, материализм, идеализм.
Современная эпоха в силу многих закономерностей все более актуализирует проблему свободы человека. Цифровизация социальных отношений, глобализация коммуникаций, возрастающие потоки информации пронизывают социальное пространство множеством ограничительных линий, фактически превращая процесс существования современного субъекта в некий детерминацион-ный алгоритм. В настоящее время изменены и внутренние и внешние условия включения человека в мир [9]. Если на рубеже XIX—XX столетий экзистенциализм указывает на главные угрозы свободе через потерю смысла в экзистенции и, соответственно, в разрастающемся разрыве бытия и существования, то сегодня можно констатировать появление уникального феномена: наблюдаема подмена свободы некоторыми алгоритмами. В самой экзистенции обнаруживается система симулякров: например, информационные пото-
ки детерминируют многослойность структурных уровней, которые автономны по отношению к друг другу и безосновны по наподобие рекламы. Цифровизация в оформлении процедурной стороны социальных взаимодействий уже сегодня диктует определенную последовательность операций во многих видах деятельности. Культура, обретая лингвистическую полиморфозность, агрессивно подчиняет субъекта правилам того или иного языка, количество которых постоянно возрастает. Безусловно, поле свободы начинает терять целостность, в результате чего нарушается суть самой социальной активности субъекта. При этом существенно меняется постановка проблемы свободы. Если ранее в этой проблеме доминировала содержательная сторона, то теперь наиболее актуальна демаркационная линия свободы от нормативности как способа организации социума. Если сведение свободы к необходимости отчасти
считается некоторым анахронизмом в теории, то применительно к норме обнаруживается тенденция фундирования ею свободы. Варианты самые разные: от полной зависимости свободы от нормы до автономности нормы от свободы [4]. Это актуализирует необходимость анализа нормативности как самостоятельной области теоретического анализа. Сама норма часто рассматривается как простое ограничение, что создает иллюзию ее произвольно субъективного происхождения. Это не просто ведет к теоретическим заблуждениям. Отсюда понятна, например, близость к проблеме нормы спекулятивных рассуждений о природе социальной манипуляции как деструктивном явлении в социуме. А это выводит теоретические исследования в область практической апробации и в развертывании сознательного фактора социальной закономерности чревато некоторыми деструктивными последствиями в реальном состоянии общественных отношений.
Безусловно, проблема нормативности, так или иначе, ближе всего к такой области философии как философия права. Но следует отметить, что в настоящее время исследователи проявляют большой интерес к данной проблеме именно в онтологическом аспекте. Интересная дискуссия по проблемам нормативности человеческого бытия, например, развернулась в 2008 г. в Саратовской государственной академии права, где нормативность анализировалась не только в аксиологическом поле соотношения права, морали и нравственности, но и была сделана попытка определить ее место в процессах антропогенеза и социогенеза [2]. В целом, в аспекте определения нормы в системе социальных закономерностей исследованы многие стороны социальной нормативности, например, в соотношении с другими обобщёнными феноменами социальной культуры. Но современные изменения в социальном поле настоятельно требуют более глубокого онтологического анализа реальной сущности нормативной стороны социального бытия. Для этого необходимо проанализировать соотношение позиций различных онтологических школ в определении сути человеческой нормы. Следует отметить, что так как норма в любом рассмотрении всегда будет нести в себе сознательную реакцию субъекту, то в исследовании ее онтологических корней необходимо исходить не из прямых посылок той или иной онтологии, а из гносеологических стратегий онтологических направлений.
В традиционном признании полной автономности нормы в социальных отношениях, наверное, прежде всего, следует обратить внимание на «платонические» онтологии, где социальные
закономерности по аналогии с духовным будут иметь трансцендентную природу. Платонизм привлекателен в поисках онтологических корней нормативности социального бытия тем, что норма, как бы, сразу получает обоснование действенности собственной директивности. В силу принадлежности к трансцендентному, она становится субстанциональной закономерностью, но при этом сохраняет возможности приращения собственного содержания со стороны субъекта при допущении его социального творчества. В основе такой онтологической трактовки нормативности лежит факт идеальности нормы. Более того, норма не просто снимает в себе идеальность во взаимодействии человека с миром, она снимает в себе грани цели, то есть она идеально активна. Причем, ее идеально активная природа предшествует самому процессу деятельности человека в любом виде действия. При этом любой социальный анализ вскрывает целостность системы норм — морали, права, корпоративного поведения и т. д. В сохранении своей уникальности разные нормы тем не менее, демонстрируют единое основание: быть не правилом, а нормой. Отсюда логично предположить наличие общего онтологического основания, которое и способно сделать норму нормой. Норма сверхпространственна, не подвластна временным изменениям и, самое главное, уверенно сочетает в себе и материальное, и идеальное. Для выяснения онтологической природы нормативности бытия в принятии такого подхода в качестве некоторого исходного основания значимым представляется признаваемая принципиальная невозможность выведения нормативности из внешнего опыта. Напротив, в процессах инкультурации и социализации именно норма становится исходной точкой формирования нашего социального багажа. И еще — в рамках такого онтологического допущения нормативность получает закономерное обоснование собственной автономности. Отчасти, возможно понимание того, почему в условиях отсутствия непосредственных информационных контактов в разных социумах в начале истории закладывается общее понимание предельности дилеммы добра и зла в основании морали, почему запрет инцеста в социальных связях становится абсолютным и так далее. Никакая привязка к непосредственному эмпирическому опыту — это объяснить не может. Из трансцендентности нормы, также, легко выводимо более общее онтологическое основание единства социума и всего человечества в целом. Приобретая черты некоторой субстанции в социальном норма служит универсальной структурой между конкретными элементами общества.
С точки зрения современного анализа специфики социального процесса нормативности бытия следует отметить еще один момент. Косвенно такой онтологический подход к природе нормы способен прояснить постоянно расширяющееся поле религии в культуре. Любая трансцендентность, так или иначе, провоцирует признание потустороннего (а в социальном измерении — и абсолютного) начала. Но трансцендентность природы нормы подпитывает религию особо: религия сама в культуре формируется как автономный регулятор. И, если ее регулятивность имеет субстанциальные истоки, то развитие закономерно будет расширяться. Этот факт позволяет предположить, что исследование онтологической укорененности религиозных норм в бытии человека может способствовать прояснению вопроса о природе нормы как таковой.
Но несмотря на многие обозначенные теоретические преимущества рассмотрение нормативности социального бытия в рамках платонических онтологий не может считаться универсальным.
В качестве одной из главных трудностей можно отметить некий социальный «пантеизм» при таком рассмотрении нормы. Нормативность абсолютизируется как идеальное естество социальности, а исторически раскрывается в деяниях человека. В аспекте социальной практики вот оно основание признания закономерности алгоритмизации социальной жизни человека. Но в плане рационального анализа все еще сложней. Трансцендентная замкнутость нормы на саму себя констатирует: ее саморазвитие достигает некоторого предела самоосуществления в самом человеке. Для гносеологической стратегии самого Платона, а впоследствии и для Гегеля — это нормально, но применительно к анализу социального бытия становится препятствием: тогда история неизбежно должна иметь некую вершину и результат. Такая теория попросту несовместима с практикой, которая, как раз, демонстрирует противоположное — постоянная социальная изменчивость с возрастанием фактора неопределенности.
С точки зрения классического онтологического подхода в таких рассмотрениях нормы возникают традиционные для платоновской системы препятствия. Наиболее наглядные: во-первых, невозможность совмещения транцендентности нормы и социального творчества человека; во-вторых, возникает разрыв нормы и ее носителя, который находится за пределами трансцендентного; в-третьих, невозможность соотнесения идеальной нормативности с конкретными нормами конкретной культуры конкретного социума. В этом аспекте не утрачивает актуальности и сегодня критика
Платона Лосевым: в стремлении абсолютизировать онтологическую сторону трансцендентного Платон фактически превращает последнее в простую умственную конструкцию [1]. Платонизм всегда приводит к формированию реалистически ориентированной гносеологической стратегии со всеми ее недостатками.
Платоническим формам онтологии традиционно противопоставляются имманентистские концепции бытия, что применительно к норме означает признание нормативности внутренне присущей закономерностью социального бытия. Другими словами, тогда не экзистенция погружается в норму, а, напротив, норма включена в непосредственный процесс существования субъекта. Общим корнем с предыдущим рассмотрением выступает доминанта идеального фактора в деятельности человека. В соответствии с классическим делением онтологических систем в этом подходе возможно допущение как субъективистских, так и объективистских форм имманентных онтоло-гий. Так как норма находится в области границ сознательного и объективного факторов социальной закономерности, то традиционные онтологические проблемы при ее анализе трансформируются наличием воли субъекта. При субъективном имманентистском рассмотрении, например, солипсизм приобретет форму произвола субъекта и логично выведет на доктрины волюнтаризма. На риски «объективного» имманенизма указывает еще Франк, когда признание объективного компонента в индивидуальной духовной деятельности человека всегда будет означать подчинение реальной активности определенному устойчивому априорному содержанию [5]. Им же доказательно прослежены все риски такого онтологического принципа и раскрыта неизбежность ловушек все того же солипсизма. Применительно к феномену нормативности это также означает косвенное доказательство некоторого божественного происхождения нормы, и исследование попадает в уже рассмотренное русло трансцендентализма. Следует отметить, что при акценте специфики нормы в разных этнических культурах применительно к анализу русского варианта нормативности культуры «объективный» имманенизм ближе всего к традициям русской религиозной философии и выводит на варианты метафизики всеединства [7]. В таком случае норма фактически сливается с ответственностью, так как деятельность субъекта нацелена на раскрытие потенциального нормативного содержания. Здесь норма неизбежно будет граничить с долгом и, тем самым, произойдет сужение поля нормативности до действия моральных норм.
Очевидно следует констатировать, что в пессимистических гносеологических доктринах норма также будет констатироваться в рамках волюнтив-но-произвольного подхода. Более того, анализ нормативности социального бытия, например, в рамках скептицизма косвенно обоснует жизненность анархических доктрин. Борьба скептиков с догматизмом, признание возможности на каждое обоснованное положение представить равно убедительное и обоснованное противоположное суждение и правило создают фундамент отрицания легитимности власти человека над человеком. Более того, формы скептицизма, построенные на позициях онтологии Юма, способны в социальной практике уводит в плоскость множества виртуальных слоев социальности. Если в нормативности заложено сомнение ради самого сомнения целостность социальной системы, в основе которой лежит такая норма, изначально разрушается. Но без опоры субъект не может, отсюда скептицизм детерминирует появление догматического восприятия нормы. Косвенно это объясняет имманентную связь анархизма и тоталитаризма в социальной практике.
Условно обозначенные как праксеологические гносеологические доктрины, вырастающие из одноименных онтологий, занимают некоторое промежуточное положение в онтологических систематизациях. В прагматических онтологических конструкциях нормативность социального бытия напрямую выводится из пользы нормы для общественных отношений. Норма отождествлена с правилом. Правильное же — «это просто лишь удобное в образе нашего поведения» [3, с. 134]. По аналогии с истиной: «...мы должны жить той истиной, которой в состоянии достичь сегодня, и быть готовыми назвать ее завтра ложью» [3, с. 137] норма утрачивает полностью устойчивость в системе социальных коммуникаций. Такое толкование нормативности социального бытия может быть рассмотрено в качестве онтологически обоснованного необходимого элемента манипулирования социальным субъектом. В измененных социальных условиях необходимо учитывать, что сам прагматизм в свое время закладывает основы семиотики, обосновывая, тем самым, начало операционалистского подхода к знанию. Последующее лингвистическое направление развития культуры успешно эксплуатирует этот подход в обоснованности утилитарных трансформаций языкового поля. Операционалистский подход в отношении социальных отношений сегодня может быть весьма эффективным в обосновании закономерности и особенностей цифровизации социума. В таком случае онтологическая укорененность
нормы в социальном бытии служит основанием алгоритмизации общественных отношений. Социальный субъект из творца становится всего лишь инструментом воплощения абсолютных нормативных актов. Принципиально меняется понимание самой социальной закономерности: социум предстает как некоторая система проблемных ситуаций, а норма одновременно является и площадкой их развертывания, и механизмом их преодоления. Следование норме тогда помещает субъекта в территории успеха, а выпадение из поля действия нормы обрекает субъекта на неуспех. Последнее созвучно новейшим социальным тенденциям в видимом доминанты моды над сущностными закономерностями. Однако уровень явления не может заменить собой уровень сущности в онтологическом измерении.
В рамках другого праксеологического онтологического подхода — диалектического материализм ведущими в исследовании нормативности социального бытия становятся принцип практики и принцип отражения в познании. При использовании первого норма трактуется как элемент логического в историческом развитии. Норма есть грань исторической закономерности. Ее основания заложены в труде, в процессах социальных коммуникаций, в процессах отчуждения как формы развертывания социального бытия. Недостатком такого анализа проявляется отсутствие четкой демаркации специфики именно нормы в рассматриваемых феноменах. Как правило норма попросту помещена внутрь их специфики. Чаще всего это приводит к рассмотрению ее в качестве регулятора, что, опять-таки, отождествляет норму с простым правилом поведения [8]. При использовании в анализе второго принципа — принципа отражения нормативность становится неотъемлемой частью знания человечества. Норма общественного сознания рассматривается как «снятие» реальной социальной нормы, что заставляет предположить в основном допущении этой доктрины — в материи некоторого изначального свойства подобного свойствам нормативности социального бытия. Налицо смешение трансцендентализма и имманенизма.
Таким образом, проведенный анализ в рамках традиционных онтологических систем показывает кризисное состояние теоретической мысли в области исследования нормативности социального бытия. Можно констатировать, что общий кризис детерминирован анахронизмом антропоцентризма и технократизма в онтологии. Представляется эффективным обращение к онтологическим направлениям XX века в допущении дорефлексивных структур наряду с рационалистическим объясне-
нием мира. В частности, рассмотренное в рамках феноменологической редукции «преодоление сопротивления миру» способно прояснить онтологическую субстанциональность нормативности социального бытия. «...Идеация означает постижение сущностных форм построения мира на одном примере соответствующей сущностной сферы... Знание, которое мы получаем таким образом, имеет силу для бесконечной всеобщности всех возможных вещей, имеющих эту сущность...» [6, с. 162]. В данном случае заявлена реальная претензия на выяснение чистой сущности нормы как неотъемлемой черты в характеристиках социального субъекта. Норма в таком случае сохраняет важную характеристику — мировоззренческую природу. В своих основаниях независимо от вы-
бранного подхода в анализе норма — это снятие активного взаимодействия человека и мира. Культура возникает как опредмечивание констриуро-вания субъектом собственного мира в качестве посредника в отношении к объективному миру. Мир как автономность будет сопротивляться конструкциям субъекта, так как последние есть не что иное как трансформации самой реальности. Одновременно субъект не может выйти из взаимодействия, ему это взаимодействие дано в качестве переживания. «Переживание «сопротивления мира»», которое «предшествует всякому сознанию, всем представлениям и восприятиям» [6, с. 163] и может быть взято в качестве реального онтологического основания нормативности социального бытия.
Список литературы
1. Лосев, А. Ф. История античной эстетики / А. Ф. Лосев // Поздний эллинизм. — М., 1980. — С. 396—397.
2. Невважай, И. Д. Международная конференция «Мир человека — нормативное измерение» / И. Д. Невважай, В. С. Слобожникова // Философия и общество.— 2008. — Вып. 4 (52). — URL: https:// www.socionauki.ru/journal/articles/130295/ (дата обращения: 09.09.2021).
3. Уильям, Дж. Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления / Дж. Уильям. — Спб. : Шиповник, 1910. — 244 с.
4. Шевченко, А. А. Понятия «Нормативность» и «Конструктивизм» в социальной теории / А. А. Шевченко // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. — 2010. URL: https://cyberleninka.rU/article/n/ponyatiya-normativnost-i-konstruktivizm-v-sotsialnoy-teorii (дата обращения: 09.09.2021).
5. Франк, С. Л. Предмет знания. Душа человека / С. Л. Франк. — М. : АСТ 2000. — 992 с.
6.Шелер, М. Положение человека в космосе // М. Шелер. Избранные произведения. — М. : Гнозис, 1994. — С. 129—193.
7. Шпет, Г. Г. Философские этюды / Г. Г. Шпет. М. : Прогресс, 1994. — 374 с.
8. Main risks of civic self-identification of the subject in modern Russian society / V.A. Zhilina, N.V. Kuznetsova, M.P. Akhmetzyanova, M.S. Teplykh, E.A. Zhilina // The European Proceedings of Social & Behavioural Sciences EpSBS. Conference: SCTCGM 2018 — Social and Cultural Transformations in the Context of Modern Globalism /ed. D.-K. S. Bataev, H.I. Ibragimov. — 2019. — P. 1897—1905.
9. Zhilina, V. Transformation of human capital phenomenon: making of new research paradigm / V. Zhilina, N. Kuznetsova, E. Zhilina // Advances in Social Science, Education and Humanities Research : Proceedings of the Ecological-Socio-Economic Systems: Models of Competition and Cooperation (ESES 2019). — 2020. — P. 74—78.
Сведения об авторах
Жилина Вера Анатольевна — доктор философских наук, доцент, заведующая кафедрой философии Магнитогорского государственного технического университета им. Г. И. Носова, Магнитогорск, Россия. vera-zhilina@yandex.ru
Креписов Константин Михайлович — аспирант кафедры философии Магнитогорского государственного технического университета им. Г. И. Носова, Магнитогорск, Россия. krepisov@mail.ru
10
B. A. Wunma, K. M. KpenucoB
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2021. No. 11 (457). Philosophy Sciences. Iss. 62. Pp. 5—10.
Features of the study of the normativity of social existence in various ontological systems
Zhilina VA.
Magnitogorsk State Technical University named after G. I. Nosova, Magnitogorsk, Russia. vera-zhilina@yandex. ru
Krepisov K.M.
Magnitogorsk State Technical University named after G. I. Nosova, Magnitogorsk, Russia. krepisov@mail.ru
The article is devoted to the actual problem of normativity in the system of social relations. The concept of identifying the norm with the rule of behavior is subjected to fair criticism and the ontological rootedness of the norm in the structures of social existence is convincingly shown. At the same time, normativity and social regularity are demarcated. The identification of the ontological roots of the normativity of social existence is based on a comparative analysis of the main ontological approaches, which are structured in accordance with the traditional classification. The authors evidently reveal the strengths and weaknesses of each ontological approach in the study of normativity. Special attention is paid to the ideological nature of the norm in modern conditions. It is shown that normativity is not a consequence of the development of autonomous cultural phenomena, but, on the contrary, acts as a determinative factor determining the specifics of forms of social relations.
Keywords: norm, subject, ontology, culture, materialism, idealism.
References
1. Losev A.F. Istorija antichnoj jestetiki. [History of antique aesthetics]. Pozdnij jellinizm [Late Hellenism]. Moscow, 1980. Pp. 396—397. (In Russ.).
2. Nevvazhaj I. D., Slobozhnikova V.S. Mezhdunarodnaja konferencija «Mir cheloveka — normativnoe izmerenie» [International conference «The world of man — normative dimension»]. Filosofija i obshhestvo [Philosophy and Society], 2008, iss. 4 (52). Available at: https://www.socionauki.ru/journal/articles/130295. (In Russ.).
3. Uil'jam Dzh. Pragmatizm: novoe nazvanie dlja nekotoryh staryh metodov myshlenija [Pragmatism: a new name for some old methods of thinking]. St. Peyerburg, Shipovnik, 1910. 244 p. (In Russ.).
4. Shevchenko A.A. Ponjatija «Normativnost'» i «Konstruktivizm» v social'noj teorii [The concepts of «Normativeness» and «Constructivism» in social theory]. Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby nar-odov. Serija: Filosofija [Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia. Series: Philosophy], 2010. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/ponyatiya-normativnost-i-konstruktivizm-v-sotsialnoy-teorii. (In Russ.).
5. Frank S.L Predmet znanija. Dusha cheloveka [The subject of knowledge. Human soul]. Moscow, AST 2000. 992 p. (In Russ.).
6. Sheler M. Polozhenie cheloveka v kosmose [The position of man in space]. Izbrannye proizvedenija [Selected works]. Moscow, Gnozis, 1994. Pp. 129—193. (In Russ.).
7. Shpet G.G. Filosofskie jetjudy [Philosophical studies]. Moscow, Progress 1994. 374 p. (In Russ.).
8. Zhilina V.A., Kuznetsova N.V., Akhmetzyanova M.P., Teplykh M.S., Zhilina E.A. Main risks of civic self-identification of the subject in modern Russian society. The European Proceedings of Social & Behavioural Sciences EpSBS. Conference: SCTCGM 2018 — Social and Cultural Transformations in the Context of Modern Globalism. 2019. Pp. 1897—1905.
9. Zhilina V., Kuznetsova N., Zhilina E. Transformation of human capital phenomenon: making of new research paradigm. Advances in Social Science, Education and Humanities Research. 2020. Pp. 74—78.
