CC BY
96
УДК 9(и)7:33И
Ахметшина Р.Н.
Оренбургский государственный педагогический университет e-mail: sveta4570@yandex.ru
ОСОБЕННОСТИ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ ШВЕЦИИ В XIX в.
Лесная промышленность в Швеции к концу XIX века стала самой мощной в Европе. Лес и лесопродукты стали главной статьей шведского вывоза. Многочисленные приходы превратились из аграрных в промышленные, лесопильные прежде всего. Именно в лесной зоне Севера страны началась индустриализация края, которая явилась настоящим переворотом в занятиях, образе жизни, благосостоянии населения. Именно здесь ранее всего сложился тип подлинно вольного промышленного рабочего.
Ключевые слова: лесная промышленность; первоначальная индустриализация Севера; договор о поставки леса; раскрестьянивание; крестьяне-арендаторы; лесовладельцы-крестьяне.
Швеция принадлежит к тем странам Западной Европы, которые позже Англии и Франции, но раньше Германии и прочей Центральной Европы - уже в начале XIX в. - избавились в основном от изжившего себя феодального строя. Однако, необходимо отметить, что промышленный переворот в северной Швеции был открыт не техническими новшествами в прядении и ткачестве, а паровой пилой, позволившей многократно увеличить выработку и разместить лесопильни шире, свободнее, севернее, чем прежние небольшие водяные лесопильни [1, s. 262 etc, 312 etc; 2, s. 486 etc].
Шведский лес, в большей своей части, стал еще в 1870 г. преимущественно крестьянским. На Севере это произошло в ходе раздела (avvittring) лесов между государством, короной и частными лицами или их объединениями (акционерными обществами). С развитием рыночных и тем паче капиталистических отношений ценность собственного леса для крестьянства состояла уже не столько в потребительском его использовании, сколько в обеспеченном денежном доходе от зимних вырубок на продажу. Для крестьянина мелкого, бедного не менее важны были и заработки на лесоповале, лесосплаве, лесопильнии по найму у промышленников, быстро проникавших в северные губернии с 40-50х годов XIX в. Тогда же, в середине XIX в. было закреплено правовое положение акционерных обществ: без привлечения чужих капиталов первоначальная индустриализация Севера была не под силу отдельным промышленникам. Между тем, внешний рынок остро нуждался в древесине, и старинные таможенные помехи были как раз в 50-60е годы убраны сначала в странах-покупателях во главе с Англией, а затем и Швецией. В 50-70х годах шведский
вывоз пиленой древесины вырос впятеро, а вывоз ее из северной Швеции - вдесятеро. Именно там - в Даларна и Норланде, с его пятью губерниями, - сосредоточилась отныне преобладающая часть шведской лесной промышленности - 4/5 экспорта лесопродуктов [3, 8. 134], по сравнению со шведским Севером более старое лесопиление южной Швеции отошла на второй план.
Первое акционерное общество для освоения северных лесных богатств было учреждено в 1853 г. С 1864 г. акционерные компании росли, как грибы после дождя, и в 1888 г. Их было уже 84 [4, с. 95.]. В 1874 г. был основан Союз шведских лесопромышленников, в 1902 г. - принят первый общешведский лесоохранительный закон. Продвигая лесопильные фабрики все дальше на север, промышленники способствовали новому, в значительной мере первичному освоению доброй половины шведской суши, внутренней колонии Швеции, ее «Сибири». Новый объем лесных вырубок повлек за собой организацию сплавной системы (общей протяженностью 33 тыс. км. - больше нынешней длины шведских железных дорог) [5, 8. 16]: возникла сеть частных обществ для сплава и регулирования водных путей - под контролем местных властей. Шведские железные дороги протянулись в северном направлении (до конца века большей частью частные!) и взяли на себя часть перевозок леса. Вместе с ростом населения, опережавшим общешведский, возникли новый рынок сбыта для предметов потребления и рынок рабочей силы. За 1840 - 1912 гг. сельское население 5 северных губерний выросло в 2,5 раза (с 325 по 847 тыс.), городское почти в 6 раз (с 20 до 115 тыс.), тогда как все население страны увеличилось менее чем вдвое [6, 8. 5 ^аЬ.4)]. Еще
разительнее было опережение в «наш период» с 1870 до 1915 г; все шведское население выросло на 37%, а в пяти губерниях Норланда - на 90% [7, 8. 46-47, 50-51]. Напомним, что с конца позапрошлого века на крайнем шведском Севере, в Лапландии (Норботтенский лен), стала быстро расти железорудная промышленность, давшая освоению края новый мощный толчок. Внутренняя колонизация Норланда - замечает петербургский экономгеограф Е.С. Ефимова, опираясь на ленинское «Развитие капитализма в России» - было развитием шведского капитализма вширь [8, с. 124].
На исходе века лесная промышленность Швеции стала самой мощной в Европе. По абсолютной площади лесов, по лесистости («душевой» площади леса) Швеция, правда, уступала двум губерниям России - Вологодской и Архангельской, а также русской Финляндии, но превосходила и Финляндию, и царскую Россию, и все прочие страны мира по размерам вывоза пиленого леса и более нового продукта - древесной массы (целлюлозы механической и химической) [9, с. 63-72; 1, 8. 267]. В конце XIX в. лес и лесопродукты стали главной статьей шведского вывоза. Русские посетители-специалисты с грустью отмечали превосходство шведской лесной промышленности над отечественной и гораздо большую освоенность Норланда в сравнении с названными русскими губерниями [4, с. 2-12]. «Если бы леса на севере принадлежали частным лицам, можно было бы ждать лучшей их эксплуатации... Разве не странно, что бревна для переработки в целлюлозу вывозятся за границу, а затем в форме бумаги приходят к нам?» [9, с. 14]. Только к началу первой мировой войны шведские экспортеры пиленого леса стали сдавать свои позиции экспортерам России и Финляндии [10, 8. 21].
Для крестьян Норланда - этого «самого молодого экономического района Швеции» (Е.С. Ефимова) - промышленная колонизация, индустриализация края во второй половине XIX в. явилась настоящим переворотом в занятиях, образе жизни, благосостоянии. До промышленного переворота в лесопилении крестьяне использовали свое богатство преимущественно потребительски - для выпаса скота, заготовки строевого леса, топлива, сена, для заимок под пашню, охоты, сбора ягод, разве что для смолокурения. Северное крестьянское хо-
зяйство в канун рассматриваемого периода вообще оставалось по преимуществу все еще натуральным, деньги шли в уплату налогов да на покупку соли, железа и пр. [7, 8. 26]. При малых размерах культурной площади, крестьяне Норланда и в меньшей мере Даларна были с избытком наделены лесом, еще в начале XIX в. и в последующие десятилетия переданным им казной в частную собственность. Сельское хозяйство всей северной Швеции, включая и Даларна, издавна было экстенсивным, почти сплошь мелкокрестьянским и сильно отставало от агрикультуры более южных областей. На 82 тыс. хозяйств шести северных ленов насчитывалось в 1885 г., например, лишь 2180 с пашней более 20 га. В 1910 г. картина была примерно та же. Расслоение и пролетаризация среди сельских жителей оставались еще в начале XIX века весьма слабы.
О размере лесных делянок у крестьян северной Швеции можно судить по средним размерам лесных выдач на манталь при межевании. Конечно, подавляющая часть крестьянских хозяйств и там составляла лишь дробную часть манталя (ша^акЬгак). В Даларна 1910 г. в среднем на облагаемое поземельным налогом хозяйство (без учета торпов и более мелких единиц) приходилось лишь 1/15 манталя, в Вес-терботтене по 1/16, в Емтланде по 1/12, в Евле-борге по 1/5, в Вестернорланде по 1/6, в Нор-боттене 1/8 [16, 8. 87-88].
И все же данные таблицы 1 впечатляет.
Случалось, что хозяйство с 4 га пашни владело 5-6 тыс. га леса [12, р. 6; 13, 8. 170].
Таблица 1. Число приходов Норланда с лесными дачами (в га) в среднем на каждый манталь, около 1904 г.1
Гектаров Число п риходов
сельскохозяйст венных лесных
до 500 56 -
500-1000 47 -
1000-2000 25 13
2000-3000 5 35
3000-4000 5 7
4000-5000 1 4
5000-6000 4 5
свыше 6000 - 6
итого 143 70
1 Источник: Gerard O. The Norrland Question. Part I. // Economy and History. 1971. Vol. XIV. Supplement. p. 7.
Первым и наиболее существенным последствием лесопромышленного освоения Севера стал переход крестьянской земли - не одних лесов, но также пастбищ, лугов и пашен (закон запрещал отчуждать лесную часть хеммана без полевой) - в собственность отдельных лесопромышленников и главным образом акционерных компаний. Из 262 приходов шести северных губерний лесопромышленникам принадлежало к 1900 г. частновладельческой земли [6, 8. 50-51(1аЬ. 54, 56)]: 100% - в одном приходе; 75-100% - в семи, 50-75% - в 43х приходах; 25-50% - в 88.
Низкие цифры в двух последних ленах объясняются тем, что крестьянские леса сдавались здесь в аренду компаниям.
Всего лесопромышленным обществам принадлежало в сев. Швеции к 1900 г. 2 млн. га земли, или 34% всей частновладельческой земли в этом крае [19, р. 24]. Однако, покупка земли была не единственным путем перехода лесных богатств от крестьян к промышленникам. До начала XX века власти весьма слабо вмешивались в договорные отношения и сделки между крестьянами и лесопромышленниками. Лесные участки покупали у крестьян не только владельцы лесопилен, но и просто местные чиновники -ленсманы, священники, горожане, а также более состоятельные крестьяне [15, 8. 176-177]. Главный покупательный бум пришелся на 80-90е годы. По Герарду и Фагербергу, главными формами передачи крестьянского леса промышленникам до середины 50х годов был договор о поставке леса, а после 1870 г. - сдача в аренду (обычно на 50 лет) права вырубки [14, р. 21-24; 15, 8. 190].
Договор о поставке обязывал продавца леса продать или доставить покупателю лес или иные лесопродукты. Такой договор иногда заключал-
Таблица 2. Доля землевладения лесопромышленных компании в шести северных губерниях ок. 1900 (в %).2
Кеппарберг (Даларна) 31,1
Евлеборг 42,9
Вестернорланд 41,6
Емтланд 42,6
Вестерботтен 23,6
Норботтен 25,6
2 Источник: Gerard O. The Purchase of land by the timber industry in Sweden from 1885 to 1906 in:// Economy and History. 1958. Vol. 1. p. 24.
ся компанией сразу с целой деревней. Он определял количество, качество и цену поставляемого товара, однако, не всегда. Вообще договоры о поставке леса составлялись гибко, чтобы предельно облегчить промышленнику-заказчику, покупателю приспособление к текущее рыночной конъюнктуре. Договоры о поставке заключались, в отличие от купчих и арендных, не только с крестьянами и вообще с собственниками земли (по-старинному, податной земли - skattejord), но и с коронными наследственными арендаторами (kronoabor). В таком случае, однако, количество и состав продаваемого леса требовали согласия местных властей [15, s. 186-187]. Договор предоставлял покупателю и временное преимущество при продаже землевладельцем любого другого леса сверх обусловленного в договоре. Это облегчало лесопромышленнику пополнение запасов по мере надобности [15, s. 191].
Договоры о поставке леса, более или менее преобладавшие в предшествующий период, постепенно были вытеснены арендными договорами, предоставлявшими покупателю леса право вырубки на земле продавца. Число таких договоров в южном Вестерботтене 1842-75 гг. больше, чем втрое превосходило число договоров о покупки земли. Местные компании выплатили крестьянам и «господам» (standsper soner) ок. 400 тыс. риксдалеров за купленную землю и полтора миллиона за право вырубки [15, s. 179-180]. Договор об аренде давал лесопромышленнику практически неограниченное право вырубки хвойных деревьев, невзирая на их высоту, под предлогом определенных строительных работ, как то речных дамб, заграждений и шлюзов, а также лесных расчисток. Продавец оговаривал свое право использовать лес для домашних нужд, выпаса скота и заготовки сена. Он также получал преимущество при найме на лесоповал в своем лесу. Договор, как правило, включал право вырубщика на использование речных путей и их берегов для сплава и хранения бревен и пр. Арендатору-промышленнику возбранялось лишь выжигание леса (англ. burn-beating) и обдирание коры. Землевладелец обычно вознаграждался единовременным взносом (stadje-belopp) наличными, но часто также мелкой ежегодной рентой (avgald), порой устанавливаемой в натуре (соль, зерно) [15, s. 181-182].
В начале лесопромышленного бума, в середине XIXв., право вырубки приобреталось за
кране низкую цену, в расчете на неосведомленность крестьян. Случалось покупать сотни акров (акр=0,4 га) за мешок муки, банку соли, ящик табака или бочонок водки. По Герарду, в этот начальный период индустриализации Севера преобладали именно договоры о покупке права вырубки - арендные, обычно на 50 лет [14, p. 21-22]. Постепенно цены на землю и на право рубки сильно росли, хотя и с сильными колебаниями [15, s. 175 (diagr.)]. При этом за право вырубки обычно платили больше, чем при покупке всей земли владельца.
В общем любой из договоров сулил крестьянину-продавцу или поставщику леса - неслыханную ранее возможность постоянных заработков, особенно соблазнительных для молодежи. От этого соблазна и отвлечения страдало, хирело однако, земледельческое хозяйство крестьянина [14, p. 23]. Крестьянские парни становились пильщиками, лесорубами, сплавщиками, извозчиками леса, еще числясь формально землевладельцами и земледельцами. Перед северянами - мелкими крестьянами - открывались бомльшие возможности, чем перед их собратьями в чисто земледельческих местностях. Недаром там, на Севере раньше всего сложился тип подлинно вольного промышленного рабочего [16, s. 89].
Расврестьянивание Норланда было истолковано шведской общественностью, печатью, не имевшими лесопромышленных интересов, как угроза самому существованию независимого крестьянства на шведском севере. Дело перешло в парламент, и в 1889 г. срок аренды права вырубки был сокращен до 20 лет, а в 1903 г. даже до трех. Эти обстоятельства, наряду с новым промышленным подъемом конца столетия, побудили акционерные компании вместо права вырубки приобретать в собственность целые крестьянские дворы со всеми угодьями. За последние пять лет XIX в. компаниями лесопромышленников было куплено столько же земли, что и за 1885-95 годы [14, p. 23-24]. К 1900 г. 12 тысяч северных крестьян продали свои хозяйства -при общем примерном количестве сельских хозяев с облагаемым наделом 75 тыс. [14, p. 28; 6, s. 51 (tab. 56)].
При этом подавляющее большинство продавцов земли - что подтвердило также исследование М. Ролена для части Емтланда - не только оставалось жить в родном приходе, но
даже в прежней усадьбе, однако уже в качестве арендатора, а обычно вместе с тем и в качестве рабочего той же лесопромышленной компании. Отныне такие крестьяне имели мало основании поддерживать свое земледельческое хозяйство, больше не принадлежавшее им. Дети продавших землю чаще всего становились «чистыми» рабочими, даже если отцы их при продаже земли были зажиточными хозяевами [14, р. 28; 17, 8. 192-194]. Закон по существу не защищал прав крестьянина-арендатора. Договор часто вообще не выдавался на руки ему, а, будучи выдан в письменном виде, включал суровые условия. За нарушение их съемщику грозил сгон, как и за привлечение к суду по уголовному делу. Договор обязывал арендатора работать по найму у компании и запрещал наниматься к третьим лицам. Запрещалось самовольно продавать скот, охотиться на арендуемой земле, порой даже ловить рыбу по своему усмотрению. По тому же Герарду, арендные контракты рубежа веков придавали крестьянам и торпарям на земле компаний черты прямо-таки «феодальной» зависимости [14, р. 28-29; 18, 8. 86-103].
Хуже всего было положение таких крестьян-арендаторов при отсутствии у них контрактов. Такие люди всецело зависели от произвола компании. Лесопромышленники в данном случае ссылались при запросах властей на патриархальность отношений, но та же патриархальность включала беспрекословное повиновение арендатора. По Герарду, мало помогал крестьянину-арендатору и письменный, даже печатный (типовой) контракт. Многие его пункты стесняли свободу съемщика, ставили его в положение даже не просто зависимого, но прямо-таки подчиненного человека, чья первейшая обязанность - выполнять распоряжения компании. Такое же послушание требовалось и от домочадцев арендатора. Арендная плата лишь исчислялась в деньгах, взималась же трудоднями. Обязанности съемщика по чистке, рубке, перевозке и пр. леса, по выжиганию угля и пр. не уточнялись, толковались крайне расширительно; время, место и расценки подлежащих выполнению работ устанавливались самой компанией. Весьма обычен был пункт о запрете арендатору наниматься самому и отпускать своих людей в наем к иному работодателю, чем компания. За малейшее непослушание или просто недовольство арендатору грозил немедленный,
не дожидаясь законного съезжего дня, сгон с участка. Основанием для распоряжения контрактов в некоторых из них значилось и ведение судебного дела против компании. Некоторые контракты запрещали арендатору торговать лесом и лесными продуктами, другие - обрабатывать землю (в том числе собственную!) сверх снятой у акционерного общества. Почти все контракты запрещали съемщику пускать к себе на жительство чужаков, многие - запрещали охоту и даже рыболовную ловлю - вообще или самовольно, и к тому же, вменяли съемщику обязанность охранять лес от браконьеров, пожара и пр., причем в случае тушения - без последующего вознаграждения со стороны компании. Лесопромышленники незаконно присваивали себе право голоса на местных выборах, принадлежавшее арендатору, или указывали, как ему голосовать. На него взваливались по контракту тяготевшие над сдаваемой землей ординарные и чрезвычайные налоги, причем размер податного бремени не уточнялся. Весьма невыгодны для арендатора обычно были и условия ввода его в права съемщика и утраты их. Наконец, и сроки аренды обычно составляли всего от 1 до 5 лет [18, 8. 86-103].
Положение арендаторов несколько улучшилось лишь с принятием в 1909 г. особого закона об аренде земли у промышленных компаний в Норланде и на части Даларна: отныне наименьший срок аренды ограничивался 15 годами, арендатор получал безусловное право на потребительскую рубку леса и выпас скота, на заимку и вознаграждение за поднятую новь при окончании аренды; землевладелец обязывался возвести арендатору новый дом и пр. [19; 20, 8. 138-140].
Как видно из обработанных У. Герардом расчетных книг 9 лесопромышленных компаний за 1896-1905 годы по 9 административным округам (на которые компании делили свои «княжеские» владения) в Емтланде, Вестернорланде, Вестерботтене, компании нанимали сельских жителей всех категорий. В расчетных книгах значатся выплаты не только рабочим, служащим, техникам, но также крестьянам-хозяевам (собственникам земли - Ьешшап8а§аге), арендаторам и торпарям. Всего компаниями было произведено ок. 13 тыс. индивидуальных расчетов: ок. 3 тыс. с крестьянами-собственниками, св. 3 тыс. с арендаторами, ок. 3 тыс. с торпарями (т.е.
самыми мелкими арендаторами), св. 2500 с рабочими и ок. 1 тыс. с разными прочими лицами -служащими главным образом [21, 8. 163 ]. Виды работ включали вырубку (аууегкшп§), поставку (1еуегап8) леса и древесного угля, сплав, копку канав, строительство домов, прокладку мостов, дорог, полевые сельскохозяйственные работы. Отдельно значился извоз.
В вырубке «лесоповала» главная роль принадлежала крестьянам-арендаторам (44% расходов на зарплату), за ними шли крестьяне-собственники (18,5%), торпари (18,1%) и рабочие как таковые (15,6%), остаток приходился на «прочих». В рубрике «разные работы» на первом месте были рабочие (31%), затем арендаторы (22,2%), прочие, т.е. главным образом служащие (21,9%), торпари (19,9%) и крестьяне-собственники (5,0%). Отсюда видна необходимость для компании иметь собственных, зависимых арендаторов: именно они составляли основной отряд ^ашЛшрр, по словам одного инспектора) лесорубов. В поставках леса главную роль (76,4 % выплаченных по это статье денег) принадлежала, естественно, его собственникам - крестьянам-хозяевам. За ними шли «прочие» - 18,2%, арендаторы - 1,9%, торпари и рабочие - соответственно по 1,7% [21, 8. 164-169].
Таким образом, экспансия лесопромышленных компаний в северной Швеции сопровождалась частичной или полной экспроприацией и пролетаризацией широких слоев местного сельского населения [8, с. 123-124; 17, 8. 194]. Экспансия эта оказалась по размерам не меньшей, чем феодально-дворянская экспансия времен королей из дома Ваза и великодержавной эпохи, причем, в отличие от той экспансии, не была уравновешена никакой редукцией!
Сохранение, спасение крестьян-собственников северной Швеции от их экспроприации лесопромышленными компаниями - так называемый норладский вопрос - является составной частью политической борьбы в стране на рубеже веков. Принятый после долгих и намеренных затяжек так называемый запретный закон 1906 г., хотя и ограничил право компаний на покупку и владение землей в шести известных нам губерниях, не получил обратной силы, подтвердил уже сделанные приобретения и не помешал компаниям впредь перекупать земли друг у друга. В Швеции, как и во все капиталистической Европе, началась пора слияний
фирм, создания крупных объединений, трестов и пр. Этим трестам и благоприятствовал закон 1906 г. - порождение крупномонополистических интересов [14, p. 26-33]. Акционерные общества, уменьшившись в числе, и впредь владели 5 млн. гектаров леса, т.е. более 1,4 всей площади шведских лесов [7, s. 80 (tab. F3)].
Вместе с тем, в стране оставалось не менее ста тысяч индивидуальных лесовладельцев-крестьян (skogsbonder), в том числе мелких (smaskogsbruk). Свое бессилие перед крупными капиталистами - покупателями леса, перед навязываемыми им ценами эти крестьяне лишь исподволь, не сразу, решились преодолевать сообща. Под впечатлением отчасти примера норвежских крестьян стали в годы первой мировой войны и накануне ее возникать в разных губерниях - сначала в Смоланде и Емтланде -местные объединения как для защиты лесной среды («идеальные»), так и для лесоторговли («экономические»). Однако, кооперирование крестьян-лесовладельцев в крупном, национальном масштабе состоялось лишь в новейшее время [22, s. 5-11].
Наряду с ускорением раскрестьянивания, экспроприацией части крестьян, сокращением крестьянского землевладения, последствием индустриализации Севера был приток сюда населения из других губерний. Норланд в его южной, более обжитой части еще с 40-50х гг. XIX века привлекал иммигрантов, особенно из недалеких малоземельных областей - Даларна и Вермланда, служа впоследствии своеобразным противовесом эмиграции за океан. С конца 70х годов приток сюда еще усилился благодаря меридиональным железным дорогам. Первыми заселялись такие местности, где был запас незанятого «сельскохозяйственного пространства», а также ближайшие к железным дорогам (так называемые железнодорожные приходы). Многие приходы Норланда превращались при этом из аграрных в промышленные - лесопильные прежде всего [17, s. 117-119].
Как заметила в нашей литературе Е.С. Ефимова, Норланд не стал для шведских земледельцев подлинно притягательным краем, «землей обетованной». Начать с того, что землю там (в отличие от США) они получали от государства в аренду, а не в собственность [49, с. 125-126]. Хотя с 1903 г. поземельные налоги и были отменены, государство вовсе не отказалось от своей
земельной собственности, составлявшей в Нор-ланде и Даларна ок. 11 млн. га. Часть этой так называемой коронной земли находилась в частном пользовании - сдавалась в аренду, и почти 3/4 таких сданных в аренду коронных земель находились на крайнем севере - в ленах Вестер-боттен и Норботтен [23, s. 3-4 (Sveriges officiella statistic)]. Все государственные земельные угодья - сельскохозяйственные, лесные и пр. - управлялись с 1883 г. так называемой Домениаль-ным управлением (Domanstyrelsen). Это управление продолжало, с одной стороны, давнюю практику сдачи крупных лесных площадей в аренду лесопромышленным компаниям. С другой стороны, в духе популярного тогда так называемого движения за собственную усадьбу (egnahemrorelsen), а также в целях освоения дальнего севера, наконец, ради обеспечения лесопромышленников оседлыми рабочими и, наконец, для противодействия эмиграции из северной Швеции власти стали привлекать желающих получать коронную аренду. С такими «коронными торпарями» (в отличие от коронных арендаторов с наследственными правами владения - kronoabor) заключались особые договоры на весьма суровых для съемщика условиях, в том числе условиях перехода арендуемой земли в его собственность. Так в 1900-1940 годах на Севере обосновалось ок. 3 тыс. колонистов - коронных торпарей, распахавших непригодные, труднодоступные, глухие торфяники и болота [24, s. 9-10, 16-17].
При всех тяготах и лишениях сурового края, его индустриализация способствовала расширению там рынка сбыта сельскохозяйственной продукции зажиточного крестьянства, что справедливо отметила Е.С. Ефимова [8, с. 123]. Как показало исследование Б. Густафссона, уровень жизни главного потребителя - рабочих на лесопильнях - в 1890-1913 годах повысился. Зажиточные сельские хозяева - их внешнюю беглую зарисовку оставил нам и русский путешественник Е. Марков - обзаводились не только промышленными предприятиями, но и расширяли, обновляли свое животноводческое хозяйство. Поголовье коров (без телят) в северной Швеции (без учета Даларна) за 1870-1900 годы выросло на 36%, а за 1901-11 годы еще на 11%, погловье свиней соответственно на 133% и 32% [7, s. 66 (tab. E 37); 6, s. 58 (tab. 61)]. Некоторые исследователи (Е.С. Ефимова) говорят о возможном для се-
верной Швеции аграрном развитии по американскому пути [8, с. 122, 125]. Такая возможность полностью, однако, не осуществилась, как, впрочем, и почти во всех остальных регионах Европы: в Норланде тому мешали - земельная экс-
пансия лесопромышленных компаний, жесткие условия получения арендуемой у короны земли в собственность колониста, общая отсталость северошведского земледелия.
20.06.2011
Список литературы:
1. Heckscher E.F. Svenskt arbete och liv. - Stockholm : 1971.
2. Nelson H. Studier over svenskt naringsliv, sasongarbete och befolkningsrorelser under 1800-och 1880-talen. - Lund : 1963.
3. Juhlin Dannfelt H. Sveriges lantbruk. - Stockholm : 1914.
4. Сурож О.И. Леса и лесная промышленность Швеции. - СПб. : 1896.
5. Svensk skog och skogsindustri. - Stockholm : 1965
6. Statistik arsbok for Sverige 1914. - Stockholm : 1915.
7. Historisk statistic for Sverige. - Stockholm: 1969.
8. Ефимова Е.С. Особенности колонизации и основные черты хозяйства северной Швеции (Норланда) // Ученые записки ЛГПИ им. Герцена. 1957. Т. 136.
9. Новая земля. - М.: 1909. №14.
10. Bjorklund J. From the Gulf of Bothnia to the White Sea// Scandinavian Economic History Review. 1984. №1
11. Schon L. Vasternorrland in the Middle of the Nineteenth Century. // Economy and History. 1972. V. XIV.
12. Gerard O. The Norrland Question. Part I. //Economy and History. 1971. V. XIV. Supplement.
13. Fagerberg B. Transfer of Peasant Forest to Sawmill Compahies in Northern Sweden // Scandinavian Economic History Review. 1973. V. XXI. №2.
14. Gerard O. The Purchase of Agricultural Land by the timber industry in Sweden from 1885 to 1906 // Economy and History.1958.
15. Fagerberg B. Reformvilja eller riksdagstaktik? Junkrarna och representationsfrogan 1847-54. - Stockholm : 1969.
16. Schon L. Vasternorrland under decennierna kring 1800 - talets mit. En studie av den ekonomiska strukturen i en overgangsformation. - Uppsala : 1970.
17. Rolen M. Skogsbygd i omvandling: studier kring befolkningsutveckling, omflytning och social rorlighet i Revsundstingslag 1820-1977. - Uppsala : 1979.
18. Gerard O. «Feodalism» i de Norrlandska sagverksbolagens arrendekontrakt vid sekelskiftet. Fran Fugger till Kreuger. - Lund : 1957.
19. Nordisk Familjeboken. - Stockholm : 1963. 3e uppl. (статьи- Arrende. Norrlandsfragan).
20. Schager N. Det svenska skogsbrukets forutsattningar och historia. -Stockholm : 1925.
21. Gerard O. Studier i regeringens och riksdagens behandlin av Norrlandsfragan med sarskilt hansyn till Forbudslagstiftningen 1901-1906 // Economy and History. 1973. V. XVI. Supplement.
22. Skogsbonder gar samman. - Stockholm : 1957.
23. Fast egendom ar 1910. - Stockholm : 1917.
24. Kronotorpens folk. . Stockholm : 1975.
Сведения об авторе: Ахметшина Рауза Набиулловна, профессор кафедры всеобщей истории Оренбургского государственного педагогического университета, доктор исторических наук, профессор, 460844, г. Оренбург, ул. Советская, д. 19, e-mail: sveta4570@yandex.ru
UDC 9(I)7:33I Akmetshina R.N.
Orenburg state pedagogical university; sveta4570@yandex.ru PECULIARITIES OF SWEDISH INDUSTRIALIZATION OF THE XIX CENTURY
To the end of XIX century the timber industry of Sweden became the most high-capacity one in Europe. The timber and timber products became the staple swedish export. Many forest regions turned from the agrarian ones into timber industry regions, first of all it was in the forest zone of the North of the country where the industrialization of the country began which was the real overturn of the occupations, way of life and well-being of the people. Just here the type of really liberate industrial worker was formed earlier of all.
Key words: Timber industry; primary industrialization of the North; timber supply contract; de-peasantization; peasants-landmen; forest holders-peasants.
