CC BY
122
УДК 94 (470.621)
ББК 63.3 (2 Рос. Ады) 614-210.6 Ш 78
Н.З. Шовгенова
Особенности государственной политики коллективизации в Адыгее
(Рецензирована)
Аннотация:
Потребность в быстрейшей индустриализации экономики СССР, укрепление обороноспособности и повышение международного статуса, оказывали влияние на ход модернизации аграрной сферы. Коллективизация «сплошная» и ускоренная нарушила принцип постепенности кооперирования, принцип постепенного перехода от простых форм к сложным. Оценивая итоги коллективизации, в качестве изменений носивших прогрессивный характер, следует отметить повышение уровня научно-технического обеспечения сельскохозяйственного производства. Но в целом, коллективизация устраивала лишь государство. Отчуждение крестьян от средств производства лишало их трудовой мотивации и крайне отрицательно сказывалось на производительности труда в колхозах.
Ключевые слова:
Коллективизация; колхоз; кулак; контрактация.
В конце 20-х годов XX века Советская страна пыталась решить проблему создания индустриальной структуры экономики. Её выполнение требовало значительных материальных затрат, необходимы были инвестиции в промышленность. Одной из статей доходов в СССР была продажа товарного зерна на экспорт. Количество востребованного государством товарного зерна неуклонно росло, но объем зерна, получаемого в процессе хлебозаготовок, уменьшался. С 1926 по 1931 год население городов и поселков городского типа возросло на 4%. Особенно быстрый рост городского населения - 18% наблюдался в конце первой пятилетки в 1931 и 1932 годах, когда он составлял 6,7 млн. человек (главным образом, за счет молодых мужчин, переселившихся из сельской местности). [ 1 ]
Новая ситуация означала, что уменьшившееся число крестьян, оставшихся на земле, должно обеспечить продовольствием города, где в 1932 году проживало на 11 млн. человек больше, чем шесть лет назад. [2]
На XV съезде ВКП(б) выход из глубокого противоречия, когда развитие аграрного сектора резко стало отставать от темпов развития промышленности, намечался в объединении индивидуальных крестьянских хозяйств. Крупные хозяйства планировалось создавать на основе общественной, коллективной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных методов интенсификации земледелия. [3]
Процесс коллективизации, если анализировать данный процесс с точки зрения фрагментарной модернизации, следует рассматривать в нескольких взаимосвязанных аспектах. Во-первых, культурно-идеологический (социокультурный). Коллективизация стала завершающим этапом в «новом цивилизаторстве» в борьбе с традиционным укладом до советской жизни. Ликвидация чрезмерной - с точки зрения государства -- самостоятельности, которую деревня приобрела в конце 10-х- 20-х гг. XX в., устранение крестьянства как общественно активного слоя, подчинение его диктату власти.
Во-вторых, формирование в новых исторических условиях колхозного крестьянства как особого тяглово-податного сословия, обязанного выполнять массу государственных повинностей, в том числе - финансировать индустриализацию страны и поставлять рабочих для промышленности. Здесь же можно говорить и о том, что коллективизация интересовала государство, как средство, позволяющее активизировать хлебозаготовки, увеличить их объем.
В-третьих, коллективизация понимается как социализация деревни, как процесс формирования колхозов - крупных огосударствленных сельскохозяйственных объединений с целью сглаживания классовых различий в крестьянской среде и технического перевооружения деревни (выражаясь языком идеологии - создание материально-технической базы социализма). В более широком плане, коллективизация выступает как ликвидация многоукладности в советской деревни.
Все эти аспекты, вне зависимости от того, насколько они специфичны, подчинялись внутренней логике, присущей процессу коллективизации как единому целому. Логика эта заключалась в том, что коллективизация, в полном соответствии с характерными особенностями российского варианта модернизации, являлась «государственным делом». По справедливому замечанию Ш. Фицпатрик, «коллективизация проводилась не снизу, а сверху, государство было ее инициатором...». [4] Крестьянство, вопреки официальной пропаганде, было всего лишь
объектом коллективизации, а ее субъектом, ведущей и направляющей силой, являлось советское государство - в его традиционном российском понимании. Добавим здесь, что специфика советской эпохи, когда единственная политическая партия СССР фактически срослась с аппаратом управления, заставляет исследователей оперировать не столько термином «государство», сколько «партия-государство». [5]
Исходя из решений XV съезда ВКП(б), на различных уровнях исполнительной власти в регионах были созданы отделы по работе в сельской местности.
Северокавказский краевой исполнительный комитет в начале 1928 года провел «обследование колхозного строительства». [6] По его результатам выяснилось, что хлеборобы
Адыгейской (Черкесской) автономной области усиленно стремятся к объединению в
сельскохозяйственные коллективы. И уже в марте 1927 года было зарегистрировано 18 новых колхозов. Основной проблемой всех колхозов области была очень низкая механизация, на три колхоза в лучшем случае был один трактор. И чаще всего колхозы не выполняли принятых уставов, до конца не понимая их смысла. Главными задачами, как считали члены комиссии, обследовавшие колхозное строительство, было: во-первых, проведение землеустройства; во-вторых, увеличение отпускаемых кредитов; в-третьих, борьбу с «карликовостью» и «дикостью» колхозов. Под «карликовостью» понималось объединение всего нескольких хозяйств, объявлявшие себя колхозом. Под «дикостью» члены комиссии подразумевали членство в колхозе одних ближайших родственников, что было в традициях адыгских народов. Приговор таким колхозам был один - ликвидировать. [7] На наш взгляд это были те лазейки,
которые люди пытались использовать, противостоя лавине сплошной коллективизации.
Коллективизация попирала важнейшие принципы кооперации, в числе которых -добровольность объединения (довольно странно звучит - насильственное кооперирование!), самостоятельность, хозяйственная инициатива, заинтересованность членов и прочее.
По результатам деятельности комиссии Северо-Кавказского краевого исполнительного комитета на 5 апреля 1928 года в Адыгее было зарегистрировано 68 колхозов. А предполагалось, что к 1 октября 1928 года численность будет доведена до 100 с количеством в 4200 человек, т.е. 42 человека в одном колхозе. Но уже в августе 1928 года в колхозах было объединено 1881 семейство с 8163 человек. [8]
Опять задумываешься о «качестве» данных колхозов. Многие из искусственно созданных объединений были не жизнеспособны. Так, с июня по октябрь 1929 года из 902 колхозов, действовавших в Адыгейской автономной области, распалось 43 колхоза (4,7%). [9]
Несмотря на значительные усилия советского государства по созданию колхозов, осенью-зимой 1928-1929 годов зерновой кризис и насильственное изъятие хлеба повторилось. Преимущественно внеэкономическое («бесплатное») изъятие продуктов у крестьян позволило значительно (в 1929 г. по сравнению с 1928 г. более чем в 2 раза) увеличить объем капитальных вложений в крупную промышленность. [10] Область рыночных рычагов на сельское хозяйство
все больше сокращалась.
Летом 1929 года правительство начало проводить большую организационную работу по усилению контроля над сельскохозяйственным производством. Процесс начался с изменения роли контрактации, которая фактически превращалась в средство принуждения крестьян сдавать государству все товарное зерно. [11] Было ясно, что большого воодушевления
крестьяне при этом не испытывают, и надо усилить систему давления. И оно началось с борьбы с кулачеством.
В середине 1929 г. было принято постановление «О целесообразности приема кулака в состав колхозов и необходимости систематической работы по очистке колхозов от кулацких элементов, пытающихся разлагать колхозы изнутри». Этим решением тысячи людей ставились в безысходное положение и лишались будущего.
Северокавказский крайком ВКП(б) всем областям и окружным комитетам ВКП(б) направил письмо, в котором говорилось, что «крайком предлагает усилить бдительность и борьбу со всяческими маневрами кулака и тогда, когда он под различными предлогами пытается пробраться в новый колхоз и тогда, когда он вне его пытается действовать на колеблющиеся элементы». Специальная комиссия Крайкома ВКП(б) разрабатывает ряд мер по обеспечению дальнейшей экономической и политической изоляции кулака от основной массы крестьян. [12]
Однако фактически меры государства в период коллективизации были таковы, что под понятие «кулацкое» могло быть подведено любое крестьянское (и даже некрестьянское) хозяйство.
Во-первых, во время коллективизации зачастую принадлежность тех или иных хозяйств к числу «кулацких» устанавливалась произвольно. Надо отметить, что задача осуществления
детальной имущественной и социальной дифференциации крестьянства вообще представляется крайне сложной. Справедливо замечание академика Ю.А. Полякова, что все попытки социально-имущественной дифференциации в составе доколхозного крестьянства «...носят лишь примерный характер, являются весьма грубой схемой, которая лишь очень условно намечает соотношение классовых групп среди крестьян. Видимо, со временем историческая наука, на основе основательного изучения всех имеющихся материалов по каждой губернии, уезду, волости и, может быть, селению, сможет дать точную картину. Но это — задача, посильная лишь многим и многим коллективам, осуществимая в результате многолетних исследований с помощью счетных машин». [13] Если наука испытывала и испытывает
серьезные затруднения в классификации крестьянских хозяйств, то для сталинского режима задача такой классификации вообще зачастую не формулировалась.
В самом начале 1929 г. заведующий земельным управлением Адыгеи получил письмо с грифом «Совершенно секретно» от Президиума Северо-Кавказского Краевого исполнительного комитета с требованием в течение 3-х недельного срока собрать дополнительные материалы выселения бывших помещиков из округов и областей. В ответ земельным управлением Адыгейской Автономной области был дан ответ, что все помещики, подлежащие выселению, выселены полностью и список их прилагается. [14]
В ноябре 1929 г. публикуется статья И.В. Сталина «Год великого перелома», в которой утверждалось, что уже удалось обеспечить «коренной перелом в недрах самого крестьянства» [15] в пользу колхозов. В 1930 году было принято постановление «О темпах коллективизации и
мерах помощи государства колхозному строительству». В нем обозначились фактические сроки коллективизации и методы: «от политики ограничения эксплуататорских тенденции кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества как класса». Адыгейская Автономная область была, как и весь Северо-Кавказский край была причислена к району сплошной коллективизации. Местные и советские партийные органы власти сплошной коллективизации в апреле 1930 года получили новую инструкцию ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». «Инструкция» состояла из нескольких разделов. Во-первых: в районах сплошной
коллективизации предлагалось отменить аренду земли и запретить применение наемного труда, конфисковать у кулаков средства производства, скот хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке сельхозпродукции и семенные запасы. Во-вторых: конфискация кулацкого имущества должна производиться уполномоченными райисполкомов с обязательным участием сельсоветов, представителей колхозов, батрацко-бедняцких групп и комитетов. Надлежало производить точную опись и оценку имущества; средства производства и имущество передавались в неделимые фонды колхозов в качестве взноса за бедняков и батраков, за исключением той части, которая шла на погашение долгов кулацких хозяйств государству. Конфискованные жилые постройки передавались на общественные нужды сельсоветов и колхозов.
В-третьих, отмечалось: «контрреволюционный актив» кулачества - организаторы
террористических актов и антисоветской деятельности - должны были арестовываться и репрессироваться как политические преступники, а их семьи высылаться в северные и отдаленные районы страны (первая категория). Туда же высылались вместе с семьями, крупные кулаки и бывшие полу помещики, активно выступавшие против коллективизации (вторая категория). Остальную, самую многочисленную, часть бывших кулаков предлагалось расселять (после раскулачивания) в пределах района на специально отводимые для них за пределами колхозных массивов земли (третья-категория). [16]
На Северном Кавказе (вместе с Дагестаном) в концлагеря необходимо было отправить 6-8 тыс. человек, а выслать 20 тыс. человек. [17] В Адыгее было раскулачено 1260 кулацких, кроме
того, было проведено организованное переселение внутри края. В результате раскулачивания колхозам было передано в счет паев батрачества и бедноты кулацкого имущества на сумму 300 тыс. рублей. [18]
Одновременно с репрессиями усилился экономический нажим на крестьянство для решения задач индустриализации страны и ускорения коллективизации сельского хозяйства. Основными рычагами для этого являлись хлебозаготовки и изъятие денежных средств из деревни (сельхозналог, обязательные страховые платежи, займы и т.п.).
Прерванные весной 1930 года мероприятия по раскулачиванию, расселению и выселению раскулаченных, продолжились осенью 1930 года, хотя масштабы их были более скромными, чем весной. Из справки Особого отдела ОГПУ от 8 декабря 1930 года мы видим: «Выселение проводилось в августе - сентябре месяце. Всего предполагалось выселить 20 806 кулацких хозяйств в Северо-Кавказском крае, после произведенного отсева количество подлежащих переселению кулацких хозяйств сократилось до 15 551 хозяйства. Фактически же было выселено по 3-й категории 11 854 хозяйства из следующих округов: ... Адыгее-Черкеской (авт. обл.) 200 семей». [19]
Таким образом, с 1930 года борьба с кулаками была возведена в ранг государственной политики. Чтобы предотвратить общее падение сельскохозяйственного производства, государство стремилось быстрее поставить колхозы под жесткий административный контроль. А для этого ещё настойчивее форсируется процесс обобществления. В Адыгее на ноябрь 1929 года в колхозы было вовлечено 5221 хозяйство, или 22%, а на 30 апреля 1930 года в 106 колхозах уже было 22869 хозяйств или 98%. [20]
Что же представляли собой созданные коллективные хозяйства в Адыгее к началу 30-х годов? Познакомившись с годовыми отчетами колхозов Шовгеновского района за 1930 год можно сделать следующие выводы. Из 11 колхозов района самым большим был колхоз «Красный гигант», насчитывавший 937 крестьянских хозяйств. В среднем численность колхозов в ААО составляла 361 хозяйство. Основной отраслью хозяйства было полеводство. В 3-х колхозах были организованы столовые, в 4-х - пекарня, в 5-ти - детские ясли, в 9-ти - изба читальня, в 5-ти - радио, в одном из колхозов установлена киноустановка. [21]
Особый интерес для исследователей представляют сведения по доходам колхозников. Система учета труда колхозников осуществлялась в трудоднях. Каждому члену колхоза выдавалась на руки расчетная книжка, в которую записывалось: количество отработанных дней или выполненные работы (трудодни), а также все авансовые выплаты (натуральные и денежные). Доход членов колхоза определялись в конце операционного (хозяйственного) года и пропорционально распределялись между всеми колхозниками по количеству и качеству отработанных дней. Так стоимость трудодней в колхозах Шовгеновского района в среднем была 0,60 копеек. Необходимо отметить, что самым «дорогим» был трудодень, равный 1 рублю 42 копейкам в колхозе «им. Крупской», а самым «дешевым» 0,17 копеек в колхозе имени Хакурате. До 1938 года в колхозах страны отсутствовали нормы выработки трудодней и их расценки. Среднее количество трудодней на одного колхозника в этот период было в пределах 60-100 трудодней в год. Следовательно, на руки колхозник мог получить 60 рублей в год. [22]
Оценить мизерность доходов колхозников можно, сравнив их с доходами рабочих. Заработная плата рабочих страны в среднем была 60-90 рублей в месяц. Пуд муки на рынке стоил 20-30 рублей, килограмм мяса - 20-30 рублей. [23] И при всем этом, продуктов в стране и регионе
катастрофически не хватало. В начале 1931 года по всей стране была введена карточная система.
Оценивая итоги коллективизации в качестве изменений, носивших, несомненно, прогрессивный характер, следует в первую очередь отметить повышение уровня научно-технического обеспечения сельскохозяйственного производства. В колхозах предусматривались должности агрономов, ветеринаров и других специалистов, которые должны были следить за правильным проведением сельхозработ, заботиться о сохранности посевов и скота и в конечном счете - всемерно способствовать интенсификации аграрного производства.
Эти преобразования положительно оценивались и большинством жителей села, нередко оправдывая в их глазах процесс коллективизации в целом.
В то же время коллективизация, представляла собой движение не только вперед, но и
«вспять» (обратный вектор развития), что сказалось и на ее итогах. Такие «изменения вспять» особенно были заметны в социально-экономической сфере жизни колхозной деревни, а также они проявлялись и в сфере общественного сознания сельского населения.
Результаты, вызванные действием обратного вектора развития, отчетливо проявились во взаимоотношениях между властью и крестьянством, в специфике положения колхозников как социальной группы. Расширившееся было в советской доколхозной деревне «пространство свободы» во время коллективизации вновь свелось к минимуму; «земля и воля» из реальности вновь превратились в недостижимую мечту. В колхозной деревне в полной мере были восстановлены характерные для дореформенной Российской империи отношения зависимости, казалось бы, навсегда уничтоженные в годы революций и гражданской войны.
Отчуждение колхозников от средств производства не только лишало их трудовой мотивации, что крайне отрицательно сказывалось на производительности труда в колхозах. Коллективизация устраивала в основном лишь государство, но не самих крестьян.
Примечания:
1. Население России в XX веке. Т. 1., М.,1990. С.225.
2. Там же. С.316.
3. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (далее: КПСС в резолюциях) Т.4. М, С.386.
4. Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы. М, 2001. С.10.
5. Бондарев В.А. Крестьянство и коллективизация: многоукладность социально-экономических отношений деревни в районах Дона, Кубани и Ставрополья в конце 20-х - 30-х годов XX веке. Р/на Дону, 2006. С.193.
6. Государственный Архив Ростовской области (далее ГАРО) Ф. р-1390. Оп.5. Д.89, Л.57-58.
7. Там же. Д. 689. Л.64.
8. Там же. Л.58.
9. История сельского хозяйства и крестьянства Адыгеи (1870-1993). Майкоп, 1994. С.100
10. Коллективизация и развитие с/х на Кубани / Сборник документов и материалов (1927-1941). Краснодар, 1981. С.24.
11. Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. М, 1999. Т.1. С.254.
12. ГАРО Ф. р-1380. Оп.8, Д.446, Л.1-2.
13. Поляков Ю.А. Социально-экономические итоги аграрных преобразований Октябрьской Революции (1917-1920) // История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР. М,1984. С.35.
14. ГАРО Ф. р-1380. Оп.8. Д.286. Л.60.
15. Сталин И.В. Соч. Т.3. М, 1952. С.42.
16. КПСС в резолюциях. Т.5. С.73-74.
17. ГАРО Ф. р-1390. Оп.5. Д.446. Л.75-76.
18. Государственный Архив Российской Федерации (далее: ГАРФ) Ф. р-235. Оп.107. Д. 496. Л.762
19. Трагедия Советской деревни. Т. 2. С.739.
20. История сельского хозяйства и крестьянства Адыгеи. С.126.
21. ГАРО Ф. р-1390. Оп.8. Д.446. Л..89.
22. Подсчитано автором.
Из письма бывшего красного партизана К.Н. Медведева В.М. Молотову // Письма во власть 1928-1939. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственную структуру и советским вождям. М, 2002. С.207.
