CC BY
43
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2018. № 2
О.С. Березкина
(кандидат полит. наук, доцент кафедры истории общественных движений и
политических партий исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПЛЕНУМОВ ЦК РКП(Б)-ВКП(Б) В 1920-е гг.
Особенности деятельности пленумов ЦК Коммунистической партии являются малоизученной проблемой. В 1920-е гг. пленумы представляли собой «квазипарламент», на заседаниях которого ставились принципиальные вопросы развития страны, выявлялись различные общественные интересы. На протяжении этого периода существенно менялись характер и атмосфера работы пленумов. К концу 1920-х гг. возможности свободного обсуждения политической линии резко сужаются, дискуссия на пленумах начинает сосредоточиваться вокруг проблем местного и ведомственного характера. Несмотря на это пленумы оставались важнейшим компонентом политической системы, легитимизировали деятельность партийного аппарата, были проявлением специфически-коллективистской сущности политической элиты в режиме «тоталитарной демократии».
Ключевые слова: ЦК ВКП(б), пленумы, квазипарламент, коммунистическая элита, состав пленумов, регламент, «тоталитарная демократия».
The characteristics of the activities of the Plenums of the Central Committee of the Communist party are insufficiently studied problem. In the 1920s, the Plenum was a "quasi parliament", at its meetings fundamental issues of development of the country were raised and various public interests were identified. During this period, the character and atmosphere of the work of the Plenum significantly changed. By the end of the 1920s opportunities for free discussion of political line were severely limited, the discussion at the Plenum began to focus around the problems of local and departmental character. Despite this, the Plenums remained a critical component of the political system, legitimized the activities of the party apparatus, they were a specific manifestation of the collec-tivist essence of the political elite in regime "totalitarian democracy".
Key words: the Central Committee of the CPSU, Plenum, quasi parliament, the Communist elite, the composition of the plenums, the regulations, the "totalitarian democracy".
* * *
Функционирование пленумов ЦК Коммунистической партии представляет с научной точки зрения интересный и малоизученный вопрос. В многочисленных исследованиях, посвященных Коммунистической партии, внимание сосредоточивается преимущественно на партийно-государственной политике, месте и роли партии в по-
* Березкина Оксана Степановна, тел.: 8-903-735-52-31; e-mail: os-berezkina@yandex.ru
литической системе советского общества, внутрипартийной борьбе, складывании режима культа личности И. Сталина. При этом механизм принятия политических решений подробно не рассматривается. Между тем изучение принципов функционирования органа, являвшегося в советский период наиболее авторитетным политическим институтом, имеет существенное значение, позволяет выявить характер артикуляции и агрегирования интересов, параметры деятельности высшей партийной элиты, сделать выводы об особенностях политического режима.
Особый интерес представляют пленумы ЦК партии 1920-х гг., уникального периода советской истории, когда, с одной стороны, складывались базовые параметры режима, определившие его характер в последующие десятилетия: окончательный разгром оппозиционных партий, формирование аппарата РКП(б)—ВКП(б) и переход к нему полномочий политического контроля, определение приоритетных механизмов общественно-политического участия и др. С другой стороны, в 1920-е гг. наблюдались особые условия функционирования ЦК: открытая деятельность внутрипартийной оппозиции, оказывавшая важнейшее влияние на содержание партийной жизни на протяжении целого ряда лет и сопровождавшаяся проведением общепартийных дискуссий. С этим фактором тесно связаны и попытки сохранения «парламентских нравов» в среде высшей партийной элиты. Пленумы ЦК являлись площадкой, на которой могли проявляться параметры формальной демократии, ассоциируемые с деятельностью представительных учреждений, и именно в 1920-е гг. «квазипарламентский» характер пленумов виден наиболее четко. На пленарных заседаниях были представлены различные партийные течения, обсуждались и решались все важнейшие вопросы внутренней и внешней политики, затрагивались разнообразные общественные интересы.
Основным нормативным документом, на котором базировалась деятельность Центрального Комитета партии, являлся партийный Устав. Прерогативы ЦК в принятии решений были очерчены в Уставе явно недостаточно, и это понятно: Устав партии не предназначался для нормативного описания процесса принятия решений. Согласно Уставу, ЦК должен был руководить всей работой партии в промежутках между съездами, представлять партию в отношениях с другими партиями, институтами и учреждениями, распределять силы и средства партии, направлять работу центральных, советских и общественных организаций и т.д.1 Эта чрезвычайно «объемная»
1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 7-е изд.
Ч. II. М., 1953. С. 126.
и совершенно неконкретная с точки зрения прерогатив в принятии решений характеристика в конкретно-исторических условиях установившегося режима «диктатуры партии» фактически означала для ЦК неограниченные полномочия в принятии решений. Контрольную функцию по отношению к ЦК должен был выполнять съезд, но эволюция съездов в рассматриваемый период была такова, что скорее ЦК контролировал ход и исход дискуссии на съездах, нежели съезды реально контролировали ЦК2.
Следует отметить, что в 1920-е гг. центральные партийные органы как субъект принятия решений включали Центральную контрольную комиссию. Во-первых, существовала, так сказать, персональная «смычка» между ЦК и ЦКК, когда часть членов ЦКК постоянно принимала участие в основной работе ЦК. Во-вторых, X партийный съезд ввел институт совместных пленумов ЦК—ЦКК, где члены ЦКК получали решающие голоса в принятии принципиальных решений. Октябрьский пленум ЦК—ЦКК 1923 г. положил начало регулярному функционированию института Объединенных пленумов ЦК—ЦКК, на которых ставились не только вопросы о судьбе оппозиции, но и основные вопросы государственной политики. В связи с этим в данной статье не отделяются собственно пленумы ЦК от объединенных пленумов, и ЦКК рассматривается как фактически сросшийся с ЦК институт, непосредственно участвующий в процессе принятия решений.
В 1920-е гг. состав ЦК и ЦКК непрерывно расширялся. Если избранный на X съезде ЦК вместе с кандидатами состоял из 40 человек, ЦКК — из 10 человек, а присутствие на пленумах ЦК членов ЦКК ограничивалось обычно тремя-четырьмя ее представителями, то партийное руководство, определенное XV съездом, включая членов и кандидатов ЦК, а также членов ЦКК, составило 316 человек3. Реально в качестве высшего партийного руководства, конституированного в коллегиальных органах, к концу 1927 г. постоянно функционировало, по словам И. Сталина, 200—250 человек4.
Таким образом, ЦК превратился из относительно небольшой группы людей в коллегию, сравнимую по количественному составу с парламентским учреждением. Однако пленумы не являлись постоянно действующим институтом: начиная с X съезда нормативно определенная частота заседаний пленумов ЦК составляла при-
2 Березкина О.С. Партийные форумы «переходного периода»: соотношение формального и реального (1921—1927 гг.) // Социальная история. Ежегодник. 2000. М., 2000. С. 127-150.
3 Х съезд РКП(б). Стенограф. отчет. М., 1963. С. 401, 887; XV съезд ВКП(б). Стенограф. отчет. Т. 2. М., 1962. С. 1413-1415.
4 XV съезд ВКП(б). Стенограф. отчет. Т. 1. М., 1961. С. 77.
мерно 1 раз в 2 месяца. На практике в отдельные периоды пленумы могли собираться и каждый месяц (даже чаще), и с большими промежутками. Проведение пленумов не было равномерным, к концу рассматриваемого периода они собирались гораздо реже, чем в начале: в 1928 г. — раз в четыре месяца, в 1929 г. ЦК заседал лишь в апреле (дважды) и в ноябре. Кроме того, ряд пленумов проводился «заочно», члены и кандидаты ЦК голосовали «опросом» (в частности, по телефону). Таким путем Политбюро получало санкцию ЦК на проведение важных кадровых перестановок5.
Вплоть до начала 1924 г. на заседаниях пленумов практически не ставился отдельно вопрос о регламенте, т.е. о нормативно определенном порядке принятия решений. «Ленинские» пленумы были достаточно узким по составу собранием единомышленников, товарищей по многолетней борьбе. На этих пленумах существовал дух товарищества, и само собой разумевшееся лидерство В. Ленина отнюдь не исключало свободного обмена мнениями, внесения предложений и т.д. Это были естественные взаимоотношения людей, тесно связанных общей судьбой. В то же время это были отношения харизматического лидера со своими соратниками, предполагавшие, что право окончательного решения принадлежит вождю, и критика не может выходить за определенные рамки. Поэтому мы встречаем достаточно противоречивые характеристики стиля работы ЦК при Ленине. Так, Г. Зиновьев ностальгически вспоминал, что с Лениным можно было «вслух думать, обсуждать и принять решение»6. В то же время Л. Каменев утверждал, что, в частности, в ходе дискуссии 1923 г. все имели возможность высказаться и высказывались так, как никогда не могли при Ленине, потому что он бы этого не позволил, сказал бы, что не может в такой обстановке работать и т.д.7 В сущности, Ленин силой своей личности и своего огромного авторитета создавал для ЦК специфическую ауру, которая не требовала строгой регламентации деятельности ЦК, так как не предполагала возможности перерастания товарищеской полемики в откровенную политическую борьбу и, тем более, в «склоку».
Начиная с 1923 г. обстановка в ЦК стала быстро меняться. XII съезд пополнил ЦК совершенно новыми людьми, ранее никогда не принадлежавшими к верхам партии. Кроме того, в ситуации болезни и смерти Ленина среди лидеров обозначились серьезные расхождения и началась борьба за власть. В создавшихся условиях атмосфера, в которой работали пленумы ЦК, резко изменилась.
5 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 210, 247 и др.
6 Там же. Д. 109. Л. 38.
7 Там же. Л. 17.
Фактически внутри ЦК стало заметным разделение на «исконных» лидеров, не всегда в прошлом принадлежавших к большевистской партии, и «исконных» большевиков, никогда ранее не бывших лидерами. Кроме того, существенное значение имел тот факт, что отношения между И. Сталиным и его сторонниками отнюдь не всегда строились на основе духа товарищества. В частности, И. Смилга в 1927 г. открыто упрекал А. Рыкова в «прислужничестве», в том, что его отношение к Сталину гораздо менее достойно, нежели отношение самого Смилги к оппозиции8. О том же говорил и Л. Троцкий, указывая Сталину, что он, Троцкий, — не Бухарин и не Рыков, которым Сталин может эффективно «погрозить»9. На апрельском пленуме 1929 г., где обсуждалась судьба Бухарина, Рыкова и Томского, упоминалось о высказывании А. Рыкова: «за одну солидарность с мнением Томского людей снимали с работы». Оппозиционеры указывали, что ЦКК запугивает партработников перспективой ссылки в Туркестан10.
О разрушении атмосферы товарищества, характеризовавшей ранее ЦК, говорили (каждый со своих позиций) уже на январском 1924 г. пленуме Н. Скрыпник и Г. Пятаков. «Я привык, — заявлял Пятаков, - разговаривать в ЦК тогда, когда имеется определенная товарищеская обстановка. Сегодня разговаривать в ЦК, когда с первых же речей... нас изображают меньшевиками... в такой обстановочке разговаривать по существу нет абсолютно никакой возможности»11. Январский пленум, проходивший в условиях борьбы с оппозицией, наглядно продемонстрировал специфические черты новой атмосферы работы высшего партийного руководства. В частности, в ходе дискуссии активно практиковалось навешивание «ярлыков», сортировка ораторов на «своих» и «чужих» (Л. Троцкого и его сторонников). Позднее оказавшийся в оппозиции Г. Зиновьев упрекнет бывших товарищей, что «чужими» для них стали «эмигранты»: «Вы нас часто ругаете "эмигрантами" — зря это, неприлично.»12. Общую ситуацию в послеленинском ЦК отразил на XIII партийной конференции Е. Преображенский, отметив, что в ЦК в большей степени «господствует стихия чувств и воспоминаний, нежели политический расчет вождей партии, которые в любом вопросе должны ставить на 1-й план политический интерес»13.
8 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 317. Вып. 1. Ч. 3. Л. 137.
9 Там же. Л. 127.
10 Там же. Д. 413. Вып. 1. Л. 7—8.
11 Там же. Д. 109. Л. 16.
12 Там же. Оп. 2. Д. 284. Л. 34.
13 Тринадцатая конференция РКП(б). Бюллетень. М., 1924. С. 110.
Важно подчеркнуть, что все вновь прибывавшие члены ЦК гордились своим должным пониманием «большевистского предрассудка» — железной дисциплины — и инкриминировали меньшинству непонимание основ большевизма, неприспособленность к деятельности в тех рамках, которые бывшие рядовые члены партии четко усвоили еще в годы работы в подполье. В. Молотов на пленуме октября 1927 г. выразил претензии оппозиции во главе с Л. Троцким следующим образом: «Лидеры оппозиции чувствовали бы себя куда больше в своей тарелке, если бы они заседали не в ленинском ЦК, а в каком-нибудь провинциальном парламенте на скамьях лево-буржуазных болтунов»14. Безотносительно к справедливости оценки Молотова можно констатировать существенный «политико-культурный» разрыв между лидерами оппозиции и сформировавшимся после смерти Ленина в ЦК—ЦКК большинством.
Вместе с тем нельзя недооценивать влияние такого фактора, как многолетний опыт политической борьбы, усвоенный давними членами большевистской партии. На апрельском пленуме 1929 г. М. Томский, в частности, заявлял: «Что мы, старые большевики, не понимаем старых методов борьбы? Дискредитируй, окружай своими людьми, отними всю армию, а потом сними, прогони, раз-дави»15. Конечно, сетования Томского на отсутствие «атмосферы товарищеской терпимости к чужим мнениям» имели бы больше веса, если бы сам он не принимал активного участия в разгроме предыдущих оппозиций и в создании соответствующей обстановки в ЦК.
В связи с резким изменением стиля работы пленумов вполне объясним тот факт, что, начиная с 1924 г. все большее значение приобретает регламент, ибо смена товарищеской полемики откровенной групповой борьбой за власть требовала нормативного закрепления права выражать и защищать свою точку зрения. Определяется время выступлений с докладами и в прениях, оговариваются пункты о личных заявлениях и заявлениях «по мотивам голосования», используются «лазейки», чтобы подавить оппозицию (например, «предзаключительное слово» Сталина, на которое, по регламенту, нельзя было ответить, и др.). Неразработанность нормативной базы деятельности пленумов ЦК на деле привела к тому, что ее пришлось разрабатывать прямо «на ходу», в пылу борьбы, причем все борющиеся стороны проявляли в этом отношении изобретательность. Шло усложнение и уточнение регламента, началась борьба за регламент. В целом можно отметить, что полностью зависимый
14 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 329. Вып. 1. Л. 49.
15 Там же. Д. 417. Л. 25.
от воли большинства регламент соблюдался и даже расширялся в части обсуждения проблемы, но безапелляционно нарушался, когда дело доходило до ее решения. Так, деятелям оппозиции давали дополнительное время для выступлений (Л. Троцкий, Г. Зиновьев выступали с «контртезисами» и в прениях по часу и более; Н. Бухарин на апрельском пленуме 1929 г. выступал более трех часов). В то же время ряд острых оппозиционных заявлений было решено в стенограммы не включать, принимаются «неожиданные» дополнения с осуждением оппозиции, ограничивается объем письменных и время устных заявлений «по мотивам голосования» и т.д. Большинство ЦК явно тяготилось необходимостью соблюдения регламента и на реплику Л. Троцкого по поводу «бесспорных прав» оппозиции прямо отвечало, что «бесспорное право» надо искать в парламенте, а не в ЦК партии16. Вопрос о том, имеет ли меньшинство право защищать свою точку зрения, упирался в принцип демократического централизма, практическую суть которого применительно к советской системе метко выразил в 1926 г. Ф. Дзержинский: «Ты можешь иметь свое мнение, но только в границах определенной линии, которая дана»17.
Острота политической борьбы на пленумах 1926—1927 гг. была такова, что, как свидетельствуют стенографические отчеты, ряд заседаний превращались в «склоку», в которой стороны не стеснялись в средствах и в выражениях. Тон дискуссии на пленумах становился все более грубым, принципиальная дискуссия заменялась «навешиванием ярлыков» и личными оскорблениями. По справедливому выражению Н. Крупской, со стороны «большинства» речь шла не о том, чтобы выявить и разрешить принципиальные разногласия, а о том, «как лучше залепить комком грязи в оппози-цию»18. В адрес Л. Троцкого систематически раздавались выкрики: «каналья», «наглец» (употреблялись и более сильные выражения)19. Оппозиционные лидеры также не были корректны: Л. Троцкий обвинял А. Микояна в «чабаньем» понимании «смычки», Н. Бухарина называл «тюремщиком»; Г. Зиновьев публично клеймил В. Мо-лотова «тупоголовым бюрократом», Г. Евдокимов бросал большинству — «презренные трусы» и т.п.20 Н. Скрыпник на июльском пленуме 1926 г. обвинял Зиновьева в «недопустимом тоне», аналогичном временам борьбы с меньшевиками21.
16 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 246. Вып. 4. Л. 89.
17 Там же. Д. 209. Л. 16.
18 Там же. Д. 246. Вып. 2. Л. 34.
19 Там же. Д. 317. Вып. 1. Ч. 1. Л. 81; Д. 329. Вып. 1. Л. 3.
20 Там же. Д. 220. Л. 87; Д. 317. Вып. 1. Ч. 3. Л. 127; Д. 329. Вып. 1. Л. 5, 29.
21 Там же. Д. 246. Вып. 1. Л. 31.
Не имевшего за плечами длительного большевистского опыта Л. Троцкого не случайно упрекали в «барском» и «отеческом» отношении к рядовым представителям «старой гвардии»: он открыто называл их лидера И. Сталина «небольшим человеком». «Как метлы коснется, — заявил Троцкий Сталину на пленуме июля—августа 1927 года, — Вы в своей тарелке. Еще бляху Вам и метлу — вот и вся Ваша платформа полностью»22. Оппозиция усугубляла конфронтацию, не надеясь каким-то образом «вписаться» в систему. Г. Зиновьев уже на июльском пленуме 1926 г. заявлял большинству: если не разрешите приложить наши заявления «по мотивам голосования» к протоколу, мы сами разошлем во все губкомы согласно Уставу, вы «не превратите партию в тюрьму!»23 Тогда же Л. Троцкий, Г. Зиновьев и И. Бакаев демонстративно покинули зал заседаний. На некоторых пленумах дело доходило практически до драки: в частности, Н. Муралов упоминает, как член ЦКК Е. Ярославский на одном из заседаний бросил «целым томом в Троцкого», после чего «швырнул еще кто-то»24. Общая атмосфера пленумов 1926—1927 гг. была такова, что остается удивляться, как вообще удавалось принимать решения по насущным вопросам внутренней и внешней политики, прежде всего, хозяйственного развития страны, удерживать политическую стабильность во внепартийной среде.
Оппозиционеры считали, что некоторые их «практические» предложения все-таки учитывались в текущей политике. Так, Г. Пятаков на пленуме апреля 1926 г. заявлял И. Сталину, что тот всегда возражает, «а каждый раз делает так, как мы говорим», после чего Сталин, отвергнув заявление Пятакова, долго оправдывался, перечисляя достижения ЦК25. Тем не менее, ни одно из программных положений оппозиции на пленумах принято не было: на пленуме в апреле 1926 г. тезисы оппозиции по хозяйственному вопросу и все принципиальные поправки к резолюции были отвергнуты, аналогичная судьба постигла в июле 1926 г. резолюцию оппозиции по международному вопросу и тезисы о результатах перевыборов в Советы. На пленуме апреля 1927 г. все поправки оппозиции к резолюции по хозяйственному вопросу были отвергнуты, резолюция Троцкого по вопросу о работе делегации ВЦСПС была отклонена. В ходе заседаний пленума июля—августа 1927 г. по вопросу о контрольных цифрах на 1927—1928 гг. за основу была принята резолюция Политбюро, оппозиционные предложения отклонены; внесенный
22 Там же. Д. 317. Вып. 1. Ч. 3. Л. 125.
23 Там же. Д. 246. Вып. 3. Л. 40.
24 Там же. Д. 329. Ч. 1. Л. 59.
25 Там же. Д. 220. Л. 106.
Зиновьевым проект резолюции по вопросу о международном положении не был поставлен на голосование и т.д.26 Позиция Троцкого, Зиновьева, Каменева и их сторонников, столкнувшись с «железной волей» большинства, возглавлявшегося Сталиным, была совершенно безнадежной.
Возникает вопрос: насколько реальным был учет альтернативных точек зрения в предыдущие годы? Было бы неправильным полагать, что при В.И. Ленине противоречащие его позиции тезисы имели значительные шансы на принятие. Протокольные записи заседаний пленумов 1921—1922 гг. (стенограммы не велись) позволяют заключить, что предложения, исходившие не от Ленина, могли как приниматься, так и отвергаться. Так, в августе 1921 г. пленум не согласился с жесткой позицией Ленина относительно А. Шляпникова и постановил собраться еще раз, если Шляпников не изменит свою точку зрения. В декабре 1921 г. было принято предложение Н. Осинского поставить вопрос о работе в деревне, однако позднее его же предложение создать крестьянский союз было отклонено. В марте 1922 г. было решено разослать тезисы Е. Преображенского о работе в деревне участникам пленума с комментариями Ленина, до этого во время обсуждения на Политбюро было принято предложение Ленина признать тезисы «неподходя-щими»27. Ностальгические воспоминания соратников были связаны отнюдь не с тем, что мнение Ленина можно было легко поколебать, но с общей свободной атмосферой пленумов, обусловленной как личностью вождя, так и тем, что ленинский ЦК состоял из людей, каждый из которых имел солидный политический капитал, дававший «право» на отстаивание своей принципиальной позиции.
На пленумах 1923—1925 гг. наблюдаются признаки учета альтернативных мнений, принимаются принципиальные предложения членов ЦК. Так, на сентябрьском 1923 г. пленуме обсуждались «ножницы цен», создавалась комиссия «с учетом всех группировок», резолюция, предложенная Политбюро, была значительно переработана с учетом разных мнений28. В марте—апреле 1924 г. были приняты предложения организационного характера, исходившие от Г. Пятакова, А. Андреева, других членов ЦК29. В 1924—1925 гг. развивалась тенденция, согласно которой ряд вопросов на пленумах не решался, создавались комиссии ЦК для их проработки вне пленарных заседаний и прерогатива принятия окончательных ре-
26 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 220; Д. 246. Вып. 1. Л. 93; Д. 246. Вып. 2. Л. 88; Д. 284; Д. 317. Вып. 1. Ч. 3. Л. 160; Д. 317. Вып. 2. Ч. 2. Л. 70 и др.
27 Там же. Д. 69. Л. 1; Д. 74. Л. 1—2; Д. 76. Л. 2; Д. 77. Л. 14, 22.
28 XIII конференция РКБ (большевиков). Бюллетень. М., 1924. С. 6—7.
29 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 128. Л. 13, 32—33.
шений по докладам этих комиссий передавалась Политбюро. В частности, на усмотрение Политбюро были переданы вопросы о потребкооперации и ценах (пленум марта—апреля 1924 г.), вопросы о внешней торговле и о работе в деревне (пленум октября 1925 г.) и др.30 Очевиден определенный уровень институализации работы ЦК как «квазипарламентского» органа, выразившийся в регулярном создании комиссий (такая практика существовала и ранее, но комиссии были менее масштабными). С другой стороны, можно зафиксировать расширение полномочий Политбюро, которому, помимо прочего, пленумы передоверяли некоторые вопросы и без обсуждения в комиссиях.
В конкретной ситуации рассматриваемого периода специфику деятельности пленумов во многом определило отмечавшееся выше расширение состава этого органа за счет «местных работников», которые никогда не принимали ранее участие в «большой политике». Многочисленные «новобранцы» не стремились взять на себя ответственность, доверяя авторитетному мнению «вождей» и сознательно делегируя им свои права, хотя в определенной степени ситуация отсутствия безусловного харизматического авторитета в лице В. Ленина открывала возможности в отстаивании своей точки зрения. Имеет смысл привести характеристику настроя местных работников, данную на XI партконференции Н. Осин-ским, с упреком говорившем об «узко-рабочем» настроении делегатов, неумении «сбалансировать всю постановку вопроса», «на-плевизме» в отношении ко всему вопросу, отсутствии инициативы в обсуждении принципиальных проблем31. В значительной мере это настроение, отражавшее недостаточность культурного капитала новых членов ЦК, они привнесли в среду высшей партийной элиты.
ЦК уже в начале 1920-х гг. являлся ареной борьбы ведомственных интересов. Так, на пленуме марта—апреля 1924 г. Л. Каменев говорил о том, что хозяйственники «разбились на фракции», Л. Красин требует «побольше банкнот, кредитов», Г. Пятаков, имевший, по мнению Каменева, «узкоприбыльную точку зрения» («заработать для данного треста»), требует не снижать цены. «Если мы, — заявил Каменев, — удовлетворим т. Красина и т. Пятакова, то экономическую стабилизацию разрушим»32. После смерти Ленина в ЦК также расширяется группа лиц, связанных с крупными территориальными парторганизациями, являвшихся кураторами всей экономической и политической жизни на местах. Соответственно в полный голос
30 Там же. Д. 128. Л. 64; Д. 197. Л. 54, 118.
31 XI конференция РКП(б). Стенограф. отчет. Ростов-на-Дону, 1922. С. 77—78,
32 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 128. Л. 31-32.
начинают звучать требования ассигнований регионам, размещения на их территории новых производств и др. В этом аспекте «рядовые» члены ЦК проявляют все большую активность, выступая в прениях по хозяйственным вопросам. «Дежурно» заклеймив оппозицию, они обращаются к тем темам, которые представляют для них наибольший интерес. Многие обвиняют оппозицию в отсутствии в ее предложениях, как выразился Д. Сулимов, «чего-нибудь такого делового, что бы пособляло нам, работникам на местах, разрешать те трудности... которые на каждом шагу в нашей работе встречаются»33. Можно констатировать, что ЦК разделяется по корпоративно-бюрократическому принципу, который, в отличие от принципа политического, сохранится и в последующие десятилетия. В сложившейся политической системе такое разделение являлось каналом, через который шли артикуляция и согласование общественных интересов.
Следует учитывать, что выступали на пленумах отнюдь не все представители «большинства» и оппозиции. В основном выступали около 30-40 членов «квазипарламента». Прежде всего, это были лица, уже имевшие большой опыт работы в центральных партийных и государственных органах. Выступления местных работников, помимо «жалоб областнического порядка», состояли в основном из обвинений оппозиции в контрреволюции, призывов пройтись по оппозиции «каленым железом» и т.д. Анализ выступлений с докладами и в прениях показывает, что большинство из 200-250 (иногда и более) человек, заседавших на пленумах, существенной активности не проявляло, стабильно действуя в поддержку линии, задававшейся лидерами во главе со Сталиным. Ряд факторов неизбежно толкал «рядовых» членов ЦК-ЦКК к мобилизованному участию: страх за свое положение, полностью зависящее от генерального секретаря и его ближайшего окружения, недостаточность культурного капитала, затруднявшая их способность воспринимать проблемы как чисто политические и применять к ним в своем сознании политические категории, долг защищать «своих» лидеров и т.д. Острота групповой борьбы за власть, включенность ее участников в аппаратную иерархию обусловливали расширение мобилизованного участия.
Деятельность пленумов 1924-1927 гг. имела существенное специфическое основание, позволяющее говорить об элементах «теневого» политического процесса. По свидетельству Г. Зиновьева, начиная с первых месяцев 1924 г., действовал так называемый «фракционный» пленум, члены которого были связаны групповой
33 Там же. Д. 220. Л. 73.
организацией и групповой дисциплиной и возглавлялись небезызвестной «семеркой». Этот пленум включал представителей высшей партийной элиты, регулярно собирался на заседания, в обязательном порядке заседал перед каждым официальным пленумом, предрешая таким образом ход и исход предстоящих дискуссий. По словам Зиновьева, «фракционный пленум» и являлся фактическим ЦК 1924—1926 гг. (сюда, видимо, следует включить и 1927 год)34.
Представляют интерес данные о доступе представителей высшей партийной элиты к секретным документам, относящиеся к 1926 г. и свидетельствующие об определенном неравенстве членов ЦК35. В списке лиц, имеющих доступ с пометкой «все документы», фигурируют далеко не все члены ЦК. В то же время эта пометка находится против фамилий ряда кандидатов в члены ЦК и членов ЦКК. Интересно, что И. Сталин, так же как и В. Молотов, в списке не фигурируют вовсе: возможно, они не передоверяли получение секретных документов другим лицам (список был составлен с целью указать доверенных лиц).
После разгрома «троцкистско-зиновьевского» блока ситуация на пленумах существенно меняется. Прежде всего, общая атмосфера заседаний стала более спокойной, обсуждение вопросов не перерастает в ожесточенную «склоку». После 1927 г. из материалов стенографических отчетов практически исчезают личные оскорбления, очевидно общее снижение накала дискуссии, что, однако, не означало снижения активности. Наоборот, круг выступающих расширяется, для выступлений в прениях записывалось по 60 и более человек, по основным вопросам успевало выступить до 40 человек.
Атмосферу пленумов 1928—1929 гг. трудно определить однозначно. С одной стороны, активизируется «самокритика», доходящая до самобичевания, идет активная заинтересованная полемика, звучат многочисленные реплики с мест. Обстановка «товарищеская» постольку, поскольку многие присутствующие давно и хорошо знают друг друга, обращаются друг к другу на «ты» (в том числе к И. Сталину). Так, К. Ворошилов называет А. Андреева «Андрю-шей», а в ответ на просьбу Сталина на пленуме ноября 1928 г. увеличить время его выступления звучат голоса: «Ничего, вали. Только говори покрепче»36. Нередко звучит критика в адрес Сталина и, еще до официального осуждения «уклона», Рыкова, хотя она и не сравнима по характеру с предшествующей критикой оппозиции. Так, на апрельском пленуме 1928 г. И. Акулов возражает Сталину
34 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 246. Вып. 4. Л. 28.
35 Там же. Ф. 17 Оп. 85. Д. 618. Л. 8—15.
36 Там же. Оп. 2. Д. 354. Вып. 2. Л. 20; Д. 397. Вып. 1. Ч. 2. Л. 97.
и дискутирует с ним по вопросу о введении на шахтах 6-часового рабочего дня, А. Луначарский критикует Сталина за идею передачи части ВТУЗов ВСНХ, на пленуме ноября 1928 г. целая группа членов ЦК-ЦКК выступает с критикой доклада Рыкова, ставит принципиальные вопросы развития страны37.
Роль Сталина начинает внешне казаться менее «заметной», выступал он всегда ближе к концу прений, в ряду других ораторов, не акцентировал свою значимость. Более того, на пленуме декабря
1927 г. он поставил вопрос об освобождении его от обязанностей генерального секретаря и о ликвидации этого поста в принципе, мотивируя тем, что «оппозиция разбита»38. Предложение Сталина было встречено «гробовым» молчанием, и абсолютное большинство участников пленума проголосовали «против». На наш взгляд, сама скованность участников пленума в этот момент, отсутствие реплик с мест, шума в зале и т.д. свидетельствуют о том, что «возрожденная» товарищеская атмосфера пленумов была весьма относительной. Наиболее четко ее суть выразил на пленуме ноября
1928 г. И. Любимов, отметивший, что есть «запуганность», страх говорить то, что не вписывается в «генеральную линию». «Мое внимание, - говорил Любимов, - обратила на себя некоторая запуганность, которая существует сейчас среди членов партии. Если ставка у нас на совхозы и колхозы, то об индивидуальном хозяйстве очень громко или широко говорить, пожалуй, и нельзя. Боятся. Если у нас ставка на индустриализацию, то всякий опасается выступить с указанием на товарный голод. ибо это расценивается, как недооценка индустриализации»39. Дискуссии на пленумах, хотя и острые, шли в заданном руководством русле, вполне соответствуя пониманию внутрипартийной демократии, данному упоминавшимся выше Ф. Дзержинским. Безжалостно разоблачать местных партработников, которые «попивают горькую, собирают мзду с хозяйственников и вместе пьют и гуляют», было в русле «самокритики» (и даже приветствовалось), допускалась резкая критика докладчиков по отдельным вопросам, но критиковать «генеральную линию» для большинства членов ЦК-ЦКК было исключено40.
Осуждение «правого уклона» в 1928-1929 гг. прошло без таких эксцессов, которыми сопровождался разгром «троцкистско-зиновьев-ского блока». Речь Н. Бухарина на апрельском пленуме 1929 г., по справедливому замечанию А. Микояна, «была речью борьбы», но
37 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 354. Вып. 2. Л. 53, 60; Д. 397. Вып. 1. Ч. 1, 2.
38 Там же. Д. 337. Л. 4.
39 Там же. Д. 397. Вып. 1. Ч. 2. Л. 96.
40 Там же. Д. 354. Вып. 2. Л. 16.
в целом все трое оппозиционеров неоднократно подчеркивали, что подчинятся любому решению ЦК41. Можно отметить, хотя и в меньшей степени, нежели в предыдущих случаях, элементы «склоки» в осуждении оппозиции, сосредоточение внимания на частностях, отдельных событиях, личных отношениях, а не на принципиальных разногласиях.
Проблема состояла в том, что ранее требовавшие «железной дисциплины» лидеры (Н. Бухарин, А. Рыков, М. Томский) теперь безуспешно пытались «гарантировать демократию и самокритику», когда вопрос коснулся их самих. Одновременно с самооправданиями они пытались перевести осуждение «правого уклона» в русло борьбы с остатками троцкизма, не понимая, что именно позиция на предшествующем этапе внутрипартийной борьбы предопределила их судьбу. Можно констатировать правоту Троцкого, который еще в 1926 г. сказал Томскому: «Помяните мое слово, Вы на очереди»42.
В 1928—1929 гг. получает дальнейшее развитие представительство на пленумах местных и ведомственных интересов; именно за счет участников, выражающих эти интересы, расширяется круг выступающих. Так, по вопросу об экономическом развитии на пленуме ноября 1928 г. разгорелась настоящая дискуссия, в ходе которой чередой шли выступления участников с требованиями удовлетворить интересы мест и ведомств: И. Уншлихт просил добавить денег на оборону, С. Косиор — ассигнования угледобывающей и металлургической промышленности (прежде всего — на Украине), Ф. Голощекин требовал улучшить снабжение тракторами, увеличить капиталовложения в животноводство и мелиорацию, А. Серебровский — в прииски и рудники, Л. Мирзоян ставил вопрос о нефтяной добыче, К. Киркиж — о строительстве промышленности в Средней Азии и т.д. Показательна речь И. Шварца, требовавшего «дать денег» топливной промышленности и не только. «Надо дать денег, — восклицал Шварц. — Надо дать денег на жилстроительство, надо дать денег на благоустройство, надо дать денег нар-компросу и добиться, чтобы у нас был обученный и культурный рабочий на предприятиях»43. Выслушав это выступление, активный участник пленума Н. Анцелович заявил, что ЦК — не бюджетная комиссия, «бюджетная комиссия заседает рядом», однако выступления партийных работников с требованиями ассигнований продолжились. Типичны выступления И. Любимова, Н. Шверника,
41 Там же. Д. 417. Л. 141.
42 Там же. Д. 246. Вып. 4. Л. 42.
43 Там же. Д. 397. Вып. 1. Ч 1. Л. 62.
И. Варейкиса, М. Хатаевича, Г. Ломова, И. Кабакова и др. на ноябрьском пленуме 1929 г. с анализом конкретных ситуаций, требованиями учесть нужды тех или иных регионов, отраслей и организаций, выделить дополнительные ассигнования, построить новые заводы44. Обсуждение общеполитических вопросов сохранялось, однако в этих вопросах ораторы были ощутимо скованы «генеральной линией», в то время как дискуссия в русле местных и ведомственных интересов, конкретных проблем давала большую возможность для маневра, когда участники могли, не опасаясь преследований, заявить о своей позиции.
Что касается непосредственно момента принятия решений, то в течение всего «послеленинского» периода проекты резолюций вносились Политбюро, в большинстве случаев для доработки создавались комиссии, которые могли вносить в окончательный текст те или иные поправки. Бурное обсуждение вопросов в 1924-1925 гг., как отмечалось выше, часто заканчивалось перепоручением их Политбюро, и такая практика сохранялась в последующие годы. Например, на пленуме июля 1928 г. вопрос о хлебозаготовках обсуждался четыре дня, однако резолюция была принята в целом, поправки было решено «сдать» в Политбюро45. На ноябрьском 1928 г. пленуме обсуждение вопроса о контрольных цифрах на 1928-1929 гг. закончилось внесением поправок созданной комиссией, однако суть этих поправок метко выразил А. Рыков: «Конкретные поправки нужно внести, но нельзя менять линию резолюции, она не нуждается в принципиальных. изменениях»46. На апрельском 1929 г. пленуме окончательная редакция резолюции была поручена Политбюро, аналогичная ситуация по ряду вопросов сложилась на ноябрьском пленуме этого же года47. В целом деятельность пленумов характеризовалась обсуждением повестки дня и тезисов, предлагавшихся Политбюро, одобрением их и внесением изменений, затрагивавших в том числе местные и ведомственные интересы. Попытки предложить иную повестку дня, внесение альтернативных проектов резолюций характеризовало преимущественно период 1926-1927 гг.
Пленумы, как и съезды, и конференции партии, развивались в направлении, которое предвидел и одобрял еще в начале 1920-х гг. В. Ленин. Так, на Х партконференции Ленин неоднократно и резко высказывался против сохранения «парламентского характера»
44 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 441. Вып. 1.
45 Там же. Д. 375. Вып. 2. Ч. 1. Л. 150.
46 Там же. Д. 397. Вып. 1. Ч. 2. Л. 148.
47 Там же. Д. 417. Л. 275; Д. 441. Вып. 2. Л. 90, 142 и др.
съездов, конференций, совещаний в партии, отмечая необходимость «еще и еще раз твердить», что, поскольку партия занимается непосредственно «делом», т.е. государственным управлением, обмениваться речами в духе парламентской оппозиции и затем писать резолюцию — неверный подход к функциям представительных парт-органов. «Декреты можно прочитать, — указывал Ленин, — и для того, чтобы беседовать здесь о декретах, съезжаться не стоит, а для того, чтобы судить, как 3000 пудов пшеницы получили в Донбассе. для этого стоит съезжаться»48. Работа представительных парторга-нов, по мнению Ленина, должна была быть переведена в «деловое» русло: вникать во все, даже мелкие вопросы хозяйственной жизни, учиться управлять, учитывать опыт мест и т.д. Фактически даже обсуждение уже изданных декретов на партийных форумах Ленин считал пустой тратой времени. Специфический характер советской политической системы не оставлял, как считал Ленин, «особенно много места для произнесения парламентских речей»49.
Тем не менее, анализ стенографических отчетов пленумов ЦК— ЦКК 1920-х гг. показывает, что в этот период ЦК определенно являлся «квазипарламентом» (хотя указанные В. Лениным тенденции получили развитие). Вплоть до конца 1929 г. шла борьба за политическую линию, вносились и отстаивались различные предложения принципиального характера. С изживанием последней оппозиции пространство для произнесения «парламентских речей» резко сузилось; сохранялись возможности обсуждать политические вопросы «в заданном русле» и вносить в предлагавшиеся Политбюро резолюции отдельные поправки. Отношение к формально-демократическим нормам было двойственным: ряд таких норм считался обязательным принципом функционирования пленумов, однако все это не должно было превращаться в возможность выступления политической оппозиции. «Для нас самих, — отмечал на одном из пленумов ЦКК представитель высшего партийного руководства А. Сольц, — не ясна эта самая проблема, сущность партийной демократии. У нас в наших условиях, при диктатуре пролетариата мы не должны забывать, что внутрипартийная демократия не должна ни в какой степени мешать единству действий»50. Очевидно, что проблема демократии в партии не могла иметь для большинства приоритетного значения по сравнению
48 Бюллетень Всероссийской конференции РКП (большевиков). М., 1921. № 2. С. 20, 22, 23.
49 Там же. С. 18.
50 Второй пленум ЦКК созыва 14 съезда ВКП(б). Апрель 1926 года. Стенограф. отчет. М., 1926. С. 44.
с задачами сохранения режима и эффективной реализации ставившихся целей.
В целом функционирование коллегиальных парторганов, в том числе пленумов ЦК, оставалось необходимым элементом политического процесса. Именно эти органы обеспечивали легитимность деятельности партаппарата, являясь связующим звеном между элитой и партийной массой. Принципиальные решения принимались узким кругом высших партийных руководителей (формально -Политбюро), но требовали последовательного одобрения на партийных совещаниях (пленумах, конференциях, съездах). В ходе обсуждения решений партийной верхушки согласовывались интересы групп внутри политической элиты, идентифицировавшихся по корпоративно-бюрократическому принципу. Механизм принятия решений предполагал горизонтальное рассредоточение власти, исключавшее создание противовеса, «двоецентрия», которого члены ЦК боялись как фактора, который может подорвать позиции партии в обществе.
Пленумы ЦК воплощали специфически-коллективистскую сущность коммунистической элиты, их эволюция, в общем и целом, укладывается в понятие «тоталитарной демократии», подразумевающее сочетание ряда демократических практик с моноцентрической системой власти, жестким подчинением личности коллективу, меньшинства - большинству. Последовавшее во второй половине 1930-х гг. формирование режима личной власти Сталина следует, на наш взгляд, рассматривать не как базовую характеристику советской системы, а как признак ее искажения, вызванного особенностями трансформационного периода, внутрипартийной и внешнеполитической ситуацией. В постсталинскую эпоху вновь возрастет значение коллегиальных парторганов, которые будут осуществлять свою деятельность в русле, определившемся уже к концу 1920-х гг.
Поступила в редакцию 11 октября 2017 г.
