CC BY
65
С. С. Лукашова (Москва)
Особенности формирования восточнославянских диаспор в Семиречье в 60-80-х гг. XIX в.
Статья посвящена вопросам заселения выходцами из украинских земель территорий Степного края и Туркестана, современного Кыргызстана, их взаимоотношений с семиреченским казачеством и «туземным» населением. На основании статистических данных поставлена проблема отличия первой волны заселения (60-80-е гг. XIX в.) от более поздних миграций. Ключевые слова: Российская империя 60-80-х гг. XIX в., украинцы, миграция, Семиречье, переселенческая политика.
Заселение русскими переселенцами Туркестанского края происходило в несколько этапов. Первоначально (40-60-е гг. XIX в.) речь шла о переселении сибирских казаков (9-й и 10-й полковые округа Сибирского Войска). Однако добровольно казаки переселяться не желали, а принудительно (по жребию) переселенных семей было недостаточно даже для обеспечения безопасности территории и ее защиты от внешних угроз. С 1857 г. сибирский генерал-губернатор разрешил переселяться в Семиречье желающим из сибирских ссыльнопоселенцев, «отличавшихся хорошим поведением», и разорившимся крестьянам, с прощением задолженности. Все эти переселенцы также записывались в казачество.
Вместе с тем было очевидно, что подлинное присоединение региона к России невозможно без политической и экономической интеграции этих земель. В 1865 г. была сформирована Степная комиссия, которая должна была исследовать их с точки зрения демографии, этнического состава населения, перспектив экономического и административного развития. Предварительные данные работы комиссии, возглавленной статским советником Ф. К. Гирсом, были опубликованы уже через два года1. На основе собранной информации в 1867 г. Особый комитет под руководством военного министра Д. А. Милютина разработал Положения по управлению Степного
края и Туркестана, которое предусматривало выделение особого генерал-губернаторства и особого казачьего войска (Семиреченского) для казахско-киргизских земель2.
Одновременно было создано Туркестанское генерал-губерна-торство3, во главе которого встал П. К. фон Кауфман, с двумя областями - Сырдарьинской и Семиреченской. В Семиречье губернатором был назначен генерал-майор Г. А. Колпаковский, которому передавалось в подчинение и Семиреченское казачье войско. Административные преобразования повлекли за собой пересмотр приоритетов внутренней политики, которые впервые были сформулированы в 1875 г. в выводах Степной комиссии: «Расширение наших владений в киргизских степях и Средней Азии окажется благотворным лишь в том случае, если наши азиатские окраины станут развиваться в земледельческом и промышленном отношениях». Все это было невозможно только силами семиреченских казаков, на которые были возложены функции охраны государственной границы и общественного порядка, а также обеспечения почтового сообщения.
Губернатор Колпаковский, будучи наказным гетманом, прекрасно понимал, что подчиненные ему казаки малопригодны для сельскохозяйственного освоения этих земель не только из-за их занятости по службе, но и потому, что в первую очередь они были воинами, а не хлебопашцами. Сибирские переселенцы 1850-х гг. также состояли из неумелых или вовсе непригодных для земледелия людей.
Вместе с тем предшествовавшая политика поощрения казачьей колонизации края привела к тому, что казакам были выделены огромные земельные наделы - по 50 десятин на душу. Для сравнения, в период колонизации Сибири казаки получали по 10 десятин земли, а после прекращения «замирения края» - по 6 десятин. Именно такие участки и могла обработать среднестатистическая казачья семья. Выделение заведомо большего надела не приводило к росту сельскохозяйственной продукции - земли попросту оставались необработанными.
Кроме того, выделялись участки не только пустовавшие, но и использовавшиеся кочевыми киргизами. По поручению Колпаковского Н. А. Аристов подготовил отчет о поземельных отношениях в Семиречье, в котором констатировал, что «казакам отведены все лучшие в хозяйственном отношении земли, находящиеся вблизи поселений, без всякого внимания к интересам киргиз, у которых отняли не только все лучшие пашни с готовыми, стоившими им громадных трудов и расходов арыками, но отнимали даже иногда лучшие кочев-
ки, казакам совсем не нужные»4. Это порождало межнациональную напряженность и было чревато вооруженным конфликтом. Именно угроза общественному порядку, с одной стороны, и необходимость производства продуктов питания в товарных количествах, с другой, привели к изменению переселенческой политики в регионе. Новую социальную группу, которая могла бы составить опору центральной власти и служить противовесом как кочевым киргизам, так и привилегированным казакам, могли составить только крестьяне из малоземельных центральных областей России.
Новые условия для переселенцев были описаны во «Временных правилах о крестьянских переселениях в Семиречье»5, подготовленных под руководством Г. А. Колпаковского в 1868 г. Они предусматривали выделение сравнительно большого земельного участка (от 10 до 15 десятин земли на душу, в расчеты закладывался и будущий естественный прирост населения), освобождение от налогов и податей по меньшей мере на 15 лет и выдачу денежных ссуд. Для создания однородной сплоченной социальной группы к переселению допускались лишь «русские подданные христианского вероисповедания, принадлежащие к состоянию сельских обывателей». Данный документ вызвал активное противодействие помещиков центрального черноземного региона и Малороссии, которые всеми силами стремились увеличить размер барской запашки и нуждались в дешевой рабочей силе. Правила противоречили духу «запретительной системы», созданной крестьянской реформой 1861 г., и потому не были утверждены официально. С другой стороны, они не противоречили букве закона о переселении 26 марта 1861 г. и полностью соответствовали государственным интересам России на ее имперских окраинах, и вследствие этого были приняты к исполнению и действовали до 1883 г. Аналогичная ситуация сложилась на Алтае, где в 1865 г. генерал-губернатор Западной Сибири А. О. Дюгамель разрешил переселение на земли Алтайского горного округа, «в видах доставления алтайским заводам большого числа рабочих рук»6, такая же практика существовала в восточной Сибири и на Дальнем Востоке7.
Первая организованная партия переселенцев прибыла в край в том же 1868 г. из Воронежской губернии. Затем потянулись крестьяне из Харьковской, Полтавской, Киевской, Тульской, Курской, Екатеринославской и Ставропольской губерний, Области Войска Донского и других регионов. В соответствии с принципами «триединой русской нации» «русскими» считались все восточные славяне православного вероисповедания, поэтому точный национальный
состав переселявшихся был неизвестен. В историографии сложилось мнение, что среди них отчетливо доминировали русские, вторую по численности группу составляли украинцы. Так, по итогам переписи 1897 г. в селах Семиреченской области проживало 95 тыс. человек, отнесенных к «триединой» нации, из них русскими считались 76,6 тыс. человек, а малороссами - 18,6 тыс. человек8. В городах соотношение было другим: на 10 русских приходился один малоросс, вообще же в городах осело всего 2,3 тыс. человек, говоривших на «малороссийском наречии»9.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что в 60-80-х гг. XIX в. переселялись преимущественно жители Малороссии, Слободской Украины и граничащих с ними районов исторического расселения украинцев, поэтому процент неучтенных украинских переселенцев может быть довольно высок10.
Переселение в Семиречье происходило целыми конгломератами семей, и после переезда люди стремились сохранять земляческие связи, что прямо поощрялось местными властями: в новых поселениях земля передавалась крестьянской общине, а не индивидуальному собственнику. В результате в восточнославянских анклавах с самого начала стали формироваться черты диаспоры11: компактное проживание, административное самоуправление, сохранение собственных языка и культуры, оказание социальной поддержки «своим». Переселенцы представляли собой сравнительно однородную социальную массу: подавляющее большинство их относилось к крестьянам-середнякам. По своему имущественному положению, размерам получаемого земельного надела и сословным правам новоприбывшие заметно отличались от семиреченских казаков, поэтому сближения этих двух групп не произошло.
Следует подчеркнуть, что, в отличие от переселенческих движений ХХ в. (в результате столыпинской аграрной реформы12, строек первых пятилеток в СССР, сталинских репрессий), переселения 60-80-х гг. XIX в. происходили не просто стихийно, но и в условиях противодействия со стороны местной администрации покидаемых районов. Так, Полтавское губернское присутствие 17 мая 1869 г. приняло постановление, которое предписывало прекратить попытки переселенцев к самовольному уходу в составе целых семей. Паспорта выдавались теперь не целым семьям, а не более как двум работникам из семьи. Черниговское губернское присутствие, в свою очередь отказавшее в разрешении переселиться крестьянам ряда волостей Черниговского уезда, мотивировало свой отказ тем, что «малоземелье и
даже безземелье не могут быть основанием для переселения, так как малоземельные крестьяне могут существовать заработками у помещиков и другими промыслами»13.
Другим важным отличием переселенческой кампании 18601880-х гг. было практически полное отсутствие официальной информации и централизованной помощи. Вместе с тем мы видим чрезвычайно оперативное реагирование крестьянских общин черноземных губерний, что говорит о существовании частных каналов, по которым, по меньшей мере, распространялись сведения о предоставляемых в Семиречье льготах. Характеристика этих каналов и описание реального процесса переселения пока остались за пределами внимания исследователей, хотя они относятся не только к истории повседневности, но и уточняют, каким образом происходила корректировка даже важнейших направлений государственной политики в империи.
Наконец, третьим отличием именно этой кампании стал ничтожный процент вернувшихся на прежние места обитания14. Причина состоит не только в том, что семиреченские власти приветствовали первопроходцев и предоставляли им более льготные условия по сравнению с последующими волнами мигрантов. Миграция первой волны не была продиктована угрозой голода, но являлась результатом принятия взвешенного решения, в отличие от переселений 1890-х гг., носивших вынужденный характер15. Из-за того, что мигранты действовали заведомо на свой страх и риск, они боролись до последнего. Возвращаться им было просто некуда, поэтому они в большинстве своем либо погибли, либо добились успеха.
Специфические особенности процесса формирования восточнославянских диаспор в Семиречье в 60-80-х гг. XIX в. имели далеко идущие последствия. Без их понимания и адекватного представления в историческом контексте невозможна правильная трактовка многих общественно-политических событий и явлений не только новой, но также и новейшей истории.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Глущенко Е. А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. М., 2010. Текст размещен на интернет-сайте: http://admw.ru/ books/Rossiya-v-Sredney-Azii--Zavoevaniya-i-preobrazovaniya/11 (дата обращения: 01.12.2014).
2 Временное положение об управлении в Семиреченской и Сыр-дарьинской областях, от 11.07.1867 // Материалы по истории политического строя Казахстана. Алма-Ата, 1960. Т. 1. № 117; О преобразовании управления степных областей Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторства // Опись дел архива Государственного совета. СПб., 1911. Т. 7. С. 113.
3 Об учреждении Туркестанского военного округа, от 13.07.1867 // Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1871. Т. 42. Отд. первое. № 44844.
4 Аристов Н. А. О поземельном устройстве Семиреченской области. Текст размещен на интернет-странице: http://www.bizdin.kg/elib/ kitepter/html/taryh/aristov_turk/section9.html (дата обращения: 08.10.2013).
5 Центральный государственный архив Республики Узбекистан. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 38. Л. 1об.
6 Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1867. Т. 40. Отделение первое. 1865. № 42353.
7 Колонизация Сибири в связи с общим переселенческим вопросом. СПб., 1900; Кирьяков В. В. Очерки по истории переселенческого движения в Сибирь. (В связи с историей заселения Сибири). М., 1902.
8 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. / Под ред. Н. А. Тройницкого. СПб., 1905. Т. I. Общий свод по Империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 года. Текст размещен на интернет-сайте: http://demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97.php?reg=17 (дата обращения - 01.12.2014).
9 http://demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97.php?reg=219 (дата обращения - 01.12.2014).
10 Плоских В. М. Динамика численности населения Киргизии за 100 лет // Известия АН Киргизской ССР. 1964. № 6. С. 20-26.
11 Чаптыкова Т. И. Национальная диаспора как объект этносо-циологического исследования: Автореферат дисс. ... канд. социологич. наук. М., 1997; Полоскова Т. В. Диаспоры в системе международных связей: Автореферат дисс. ... д-ра полит. наук. М., 2000; ЛолаеваД. Т. Диаспоральные группы как социально-этнический феномен (социально-философский анализ): Автореферат дисс. ... канд. философ. наук. М., 2001.
12 Чиркин Г. Ф., Тургаменов Н., Данрачев А. Итоги переселенческого движения за время с 1910 по 1914 г. включительно. Пг., 1916.
13 Липин А. М. Переселения украинцев в Западную Сибирь и земские учреждения во второй половине XIX - начале XX в. // Актуальные
вопросы истории Сибири: Вторые науч. чтения памяти проф. А. П. Бо-родавкина. Барнаул, 2000. С. 301-302.
14 Столыпин утверждал, что из переселенцев 1896-1909 гг. вернувшиеся составили 10%. См.: П. А. Столыпин и А. В. Кривошеин об итогах и проблемах переселенческого движения в Сибирь // Сибирские переселения. Документы и материалы. Новосибирск, 2003. Вып. 1. N° 61. С. 190-193.
15 Ураимов Р. Переселенческое движение на юге Кыргызстана (колониальный период) // Вопросы истории Кыргызстана. 2008. № 2. С. 5.
Lukasova S. S.
The forming of East Slavic diasporas in Zhetysu in 1860s-1880s
The article dwells upon the settling of Ukrainian migrants in Governor-Generalship of the Steppes and in Turkestan (in the region that now is Kyrgyzstan), their relationships with the local Cossacks and the «aborigines». Basing on the statistics we propose a way to differentiate the first wave of migrations (1860s-1880s) from the latter waves.
Keywords: Russian Empire in 1860s-1880s, Ukrainians, migrations, Zhetysu, migrational politics.
