CC BY
163
УДК 94(47)084.3(571)
ОСОБЕННОСТИ ДИСКУРСА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРОПАГАНДЫ АНТИБОЛЬШЕВИСТСКИХ ПРАВИТЕЛЬСТВ СИБИРИ
Д. Н. Шевелев
THE POLITICAL PROPAGANDA DISCOURSE OF THE ANTI-BOLSHEVIC GOVERNMENTS OF SIBERIA: PECULIARITIES OF THE INNER ORGANIZATION
D. N. Shevelev
В статье анализируется идеология и пропаганда антибольшевистских правительств Сибири в годы Гражданской войны как особый дискурс, выявляются особенности структуры и содержания. Автор делает попытку выделить основные бинарные оппозиции, организующие дискурс политической пропаганды антибольшевистских сил на востоке России.
The article deals with the political propaganda discourse of anti-Bolshevic governments of Siberia during the Civil war, focuses on the peculiarities of the structure and content. The author scrutinizes the main points, the key signs, the binary oppositions organizing the political discourse of anti-Bolshevic forces in the east of Russia. Special emphasis is laid on the peculiarities of the thematic repertoire of the anti-Bolshevic propaganda.
Ключевые слова: Гражданская война, белое движения, Сибирь, дискурс, политическая пропаганда.
Keywords: the Civil war, the White movement, Siberia, discourse, political propaganda.
Начиная с 90-х годов ХХ века, изучение антибольшевистского движения становится одним из наиболее динамично развивающихся направлений отечественной исторической науки. Этому, по справедливому замечанию известного российского исследователя Гражданской войны В. И. Голдина способствовало несколько факторов: рассекречивание широкого круга источников и введение их в научный оборот; обновление теоретико-методологического потенциала; новая концептуализация российской Гражданской войны; активный диалог российских и зарубежных историков. «В научный оборот, - отмечает Голдин, - стали входить понятия “новая политическая”, “новая социальная”, “новая культурная” история. На смену старой и привычной для советской историографии классовой трактовке содержания Гражданской войны в России как войны между большевиками и их противниками, красными и белыми, пришло осознание её глобального и тотального характера, раскрытие её как комплекса взаимосвязанных и переплетающихся войн, противоборства не только на линиях, но и за линиями фронтов. Поэтому история Белого движения нуждается в осмыслении в рамках этого колоссально изменившегося, многогранного и многопланового контекста российской Гражданской войны» [1, с. 3 - 4].
Одним из наиболее важных направлений в изучении Гражданской войны в настоящее время является политическая история антибольшевистского движения. «Немаловажным направлением в исторических исследованиях, - полагает В. Ж. Цветков, -остается изучение Белого движения как цельного социального, военно-политического элемента российской истории XX в. Политики и военные белого лагеря пытались изменить формы и методы руководства, приспособиться к переменчивой военной обстановке и вместе с тем создавать структуру власти, для того, чтобы не только одержать победу в гражданской войне, но и стать основой новой государственной системы. Особенностью Белого движения
было его стремление к разработке политикоправовой альтернативы Советской власти» [2, с. 3]. За последнее десятилетие М. В. Шиловским [3, 4], В. В. Журавлевым [5], А. Н. Никитиным [6], В. Д. Зиминой [7], Н. П. Бучко [8], В. Ж. Цветковым [2] и рядом других исследователей на общероссийском и сибирском материале проанализированы особенности политического устройства различных антибольшевистских государственных образований, изучены механизмы и специфика формирования политического курса антибольшевистских правительств России. «Гражданская война, - отмечает В. Д. Зимина, - оказалась следствием разрушения Российской империи, лишенной в критических ситуациях массовой поддержки именно как государство. Конфликт между идеализированными государственными представлениями и реальным государством не мог быть разрешен без катастрофических размеров социальных потрясений. Поэтому Гражданская война неизбежно превращалась в борьбу идейно-политических течений тоталитарного, авторитарного и демократического толка, представители которых предлагали различные формы грядущего социального порядка» [7, с. 14].
В работах Л. А. Молчанова [9], А. Л. Посадскова [10], Е. В. Лукова и Д. Н. Шевелева [11] исследована структура и деятельность пропагандистских органов восточной контрреволюции, рассматриваются вопросы, связанные с функционированием антибольшевистской прессы, информационным обеспечением и распространением, составом и содержанием газетных изданий.
Таким образом, в постсоветский период изучены различные аспекты функционирования антибольшевистских правительств востока России (Временного Сибирского, Временного Всероссийского и Российского адмирала А. В. Колчака), их пропагандистского аппарата. В то же время следует признать, что политическая история антибольшевистского движения остро нуждается в расширении исследо-
вательского поля, применении новых подходов, обновлении научного инструментария, междисциплинарном синтезе. «На смену политико-идеологическому дискурсу с неизбежной для него конфронтацией, - по мнению В. И. Голдина, - должен прийти культурный и культурологический, с переносом центра исследовательской деятельности на культурные фронты познания: поиск культурных смыслов, изучение символов, ритуалов, ценностей, межкуль-турных коммуникаций» [1, с. 7]. Одним из перспективных направлений в изучении политической истории российской контрреволюции, на наш взгляд, является исследование политического дискурса антибольшевистских сил, воплощенного в многообразных дискурсивных практиках.
Гражданская война в России стала не только широкомасштабным вооруженным противостоянием, закономерным итогом острых политических, экономических и социальных противоречий, но и первым в истории страны крупным внутренним конфликтом, в основе которого лежал антагонизм мировоззрений, противостояние идеологий. При этом не следует забывать, что «поле идеологических взглядов воспроизводит в превращенной форме поле социальных позиций» [12, с. 92].
Антибольшевистские политические режимы, сменявшие друг друга в Сибири на протяжении 1918 - 1920 гг., породили специфический политический дискурс, свою особую политическую лексику и правила ее употребления. Дискурс, в данном случае, это не только особый способ организации речевой деятельности, но и особый способ понимания окружающего мира, социальной и политической действительности. Стратегическая задача политического дискурса - убедить население в преимуществах своей модели общественного развития, своего социального проекта, тактическая - сделать образ самой власти привлекательным, близким народу. В политическом дискурсе белой Сибири можно выделить несколько уровней: законодательный, административный, дискурс политических выступлений, пропагандистский.
Предметом данной статьи является дискурс политической пропаганды антибольшевистских правительств Сибири. Причем правильнее было бы говорить не об отдельном дискурсе, а о порядке дискурса, т. е. совокупности всех конкурирующих в области политического убеждения дискурсов. Основным источником для написания статьи послужили материалы периодической печати Урала и Сибири. «Основным результатом воздействия газетной информации на общество, - писал
Л. А. Молчанов о российской прессе периода гражданской войны, - было закрепление в сознании масс политических установок господствующих политических сил, что накладывало отпечаток на состав и содержание газетных материалов. Состав материалов российских газет включал в себя все жанры газетной публицистики: статьи и заметки, корреспонденции, обзоры, комментарии, газетную информацию, очерки, репортажи, фельетоны, а также произведения беллетристики, в основном
рассказы и стихотворения. Представлены были в газетах сообщения собственных и специальных корреспондентов газет. Такой широкий спектр публикуемых материалов способствовал более действенной мифологизации общественного сознания. Значительное преобладание имели информационные материалы» [9, с. 177]. Официальные издания антибольшевистских правительств Сибири («Сибирский вестник», «Вестник Временного Всероссийского правительства», «Правительственный
вестник») выполняли, прежде всего, информационные функции: публикация разнообразных законов, постановлений, указов, приказов, циркуляров, деклараций, сведений о должностных перемещениях, материалов о деятельности Совета министров, а после переворота 18 ноября 1918 г. и Верховного правителя и т. п. Эти газеты и позиционировались как «служебные орудия» правительства, призванные вести борьбу с «антигосударственными течениями» посредством «правильного освещения» современной им российской действительности. Поэтому в них в значительно меньшей степени были представлены материалы собственно пропагандистского характера. В связи с этим обстоятельством в статье широко использовались материалы либеральных («Сибирская жизнь», «Отечественные ведомости», «Свободная Сибирь»), военных («Русская армия», «Сибирские стрелки», «Военные ведомости») и даже крайне правых, маскировавшихся под «беспартийные, общественно-политические и литературные», газет. То есть тех периодических изданий, которые поддерживали правительственный курс и вели пропагандистскую работу в русле официального направления.
Анализируя деятельность осведомительных и культурно-просветительных органов восточной
контрреволюции, а также периодическую печать как один из основных инструментов агитации и пропаганды того времени, следует разграничить внешнюю и внутреннюю организацию пропагандистского текста. В одной из статей нами уже затрагивался вопрос о целом ряде характерных элементов внешней организации периодических изданий пропагандистской направленности [13, с. 286 - 288]. В настоящей работе речь пойдет о специфике внутренней организации и структурных составляющих дискурса политической пропаганды антибольшевистских правительств Сибири.
Первостепенное значение в организации политической пропаганды, как противоборства дискурсов, приобретало целенаправленное использование языковых средств. Речь является тем инструментом, с помощью которого формируются, распространяются или видоизменяются идеи, формулируются, обосновываются или защищаются решения. Это инструмент, с помощью которого можно поднять людей на борьбу, вызвать ненависть, посеять страх. Необходимо также учитывать и то обстоятельство, что дискурс, в данном случае дискурс политический, не только отражает социальную и политическую действительность, но и в значительной степени ее формирует.
В переломные, революционные эпохи ключевое значение в политической деятельности приобретает борьба за «правильное» употребление ключевых политических понятий. Различные политические силы стремились доказать, что именно их словоупотребление является истинным, в то время как противники искажали смысл слов. Борьба за «правильное» использование ключевых политических понятий, фиксация их нового значения представляет собой не только борьбу за гегемонию в дискурсе, но и борьбу за формирование новой политической реальности. Не стал исключением и период революции и гражданской войны в России. Окончательно расколовшая страну Гражданская война окрасила российское общество в полярные «красно-белые» цвета, а бинарная форма организации пропагандистского дискурса, как большевиков, так и их противников придала непримиримый характер противоречий. Если говорить об антибольшевистской государственной пропаганде в Сибири, то в ее основу с самого начала были положены три бинарные оппозиции.
«Белые» (антибольшевистские силы) -
«Красные»
Противостояние общественных сил, активно участвовавших в формировании в Сибири региональной власти, с большевиками обозначилось в период работы Чрезвычайного областного съезда в декабре 1917 г. Тогда о своем несогласии с принятой съездом формулой «однородно-социалистической» власти «от народных социалистов до большевиков включительно» заявили представители объединенной фракции земских и городских самоуправлений, областников, кооператоров и академической группы. «В виду того, что общественные организации, пославшие нас на Чрезвычайный Сибирский областной съезд для изыскания способа выхода из созданного мятежом большевиков положения во всех сферах жизни нашей родины ясно выразили свое отрицательное отношение к насильникам и о своем неподчинении им открыто заявили» участники объединенной фракции потребовали пересмотреть решение съезда [14, л. 17].
Окончательное политическое размежевание сторонников сибирской автономии и большевиков происходит в начале 1918 г. В ночь на 26 января по распоряжению исполкома Томского совета рабочих и солдатских депутатов были произведены аресты членов Временного Сибирского областного совета и депутатов Сибоблдумы, изъяты документы. «Соглашательская по своему составу и контрреволюционная по своим целям Сибирская областная дума, -отмечалось в одной из большевистских листовок, -волею Центрального исполнительного комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов всей Сибири, Западно-Сибирского областного комитета, Томского губернского и городского исполнительных комитетов Советов рабочих и солдатских депутатов - распущена. Временный Сибирский областной совет арестован. Жалкий призрак буржуазной власти уничтожен. Дерзкая попытка кучки бур-
жуазной интеллигенции создать в Сибири контрреволюционное ядро, сплотив вокруг него всех тех, кому ненавистна рабоче-крестьянская революция, кому противна пролетарская власть, всех тех, кто жаждет торжества капиталистических порядков, -эта попытка потерпела жестокое поражение» [15, с. 219.]. Собравшись на нелегальном заседании, которое, по мнению новосибирского исследователя М. В. Шиловского, произошло в ночь на 29 января [4, с. 236], депутаты Сибирской областной думы приняли декларацию, объявив Совет народных комиссаров «врагом народа», а «противопоставляющих Учредительному собранию советы крестьянских, рабочих и солдатских депутатов» большевиков - «изменниками революции». «Недалек уже тот час, - говорилось в обращении Сибоблдумы ко всем трудящимся Сибири, - когда большевистские палачи, как и царские опричники, предстанут пред правдивым всенародным судом и гневом за все преступные деяния, совершенные ими над жизнью, интересами и волей трудящихся и населяющих Сибирь народов» [16, 11 июля].
При отсутствии других объединяющих нелегальные военные организации идей антибольшевизм стал основой политической платформы сибирского подполья. «Гришиным-Алмазовым и работавшими с ним эсерами, - отмечал в своих показаниях его начальник штаба Л. Василенко, говорилось: “Посмотрите - армия разрушена, а вы выброшены за борт, предательски заключен Брестский договор и усилия и жертвы великой национальной войны пошли насмарку; долг каждого любящего родину офицера не бросать оружия, а бороться с предателями Родины”» [17, л. 64].
Быстрое падение советской власти в Сибири представлялось ее противникам лучшим доказательством слабости, непрочности, недолговечности большевизма. «Бегут совдепы, - отмечала “Сибирская жизнь”, - бегут их защитники, передовые бойцы за свободу и счастье народов - бегут и те и другие и проявляют свою храбрость и стойкость лишь в одном - в грабеже и зверствах против беззащитного населения» [18, 27 июля]. Кроме того, та сравнительная легкость, с какой чехословаки и части Временного Сибирского правительства (ВСП) захватили большинство сибирских городов, убеждало руководителей и идеологов антибольшевистского движения, многих публицистов в том, что зло «большевистского ига» для подавляющей части населения очевидно. «Большевики очутились в полном моральном и идейном одиночестве» [19, 11 июня] - констатировал в июне 1918 г. томский «Голос народа». Возможно, именно поэтому лидеры сибирской контрреволюции искренне считали, что убеждать население в необходимости борьбы с большевиками просто нет необходимости. На это обстоятельство, характерное для всего российского антибольшевистского движения, обратил внимание американский историк П. Кенез. «Сначала, - писал он, - по наивности, они полагали, что зло, которое несут их враги - большевики, очевидно, а потому все добропорядочные русские люди будут считать
своим долгом оказывать им сопротивление». Только по мере нарастания вооруженного конфликта, усиления идеологического противостояния лидеры контрреволюции пришли к выводу о необходимости целенаправленной пропаганды и разъяснительной работы среди населения. Так, при организации информационного отдела штаба Верховного главнокомандующего задачи его культурно-просветительного отделения формулировались следующим образом: «Соответственной пропагандой разрушить привитую массам ложную идеологию, привить верное понятие о государственности, любви к родине, исполнения долга, труда и правдиво разъяснить истинные их интересы» [20, л. 13]. А вот как были определены цели пропаганды в другом документе, инструкции Русского бюро печати по организации агитации:
1. Уничтожить влияние большевистской пропаганды.
2. Возродить и укрепить дух патриотизма и национального самосознания.
3. Возродить интерес к государству до способности работы и жертв.
4. Создать “хорошее чувство” и сплотить общество.
5. Подготовить почву для спокойной государственной деятельности.
6. Провести ту или иную правительственную меру и популяризировать уже проведенную.
7. Создать ореол вокруг лица или лиц объединяющих и олицетворяющих возрождение России [21, л. 4].
Таким образом, в условиях неустойчивости и размытости социальной базы политические режимы Сибири стремились компенсировать дефицит легитимности, заручиться поддержкой общества.
Противопоставляя себя красным, участники антибольшевистского движения идеализировали свои мотивы и поступки, создавая вокруг себя легендарный образ борцов за правое дело, окружая свою армию героическим ореолом подвижничества. «Все честное, все благородное, - отмечала “Надежда России”, - давно борется с большевиками, видя в них разрушителей и предателей России» [22, 26 окт.]. Для закрепления в сознании аудитории позитивного образа антибольшевистского движения в пропагандистских текстах активно использовались различные риторические приемы. В частности, характеристики антибольшевистского движения в целом, его лидеров, власти и армии были насыщены положительно-оценочными выражениями («сильная правительственная власть, опирающаяся на доверие народа», «прочное и глубокое начало оздоровления», «доблестная наша армия», «геройский вождь, покрывший себя неувядаемой и не при каких обстоятельствах незабываемой славой», «освободитель многих и многих страждущих наш витязь генерал Пепеляев», «рыцарственная, полная глубокого благородства и беззаветной преданности Родине личность Верховного правителя» и т. д.). «Здесь все, любящие свою родину элементы, жестоко страдающие за боль и муку их несчастной матери, - писала
газета “Сибирский стрелок”, - объединились для борьбы за возрождение ее, для борьбы за великую идею восстановления родины в ее былом могуществе и славе... И мы верим, что наше родное дитя -наша армия, воодушевленная порывом освобождения родины и ее сынов. сметет на своем пути все гнилое, больное и терроризующее и очистит страну от тех, кто превратил ее в море крови» [23, 19 (6) июня]. В отношении же большевиков характерным приемом было навешивание ярлыков, т.е. преднамеренного употребления отрицательно-оценочных выражений таких как: «Соловьи-Разбойники нашей Родины - народные комиссары», «красные стервятники», «отвратительные гады», «жадная свора случайных людей», «безумцы, которым не дорога Родина» и т. д.
«Беспощаден, хамски жаден,
Дерзок на язык;
Вот портрет, он непригляден -
Это большевик» [22, 23 сент.] - писала «Надежда России» в сентябре 1919 г.
Кроме того, довольно часто пропагандисты прибегали к использованию контрастных альтернатив. Так, сравнивая Россию с былинным богатырем с картины Васнецова «Витязь на распутье», газета «Голос сибиряка» отмечала в начале 1919 г.: «С одной стороны перед ней “революционный” путь, продолжение того, каким шла она в истекшем году, обильно политый кровью, усеянный острыми камнями злобы и ненависти, с другой - новый, ведущий не к разрушению, но к созданию, сохранению того, что есть... Возьмет ли она в руки красный флаг интернационала или поднимет милый русскому сердцу национальный бело-красно-синий?» [24, 1 янв.]. Подобную метафору использовал и публицист В. Покровский. В статье «Памятная годовщина» он писал: «Многострадавшая от самодержавия, растоптанная сапогами пьяных ко-миссародержавцев и немецких шпионов, она пришла, наконец, к тому часу своего существования, когда надолго решается ее судьба, когда лежит перед ней несколько путей, несколько дорог. Одни скользкие и заманчивые - вниз. Другие узкие, тяжелые, затруднительные вверх - к свободе, мирному труду и благосостоянию» [22, 7 авг.].
Антанта - Центральные державы
Антигерманская направленность сибирского правительства начала проявляться еще в ее подпольный период. В одном из интервью госсекретарь Временного правительства автономной Сибири
В. И. Моравский заявил: «Для отвлечения германских сил с западного фронта и для предотвращения германизации Сибири, могущей безмерно усилить Германию, союзникам необходимо создать Уральский фронт, и тут нам вполне по пути с ними» [25, с. 134].
Однако вплоть до начала августа 1918 г. Сибирское правительство воздерживалось от официальных заявлений относительно как Германии, так и бывших союзников России по Антанте. Такая осторожность в оценках Брестского мира, как указывал в своем дневнике премьер-министр П. В. Вологод-
ский, была связана с тем, что возглавляемое им правительство «на первых порах решило не фрондировать по этому поводу, а выждать проявления определенных последствий этого мира». Однако, как пишет далее Вологодский, «оказалось, что как чехословаки, так и представители других дружественных держав недоумевали по поводу такой неопределенности отношения Сибирского правительства к этому миру» [26, с. 70]. 6 августа председатель Совета министров Временного Сибирского правительства П. В. Вологодский и три министра (И. А. Михайлов, Г. Б. Патушинский и М. Б. Шатилов) в связи с началом призыва на военную службу лиц, родившихся в 1898 и 1899 гг., обнародовали специальную декларацию. «Освобождение земли Сибирской, - отмечалось в декларации, - близится к концу. Настанет пора для Сибири приступить к разрешению новых, еще более трудных и ответственных задач, начертанных на ее знамени: ей предстоит содействовать восстановлению других частей Российского государства, раздробленного Брестским миром, которого не признают народы России» [27, 18 авг., 28, с. 254]. По воспоминаниям управляющего делами ВСП Г. К. Гинса, командующий Сибирской армией
А. Н. Гришин-Алмазов остался недоволен неопределенностью этого заявления. «Он был взбешен эзоповским языком декларации, - пишет Гинс, - в которой не говорилось, как относится само Правительство к Брестскому миру и намерено ли оно послать сибирскую армию на русско-германский фронт. Гришин категорически требовал (выделено Гинсом - Д. Ш.) ясного заявления по этому вопросу» [29, с. 126]. 10 августа 1918 г. министры Временного Сибирского правительства подписывают новую декларацию - «Обращение к союзным державам». «Близится день, - указывалось в обращении, - когда Сибирская армия вместе с другими братскими и союзными силами станет в ряды борцов на новом русско-германском фронте. Временное Сибирское правительство считает Сибирь частью нераздельной России. Вместе со всей Россией оно не признает Брестского мира и, в предвидении грядущего объединения областных правительств под одной общероссийской властью, торжественно заявляет, что все договоры и обязательства перед союзниками также обязательны для Сибири, как и для прочих частей России, и что во имя общероссийских и союзных интересов, Сибирская армия готовится к совместной с союзниками мировой борьбе» [27, 24 авг., 28, с. 275].
Важным элементом в работе пропагандистского аппарата сибирской контрреволюции являлось формирование образа Германии, как составной части идеологемы врага. При этом периодическая печать, правительственный осведомительный аппарат во многом опирались на стереотипы массового сознания, созданные союзнической пропагандой в годы Первой мировой войны. Российское общество того времени фактически единодушно возлагало вину за развязывание войны на Германию и лично на ее императора Вильгельма II.
Конструируя образ врага, антибольшевистская пропаганда искусственно создавала и поддерживала миф о тесной связи большевистского руководства с германским правительством и генеральным штабом. «Большевистская власть практически так тесно связала свою судьбу с судьбой Гинденбурга, - констатировали “Отечественные ведомости”, - что разделить их нет возможности. Нити, связующие правительствующий и военный аппарат советской республики с германским посольством и германским штабом, уже давно вышли наружу. Мы хорошо помним ту панику, которая охватила московские правящие круги после стремительного отъезда Гельфериха, когда совету народных комиссаров показалось, что “немцы ему изменили”. Правительство Ленина и Троцкого уже давно стало по существу правительством, союзным Германии» [30, 13 окт. (30 сент.)].
До Компьенского перемирия в сибирской прессе превалировали две темы, так или иначе связанные с Германией. Первая из них - «немецкие деньги» большевиков - породила буквально шквал разоблачительных документальных публикаций, как правило, с кричащими, сенсационными заголовками: «Кто они?», «Русские большевики на службе германского штаба», «Потрясающие разоблачения» и т. д. «Конечно, ни для кого теперь не секрет, - утверждала одна из газет, - что “пролетарские вожди” Ленин, Троцкий и остальная свора не что иное как прислужники немецкого кулака, продавшиеся за немецкие серебряники» [24, 11 мая]. Примечательно, что «разоблачительная» компания, во многом, инициировалась Американским бюро печати, распространявшим на территории Сибири т. н. «документы Сиссона».
Другой популярной газетной темой того времени, напрямую связанной с поставленной проблемой, являлись комментарии по поводу Брестского мира, реакция на который была однозначно негативной. «Вот в общих чертах сущность Брестского мира: потеря лучших наших провинций, потеря морей и первоклассных портов, беспошлинный вывоз руды и леса, почти беспошлинный ввоз австро-германских товаров, разгром отечественной промышленности и банков, гибель экспорта и контрибуция в 15 млрд. рублей... Как будто осуществились слова Бисмарка: “Германия оставляет побежденным только слезы, чтобы они имели чем плакать”... Брестский мир является завершением величайшего предательства, которое когда-либо знала история. Он является и несмываемым национальным позором» [30, 12 окт. (29 сент.)], - резюмировал высказывавшиеся в прессе мнения известный публицист Анатолий Ган.
Лидеры антибольшевистского движения были озабочены поиском своего рода «формулы оправдания», благодаря которой они вновь смогли бы обрести доверие и помощь союзников. Антисоветская пресса стремилась представить большевистский режим как не отвечающий национальным интересам России, придать ему черты фиктивности, эфемерности, «неподлинности». В то же время антибольшевистские силы идентифицировали себя с «истинной
Россией». «Русский народ, подлинный, “всамделишный” народ, а не тот бутафорский “народ”, от имени которого выступали и продолжают выступать различные самозванцы, - отмечалось в одной из газет, - давно уже связал свою судьбу с судьбой союзников, связал самыми крепкими и неразрывными узами - узами крови, и никогда ни мыслями, ни делами этому освященному кровью союзу не изменял» [31, 26 янв.]. Эта «истинная» Россия, которая, по существу, никогда не прекращала вооруженного противостояние Германии, по утверждению антибольшевистской пропаганды, не может быть ответственна за измену союзникам и «брестский позор». «Гражданская война вывела нас из строя. Брестский мир ослабил фронт внешний, но вместо него народился внутренний фронт, на котором остаткам русской армии пришлось вести борьбу против немецких наступавших войск и их союзников большевиков» [32, 27 дек.], - оправдывала действия противников советской власти газета «Военные ведомости». Сложившаяся в Сибири после антибольшевистского переворота ситуация представлялась идеологам контрреволюции благоприятной для того, чтобы если не искупить, то хотя бы частично загладить вину России перед союзниками. «Сибирь имеет полную возможность искупить общерусскую вину перед союзниками, - писала красноярская “Свободная Сибирь”, - и она должна ее искупить, во что бы то ни стало» [33, 17 (4) сент.]. Кроме того, многие деятели антибольшевистского движения продолжали надеяться, что прежние заслуги русских войск в войне союзниками не будут забыты и их по достоинству оценят. В итоге Россия сможет достойно предстать на «мирном конгрессе, где будут подводиться итоги войны», который позволит ей вновь занять место великой державы. Как известно, эти расчеты не оправдались и антибольшевистские режимы в Версале представлены не были.
Миф о «германской угрозе» использовался антибольшевистской пропагандой, хотя и менее активно, и после окончательного военного разгрома центральных держав и завершения Первой мировой войны. «Нам, русским, - писал публицист Лев Арнольдов в статье “Помните о Германии”, - в особенности надлежит памятовать о Германии». Призывая к мобилизации «национального духа», играя на патриотических настроениях русского общества, автор патетически восклицал: «А окровавленную Бельгию, систему мирового шпионажа, подводные лодки, ядовитые газы, цеппелины, отравленные холерными вибрионами колодцы, пытки русских пленных, а палец генерала Гофмана, который при полном лакейском молчании Троцкого и Иоффе ползал в Бресте по карте, выкраивая из Великой России - Московию. Вы это все помните, или успели забыть?» [34, 16 июня].
Таким образом, объединенный «тевтонобольшевистский» фронт был, по существу, изобретением антибольшевистской пропаганды, призванным обеспечить помощь союзников. «Мы определенно и ясно говорим, - писала газета “Русская армия” в марте 1919 г., - что единый русско-
германский большевистский фронт, представляющий из себя грозную опасность всей человеческой культуре и цивилизации... должен вызвать со стороны всего человечества, всего мира не менее единый фронт, фронт поборников прогресса, культуры и цивилизации» [31, 28 марта].
Славянское содружество - «Тевтоно - мадьярские хищники»
Особую значимость для идеологии восточной контрреволюции приобретает идея концепции славянского единения перед лицом «пангерманского хищника» базировавшаяся на доктрине панславизма и успешно использовавшаяся русской пропагандой в годы Первой мировой войны. Только теперь союзниками «тевтонского зверя» - его «передовыми отрядами» - по версии антисоветской прессы, выступали «мадьяро-большевистские орды», представлявшиеся в глазах общественного мнения серьезной угрозой для самоопределения славянских народов. Этот вопрос имел повышенную остроту еще и в свя зи с тем, что в красноармейских отрядах служило много австрийских и венгерских интернационалистов из числа военнопленных. А если вспомнить, что силой, сыгравшей решающую роль в свержении Советов на территории Урала, Сибири и Поволжья, был Чехо-Словацкий корпус (ЧСК), то становится понятным, почему актуализация данной установки являлась важнейшей составляющей государственной пропаганды восточной контрреволюции. «Долго и жестоко судьба расплескивала великое славянское море, - писала газета “Наш путь”, позиционировавшаяся как “орган славянского единения”, - но и она не могла разделить его. Вновь воскресла прекрасная Польша, мощная Чехо-Славия, а героическая Сербия объединилась после потоков крови со своими близкими. В стороне только Болгария, но будет время, и она со слезами покаяния придет в лоно славянства.. .Мы, русские, знаем, что пока жива Россия, она будет стоять за все славянство! Ибо славянство
- душа России!» [35, 15 (2) сент.].
Консолидация славян, по мнению идеологов антибольшевистского движения, могла знаменовать начало нового этапа мировой истории. «Славянство освобождается от чужеземного гнета и объединяется, давая тем начало новому периоду европейской истории, который может быть назван “славянским” и расцвет которого, конечно, еще в будущем» [24, 8 мая], - писала весной 1919 г. газета «Голос сибиряка». С другой стороны, борьба с «пангерманизмом» облекалась в благородные одежды исполнения особой, значимой для всего человечества миссии. Так, А. Иванов в статье «Роль России и славянства в расовом равновесии», опубликованной в красноярской «Свободной Сибири», утверждал, что объявление войны России со стороны Германии и Австрии было равносильно началу «всемирной расовой борьбы». «Идея объединения славян на свободных союзных началах, - утверждал он, - является единственной серьезной преградой торжественному шествию [германских народов] по всему земному ша-
ру. Это последний оплот расового равновесия во всем человечестве» [33, 28 (15) нояб.].
На территории Урала, Сибири и Поволжья формировались русско-чешские, русско-сербские, польские, югославянские, украинские, карпато-русские части для борьбы с «германо-большевизмом». «Под славянским именем не смеет скрываться трус, дезертир и большевик», - писала издававшаяся в Сибири сербская газета «Единство».
Таким образом, анализ периодической печати показывает, что пропагандистский дискурс антибольшевистских правительств Сибири был организован вокруг нескольких ключевых бинарных оппозиций. Эти бинарные оппозиции играли определяющую роль в процессе производства и воспроизводства политических мифов белого движения и, в конечном итоге, в структурировании политического пространства и формировании политической идентичности.
Литература
1. Голдин, В. И. Среди «замазанных фигур». Белое движение: перспективы исследования [Текст] /
B. И. Голдин // Родина. - 2008. - № 3. - С. 3 - 7.
2. Цветков, В. Ж. Формирование и эволюция политического курса Белого движения в России в 1917 - 1922 гг. [Текст] / В. Ж. Цветков: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. - М., 2010. - 40 с.
3. Шиловский, М. В. Политические процессы в Сибири в период социальных катаклизмов 1917 -1920 гг. [Текст] / М. В. Шиловский. - Новосибирск, 2003. - 428 с.
4. Шиловский, М. В. Сибирское областничество в общественно-политической жизни региона во второй половине XIX - первой четверти XX в. [Текст] / М. В. Шиловский. - Новосибирск, 2008. - 270 с.
5. Журавлев, В. В. Государственная власть сибирской контрреволюции (май - ноябрь 1918 г.) [Текст] / В. В. Журавлев: автореф. дис. . канд. ист. наук. - Новосибирск, 2004. - 26 с.
6. Никитин, А. Н. Государственность «белой» России: становление, эволюция, крушение [Текст] /
А. Н. Никитин. - М., 2004. - 336 с.
7. Зимина, В. Д. Белое дело взбунтовавшейся России: политические режимы Гражданской войны. 1917 - 1920 гг. [Текст] / В. Д. Зимина.. - М., 2006. -467 с.
8. Бучко, Н. П. Военная элита Белого движения в Сибири и на Дальнем Востоке: идеология, программы, политика (1917 - 1922) [Текст] / Н. П. Бучко. - Хабаровск, 2009. - 256 с.
9. Молчанов, Л. А. Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны (окт. 1917 -1920 гг.) [Текст] / Л. А. Молчанов. - М., 2002. -272 с.
10. Посадсков, А. Л. Книжная культура Сибири и Дальнего Востока в условиях Гражданской войны (лето 1918 - 1920 годы) [Текст] / В. В. Авдеев,
C. В. Козлов, С. Н. Лютов, Т. В. Никольская,
A. Л. Посадсков, Е. Г. Ходжер // Очерки истории книжной культуры Сибири и Дальнего Востока. -Т. 3. 1917 - 1930 гг. - Новосибирск, 2002. - С. 87 -218.
11. Луков, Е. В., Шевелев, Д. Н. Осведомительный аппарат белой Сибири: структура, функции, деятельность (июнь 1918 - январь 1920 г.) [Текст] /
Е. В. Луков, Д. Н. Шевелев. - Томск, 2007. - 184 с.
12. Бурдье, П. Социология социального пространства [Текст] / П. Бурдье. - М., С-Пб., 2007. -288 с.
13. Шевелев, Д. Н. Осведомительный аппарат Российского правительства адмирала А. В. Колчака: структура, основные направления деятельности, специфика пропагандистского дискурса [Текст] / Д. Н. Шевелев // Гражданская война в России (1917
- 1922 гг.): взгляд сквозь десятилетия. - Самара, 2009. - С. 278 - 289.
14. Государственный архив Томской области (ГАТО). - Ф. Р-578. - Оп. 1. - Д. 2.
15. Борьба за власть Советов в Томской губернии (1917 - 1919 гг.) [Текст]. - Томск, 1957. - 570 с.
16. Вестник Временного правительства автономной Сибири. - 1918.
17. ГАТО. - Ф. Р-809. - Оп. 1. - Д. 1.
18. Сибирская жизнь (Томск). - 1918.
19. Голос народа (Томск). - 1918.
20. Российский государственный военный архив (РГВА). - Ф. 39499. - Оп. 1. - Д. 84.
21. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). - Ф. Р-4626. - Оп. 1. - Д. 27.
22. Надежда России (Новониколаевск). - 1919.
23. Сибирский стрелок. - 1919.
24. Голос сибиряка (Екатеринбург). - 1919.
25. Временное правительство автономной Сибири // Красный архив. 1928. Т. 4 (29). С. 86 -138.
26. Вологодский, П. В. Во власти и в изгнании: Дневник премьер-министра антибольшевистских правительств и эмигранта в Китае (1918 - 1925 гг.) [Текст] / Сост., предисл. и коммент. Д. Г. Вульфа, Н. С. Ларькова, С. М. Ляндреса. - Рязань, 2006. 619 с.
27. Сибирский вестник (Омск). - 1918.
28. Временное Сибирское правительство (26 мая - 3 ноября 1918 г.): сборник документов и материалов [Текст] / Составитель и научный редактор
B. И. Шишкин. - Новосибирск, 2007. - 818 с.
29. Гинс, Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918 - 1920 [Текст] / Г. К. Гинс. - М., 2008. - 672 с.
30. Отечественные ведомости (Уфа, Екатеринбург). - 1919.
31. Русская армия (Омск). - 1919.
32. Военные ведомости (Новониколаевск). -1918.
33. Свободная Сибирь (Красноярск). - 1918.
34. Сибирские стрелки. - 1919.
35. Наш путь (Омск). - 1919.
