CC BY
109
Борисова Е.Г.
Москва
ОСОБЕННОСТИ АНТИГЛОБАЛИСТСКОГО ДИСКУРСА В РОССИИ
Цель данной работы - продемонстрировать особенности языка текстов - деклараций и заявлений, статей в СМИ, научных работ - тех политических групп, которые относятся к антиглобалистским. Предпринимается попытка политологической характеристики этих сил в связи с особенностями их языка.
1. Языковые характеристики политических текстов в современной России
Прежде, чем переходить к описанию анализируемого дискурса, определим инструментарий нашего исследования. Мы считаем важным для определения политических характеристик некоторого сообщества следующие языковые особенности.
А) Использование лексики и фразеологии. Здесь мы учитываем как позитивные данные - наличие в тексте определенных слов, штампов и т.п., так и отрицательные - непременное отсутствие какого-либо набора лексико-фразеологических единиц -кроме цитационного или иронического употребления.
Эта особенность языка определенной социально-
политической группы давно известна. Специфическая лексика получала в разных школах название «Фане-вертер» (слова-знамена), «либеральная» (коммунистическая» и т.п.) лексика. Мы называем такие слова «манифестативными» [Борисова 1998: 115].
Причины возникновения такого противопоставления носят, с одной стороны, онтологический характер, с другой - узуальный. Появление в речи определенной группы людей слов, характеризующих какое-либо историческое, политическое или философское понятие, означает признание этого понятия и тех реалий, которые за ними стоят. Например, коммунисты, употребляющие слова «диктатура пролетариата», «бесклассовое общество», действительно оперируют данными понятиями. Тогда как для людей иных взглядов эти словосочетания не соотносятся с какими-либо представлениями и потому не употребляются (кроме как в цитатах, при ссылках на взгляды коммунистов и т.п.).
С другой стороны, большое количество слов и словосочетаний употребляется социально-политическими группами в соответствии с традицией. Обычно такое употребление воспринимается как штамп. Оно сближает эти словосочетания с жаргоном,
который тоже служит для сохранения традиции и маркировки члена какого-либо сообщества. Таким можно считать использование традиционной демократической лексики в речах современных властей - курс реформ, демократические преобразования, возрождение России, которые таким образом демонстрируют властную преемственность.
Такое использование лексики было очень характерно для языка советской политической публицистики, где штампами становились слова и словосочетания, в определенный период возникшие для отражения реальности - а в дальнейшем демонстрирующие преемственность и скрывающие исчезновение этой реальности - битва за урожай, встретить решения с большим подъемом и т.п.
Обратим особое внимание на «отрицательно-манифестативную лексику» - слова, которые представители определенной политической группы никогда не будут употреблять всерьез. Невозможно представить демократов, обращающихся к выражениям закулисное мировое правительство, всемирное братство народов, эксплуатация человека человеком. Надо сказать, что такой отказ от определенной лексики имеет психолингвистические обоснования, потому что в противном случае говорящие стали бы «говорить на языке врага», перенимать его картину мира. Такие явления случаются, наблюдались они и в постсоветской истории России. Иногда это было проявлением идеологических изменений, а иногда действительно ошибочным приемом.
Б) Семантическая нагруженность лексико-фразеологических единиц. Различия в языке политических направлений, связанные с их мировоззренческими установками, проявляются и в вариации семантического направления лексики - преимущественно абстрактной и так называемой общественно-политической (свобода, патриотизм, демократия), но иногда и с более конкретным значением: хозяйственник, богатый, льготы.
В число таких единиц иногда попадают слова, казалось бы, из другой сферы, которые определенной политической группой
- и только ей! - используются для выражения общественнополитических идей. Так можно расценить слово вменяемый в сочетании вменяемый политик. Такое употребление характерно для либералов круга СПС. Оно возникло во время становления этих сил из числа «неформалов» в 1989-91 годах, когда представители руководства разных уровней, идущие на сотрудниче-
ство с этими силами, признавались «вменяемыми», т.е. психически нормальными, а остальные не признавались.
Различия в семантическом наполнении затрагивают не только сигнификативный компонент, - как в приведенном выше примере, когда можно говорить о появлении нового значения слова. Очень часто различаются коннотативные аспекты - оценка, ассоциации, эмоциональные оттенки. Причем оценка того или иного слова может у одних групп быть прямо противоположной той, что дают другие. Это относится к названиям политических сил и явлений (коммунизм, большевик, националист), но также и к другим словам: электорат (положительная у либерально ориентированных, отрицательная у «патриотов»), исконный (приблизительно обратное соотношение) и т.п. Правда, немало политической лексики имеет более или менее единую оценку у всех носителей русского языка, тогда политические различия проявляются в отнесении ее к денотату. Наиболее выразительный пример здесь слово фашизм.
В) Стилистические характеристики речи. Практически любые политические силы используют тексты, относящиеся к разным функциональным стилям. Однако здесь наблюдаются определенные предпочтения, вызванные особенностями адресата, с одной стороны, и позиционированием автора (политика) с другой. Стал притчей во языцех нарочито книжный, преимущественно научный язык либералов «первой волны» («завлабов»). С другой стороны, язык текстов ЛДПР, речей Жириновского близок к разговорному и лексикой, и простотой синтаксических конструкций.
Можно отметить и различия в степени эмоциональности фраз (соотношения повествовательных и восклицательных предложений). В этом случае различия типов речи связаны с традициями, на которые ориентируются политики. Для либерального «западного» дискурса более характерны рассудительные, взвешенные фразы, для отечественной традиции - более темпераментные.
Имеется еще несколько характеристик, которые связаны с мировоззрением, позиционированием политической силы в мировой традиции, оценкой уровня адресата, например, использование прецедентных текстов и имен, процент «гибкой», не соотносимой с конкретным денотатом лексики и ряд других. Мы будем прибегать к ним по мере необходимости, равно как и к семиотическим особенностям текста.
2. Типы политического дискурса современной России и их характеристика
Не будем углубляться в данную тему, представляющую собой содержание, по меньшей мере, научного направления. Остановимся на более или менее общепризнанных положениях. В современной России [Борисова 1998] выделяют либеральный (демократический, западный) тип, «патриотический» (национально-клерикальный), левый (коммунистический, социальный), а также «язык власти». Либеральный дискурс связан с праволиберальными силами (демократы) и во многом стремится к копированию западных традиций с их претензией на сдержанность и объективность. Он ориентируется на современно образованного человека, изобилует заимствованиями, особенно в политологических и экономических сферах. Текст может быть довольно сложен с точки зрения синтаксиса, почти всегда высоко книжный, содержащий выводы и умозаключения, нередко иронию. Исключение, и весьма разительное, составляет политическая реклама, часто нарочито упрощенная («Хочешь жить как в Европе? Голосуй за СПС»), что связано с очевидным делением адресатов на «своих» и «быдло».
«Патриоты» представлены немногочисленными партиями («Народная воля», «За Русь святую!» и др., в последнее время «раскручиваемая» «Родина»), но их влияние высоко в интеллектуальных сферах. Их язык отличается книжностью, но западные заимствования достаточно редки, а преобладают греческие -церковные и философские термины. Тексты - и устные, и письменные - могут быть весьма экспрессивными, точнее страстными.
По заявляемым идеологемам к этим силам принадлежат ЛДПР и до какой-то степени КПРФ. Однако язык текстов и устных выступлений ЛДПР заметно упрощен, словарный запас приближается к бытовому. Что касается КПРФ, то формально она относится к левой части политического спектра, хотя в ее текстах, даже в произведениях одного человека - лидера партии Г.А.Зюганова - найти можно все. Эти два случая выпадения из традиционного деления объясняются по-разному. Если тексты ЛДПР носят преимущественно популистский характер, т.е. направлены на «овладение электоратом» и потому преднамеренно упрощены, то КПРФ действительно отражает сдвиги в политическом спектре, которые вызваны изменением эпохи и созданием новых граней размежевания сил и интересов.
Левый дискурс, с одной стороны, унаследовал особенности революционной литературы начала двадцатого века. Это страстность, совмещаемая с научностью (в части обращения к марксистским идеям), терминология марксизма: классовая борьба, диктатура пролетариата, социал-предательство и т.п. С другой стороны, в тексты большей части коммунистов обильно входят штампы советской эпохи.
Особняком стоят тексты властей - как официальные документы и речи руководства, так и документы и тексты «партии власти». В 90-ые годы дискурс власти довольно долго был праволиберальным, однако отмеченная нами выше тенденция проявлялась в речах Ю.М.Лужкова уже тогда [Алпатов 1996]. В основном, такому типу текстов свойственен официально-деловой стиль с неизменными штампами, среди которых нет идеологических стереотипов советской эпохи, однако остальные особенности сохранились с той поры. Отметить манифестативные слова, т.е. свойственные только для данного дискурса, практически не удается. Однако собственные штампы, употребления слов с особым значением имеются - деловой, хозяйственник, прагматик. Такой подбор лексики определяется ведущей идеологе-мой партии власти: «Не болтаем о политике, а делаем полезное дело».
Помимо этих основных типов дискурса имеются, как мы уже отмечали, различные промежуточные случаи. Есть свои особенности внутри левого дискурса, например, отличия в речи троцкистов, анархистов и ортодоксальных коммунистов, у «патриотов» и националистов и т.п., однако это уже частности.
3. Антиглобализм как направление в идеологии и общественном движении
Как мы уже отмечали, в наше время происходят заметные изменения в политической традиции. Философы говорят о конце эпохи Нового времени с ее традициями политических партий и гражданского общества.
Антиглобализм возник как движение в конце двадцатого века. Первые выступления различных сил, борющихся против транснациональных корпораций, эксплуатации человечества «золотым миллиардом», диктата «большой семерки» прошли в Сиэтле в 1999г. В области идеологии основой антиглобалистской концепции можно считать книгу Г.-П.Мартина и Х. Шумана, которые заявили о возникновении в мире единого рынка, глобальной инфосферы и вывели из наблюдаемых фактов заклю-
чения относительно пагубности дальнейшего развития в этом направлении.
В России антиглобализм возник приблизительно в 2001 году, причем сразу в нескольких видах. С одной стороны, о своем антиглобализме заявило несколько левацких группировок. Приблизительно тогда же попытку их объединения (преимущественно на базе троцкистских групп) предприняли представители французской антиглобалистской организации АТТАК. Дальнейшая деятельность этого направления (именуемого, в соответствии с западной традицией, «альтерглобалисты») связана с марксистской группой «Альтернативы» и Институтом проблем глобализации, созданным Михаилом Делягиным перед тем, как он был приглашен на должность советника премьер-министра М.Касьянова. С другой стороны, именно в то же время в православной среде возникла обеспокоенность относительно поэтапного введения системы электронного учета и отслеживания граждан, заключающаяся во введении личных номеров, электронных паспортов, а в перспективе - микрочипов. Движение, первоначально названное «За право жить без ИНН» (ибо именно ИНН тогда начали вводить), называло себя православным антиглобалистским. Наконец, в 2001-2002 годах в Санкт-Петербурге, а затем в Москве прошел ряд конференций и форумов, на которых деятели левых и патриотических организаций (включая КПРФ) заявили о борьбе против «глобализации по-американски», «нового мирового порядка» и т.п. Участники этих совещаний тоже назвали себя антиглобалистами, образовав ряд организаций, впоследствии связанных друг с другом в нечто вроде сети.
Имеется еще ряд молодежных организаций и групп, тоже называющих себя антиглобалистами, но они непостоянны и их язык в принципе не отличается от языка леворадикальной молодежи.
4. Язык антиглобалистских объединений и их политическая принадлежность
4.1. Язык «альтерглобалистов»
«Альтерглобалисты» представлены сайтом ИПРОГ, статьями в журнале «Альтернативы» и в ряде материалов конференций. В целом мы находим в них основные признаки левого дискурса в лексике. Здесь достаточно часто встречаются слова капиталистический, капитал - в значении «правящая сила общества», общество потребления и другие. Собственно, слова
левое движение тоже является признаком этого политического слоя. Вместе с тем, лексика, характерная для советского времени и часто встречающаяся в дискурсе КПРФ - преимущественно штампы, здесь представлена слабо. Даже выражение «бескорыстное служение идее» используется в кавычках.
Вместе с тем имеются и некоторые признаки либерального дискурса, в частности, такая лексика, как плюрализм, тоталитарный, толерантный. Вообще заимствованных из английского языка слов немало; манипулирующий, деструктивный, локальный, мобильный (о людях).
Практически во всех текстах мы встречаем книжную речь. Синтаксис достаточно часто отличается сложностью: адресат -грамотный человек.
В целом схожую картину мы видим в той части левого дискурса, которая связывает с себя с западными «новыми левыми», кем, собственно, в основном и являются альтерглобалисты. Мы видим сочетание марксистской терминологии с западными традициями политической речи.
4.2. Православные антиглобалисты
В этой группе оказались не просто люди верующие, а очень истовые радетели православия, что находит отражение и в их обиходной речи: обращение братья и сестры (не сёстры!), спаси Господи вместо спасибо, во славу Божью, С Богом и т.п. Письменные тексты тоже изобилуют церковнославянизмами, церковной терминологией, цитатами из Библии, житийной литературы: Вместе с тем, рассматриваемая тема - использование микроэлектронных технологий для сбора информации о человеке, а также вопросы воздействия на сознание - требует использования большого количества современных научных терминов, языка компьютерной науки. И это действительно находится в указанных трудах: «Современные люди без всякого смущения совести добровольно заменяют безценные (так!) титлы чад Бо-жиих на унизительные цифровые клички рабов антихристова «нового мирового порядка». Но где записываются цифровые антиимена послушников сатаны? Ответ однозначен - в компьютерной Книге мертвых, которую ныне составляют предтечи антихриста. Сюда относятся различные электронные реестры, регистры и базы персональных данных от регионального до всемирного масштаба, в которых антиимя человека станет уникальным ключом доступа к его досье» (Филимонов 2005). В данном тексте нами подчеркнуты слова церковной традиции и
выделены шрифтом научные компьютерные термины. Сохранено написание прилагательного «безценный», которое вызвано нежеланием использовать приставку «бес-», совпадающую по написанию с именем «врага рода человеческого».
Как правило, такие тексты весьма эмоциональны, написаны темпераментно, в соответствии с русской аргументативной традицией.
4.3. Язык Антиглобалистского сопротивления. Особый интерес представляет язык, который отражен в публикациях организации (или ассоциации), именующей себя «антиглобалистским сопротивлением». Оно объединяет несколько партий и организаций на почве «сопротивления «новому мировому порядку» (Антиглобализм: новые повороты 2005). Соответственно, практически каждый текст - статья научная или публицистическая, декларация и т.п. - написан представителем какой-либо политической силы. Это могут быть коммунисты, левые радикалы (несколько молодежных организаций), патриоты-державники, умеренные националисты, наконец, те же православные. Однако в совместных выступлениях антиглобалистов текст приобретает новые особенности.
С одной стороны, в текстах антиглобалистов заметно уменьшается количество манифестативной лексики, особенно такой, которая невозможна в дискурсе одного из участвующих в этой ассоциации членов. Например, в статьях православных антиглобалистов встретились только такие «православные» слова, как приснопамятный владыка (традиционная формула упоминания умершего церковного иерарха), а также «воцарение Антихриста» в цитате, при том, что даже название организации, которую представляли докладчики, включает «церковные» слова «За Русь святую». В статьях представителей леворадикальных организаций встречаются только такие штампы, как антинародный режим и разрушители страны, которые невозможны у либералов, (и, видимо, у партии власти), однако допустимы для патриотов.
Отсутствие «противоборствующей лексики» можно объяснить желанием найти общий язык с союзниками. Другие характеристики дискурса тоже являются более или менее общими для патриотов и левых: умеренная темпераментность, в основном, небольшая сложность синтаксиса.
Но помимо «усреднения», имеются и некоторые черты, которые присущи именно текстам антиглобалистов. В лексике это
слова и выражения новый мировой порядок, транснациональный (наднациональный), мировая закулиса, манипуляция сознанием масс, растление детей, электронный концлагерь и некоторые другие. В системе ценностей заметное место занимают независимость, сохранение традиций, собственный путь нации в истории. Хотя при этом в основном имеют в виду именно русских, но исключительность и доминирование русских, в основном, не подчеркиваются. Представленные тексты, в основном, выдержаны в публицистическом стиле, есть колебания - от разговорного до научного. То же можно сказать и о степени сложности языка с точки зрения понимания. При том, что большинство статей написано доступным языком, в них немало терминов, есть англоязычные заимствования.
Итак, можно сделать вывод, что общественно-политическая сила, называемая антиглобалистской, во многом сохраняет особенности дискурса тех организаций, которые в нее входят или с ней сотрудничают. Однако имеются явные тенденции формирования собственного языка. С одной стороны, он вобрал в себя особенности языка каждой из политических сил - те, которые не противоречат особенностям языка соратников. Это отражает этап становления сообщества, который называют «поиск общего языка». С другой стороны, возникают пока еще немногочисленные общие особенности, свойственные именно данному сообществу (хотя они не исключены и в иных, собственных текстах вошедших в сообщество организаций). Это уже следующий этап
- выработка единого идеологического базиса.
Дальнейшее развитие антиглобализма в России - если таковое состоится - может привести к укреплению собственного языка, его отрыву от дискурса входящих в него политических сил (аналогично тому, как оторвался язык левых от языка власти в начале девяностых). Однако такое развитие событий необязательно. Сами антиглобалисты говорят о сетевой организации сообщества. В таком случае входящие в сеть силы сохраняют достаточно большую автономность, и их языки не подвергаются нивелированию.
Для лингвиста наблюдения над языком политической силы в процессе становления представляет несомненный интерес.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алпатов В.М. Использования языка в целях манипуляции // Обозреватель. - 1996 - № 6.
2. Альтернативы. - 2003 - № 3.
3. Антиглобализм: новые повороты. - М. 2005.
4. Борисова Е.Г. Особенности типов политического дискурса в России // Политический дискурс в России - 2. Материалы рабочего совещания. М., 1998. с.17-18.
5. Карасик В.И. Религиозный дискурс - Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград, 1999. - с. 5-19.
6. Мартин Г-П., Шуман Х. Западная глобализация. Атака на демократию и процветание. М. 2001.
7. Паршин П.Б. К определению понятия «политическая лингвистика» // Диалог-96. Труды семинара по искусственному интеллекту. 1996.
8. Филимонов В.П. Святое православие и тайна беззакония. XXI век. М., 2005.
9. Borisova E. Opposition discourse in Russia: Political Pamphlets 1989-91 // Political Discourse in Transition in Europe 1989-91.
- Amsterdam-Philadelphia. 1998. p. 111-130.
© Борисова Е.Г., 2006
