CC BY
208
торой заинтересованы все республики и регионы. Формой ее осуществления может быть правовая регламентация процессов сбора, аналитической обработки и распространения специальной информации.
Информационное обеспечение высших федеральных органов государственной власти осуществляется выделенными системами специальной информации в соответствии с Законом РФ от 19 февраля 1993 г. “О федеральных органах правительственной связи и информации”. Использование информационных методов в целях обеспечения криптографической и инженерно-технической безопасности средств шифрованной связи влечет возникновение информационных отношений. Субъектом таких отношений является централизованная система федеральных органов правительственной связи, а ее объектом — информационная безопасность высших органов законодательной и исполнительной власти. Обязательноправовые отношения, возникающие в сфере информационной безопасности, должны исключить умышленное или неосторожное распространение специальной информации в системе государственных и иных органов. К противоправным акциям, угрожающим информационной безопасности, относят любые действия, повлекшие неправомерное блокирование информационного обмена в сфере специальной связи и информации, например отключение правительственной и иных видов специальной связи. Ущерб федеральной информационной безопасности может быть выражен и в нематериальной форме. Причинение морального вреда может быть следствием виновного бездействия соответствующего государственного служащего.
Учитывая сложившиеся реалии государственного управления в сфере информатизации, необходимо разграничить полномочия по правовому регулированию персонифицированной информации. Функции по лицензированию информационных объектов и регистрации обязательноправовых отношений в сфере персонифицированных данных возлагаются на Комитет при Президенте РФ по политике информатизации. Правовое регулирование других договорных отношений в сфере информатизации относится к ведению Российского агентства по правовой охране программ для ЭВМ, баз данных и топологий интегральных микросхем. В настоящее время существуют предпосылки для расширения компетенции Агентства в сфере регистрационных отношений, к ведению которого относится регистрация договоров о полной уступке прав на объекты интеллектуальной информационной собственности в комплексе с адаптивными средствами правового, лингвистического и технического обеспечения информационных функций.
Клочков В. В.
ОСОБЕННОСТИ АНГЛИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Социально-политическая трансформация британского общества в 30—40 гг. XIX в. становится все более привлекательным объектом для исследования. Так происходит в первую очередь потому, что именно в это время произошли исторические события, оказавшие огромное влияние на становление нового общественного порядка и во многом предопределившие стабильность и процветание викторианского периода: эмансипация католиков 1829 г., предоставившая им гражданские и политические права, парламентская реформа 1832 г., благодаря которой произошло самое серьезное с конца XVII в. перераспределение мест в парламенте, отмена
в 1833 г. рабства в британских колониях, принятие в том же году нового фабричного законодательства, покончившего со средневековыми пережитками в сфере наемного труда, и нового закона о бедных в 1834 г., проведение в 1835 г. муниципальной реформы.
Перечисленные реформы, наряду с проходившим в то же самое время формированием современной партийно-политической системы, в значительной степени способствовали становлению капиталистических отношений в социальной сфере и формированию нового комплекса институтов общественной саморегуляции. Постепенно происходило становление гражданского общества, основанного на свободе предпринимательской деятельности, равенстве подданных перед законом, уважении к праву и законодательству, несовместимого с юридически установленными привилегиями отдельных лиц и различных социальных групп при обращении к правосудию.
Между тем, именно особенностям английской правовой системы не было уделено такого пристального внимания, как изменениям в экономической и политической областях [1]. Отчасти подобное положение вещей объясняется ярко выраженным историческим характером права Англии, описание которого требует обширных экскурсов в правовую теорию и историю институтов английского права, не имеющих аналогов на континенте.
К началу XIX в. нормы английского права подразделялись на нормы общего права (common law) и нормы права справедливости (law of equity).
Возникновение общего права, или commune ley на старофранцузском жаргоне, который со времен правления короля Эдуарда I (1272— 1307) и до XVII в. был разговорным языком английских юристов [2], относится ко времени после нормандского завоевания (1066 г.), когда параллельно со становлением сеньориальной юрисдикции (суды баронов, ма-норские суды), пришедшей на смену унаследованным от англосаксонской эпохи судам сотен (Hundred Court) и графств (County Court) и осуществлявшей правосудие на основе правовых норм локального характера, постепенно оформлялось общее для всей страны английское право. Это право было создано исключительно королевскими судами, в которые после судебной реформы, проведенной Генрихом II (1154—1189), мог обратиться любой свободный человек, уплативший определенный денежный взнос и просивший разрешения принять свое дело к рассмотрению в королевском суде [3].
Вмешательство королевских судов общего права в осуществление правосудия, как правило, ограничивалось тремя категориями дел: делами, затрагивающими королевские финансы, делами, касающимися земельной собственности и недвижимости и тяжкими уголовными преступлениями, затрагивающими мир в королевстве [4]. Отметим также, что несмотря на постепенное расширение компетенции королевских судов и значительно возросший в XIII—XV вв. объем судебных решений, выносимых на основании общего права, королевская юрисдикция продолжала оставаться весьма ограниченной.
Подобное положение вещей еще могло быть приемлемо, когда наряду с судами общего права существовали вотчинные суды, способные разбирать и решать дела в тех случаях, когда этого нельзя было сделать, основываясь на нормах общего права. С усилением королевской власти вотчинная юрисдикция постепенно приходила в упадок, благодаря чему ограниченный объем полномочий Вестминстерских судов начал входить в явное противоречие с количеством судебных тяжб, которые было необходимо разрешить при помощи королевского правосудия. С другой стороны, развитие торговли и широкое распространение в стране товарно-денеж-
ных отношений начиная с XIV в. вызвало к жизни большое количество соглашений частноправового характера, которые не получали судебной защиты в рамках общего права. Эти обстоятельства вызывали необходимость поиска соответствующих юридических корректив, призванных восполнить пробелы общего права. Эти коррективы были внесены при помощи так называемого права справедливости.
Право справедливости возникло примерно в середине XIV в., когда стало очевидно, что ограниченная компетенция судов общего права зачастую делает невозможным разрешение или даже само рассмотрение некоторых видов споров. Все чаще разочарованные стороны приходили к мысли, что у них остается единственный способ добиться надлежащего осуществления правосудия: обратиться непосредственно к королю — непосредственному источнику всех справедливостей и милостей. Пусть королевские суды не занимаются разрешением некоторых видов споров, но разве король не может восполнить недостатки деятельности своих судов? Королевская власть не высказывала возражений против подобного хода событий, ведь в конечном итоге сами королевские суды обязаны своим возникновением именно принципу обращения к королю с целью достичь справедливого решения спора — вещь в средневековом миропонимании вполне естественная. Обращение к королевской власти обычно происходило через посредство лорда-канцлера [5].
Постепенно лорд-канцлер становится все более автономным судьей, единолично решая дела от имени короля и совета. Воспринимавшаяся некогда как нечто исключительное, практика обращения к лорду-канц-леру при невозможности прибегнуть к судебной защите согласно процедурам судов общего права все чаще превращалась не только в совершенно обыденную попытку обжаловать решения королевских судов, но и способ обойти королевские суды. Таким образом, наряду с общим правом к началу XV в. оформилось право справедливости в качестве его достаточно серьезного соперника.
Применение норм общего права и права справедливости изначально производилось разными судебными инстанциями, поэтому английская судебная система, всегда отличавшаяся чрезвычайной сложностью, в первой трети XIX в. приобрела очень громоздкий вид, будучи отягощена институтами, возраст которых насчитывал не одно столетие.
В Англии исторически сложилось деление — в континентальной Европе неизвестное — на так называемое высокое правосудие, осуществляемое высшими судами (High Courts), и низшее правосудие, осуществляемое большим числом низших судов и квазиюридических органов [6]. В свою очередь, высокие суды можно подразделить на судебные инстанции, применявшие в своей деятельности нормы общего права (Вестминстерские суды) и нормы права справедливости (суд лорда-канцлера).
Вестминстерские королевские суды имели несколько подразделений: суд королевской скамьи (The Court of King's Bench), суд общих тяжб (The Court of the Common Pleas) и суд казначейства [7]. В средневековый период суд королевской скамьи рассматривал дела, связанные с тяжкими уголовными преступлениями, затрагивающими мир и спокойствие королевства, суду общих тяжб были подведомственны дела, касающиеся собственности и недвижимости, а суд казначейства занимался королевскими финансами. К началу XIX в. столь строгое разграничение компетенции отпало, и каждый из трех королевских судов Вестминстера мог рассматривать все дела, попадающие под королевскую юрисдикцию.
Суд лорда-канцлера (The Court of Chancery) возник в XV в. и применял в своей практике право справедливости. После 1529 г., когда лорд-канцлер перестал быть исповедником короля и не мог, следовательно,
претендовать на исключительное право осуществления правосудия в соответствии с нормами морали, он все более превращался в профессионального юриста, а сам канцлерский суд приобретал все более четкие институциональные формы собственной деятельности, заняв в системе английского правосудия место, сравнимое по значимости с королевскими судами.
Суммируя вышесказанное, можно отметить несколько особенностей английского права в том виде, каком оно сложилось в первой половине XIX в.
Во-первых, английское право весьма существенно отличается от всех правовых систем, входящих в романо-германскую правовую семью. Структура английского права, основанная на подразделении правовых норм в зависимости от формы и характера иска, а также способов проведения процессуальных действий и методов обеспечения исполнения судебного решения на общее право (common law) и право справедливости (law of equity), несходна с принятым в других европейских странах делением норм права на материальные и процессуальные.
Во-вторых, английское право по своей исторической природе является прецедентным правом, в котором процессуальные нормы (adjective law) и формы судебных решений имеют первостепенное значение перед нормами материального права (substantive law) [8]. Прецедентный характер права способствует тому, что английские юристы традиционно концентрируют внимание на совершенствовании юридической техники, а не на развитии норм материального права. Как ни парадоксально это звучит, но для английской судебной системы формальная правота истца, обратившегося в суд за защитой нарушенного права, зачастую менее важна, чем то обстоятельство, насколько форма этого обращения соответствует веками установившейся юридической процедуре.
В-третьих, верное понимание существа английской судебной системы и правовых институтов возможно лишь с учетом их исторической природы. Это особенно справедливо по отношению к нормам английского процессуального права. Следует также учитывать, что многие понятия английского материального права, например ключевое в договорном праве нового и новейшего времени понятие доверительной собственности (trust), вызваны к жизни именно специфическим состоянием форм судебных исков и преимущественным развитием норм процессуального права, поэтому их адекватное описание в привычной для континентальной Европы системе разделения правовых норм на нормы публичного и частного права требует большой осторожности и предварительных объяснений.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айзенштат М. П. Британский парламент и общество в 30—40 гг. XIX в. М.: 1997.
2. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М.: 1997. С. 211.
3. История средних веков / Под ред. 3. В. Удальцовой и С. П. Карпова. М.: 1990. С. 270.
4. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Указ. соч. С. 211.
5. Там же. С. 219.
6. Barley S. H. The Modern British Legal System. L., 1984. P. 27—30, White R. The Administration of Justice.— L., 1985.
7. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Указ. соч. С. 212.
8. James P. S. Introduction to English Law. L., 1989. P. 230.
