CC BY
258
УДК 342.2
ОСОБЕННОСТИ АДМИНИСТРАТИВНОГО И УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В СФЕРЕ БОРЬБЫ С ИНАКОМЫСЛИЕМ В
ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ НИКОЛАЯ I
Е.М. Горячева
Анализируются проблемы инакомыслия как политической формы протестного движения в николаевской России (1826-1855 г.), практики преследования инакомыслящих со стороны власти, особенности законодательства в сфере борьбы с инакомыслием, что позволяет расширить и углубить научные знания по данной проблематике и использовать их для выработки более оптимальных отношений государства и общества в современный период.
Ключевые слова: инакомыслие, государство, право, административное законодательство, уголовное законодательство, устав, уложение, оппозиция, цензура.
С вступлением Николая I на престол была резко усилена борьба с инакомыслием. Подавив восстание декабристов, император заявил: «Революция на пороге России. Но, клянусь, она не проникнет в Россию, пока во мне сохранится дыхание жизни» [1, С. 105.]. Так была определена концепция развития отношений с оппозиционными движениями, и соответственно действия правительства были подчинены цели не допустить повторения событий на Сенатской площади. Для этого вводились как административно-правовые, так и уголовно-правовые запреты.
В части административно-правовых запретов применительно к инакомыслию следует выделить, прежде всего, цензурные ограничения. Находя, что печать является основным рассадником вольнолюбивых идей, правительство в 1826 г. приняло новый цензурный устав [2, С. 110-111.], отменявший прежний (утвержденный еще в 1804 г.). У нового Цензурного устава было два творца -создателя: A.C. Шишков и князь П.А. Ширинский-Шихматов. Устав 1826 г. был крайне обширен - состоял из 19 глав и 230 параграфов. Более половины глав Устава освещали концептуальные вопросы, организационные основы и структуру цензурного аппарата. Остальные главы были пронизаны стремлением раскрыть способы и методы цензуры разных типов произведений печати.
Новый устав предусматривал сложную цензурную структуру: Главное управление цензуры при министерстве народного просвещения, Верховный цензурный комитет, состоящий из трех министров - просвещения, внутренних и иностранных дел, Главный цензурный комитет в Петербурге и три цен -зурных комитета в крупных городах - Москве, Вильне и Дерпте. Основная цель цензурного устава 1826 г. - борьба с «вольнодумными» сочинениями, «наполненными бесплодными и пагубными мудрствованиями новейших времен». Запрещалось печатать статьи о современной политике и рассуждения, в которых заметны мысли «о происхождении законной власти не от бога» и излагаются взгляды, «противные христианской религии».
111
Среди общественности устав называли «чугунным», который тяжелым прессом придавил печать. Достаточно сказать, что за первую половину XIX века было запрещено 69 книг, из них 45 приходилось на цензурный устав 1826 г. На должности цензоров правительство стало привлекать писателей и ученых, деятельность которых имела общественное значение. Этим оно старалось заручиться поддержкой общественности и повлиять на литератур -ные круги. Существенным было и то, что цензура устанавливалась предвари -тельная, а не карательная, то есть цензор просматривал не напечатанное издание, как ранее, а авторскую рукопись. В частности, авторам запрещалось выпущенные цензурою места обозначать точками или другими знаками, «как бы нарочно для того поставляемыми, чтобы читатели угадывали сами содер -жание пропущенных повествования или выражений, противных нравственности, или общественному порядку» [2, С.112]. Запрещались сочинения, «в которых явно нарушаются правила и чистота русского языка». Вменялось в обязанность, не пропускать к книгопечатанию книгопродавческих каталогов с несправедливою похвалою книгам, чтобы «любители чтения не могли быть че -рез то приводимы к неосновательному желанию приобрести книги, не заслуживающие их внимания»; не велено было пропускать отрывки из целых со -чинений, не имеющие «полноты содержания в отношении к нравственной, полезной или, по крайней мере, безвредной цели» [2,С. 113]. Международным политическим отношениям России к Европе того времени посвящен следующий параграф: цензура обязана строго наблюдать, чтобы не печаталось «ничего неуважительного или обидного для держав, находящихся в дружественных с Россией отношениях, и в особенности для Священного союза».
Устав 1826 г. определял должность цензора как самостоятельную про -фессию, «требующую постоянного внимания», «многотрудную и важную, поэтому она не могла быть соединена с другой должностью». Это был, без сомнения, шаг вперед в осознании роли Цензора, так как профессионала можно спросить за предпринятые действия сполна, лишить его работы и т.д.
Содержалось, помимо отмеченных, немало и других запретов" , многие из которых были столь одиозными (это показала непродолжительная правоприменительная практика деятельность органов цензуры по действую -щему уставу), что власть решила некоторым образом подправить цензурное законодательство, для чего был разработан и принят новый цензурный устав.
Речь идет о Цензурном уставе от 22 апреля 1828 г. Здесь наблюдаются некоторые смягчения. Но в целом вместо того чтобы отменить наиболее тяжелые для авторов и издателей запреты, правительство ввело еще большие ограничения, которые касались, правда, политической сферы. В частности, было запрещено обсуждать печатно вопросы политические и государственные - «современные правительственные меры» (по сути, власть выходила из области ответственности перед обществом даже на уровне обсуждения ее деятельности). Изменения коснулись преимущественно цензурного аппарата: взамен Верховного комитета и Главного комитета при министерстве просве -
щения в Петербурге были сформированы Главное управление цензуры и цензурные комитеты в Петербурге, Москве, Риге, Вильне, Киеве, Одессе, Тиф -лисе. В состав Главного управления цензуры, помимо представителей от ми -нистерств, вошел управляющий канцелярией III Отделения, что однозначно можно расценивать как усиление влияния политической полиции во внутренней политике страны.
По сути получалось, более того, что вся цензурная деятельность оказа -лась под контролем Бенкендорфа - начальника политической полиции. Устав 1828 г. предоставил большую свободу действия цензорам: они единолично решали вопрос о вредности или допустимости сочинения и потому, боясь по -следствий, зачастую не пропускали самых безобидных произведений. Цензоры получили предписание «принять за правило и строго наблюдать, дабы ни в одной из газет, в России издаваемых, отнюдь не были помещаемы статьи, содержащие в себе суждения о политических видах его величества». Допускалась только перепечатка некоторых сообщений политического характера из «Санкт-Петербургских ведомостей» и «Санкт-Петербургской газеты», которая издавалась на французском языке министерством иностранных дел.
Вместе с тем, Устав 1828 г. был более компактным: в нем было всего 117 параграфов, причем 40 из них - об иностранной цензуре, о чем вообще не было сказано в Уставе 1826 г. По Уставу 1828 г. не допускалось произвольное толкование текста, в то время как Устав 1826 г. значительно расширял возможности цензоров, наделяя их правом видеть внутренний, имманентный смысл произведений. Цензоры по новому документу не могли выступать в качестве редакторов, а именно «исправлять слог или заменять ошибки автора в литературном отношении». Целый ряд положений Цензурного устава был 1828 г. был направлен на ограничение пристрастности и коррупции в действиях цензора, введение цензуры в законные рамки. Было сокращено число местных цензурных комитетов. Основные функции духовной цензуры выполнял Святейший Синод.
Цензурный устав расширял перечень возможных нарушений и видов ответственности чиновников цензурных комитетов и ведомств. Устав допускал такой вид наказания, как отрешение цензора от должности и предание его суду. В последующем нормы об ответственности цензоров получили развитие в ряде поправок к Цензурному уставу [2, С.113]. Помимо общей цензуры, в рассматриваемый период вводились цензуры при различных министерствах и ведомствах - военная, духовная, медицинская, почтовая, театральная и др. К уставу 1828 г. ежегодно составлялось по нескольку дополнений, урезывающих права писателей и журналистов. Так, в 1830 г. произошли революции во Франции и Бельгии, началось восстание в Польше, перекинувшееся потом в Литву и Белоруссию. Неспокойно было в это время и в самой России — повсеместные холерные бунты, военное восстание в Севастополе, борьба кавказских горцев с политикой царизма, восстание новгородских военных поселений («работных людей»). Опасаясь, как бы брожение умов не проникло
на страницы периодической печати, правительство издало ряд распоряжений, касающихся непосредственно журналистики. По требованию Бенкендорфа, с
1830 г. в III Отделение начали доставляться обязательные экземпляры всех выходящих в России периодических изданий для дополнительного контроля. В
1831 г. цензорам предписали «рассматривать периодические издания с особым вниманием и в пропуске назначаемых для них статей соблюдать крайнюю осмотрительность и осторожность» [3, С. 40-41]. При этом решение всех основных цензурных вопросов в период правления Николая I происходило при самом активном участии императора, что составляет особенность цензуры того времени.
Как мы отмечали ранее, с 1833 по 1849 гг. министром народного просвещения был С. С. Уваров - один из крупнейших государственных деятелей этой эпохи, немало сделавший для укрепления государства и развития образования (в частности, при нем был воссоздан Петербургский университет, известно также его заступничество его профессоров, подвергавшихся репрессиям). Однако взгляды Уварова на цензуру, а главное, на ее практику, были ограничены конкретно-историческими условиями, состоянием и характером власти, правления в России; его личными карьерными побуждениями. Одной из проблем этого правления было недопонимание того, что происходит раз -витие информационной службы общества, периодики, журналистики. Характерно в этом плане высказывание одного из руководителей цензуры тех лет, председателя Петербургского цензурного комитета князя Дондукова-Корсакова (1839 г.): «Мы живем, благодаря Бога, в России, где журналисты еще не управляют общим мнением, и где всякая с их стороны попытка к уси -лению их влияния должна быть, я думаю, не только останавливаема, но и наказываема уменьшением доверия публики к их рассказам» [4, С. 62.]. На протяжении долгого времени власть старалась затормозить развитие журналистики, рассматривая ее чаще всего как оппозиционную силу. И Уваров также считал, что пресса дерзает «даже простирать свои покушения к важнейшим предметам государственного управления и к политическим понятиям, поколебавшим едва ли не все государства Европы». Поэтому перед цензурой стояла задача пригасить «в журналистах порыв заниматься предметами до государственного управления или вообще правительства относящимися» [5, С. 72]. Затем, Уварова не устраивало то, что печать дерзает «выступить за пределы благопристойности, вкуса и языка», в связи с чем цензура обязана подвергнуть строгому контролю собственно литературное влияние периодической печати на публику, ибо «разврат нравов приуготовляется развратом вкуса». Исходя из этого, Уваровым как министром принимались и соответствующие меры.
В период 1848-1855 гг. произошедшие в Европе революционные события оказали новое значительное влияние на внутреннюю политику Николая I, что сказалось и на цензурном режиме. Были запрещены целые разделы знаний для преподавания, установлен строгий контроль за лекциями профессоров, предпринимались попытки насильственного руководства общим направлением
преподавания в духе «видов правительства» и казенно- патриотической доктрины. Император хотел подчинить всю культурную жизнь, академию, университеты «строгой, на армейский манер, дисциплине». В цензуре изменения шли в двух направлениях: усилении цензурного режима и совершенствовании его аппарата и профессионализации цензоров. В научной исторической литературе период 1848- 1855 гг. называется эпохой цензурного террора, который был, по словам известного литературоведа М. К. Лемке, «едва ли не самый мрачным и тяжелым периодом всей истории русской журналистики» [6,С. 49].
Сразу же после начала европейских событий по распоряжению Николая I в России стали готовиться контрмеры. 27 февраля 1848 г. Министерство народного просвещения получило «собственноручно написанное» императором распоряжение: «Необходимо составить комитет, чтобы рассмотреть, правильно ли действует цензура, и издаваемые журналы соблюдают ли данные каждому программы. Комитету донести мне с доказательствами, где найдет какие упущения цензуры и ее начальства, то есть Министерства народного просвещения, и которые журналы и в чем вышли из своей программы». В течение марта Николай I и Комитет предприняли ряд организационных мер. Комитет потребовал от Министерства народного просвещения, во-первых, представить списки всех русских повременных изданий, их программ; списки издателей и сотрудников. Во-вторых, предостеречь цензоров, что «за всякое дурное направление статей журналов, хотя бы оно выражалось в косвенных намеках, цензора, сии статьи пропустившие, подвергнутся строгой ответственности». Комитет начал сразу же борьбу с анонимностью произведений печати. Он потребовал, чтобы все журнальные статьи, кроме рекламных («за исключением объявлений о подрядах, зрелищах и т. п.»), имели подпись автора, «напечатанную под самими статьями». 25 марта вышло новое высочайшее повеление: «Объявить редакторам, что за дурное направление их журналов, даже в косвенных намеках, они подвергнутся личной строгой ответственности». Этот комитет вскоре уступил место «бутурлинскому», названному о дню образования его Комитетом 2 апреля 1848 г. 16 апреля его председатель Д. П. Бутурлин, директор Императорской публичной библиотеки, член Государственного совета, конфиденциально со -общил об учреждении комитета и его задачах. Для будущего культуры страны важное значение имело новое правило, введенное комитетом, «чтобы для доставления комитету большей возможности следить за ходом нашего книгопечатания, все министры и главноуправляющие доставляли ежемесячно в Императорскую публичную библиотеку именно ведомости о выпущенных книгах, периодических изданиях, брошюрах, отдельных листах и пр.». Дея -тельность Комитета (1848-1855 гг.) сузила и без того небольшой диапазон социальной информации, доступной русской периодике и обществу. Комитет запретил обсуждать в прессе многие важные и актуальные проблемы. Уваров посчитал такие меры чрезмерными, и конфликт между Комитетом 2-го апреля и министром народного просвещения Уваровым, сопровождавшийся
мелочными многочисленными придирками Комитета, довольно скоро уже в октябре 1849 г. привел к отставке одного из деятельных руководителей ведомств.
Административный характер носили и решения о переводе по службе в отдаленные места тех лиц, которые проявляли признаки инакомыслия, однако в официальных решения связи с инакомыслием не было (например, в 1841 г. Лермонтов был удален на Кавказ). В целом же административно - правовые меры борьбы с инакомыслием, о которых говорилось выше, в законодательном порядке были систематизированы только в отношении цензуры, однако и здесь не было системы в части административной ответственности в отношении инакомыслящих. Это обстоятельство можно объяснить тем, что и в целом сфера административной ответственности еще не была развита так, как уголовное право, где ответственность регулировалась достаточно четко (в рамках ответственности за совершение преступлений против государства), особенно после издания Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. . Составы преступлений против государства в российском уголовном законодательстве первой половины XIX в. органично вытекали из предшествующего периода развития нашего государства. Вместе с тем пра -вовое регулирование государственных преступлений и ответственности за их совершение по своей форме подверглось существенным изменениям.
В ст. 267 Уложения определяется ответственность за такой состав государственного преступления, как составление и распространение печатных сочинений или изображений с умыслом возбудить неуважение к императору как главе государства или к его личным качествам, возбудить недовольство системой управления в стране. Закон предусматривает ответственность не только за оконченное преступление, но и за приготовление к нему. Все соучастники наказывались одинаково - лишением всех прав состояния и каторгой. Виновные только в составлении сочинений или изображений либо только в хранении их наказывались значительно мягче (вплоть до применения к ним ареста от семи дней до трех месяцев и последующего полицейского надзора). В ст. 268-269 предусматривается такое государственное преступление как словесное оскорбление императора. Этот состав был известен и ранее, например в арт. 20 Артикула воинского. Есть и новый состав — повреждение портретов и других изображений императора. Ответственности подлежат и прикосновенные лица - попустители и недоносители. Пьяное состояние преступника (если он действовал без умысла) яв -лялось обстоятельством, смягчающим наказание. Согласно ст. 270 наказыва -ются те же деяния, но совершенные против наследника престола, супруги императора и членов императорского дома.
Содержание ст. 273 Уложения сходно со ст.267. Но объект посягательства здесь иной - политический строй. Виновные в подготовке и распространении печатных или письменных материалов, возбуждавших к бунту, неповиновению государственной власти, наказывались лишением прав состояния и каторгой. Закон требует наказания и за приготовление и
покушение к возбуждению бунта. Для всех соучастников устанавливается равное наказание. Как будет показано ниже, одно из обвинений петрашевцам квалифицировалось как раз по данной норме Уложения о наказаниях уголовных и исправительных.
В ч. 2 ст. 273 содержится важное положение: устанавливается ответственность за письменную и устную антиправительственную пропаганду. Состав преступления определен здесь более современно по сравнению со ст. 267 и с учетом развивающегося протестного движения в России. Печатным изданиям царское правительство в это время уделяло много внимания, на что ранее мы обращали особое внимание. Речь шла и о борьбе с распространением демократической печати, издаваемой русскими эмигрантами на Западе, с распространением сочинений, прокламаций, подготовленных в тайных круж -ках[6,С. 49]. В ст. 273, так же как и ст. 267, устанавливается дифференцированные наказания в зависимости от различных конкретных обстоятельств дела. Диспозиция ст. 274 не содержит призыва к восстанию, а ограничивается лишь критикой существующего строя. В ст. 275, 276, 278 -282 предусматриваются государственная измена и преступления против государственного суверенитета России.
Диспозиции ст. 347-353 Главы VI посвящены ответственности за соз -дание и участие в разного рода тайных обществах, что также актуально в контексте проблематики, связанной с борьбой с инакомыслием. Наказывались и основатели обществ, и члены их, а также лица, знавшие и не сообщавшие о них правительству. Так, в ст. 347 квалифицируются деяния основателей и членов обществ, созданных с целью подрыва политического строя, как государственные преступления и устанавливает наказания со ссылками на ст. ст. 264, 271, 272. Помещение данной статьи в раздел преступлений против порядка управления не позволяло царскому правительству в полной мере применять по указанным в ней составам особый порядок судопроизводства, предусмотренный для дел о государственных преступлениях. Необходимость усиления борьбы с тайными обществами привела к принятию в марте 1867 года нового закона о тайных обществах, который, с одной стороны, более четко, а с другой - более широко сформулировал ответственность за создание обществ, имевших не только политический, но и социальный, ниги-листический, атеистический характер. Была также установлена ответствен -ность для обществ, дозволенных правительством, но уклонившихся от обозначенной в разрешении цели. Репрессиям подлежали все, как говорилось в законе, преследующие вредную для государственного благоустройства и общественной нравственности цель сборища, собрания, сходбища, товарищества, кружки, артели и т. п. [7,С. 49].
В целом Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. не представляло собой достаточно четкого, юридически точно разработанного уголовного кодекса. Для него, так же как для Свода, характерно отсутствие достаточно четкого разграничения уголовной, административной и дисциплинарной ответственности. И это закономерно, так как в первой поло-
вине XIX в. суд в России не был отделен от администрации, широкие судебные полномочия имели органы полиции и политического сыска.
Таким образом, можно констатировать, что в период правления Николая 1 против инакомыслящих были направлены меры как административно -правовых, так и уголовно-правовых запретов. К числу административно -правовых относились цензурные ограничения, посредством которых власть пыталась фильтровать «зловредные» печатные публикации в книгах, журналах и газетах. С этой целью были утверждены Цензурные уставы (сначала в 1826 г., а затем в 1828 г.). Однако на завершающем этапе рассматриваемого периода степень ограничений фактически стала снижаться, что отражало объективную потребность российского общества в свободе печати. [8,С. 53] Уголовно-правовые запреты были сконцентрированы в уголовном законодательстве. При этом вплоть до первой трети XIX в. действовали соответствующие нормы Соборного уложения 1649 г., Артикула воинского 1715 г. и других отдельных законов уголовно-правового характера. Положение изменилось с проведением известной систематизации российского законодательства и изданием в ее рамках Свода законов Российской империи 1832 г., в котором были кодифицированы и уголовно-правовые нормы. Однако это касалось только формы регулирования составов государственных преступлений и ответственности за их совершение. Кроме того, некоторые составы преступлений стали регулироваться более подробно [9, С.359-360]. На основе Свода законов уголовных в 1845 г. было издано Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, в котором нашла отражение более углубленная и расширенная систематизация уголовно-правовых норм, в частности, были выделены разделы и главы, где отдельно обобщались составы преступлений собственно против политической власти (бунты, восстания и др.), против порядка управления, должностные преступления и т.д. По своему содержанию диспозиции государственных преступлений были направлены на защиту существующего строя (абсолютной монархии), при этом предусматривались достаточно жесткие наказания, в частности, бунт против власти карался смертной казнью и ссылкой на каторгу.
Список литературы:
1. Эймонтова Р.Г. В новом обличии (1825-1855 гг.) // Русский консерватизм XIX столетия. -М.: Прогресс-Традиция, 2000.
2. Цензурный устав от 10 июня 1826 г. // Русская журналистика в документах. История надзора.- М., 2003.
3. Министерство внутренних дел России: 1802 - 2002. Исторический очерк: В 2 т. / Под общ.ред. В.П. Сальникова. -СПб., 2002.
4. Есин Б.И. Русская дореволюционная газета. - М.: МГУ, 1971.
5. Блюм A.B. Местная книга и цензура в дореформенной России (1784 -1860). Дис.... канд. филол. наук. -M., 1966.
6. Цит. по: Шевченко М.М. Конец одного Величия. Власть, образование и печатное слово в Императорской России на пороге освободительных реформ. -М., 2003.
7. Лемке М. К. Николаевские жандармы и литература 1826-55 гг.- СПБ,
1908.
8. Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России. - М.,
1982.
9. Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 6. Законодательство первой половины XIX века. -М.: Юрид. лит., 1988.
Горячева Елена Михайловна, канд. юрид. наук, доцент кафедры истории государства и права Тульского государственного университета, тел.(4 872) 25-46 00 Email: [email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
THE FEATURES OF ADMINISTATIVE AND CRIMINAL LEGISLATION IN THE SPHERE OF FIGHT AGAINST DISSENT DURING THE REIGN OF NICHOLAS I
E.M. Goryacheva
The paper deals with the problems of dissent as the political forms protest movement in Russia of Nicholas I (1826-1855), the practice of prosecution of dissidents by the authorities,, the features of legislations in the sphere of fight against dissent,, that allow to expand and deepen scientific knowledge on this subject and to use it to generate more optimal relations between government and society in the modern period.
Keywords: dissent, government, innocent, Administrative legislation, Criminal legislation, regulations, code, opposition, censorship.
Goryacheva E.M., Candidate Jurid. sciences, assistant department of history, of state and law of the Tula State University, phone: (4872)25-46-00, e-mail:[email protected] (Russia,Tula)
