CC BY
86В.И. МУСАЕВ V.I. MUSAEV
«ОСОБАЯ ВОЙНА» ФИНЛЯНДИИ В 1941—1944 гг.: ФАКТЫ И ДОМЫСЛЫ
THE «SPECIAL WAR» OF FINLAND IN 1941—1944: FACTS AND FANTASY
Сведения об авторе. Мусаев Вадим Ибрагимович — научный сотрудник научно-исследовательского отдела (военной истории Северо-Западного региона РФ) Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооружённых сил РФ, доктор исторических наук (Санкт-Петербург. E-mail: vmusaev62@mail.ru).
Аннотация. В статье идёт речь об обстоятельствах участия Финляндии в войне на стороне нацистской Германии против Советского Союза в 1941—1944 гг. Для финской историографии характерны утверждения о том, что Финляндия в тот период вела некую «особую» войну и не была союзником Германии. Между тем анализ фактов, связанных с действиями руководства Финляндии и её вооружённых сил в указанный период, свидетельствует против подобных утверждений.
Ключевые слова: Вторая мировая война; Финляндия; К. Г. Маннергейм; блокада Ленинграда.
Information about author. Vadim Musaev — Researcher at the Research Section (of Military History of the RF Northwest Region), Military History Research Institute of the RF AF General Staff Military Academy, D. Sc. (Hist.) (St. Petersburg. E-mail: vmusaev62@mail. ru).
Summary. The paper describes circumstances of Finland's involvement in hostilities on the side of Nazi Germany against the Soviet Union in 1941—1945. Finnish historiography typically argues that the country at the time waged a species of «special war» and was not a German ally. Meanwhile, analysis of facts related to the actions of the Finnish leadership and armed forces in the said period testifies to the reverse.
Keywords: Second World War; Finland; Karl Gustav Mannerheim; Siege of Leningrad.
ОЦЕНКА роли Финляндии во Второй мировой войне остаётся одной из самых скользких и противоречивых тем с точки зрения истории финляндско-советских и финляндско-российских отношений. Как известно, первые три дня Советско-германской войны Финляндия сохраняла формальный нейтралитет. Решение руководства страны о вступлении в войну, принятое 25 июня 1941 года, якобы имело вынужденный характер и стало ответом на «советское нападение».
Между тем тенденция к сближению между Финляндией и нацистской Германией в военной сфере начала всё более отчётливо проявляться со второй половины 1940 года. К тому времени замыслы высшего германского военно-политического руководства начать войну против Советского Союза приняли вполне конкретные формы. При разработке соответствующих планов Финляндия представляла для Германии несомненный интерес как страна, непосредственно соседствовавшая с СССР и имевшая с ним самую протяжённую границу из всех его западных соседей. Особо активными германо-финляндские связи в военной сфере стали с весны 1941 года. Как отмечал восточногерманский исследователь М. Менгер, «период с февраля по апрель 1941 г. являлся масштабным этапом в развитии военного сотрудничества, направленного на подготовку нападения на Советский Союз, он выражался в серьёзной интенсивности контактов»1.
25 мая 1941 года в Зальцбурге проводились германо-финляндские военные переговоры. В финляндскую делегацию, прибывшую на переговоры, входили начальник генерального штаба генерал Э. Хейнрикс, трое подчинённых ему полковников — начальников отделов, а также начальник штаба военно-морских сил коммодор (капитан 1 ранга) С. Сундман. С германской стороны переговоры возглавлял начальник оперативного штаба ОКВ (OKW— Oberkommando Wehrmacht) генерал А. Йодль. На переговорах речь шла о возможности конкретного взаимодействия в случае войны с СССР. Немецкий протокол содержал 13 пунктов, в каждом из которых рассматривались различные вопросы совместных действий. На следующий день, 26 мая, в Берлине проводились переговоры представителей сухопутных и военно-морских сил. Возвратившись в Хельсинки 28 мая, Э. Хейнрикс доложил о результатах поездки главнокомандующему К.Г. Маннергейму и министру обороны Р. Вальдену. Предложение, которое делегация генерала Хейнрикса привезла из Германии, представляло, по сути, просьбу об участии Финляндии в наступательной войне против СССР2.
В первой половине июня 1941 года военная активность немецкой стороны на территории Финляндии определённо усиливалась. С 7 июня по суше и с 10 июня морем началась переброска немецких войск в финскую Лапландию. 17 июня
В.И. МУСАЕВ. «Особая война» Финляндии в 1941—1944 гг.: факты и домыслы •
в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация. В тот же день финское командование получило от немцев информацию о начале войны против СССР 22 июня, а на следующий день немецкие войска на севере Финляндии начали выдвигаться непосредственно к границе и занимать позиции для наступления. 18—19 июня люфтваффе было дано разрешение использовать несколько военно-воздушных баз на территории Финляндии. 20 июня немецкие самолеты появились на некоторых финских аэродромах3. В день нападения Германии на СССР финны ввели войска на Аландские острова, имевшие статус демилитаризованной зоны, заминировали фарватеры у полуострова Ханко, где была размещена советская военно-морская база, и заблокировали железнодорожное сообщение с полуостровом. Финские подводные лодки осуществили постановку мин в районе эстонского побережья и вблизи о. Суурсаари (Гогланд)4.
Почти сразу после нападения Германии на Советский Союз, рано утром 22 июня, финляндский посланник в Берлине Т. Кивимяки имел аудиенцию у министра иностранных дел Германии И. Риббентропа, который сообщил о начале войны с СССР и заявил о том, что в ней «Финляндия получит вознаграждение»5. В тот же день А. Гитлер выразил уверенность в том, что германские войска будут продвигаться «бок о бок со своими финскими товарищами» и что германские завоеватели Норвегии «вместе с героями финляндской независимости, ведомыми своим маршалом», будут защищать Финляндию от любого вторжения (для руководства Финляндии, по утверждению биографа маршала К.Г. Ман-нергейма С. Ягершёльда, это заявление оказалось неожиданностью)6. Финское политическое руководство поспешило опровергнуть это сообщение и заявило о нейтралитете Финляндии. Утром 25 июня советская авиация начала наносить бомбовые удары по территории Финляндии, что явилось ответом на рейды немецкой бомбардировочной авиации, совершавшей промежуточные посадки на финских аэродромах. Заслуживает упоминания, в частности, тот факт, что одна из первых операций немецких ВВС в рамках плана «Барбаросса» по минированию подходов к Кронштадту и Ленинграду проводилась рано утром 22 июня также с использованием воздушного пространства Финляндии7. Всего в налётах приняли участие более 200 бомбардировщиков. Удары были нанесены по 19 аэродромам. В тот же день было созвано заседание финляндского парламента, который констатировал факт агрессии СССР против Финляндии. Премьер-министр Ю. Рангелль заявил о состоянии войны с Советским Союзом. На следующий день с соответствующим обращением к гражданам страны по радио выступил президент Р. Рюти8.
В финской историографии действия Финляндии в 1941—1944 гг. традиционно характеризовались как борьба за возвращение территорий, утраченных в результате «зимней войны» 1939—
Маршал Карл Густав Маннергейм — главнокомандующий финской армией
1940 гг. Война Финляндии против СССР до сих пор финнами официально именуется как «война-продолжение» (]а1козо1а), т.е. продолжение «зимней войны». В первые недели войны в ходу был термин «летняя война» (кеза801а), по аналогии с «зимней войной» однако осенью, когда
стало ясно, что война затягивается, было придумано новое название. Уже в 1941 году, вскоре после вступления Финляндии в войну, в стране стало вводиться в обиход понятие «особая» или «отдельная» война (епко1в8о1а, епШвБ^а). По отношению к немцам избегали применять термин «союзники» (ШНо^веЦ, использовалась более обтекаемая формулировка «братья по оружию» (аБеуеуе^9. В некоторых послевоенных публикациях можно также встретить утверждения о том, что Финляндия не была союзницей Германии, что она вела свою особую войну и во Второй мировой войне вообще не участвовала. Подобное мнение высказала, будучи президентом Финляндии, Тарья Халонен во время визита во Францию в 2005 году10. В современной России в последнее время также предпринимаются попытки пересмотра традиционных стереотипов в оценке истории Великой Отечественной войны, звучат высказывания о необходимости избавляться от связанных с этим мифов и домыслов. К сожалению, однако, нередки случаи, когда не только падкие на сенсации публицисты-дилетанты, но и некоторые деятели, считающие себя серьёзными исследователями, в борь-
Парад финских войск в оккупированном Петрозаводске
Осень 1941 г.
Немецкие военнослужащие в Рованиеми, финская Лапландия
Лето 1942 г.
бе со старой мифологией начинают создавать новую. Это в полной мере относится к истории участия Финляндии в войне в 1941—1944 гг. и личной роли в ней Карла Густава Маннергейма как главнокомандующего финской армией.
В работах ряда финских историков, которым затем стали вторить и некоторые российские авторы, утверждалось, что со стороны Финляндии «война-продолжение» была такой же справедливой и оборонительной, как и «зимняя война», что агрессивных намерений в отношении Советского Союза Финляндия не имела. По поводу якобы отсутствия у Финляндии агрессивных устремлений по отношению к СССР надо заметить, что замыслы высшего финского политического и военного руководства отнюдь не исчерпывались отвоеванием утраченных территорий. Президент Р. Рюти, премьер-министр Ю. Рангелль, министр иностранных дел Р. Вит-тинг и другие члены правительства считали, что к Финляндии в результате войны должны отойти вся Восточная Карелия, весь Кольский полуостров и Карельский перешеек до Ленинграда. Финляндия, таким образом, должна была получить территорию вплоть до Белого моря, а южнее её границы проходили бы по р. Свирь, южному берегу Ладоги и Неве. Этого не скрывают и финские авторы: о таких замыслах писал, в частности, известный историк О. Маннинен11. В итоге территориальные приобретения Финляндии были бы примерно равны её собственной территории.
Подобные планы никак не вяжутся с тезисом об оборонительном характере «войны-продолжения». Едва ли можно с ним согласовать и тот факт, что на петрозаводском направлении финские войска продолжили наступление далеко за линию старой советско-финляндской границы (на которую они вышли к 31 августа). К началу октября 1941 года они заняли Петрозаводск и оккупировали всю Олонецкую Карелию, которую удерживали до лета 1944 года. В приказе маршала Маннергейма, отданном накануне наступления, 10 июля 1941 года, ясно звучало, что его целью является не только восстановление границы 1939 года, но и «освобождение» Восточной Карелии12. Мероприятия в рамках так наБ
зываемого карельского вопроса, кстати говоря, проводились ещё до официального объявления состояния войны, что служит дополнительным свидетельством в пользу того, что в Финляндии заблаговременно готовились к участию в войне против СССР. Ещё 16 июня в ставке появился документ под названием «Меморандум: проект к принятию некоторых мер по восточно-карельскому вопросу» (РМ: 8ииппйе1та ега\кэ\ 1о1тепрйе1к81 Иа-Капа1ап куБутуквезБа). А 23 числа того же месяца, т.е. когда Финляндия формально сохраняла нейтралитет, К.Г. Маннергейм отдал приказ о формировании особого воинского соединения из лиц восточно-карельского и ингерманланд-ского происхождения численностью до четырёх батальонов13. 30 августа и ещё раз 4 сентября того же года Маннергейм публично заявил, что Финляндия не может удовлетвориться простым восстановлением границ 1939 года и что её территория будет расширена14. В своих мемуарах он писал: «Когда была достигнута государственная граница, я в приказе объявил войскам благодарность, подчеркнув одновременно, что нам предстоит затратить ещё много сил, и пока не время менять винтовку на плуг»15.
Из записей в дневнике начальника штаба сухопутных сил Германии генерал-полковника Ф. Гальдера явствует, что ещё до 22 июня 1941 года между германским и финским командованием велись переговоры по вопросу совместных действий против Ленинграда. Германское верховное командование настаивало, чтобы финские войска продвигались восточнее и западнее Ладожского озера. Финны, однако, соглашались наступать только к востоку от него. До начала военных действий вопрос не был урегулирован. Лишь к концу июня 1941 года стороны пришли к согласию. Предполагаемым местом встречи союзников был определён район Лодейного Поля16. Финские войска на Карельском перешейке остановились за линией старой границы, а к северу от Ладоги — на рубеже р. Свирь. На требования немецкой стороны активизировать наступательные действия под Ленинградом и форсировать Свирь (в частности, соответствующие запросы генерал В. Эрфурт передавал
В.И. МУСАЕВ. «Особая война» Финляндии в 1941—1944 гг.: факты и домыслы ф
fj
л
К.Г. Маннергейму 20 и 28 августа) финский маршал давал отрицательные ответы17.
На Карельском перешейке успехи финского наступления действительно ограничились в основном отвоеванием «утраченныхтерриторий». Однако остановка наступления была вызвана совершенно иными причинами, нежели якобы изначальное нежелание финского командующего его продолжать. Во-первых, финские войска 1 сентября вышли на линию старой границы, но не остановились на ней, а, форсировав р. Сестру, заняли Белоостров и начали продвигаться к Сестрорецку. На подступах к Сестрорецку наступление финнов было остановлено, а Белоостров был отбит обратно в результате советского контрудара. На других участках финны также продвинулись на несколько километров вперёд за линию границы 1939 года. В дальнейшем наступление застопорилось вследствие возросшего сопротивления советских войск. Наступавшие упёрлись в укрепления КаУР (Карельского укреплённого района), возведённые с советской стороны старой границы в 1930-х годах18 (о них широкой публике почему-то известно гораздо меньше, чем о линии Маннергейма, строившейся в те же годы на финской стороне).
Второй фактор, вызвавший остановку наступления, — это нежелание многих финских солдат сражаться за линией старой границы: восстановив
довоенный status quo, они считали свою миссию выполненной. Случаи отказа идти в наступление, неповиновения командованию, дезертирства становились всё более многочисленными и грозили вызвать всеобщий разлад дисциплины в войсках. Особенно часто такие случаи имели место в частях 15-й и 18-й пехотных дивизий соответственно I и IV армейских корпусов на Карельском перешейке. Позднее столь же массовый характер стали принимать отказы финских солдат из частей VI армейского корпуса форсировать р. Свирь, что способствовало срыву плана соединения финских и немецких войск к востоку от Ладоги и образования второго кольца блокады Ленинграда19.
Наконец, финское руководство не могло не учитывать международную обстановку, и в первую очередь позицию Великобритании, с которой Финляндия тогда ещё не находилась в состоянии войны. Более того, около месяца после 22 июня между Финляндией и Великобританией сохранялись дипломатические отношения (советское руководство при этом критиковало британцев за то, что они поддерживали отношения с врагом СССР). Британский премьер Уинстон Черчилль уже 22 июня заявил, что любое государство, сотрудничающее с Германией, будет расцениваться правительством Великобритании как враг. В конце июля, после того как англичане подвергли бомбардировке Петсамо, занятый немцами,
А. Гитлер и президент Финляндии Ристо Рюти
А. Гитлер, К.Г. Маннергейм и фельдмаршал
В. Кейтель
Финский концлагерь на окраине Петрозаводска. Снимок сделан в первые часы после освобождения города
Финляндия разорвала дипломатические отношения с Великобританией, однако состояние войны заявлено не было. 28 ноября Лондон недвусмысленно пригрозил, что, если финны не прекратят наступление к 5 декабря, Финляндии будет объявлена война. 6 декабря (в день независимости Финляндии) это всё же произошло, хотя и после этого каких-либо активных действий против Финляндии англичане не предпринимали20.
Разрывом дипломатических отношений с Финляндией угрожало и американское руководство. Один из биографов К.Г. Маннергейма Я. Вирма-вирта высказал предположение, с которым вполне можно согласиться, что от попыток перерезать Мурманскую железную дорогу маршал Финляндии воздержался из опасений, что США в этом случае могут объявить войну Финляндии21. Автор ещё одной биографической работы о Маннер-гейме В. Мери пишет о плане квартирмейстера генерал-майора А.Ф. Айро по захвату станции Сорока, что позволило бы перекрыть железную дорогу и изолировать советские войска на Кольском полуострове. Маршал, как утверждает В. Мери, «немедленно начал ставить ему палки в колёса»22. Именно совокупность всех этих факторов, а вовсе не ностальгические чувства Маннергейма по отношению к бывшей российской столице заставила финского главнокомандующего приостановить наступление на Карельском перешейке и 9 сентября
отдать приказ о переходе к обороне. «Гуманность» маршала Финляндии и его «любовь» к городу на Неве наглядно иллюстрирует разъяснение, которое было дано 4 сентября финским генштабом для МИДа. В нём, в частности, говорилось следующее: «Наступление на петербургские укрепления, имеющиеся между границей и Петербургом, потребуют, вероятно, больших жертв, поскольку они сильно защищены, и не лучше ли брать его с юга или, вообще, не заставить ли жителей города капитулировать с помощью голода»23.
Интересно отметить, что именно через американское посредничество Москва в начале августа попыталась установить контакт с финским руководством и договориться о прекращении военных действий. И.В. Сталин в письме президенту Ф.Д. Рузвельту от 4 августа писал: «СССР придаёт большое значение вопросу о нейтрализации Финляндии и отходу её от Германии. Советское правительство могло бы пойти на некоторые территориальные уступки Финляндии с тем, чтобы замирить последнюю и заключить с ней новый мирный договор»24. Однако когда американский посланник в Хельсинки Г.Ф. Шонефельд встретился с Р. Рюти и передал ему советское предложение, последний дал ответ, что с Москвой не может быть никаких переговоров. Президент заявил, что «ожидаемое взятие Ленинграда прояснит положение Финляндии на фронте», добавив, что это должно произойти через несколько недель25.
Переход финской армии к позиционной войне был вызван ещё одним обстоятельством. К осени 1941 года стало ясно, что германский план «молниеносной» войны против СССР не удался и что война принимает затяжной характер. Продолжение активных военных операций потребовало бы от Финляндии крайнего напряжения. Стране с немногочисленным населением и с не самой мощной экономикой это грозило невосполнимыми людскими и хозяйственными потерями. Ещё в конце августа 1941 года Маннергейм в письме фельдмаршалу В. Кейтелю, объясняя невозможность для финской армии продолжать наступление на Ленинград, ссылался на то, что уже 16 проц. населения страны находилось под ружьём. Немецкому представителю при финской ставке генералу В. Эрфурту Маннергейм заявил в марте 1943 года: «Я больше не наступаю. Я потерял уже слишком много людей»26.
Так что пассивность финнов и их командующего начиная с осени 1941 года объяснялась прагматическими, а вовсе не гуманистическими соображениями. Тем более что и германское командование после первых боёв на подступах к Ленинграду оставило замысел штурмовать город и перешло к тактике его блокирования и методичного разрушения посредством бомбардировок и обстрелов. Главнокомандующий германской армией В. фон Браухич в начале сентября 1941 года, ещё до установления полной блокады Ленинграда, передал командующему группой армий «Север» В.Р. фон Леебу: «Касательно отношения к городу Ленинграду предусмотрено, что Ленинград не должен
В.И. МУСАЕВ. «Особая война» Финляндии в 1941 — 1944 гг.: факты и домыслы •
м\
быть взят, а только окружён». 7 октября генерал А. Йодль, начальник оперативного штаба верховного командования вермахта, подтвердил Брау-хичу недвусмысленный приказ Гитлера: «Фюрер решил, что капитуляция Ленинграда или позднее Москвы не должна приниматься, даже если она будет предложена противной стороной. Ни один немецкий солдат не должен войти в эти города»27. В связи с этим утверждения, подобные тому, как было заявлено недавно в одном из отечественных исторических журналов, что главнокомандующий финской армией «уклонился от участия в штурме Ленинграда»28, выглядят сомнительными: сложно участвовать или не участвовать в том, что, собственно, и не планировалось.
Пассивность финских войск на Карельском перешейке начиная с осени 1941 года, их уклонение от совместных с немцами активных действий под Ленинградом в ряде работ финских, а с недавнего времени и некоторых отечественных авторов объясняется «доброй волей» финского командующего. Якобы К.Г. Маннергейм, для которого это был почти родной город, остановил наступление на линии старой границы, а во время блокады запрещал обстреливать и бомбить осаждённый город. По утверждению Л.В. Власова, российского биографа маршала Финляндии, без указания на источник этого утверждения, такой запрет был дан командующим в устной форме 5 сентября 1941 года. В результате Маннергейм выставляется едва ли не главным спасителем Ленинграда, а город будто бы не был взят или разрушен благодаря его усилиям. К такому мнению склонялся даже X. Сеп-пяля, автор весьма объективных исследований об участии Финляндии во Второй мировой войне, в заголовке одного из которых Финляндия прямо называется «агрессором», а другого — «оккупантом»29. Ещё один автор, Э. Вала, утверждал, что «маршал Финляндии не участвовал в блокаде Ленинграда, и именно поэтому произошло чудо: Ленинград выстоял»30. Между тем финское руководство, включая Маннергейма, не могло не быть осведомлено о намерении Адольфа Гитлера «стереть Ленинград с лица земли»: этот замысел был доведён до сведения первых лиц Финляндской Республики уже 25 июня 1941 года через Т.М. Ки-вимяки, финского посланника в Берлине31.
Отсутствие формального союзного договора между Германией и Финляндией вовсе не означало, что их действия не координировались и оперативные планы не согласовывались. При ставке финского главнокомандующего постоянно находился в качестве представителя вермахта генерал В. Эрфурт. Посещали ставку Маннергейма в Миккели также другие высокопоставленные германские военные, в частности генерал А. Йодль. Встречи проводились и на высшем уровне. 4 июня 1942 года по случаю 75-летнего юбилея Маннергейма в Финляндию лично прибыл рейхсканцлер Адольф Гитлер (вместе с ним приехал фельдмаршал В. Кейтель). По прибытии он был встречен президентом Финляндии Р. Рюти и главнокомандующим финской армией К.Г. Ман-
Восстановление знаков на советско-финляндской границе
Август 1944 г.
нергеимом и затем принял участие в чествовании юбиляра, проводившемся в специальном поезде вблизи финской ставки32.27 числа того же месяца Маннергейм на личном самолёте Гитлера летал с ответным визитом в Восточную Пруссию, где встречался с фюрером в его ставке Вольфшанце (там Гитлер ознакомил маршала Финляндии и сопровождавших его лиц с планами летнего наступления вермахта на Восточном фронте). Состоялись также встречи с В. Кейтелем, Ф. Гальдером и Г. Герингом33.
В конце июня 1944 года, когда в Берлине стало известно о поиске руководством Финляндии путей выхода из войны, в Хельсинки для оказания давления на финнов прибыл министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп. Президент Р. Рюти передал через него Гитлеру письменное обязательство не идти на заключение мира с Советским Союзом и не позволять своему правительству начать мирные переговоры без согласия из Берлина. В историографии это событие получило наименование «соглашение Рюти — Риббентропа»34. Факт такого соглашения опять-таки не согласуется с тезисом о том, что Финляндия вела некую «особую» и «отдельную» от Германии войну. Ещё один заслуживающий внимания факт: ещё
25 ноября 1941 года Финляндия официально присоединилась к «Антикоминтерновскому пакту»35.
Воздерживаясь от активных действий на фронте, финские войска в то же время участвовали в блокаде Ленинграда и вплоть до лета 1944 года, т.е. даже в течение нескольких месяцев после её окончательной ликвидации, прочно держали фронт на её северном участке. В этой связи следует ещё раз упомянуть миф о проявлении Маннергеймом «гуманности» по отношению к Ленинграду, давно эксплуатировавшийся в Финляндии, а в последние годы проникший и в некоторые российские издания. Утверждалось, будто бы финский коман-
Президент Р. Рюти и маршал К.Г. Маннергейм инспектируют войска в Энсо
4 июня 1944 г.
дующий, дабы щадить город, запретил обстрели-
вать Ленинград из дальнобойных орудий и бомбить его с воздуха. Действительно, обстрелов и бомбардировок Ленинграда с финской стороны в период блокады не было. Причины этого раскрыты в ответе финского командования на запрос командующего группой армий «Север» фельдмаршала
В. фон Лееба, направленный в финскую ставку 2 октября 1941 года, о том, как могут финские батареи действовать против Кронштадта и может ли финская авиация участвовать в бомбардировках Ленинграда. В документе, предназначенном для ответа командующему группой армий «Север», указывалось, что финская армия располагает восемью орудиями калибра 153 мм, которые могли
вести огонь на расстояние не более 20 км, и одним железнодорожным орудием калибра 180 мм с дальнобойностью 28 км, к которому, однако, недоставало зарядов. По поводу авиации в документе говорилось следующее: «Из-за малочисленности бомбардировщиков воздушные силы Финляндии не могут распространять свои действия на значительную территорию за пределами своего переднего края и в этом смысле не могут участвовать в бомбардировке Ленинграда»36. Дело, таким образом, было опять же в отсутствии соответствующих возможностей, а не в пресловутом гуманизме маршала Финляндии и его подчинённых. Финская бомбардировочная авиация между тем полностью
не бездействовала. X. Сеппяля упоминает о налётах финских бомбардировщиков в декабре 1942 года на аэродромы в Касимово, Токсово и Лева-шово, делая, впрочем, оговорку об имевшихся у финнов сведениях о том, что с этих аэродромов советские бомбардировщики взлетали для нанесения ударов по целям в Южной Финляндии37. Фактом является и то, что уже после ликвидации блокады, 4 апреля 1944 года, 35 финских самолётов, поднявшись с аэродрома в районе Йоэнсуу, попытались прорваться к Ленинграду со стороны Ладожского озера, но были вовремя обнаружены радиолокационными станциями и остановлены средствами ПВО38.
Имеются и другие факты совместных действий финских и немецких войск под Ленинградом. Такое взаимодействие имело место, в частности, весной 1942 года в боях на льду Финского залива за острова. 8 апреля финны и немцы совместно отбили атаки советских частей на о. Тютярсаари
(Тютерс)39. Именно с финской стороны в 1942 году исходил замысел ужесточения блокады Ленинграда посредством перекрытия Дороги жизни. С этой целью офицер связи при ставке А. Гитлера генерал П. Талвела, человек, весьма близкий к Маннергейму, предложил план захвата о. Сухо на Ладожском озере, где располагался гарнизон, обеспечивавший прикрытие водного пути из Ко-боны в Ленинград. Поскольку у самих финнов сил для этого недоставало, была достигнута договорённость с вермахтом о переброске на Ладогу необходимого количества минных и торпедных катеров из Германии и Италии. Это не могло делаться без ведома главнокомандующего. 17 мая
1942 года Маннергеймом был отдан приказ о формировании на Ладоге особой морской воинской части с кодовым обозначением «К» для подготовки соответствующей операции. Попытка захвата о. Сухо, предпринятая 22 октября того же года, однако, не удалась: гарнизон острова при поддержке кораблей Ладожской флотилии и авиации отбил все атаки финнов и немцев40. Характерно, что как германо-финская десантная операция на о. Сухо в октябре 1942 года, так и попытка налёта финской авиации на Ленинград в начале апреля 1944 года долго замалчивались финскими историками (описание событий вокруг о. Сухо в работе X. Сеппяля, вышедшей в 2003 г., было первым нарушением этого своеобразного обета молчания).
Что касается версии о негласных контактах Ман-нергейма через Швецию с Кремлём и о том, что «сведения от Маннергейма помогли Красной армии сорвать планы Германии захватить... остров Сухо»41, эта версия нуждается в тщательной проверке и в более основательном подтверждении, чем то, которое представлено в фильме Льва Лурье «Маннергейм против Гитлера». Известно, что с
1943 года негласные советско-финляндские контакты через Швецию действительно имели место, но связано это было с зондажом финляндским руководством почвы на предмет мирного урегулирования, поскольку после поражения немцев под Сталинградом и особенно на Курской дуге в Хельсинки становилось всё очевиднее, что дальнейшее участие в войне на стороне Германии чревато катастрофой. О том, что при этом советской стороне передавались некие секретные сведения военного характера, не было ничего известно кому-либо из исследователей, изучавших историю Финляндии в соответствующие годы и биографию К.Г. Маннергейма. Ленинград спасли стойкость и мужество его защитников, а не «добрая воля» бывшего генерала русской армии, а в то время — главнокомандующего вооружёнными силами государства, воевавшего против Советского Союза на стороне нацистской Германии.
Широкомасштабное наступление советских войск, начавшееся 10 июня 1944 года и известное как Выборгско-Петрозаводская стратегическая наступательная операция, вызвало растерянность и смятение в правительственных кругах Финляндии. Их действия на протяжении летних месяцев
1944 года представляли собой метания между по-
В.И. МУСАЕВ. «Особая война» Финляндии в 1941—1944 гг.: факты и домыслы ф
fj
л
пытками вступить в переговоры с СССР о выходе из войны и стремлением добиться получения помощи от Германии для отражения наступления Красной армии. Известный финский политик, будущий президент Финляндии Ю.К. Паасикиви писал по этому поводу в дневнике: «Играют в совершенно поразительную азартную игру. Что из этого выйдет? Спустя какое-то время мы всё же будем поставлены перед условиями русских. В действительности, это очень тревожная политика. Мы закрываем глаза на катастрофу»42. 22 июня, в тот же день, когда финляндский посланник в Стокгольме получил указание обратиться через МИД Швеции к советскому правительству для выяснения возможности возобновления мирных контактов, в Хельсинки прибыл И. фон Риббентроп. В ходе длительной беседы с президентом Р. Рюти министр иностранных дел Германии предостерегал финнов от попыток заключить сепаратный мир и требовал подтвердить желание продолжать войну. В результате 26 июня Рюти подписал упоминавшееся выше соглашение о военно-политическом сотрудничестве с Германией. Премьер Э. Линкомиес в своём выступлении по радио 2 июля твёрдо заявил о том, что Финляндия будет продолжать войну на стороне Германии. 4 июля поступило письмо от Гитлера в адрес Рюти и Ман-нергейма, в котором фюрер сообщал, что Германия будет оказывать Финляндии помощь «всеми имеющимися силами»43.
До августа 1944 года ни внешние силы в лице представителей союзных держав и шведских посредников, ни мирная оппозиция внутри страны не сумели склонить руководство Финляндии к началу серьёзного диалога с советской стороной. Только угроза военной катастрофы заставила наконец официальный Хельсинки предпринять более решительные шаги к достижению договорённости с Советским Союзом и выходу из войны.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Menger М. Deutschland und Finnland im zweiten Weltkrieg. Berlin, 1988. S. 93.
2 Йокипии M. Финляндия на пути к войне: исследование о военном сотрудничестве Германии и Финляндии в 1940— 1941 гг. Петрозаводск, 1999. С. 149—159.
3 Барышников В.Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну 1940—1941. СПб., 2008. С. 242—244; Menger М. Ор. cit. S. 108.
4 Seppälä К Taistelu Leningradista ja Suomi. Porvoo; Helsinki, 1969. S. 123.
5 Kivimäki T.M. Suomalaisen politikon muistelmat. Porvoo; Helsinki, 1987. S. 519.
6 Jägerskiöld S. Marskalken av Finland: Gustaf Mannerheim, 1941-1944. Helsingfors, 1979. S. 46.
7 feycm К-Ф. Советская бомбардировка финских аэродромов в июне 1941 г. в начальной стадии «войны-продолжения» // От войны к миру: СССР и Финляндия в 1939—1944 гг. СПб.: Санкт-Петербургский университет, 2006. С. 225.
8 Seppälä Н. Suomi hyökkääjänä 1941. Porvoo; Helsinki, 1984. S. 109.
9 Vilkuna K. Sanan valvonta. Sensuuri 1939—1944. Helsinki, 1962. S. 75, 79.
10 Ojansuu P. Kävikö Suomi «erillissotaa» 1941—44? // Tiedonantaja. 2005.18 maaliskuuta.
11 Manninen O. Suur-Suomen ääriviivat. Kysymys tulevaisuudesta ja turvallisuudesta Suomen Saksan-politiikassa 1941. Helsinki, 1980. S. 154.
12 Langer W.L., Glenson S.E. The Undeclared War, 1940-1941. New York, 1953. P. 550.
13 Manninen O. Op. cit. S. 184.
14 MazourA.G. Finland between East and West. Princeton, N.J., 1956. P. 151-153.
15 Маннергейм КГ. Мемуары. M., 2003. С. 441.
16 Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 2. М., 1969. С. 319, 320, 343, 531, 566, 567.
17 Seppälä Н. Taistelu Leningradista ja Suomi. Porvoo; Helsinki, 1984. S. 146.
18 Олейников Г. А. Начало битвы за Ленинград: первые оборонительные операции 7-й и 23-й армий на юге Карелии и на Карельском перешейке в 1941 г. // Клио. 1999. № 3(9). С. 257—264; Крюковских А.П. Оборона Ленинграда: сентябрь сорок первого // Новый часовой. 1998. № 6—7. С. 147-163.
19 Барышников Н.И. Блокада Ленинграда и Финляндия 1941-1944. СПб.; Хельсинки, 2002. С. 151.
20 MazourA.G. Op. cit. P. 164,165.
21 ВирмавиршаЯ. Карл Густав Эмиль Маннергейм // Вопросы истории. 1994. № 1. С. 69, 70.
22 Мери В. Маннергейм — маршал Финляндии. М., 1997. С.165,166.
23 Барышников Н.И. Пять мифов в военной истории Финляндии 1940-1944 гг. СПб., 2007. С. 64.
24 Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941—1945: документы и материалы. Т. 2. М, 1984. С. 98.
25 Барышников Н.И. Подход Финляндии к вопросу о судьбе Ленинграда (1941 г.) // Санкт-Петербург и страны Северной Европы: материалы ежегодной международной научной конференции. СПб., 2003. С. 179,180.
26 Он же. Блокада Ленинграда и Финляндия. С. 122,123,165.
27 Ganzenmüller J. «Die Stadt dem Erdboden gleichmachen...». Zielsetzung und Motive der deutschen Blockade Leningrads // St. Petersburg — Petrograd — Leningrad — St. Petersburg. Eine Stadt im Spiegelder Zeit. Stuttgart, 2000. S. 184,185.
28 Черняев В.Ю. 150 лет Маннергейму // Петербургский исторический журнал. 2018. № 1. С. 300.
29 См.: Seppälä Н. Suomi hyökkääjänä 1941. S. 229; Власов JI.B. Маннергейм. M., 2005. С. 266—268.
30 Цит. по: Барышников Н.И. Подход Финляндии к вопросу о судьбе Ленинграда. С. 175.
31 Он же. Пять мифов в военной истории Финляндии. С. 55.
32 Kesäkuun neljäs päivä 1942. Suomen Marsalkan, vapaaherra C.G. Mannerheimin 75-vuotispäivän juhlallisuudet. Helsinki, 1942. S. 57-108.
33 Jägerskiöld S. Marskalken av Finland. S. 258, 259.
34 MazourA.G. Op. cit. P. 165,166.
35 Ibid. P. 149,150.
36 Барышников Н.И. Пять мифов в военной истории Финляндии. С. 71.
37 Seppälä H. Leningradin saarto 1941—1944. Murhenäytelmän sävyttämävoitto. Helsinki; Pietari, 2003. S. 142.
38 Барышников Н.И Блокада Ленинграда и Финляндия. С. 196.
39 Uitto A., Geust С.-F. Taistelu Suomenlahden ulkosaarista. Helsinki, 2016. S. 168-171.
40 Seppälä H. Leningradin saarto 1941—1944. S. 142—146; Ковалъчук B.M. Магистрали мужества: коммуникации блокированного Ленинграда 1941—1943. СПб., 2001. С. 268-270.
41 Черняев В.Ю. Указ. соч. С. 303.
42 Паасикиви Ю.К. Дневники. Война-продолжение 1941— 1944 гг. СПб., 2004. С. 390.
43 Исраэлян В.Л., Кушаков Л.Н. Дипломатия агрессоров. М., 1967. С. 353; Носков А.М. Скандинавский плацдарм во Второй мировой войне. М., 1977. С. 212. ■
